Текст книги "Мой верный рыцарь"

Автор книги: Кристина Додд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

– А почему ты не даешь ей поднять двуручный меч?

– Не сегодня. Так вот, ты берешь рукоять в обе руки…

– Ты сначала заставил меня поднять двуручный меч, – упрямо стояла на своем Берт. – Ты всех заставляешь сначала поднимать его.

– Нет, Берт, – раздраженно ответил Дэвид.

– А что в этом интересного? – спросила Элисон, осторожно дотронувшись до рукояти самого большого меча.

– А ты когда-нибудь его поднимала? – осведомилась Берт самодовольно.

– Какой ты еще ребенок! – с явным отвращением сказал Эдгар.

– Она этого делать не будет, – возразил Дэвид.

– Я бы хотела попробовать, – Элисон устремила на него просящий взгляд.

Дэвид сердито посмотрел на Берт.

– Как хочешь. Но он очень тяжелый, и если ты не остережешься…

Она достала его из ножен. Меч выскользнул у нее из рук, и его кончик воткнулся в землю.

– …ты можешь его уронить. – Дэвид дернул Берт за волосы достаточно сильно, чтобы отбить у нее охоту хихикать, и подошел к Элисон. Он снова воспользовался случаем ее обнять. Положив свои руки поверх ее, он помог ей поднять меч.

– Это отличная клинковая сталь, – гордо сказал он. – Ты чувствуешь вес?

Вместе они размахивали мечом, пока он не засвистел в воздухе.

– В сражении побеждает не обязательно самый умелый боец, а чаще всего самый выносливый.

– Я понимаю. Дай мне его подержать.

– Не делай резких движений, – предупредил он.

Не сводя глаз с острия, дети отошли в сторону.

– Я отпускаю. – Он разжал пальцы своих рук и, так как она не уронила меч, отошел.

Она продолжала размахивать им, глядя изумленно на кончик.

– Подними его над головой, – мстительно сказала Берт.

– Нет! – вскрикнул Дэвид.

Но было поздно. Элисон уже подняла меч. Острие заколебалось у нее над головой и потом! откинулось назад. У нее не хватило сил справиться с ним, но она его не выронила. Под тяжестью меча она начала клониться вместе с ним назад и наконец упала.

Она с силой ударилась о землю, как одна из выпущенных ею стрел.

Пыль еще не улеглась, когда Дэвид был уже рядом с ней.

– Элисон! Элисон!

Она открыла глаза.

– Ты ушиблась?

– Немного.

Обняв ее, он медленно помог ей сесть. Платок сполз с головы. Она сделала попытку удержать его, но косы упали ей на спину. Она поморщилась.

– Как ты думаешь, – оглянувшись на детей, Дэвид понизил голос, – ребенок не пострадал?

– Я думаю, что ребенок защищен лучше меня, – отвечала она спокойно.

Около них раздался тихий виноватый голосок:

– Простите меня.

Дэвид не отозвался. Элисон обернулась.

– Папочка, мне очень, очень жаль. Я не думала, что она так сильно ударится.

Впервые Дэвид всерьез рассердился на дочь. Он с трудом заставил себя ответить сдержанно:

– Не у меня проси прощения, Берт. Проси прощения у мачехи. Это ей больно.

– Прости меня, – проговорила Берт сквозь слезы. – Я не хотела причинить тебе вред.

– Я только ушиблась, Бертрада, и, разумеется, я тебя прощаю. – Элисон перегнулась через плечо Дэвида и погладила девочку по голове. На этот раз она сделала это вполне непринужденно. – Вообще говоря, это твой папа виноват.

– Я? В чем?

– Ты всегда над своими сквайрами так шутишь?

Дэвид попытался оправдаться.

– Это дает им представление, какие труды их ожидают, прежде чем они получат звание сквайров.

– Мне кажется, это нечестно. Почему бы тогда и твоей дочери не сыграть со мной такую шутку для общей потехи?

Она укоризненно покачала головой.

– Боюсь, что это в первую очередь твоя вина. А теперь помоги мне встать, и займемся делом.

С каких это пор его стали учить? Пытаясь вернуть свой авторитет, Дэвид сказал:

– А теперь возьмемся за ножи. – Берт начала было возражать, но он так взглянул на нее, что она замолчала.

– Это будет для тебя самый надежный способ защиты, – уверенно сказал он Элисон.

Эдгар убрал мечи, а Берт достала деревянные ножи, даже и не притрагиваясь к настоящим. Дети изо всех сил старались вести себя образцово, почувствовав, вероятно, что терпению Дэвида быстро приходит конец. Слишком быстро, признал он про себя. Если бы все это время он спал в кровати Элисон, он принял бы ее упрек спокойнее.

Берт дернула его за край туники.

– Я буду драться деревянным, папа.

– Хорошо. – Дэвид одобрительно кивнул.

– Какой нож дать леди Элисон, милорд? – озабоченно спросил Эдгар.

– Легкий, – ответил Дэвид.

Эдгар вручил нож Элисон ручкой вперед, и она взяла его с милостивой улыбкой.

– Очень любезно с твоей стороны позволить мне помешать твоим занятиям.

Берт протиснулась между ними.

– Это и мои занятия тоже.

Эдгар возвел глаза к небу.

Даже не глядя на него, Берт повторила:

– Да, и мои тоже.

– Это труднее, чем я ожидала. – Элисон держала нож между ладонями. – Ты должна гордиться своими успехами.

– Я еще не так хорошо все делаю, – со своей неизменной честностью призналась Берт. – Но уже лучше, чем раньше. Ты тоже сумеешь, вот увидишь.

Дэвид почувствовал, что у него камень с души упал. Занятие прошло из рук вон плохо, но интуиция его не подвела. Берт начала разговаривать с Элисон. Она увидела, что той тоже приходится учиться, что ее нынешнее превосходство далось ей дорогой ценой и что она готова следовать советам тех, кто опытнее ее, может, даже и самой Берт.

Потянув Элисон за косу, Дэвид заставил ее повернуться к нему.

– Берт – одна из моих лучших учениц, а Эдгар с его способностями станет еще одним легендарным наемником.

Эдгар покраснел, Берт улыбнулась, а Элисон одобрительно взмахнула ножом:

– Да здравствуют Берт и Эдгар!

И вдруг в руке у Дэвида оказалась часть ее косы!

Он безмолвно смотрел на нее. Потом уставился на косу, ставшую на пять дюймов короче. Дэвид взглянул на раскрывшую рот Берт, на вытаращившего глаза Эдгара и, наконец, на Элисон. Она была настолько поражена, что не могла ни двигаться, ни говорить.

Время, казалось, остановилось.

И вдруг раздался какой-то негромкий звук.

Элисон горько всхлипнула.

– Не плачь, – взмолился Дэвид, забирая у нее из рук нож.

Она снова всхлипнула.

Берт накрутила на палец остаток собственного локона.

– Они отрастут.

– Вы не так уж плохо смотритесь, миледи, – сказал Эдгар. – У вас их еще много осталось.

Элисон засмеялась. Негромко, но все же засмеялась.

К ней присоединилась Берт, а затем и Эдгар.

Дэвид, улыбаясь, покачал головой:

– У меня все сквайры молодцы.

Элисон снова засмеялась. Берт едва держалась на ногах от смеха. Эдгар пытался принять серьезный вид, но все испортил новый приступ безудержного веселья.

Успокоившись, Элисон протянула Дэвиду другую косу.

– Обрежь уж и эту.

Она приподняла уже укороченную косу. Тесемка, перевязывавшая ее, тоже оказалась разрезанной, и коса рассыпалась роскошными тяжелыми прядями. Дэвид примерил обе стороны, потом тщательно подровнял их.

Элисон посмотрела ему в глаза. Ее губы все еще дрожали в улыбке:

– Приношу извинения за то, что я оказалась такой трудной ученицей.

Волнение, смех, радость общения смягчили ее черты, и он читал по ним, как по раскрытой книге. Или он просто наловчился угадывать ее мысли?

– Да, трудная ученица, ничего не скажешь. И чтобы урок не пропал даром, я покажу тебе, как обращаться с кинжалом.

Взяв один из деревянных ножей – он предпочел не рисковать со сталью, – Дэвид стал объяснять ей, касаясь при этом ее тела:

– Если тебе приходится защищаться или нападать, цель в глаза, в горло или живот.

– А почему не в сердце?

– В сердце лучше всего, но ты рискуешь попасть в ребро, а для тебя чем проще, тем лучше.

На этот раз громко захихикал Эдгар, и когда Дэвид оглянулся, он увидел, что дети наблюдают за ними с живейшим интересом.

– Мама, ты будешь завтра учиться с нами?

Берт задала этот вопрос так, как будто это было в порядке вещей, но сердце Дэвида одновременно сжималось и ликовало. Элисон завоевала симпатии его дочери, не сделав для этого ни малейшего усилия, и он сомневался, что она сама знает, как ей это удалось.

Но Элисон догадалась, что удивляться этому новому обращению не следует.

– В замке многое требует моего внимания, боюсь, что у меня будет мало времени практиковаться… – Она тяжело вздохнула. – Вот если бы кто-нибудь мне помог…

Эдгар выступил вперед.

– Сквайр должен знать все о хозяйстве в замке. Я бы счел за честь, если бы вы научили меня всему, что знаете сами.

Берт толкнула его своим острым локтем.

– Эй, это я хотела попросить ее поучить меня!

– Ты никогда не интересовалась хозяйством, и притом ты – девочка, а девочки не могут заниматься одновременно военным искусством и домашним хозяйством. У тебя горячка сделается.

– Не сделается!

– Еще как сделается. – Эдгар осторожно вкладывал кинжалы в ножны.

– Нет, не сделается. – Она собирала деревянные ножи.

Взяв Элисон за руку, Дэвид увел ее с площадки. Он тихо сказал:

– Вот так мы приучили ее читать. Берт всегда готова принять вызов.

– Я запомню это. – Элисон пыталась снять кожаный браслет, защищавший ее кисть, но пальцы дрожали, и она наконец протянула ему руку. – Ты мне не поможешь? Я так мало сделала, а устала ужасно.

– Сделать что-нибудь плохо куда труднее, чем сделать это хорошо.

Они остановились у калитки, ведущей в огород.

– Но у тебя-то все получается отлично, а начинал ты, наверно, не лучше меня.

Он взглянул на нее насмешливо-вопросительно.

– Ну ладно, пусть у меня выходит хуже. – Она откинула волосы за плечи. – Но мастерства у тебя было все-таки немного поменьше, чем теперь?

– Немного поменьше.

Он освободил ее руку от защитного браслета и осторожно погладил натертую кожу.

– И ты стал лучшим наемником в Англии и во Франции. Ты стал легендарным Дэвидом из Рэдклиффа.

С кривоватой улыбкой он снял с нее кожаные напальчники.

– Да, я легендарный наемник, одолевший в схватке дракона.

– По-моему, ты путаешь себя со святым Георгом, – серьезно заметила она. – Но бьюсь об заклад, с твоим опытом и после упражнений в Джордж Кроссе ты и сегодня лучший воин в Англии.

– Ты видела огород? – Он открыл калитку и жестом предложил ей войти.

– Да. – Она сделала шаг. – Он в образцовом порядке.

Он остановился в нерешительности. Он не хотел идти туда с ней. Во всяком случае, не сейчас, когда волосы у нее распущены и на губах играет улыбка. Но она продолжала говорить, и он не осмеливался прервать это их общение впервые после многих дней и ночей, когда они ограничивались только вежливыми фразами.

– А ты сам не считаешь, что ты лучший воин в Англии?

Он последовал за ней, оставив калитку открытой.

– Нет. Теперь уже нет.

Она хотела было возразить, но он покачал головой.

– И дело тут не в силе, не в мастерстве и не в опыте. Я уже никогда не смогу сражаться как прежде, потому что я потерял вкус к убийству.

Она нагнулась сорвать веточку мяты, но при этих его словах выпрямилась.

– Вот как?

Прислонившись к стене, он наблюдал, как она обрывает листочки и нюхает их.

– Битва – это удел молодых, и только те, кто не имеет уважения к смерти, могут относиться к ней равнодушно.

Она взяла веточку в рот, и он почти ощутил вкус мяты вместе с ней.

– А теперь у тебя появилось уважение к смерти?

– Я увидел причиняемое ею горе. Я терял близких друзей только потому, что какому-то рыцарю понадобились их доспехи.

Ее сочувственный вздох успокоил его, и он пододвинулся к ней.

– Теперь мне есть что терять. У меня жена и ребенок, двое детей! – поправился он. Элисон погладила себя по животу. – Мне кажется, есть лучшие способы сохранить завоеванное мной, чем кровопролитие.

– Поэтому ты на мне и женился? – Элисон отодвинулась от него, задавая этот вопрос небрежным тоном, как будто ответ мало ее интересовал.

Он надеялся, что это было не так. Ему бы нужно было тщательно выбирать слова, воздействовать на ее разум, чтобы не напугать ее избытком чувства.

Но над своим сердцем он был не властен.

– Я чувствовал, что моя обязанность защитить тебя. Но обязанность и потребность – это не одно и то же.

Она молчала. Он тоже замолчал. Тогда Элисон заинтересованно спросила:

– А в чем была твоя потребность?

– Любить тебя.

– Любить? – Она смотрела на него с откровенным удивлением. – Любовь – это романтические бредни. Никакой любви не бывает.

– Раньше я тоже думал, что не бывает. – Он сделал шаг и остановился перед ней. – Но я думал, что и таких женщин, как ты, тоже не бывает.

– А я думала, что смогу сказать тебе все, и ты поймешь…

Он сжал ей руки.

– Скажи!

– Нет, не могу.

– Скажи мне.

– Это не моя тайна.

– Но она грозит опасностью тебе.

Ее глаза наполнились слезами. Губы беззвучно шевелились.

– Разве я когда-нибудь предал твое доверие?

– Нет.

– Тогда давай я начну. Твоя лучшая подруга была замужем за Осберном, герцогом Фрэмлингфордским.

Ее лицо окаменело. Она снова стала Элисон, графиней Сент-Джордж, какой она была в момент их первой встречи. Но теперь он умел читать ее мысли.

– Это всем известно, – спокойно отвечала она.

– Она его разлюбила.

Напряжение ее губ ослабло, и он понял, что его догадка неверна.

– Или, может быть, она его любила, а он избивал ее до полусмерти.

Она сжала губы.

Стало быть, Осберн бил жену. Дэвид не удивился. Многие этим занимались.

– Поэтому она хотела оставить его, и ты ей помогла.

– Почему ты так думаешь?

– У нее в гробу была волчица с волчонком. Ты думаешь, я такой дурак, что поверю, что она после смерти превратилась в волчицу? Ты ведь этого добивалась? Что, если гроб вскроют, суеверный страх одержит верх над подозрениями и волчицу снова потихоньку закопают?

Элисон устремила взгляд куда-то через его плечо. Она все еще старалась найти способ опровергать его догадки. Но он ей не позволит. Больше это у нее не выйдет. Он уже был слишком близок к разгадке.

– Ты устроила так, как будто леди Фрэмлингфорд умерла, а сама спрятала ее где-то.

Элисон тяжело дышала, и он чувствовал, что она вся дрожит.

– Скажи мне, где. Она сбежала к любовнику? Она в одном из твоих замков? Ты отправила ее во Францию?

Элисон попыталась отрицательно покачать головой.

– Неведение опасно, Элисон, во всяком случае, в этом деле. Фрэмлингфорд – опасный человек. Скажи мне хотя бы, где она, чтобы я мог…

– Отправить ее обратно к мужу?

– Так вот как ты обо мне думаешь! – Он не дал ей возможности ответить. – У меня есть друзья, о которых Фрэмлингфорд не знает. Если я отправлю ее к ним, он никогда об этом не узнает и никто не заподозрит тебя в соучастии.

– Как это может помешать ему преследовать меня? – Ее отчаяние вырвалось наружу опалившим его огнем. – Он не успокоится, пока не причинит мне зла, как и моей подруге.

– Я не позволю ему.

– Каким образом? Ты говоришь, что тебе больше не доставляет удовольствия убивать. А Осберну доставляет. Ему особенно нравится делать это медленно. – Элисон побледнела от отвращения. – Ты знаешь, что он убил одного из своих пажей?

– Я слышал об этом. – Дэвид не позволил сочувствию к убитому ребенку отвлечь его от цели. Ему было необходимо защитить Элисон и все, что с ней связано. – У мальчика не было родных. Жестокость для Осберна – развлечение.

– Да.

– У тебя есть родные. У тебя есть связи. Мы можем обратиться к королю и…

– Филиппа была богатой наследницей. Король сам выдал ее за Осберна. Если бы король узнал, что я помогла ей скрыться от мужа, он бы…

– Филиппа?

Элисон сделала движение зажать себе рот рукой.

– Ты сказала, Филиппа?

Волна холодной ярости нахлынула на него, усилив охвативший его ужас.

– Так, значит, она здесь, в замке?

Она схватила его за руку.

– Я должна была оставить ее у себя. Я не могла отправить ее в дальний путь с новорожденным ребенком.

Он никак не мог постичь, как Элисон могла так обмануть его.

– Она здесь? Ты так ее никуда и не отправила?

– Все думают, что она моя бедная родственница, у которой незаконнорожденный ребенок.

– В моем замке! Я укрываю жену Осберна в моем замке! – Он закрыл глаза, пытаясь отгородиться от неминуемой беды.

– Осберн следил за Джордж Кроссом. Я боялась отправить ее куда бы то ни было из опасений, что он ее обнаружит.

– Он явно подозревал что-то, иначе не разрыл бы могилу.

– Он знал, насколько я его презираю. Однажды он сломал ей обе ноги. Это случилось как раз тогда, когда была зачата Хейзел.

Боль скрутила ему внутренности. Да, он знал Осберна. Он презирал его. Но у него была дочь и беременная жена. Осберн знал, что его жена жива и находится где-то, и он не успокоится, пока не вернет ее. К Элисон возвратилась доля ее прежнего спокойствия.

– Я обещала помочь Филиппе, и с твоей помощью я это сделаю.

– Ты не оставила мне выбора.

Элисон обняла его.

– Ты скоро поймешь, что я права. Вот увидишь.

Но она ошиблась. Ему не суждено было это понять, потому что едва они вышли с огорода во внутренний двор, как за подъемным мостом раздались крики.

– Осберн, герцог Фрэмлингфордский, прибыл навестить своего Друга сэра Дэвида Рэдклиффа.

21

Я жил в замках всю мою жизнь, но я никогда не мог понять, как такое бывает. Но видел я это не раз – слухи о господах распространяются с быстротой молнии. Так случилось и в этот день.

Сэр Дэвид и леди Элисон пробыли в огороде всего лишь несколько минут, а всем уже было известно, что во время учения произошло нечто важное. Господин и госпожа как-то все-таки пришли к согласию. Теперь дожди опять напоят хлеба, слуги не станут больше ссориться, а новобрачные снова будут спать вместе.

Признаюсь, я кое в чем поспособствовал этим слухам, но не словами, а поступками. На самом деле это был пустяк. Я сорвал яблоко и дал его Берт. Поведение сэра Дэвида с леди Элисон смягчило мою юношескую нетерпимость к несносным девчонкам, и это было замечено по меньшей мере половиной замковой челяди, околачивавшейся у огородной калитки.

Когда из-за ворот раздались крики, что прибывший герцог Фрэмлингфордский ожидает, чтобы его впустили, все нахмурились. Дело было не в том, что его считали зловредным типом, чем он прославился на всю Англию. Но он был слишком важной персоной, чтобы посещать Рэдклифф. И надо же было, чтобы он явился как раз тогда, когда нашим господам представился случай помириться.

А теперь сэр Дэвид вывел леди Элисон с огорода, как разгневанный родитель непослушного ребенка. Она пыталась вырваться, но он заставил ее ускорить шаги, и, когда она позвала меня, мне пришлось догонять их бегом.

Она потянула меня за собой.

– Иди в башню, – взволнованно сказала она. – Скажи моим служанкам, что прибыл Осберн, герцог Фрэмлингфордский. Чтобы все об этом знали! И пусть готовят пир в честь нашего высокого гостя.

Она говорила озабоченно. У сэра Дэвида вид был мрачный.

Я кивнул и побежал. Берт побежала за мной.

* * *

Почему он должен был явиться именно теперь, думала Элисон. Ей было необходимо время, чтобы Дэвид привык к мысли, кто такая Филиппа на самом деле. Но времени у нее и не оказалось. Днем открытые ворота и опущенный мост давали любому возможность свободно попасть в Рэдклифф, но Осберн учтиво дожидался приглашения. Что им оставалось делать? Они были вынуждены впустить его, оказать ему гостеприимство и сделать вид, что ничего не произошло.

Все это притворство вызывало у нее дурноту. Было несправедливо вмешивать Дэвида в эту историю, и по выражению его лица было видно, что он разделял ее мнение.

– Дэвид? – сказала она тихим извиняющимся голосом.

Дэвид направился к воротам. Он даже не взглянул на нее и никак не отозвался на мольбу в ее голосе.

– Мы должны приветствовать нашего гостя.

– Я тебя умоляю, Дэвид…

Он остановился. Повернувшись к ней, он сжал ее руку. В его взгляде не было и тени нежности. Когда он заговорил, его голос скрежетал, как железо по камню.

– Ты взяла на себя ответственность, приведя Филиппу в мой замок. Я могу только надеяться, что беда минует нас. – Он повлек ее за собой. – Но когда Осберн уедет, мы с тобой поговорим.

У нее мелькнула мысль, что она недооценила силу его ярости, но они уже стояли на мосту.

– Милорд! – приветственно взмахнул рукой Дэвид. – Добро пожаловать в Рэдклифф!

Улыбка вспыхнула на лице Осберна при виде их, и Элисон закрыла глаза, не в силах справиться с порывом гнева и отчаяния.

С его темными волосами и сверкающими глазами Осберн казался воплощением мужественной красоты. Его конь был мастью под цвет его волос. Осберн двигался с кошачьей грацией и был в превосходной боевой форме. С виду это был идеал рыцаря.

Он и его сквайр отделились от свиты и приблизились к Дэвиду и Элисон. Осберн спешился и взял их за руки.

– Стало быть, слухи нас не обманули? – спросил он. – Вы женаты?

– Леди Элисон благосклонно приняла предложение стать моей женой, – любезно отвечал ему Дэвид.

Пальцы Осберна сжали руку Элисон.

– Вам повезло, – сказал он Дэвиду.

– Везение тут ни при чем, – Дэвид учтиво улыбнулся. – Просто я оказался лучше других искателей.

Осберн расхохотался.

– Вы не страдаете избытком ложной скромности!

– Ничуть, – Дэвид высвободил свою руку и жестом предложил ему войти в ворота. – Прошу вас отведать наше угощение. Нам в Рэдклиффе нечасто случается принимать такого почетного гостя, как герцог Фрэмлингфордский.

– Привыкайте, сэр Дэвид. – Пальцы Осберна больно стиснули руку леди Элисон. – Теперь, когда леди Элисон стала вашей супругой, сам король не замедлит пожаловать.

Дэвид взял ее другую руку и поцеловал.

– Да, я женился на национальном достоянии.

– Что и говорить. – Осберн поцеловал ей руку и сказал, обращаясь только к ней: – Но какие у нее холодные пальцы и в такой жаркий день!

Он отпустил ее руку, и бок о бок с Дэвидом они направились во внутренний двор.

Элисон смотрела им вслед. Значит, вот как играют в эту игру мужчины. Притворная вежливость, улыбчивая ложь, показное дружелюбие и под всем этим мучительная для всех правда.

Филиппа жива, она существует.

Сказал ли Эдгар Филиппе о приезде Осберна? Элисон постаралась подальше обойти Дэвида и Осберна, внимание которых, казалось, привлекла конюшня. Она надеялась, что они задержатся около лошадей достаточно долго, чтобы она успела вернуться в башню и спрятать Филиппу.

За спиной у себя она слышала стук копыт. Свита Осберна поднималась на мост. Потом уздечки зазвенели во внутреннем дворе. Ей казалось, что всадники приближаются к ней, преследуют ее. Она оглянулась.

Лошади наступали, вот-вот они ее сомнут. Рыцари усмехались под забралами своих шлемов.

– Роджер! – крикнул Осберн.

Рыцари остановились, и старший из них спешился. Он подошел к Элисон, держа руку на рукояти меча.

Дэвид бросился к ним.

– Роджер! – снова раздался крик Осберна.

Подняв руки, рыцарь снял шлем и усмехнулся, обнажив торчащий клык.

– Помните меня, миледи?

Конечно, она помнила его. Роджер Биссо-нет, управляющий и преданный слуга Осберна. Еще один человек, который мог бы опознать Филиппу, случись ему ее увидеть.

Дэвид взял Элисон за руку.

– Приветствуем вас, рыцарь, – сказал он без улыбки, глядя в лицо Роджеру, – и предлагаем вам свой кров, вам и вашему прекрасному коню. Всем вашим коням. – Он взглянул на остальных рыцарей. – Если вы пройдете в конюшню, мои слуги покажут вам и вашим сквайрам, где их поставить. Когда вы убедитесь, что о них хорошо позаботятся, прошу вас пожаловать в холл и смыть дорожную пыль свежесваренным пивом.

Рядом с Элисон возникла зловещая фигура Осберна. Он кивнул в сторону конюшни.

– Ступайте.

Роджер поклонился и сделал знак остальным.

Осберн снова взял руку Элисон и склонился над ней с покаянным видом.

– Прошу прощения, леди Элисон. Роджер – славный воин, но соображает туго. Он просто хотел поприветствовать вас и не подумал, что может напугать.

Элисон знала Осберна слишком хорошо, чтобы ему верить. Всего его обаяния не хватало, чтобы скрыть его черную душу. То, что он вообще нашел нужным пустить это обаяние в ход, говорило о его уважении к Дэвиду.

Она, наверно, слишком задержалась с ответом, потому что Дэвид ответил за нее:

– Леди Элисон и в голову бы не пришло опасаться вашего рыцаря, ваша светлость. Ее храбрость безгранична, и поэтому я поклялся всегда защищать ее.

– Даже от ее собственных ошибок?

На этот раз она быстро нашлась:

– Я – госпожа Джордж Кросса, я никогда не ошибаюсь.

Она направилась к башне, и, к ее огорчению, мужчины последовали за ней.

– Не слушайте ее, сэр Дэвид. – Осберн грустно вздохнул. – Я тоже считал мою любимую супругу совершенством.

– И почему вы изменили свое мнение?

В тоне этого вопроса, заданного не более как из вежливого интереса, Элисон расслышала стальные нотки.

– Она так торопилась показать нашего ребенка своей любимой подруге леди Элисон, что, едва поднявшись после родов, отправилась в замок Бэкон. Это еще одно владение леди Элисон, не знаю, говорила ли она вам о нем. Там Филиппа заболела, и дамы выехали – говорил же я вам об их недомыслии – в Джордж Кросс, где моя любимая жена умерла от… – Осберн остановился, как будто запнувшись. – От чего она умерла, леди Элисон?

Элисон, стоявшая на верхней площадке лестницы, взялась за ручку двери. Она холодно взглянула на Осберна.

– К моему глубокому сожалению, Филиппа и ребенок скончались от злокачественной лихорадки.

– У меня так мало осталось воспоминаний об этом ужасном времени. – Пронзительный взгляд Осберна противоречил его словам. – Что это была за лихорадка?

– Ужасная.

– Ах да, я припоминаю теперь. – Прислонившись к стене, Осберн обращался к Дэвиду. – Болезнь, унесшая мою возлюбленную супругу, была настолько страшной, что леди Элисон не могла дождаться моего приезда. Она так боялась распространения заразы в Джордж Кроссе, что похоронила Филиппу на кладбище при замке. Филиппа стала первой герцогиней Фрэмлингфордской, не погребенной в фамильном склепе.

Элисон открыла дверь.

– В вашем фамильном склепе покоятся много герцогинь, Осберн. У каждого герцога из вашей семьи было множество жен. Едва ли имеет значение, что их там будет одной меньше.

– Это имеет большое значение. – Осберн улыбнулся. – Мой отец и мой дед могли отчитаться за каждую жену. Я не хотел бы им в этом уступить.

Элисон хотела уйти. Она знала, что не должна ему отвечать, но слова невольно сорвались у нее с языка.

– Вы ни в чем им не уступите, Осберн.

– Благодарю вас, миледи, – Осберн учтиво поклонился.

Дэвид подтолкнул Элисон и вежливо обратился к Осберну:

– Входите, милорд, и отведайте нашего скромного угощения.

Осберн легко взбежал по лестнице и последовал за Элисон слишком близко.

– Ой! – Он наступил ей на пятку. Пока она надевала туфлю, он извинился. Она сделала два шага. Он снова наступил. На этот раз она резко повернулась:

– Держитесь от меня подальше!

– А я думал, что вы всегда хотите знать, где я, – язвительно отвечал он. – И что я делаю.

Этот сукин сын знал, что Филиппа не лежала в той могиле. Он фактически объявил об этом открыто. Он знал, что она жива и живет где-то под защитой Элисон. Он вел себя так, словно был уверен, что она здесь, в Рэдклиффе. С другой стороны, откуда ему знать? Она надеялась, что, пряча Филиппу у себя, отведет ему глаза, даже если он обнаружит пустую могилу.

– Пока мне известно, где вы и что вы делаете, леди Элисон нечего бояться, – твердо сказал ему Дэвид.

Ей следовало быть благодарной ему. Он не отступил от своей клятвы защищать ее. Но она беспокоилась о Филиппе, которую взяли в жены ради ее богатства и у которой не было родных, имеющих возможность позаботиться, чтобы муж не обижал ее.

Остановившись под аркой у входа в холл, Элисон с горечью подумала: но ведь и на ней женились ради денег, и у нее не было родственников, которые позаботились бы о ее безопасности. Женщины, подобные ей и Филиппе, были беспомощнее котенка, подаренного ей Дэвидом, – их можно было и ласкать, и мучить, и убить.

В холле были расставлены столы. Служанки ее и Дэвида накрывали белой скатертью стол на возвышении. Пажи расставляли серебряную посуду. Перед прибором гостя Эдгар поставил большую солонку.

Филиппы не было видно. Слава Богу, она исчезла.

– Что привело вас в Рэдклифф, милорд, так далеко от двора?

Спрашивать о цели приезда гостя прежде, чем он поест, было неприлично. Но она славилась своим пренебрежением к условностям, если это ее устраивало. Пусть эта репутация сослужит ей службу.

Как и следовало ожидать, Осберн только засмеялся негромко и, задев ее, подошел к камину. Осмотревшись по сторонам, он бросил плащ и перчатки на пол, не замечая служанок, кинувшихся их поднимать.

– Я вижу, леди Элисон приложила руку к убранству вашего замка, сэр Дэвид.

Дэвид тоже протиснулся мимо нее.

– Так оно и есть, Осберн. Она развесила гобелены в первое же утро по приезде и с тех пор трудится не покладая рук.

Холл действительно выглядел более нарядным. Только сегодня утром она настояла, чтобы один из работников Дэвида отделал стену за возвышением. Под руководством Филиппы он расписал белую стену под каменную кладку и в середине каждого камня нарисовал цветок.

Филиппа давала ему указания. Куда же она исчезла?

– Леди Элисон – замечательная женщина и теперь еще больше усовершенствуется под руководством мужа.

Осберн следил за ее передвижениями по холлу. Она его услышала. Да иначе и быть не могло. Он говорил так громко, что все его слышали.

– Вы будете ею руководить, сэр Дэвид?

– Леди Элисон не нуждается в руководстве. Ее рассудительность известна всей Англии.

– Ее рассудительность, как и у всех женщин, заражена чувствительностью.

Дэвид широко раскрыл глаза.

– Вы хотите сказать, что миледи чувствительна?

Приняв у Элисон кружку пива, Осберн выпил ее, прежде чем ответить.

– Леди Элисон не выказывает свои чувства, как другие женщины, но они у нее есть, и притом глубокие.

Дрожь пробежала у Элисон по спине.

Осберн уставился в дно кружки, как будто читая в нем.

– Ее чувства постоянны. Их ничто не изменит, ни воля мужа, ни приказ короля, ни даже Божьи установления. Она может быть опасным врагом, потому что того, кого она возненавидит, она сотрет с лица земли.

Он посмотрел на нее. Глаза у него блестели.

– А ради друга она пожертвует всем.

Пытаясь принять равнодушный вид, она бесстрастно отвечала:

– Вы видите то, чего нет, милорд.

– Разве? Может быть. – Он провел длинным пальцем по краю кружки, и перстни на нем засверкали. – И все же, я считаю, замужество вам на пользу. Любому, кто бы на вас женился, пришлось бы добиваться вас хитростью и храбростью, дерзостью и упорством. Он не захочет лишиться плодов своих усилий ради чего бы то ни было.

Осберн всегда умел точно рассчитать удар. Он издевался над ней, потому что ее завлекли ради ее богатства. Он издевался над Дэвидом, намекая, что защита Филиппы может лишить его этого богатства.

Филиппа. Она должна сдержаться ради Филиппы.

– Вы так и не сказали нам, зачем вы здесь?

– Ах да. А ну-ка, парень, помоги мне снять доспехи. – Эдгар приблизился, чтобы помочь ему. – Мне захотелось попутешествовать, и я с моим отрядом оказался в Джордж Кроссе. Там я обнаружил очень интересные вещи. Сэр Уолтер в постели, избитый до полусмерти, давал указания молодому человеку… как бишь его зовут?