Текст книги "Король и спасительница"

Автор книги: Кристина Выборнова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 32 страниц)

– Покажешь? – заинтересовалась я, но тут Маришка, которой надоели Ленины тыканья в живот, завопила на всю квартиру: «мама, кушать!!!!» и Ира начала поспешно вываливать кашу ей на тарелку. В это же время позвонили в дверь. Я пошла открывать и, ясное дело, увидела на пороге недовольного Лида, который снова формально пробормотал, что он ко мне в гости, на ходу превратил сапоги в тапочки и двинулся в комнату.

Родственники так обрадовались ему, будто они им сделал хоть что-то хорошее: Ира тут же придвинула ему стул и шлепнула перед ним тарелку, а Леня сказал:

– О, привет, к своей пришел? Давай с нами завтракать.

– Мне не нужно, – холодно отозвался Лид, отодвигая тарелку.

– А что, невкусно? – искренне огорчилась Ира.

– Не обращай на него внимания, он просто дома поел, – поспешно сказала я, – Лид, ты чай будешь?

– Нет. Что это за варварские украшения висят в твоих ушах, Соня?

– Это сережки, – прошептала я, опасливо глядя на сестру, – их Ира сделала.

– В этом я не сомневался…

К счастью все это время, заглушая противную речь короля, снова вопила Маришка, которой срочно понадобилась шоколадка. Шоколадки у нас не оказалось, Ира сунула ребенку очередную конфету и со вздохом облегчения плюхнулась рядом с Леней, который по-хозяйски обнял ее за плечи. Лид смотрел на них исподлобья и постукивал перстнем по краю пустой тарелки. К счастью, родственники оказались совершенно нечувствительными к чужому настроению: единственное, на что хватило Иры, так это заботливо спросить, чего мы такие грустные и не поссорились ли.

– Нет, – ответила я сквозь зубы.

– Вот и хорошо, не ссорьтесь, вы так друг другу подходите, – подумала, что польстила она нам и, встав, начала сгребать свою разноцветную бижутерию со стола обратно в сумку. – Сонь, слушай, я сейчас на ярмарку поеду, ты меня проводишь? Боюсь в метро заблудиться с непривычки.

– Да конечно, провожу с удовольствием. Только…

– А с Маришкой Леня посидит, да, Лень?

– Ну да, мы посидим, – согласился Леня и подмигнул королю, который тут же решительно сообщил:

– Соня, я поеду с тобой.

– Не надо, Лид, – сморщилась я, изо всех сил пытаясь придать голосу дружелюбное и заботливое выражение, – я быстро вернусь, тут ехать-то всего полчаса.

– Но значит, обратно ты поедешь одна?

– Какой ты заботливый! – восхитилась Ира. – Леня меня тоже, когда познакомились, всегда до самого дома провожал и маме сдавал с рук на руки!

Леня польщено гыкнул, король сделал брезгливое лицо и отвернулся, и в этот момент в дверь снова позвонили. Я опять пошла открывать и обнаружила в глазке странный набор: а именно, Натку и мою бабушку.

– Ли-ид! – позвала я короля сладким голосом. – Поди-ка сюда!

Король почти тут же объявился в коридоре и с любопытством на меня посмотрел, но я сразу сменила выражение голоса и прошипела:

– Там бабушка! Иди в ванную, запрись и не выходи, пока она не уйдет!

– Может быть, мне тогда просто стать невидимым?

– Можно, но ванную все равно запри, а то родственники спросят, где ты.

Король деловито кивнул, и, с трудом переступив через батарею папиных ботинок, загораживающих проход, залез куда ему было сказано. Я с облегчением вздохнула и открыла.

– Привет! – воскликнула Натка. – А мы тут с твоей бабушкой по дороге встретились. Я ей сказала, что у тебя гости, но…

– Вот мне и интересно, какие это гости, Софья, – мрачно докончила бабушка. Выглядела она невыспавшейся, под глазами ее были мешки.

– Мои родственники! – улыбаясь, доложила я. – По маминой линии, помнишь, ты их как-то видела?

Бабушка с подозрением приоткрыла коридорную дверь, и к нам влетел шум из комнаты, где Леня опять включил телевизор, а Маришка снова что-то выканючивала. Видимо, этого оказалось достаточно, чтобы бабушка мгновенно потеряла всякую охоту сидеть у меня в гостях. Отпрянув от двери и застегивая пальто обратно, она сухо заявила:

– Не беспокойся, Софья, я только на минутку заглянула, потому что твой отец попросил меня проследить, как ты там. Но, я вижу, за тобой и без меня проследят, так что я пойду. Посплю.

– Что, даже и чайку не попьете? – лицемерно пропела Натка.

– Чайку я попью дома, в тишине, а от этих шумных родственников по линии Софьиной матери у меня может подскочить давление, – бабушка скупо кивнула мне на прощанье, открыла входную дверь и простучала толстыми каблуками по холлу.

– У-у-ф, – Натка, закатив глаза, сползла по зеркалу, – наконец-то она перестанет к тебе являться. А чего твои там в комнате так орут? Передрались, что ли? И где наше величество?

– Я ему сказала запереться в ванной… Лид, выходи, все нормально.

Король послушался и молча вылез. С трудом развернувшись втроем в тесном коридоре, мы вывалились в комнату, где Ира уже успела собраться на свою ярмарку и ждала меня. Мне жутко не хотелось катать короля по метро, поэтому я повторила, что съезжу с Ирой без него, а чтобы не ехать обратно одной, захвачу с собой и Натку.

– Не волнуйся, ваше величество – белый день на дворе! – успокоила его подруга. – А если ты новостей насмотрелся, так там преувеличивают.

– Ну хорошо, – явно с огромным скрипом согласился Лид и посмотрел на меня, – но тебе не стоит сильно задерживаться.

– Не буду, – пообещала я искренне, потому что мне тоже не хотелось оставлять его надолго – мало ли, что он еще может отчебучить. Впрочем, Леня, кажется, с ним вполне ладит, да и Маришку тоже возьмет на себя, так что я имею право немного развеяться.

– Ну, мальчики, мы пошли! – игриво сообщила Ира, закалывая волосы огромной пестрой заколкой, видимо, собственного производства. – Не хулиганьте тут и следите за Маришкой!

Леня сказал «угу», а король молча прошел к книжному шкафу и решительно извлек оттуда книгу «Волшебник Изумрудного города», явно намереваясь скоротать время моего отсутствия за поучительным чтением.

Выйдя на улицу, я с удивлением заметила, какая там теплая погода. Солнце светило так ярко, что свежая июньская листва казалась желтой, а асфальт – белым. Мы взяли друг друга под руки и девичьей шеренгой замаршировали по тротуару, болтая о том-о сем. Натка, конечно, не могла удержаться, чтобы не поинтересоваться у Иры:

– Ну и как тебе новый Сонькин кавалер?

– Он такой красивый, такой серьезный, – отозвалась Ира с почтением, – сразу видно, что много знает. Только лицо у него все время грустное почему-то.

– Ты, может быть, хотела сказать, «спесивое и надутое»? – хмыкнула Натка. Ира заморгала на нее.

– Не-е-ет, не спесивое, я же говорю, грустное! У него какое-то несчастье в семье, что ли, Сонь?

– Угу, несчастье, – пробормотала я. – Он сам.

– Зато вы так друг другу подходите! – снова соскочила Ира в привычную для нее сторону разговора. – Вы даже лицами немного похожи.

– Да ну? – развеселилась Натка, глядя на меня. – Слушай, Сонь, когда ты вот так хмуришься и губу выдвигаешь, действительно прямо одно лицо с его величеством!

– Натка! – рявкнула я. – Сейчас я не губу выдвину, я тебе по башке двину, если ты не прекратишь! Чего тебе надо?!

– Ой, ты чего? – испугалась Ира.

– Не обращай внимания, не знаешь, что ли, что запальный шнур у нее короткий, – рассмеялась Натка и взъерошила мне волосы, – ладно, остывай, подруга, больше не буду…

Я махнула рукой и тоже засмеялась.

Выставка-ярмарка самодельных украшений проходила в огромном светлом павильоне. Мы с Наткой, проводив Иру на место, обегали его весь, жадно разглядывая многочисленные прилавки и постанывая при виде цен: денег у нас с собой было совсем немного. В ажиотаже я даже позабыла про короля, и напомнила мне о нем, как это ни странно, подруга:

– Слушай, Сонь, а домой-то ехать не пора? Мы уже, наверное, целый час тут шастаем, как бы наше величество скандалить не начало…

– Ну и пусть скандалит, – раздраженно отозвалась я, бросая обратно на прилавок серьги, которые уже совсем было собралась купить, – он мне надоел уже так, что сил моих нет. Знаешь, Нат, наверное, я все-таки с ним поговорю. Пусть он к себе уходит. Мне, конечно, его народ жалко, но и я ни в чем не виновата!

– Это да, – вздохнула Натка, – ну пусть он тебе хоть пообещает, что мстить не будет… Вроде бы, он пообещал это пообещать?

– Ага.

– Ну вот и все, и не заморачивайся. Когда ты с ним говорить-то собралась?

– Наверное, как родственники уедут, а то еще при них неудобно…

Подруга, подумав, кивнула:

– Да, так будет лучше.

К своему дому я подходила уже без Натки, поскольку та пообещала родителям съездить с ними на дачу. Прошагав по жаркому асфальту, я с облегчением нырнула в прохладный подъезд и звякнула в свою дверь.

Открыл мне Лид. Почти дочитанный «Изумрудный город» он держал наперевес, зажав пальцами нужную страницу.

– Ну как тебе? – не выдержав, улыбнулась я и кивнула на книжку.

– Неплохо. По крайней мере, образы правителей там более адекватны, хотя иногда выглядят излишне сусально…

Я его не дослушала: меня встревожила полная тишина в квартире. В большой комнате никого не оказалось, телевизор не работал, ребенок не орал, но эта тишина почему-то неприятно подействовала мне на нервы.

– А где Леня? – спросила я с тревогой.

– Он пошел, по его словам, в магазин за молоком, но, думаю, он хотел пополнить запасы своего алкоголя.

– Пива, что ли? А, понятно, – я успокоилась. Значит, Леня с Маришкой пошли гулять. – Ну и хорошо, отдохнем от них немного…

– Да, отдых от этих шумных простолюдинов, несомненно, требуется, – согласился король, опускаясь на диван. – Твоя поездка прошла нормально?

– Очень даже хорошо, – откликнулась я с энтузиазмом, распуская растрепавшиеся волосы, чтобы расчесать их и снова завязать в хвост. – Там столько красивых украшений, жалко только, что дорогие очень, не купишь…

– Если ты любишь украшения, то могла бы попросить меня сделать тебе несколько. Деньги тебе теперь не нужны.

– А ты умеешь?

– Конечно, это нетрудно.

Король отложил книгу и выжидающе посмотрел на меня, видимо, ожидая заказов. Некоторое время я постояла среди комнаты, борясь с жадным желанием, прежде чем выгнать Лида, назаказывать ему кучу золота, серебра и драгоценных камней, но потом решила не идти на такие сделки с совестью и с рассеянным видом заявила:

– Да ладно, попозже… И куда подевалась моя расческа…

Так же рассеянно я забрела в свою комнату, не глядя протянула руку к тумбочке, и вдруг мои пальцы наткнулись на холодные металлические прутья.

Удивленно опустив глаза, я увидела довольно изящную полукруглую клетку. А в клетке, занимая чуть ли не весь ее объем, сидел совершенно незнакомый мне зверек. Был он почти шарообразным, с шелковистой бежевой шерсткой и коротенькими лапками, а мордочка была похожа на мышиную, но при этом сильно сплюснутую, будто у персидского кота: влажный коричневый нос находился почти вровень с большими черными глазами. Вместо ушей росли шерстяные кисточки. Создание поглядело на меня, и, беззвучно открывая маленький розовый рот, отчаянно запрыгало в клетке.

– Ой, Лид! – умиленно взвизгнула я. – Это что за зверушка?

– Это лийтан, наше местное животное. Грызун, вроде ваших мышей, но гораздо более безобидный. У него почти тупые зубы и неразвитые голосовые связки.

– Он не может пищать? Жалко… – я, просунув сквозь клетку палец, попыталась погладить лийтана, но он продолжал открывать рот и отчаянно прыгать. У меня мгновенно появилось нехорошее подозрение.

– Лид, – сказала я, резко поворачиваясь к королю, – ты почему его наколдовал?

– Потому что у других наших животных голосовые связки есть, – безмятежно отозвался король, – и они могли бы кричать так же, или даже громче, чем этот плебейский ребенок. Конечно, было бы эффективнее превратить его в предмет, но ты мне это запретила…

– Ребенок?! – пришла в ужас я, глядя в круглые глаза лийтана и находя в них явное сходство с Маришкиными. – Лид, ты что сделал?! Зачем ты ее заколдовал?

– Она мне мешала, – последовал спокойный ответ. Лийтан-Маришка начал биться об клетку, король глядел на это со скучающим лицом.

– Ч-чем она тебе мешала? – еле выдавила из себя я.

– Коротко говоря, всем. Почти сразу после вашего ухода ее отец тоже ушел, по его словам, на десять минут. Я сразу подозревал, что десятью минутами он не ограничится, но это неважно. Главное, что за полчаса этот ребенок успел попросить разных сладостей, сказать, что ему скучно, холодно, жарко, что он хочет к папе и маме, играть и гулять. Я сказал ей, чтобы она перестала, иначе я сделаю так, что она не сможет мне мешать, но она не послушалась, и… – Лид кивнул на клетку. Зверек прижался к прутьям носом и глядел на меня, беззвучно хлопая губами. Чувствовалось, что он плачет. Глядя на Лида и преодолевая сильное желание чем-нибудь в него изо всей силы швырнуть, я прошипела, выдавливая по слову сквозь стиснутые зубы:

– А ну. Немедленно. Преврати. Ее. Обратно.

– Пожалуйста, раз ты пришла и готова терпеть эти бессмысленные крики, – охотно согласился король и щелкнул по прутьям. Клетка почернела и распалась, зверек выпрыгнул из нее на пол, постепенно меняясь в цвете и размере, пока не превратился в скорченную в комочек Маришку. Она подняла голову, глянула на нас полными слез глазами и зашлась пронзительным плачем.

– Ну, ничего-ничего, – бестолково выдавила я, склоняясь над ней, – успокойся…

– Те-тя… Те-тя Соня… – заикаясь, выдавила Маришка. – Я не могла говори-и-и-ить!

– Ты и так редко пользуешься даром речи, – презрительно заметил король.

– А ну уйди! – выпрямившись, рявкнула я. – Даже не разговаривай со мной, колдун чертов! Ты сам хуже ребенка, тебя на минуту оставить нельзя!

– Тебя не было два с половиной часа, а не минуту, – холодно оповестил Лид. – И я не делал ничего такого, чего ты бы мне не разрешила. Я никого не убил и не превратил в предметы. Если ты все равно чем-то недовольна, уточни свои просьбы.

– Да, спасибо тебе, что ты ее не убил, – я с отвращением посмотрела на него. – Только она целых два часа просидела в тесной клетке, жутко испугалась, да еще и билась о прутья. Тебе ее совсем не жалко?

– Нет, металл клетки не драгоценный, и я могу сделать еще.

– Я о ребенке, – прошипела я, гладя по голове ревущую Маришку.

Король недоуменно пожал плечами.

– Ты опять имеешь в виду ваше сострадание, Соня? Чувствовать за нее? Но почему я должен ее жалеть? Она не получила никаких повреждений.

– Ну да, кроме психических… Если ребенок теперь заикой станет, что я Ире скажу?!

– Что она должна научить свою дочь слушаться старших и делать то, что нужно, с первого раза. Иначе в ее жизни это будет иметь последствия похуже превращения в лийтана, – отчеканил Лид и торжественно удалился в сторону своей кровати, видимо, не желая смотреть, как я сюсюскаюсь с плебейским ребенком.

Впрочем, сюсюканье мое затухло в том концерте, который устроила Маришка. Вырвавшись из моих неловких рук, она бегала по всей квартире и громко орала, а я носилась за ней уже не совсем с утешающим, а скорее с воинственным криком: «успокойся!!!». Король предусмотрительно из комнаты не выходил.

В таком виде и застал нас вернувшийся Леня, и сразу же оказалось, что в деле успокаивания дочери он тоже не ас. Попросту говоря, мы начали носиться за Маришкой вместе, предлагая ей конфетки, погулять, порисовать и другие блага. Маришка по ходу дела сдернула скатерть, разбив пару чашек, и мое стремление утешить бедняжку начало уже давать сбои, когда из моей комнаты молча вышел Лид. Направлялся он явно к компьютеру, но по дороге наткнулся на орущую Маришку, брезгливо обошел ее и негромко произнес:

– Замолчи, ты снова мешаешь мне и Соне.

И, будто эти слова были волшебными, Маришка разом захлопнула рот, задрожала и полезла на колени к отцу, испуганно глядя в королевскую спину. Король же, не удостаивая ее больше своим вниманием, залез в интернет и принялся там ковыряться.

– Уф, Ленька, здорово у тебя получается! – восхитился Леня. – Ее обычно даже Ира по три часа успокаивает… Сонь, чайку сделаешь?

– Конечно, – улыбнулась я одной стороной рта и двинулась на кухню. Нет, не буду я откладывать разговор с королем. Хватит с меня. Давно надо было понять, что в нем нет ничего хорошего, и что для него формальности вроде «простолюдин-не простолюдин» и «должен-не должен» важнее любых человеческих чувств, которыми он, впрочем, не обладает. Да, недаром Натка сказала мне тогда про гипотетическую бабу Дусю – и ведь правильно сказала! Это я вечно пытаюсь исправить неисправимое… Ну уж нет, я уже и так достаточно наказана судьбой за то, что его расколдовала. Я прикажу ему уйти не через неделю, а прямо завтра.

До ужина король вел себя тихо, но мою решимость это не поколебало. Маришка успокоилась, но ходила как в воду опущенная, и когда пришла с ярмарки Ира, тут же подбежала к ней, обняла за талию и принялась неразборчиво жаловаться на то, что ее превратили в зверька и она не могла говорить. Ира, конечно, отнеслась к этим сведениям соответственно, то есть всерьез не восприняла, но потрепала дочь по голове и выдала ей громадную шоколадку и маленькую тряпичную куклу, а сама пошла на кухню. Маришка уронила шоколадку, схватила куклу обеими руками, и, на глазах перевоплотившись из тихой мученицы в прежнего чертенка, побежала, подпрыгивая, всем ее показывать. К моему изумлению, в своем круге почета она не обошла и короля, сунув куклу ему в район уха и завопив: «смотри, смотри какая!» Лид, с некоторым трудом скосив глаз назад, посмотрел и сказал, обращаясь ко мне:

– В моем детстве у нас были похожие игрушки.

– Да ну, ты что, играл в куклы? – добродушно рассмеялся Леня. Лид на это никак не отозвался, Маришка убежала к отцу, а я, тоже не испытывая охоты вести задушевные беседы с королем о том, в какие куклы он играл, пошла на кухню к Ире. Та, заколов волосы и периодически облизывая кисточку, уже трудилась на кухонном столе над росписью деревянных браслетов для конкурса.

– Нравитфя? – шамкнула она сквозь кисточку. – Я их назову «луговые цветы» – видишь, тут и колокольчик, и ромашки, и часики…

– Здорово, – искренне отозвалась я и со вздохом уселась напротив нее, положив локти на застеленный бумагой стол.

– Фяс тут офтавлю, – Ира вынула кисточку изо рта и облизнулась языком всех цветов радуги, – пусть посохнет, а завтра в обед приду с ярмарки и лаком покрою… Ой, что мы сидим-то?! Надо же мужчин кормить, сейчас ужин буду делать!..

– Сиди, я сама чего-нибудь сварю, – махнула я рукой. – Тем более, что я не голодная, а Лид тоже есть не будет, потому что уходит. Ты же уходишь, Лид? – громко обратилась я к королю, высунув голову в кухонную дверь. Он молча кивнул, встал из-за компьютера, аккуратно и ровненько задвинул обратно стул и, глядя перед собой, прошел в коридор. Хлопнула входная дверь, я с облегчением вздохнула: еще целых три часа, пока родственники не поужинают и не лягут спать, можно будет с ним не видеться…

Повидаться нам и правда, к моему вящему удовольствию, не удалось: когда я пришла, Лид уже спал, задернув балдахин, и я последовала его примеру.

Утро встретило меня, если можно так выразиться, пронзительной тишиной. Крайне удивившись, я соскочила с постели, глянула на часы и удивилась еще больше: уже десять!

В большой комнате было аккуратно убрано, кровать застелена, и на столе лежала записка от Иры:

«Сонечка, мы все вместе пошли гулять по Москве, а потом на ярмарку. Вернемся к обеду».

– Понятно, – сказала я в воздух и отправилась на кухню ставить чайник. Конечно же, уже пятнадцать минут спустя в моей комнате завозился король, и вскоре явился пред мои очи, снова одетый в домашний папин костюм и тапочки. Я молча смерила его взглядом, поправила закипающую на плите кастрюльку с яйцами и другой рукой чуть подвинула деревянный браслет, который Ира почему-то положила сохнуть на полочку над плитой, где стояла солонка и лежали спички. Надо бы его переложить, а то мало ли что…

Но тут меня отвлек заговоривший король:

– Соня, ты, видимо, на меня сердишься?

– Как ты догадался? Поистине королевская сообразительность, – отозвалась я язвительно, но Лид, ясное дело, принял мои слова за комплимент.

– Спасибо. Догадаться нетрудно, потому что ты избегаешь разговоров со мной. Я понимаю, что это из-за превращения ребенка…

– Поздравляю.

– …Но не понимаю, чем это так уж выбивается из обычного моего поведения?

– Ты совершенно прав. Ничем! – подтвердила я со вздохом.

– В таком случае, почему ты сердишься только сейчас? – вдруг поставил меня в тупик король. Я задумалась, глядя на поочередно всплывающие в кипящей воде яйца, помолчала и честно ответила:

– Не знаю. Наверное, накопилось.

– Понятно, – Лид, несмотря на недостаток места, умудрился совершить торжественный проход туда-сюда по кухне. – Но все же хочу тебе напомнить, что, несмотря на свою высокую приспособляемость, я нахожусь в твоем мире всего лишь немногим больше недели.

– Так мало?! – изумилась я. – С ума сойти. А мне показалось, что уже целая вечность прошла…

– Мне тоже, – согласился со мной Лид и, развернувшись, снова совершил проход через кухню. Но на этот раз куда менее удачно: плечом он слегка задел хлебный шкафчик, тот вздрогнул и тряхнул прикрепленную к нему висящую над плитой полку, да так, что все с нее посыпалось прямо на конфорки. Солонка отскочила и упала на пол, спички попали в грязную замоченную сковороду, а Ирин расписанный браслет нырнул прямиком в кастрюлю с кипящими яйцами! Вокруг него тут же поплыло красочное пятно. Представив себе лицо Иры, я вскочила и крикнула не своим голосом:

– Ой, Лид, достань его!!!

Король вздрогнул от вопля и сделал такое, что я пришла в еще больший ужас: попросту сунул руку в кипящую воду и, вытащив браслет, протянул его мне на ладони. Рука его была в черных потеках краски и до самого запястья покраснела от ожога. Над всем этим ужасом виднелось Лидово лицо с его обычным спокойным выражением.

Мне стало нехорошо и так бросило в жар, будто это не король, а я сунула в кипяток обе руки, да еще голову в придачу. Взяв с ладони короля треклятый браслет, я бросила его на стол, схватила Лида за больную руку повыше запястья и быстро заговорила:

– Ты чего делаешь, а?! Больно? Иди сюда, да сюда иди, говорю. К раковине!

Включив холодную воду, я насильственно сунула под струю руку Лида, повторяя дрожащим голосом:

– Ты чего? Совсем не соображаешь? Что ты творишь?

– Ты же сама меня просила вытащить браслет, – голос Лида прозвучал, в отличие от моего, спокойно, но с оттенком удивления.

– Не рукой же! Ты же колдовать умеешь!

– Да, но ты крикнула так резко… В общем, быстрое действие мне легче совершить руками, чем думать, что там наколдовать.

– Так я и знала, не подумал, – пробормотала я, начиная судорожно копаться в шкафчике с лекарствами. – Да где тут хоть что-нибудь от ожога?! Черт, даже бинта никакого н-нет… Лид, извини меня-а…

– Ты что, Соня, плачешь?! – изумился король, заглянув мне в лицо. – Из-за браслета?

– Лид, ну ты совсем, что ли?! – застонала я. – Из-за тебя! Мне тебя жа-алко! Тебе же больно!

– Так ведь тебе же нет?

– Ох, отстань… Зачем ты вообще сделал такую глупость, ведь ты же сам знаешь, что ты не железный, и лечить тебя тут других колдунов нет!

На меня опять недоуменно посмотрели большие двухцветные глаза, а их владелец ответил:

– Я это сделал, потому что ты меня попросила. Я же говорил тебе, что должен выполнять любую просьбу своей спасительницы. Тут совершенно не из-за чего плакать.

Я ответила ему безнадежным взглядом, вытащила, наконец, кусок бинта и вытерла им нос.

Потом я, шмыгая, намазывала бестолкового короля противоожоговой мазью и бинтовала ему руку, а тот сидел на табуретке, кажется, вполне довольный жизнью, но по-прежнему несколько недоумевающий, чего я так расстраиваюсь, если больно не мне, а ему…

Я же поглядывала на браслет, вокруг которого расплывалось на столе черное пятно, и чувствовала, что наконец-то я хоть что-то поняла про короля, и от этого понимания меня наполняла такая жалость, что приходилось снова шмыгать носом.

– Браслет, – вдруг подал голос Лид, тоже глядящий на стол. – Краски потекли, видимо, твоя родственница не закрепила их.

– Да ладно, черт с ним, – отмахнулась я. – Что теперь, помирать, что ли, из-за этого браслета? Не беспокойся, Лид, я перед ней извинюсь.

– Зачем? Я могу его восстановить.

– Да ладно тебе… – начала я, но король меня уже не слушал. Взяв браслет здоровой рукой, он пристально вгляделся в него, и на размазанном грязно-черном фоне начал проступать цветочный узор. Он был похожим на тот, что рисовала Ира, но все-таки немного не таким – у Лида, как у каждого художника, был свой индивидуальный стиль. Браслет у него выходил, если можно так выразиться, поаристократичнее, а завитушки и листики – поизящнее, что, конечно, не удивительно, если учесть, что он рисовал не кисточкой.

Как раз тогда, когда я завязала на бинте последний узелок, король положил на стол законченный браслет, выглядевший так, будто его никогда и не роняли ни в какой кипяток.

– Не в точности похоже, – критически оценил он сам свою работу и добавил:

– Но, думаю, твоя суматошная родственница это вряд ли заметит.

– Если заметит – расскажем все, как было, – мягко отозвалась я. – Ничего страшного. Спасибо тебе, Лид. И не суй больше руки ни в кипяток, ни в мясорубку, даже если я буду очень тебя об этом просить и умолять. Ладно?

Король слабо улыбнулся, видимо, показывая, что оценил мой юмор, и торжественно кивнул.

Родственники пришли, как и обещали, к обеду, одновременно с Наткой, и застали нас с королем мирно сидящими рядышком на диване. Мы делали вид, что рассматриваем репродукции в большой книге о художниках, но на самом деле Лид по моей просьбе показывал с помощью мультиков, какие в его королевстве носили украшения. Натка при виде нас подняла брови, а Ира сразу обратила внимание на Лидову руку, забинтованную по самое запястье:

– Ой, где это ты так?!

– Кипяток, – отозвался Лид кратко и правдиво. Натка снова бросила на меня взгляд, на сей раз восхищенно-опасливый, я сердито затрясла головой, показывая, что она додумалась до ерунды. Подруга хмыкнула слегка разочарованно и пошла с Ирой на кухню, помогать с обедом.

Ира оказалась умнее, чем полагал самонадеянный Лид: конечно же, она сразу заметила изменения, и, придя с кухни, недоуменно сказала:

– Ой, мой браслет как будто кто-то перерисовывал…

– Это Лид, – поспешно выпалила я, – но виновата я, извини, пожалуйста. На браслет попал кипяток, и часть рисунка расплылась, а Лид умеет рисовать, и он тебе узор восстановил… Не сердишься?

– Ну конечно нет! – всплеснула руками Ира. – По-моему, получилось просто здорово! Леня, ты так хорошо рисуешь! Но зря ты с больной рукой так мучился: я бы и сама подрисовала, подумаешь…

– Нет, я мучился не зря, – изрек король, подумал и уточнил:

– И не мучился.

Тут меня с кухни позвала Натка, которой требовалась помощь в вытирании посуды. Как только я вошла, подруга быстро прикрыла кухонную дверь, посильнее включила воду и, склонившись к моему уху, сказала громким шепотом:

– Сонька, чего тут у вас было? Ты с ним говорила?

– О чем? – удивилась я. – …А, об этом. Неа. Совсем из головы вылетело. И вообще, я же хотела отъезда родственников подождать.

– Да я помню, но только смотрю, вы с вашим величеством сидите растрепанные и радостные, будто поцапались, а потом помирились. И что у него с рукой?

– Ох, – вздохнула я и коротко пересказала Натке весь случай с браслетом. Подруга слушала, морщась и крутя себе длинную челку, а под конец изрекла:

– Мда…

– Чего мда? – напряглась я.

– Да ничего: клиника какая-то.

– Вот именно, Нат! До меня только сегодня дошло, понимаешь? – от полноты чувств я со всхлипом набрала воздух. – Он не жестокий и не равнодушный. Он больной! Инвалид, понимаешь?

– Чего инвалид?! – отвесила челюсть подруга. – Умственного труда?!

– Не совсем… Ум-то у него есть. У него чувств нету, но только не потому, что нету, а потому что их с детства в нем давили! Он их выражать совсем не умеет! Я до этого думала, что ему на всех наплевать…

– А теперь чего?

– А теперь поняла, что ему действительно наплевать на ВСЕХ! На себя тоже! То есть он искренне не понимал, чего я его жалею, если больно не мне! Вот поэтому и он никого ни любить, ни жалеть не умеет, потому что его самого никогда не любили и не жале-е-ели…

– Ну, пошла, – махнула рукой подруга, присаживаясь за стол, – хуже Маришки. Чего ты расхлюпалась?

– Жалко его.

– Этого еще не хватало… Ладно, пускай ты права, но Лид из-за этого лучше, что ли, делается? И не вздумай учить его жалеть, и тем более, любить – а то я тебя знаю!

– А что я делаю-то? Просто стараюсь с ним по-человечески разговаривать.

– Ну хорошо, разговаривай. Обратно-то отправлять его когда будешь?

– Вот, как и говорила, через недельку где-то… – пробормотала я неразборчиво и вздрогнула от звука открывшейся двери: на кухню всунулся Лид.

– Твои родственники спрашивают, куда вы запропастились, – сказал он, меряя меня непонятным взглядом, – а я присоединяюсь к их вопросу.

– Да идем мы, идем, твое величество, не извольте казнить, – проворчала Натка и, подхватив посудную гору, двинулась в большую комнату.

После обеда, за которым король даже что-то съел, мы расползлись кто куда: Натка снова убежала по зову своих родителей, Маришка под столом играла с новой куклой, а ее родители развалились на диване в сытом полусне. Мы же с Лидом удалились в нашу комнату, где король, остановив взгляд на моей книжной полке, проявил интерес к атласу звездного неба. Я предупредительно вытащила его сама, чтобы он не травмировал обожженную руку: все-таки ему явно было больно, потому что он старался не шевелить пальцами и брал все только левой. Лид с любопытством поразглядывал созвездия нашего полушария и заметил:

– Честно говоря, на вашем небе я видел от силы половину из них.

– Еще бы, – вздохнула я, – у нас же тут Москва, смог… Да и вообще, звезды в нашей полосе видны плохо: туч много. Вот на юге… Или в горах… Мне всегда астрономия нравилась, и как наука, и просто на звезды смотреть… Я ведь, когда доучусь, по специальности буду физик-астроном! – объявила я с гордостью. Лид задумчиво подняв глаза, оглядел собственную потолочную лепнину.

– Знаешь, Соня… – медленно произнес он. – Здесь есть один мир, где очень хорошо видны звезды. Если хочешь, я тебя могу туда отвести.

– Я не против, но… Где это он «здесь»? – я испуганно оглядела комнату. Король улыбнулся и качнул головой:

– Здесь, то есть недалеко от твоего подъезда, за гаражами, как они называются…

– «Ракушки»?

– Да. Когда я вынужден был приходить к тебе в гости, я проходил через улицу и заглянул туда. Проход в другой мир сейчас весьма устойчивый, опасаться нечего, по крайней мере, если я буду с тобой.

– Я и не опасаюсь, – отозвалась я правдиво, – у меня просто дух захватывает. Я же тут с детства живу… И за этими гаражами тысячи раз лазала! То есть я все это время ходила мимо здоровенной дырки в другой мир?!