Текст книги "Король и спасительница"

Автор книги: Кристина Выборнова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 32 страниц)

Лид повернул ко мне голову: мне показалось, что в его взгляде на миг мелькнули вполне человеческие удивление и обида, но потом это выражение исчезло. Он кивнул и сказал снисходительно:

– Хорошо, Соня, я могу поговорить с этой Наткой, если тебе доставляет удовольствие беседовать с простолюдинками.

Я молча шла рядом, давя в себе желание вцепиться королю в волосы и повыдирать их все по одному. Кажется, в его обществе я тоже скоро стану далекой от гуманизма…

На подходе к моей квартире Лид, не прощаясь, исчез. Я уже было подумала, что он таки оскорбился и больше никогда меня не побеспокоит… В данный момент мне уже даже было чихать, кто от него пострадает, настолько я устала.

Дома все было как всегда: увидев возящуюся на кухне маму и засевшего в компьютер папу, я чуть не заплакала от умиления. Родители проявили более умеренную радость при виде меня и сообщили, что еда на плите и в холодильнике. Дрожащими руками я взяла себе бутерброд с колбасой и чай, и устроилась на кухне, не имея ни малейшего желания заходить в свою комнату.

– Соня, ну что ты тут сидишь? – не выдержала, наконец, мама, все время задевающая меня то рукой, то спиной. – Иди лучше к себе, отдохни, а мне еще на завтра надо приготовить…

– Давай я тебе помогу!

– Нет уж, моя дорогая, ты в прошлый раз так потушила мясо, что одни угольки получились. Замуж выйдешь, тогда и готовить научишься. Натка тебе звонила, иди лучше с ней поболтай.

– Ладно, – сказала я покорно и направилась, но не в свою комнату, а в ванную. Там я немного отдохнула, даже подремала, а проснулась почти в полной уверенности, что все произошедшее мне приснилось. Ну не может такого быть на самом деле!

Завернув мокрые волосы в большое полотенце, я решительно подошла к своей комнате и рывком распахнула дверь. Там было пусто, все выглядело как обычно. Я с облегчением рассмеялась и вошла. Дверь со стуком закрылась за мной.

И тут, будто этот стук был каким-то сигналом, все вдруг изменилось. Комната при неизменной ширине на моих глазах удлинилась раза в два, так что стала похожа на какой-то большой вагон. Первая половина этого вагона выглядела как обычно, моя мебель осталась на местах. Зато дальняя половина…

Пол в ней был, кажется, мраморный или из какого-то еще в этом роде гладкого розовато-серого камня. Стены тоже были каменными, но белыми, с красивыми резными узорами из цветов и растений, причем земных: я узнала колокольчики, мать-и-мачеху, тысячелистник и даже одуванчики. С потолка свисала огромная развесистая люстра со множеством свечей – она была вся обвешана блестящими металлическими дубовыми листочками. Посреди этой великолепной комнаты торжественно высилась резная деревянная кровать с длиннющим светло-красным балдахином. В просвет между занавесями я увидела груду подушек и штук семь одеял: видимо; король был из мерзлявых. Подтверждало это мое предположение и то, что как раз напротив кровати в стене был здоровенный камин, в котором с ревом лесного пожара полыхало высокое пламя. В окно, приобретшее форму арки и обросшее красными занавесями, виднелся наш двор, шпана, курящая на лавочке, гаражи и большая помойка.

– О господи, – прошептала я обреченно. – Лид!

– Что, Соня? – раздался его высокий голос от кровати, и секундой спустя король откинул балдахин и вылез на мраморный пол. Я не без изумления увидела на нем домашний костюм из льна, в точности скопированный с костюма моего папы. Бежеватый лен хорошо сочетался с его русыми волосами и двухцветными глазами, и вообще делал короля более похожим на человека.

– Ты можешь говорить громко, пока дверь закрыта, нас никто не услышит, – сообщил Лид. – Мои покои тоже видны только изнутри.

– Да, что покои, то покои, – пробормотала я. – Славно ты потрудился. Может, еще потрудишься и сделаешь между твоими и моими покоями дверь?

– Зачем? – удивился Лид. – Какая надобность городить лишние стены, когда комнаты и так маленькие? И какие причины у спасителя и спасенного таиться друг от друга?

– Такие причины, что я стесняюсь, – призналась я хмуро. – Мне нужно будет, скажем, сменять одежду, а при тебе это делать неудобно.

– Почему? Только простолюдины стыдятся самих себя, – обронил Лид с великолепным презрением, возведя к потолку двухцветный взор и изящно жестикулируя рукой с перстнем. – Высокородные особы понимают, что все в них достойно восхищения. Ты теперь не простолюдинка, Соня, поэтому тоже должна привыкнуть к этому…

– Знаешь что, Лид, ну тебя к черту! – не выдержала я, прервав его разглагольствования. – Если высокородность заключается в отсутствии стыда, то я знаю, где ты найдешь много себе подобных – на нудистском пляже. А от меня отстань. Меня не так воспитывали. Понятно?

– Не все.

– А что именно тебе непонятно?

– Что такое нудисткий пляж и ну тебя к черту.

– Нудисткий пляж – это где все люди ходят в чем мать родила, а ну тебя к черту означает, что я с тобой не согласна и вообще не в настроении.

– Ну хорошо, – сказал Лид спокойно, усаживаясь на край своей величавой кровати. – Я не буду смотреть на тебя, если это тебе не нравится, но и стенка здесь ни к чему. Не хватало еще копировать простолюдинские привычки!

Я поняла, что, кроме этой Пирровой победы, мне ничего больше не светит, и сменила тему:

– Какие интересные узорчики на стенах. Ты их сам придумывал?

– Конечно, – Лид посмотрел вверх, и узор на стене на моих глазах медленно изменился, отрастив несколько дополнительных листьев.

– А почему именно из таких цветов?

– Они мне нравятся, – сказал Лид задумчиво, впервые обнаружив какие-то свои личные пристрастия, – я всегда, когда была возможность, украшал свое жилище именно так.

– Всегда? То есть ты хочешь сказать, что ты до сегодняшнего дня где – то видел эти цветы?

– Да, видел.

– А где?

– Трудно сказать… Видимо, в каком-то другом мире.

Больше его королевское величество со мной разговаривать не пожелало. Молча оно упокоилось на кровати поверх подушек и одеял и задернуло балдахин. Камин ревел и полыхал, от него тянуло жаром, но я не решилась просить короля прикрутить пламя. Вдруг уже заснул: примет еще меня спросонья за простолюдинку… Вздыхая, я под одеялом надела самую легкую пижаму, отбросила это одеяло в сторону и, пострадав от жары некоторое время, провалилась в тяжелый сон.

Проснулась я рано, часов в шесть – просто уже не могла находиться в такой жаре и духоте, которую бесперебойно поддерживал камин. Обмахиваясь обеими руками, я сползла с постели и включила свет. Комната Лида осветилась во всей своей музейной красе. Пошатываясь, я подшлепала босиком по мраморному полу к его кровати и решительно отдернула балдахин.

Король дрых на всех двенадцати подушках под всеми семью одеялами. Лицо его во сне не было столь величественным, как при бодрствовании: скорее, усталым или хмурым.

– Ли-ид, – позвала я, потеребив его за плечо с решимостью отчаяния. Двухцветные глаза, медленно открывшись где-то наполовину, уставились на меня сквозь прямые коричневые ресницы.

– Пожалуйста, пригаси камин, – прошептала я умоляюще. – С ума сойдешь в такой жаре!

– В жаре? – удивился Лид и привстал на локтях. Действительно, по нему нельзя было сказать, что ему хоть чуть-чуть жарко. Задумчиво поглядев на меня некоторое время, он что-то вспомнил, пробормотал: «а, ну да» и уставился на правую стену моей комнаты, рядом со шкафом. В тот же миг там стало проявляться странное кривоватое окошко: видимо, Лид хотел спать и не старался навести красоту. Окошко само по себе распахнулось, и на меня повеяло свежим воздухом с улицы. Одновременно в противоположной стене поспешно образовалось такое же окно, которое тоже приоткрылось. Обеспечив таким образом мне вентиляцию, Лид брякнулся обратно как подкошенный и заснул своим королевским сном.

Я некоторое время с наслаждением проветривалась, после чего тоже задремала.

Проснувшись, я обнаружила, что Лид уже не спит. Он, облачившись в рубашку и джинсы, расхаживал по своей половине комнаты, внося доработки в настенные узоры. Камин прекратил жарить с такой силой и потух.

– Доброе утро, – крикнула я Лиду. Он слегка кивнул. – Слушай, что за душегубку ты устроил этой ночью? Жара была страшная.

– Теперь я сделал тебе окна, так что этого не должно повторяться, – отозвался Лид, не отрывая глаз от узора на стене.

– А тебе-то самому не жарко так спать?

– Мне? Ничуть. Все особы королевской крови всегда так спят… С определенного возраста. Лет до четырнадцати я спал так же, как и ты, – вдруг добавил он.

– А с чем же связано это все? – я кивнула на камин. – С внутренним похолоданием?

Лид улыбнулся:

– Почти так. Наша магия забирает много тепла из крови, днем при движении это не чувствуется, а в неподвижности, во сне – весьма. Поэтому чем более могущественен правитель в волшебстве, тем большая температура ему нужна по ночам.

– Семь одеял – это, видимо, высшая ступень? – проворчала я.

– Честно говоря, нет, – произнес Лид с явным сожалением и добавил с такой же явной завистью в голосе:

– Мой дядя спал на раскаленной жаровне, пока я не превратил его в дерево.

– Удалец, – вздохнула я. – И ты тоже ничего. Может, когда-нибудь и на большее количество одеял перейдешь.

– Вряд ли, – ответил король досадливо. – У меня с детства нет таких способностей, хотя я и тренировался по мере сил. Ничего не поделаешь.

– Действительно, – согласилась я и ушла переодеваться за дверцу шкафа.

Когда я вернулась, то обнаружила, что одно из моих кривых окошек постепенно выравнивается под пристальным взглядом Лида: король явно любил аккуратность и порядок.

Родители уже ушли на работу, в квартире было пусто, поэтому я вышла в большую комнату. За мной хвостом потянулся Лид.

– Не мешай мне, – предупредила я. – Мне надо готовиться к экзамену. Я буду читать, а ты делай, что хочешь: вон, телевизор посмотри.

Телевизором король умеренно заинтересовался, но когда я его включила, не выразил большого удивления. Внимательно выслушав мои указания, он уселся в кресло и принялся лихо щелкать пультом, сделав звук по моей просьбе довольно тихим.

Я читала учебник и искоса подглядывала в экран – мне хотелось понять, что из телевизионного репертуара Лиду понравится.

Путем такого тихого подглядывания я выяснила, что особенный интерес у короля вызывают вовсе не боевики, ужасники и другие страсти-мордасти, а, главным образом, реклама: он подолгу вглядывался в нее с умным видом, будто постигал какую-то истину. Второе место после рекламы у него прочно заняли мультики: так же внимательно и вдумчиво он в течение полутора часов смотрел подборку «Тома и Джерри», правда, при этом не улыбаясь и не смеясь.

Наконец я догадалась, что сюжет как таковой его, видимо, не интересует, а занимает что-то другое, и, не выдержав, спросила:

– Ты чего там высматриваешь? Удивляешься, как такое нарисовали?

– А что здесь удивительного? – получила я в ответ. – Живые картинки. Их нетрудно сделать. Вот, например… – Лид, безошибочно найдя нужную кнопку, выключил телевизор и пристально уставился на стену над ним.

Вскоре на стене образовалась яркая точечка. Она быстро разрослась в небольшой экранчик, в нижней части которого появился зеленый лужок, а в верхней – синее безоблачное небо. Еще через секунду на лужке начали распускаться разнообразные цветы, а по траве проскочил вначале заяц, а за ним – красивый коричневый конь. Он пробежался туда-сюда, следуя за поворотом глаз Лида, и скрылся за краем экрана. Я заворожено смотрела этот импровизированный мультфильм, чувствуя что-то вроде дежа вю: почему-то пейзаж казался мне очень знакомым… Но тут Лид резко закрыл глаза: экран погас.

– Здорово, – признала я. – Но у нас мультфильмы делаются просто из множества картинок, которые идут друг за другом с большой скоростью… – я замолчала, так как раздался звонок в дверь. – Подожди, Лид, я посмотрю, кто там. Вроде родителям еще совсем рано с работы приходить…

Я двинулась в прихожую. Лид, как привязанный, пошел за мной следом: неужели всерьез решил выполнять свои слова об охране меня от злобных простолюдинов?..

Наша с ним тревога оказалась ложной: в глазке нарисовалась Натка.

– Где ты там?! – закричала она через дверь. – Давай открывай! Чего вчера не позвонила?

– Сейчас открою, Нат. Лид, это пришла та самая моя лучшая подружка. Не вздумай ее заколдовывать, она хорошая.

Король с презрительным видом скрестил руки на груди. Когда я открыла дверь и на пороге возникла Натка – как всегда, юркая и худенькая, с гладкими черными волосами, зачесанными вбок, и радостной улыбкой на мелких зубах – он отступил назад и уставился на нее крайне неприятно пристальным взглядом.

– Ого! – воскликнула Натка, которая за словом в карман не лезла. – Не знала, что у тебя тут свиданка! А че такая нерадостная? Представь хоть кавалера-то.

– Знакомься, – сказала я мрачно, – король Лидиорет какой-то там по номеру, он мне не сказал, заколдованный доведенными до ручки подданными и нечаянно расколдованный мной. А это Натка.

– Что такое «доведенными до ручки»? – поинтересовался Лид.

– Очень недовольными, значит, – сказала я, а Натка неуверенно пискнула:

– Шутишь?

Впрочем, поверила она быстро, просто даже на удивление. Вопреки всем фильмам, где я видела подобные сюжеты, она не спрашивала, как мы с Лидом себя чувствуем, не пыталась вызвать милицию или скорую, а довольно тихо выслушала повествование короля о том, кто кого заколдовал в его семье и как потом заколдовали и расколдовали его. В качестве доказательства я попыталась заставить Лида сотворить какое-нибудь мелкое чудо, однако он вдруг уперся и заявил, что ниже его достоинства показывать фокусы перед простолюдинкой, которая должна верить любому слову короля беспрекословно и без всяких доказательств.

– Но ты же не наш король, – увещевала я Лида. – Она о тебе не имеет понятия, вот и не верит.

– Почему, уже почти поверила! – радостно заявила Натка. – Только я чего-то запуталась: кто кого заколдовал и кто из нас простолюдинка.

Это, видимо, показалось Лиду настолько оскорбительным, что он впервые обратился непосредственно к Натке, отчеканив:

– Простолюдинка, конечно же, ты.

– Ну да? А Сонька кто?

У Лида сделалось такое лицо, что я не удивилась бы, если бы он наставительно произнес «не Сонька, а Софья Николаевна», однако он ответил:

– Соня – моя спасительница, а спасители равны королям и достойны больших почестей, чем самые близкие родные.

– Почему? – вмешалась я, услышав эту новенькую информацию.

– Все мы особенно ценим то, чего не понимаем, – философски отозвался Лид, красиво откинувшись в кресле: позы он вечно принимал – хоть каждую секунду фотографируй. – И любой из нас, властителей, очутившись на месте своего спасителя, ни за что не поступил бы так же. Поэтому спаситель ценится больше родственников, тем более, что родственники готовы заколдовать друг друга в любой момент, чтобы получить трон. Это естественно, но и понятно. А вот поступки спасителя – нет. За всю историю нашего рода у нас было только четыре спасителя. Это очень мало, если учесть, что род наш тянется более тысячи лет.

Лид умолк, сдвинув свои высоко поднятые брови: видимо, разговоры о родственниках портили настроение не только обычным людям, но и королям. Тактично помолчав несколько секунд, чтобы изобразить уважение к его королевской печали, я снова тихо заговорила:

– Лид, ну так ради меня, своей спасительницы, поколдуй чего-нибудь…

– Да не обязательно, – прошептала Натка, сидевшая, обхватив щеки руками. – Я уже поверила. Такое не придумаешь нарочно.

Однако Лид не счел нужным реагировать на ее слова и, уставившись в стену, небрежно сотворил на ней какую-то страшную безвкусную лепнину.

– Ой! – сказала Натка. – Какой кошмар. Да я говорю, не надо, я уже поверила.

Лид недовольно отвел глаза – лепнина исчезла. Повисло неприятное молчание.

– Знаешь что, – намолчавшись, сказала я королю, – Натка – моя подруга. Подруга, понятно? Будь уж добр не фыркать на нее. Понятно?

– Я не простолюдин, чтобы понимать все с десятого раза, – ответил он высокомерно.

– А с какого ты понимаешь? – засмеялась Натка. – С двадцать пятого, что ли?

Лид не счел нужным отвечать, но выражение его лица мне совсем не понравилось, и я попыталась отвлечь их друг от друга:

– Нат, ладно, не обращай на него внимания, в смысле, не мешай его величеству, давай учить, экзамен же послезавтра, а мы с тобой ни в одном глазу.

– Какой экзамен? – поинтересовался у меня Лид, красиво располагаясь в кресле.

– Математика, – вздохнула я, думая, что он хочет предложить мне помощь. Однако он только молча кивнул.

– А ты-то здесь на что? – поинтересовалась у него Натка. – Наколдуй нам шпоры.

– Если уж на то пошло, то на что здесь ты?! – отчеканил король, вскидывая голову. – И зачем тебе шпоры?

– Чтобы сдать экзамен. Шпоры – это подсказки.

Я уже открыла рот, чтобы поддержать подругу – идея использовать Лида на экзамене по образцу старика Хоттабыча показалась мне очень привлекательной, но он опередил меня, сказав с непередаваемым презрением:

– Не понимаю я, Соня, зачем ты все-таки имеешь дело с простолюдинкой, которая, к тому же, настолько глупа, что не может сама усвоить никаких знаний.

– Э! – обиделась Натка. – Чего это ты говоришь так, будто меня здесь нет? Вас там во дворце вежливости и этикету не учили?

– Вежливость распространяется на равных королю особ, – процедил сквозь зубы Лид, – и по нашему этикету о плебеях высокородные имеют право говорить, что они думают, невзирая на их присутствия или отсутствие.

– Кошмар, – сказала Натка.

– Этикет, – сказал Лид, пожав плечами.

– Ну хватит вам!!! – закричала я, бросив об пол учебник. – Не могу больше этого слушать! Лид, либо ты сейчас идешь смотреть мультики или еще что хочешь делать, либо мы с Наткой уходим!

Наверное, даже первооткрыватели Австралии не смотрели с таким удивлением и испугом на выползающую им навстречу ехидну, с каким Лид уставился на меня.

– Что с тобой, Соня? – полюбопытствовал он, насмотревшись.

– Взбрыкнула! – рассмеялась Натка. – Не пугайся, она эмоциональная у нас.

– Я не пугаюсь, – оскорбился в очередной раз король, – но не понимаю, что вызывает такие эмоции.

Натка, всегда довольно смешливая, поглядела на него и просто закатилась, загородив лицо руками.

– Лид, ради создателя, уйди! – попросила я, молитвенно сложив руки. – Посмотри телевизор, заодно увидишь, какие нормы поведения приняты в нашем обществе. Ты же не собираешься нам помогать, а так мы уж точно ничего не выучим.

Король очень неохотно, как большая непослушная собака, поднялся с кресла, проплыл мимо нас и утвердился в другом кресле у телика. Я облегченно выдохнула и сказала:

– Пошли на кухню.

Заниматься у нас сегодня получалось со скрипом. Я запретила Натке говорить о короле, пока мы готовимся, но она все равно то и дело отвлекалась, прислушиваясь к звукам в другой комнате, выворачивала шею, пытаясь что-то там увидеть, и периодически хихикала. Чтобы придать ей серьезности, я показала, сколько у нас осталось несделанных билетов. Натка ойкнула, и мы уже как следует углубились в занятия. Король нас не беспокоил и, судя по звукам, продолжал смотреть телевизор.

Наконец мы дозанимались до синих кругов в глазах. Я дрожащими руками налила нам чай и плюхнулась на табуретку. Натка искоса поглядела на меня и прошептала:

– Скажу я тебе, сглупила ты! Зачем ты это чудо расколдовала? Куда ты его девать-то будешь?

– Не знаю, – вздохнула я. – Он обещал сам уйти.

– Ага, уйдет он, как же, – фыркнула Натка. – У него дома его, судя по всему, не очень-то ждали, а тут ему и жилье, и еда…

– Да, кстати, может покормить его? – спохватилась я.

– Да сиди, не помрет он с голоду, твой троглотит. Вообще, чего я тебе скажу, лучше ты от него избавься. Он псих какой-то. У него идея фикс с тем, кто простолюдин, а кто нет. И бесчувственный, как полено. И зря ты ему телик позволяешь смотреть – щас как увидит там чего-нибудь, вообще взбесится…

– Не пугай ты! – содрогнулась я. – Не взбесится, он спокойный. А таким поленом его воспитали. Я не знаю, как от него избавиться.

– Ладно, придумаем, – пообещала подруга. – Только ты не лезь на рожон – он же еще и колдует. Вот не думала, что в такую страшненькую сказочку когда-нибудь попаду!.. Все-таки дай ему чего-нибудь пожрать, чтобы пока не раздражался.

Я только рукой махнула, но все же сделала несколько бутербродов, уложила их на тарелку, налила компот и вышла в комнату. Натка пошла за мной, неся наши недопитые чашки.

Услышав наши шаги, Лид оторвался от телевизора и выключил его, как мне показалось, быстро и охотно.

– Иди сюда, ваше величество, – сказала Натка, отвешивая ему шутовской поклон. – Кушать подано, – она плюхнула чашки на низкий столик перед диваном, я поставила туда же блюдо. Лид подошел, расположился на диване таким образом, что рядом с ним вообще не осталось места, чтобы сесть нам, взял один бутерброд и осмотрел его с крайним подозрением и легкой брезгливостью. Мы молча стояли столбами по обе стороны от него, как пажи. Лид положил бутерброд, взял чашку и принялся так же скрупулезно изучать напиток.

– А ничего, что мы стоим?! – не выдержала Натка. Лид поднял на нее глаза и пожал плечами.

– Стойте.

– У нас, вообще-то, девушкам не принято стоять, когда мужчина расселся, – заметила Натка ехидно.

– Сядьте, – еще раз пожал плечами Лид и посмотрел на меня вопросительным взором, в котором так и висела надпись: «И чего эта поганая простолюдинка ко мне прикапывается?».

– Подвинься, – сказала я решительно. – Ты так расселся, что нам и устроиться негде.

Лид охотно послушался, освободив кусочек дивана аккурат под одну меня.

– А я? – сказала Натка.

– А ты можешь сесть на кресло. Плебеи не сидят рядом с высокородными особами, – отпарировал Лид невозмутимо но, как мне показалось, с некоторым удовольствием. Натка закатила глаза, хмыкнула и с треском брякнулась в кресло. Рафинированный король поморщился и, отвернувшись, начал осторожно обгрызать бутерброд.

– Ну и как тебе наша еда? – поинтересовалась я.

– Довольно невкусно, но, думаю, я привыкну.

– Не нравится, так наколдуй себе что-нибудь и не мучайся, – в сердцах сказала я. Лид кивнул:

– Да, думаю, я так и буду делать. Пожалуй, и тебе, Соня, лучше питаться тем, что я сделаю, а не этой странной продукцией. Зачем тебе плебейская пища?

– Ну, заладил, – рассмеялась Натка, – ладно, Сонь, я пошла. Приятного аппетита, ваше величество.

Король, конечно, не ответил: он уставился в тарелку и сосредоточенно наколдовывал там что-то сложное. Натка сочувственно похлопала меня по руке, хихикнула и смылась, а я снова осталась наедине с королем. К тому времени, когда я, закрыв за подругой, вернулась в комнату из коридора, перед ним на столе успело образоваться что-то вроде голландского натюрморта – какое-то мясо типа окорока, кувшины с непонятным напитком и незнакомой формы то ли фрукты, то ли овощи.

– Еда, конечно, моего мира, но не думаю, что она тебе повредит. Садись, – сказал Лид и подвинулся, разом освободив полдивана. Я сердито уселась как можно дальше от него и мрачно сказала:

– Слушай, Лид, говорю тебе сразу: из-за твоих закидонов я от подруги не откажусь. Мы вообще хотели вместе ехать в деревню, так что вполне могли тебя спасти вдвоем, и тогда она не была бы простолюдинкой.

– Но ты поехала одна.

– Ох, Лид… Ну у тебя же хорошее воображение! Вот представь, что нас было двое! Ты что, не можешь этого?

– Могу. Но ты же на самом деле была одна.

– Ладно, – я вздохнула, поняв, что король в этом месте непробиваем. – А ты, собственно, долго еще хочешь быть в нашем мире?

– Погляжу по обстоятельствам. Пока что меня тут все вполне устраивает. Единственное… – тут в его двухцветных глазах промелькнуло странное выражение, – я не очень понимаю, какие же нормы вашего поведения я был должен усвоить из телевизора?..

– Ой, – испугалась я, – ты какой канал смотрел?!

– Разные. Я переключал. Но, пожалуй, по ним по всем можно сказать, что ваши простолюдины еще более дикие, развратные и глупые, чем наши.

– Ну, знаешь ли… – начала я.

– Кстати, я так и не понял, почему ты запрещала мне кого-либо убивать, – прервал он меня, – когда только за это время я увидел множество разнообразных смертей.

– Ну, это же фильмы… Ну, как представления разыгрывают. Это понарошку, понимаешь?

– Все я понимаю, у нас тоже были спектакли. Я имею в виду не их, а ваши новости. Там же, как я понял, все настоящее?

– Ну да, но не все же люди такие… Есть, которые нарушают наши законы…

– В таком количестве? – Лид покачал головой. – В общем, я понял: такие, как ты, тут в меньшинстве, и правильно я тебя решил взять под защиту.

– Ничего ты не понял! Телевизор просто собирает новости со всего мира, поэтому так и выглядит. На самом деле это все бывает гораздо реже…

– Но ведь это же действительно случается? Так какая разница, когда?

– А нет разницы? – спросила я, моргая.

– Не знаю, – вдруг ответил Лид, убрав свой декларативный тон и хмурясь, – я не вижу.

– Я хочу просто сказать, – забормотала я безнадежно, – что не надо за мной ходить по улице, как стража, потому что на меня не будут из-за каждого угла бросаться бандиты.

– Но из-за какого-нибудь же могут, а одного угла будет вполне достаточно.

– Значит, за мной ты будешь таскаться, а за Наткой – нет? И на нее могут напасть, – со злости поддела его я, думая, что он сейчас опять заладит про простолюдинов, но он вдруг ответил:

– Я не могу таскаться сразу за всеми.

– Ого! – удивилась я. – А чего это ты не говоришь ничего насчет того, что Натка плебейка?

– Потому что понял, что ты еще не понимаешь, как должен воспринимать мир высокородный человек. Ничего страшного, скоро научишься.

– Мечтай, – фыркнула я.

– Что? – удивился он.

– Не научусь, и не надейся.

– Все научались, – сказал король снисходительно, ковыряясь в каком-то затейливом зелено-синем фрукте, – я тоже учился в свое время, и, как видишь, вполне успешно.

– Куда успешнее, – сказала я с отвращением. – В общем, ладно, Лид, я сейчас снова буду учить, да еще придут мои родители, так что ты можешь пока что посмотреть телевизор, до их прихода.

– Спасибо, Соня, я его насмотрелся, – Лид поморщился, – это плебейское искусство меня не прельщает.

– Тогда делай что хочешь, но мне не мешай, – подытожила я и взяла учебник. Лид кивнул, догрыз свой синий фрукт, поднялся и продефилировал мимо меня к книжным полкам, в которых и принялся копаться. После долгих поисков выбрав себе мою старую детскую книжку «Приключения Незнайки», он, вполне довольный, обосновался в кресле и принялся величественно изучать свою добычу. Я тихо засмеялась, прикрывшись учебником, и ушла на кухню.

…От нашего мирного времяпрепровождения нас отвлек звонок телефона.

– Что это, Соня? – спокойно спросил из комнаты Лид.

– Не трогай ничего, я сейчас! – крикнула я и вышла, но, оказалось поздно. Догадливый король уже успел определить источник звука и схватить трубку.

– Алло! – кричали из нее. – Кто это говорит?!

– А кто вам нужен? – к моему изумлению, спросил Лид и поднес трубку поближе к уху, так что я не слышала, что она сказала. Послушав некоторое время, он безапелляционно заявил:

– Нет, я ее не позову: она занята подготовкой к экзамену.

– Но… – обалдела я.

– Передать могу, – согласился король и ловко пристроил трубку на телефон.

– Тебе звонил какой-то плебей по имени Саша, – сообщил он.

– Саша?! – воскликнула я в отчаянии. – Ну конечно, как нарочно! Он же мне две недели не звонил, я так ждала, а тут ты его отбрил!

– Значит, правильно отбрил, – отрезал Лид. – Во-первых, тебе теперь вообще негоже искать пару среди низшего сословия, а во-вторых, если он так долго не звонил, значит, может не звонить и дальше.

– Угу, конечно, – сказала я, – ты мне лучше скажи, откуда ты научился пользоваться телефоном?

– По телевизору увидел, естественно, – Лид снова обосновался в кресле и возложил на колени «Приключения Незнайки», – я же говорю, что нам, высокородным, достаточно что-то показать один раз, и мы можем этим пользоваться.

– Ага, ага, я помню. Как тебе, кстати, книжечка? Интересно?

– Примитивно, – обронил Лид. – Видимо, это литература, направленная на воспитание плебейских детей. Но как отражение вашей действительности – любопытно.

– Ладно, изучай, – сказала я безнадежно: все равно все что мог, король мне уже испортил. Вот и теорема никак не доказывалась…

С теоремой я промучилась еще часа два, пока в дверь не позвонили родители. Лид под моим взглядом молча скрылся в комнате, подхватив стопку книжек, я же, немного поговорив с родителями, зашла туда же и продолжила математические размышления.

Где-то к часу ночи я, кажется, начала ругаться вслух, потому что по мраморному полу королевской половины комнаты застучали размеренные шаги, и ко мне прибыл Лид, сменивший льняной домашний костюм на коричневатый кардиган и черные джинсы – именно в таком виде мой папа пришел с работы.

– Тебе нужно помочь, Соня? – поинтересовался он, склоняясь надо мной.

– Ну, нужно. Но ты же все равно не знаешь нашей математики.

– Я был в нескольких мирах, поэтому можешь мне поверить на слово: математика везде одинакова, разнятся только символы, – сказал Лид, ничтоже сумняшеся усаживаясь мне чуть ли не на покрытые одеялом ноги. – Но поскольку я понимаю ваш язык, то и все символы тоже. Думаю, я смогу подсказать тебе, что нужно сделать.

– Подсказывай, – зевнула я, протянула ему листочек и блаженно вытянулась под одеялом. Король принялся корпеть. Теорема, видимо, и вправду была смертоубийственная, потому что такой задумчивости на Лидовом лице я не видела с момента нашего знакомства. Он ничего не писал, только подносил листок к глазам и напряженно вглядывался в него, шевеля губами: может быть, считал про себя. Я так устала, что ухитрилась задремать, совсем забыв про него, и проснулась только от его негромкого окрика:

– Соня!

– А? – я с трудом разлепила глаза. Лид поймал мой сонный взор и кивнул на стену напротив. Там начала изящными готическими буквами вырисоваться формула. Вначале я просто тупо пялилась на нее, но потом до меня дошло, что действительно все начинает получаться! И только я обрадовалась, как формула, прервавшись на очередном знаке равенства, застопорилась. Я вопросительно глянула на Лида.

– И что? Ты дальше не знаешь?

– Знаю, конечно. Но ведь ты просила меня подсказать тебе, а не делать что-то за тебя. Я думаю, ты поняла ход моих мыслей.

– Ну поняла, а почему бы тебе за меня что-то и не сделать? – сказала я недовольно.

– Потому что это будет тогда мое дело, а оно твое.

– Ну и что?!

– Оно нужно для тебя, а не для меня, – попытался переформулировать Лид, догадавшись, что я его не понимаю. – Мне эти знания ни к чему, я и так ими обладаю.