Текст книги "Честная сделка (СИ)"
Автор книги: Кристина Леола
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)
Глава 15
Глава пятнадцатая, в которой мэтр Гантрам выбирает любовника для жены, а дом подрабатывает сводней
В восемнадцать лет я решила завести любовника.
Хотя «решила», наверное, не то слово. Меня вынудили его завести, как вынуждают солдат стрелять ради спасения собственной жизни, а сильных магов – размножаться, лишь бы род не прервался. Вот и меня одна неугомонная островитянка накрутила так, что я уверилась: если немедленно не познаю мужчину и не разбужу свою женскую суть – так и помру во цвете лет от неудовлетворенности и кровоизлияний во всех причинных местах и жизненно важных органах.
Понятия не имею, откуда Тильда нахваталась этой несусветной чуши и почему решила поиздеваться надо мной, промывая незамутненный, почти детский разум столь извращенным способом, но своего она добилась. Идея пустила корни, а под воздействием прочитанных романов и полного равнодушия со стороны супруга зацвела пышным цветом.
Я не особо горжусь своей доверчивостью и поступками, коим та поспособствовала, но и ничего зазорного в них не вижу. К тому же польза от всего произошедшего тоже была: я поняла, что прелести полноценной супружеской жизни слишком уж переоценивают.
Ну… почти поняла, ибо, несмотря на все ухищрения и проявленную настойчивость, моя женская суть так и осталась спящей.
Хотя старалась я изо всех сил, что и говорить. Даже поведала о своих грандиозных планах мужу, когда он в очередной раз вывез меня в столицу. Всего на пару часов – продемонстрировать двору, что супруга второго мага империи жива, здорова и вот– вот начнет выдавать по одаренному наследнику в год. Император и придворные снисходительно кивали и делали вид, что ни сном, ни духом о том, кто на самом деле греет постель мэтра Гантрама, а я натянуто улыбалась и понимала, что рожать наследника таки придется, и лучше бы познать все радости плотской любви до этого счастливого момента. И с кем-нибудь другим.
Но обманывать Итана я откровенно побаивалась, как и сделать что-то не так и оскандалиться в процессе адюльтера – все же высшее общество оставалось для меня темными и опасными водами, – потому сказала обо всем напрямик. Не представляю, каких трудов ему стоило не расхохотаться мне в лицо – наверняка немалых, – но сдерживаемое веселье, столь ему несвойственное, выдавала лишь легкая дрожь в голосе, когда муж поинтересовался:
– И с кем же дражайшая супруга собирается мне изменить?
– Еще не решила, – понурилась я и глянула на него исподлобья.
Мужа я знала плохо, но прежде сопереживания близким и желания помочь за ним не замечала, потому следующие слова стали для меня полной неожиданностью.
– Что ж, тогда позволь дать тебе совет, – чопорно улыбнулся Итан.
И действительно дал совет. Даже несколько, суть которых сводилась к следующему: при дворе у него слишком много врагов, и ошибшись в выборе, я могу вручить им в прямо руки мощное оружие против великого мэтра Гантрама. Силу сплетен.
Поначалу я решила, что меня таким образом ставят на место, мол, уймись, девочка, и не порочь честное имя семьи. О том, что его собственные пристрастия давно опутали это имя грязными слухами, Итан предпочитал не вспоминать. Однако под конец своей довольно напыщенной и самодовольной речи он все же выдал одно единственное имя.
– Мальчишка, но умный и верный короне. И мне. В случае чего будет молчать даже под пытками, ну и соблазнить его не составит труда. – Муж смерил онемевшую от шока меня оценивающим взглядом. – Даже ты справишься. Только не понеси. И не сболтни лишнего. Ну и, разумеется, не попадись.
После чего развернулся и оставил меня на краю бальной залы в полной растерянности. Такого поворота событий я и представить не могла, однако, очухавшись, тут же отыскала среди гостей нужного «мальчишку».
Третий сын какого-то обедневшего вельможи, он был желанным гостем в любой гостиной благодаря молодости, чувству юмора и привлекательной мордашке. А еще небольшому дару прогностика – тут и там шептались, что он с легкостью просчитывал, к чему может привести то или иное событие. В недалекой перспективе.
Тогда я подумала, что это действительно идеальный вариант.
Но полчаса спустя, когда пригласила целующего меня в темном закутке кавалера невзначай наведаться в Арве-мал-Тиге, ибо времени на прелюбодеяние прямо во дворце не оставалось, смогла полюбоваться выражением ужаса и отвращения на его лице. Вряд ли дело было в близости со мной – убегая прочь и на ходу поправляя камзол, несостоявшийся любовник шептал что-то о монстрах, мертвых душах и лесной ведьме. Полагаю, дар показал ему развитие событий в случае согласия, и не ждало нас в доме ничего хорошего.
– Если тебе интересно, юношу я успокоил, – хмыкнул муж, усаживая меня в экипаж для обратной дороги.
– Ты это нарочно, – осенило меня. – Нарочно выбрал прогностика.
Итан пожал плечами:
– Это оказался действительно самый безопасный вариант. Будь у вас хоть один шанс насладиться друг другом без последствий, он бы его просчитал. А так… – Он прищурился. – Я не жесток, Юта, и твое невинное тело мне без надобности, но дом… Запомни, дом не отпустит.
Ту жуткую поездку в столицу я вспомнила неспроста, и утром после самого странного ужина в истории Арве-мал-Тиге, лежа под одеялом и прокручивая в голове события вечера, невольно сравнивала свои впечатления от прикосновений двух… ну пусть будет мужчин.
Хотя что тут сравнивать, если тепло рук Рэйнера до сих пор ощущалось на коже острыми иголками, а от того, кто подарил мне первый и последний в жизни поцелуй, даже имени в памяти не сохранилось. Возможно, я даже встречала его после во дворце и не узнавала.
«Интересно, – пронеслась мысль, – если Рэйнер сейчас исчезнет безвозвратно, его лицо и имя я тоже забуду?»
И тут же ответ: нет. Не забуду. Потому что от первого опыта мне достались только обида и смущение. И да, осознание, что весь этот процесс обмена слюной не так уж и приятен. Я и приглашать-то этого прогностика для продолжения не хотела, но не привыкла отступать от намеченной цели.
С Рэйнером же… все было иначе. И не потому, что мне не пришлось самой на него бросаться, просто даже не свершившийся поцелуй отзывался в груди таким спектром эмоций, что при одной мысли о нем я готова была молить Тильду об очередном холодном душе. Как она там сказала? Тушить во мне непотребные страсти?
Что, кстати, тоже вызывало немало вопросов, ведь восемь лет назад именно она стремилась подложить меня чуть ли не под первого встречного. Да и вчера призраки продемонстрировали поразительное единодушие в желании создать для нас романтическую атмосферу. Зачем им это – страшно было даже предположить, но я и так давно подозревала, что мои мертвые сожители что-то задумали. Оставалось выяснить, что.
Скатившись наконец с кровати, я решила, что можно совместить полезное с… полезным. Если кому-то приспичило свести нас с Рэйнером, значит Рэйнера надо избегать любой ценой. Так и моя гордость не пострадает, и не придется разбираться с чувствами, которые он вызывает, или в очередной раз убеждаться в собственной трусости.
– Избегай его, – напутствовала я свое помятое отражение в зеркале и растянула искусанные губы в улыбке. – Проще простого. Дом-то большой…
Вот только не я одна привыкла добиваться поставленных целей…
***
Я думала, что все три дня, оставшиеся до явления столичного заклинателя, Рэйнер будет занят изучением записей некроманта, а сама я смогу посвятить время запертому в сейфе гримуару, который мне уже даже снился и притягивал с необъяснимой силой. И что пересекаться мы не будем в принципе, даже за обеденным столом, если повести себя по-умному.
Уверена, Рэйнер думал так же или как минимум тоже не стремился к тесному общению, ибо, когда утром мы все же столкнулись перед кабинетом, меня лишь удостоили сдержанным кивком, а затем гордо удалились.
Я не расстроилась, отнюдь. Ведь сама же стремилась к раздельному существованию – каждый в своей зоне комфорта. И понимала, что мое вчерашнее бегство можно расценить как личное оскорбление… в конце концов, мэйн не сделал ничего такого, чтобы вызвать мое недоверие. Потому нет, я не расстроилась. Зато расстроился кое-кто другой.
Или сделал выводы и решил действовать.
В кабинете я минут пять гипнотизировала идеально чистый стол с ровной стопкой бумаги и рядом блестящих перьев, и только потом выдохнула и шагнула к сейфу. Однако когда открыла первую дверцу, долгие годы смиренно изображавшую картину, и потянулась ко второй, то схватилась вовсе не за жесткую круглую ручку, а за… мягкий человеческий нос.
Мэйн Рэйнер сидел, уставившись на исписанные листы в руках, и я чьими-то стараниями очутилась прямо перед ним. Нервно осмотрелась, узнала выбранную им спальню, застеленную бежевым покрывалом кровать под мэйновской задницей, и пока он медленно поднимал ко мне лицо, попыталась разжать одеревеневшие пальцы. Слушались они плохо, и когда я таки сумела отлепиться от его носа, Рэйнер уже дышал через рот и смотрел на меня как на говорящую лошадь – с неописуемым изумлением.
– П-простите, – пробормотала я, пятясь к двери. – Я не… это не…
Вертевшиеся на языке оправдания казались нелепыми, потому я умолкла, тряхнула головой и, развернувшись, вылетела прочь.
– Не смешно, – шипела я, спускаясь по лестнице обратно в кабинет. – Вы б меня еще к нему в купальню засунули!
Наверное, зря подала идею…
Кабинет оказался заперт, и пока я безуспешно дергала за ручку, из двери выплыла хмурая физиономия Тильды.
– Ты забыла кулон, – упрекнула она.
– Не забыла, а не взяла.
Мне и собственных мыслей было многовато, не хватало еще чужих…
– Ну и ладно. – Тильда фыркнула и скрылась в кабинете.
– Эй! – Я ударила ладонью по двери. – Открой сейчас же!
В ответ не раздалось ни звука. Я всего-то хотела забрать гримуар и отсидеться с ним в лаборатории, но, похоже, придется найти себе другое занятие.
– У меня есть Шанталь, – буркнула я, все же направляясь в библиотеку. – Буду решать ее проблемы.
Однако и здесь ждал сюрприз. Шкаф, за коим таился вход в лабораторию, был от пола до потолка перекрыт стопками книг. Они кренились, шатались и грозили вот– вот обрушиться на чью-нибудь непутевую голову, но бдительная Лорэлея парила вокруг и то и дело поправляла ту или иную литературную кучу.
– Думаешь, это меня остановит? – прищурилась я.
– От вызова не в силах отказаться я – У нас в разгаре инвентаризация, – пропела Лорэлея.
– Мэйн запретил тебе мне мешать, – напомнила я.
– Запретно применять к тебе мой дар. Пора точнее быть в приказах, господа.
Зараза.
Я сдвинула брови, поджала губы и упрямо шагнула вперед, намереваясь разрушить эту книжную крепость, но уперлась прямо в чей-то шейный платок.
Хотя почему «чей-то»… выбор был невелик.
Отпрянув, я вскинула глаза на Рэйнера – лицо его оставалось серьезным, но уголки губ чуть подрагивали – и быстро огляделась.
Столовая. Отлично.
– Не подскажете, который час? – отступая, деловито уточнила я.
– Почти два, – в том же тоне отозвался Рэйнер. – Я только что пообедал.
Проклятые призраки съедали мою жизнь кусками в несколько часов и, кажется, не испытывали по этому поводу никаких угрызений совести.
– Не велите ли и для меня накрыть? – попросила я, чувствуя, как желудок сводит от голода – я ведь и завтрак пропустила.
– Разумеется, – кивнул мэйн.
– Правильно, поешь, женщина! – проорали из гостиной часы. – А то совсем отощаешь, никто замуж не возьмет.
Я вспыхнула и поспешно уселась за стол, а Рэйнер с легким кивком удалился.
– Предатели, – бормотала я несколькими минутами позже, остервенело разделывая отбивную на тарелке. – Зачем он вам сдался? Зачем все это?
Ответить мне, естественно, никто не удосужился. Но хоть пообедать спокойно дали, очевидно, опасаясь переносить меня к мэйну с ножом в руках.
Столовую я покидала сытая и недовольная, беспрестанно оглядываясь, прислушиваясь и замирая после каждого шага. Дом затих, и это пугало. Обычно местные любили похлопать дверями и пошуршать занавесками, но сегодня даже свет нигде не мигал, рассеивая заоконные сумерки равномерным сиянием.
Я застыла как вкопанная, а через несколько секунд уже отодвигала тяжелую портьеру в гостиной. Точно, сумерки.
– Вы издеваетесь? – прорычала, резко обернувшись. – Может, сразу лет на пятьдесят меня состарите?
– Чаю? – чопорно предложил Аццо, материализуя перед моим лицом белую перчатку с подносом.
Я яростно взмахнула руками, надеясь опрокинуть этот треклятый чай, но коснуться успела лишь прозрачной дымки, в которой испарился дворецкий.
– Это жестоко! – крикнула в пустоту, и голос эхом уплыл в недра дома. – Жестоко, – повторила я гораздо тише, потирая виски.
Меня вынуждали обратиться к Рэйнеру… говорить с ним, смотреть в глаза, просить о помощи. Я сомневалась, что осилю даже один из этих пунктов, и с каждым мигом злилась все сильнее.
Да еще и тело ломило от усталости. Я никогда не задумывалась, что происходит с человеком, для которого Катрин сокращает время, но по ощущениям словно весь день на ногах провела. И опять проголодалась, хотя только что вышла из столовой. Наверное, так и простояла несколько часов столбом в коридоре, а Рэйнер ходил мимо, занимаясь своими делами.
Нет, это вряд ли. Скорее, даже не интересовался, где я, и все это время просидел в лаборатории над бумагами старика Гантрама. Иначе бы меня к нему уже раз двадцать переместили.
Значит, разговора не избежать. И просьбы. И взгляда пронзительных глаз, под которым я теряюсь и не знаю, куда девать руки.
Тяжело вздохнув, я шагнула было в сторону библиотеки, но мир подернулся дымкой, и нога моя опустилась уже на ковер в мэйновской спальне.
– О нет.
Я слышала плеск воды из-за двери в другом конце комнаты. И детский смешок за своей спиной. Развернувшись, я ринулась в коридор, но, распахнув дверь, увидела перед собой все ту же спальню.
– Прекратите, – прошептала, отступая назад.
Закрыла дверь. Открыла. Шагнула в коридор и вновь очутилась в комнате Рэйнера.
Рядом опять хихикнули.
– Холли, Нелли, – зашипела я, вцепившись в дверную ручку, – если не перестанете, я с вами больше никогда играть не буду. Никогда!
Смех затих, но выйти мне все равно не дали – на сей раз дверь попросту не открылась.
Мэйн в купальне что-то весело напевал и, судя по звуку, готовился предстать передо мной во всей своей мужской красе. Я понятия не имела, в каком виде он привык завершать ванные процедуры, но вряд ли при полном параде и с идеально повязанным шейным платком.
Я глупо заметалась по комнате и от растерянности даже не подумала крикнуть и предупредить о своем присутствии. А когда дверь купальни с тихим скрипом начала отворяться, не нашла места лучше, чем небольшой закуток между кроватью и прикроватной тумбочкой.
Я втиснулась туда и, радуясь высоте перины, опустила голову, чтобы макушка не торчала, а для верности еще и лицо руками закрыла.
Идиотка.
Мэйн все еще пел. Мелодию я не узнавала, но вслушивалась в нее с все нарастающим священным ужасом – звук приближался. Обогнул кровать, чуть притих, когда Рэйнер, очевидно, вытирал лицо, и вдруг… оборвался.
Гадать о причинах не приходилось.
– Юта?
Мне на ладонь плюхнулась теплая капля, затем еще одна, и еще. Наконец мэйн догадался отступить и не заливать меня водой, а я рискнула приподнять голову и слегка растопырить пальцы.
Ноги передо мной были голые и волосатые, и этого хватило, чтобы вновь зажмуриться и прижать ладони еще сильнее.
– Прошу прощения, – спохватился мэйн и зашуршал одеждой
– Я не смотрю, – невнятно пробубнила я в ладони. – Откройте дверь, пожалуйста. У меня… не получается.
Мгновение тишины сменилось легкими шагами по ковру, щелчком и скрипом.
– Прошу.
Одной рукой цепляясь за тумбочку, второй продолжая прикрывать глаза, я поднялась и двинулась на голос. Через несколько шагов отважилась еще раз раздвинуть пальцы и приоткрыть один глаз и увидела смутные очертания дверного проема. Рэйнера в поле зрения не наблюдалось.
– Спасибо, – прошептала я и, спотыкаясь, вывалилась в коридор.
– Юта, – окликнул Рэйнер. – Все в порядке?
Кажется, я что-то промычала, прежде чем не оглядываясь рвануть в свою комнату. В ушах шумело, лицо горело так, что по моим подсчетам кожа уже должна была оплавиться и сползти, однако зеркало в спальне отразило лишь слегка порозовевшие щеки и сияющие безумием глаза.
Вот и поговорили.
– Какая ты… возбужденная.
Я обернулась к парящей над кроватью Тильде и поморщилась:
– Зачем вы это делаете?
– Мы? – удивилась она. – Нет-нет, я тут точно ни при чем. – Затем кивнула на кулон, так и оставленный мною на тумбочке: – Я лишь хозяйская побрякушка и права голоса в призрачном совете не имею, зато могу наслаждаться представлением со стороны.
– Рада, что тебе весело.
Я вновь повернулась к зеркалу, уперлась руками в туалетный столик и прикрыла глаза. Долго я так не протяну… демонов язык, отнимающийся в самый неподходящий момент! Неужели так сложно было сказать: «Прикажите, пожалуйста, всем призракам не применять ко мне дар». Меньше десятка слов решили бы все мои проблемы…
С другой стороны, неужто мэйн сам не догадался, что я к нему не по доброй воле весь день перемещаюсь? Ведь додумался же ограничить способности Лорэлеи, мог и остальным шепнуть пару ласковых. Но нет, проще смотреть, как я мучаюсь. Наверное, повеселился не меньше Тильды.
– Он же мысли читать не умеет. – Я открыла глаза и встретилась в отражении с насмешливым взглядом островитянки. – Может, подумал, что это ты так неумело заигрываешь.
– Я что, вслух болтала? – проворчала я.
– Нет. – Она пожала плечами. – Просто я тебя знаю. Если можно обвинить в своих бедах другого, ты это сделаешь. Повзрослей уже и научись пользоваться ртом по прямому назначению.
Я лишь фыркнула и, рухнув на кровать, уставилась в потолок.
– Не могу к нему вернуться. Не сейчас. – И тут же приподнялась на локтях и отыскала взглядом Тильду, теперь зависшую над стулом. – Попроси их больше не трогать меня сегодня.
– Попросить? – вскинула она бровь.
– Да. Одна спокойная ночь. А я больше не буду избегать Рэйнера, обещаю. Помогу ему с бумагами, буду милой и общительной – вам ведь это надо? Хоть я и не представляю, зачем. Я даже не стану говорить, чтобы он ограничивал их дар. Только дайте выспаться, пожалуйста.
Тильда расплылась в довольной улыбке:
– Я попрошу… при одном условии.
– Каком?
– Завтра материализуешь меня минимум на полдня.
– Зачем? – насторожилось я.
Она хмыкнула:
– Затем. Пожить хочу. Тебе жалко?
– Нет, но… – Я умолкла, подумала и сдалась. – Хорошо.
– Даже если остальные не согласятся, – быстро добавила Тильда. – Я ведь иду к ним с наглым предложением. Роль гонца опасна, знаешь ли…
– Ладно-ладно, – отмахнулась я. – За роль гонца – полдня в теле. А если договоришься – хоть весь день.
– Идет! – выпалила Тильда и, преисполненная энтузиазма, испарилась.
А вернулась подозрительно быстро и не менее подозрительно счастливая. Я только и успела умыться и переодеться.
– Спи спокойно, золотце, – пропела служанка. – Сегодня в твоем распоряжении мягкая теплая постель, никаких искажений времени и даже никакого «Учгунжского заклинателя».
– Честно?
Верилось с трудом, потому что добиться от меня необходимых действий призраки могли и без всяких сделок, и даже лишившись возможности воздействовать на меня дарами. В их неосязаемых рукавах таилось множество секретов и приемов – мне бы жизни не хватило изучить все. Так с чего им так легко соглашаться?
– Честно, – кивнула Тильда. – Это будет самая сладкая ночь в твоей жизни. А я постерегу твой покой.
С этими словами она улеглась рядом, едва касаясь одеяла призрачным телом, скрестила руки на груди и закрыла глаза.
– Ты будто в гроб легла, – пробормотала я.
Подозрения все крепли, но сил докапываться до истины не осталось. Главное, что мне пообещали крепкий сон, и он меня уже затягивал, а с остальным… с остальным я разберусь утром. Если уж на то пошло, я действительно могу попросить защиты у Рэйнера, коли обитатели Арве-мал-Тиге нарушат слово.
Кажется, я все же успела сказать об этом Тильде, прежде чем отключилась. И утром, когда лучи солнца нежно скользили по закрытым векам, с улыбкой думала о своей глупой недоверчивости – ровно до тех пор, пока не попыталась подмять под себя подушку, а вместо нее нащупала… человеческое тело.
Большое, теплое и обнаженное.
Глава 16
Глава шестнадцатая, в которой мэйн притворяется, Юта как будто счастлива, а столичные заклинатели кое-что да умеют
Широкая мужская грудь под моей дрожащей ладонью вздымалась и опускалась размеренно, без перебоев, и как это ни глупо, первым делом я испытала возмущение, ибо поняла, что Рэйнер спит. Спит! Я тут, видите ли, на грани сердечного приступа, уже чувствую запах сырой земли и слышу голоса праотцов, а он даже не заметил, что не один в постели.
Благо продлилось сие помутнение недолго, и уже через пару судорожных вдохов меня захлестнула волна облегчения. Он спит. Спит! Значит, можно тихонько сползти с кровати – что она чужая, я поняла сразу – и вернуться к себе, избежав позорных оправданий. Если, конечно, дверь вновь не окажется заперта. Впрочем, уж лучше пусть застукает меня у двери – сделаю вид, что туда меня и перенесли, а не под теплый бок, покидать который было отчего-то до обидного грустно.
Я на миг зажмурилась, тряхнула головой и приступила к исполнению простейшего плана, вот только внезапно он начал обрастать дополнительными сложностями.
Перво-наперво мне даже из тряпичного кокона выбраться не удалось – что-то крепко удерживало мою ногу, и дергаться я не рискнула. Аккуратно приподнялась на локтях, откинула уголок одеяла и сглотнула, узрев свои конечности, придавленные голой ногой мэйна. Обнаженная грудь… ноги до колена… укрытыми оставались только его бедра, и мне очень хотелось верить, что на них есть какие– нибудь подштанники. По крайний мере, выскочив в коридор после эпизода с кашей, он голым задом не светил, а значит, не имел привычки спать совсем… без ничего.
Признаюсь, любопытство грызло. И всего-то и надо было приподнять одеяло, но я втянула воздух, выдохнула и со всей возможной осторожностью начала выползать из-под солдафонской конечности – довольно тяжелой, кстати говоря. Вскоре, едва не вывернув ступни, я таки подтянула к себе обе ноги, медленно развернулась и свесила их на пол. Кровать скрипнула, дыхание мэйна прервалось, я испуганно замерла.
Секунда. Две. Три.
Тишина.
Стиснув зубы, я наконец встала на мягкий ковер и снова застыла, не решаясь ни сделать шаг, ни оглянуться. Проснулся или нет? Если проснулся, мог ведь и промолчать, теша мою гордость. И лежит теперь, наблюдает из-под полуприкрытых век, как я мнусь и мучаюсь. Этот образ вызвал в груди глухое раздражение, и я резко обернулась.
Глаза Райнера были плотно закрыты, а губы, наоборот, разомкнуты, даже линия зубов виднелась – идеально ровных, белоснежных… И в целом на лице его застыло то самое расслабленно безмятежное выражение, которое приличествует спящим младенцам, и как раз это и вызывало подозрение. На младенца мэйн никак не тянул, и мне не верилось, что через каких-то полгода после войны хоть один солдат хоть одну ночь провел вот с таким вот лицом. Я бы охотнее приняла поджатые губы и сдвинутые даже во сне брови.
Взгляд невольно скользнул по ямочке на подбородке, по обнаженной груди, на которой даже волосы имелись, что безумно смущало, и еще ниже… Одеяло по– прежнему прикрывало все самое интересное, и я, вздохнув, решилась.
– Вы притворяетесь, – заявила уверенно, хотя соблазн подыграть и молча уйти был велик.
Губы Рэйнера дрогнули, но глаз он так и не открыл. Зато признался едва ли не шепотом:
– Из последних сил. Знали б вы, как чешется нос.
Я не засмеялась, сдержалась, лишь фыркнула:
– Так почешите.
Смущение не то чтобы ушло, но дышать стало гораздо легче, и я неожиданно подумала, что ничего страшного не произошло. Вообще ничего не произошло.
– Вы так и будете тут стоять? – уточнил Рэйнер, с явным наслаждением почесав кончик носа.
– Вы же понимаете, что я не сама? – спросила я в ответ.
Сама не ожидала, что буду так спокойна, а поглядите-ка…
– Разумеется. Я сделаю им внушение.
– Я обещала, что не буду вас просить ограничить их способности…
Конечно, призраки нарушили слово, но вообще-то… не совсем. Я сама виновата. Перебирая в голове формулировки просьб и обещаний, я четко видела, где и в чем промахнулась. Дура. Знала же прекрасно, с кем имею дело. Не знала только, зачем им все это надо.
– Вы и не просили, я сам, – отозвался Рэйнер, так и не сменивший позы и не открывший глаза.
А я вдруг снова засмущалась и устыдилась. Стою тут… не даю человеку пошевелиться.
– Спасибо, – пробормотала я и быстро прошагала к двери.
За ручку бралась не то страшась, не то мечтая, чтобы она не поддалась. И тогда мэйн встанет, приблизится и…
Дверь открылась легко.
С острым чувством сожаления я шагнула в коридор и оглянулась. Рэйнер лежал на том же месте. И смотрел мне вслед.
– И за то, что притворялись… спасибо, – с трудом выдавила я и поспешно закрыла дверь.
Родная комната встретила тишиной и прохладой – кажется, вчера я оставила приоткрытым окно. И Тильда недовоплощенным укором висела возле прикроватной тумбочки и многозначительно косилась на кулон.
– Утро нового дня в разгаре. Выполняй обещание, бесстыдница.
Странное томление в груди мешало как следует разозлиться, потому я лишь махнула рукой и, опустившись на стул перед туалетным столиком, рассеянно уставилась в зеркало. В отражении ошалело хлопала глазами на удивление здорового вида девица. Ни неестественной бледности, ни лихорадочного румянца – самое обычное лицо. Нормальное, разве что выражение придурковатое, но оно и понятно.
– О, поплыла, красотка, – прокомментировала Тильда, подпетая ближе. – Вот я и говорю, бесстыдница.
– Это не я себя к нему в койку сунула, – вяло огрызнулась я.
– И не я, – хмыкнула она. – Но ты б могла уйти без вот этого всего – мэйн давал шанс.
Я резко обернулась к ней и прищурилась:
– Не ты. Но ты точно знаешь, что происходит. Знаешь, зачем вся эта свистопляска.
Тильда отшатнулась и насупилась:
– Ничего я не знаю. Давай. Выполняй обещание.
Я помолчала, внимательно ее разглядывая. Да, Тильда определенно в курсе планов призраков, пусть и утверждает, что все важные решения принимаются без ее участия. Но если не сочла нужным меня предупредить…
– Тильда, – осторожно произнесла я, и призрачная фигура пошла рябью, – я тебе доверяю. У меня во всем мире нет никого ближе.
Чистая правда. Я не пыталась манипулировать, разве что чуть-чуть надавить на совесть и подтолкнуть к откровенности, вот только напрасно. Тильда отлетела подальше и скрестила руки на груди.
– Зубы мне не заговаривай, – пробормотала как-то нервно. – Идиоты просто развлекаются за ваш счет, вот и все. Где мое тело?
Я со вздохом встала и взяла кулон. Будет ей тело.
А остальное… я выясню сама.
***
Прихорашивалась я этим утром дольше обычного. To есть не прихорашивалась, конечно, а… приводила себя в порядок, как и положено приличной молодой женщине. Это Тильда заявила, будто я прихорашиваюсь, но покуда она активно помогала, тратя на меня часть своего «телесного» времени, то и спорить я не стала. Да и вообще старалась в основном молчать – островитянка была на редкость мрачна и задумчива, и хотелось верить, что размышляла она о моих словах насчет доверия и близости. Так зачем отвлекать человека?
Через час мучений из зеркала на меня смотрела… я сама десятилетней давности. Не помолодевшая, но посвежевшая, нежная, открытая и как будто даже счастливая. Я давно не делала таких сложных в исполнении, но простых и естественных с виду причесок, чтоб и хрупкость черт подчеркнута, и локоны по плечам. И платье это давно не надевала, потому что коротковато, но не критично. И пусть оно простое, домашнее, зато зеленый мне явно к лицу.
В общем, отражение меня порадовало, только не давала покоя мысль, не воспримет ли мэйн подобное преображение на свой счет. Или как раз хорошо, если воспримет, и плохо, если нет?
И почему с мужчинами так сложно… призраки, по-моему, и то доступнее для понимания.
В столовую я не шла – плыла. Наверное, слишком долго плыла, потому что Рэйнера там не застала и позавтракала в гордом одиночестве. Было немного страшновато – а ну как призраки опять начнут свои фокусы. Или не начнут, если мэйн запретил, но как-то иначе отыграются на мне за этот запрет.
Не отыгрались. Вообще никак себя не проявили, и даже еду подали на стол задолго до того, как я шагнула в столовую, лишь бы со мной не пересекаться. От этого стало еще страшнее и неуютнее, но я не позволила такой мелочи сказаться на настроении.
После завтрака решила проверить кабинет – пусто. Затем направилась в лабораторию, и – о чудо! – книжные завалы исчезли без следа, но войти я все равно не смогла. Демонов кулон и материализованная Тильда. Я понятия не имела, где ее носит, зато знала, что, если сниму артефакт и испорчу один из ее редких моментов настоящей жизни, мне этого никогда не простят.
– Призываю Лорэлею, – вздохнула я без всякой надежды на ответ, и его предсказуемо не последовало.
На мои призывы они имели полное право не реагировать.
– Призываю… хоть кого-нибудь, – не сдавалась я. – Вы в курсе, куда подевался новый хозяин?
Тишина. Только пол под ногами дрогнул, а когда я глянула вниз, на темном дереве проступила кровавая надпись: «ЕГО НЕТ».
Я всерьез забеспокоилась, и следующие полчаса обходила дом и заглядывала чуть ли не в каждую дверь, даже в чуланы, но Арве-мал-Тиге будто вымер. По– настоящему вымер, а не как до этого… Даже Бруно не показался, как я ни пыталась докричаться, а ведь он не из привязанных и всегда охотно шел на контакт.
В зеркала я больше не заглядывала, но, полагаю, к моменту выхода на улицу лик мой утратил добрую часть утренней свежести и восторженности. И хорошо, что Рэйнера и в саду не обнаружилось, а то ждала бы его встреча не с милой Ютой, а с Ютой хмурой и склонной к насилию.
– Куда все запропастились? – пробормотала я, маршируя по тропинке, и едва не запнулась, когда из кустов донеслось:
– Обиделись.
В заросли я ломанулась без раздумий и через пару секунд уже любовалась увитой плющом беседкой, в которой преспокойно попивала чай Тильда.
Я проморгалась и захлопнула открывшийся от удивления рот.
– Ты вот для этого просилась в тело?
– А что? – Она поднесла к губам фарфоровую чашку, с наслаждением глотнула и, запрокинув лицо, зажмурилась. – Маленькие радости жизни.
– И на что они обиделись? – вернулась я к прежней теме.
Тильда фыркнула:
– Пока ты кудри завивала, мэйн Рэйнер, оказывается, сильно гневались да приказы раздавали. Теперь слуги весьма ограничены в своих возможностях.
