Текст книги "Мой верный рыцарь"

Автор книги: Кристина Додд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

23

Мне было невыносимо оставаться, но что я мог поделать? Весь мир этой малышки рухнул, и она даже не понимала, почему. Не то чтобы Берт мне нравилась. Глупая девчонка, кожа да кости, ободранные колени и огромные глаза, но она понимала, что ее отец совершил нечто ужасное.

Когда после отъезда леди Элисон сэр Дэвид ввалился в холл, там оставалось только трое: Гай Арчер, Берт и я. Сэр Дэвид заговорил первым:

– Ну и чего вы от меня ожидали? Чтобы я позволил Осберну убить Берт и уничтожить всех нас?

– Я не сказал ни слова, – отвечал Гай, но ему и не было необходимости говорить. Он ясно показал, что думает, когда отстранился от протянутой сэром Дэвидом руки.

Сэр Дэвид опустил руку.

– У меня не было выбора.

– Прошу извинить меня, – холодно сказал Гай. – У меня дела в южной башне. Там под окнами сток нечистот, но все-таки зловония там меньше.

Он вышел, хлопнув дверью так, что камни задрожали.

– Да ну его к черту. – Сэр Дэвид опустился в кресло и оглянулся по сторонам.

– Берт! Хоть ты-то не захотела с ней уехать.

– Не захотела. – Голос Бертрады звучал неуверенно, и она нагнулась над котенком, которого держала на коленях.

Сэр Дэвид увидел, как она ласкала его.

– Она даже бросила котенка, которого я ей подарил.

– Я попросила его у нее. – Берт пощекотала ему шейку. – Он похож на мою новую маму, потому что царапается, если его обидишь, и мурлычет, когда его гладишь.

Дэвид смотрел на дочь. Вид у него был несчастный.

– Папа?

Берт говорила шепотом, но сэр Дэвид услышал.

– Что, милая?

– Ты обидел мою новую маму?

– Я только поступил благоразумно. Я думал, ей нравятся благоразумные люди, но, видимо, я ошибался.

Он сжимал и разжимал кулаки.

– Что она тебе говорила?

– Когда?

– Перед тем как уехать?

– Мы говорили о кличке для котенка. Она хотела назвать его как-нибудь, чтобы я могла рассказывать ей о нем в письмах. – Берт подняла котенка и потерлась о него щекой. Он замурлыкал так громко, что даже я услышал. – Ей понравилось прозвище, которое я придумала.

Сэр Дэвид был не в состоянии говорить, потому я спросил:

– А как ты его назвала?

– Он черный с белым, поэтому я назвала его Клевер, как одну из наших коров. – Берт улыбнулась. – А ты помнишь ее?

– Она дала кличку котенку! – Сэр Дэвид потер себе виски и поднялся с ревом. – Дайте мне пива! Где пиво?

Я побежал за пивом. Это была последняя членораздельная фраза, которую мы от него услышали за всю последующую неделю.

Я был рад, что остался ради Берт.

* * *

Сэр Дэвид Рэдклифф открыл глаза и уставился прямо перед собой. На этот раз он сознавал, где находится. Длинные, напоминающие деревья предметы превратились в тростник на полу холла. Поцелуями в ухо его одаривал любимый охотничий пес, а обдававшее жаром дыхание исходило от окружавшей его своры. Он уже столько раз просыпался под эти звуки и видел те же предметы, что он уже не находил в них ничего таинственного.

Он попытался со стоном подняться, обхватив голову руками. У него это не получилось. Он мог или выпрямиться, или держать себя за голову, одновременно это у него не получалось.

– Эдгар, – простонал он. – Гай.

Никто не отвечал. Вероятно, они испытывали к нему такое отвращение, что не могли оставаться с ним в одной комнате. А почему бы и нет? Ему самому было противно наедине с собой.

– Берт?

Она тоже ушла. Благодарение Богу за Эдгара. Сэр Дэвид мало что помнил, но он точно знал, что Эдгар развлекал Берт, пока ее отец пытался обрести душевный покой на дне пивной кружки.

Жаль только, что каждый раз, как он в нее смотрел, перед ним всплывало лицо леди Элисон.

Но когда Дэвид закрывал глаза, было еще хуже. Тогда он видел несчастную Филиппу, пленницу собственного мужа.

Жива ли она?

– Нет! – Откатившись, Дэвид ожидал, пока стены перестанут кружиться. Ухватившись за скамью, он поднялся и, шатаясь, подошел к двери. С прошлого лета солнце не палило так ярко. Ослепленный, он оступился, пошатнулся и рухнул вниз по лестнице. Лежа в пыли, он понял, что покончил бы с собой, не будь он настолько пьян.

Он хотел увидеть Берт, объясниться с Гаем, снова предстать героем перед Эдгаром. И в своих собственных глазах тоже. Это и было самое главное.

Прислушавшись, Дэвид услышал голоса и, вновь поднявшись на ноги, направился к площадке для учений. Свернув за угол, он увидел, как Эдгар, обхватив Берт руками, учил ее стрелять из лука.

При виде этого зрелища он резко остановился.

– Сэр Дэвид! – Эдгар виновато отскочил от Берт. – Я ей только показываю…

Берт уставилась на Эдгара, как на сумасшедшего, и Дэвид понял, что если мальчик находил в этой близости утешение, Берт видела в его объятиях только проявление доброты.

– Прекрасно, – с трудом сказал Дэвид. – Благодарю. Ты ее занимал и не сделал ей ничего плохого. Я этого не забуду. – Сев на пень, он махнул им рукой.

– Продолжайте. Покажи мне, чему она научилась.

Когда Эдгар помогал Берт вставлять стрелу, Дэвид вспомнил, как он так же держал Элисон, обучая ее стрелять и одновременно впитывая в себя ее жизненную силу. Теперь источник этой силы исчез из его жизни, и ему некого было в этом винить, кроме самого себя.

Осберн, этот жалкий трус, пытался убить Элисон еще до ее встречи с Дэвидом. Он истерзал ее, избил сэра Уолтера, запугал ее людей. И Дэвид не отомстил ему! Он не мог сейчас думать ни о чем другом.

Неделю он оправдывался перед собой. Но теперь он понял. Элисон поступила правильно, но неразумно. Он поступил разумно, но неправильно. Он вернул Филиппу мужу и тем самым, может быть, обрек ее на смерть, потому что он был трус, который пекся только о себе, боясь королевского гнева и пытаясь сохранить свою собственность ценой чести.

Ему следует проучить Осберна. Свой урок он уже усвоил.

– Ты видел, папа? Ты видел? – Берт радостно указывала ему на цель. – Я почти что попала.

– И в самом деле! – Стрела дрожала в загородке позади цели, и Дэвид с гордостью выпятил грудь.

– Ты храбрая папина девочка, и я очень рад, потому что мне нужно кое-что сказать тебе. Сказать всем и тебе тоже, – он махнул рукой Эдгару. – А где Гай?

– Гай? – Дети переглянулись. Эдгар смотрел в сторону. – Ему нужно было поехать… куда-то.

– Куда?

– Куда-то… еще.

Дэвид больше спрашивать не стал. Гай покинул Рэдклифф.

– Хорошо, – решительно сказал он. – Гай уехал, и я тоже уезжаю.

– Уезжаешь? – Берт, его неустрашимая Берт, заплакала.

Дэвид посадил ее на колени.

– С тех пор, как уехала Элисон, меня, в сущности, тоже здесь не было.

– Я знаю, но все уезжают. – Берт опустила голову к нему на плечо и громко разревелась.

Дэвид полагал, что ему уже не могло стать более скверно на душе, но он ошибался. Он приласкал дочь и подумал, как бы и Эдгар тоже не расплакался. Мальчик явно старался побороть свои чувства. Дэвиду пришлось объяснить свои поступки им обоим:

– Я сделал ошибку, теперь я собираюсь ее исправить.

Берт перестала плакать и прислушалась. Эдгар, склонив голову набок, прищурился.

– Я намерен забрать Филиппу от ее мужа.

Единственный способ это сделать, – он вздрогнул, вспомнив результат их последнего поединка, – это убить его.

Теперь он полностью завладел вниманием детей.

– Вполне возможно, что я погибну. – Он ожидал вопля Берт, но она молчала. Наверно, она не поняла его.

– Я соберусь и поеду с вами, – проговорил Эдгар, задыхаясь от волнения.

– Со мной?

– Ведь я ваш сквайр.

– Разве ты не понял? Я сказал, что я могу… – Он заметил, что мальчик дрожит от напряжения, и у него не хватило духу закончить. – Ты – мой сквайр, и я не хотел бы оставлять тебя здесь, но я хочу поручить тебе нечто более важное, чем подавать мне оружие.

Эдгар сник, и Дэвид понял его мысли. Это был для него первый случай поучаствовать в поединке, а Дэвид лишал его этой возможности.

– Что вам угодно, сэр Дэвид?

– Я возлагаю на тебя большую ответственность и молю Бога, чтобы ты оправдал мое доверие.

– Я оправдаю!

Медленно и отчетливо Дэвид сказал:

– Если случится так, что я не вернусь, я поручаю тебе проводить мою возлюбленную дочь в Джордж Кросс к леди Элисон.

Взгляд, брошенный Эдгаром на Берт, объяснил Дэвиду все. Он хотел участвовать в поединке, а не быть нянькой при девчонке.

Взяв его за плечо, Дэвид наклонился к нему, стараясь объяснить ему важность возложенного на него долга.

– Ты помнишь нашу дорогу сюда, Эдгар. Было темно, и на каждом шагу нас подстерегала опасность. В лесу водятся волки, а двое детей, путешествующие одни, привлекут еще и воров.

Теперь Эдгар понял. Он побледнел при упоминании о волках, и рука его потянулась к ножу.

– Гая нет, и я боюсь, что, если Осберн убьет меня, он пришлет своих людей за Берт. – Дэвид обнял ее крепче. – Но ты не отдашь им ее.

Берт в негодовании пыталась вырваться из его рук.

– Я им не дамся, папа.

– Я знаю, Берт, но ты позволишь Эдгару помочь тебе.

Движением бровей Дэвид дал ему понять, какие трудности ожидают его не только в пути, но и в отношениях с Берт.

– Эдгар, мне некому больше это поручить. Рыцари Осберна расскажут всем о моем поражении, а потом постараются подкупить моих людей. Кто-нибудь поддастся на подкуп и выдаст Берт. Вот почему я доверяю тебе, Эдгар, а не им. Ты доказал мне свою честность.

Эдгар крепко сжал губы, и Дэвид понял, что может на него положиться, хотя он еще и не бреется, и голос у него то и дело срывается. Он испытал облегчение, зная, что Эдгар позаботится о Берт.

– Ты должен быть осторожен и постараться ускользнуть незаметно. – Дэвид взял его за руку. – Это будет намного хуже, чем тогда на кладбище. Тебе будет страшно, но ты помнишь крапиву, что ты посадил в расщелинах скалы, чтобы защитить леди Элисон от лучника?

Эдгар кивнул.

– Такая изобретательность и поможет тебе проводить Берт в Джордж Кросс.

– Я ее туда доставлю, сэр. Клянусь!

– Я тебе верю. Когда вы окажетесь там, леди Элисон о вас позаботится.

Берт только сейчас показала, как мало она поняла из сказанного.

– Папа, ты собираешься сразиться с этим гадким человеком и привезти Филиппу обратно?

– Я собираюсь сразиться с ним. – Он снова вспомнил их последний поединок. Глубоко вздохнув, он постарался успокоить сильно забившееся сердце. – Я постараюсь убить его, потому что он этого заслуживает. И я постараюсь, чтобы Филиппа могла вернуть своего ребенка.

Дети не услышали в его голосе сомнения. Они видели только величие его цели, и их лица сияли гордостью и восхищением.

Берт усмехнулась, и сэр Дэвид увидел дырку на месте зуба, который выпал у нее за это время. В своем пьяном отупении он ничего не заметил, но она простила его, потому что любила.

– Я знаю, ты спасешь ее, – уверенно сказала она. – Ты вернешься, потому что ты самый знаменитый воин в Англии, и я тебя очень люблю.

Как она в него верила! Эдгар стоял, выпятив грудь, и тоже улыбался.

– Я люблю вас обоих, – сказал Дэвид, сжимая их в объятьях.

Бабушка говорила, что любовь – это мостик, соединяющий души. Она говорила, что любовь продолжается и после смерти, согревая любимого своим теплом. Неуверенно, чувствуя, что глупо давать детям такое поручение, Дэвид попросил:

– Я хочу, чтобы вы кое-что для меня сделали. Скажите леди Элисон, что я люблю ее.

Они еще шире заулыбались.

– Да, папа, я ей скажу, – радостно пообещала Берт.

– И я тоже, сэр Дэвид. – Эдгар отошел от них.

– Ты куда? – поинтересовался Дэвид.

– Приготовить вам доспехи и оружие. Ведь это то, что должен делать сквайр?

– Да. Да, это то, что должен делать сквайр.

* * *

Повозки двинулись по дороге из Джордж Кросса в деревню. Они были нагружены полотном, шелком для свадебного платья, подарками для будущего супруга Эдлин. Элисон собрала для девушки, к которой она так привязалась, прекрасное приданое.

Эдлин стояла во внутреннем дворе, глядя на окружавшие ее строения и как будто стараясь запечатлеть их в своем сердце. Какое-то внезапное душевное движение заставило ее обратиться к Элисон.

– Можно мне остаться, пока…

– Пока что? – Элисон пыталась улыбнуться, но губы ее дрожали. – Пока Хейзел не привыкнет ко мне и не станет считать меня своей матерью? Пока я не рожу? Пока…

– Вы так одиноки, – вырвалось у Эдлин. – Хетти не заменит вам Филиппу. Хейзел не заменит меня. А сэр Уолтер…

Она остановилась. С тех пор как они покинули Рэдклифф, никто не произносил имени Дэвида в присутствии Элисон. С самообладанием, которое давалось ей теперь нелегко, Элисон добавила:

– Сэр Уолтер не заменит мне сэра Дэвида, во всяком случае, для общения.

– Это был единственный человек, который мог угодить вам. – Эдлин разрыдалась. – Неужели вы никогда не простите его?

– Никогда. – Только одно слово, но какое холодное и окончательное.

– Хотела бы я…

– И я тоже. Но одним желанием делу не поможешь.

Элисон дотронулась до плеча девушки.

– Когда я взяла тебя с собой в Рэдклифф, я думала, что один месяц не играет роли для твоего жениха. Но теперь ты должна уехать до наступления зимы, потому что год, несомненно, будет иметь для него большое значение.

– Что такое лишний год в его возрасте?

При виде плутовского выражения на лице Эдлин Элисон не могла удержаться от улыбки. Девушка тоже засмеялась. Она с большим спокойствием относилась теперь к предстоящей перемене в своей судьбе.

Мужской оклик прервал их разговор, и лицо Эдлин вспыхнуло.

– Хью. – Она выдохнула это имя, и радость в ее голосе вызвала у Элисон трепет. Эдлин приветливо замахала рукой человеку, которого она любила безответной любовью.

Хью подошел к ним, высокий, крупного телосложения молодой человек, у которого в мыслях не было ничего, кроме безопасности Джордж Кросса, воинских упражнений и честолюбивых планов. Даже не подозревая об этом, он разбил все мечты Эдлин.

– Вы уезжаете сегодня? А я и не знал. – Обняв ее по-братски, он чистосердечно сказал: – Бог вам в помощь. Я желаю вам большого счастья в супружестве.

– Благодарю, – упавшим голосом произнесла Эдлин ему в спину, когда он поспешно удалился.

– Он серьезно относится к своему долгу защищать мои владения. – Элисон попыталась найти ему оправдание, чтобы согнать печальное выражение с лица Эдлин.

– Что он станет делать, когда сэр Уолтер вернется к своим обязанностям? – задумчиво спросила Эдлин.

– Мы посвятим его в рыцари. – Это было еще одно бремя, свалившееся ей на плечи из-за вероломства Дэвида. – А тогда он покинет нас в поисках приключений и удачи.

– Да, вероятно. И я больше никогда не увижу его. Что же, все к лучшему.

Молчаливые страдания прощавшейся с детством Эдлин надрывали Элисон душу. Она пыталась что-то сказать, чтобы облегчить девушке эту боль, но сочувствие и сострадание были ей внове, и она не знала, как их выразить. Чем она могла ей помочь, когда она не знала, как помочь самой себе.

– Увижу ли я вас когда-нибудь еще? – прошептала Эдлин дрожащим голосом.

Элисон не могла ее не обнадежить.

– Может быть, я когда-нибудь приеду с детьми в Аондон, там мы и увидимся.

– Вы не сможете показать кому-нибудь дочь лорда Осберна, а одну вы ее не оставите.

Элисон нечего было возразить.

– Так, значит, я вас больше не увижу.

– Положимся на Бога.

Эдлин кивнула. Взгляд ее был тверд, в глазах ни слезинки.

– Да, это будет лучше всего.

Недавно, еще совсем недавно Элисон заменяла Эдлин мать, и девушка верила, что она может так управлять событиями, что все будет хорошо. Больше она уже так не думала – эти долгие летние дни многому ее научили, – но она любила Элисон по-прежнему. Горе объединило их, но теперь каждой предстояло идти своим путем. Обняв друг друга, они простились. Затем грум помог Эдлин подняться в седло, и она тронулась в путь, бодро улыбаясь и махая рукой.

Сбылись наконец честолюбивые желания Элисон насчет ее воспитанницы. На смену девушке, напуганной нападением Осберна, явилась юная женщина, смело отправившаяся навстречу своей судьбе. К огорчениям, ожидавшим ее в будущем, она относилась теперь по-взрослому бесстрастно. И все же Элисон сожалела, что так рано рухнули ее идеалы и разбились мечты.

«Если здравый смысл приносит только очерствение сердца и скорбь, то грош ему цена, не нужен он ей», – думала Элисон.

Она взбежала на подъемный мост и смотрела вслед удалявшимся всадникам.

А ведь было время, когда Элисон была убеждена, что если бы все поступали в соответствии со здравым смыслом, то жизнь была бы спокойной и благополучной. Теперь она желала вернуться к своим прежним убеждениям, но ее преследовали воспоминания о собственных мечтах и надеждах.

Она ненавидела Дэвида. Эта ненависть сжигала ее изнутри, так что она боялась, не повредило бы это ребенку, но преодолеть это чувство она не могла.

Что было хуже всего, она тосковала по нему. Ей хотелось поговорить с кем-то, кто бы понимал ее и дорожил тем же, чем и она.

Нет, поправила она себя. Ей только казалось, что ему дорого то же, что и ей, ведь позволил же он Филиппе уехать с мужем, потому что боялся потерять свои владения. И свою семью, упрекал ее внутренний голос. Дэвид беспокоился о Бертраде. Он хотел для нее безопасности и всем ради этого готов был пожертвовать. Но он хотел и ее уберечь, нехотя признавала Элисон. Он сделал для этого все: увез ее в Рэдклифф, укрепил свой замок, защищал ее даже тогда, когда она отказалась разделить с ним ложе.

Так что, может быть, у него были оправдания.

Но когда она вспоминала шрамы Филиппы, ее мучения, ее страх, когда она вспоминала о маленькой девочке, плакавшей о своей маме, у нее не находилось для него оправданий, и она хотела сделать что-нибудь, чтобы изменить обстоятельства.

Она услышала за собой медленные шаркающие шаги и стук костыля. Это был сэр Уолтер.

– Не нужно было заходить так далеко, – упрекнула она его. – И вам нельзя спускаться по лестнице.

– Я прошел только немного. Я не мог больше сидеть в замке, и Айво вынес меня на воздух. – Кровоподтеки исчезли, но шрамы бороздили его лицо красными и белыми полосами, передвигался он с большим трудом.

Он взглянул на дорогу, на исчезавшую вдали фигуру Эдлин.

– Мы будем по ней скучать, а, миледи?

– Ужасно.

Он потянул ее за руку.

– Вернемся. Я все еще не уверен, что герцог Фрэмлингфордский не станет вам мстить, так что вам лучше уйти с этого открытого места.

Ей не хотелось уходить, но она знала, что он прав. Осберн, конечно, не простит ей ее поступок и когда-нибудь вернется, чтобы отомстить.

Но сначала он покончит с Филиппой.

Она тихонько всхлипнула, но сэр Уолтер услышал.

– Помогите мне, миледи. Я не думал, что так быстро устану.

He глядя, она взяла его под руку и помогла войти во внутренний двор. Душившие ее слезы отступили. Постоянно испытывать боль невозможно. Оказав помощь сэру Уолтеру, она испытала облегчение.

Все-таки она еще может кому-то помочь!

Сэр Уолтер что-то говорил, и она с усилием прислушалась к его словам.

– Я уже не тот, миледи. Я больше не ходок, и мне никогда уже не воевать. И не только одно это. Я ослабел и духом. Вы были правы, опасаясь герцога, и я должен был бы вас послушать и выполнить свой долг, вместо того чтобы поучать вас.

Он тяжело дышал, и она поняла, что его жалоба была не просто предлогом, чтобы увести ее за стены замка. Ему на самом деле нужен был отдых. Она оглянулась вокруг, и ожидавший поблизости Айво подкатил к ним обрубок дерева, чтобы сэр Уолтер мог сесть.

Она улыбнулась этому гиганту, так беззаветно ей преданному. Жаль, что не все мужчины на это способны. Сэр Уолтер должен был оказаться на пороге смерти, чтобы осознать, что женщина иногда может знать больше мужчины, а Дэвид… Дэвид не хотел ее понять и поэтому потерял ее.

Они с Айво помогли сэру Уолтеру сесть, поддерживая его под руки. Глядя себе под ноги, сэр Уолтер мужественно сказал:

– Если вы найдете себе другого управляющего, миледи, я не обижусь, но вам никогда не найти такого, кто был бы предан вам, как я.

Понимая теперь причины его переживаний, она поспешила разуверить его:

– Сэр Уолтер, если вы думаете, что я стану искать другого человека, чтобы поручить ему Джордж Кросс, вы плохо меня знаете. Пусть вы не можете воевать, но вы знаете людей и хозяйство, наемники и стражники вам преданы.

У меня нет времени подготовить себе другого управляющего, особенно теперь, когда у меня годовалая дочь и… – она посмотрела ему прямо в глаза, – …я рожу в конце зимы.

Он улыбнулся. После нападения у него осталось мало зубов, и рот был перекошен, но она увидела в его глазах радость.

– Это большое благо, миледи, и я счастлив, что у ребенка есть отец.

При воспоминании о замужестве лицо ее болезненно дрогнуло.

– Я не имел в виду ничего дурного, – прибавил он быстро. – Ваша привязанность к сэру Дэвиду внушала мне сомнения, а мне следовало бы понять и оценить вашу мудрость.

– Мудрость! – горько усмехнулась она.

– Ваши поступки всегда были благоразумны и тщательно обдуманы.

– Мне тоже так казалось.

– Даже то, что вы увезли от мужа леди, Филиппу.

– Так вы теперь это одобряете?

– И если вы подумаете хорошенько, вы поймете, что и горевать вам о ее потере не приходится.

Она отпрянула, но он удержал ее за руку.

– Вы ничего не могли поделать. Никто не мог ничего поделать. Жена принадлежит мужу, и вы всегда знали, что он когда-нибудь вернет ее себе.

– Может быть, и так, но я надеялась, что сэр Дэвид…

– Нельзя винить человека, оказавшегося в безвыходном положении и сделавшего все, что было в его силах.

– Он не тот, кем я его считала.

– А кем вы его считали?

– Легендарным воином.

– Он себя так не называл.

Она не ответила, потому что это была правда.

– Вы – наша госпожа. Вы всегда справедливо обо всем судите. Как вы можете отнять леди Филиппу у данного ей Богом супруга?

Она отнеслась к его вопросу серьезно.

– Я много думала. Подкупить Осберна я не могу. Даже если бы ему были нужны деньги, он такой человек, что станет держать Филиппу при себе только ради удовольствия мучить ее, а через нее и меня. Я не могу обратиться к королю. Он сам устроил их брак, и он не захочет вмешиваться между мужем и женой.

– Подумайте о ваших владениях. Это ваш долг.

– Я всю жизнь прожила ради них, и я знаю теперь, что кто-нибудь о них позаботится. Уж, конечно, жизнь Филиппы дороже всяких угодий, – добавила она почти что про себя.

– Успокойтесь, миледи. Быть может, за время отсутствия жены лорд Осберн осознал свою вину и обращается теперь с ней так, как она того заслуживает.

Элисон горько рассмеялась.

Сэр Уолтер сразу же отказался от этой мысли.

– Только самый отчаянный мужчина, не думающий о себе и о своей семье, отважился бы спасти леди Филиппу.

– Или отчаянная женщина. – Эти слова вырвались у нее прежде, чем она успела подумать.

– Женщина? Ха! – Сэр Уолтер попытался подняться на ноги. Айво кинулся ему помочь.

– При всем уважении к вам, миледи, женщины беспомощны в борьбе против короля и церкви.

Что же ей делать? Она была в отчаянии.

Сэр Уолтер погладил ее по руке.

– Осмелюсь посоветовать вам смириться с судьбой Филиппы и беспрекословно подчиниться мужу.

Разве что надеть доспехи самой и отправиться на выручку Филиппы?

– Я вижу, глаза у вас заблестели, – сэр Уолтер улыбнулся. – Я рад, что мы поговорили.

– Я тоже. – Она ответила ему улыбкой. Впервые за много дней ей стало легче.

Сэр Уолтер заковылял прочь, отмахнувшись от помощи Айво. Элисон подождала, пока он не отошел достаточно далеко, и обратилась к Айво:

– У нас найдутся доспехи, которые подошли бы мне?

Шевеля губами, Айво повторил про себя озадачивший его вопрос.

– Да, есть старый кожаный нагрудник.

– А меч, который я могла бы поднять? Или острый нож?

– Да, найдутся. – Но вместо того, чтобы идти за ними, он стоял с напряженным выражением, почесывая небритый подбородок. Наконец, словно поняв что-то, он спросил: – Мы собираемся отнять леди Филиппу у ее мужа?

– Я собираюсь. – Айво был ей нужен, но она не могла ему приказывать. – Если ты и Ганнвейт захотите поехать со мной, я буду благодарна.

– Конечно, поедем, не о чем и говорить. – Его пальцы с подбородка опустились на грудь. – Простите меня, миледи, за дерзость, но я слышал, вы сказали, что ждете ребенка.

Сейчас Элисон решала не только за себя, но и за зревшую в ней жизнь. Теперь она твердо знала, что должна делать. Элисон решительно ответила:

– Моему ребенку не нужна мать, запятнанная трусостью и бесчестьем.

Айво перестал чесаться и медленно качнул головой сверху вниз.

– Да, миледи, вы правы.

Она дожидалась его ответа, затаив дыхание. Этот простой честный человек одобрил ее план! Другого благословения ей не требовалось.

– Тогда в путь!