Текст книги "Мой верный рыцарь"

Автор книги: Кристина Додд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

10

Приближаясь к площадке, где упражнялись сквайры, Элисон удивленно спросила:

– Что здесь делают все эти люди? Почему они здесь болтаются, когда их ждет работа?

– Они убеждаются в истинном положении дел, – с удовольствием выговорил сэр Уолтер.

Элисон это не понравилось. Ей было не по душе отношение сэра Уолтера и то, как он придержал ее за локоть, как будто боялся, что она вырвется.

Остановившись, она высвободила свою руку.

– Благодарю вас, сэр Уолтер, я могу идти сама.

– Увидим, миледи. – Он опередил ее и распахнул перед ней калитку.

Площадка была огорожена забором, чтобы не дать выбежать лошадям на тот случай, если всадник окажется выбитым из седла. Элисон вошла с осторожностью, оглядываясь по сторонам. Леди Эдлин, слуги, конюхи и прачки висели на ограде, наблюдая за происходящим с изумлением и ужасом. Айво стоял, скрестив руки на могучей груди, с выражением отвращения на лице. Ганнвейт прислонился к ограде, ковыряя в зубах, с таким видом, словно глазам своим не верил.

Элисон проследила их взгляды и увидела Хью, своего самого старшего и способного сквайра, напротив сэра Дэвида. На обоих были блестевшие на солнце кольчуги и шлемы с открытыми забралами. Они держали деревянные пики и щиты. Они ожидали сигнала Эндрю, который, в свою очередь, ожидал сэра Уолтера. Когда сэр Уолтер кивнул, Эндрю закричал, и всадники ринулись друг на друга.

Элисон затаила дыхание, когда их пики ударили в щиты. Пика Дэвида треснула в нескольких местах, и он покачнулся в седле. Пика Хью скользнула по щиту Дэвида и, ударив его в грудь, сбила с коня.

Зрители ахнули, когда Дэвид, загремев доспехами, рухнул на землю.

Он лежал не шевелясь.

Хью спрыгнул с лошади, отдал поводья Эндрю и бросился к распростертому телу. Луи рысцой приближался к хозяину. Элисон тоже направилась к нему.

Никто другой не тронулся с места. Все только молча смотрели, и она поняла, что случилось.

Это было уже не первое поражение Дэвида от Хью.

– Он был здесь все утро, преимущественно лежа на земле. Хью владеет мечом лучше его. Он чуть не лишился головы, когда Хью взмахнул булавой. А теперь он доказал, что и в верховом поединке он никуда не годится. – Сэр Уолтер не отставал от нее и не пытался скрыть свое ликование. – С легендой покончено. Сэр Дэвид Рэдклифф всего лишь жалкий неудачник.

Ей захотелось его ударить. Ей захотелось хватить пику и сбить его с ног. Разве он не понимает, что наделал?

Луи первым оказался рядом с Дэвидом и, обнюхав его, громко фыркнул. Подошедший затем Хью осторожно оттолкнул Луи и перевернул Дэвида. Дэвид застонал, и Хью пробормотал: «Слава всем святым».

Наконец приблизилась и Элисон. Она опустилась рядом с ним на колени и помогла Хью снять с него шлем. Острым краем шлем рассек ему щеку, и только надетая под ним мягкая шапочка спасла его от более серьезных увечий. Он открыл глаза, зрачки его были неестественно расширены. Когда они сузились, реагируя на свет, Элисон вздохнула с облегчением.

– У него что-нибудь сломано? – спросила она.

– Ничего важного, – сказал сэр Уолтер. И она снова подумала: «Понимает ли он, что натворил?»

Дэвид несколько раз быстро перевел дух, прежде чем ответить:

– Нет. – Он закрыл глаза, как будто ему было больно от света, потом открыл их снова. – Может быть, ребро.

У Хью дрожали руки, когда он помогал Элисон снять с него рукавицы.

– Я прошу у вас прощения, милорд. Я никогда не думал…

– Молчи. Ты лучший из всех, с кем я когда-либо дрался.

По тяжкому придыханию перед каждым произносимым им словом Элисон поняла, что грудь у него сильно повреждена. Она поднялась и щелкнула пальцами.

Как ожившие статуи, присутствующие пришли в движение. Старший конюх послал своих подчиненных за доской, на которой можно было бы перенести Дэвида. Пивоварщица Мэйбл, она же лучшая лекарка в замке, опустилась на колени возле Дэвида, расспрашивая его о повреждениях. Хетти перелезла через забор и подбежала к Элисон за распоряжениями. Элисон послала ее кипятить воду для припарок. Леди Эдлин быстрыми шагами направилась к главной башне.

Лишних слов не было. Никто не дразнил Дэвида поражением. На него избегали смотреть, а Элисон избегала смотреть на сэра Уолтера.

Вместо этого она смотрела на Филиппу. Перепачканная в огородной земле, она, казалось, спокойно стояла у ограды, но Элисон чувствовала в ней новый прилив страха, чувствовала потому, что боялась сама.

– Я все время это подозревал, – злорадно говорил сэр Уолтер. – Поэтому я и попросил сэра Дэвида мне помочь. Ни одному рыцарю не сохранить свои боевые качества без упражнений, а ваш «легендарный» и пальцем не пошевелил с тех пор, как появился здесь. Я понял, что его мастерство – если оно у него когда-нибудь было – давно утрачено, и не мог допустить, чтобы вы продолжали заблуждаться.

Элисон все еще отказывалась встретиться с ним взглядом.

– Заблуждаться? Вы не хотели, чтобы я заблуждалась?

Сэр Уолтер говорил настолько громко, что все вокруг могли его слышать, он даже имел дерзость положить ей по-отечески руку на плечо.

– Я понимаю, миледи, что неприятно сознавать себя одураченной…

Наконец-то она выговорила слова, вертевшиеся у нее на языке:

– Да вы понимаете, что наделали? – Элисон владела своим лицом и старалась не повышать голос, но он все-таки прозвучал как удар кнута.

– Мои люди считали себя в безопасности под охраной сэра Дэвида Рэдклиффа. Теперь они снова будут жить в страхе, потому что мой враг услышит о поражении Дэвида и воспользуется этим.

Сэр Уолтер уронил руку с ее плеча.

– Если вы хотите оставаться в Джордж Кроссе, сэр Уолтер, не показывайтесь мне на глаза. Я исполню свой долг. Я всегда исполняю свой долг. – Она посмотрела на этого безмозглого рыцаря с отвисшей челюстью и выпученными глазами. – И запомните на будущее, что я знаю, в чем этот долг состоит.

Она повернулась к нему спиной и вместе с Мэйбл стала бранить Дэвида за то, что он пытался встать, когда ему это было явно не по силам. К тому времени, как они подняли его и положили на доску, сэр Уолтер исчез.

Дэвид мог бы дойти до башни на своих ногах, но один только взгляд на Элисон убедил его, что лучше ему этого не делать. Она выкинет его вон, как только он сможет двигаться. Унижение жгло огнем его внутренности.

Он потерпел поражение. Снова. Последний раз это выглядело достаточно скверно. Это произошло в присутствии короля и всего двора, когда одолевший его чванливый осел вынудил его позорно сдаться.

Но сейчас! Его сразил какой-то сопливый юнец, даже пока и не рыцарь, который еще не родился, когда Дэвид уже воевал. Все в замке были свидетелями его бесславного поражения. От стыда ему хотелось ужаться, скрыться и никогда больше не видеть этих людей.

Если бы он мог, он бы взял Луи и ушел, ушел без оглядки. Но он не мог. Его люди, его дочь жили на заработанные им деньги, они от него зависели.

И за этот последний месяц он пришел к выводу, что Элисон тоже зависела от него. Не только в смысле защиты, хотя его репутация – или, вернее, его бывшая репутация сослужила ей хорошую службу, но и потому, что она была самая одинокая женщина, какую он когда-либо встречал, и сама даже об этом не догадывалась. Она была настолько занята, что так никогда и не научилась смеяться, развлекаться, любить. Ее жизнь определялась обязанностями, налагаемыми на нее временами года, и он опасался, что однажды она очнется и поймет, что молодость прошла, что ей больше ничего не осталось. Он не мог сказать, почему он чувствовал, что именно ему суждено изменить ее жизнь. Может быть, его старая бабушка могла бы ему это объяснить. Единственное, что он знал, это то, что он добивался Элисон ради ее земель, ее богатства и… ради ее редкой улыбки.

Он позволил отнести себя в комнату и свалить без особой осторожности на постель. От такого обращения он не сдержал стона и с удовольствием выслушал выговор, который сделала Элисон несшим его людям. Он ни на минуту не забывал, что опасность еще не миновала. Ему было необходимо все обдумать, и притом незамедлительно. Ему некогда было скорбеть об утрате своей репутации, которую он презирал, будучи на вершине славы, и горько оплакивал, когда ее лишился, ему следовало позаботиться о том, как сохранить свое привилегированное положение.

Пока его раздевали, он закрыл глаза, ожидая, что Элисон выразит ему сочувствие при виде его кровоподтеков.

Она ничего не выразила. Она не сказала ни слова.

Пивоварщица потребовала, чтобы мужчины подвинули к постели стол, где она разложила свои снадобья и повязки и поставила кувшин с водой.

Она проворно его обмыла, прекрасно понимая, что повреждения его не были такими уж серьезными. Но боль при дыхании говорила о том, что ребро у него сломано, и она туго затянула ему грудь льняными повязками.

Потом она набросила на него легкое шерстяное одеяло и ушла, оставив его одного, во всяком случае, так ему показалось.

Открыв глаза, он подскочил от неожиданности. Элисон стояла у постели, глядя на него. Она стояла очень близко и очень тихо. Слишком тихо.

Инстинкт подсказывал ему быть настороже, а он всегда доверял своему инстинкту. Тихим мягким голосом он сказал:

– Миледи.

Элисон не ответила. Она только пристально смотрела на него, и это показалось ему странным. Не знай он, что к чему, он бы подумал, что она не осознает последствий его поражения. Но они ей были известны, он слышал ее упреки сэру Уолтеру. Почему же она смотрит на него с таким напряженным вниманием, словно мясник, выбирающий на убой ягненка?

Довольно странно было чувствовать себя ягненком.

– Миледи, я никогда вам не лгал. Когда вы пришли в харчевню нанимать меня, я признался вам, что уже не самый знаменитый воин в Англии.

Элисон по-прежнему молчала. Она только положила ему руку на бедро и ущипнула, словно пробуя на упитанность.

– Ваш Хью просто великолепен, – сказал он немного громче. – Вряд ли здесь кто понимает, насколько он хорош.

Его руки лежали поверх одеяла, и она пристально смотрела на них.

У него задергались пальцы.

– Но это не оправдание. Некоторые приемы я утратил навсегда. У меня уже нет проворства молодости. Но если я стану упражняться, меня снова будут бояться.

Тепло ее ладони действовало на его кожу. Ее пристальный взгляд действовал на его сознание. Будь на ее месте другая женщина, он бы мог подумать, что она прикидывает, каков он в постели. Но только не Элисон. Она уже не раз доказала, что мыслит логически. Однако – и тут его собственная логика отказывала ему – он не мог понять, почему она смотрит на его тело, когда оно оказалось непригодным для ее целей.

– Позвольте мне остаться. Я могу многому научить Хью, и никто лучше его не поможет мне вернуть прежнюю форму.

Она не ответила, и он шевельнул ногой.

– Леди Элисон?

Элисон отняла руку и уставилась на ладонь, как будто это была чья-то чужая рука.

– Могу я остаться и доказать, что я достоин вашего доверия?

Она посмотрела на него и облизнула губы. Он видел, как они складывались, чтобы произнести: «Нет». Сейчас она скажет «нет».

Но она сказала «да» и выглядела при этом такой же удивленной, как и он.

– Да, – твердо повторила Элисон. – Вы можете остаться. Если вы будете каждый день упражняться с Хью. Но только до базарного дня в праздник урожая. До него остается меньше месяца, и если к этому времени вы не преуспеете, вам придется уйти, и я… – Губы ее задрожали, но она закончила твердо. – Мне придется взять оборону Джордж Кросса на себя. Мне, вероятно, следовало с этого и начать. Было бы больше толку.

– Оборона – это дело мужчин, – живо возразил он.

– Я поручила это двум мужчинам, и оба они не справились.

Покраснев, он отвернулся.

– Прошу меня простить. – На этот раз она положила руку ему на плечо. – Вы оправдали мои ожидания и одним своим присутствием отогнали опасность, но больше мы на вас полагаться не можем. Вся деревня знает, что Хью победил вас. Скоро это станет известно любому заезжему торговцу, и слух пойдет по всей Нортумбрии. Я, разумеется, не ношу доспехов, но мои меры безопасности основываются на способности все налаживать и устраивать, и в этом я сильнее любого мужчины.

Скинув ее руку со своего плеча, он раздраженно спросил:

– А если вы в этом так сильны, миледи, какой вам толк от мужчин?

На этот раз он заметил, он увидел отчетливо, что в ее глазах вспыхнул интерес, а потом она осторожно потрогала ему ребра:

– Вам очень больно?

Это не был ответ на его вопрос, и он кротко заметил:

– Я могу исполнять свои обязанности.

– Хорошо. – Она бегло коснулась пальцами его бедра. – Хорошо.

В задумчивости Элисон вышла из комнаты.

Женщине всегда нужен мужчина. На это есть по меньшей мере одна причина, и, судя по выражению лица леди Элисон, Дэвид готов был поклясться, что она решила испытать его на этот предмет.

– Миледи прислала меня с подносом.

Дэвид перестал созерцать темноту под пологом постели и обратил свой взор на Эдгара. Мальчик стоял в дверях с подносом, нагруженным всякой снедью. Он вошел, поставил поднос на стол у постели и принесенной им с собой свечой зажег на столе уже припасенные Хетти свечи.

На лице его Дэвид заметил упрямое недовольство. Ему не хотелось быть здесь. Он не хотел служить падшему герою и не скрывал этого.

Хуже всего было то, что Дэвид сам не желал, чтобы ему служили из-под палки. Каким унижением было для Эдгара прислуживать человеку, которого все считали трусом! Но если леди Элисон приказала ему служить Дэвиду, то им обоим ничего не оставалось делать, как повиноваться. Дэвид взбил подушки, положил их себе под спину и без выражения сказал:

– Давай его сюда.

Эдгар медленно приблизился вновь к постели. Он не сводил глаз с содержимого подноса.

Разложенные на нем деликатесы изумили и Дэвида. Уха в горшке, благоухающая травами. Хлеб с ароматом шафрана. Молодое-вино, нарезанная тонкими ломтиками и украшенная листьями мяты баранина на серебряном блюде вместе со сливочным сыром.

– Бог мой! – в недоумении воскликнул Дэвид. – Уж не праздник ли какой сегодня?

– Миледи говорит, что вам необходимо укрепить свои силы.

– Для борьбы.

Эдгар тихонько хихикнул. Дэвид схватил его за тунику и притянул к себе.

– Почему ты смеялся?

– Я не смеялся.

– Ложь. – Отпустив его, Дэвид взял поднос. – Ты разочаровался во мне и думаешь, что это освобождает тебя от твоей клятвы?

– Нет. – Голос Эдгара сорвался. – Но я не хочу, чтобы вы били меня за то, что я думаю.

– А как часто я это делал?

Эдгар заметно смутился.

– Никогда. – Он соскочил с табурета и отступил на безопасное расстояние. – Ну да, я смеялся над вами. Сейчас над вами все смеются.

Дэвид поставил поднос на колени и, развернув, встряхнул салфетку.

– Потому что я сегодня потерпел неудачу?

Эдгар засунул руки под мышки и съежился.

Чувство унижения снова начало терзать Дэвида. Он с силой сжал в руке ложку.

– Если ты не хочешь находиться здесь со мной, почему ты не уходишь?

– Они и надо мной тоже смеются.

Дэвид взглянул на дверь. Ну конечно. Разочарованная замковая прислуга должна же на ком-то вымещать свой гнев. Дэвид был для них недосягаем, так кто же лучше, чем его сквайр, мальчишка, да еще незаконнорожденный, который не в состоянии защититься от насмешек.

Теперь Дэвид действительно презирал себя как труса, обрекшего ребенка на поругание. Он решил возместить ему это.

– Хочешь мне что-нибудь сказать?

– Нет, – пробормотал Эдгар.

– Еще одна ложь, – упрекнул его Дэвид.

У Эдгара сверкнули глаза.

– Ну и что же? Вы тоже мне лгали.

– Когда?

– Когда позволили мне думать, что вы – легендарный рыцарь.

С трудом овладев собой, Дэвид гневно сказал:

– Не я сочинил эту легенду, и не я ее рассказывал. Если я и позволил тебе что-то думать, это то, что я величайший воин в христианском мире.

– Это интересно!

Эдгар произнес это слово с откровенным презрением, и Дэвид понял, что с любым другим человеком в замке ему было бы легче. В конце концов, взрослые умеют притворяться. Одиннадцатилетний Эдгар проявлял жестокую откровенность, и Дэвид почувствовал себя вынужденным смягчить его негодование.

– Некогда я и правда был великим воином.

– Я и этому должен верить?

Дэвид старался сдержать свой ставший внезапно неуправляемым гнев.

– Повежливее! – предупредил он.

Эдгар еще больше съежился.

– Не жалуйтесь на меня миледи!

– А я когда-нибудь жаловался? – Дэвид отломил кусок хлеба и намазал его сыром. – Хочешь? – он протянул кусок Эдгару. – Вкусно.

– Я не голоден. – Эдгар бросил на него вызывающий взгляд. – Нет, это неправда.

Дэвид выжидал, но Эдгар промолчал.

– А что же правда? – спросил Дэвид.

– Я не могу вам сказать.

– Почему?

– Потому что вы велели мне быть вежливым.

Он был зол и так умело терзал Дэвида своей злостью. Он напомнил ему о дочери, и впервые после падения на сердце у Дэвида полегчало.

– Сложно получается, да? Ладно, забудь о вежливости.

– Я не хочу есть с вами, – быстро ответил Эдгар с явным удовольствием.

– Гм-м-м, – Дэвид намазал сыром еще кусок. – Это трудно. Трудно есть с одного подноса с врагом. Вот почему, когда враги садятся за стол, вражде конец. Но только на этот случай. Садись ешь, а завтра снова можешь меня ненавидеть. – Окунув кусок хлеба в уху, Дэвид шумно втянул в себя жидкость. – Очень вкусно! – Он повторил это еще раз, а потом, подцепив ножом кусок баранины, помахал им, чтобы запах долетел до Эдгара. – Бьюсь об заклад, и это недурно!

Эдгар не мог дольше противиться. Как пажу, ему доставался за столом последний кусок, а есть хотелось всегда. Когда Дэвид положил на хлеб кусок баранины и откусил, Эдгар сдался. Он влез на кровать и сел лицом к Дэвиду. Тот благоразумно хранил молчание, пока они вдвоем не уничтожили почти все, что было на подносе.

Движения Эдгара замедлились, и Дэвид уже ожидал от него первого вопроса. Но Эдгар, казалось, был не в состоянии заговорить, и Дэвид первым нарушил молчание.

– Ты присмотрел за Луи, когда я свалился?

Эдгар с облегчением кивнул.

– Да, и он меня слушался.

– Я говорил тебе, что Луи о тебе позаботится.

– А Сивэйт сказал, что это может быть совсем и не Луи.

– А кто?

– Сивэйт сказал, что может быть даже… А вы правда легендарный наемник, сэр Дэвид Рэдклифф?

Ничто не могло причинить Дэвиду боли сильнее, чем этот простой честный вопрос.

– А кто же я, по-твоему?

– Не знаю. – Эдгар пожал плечами. – Сивэйт говорит, что вы убили его по дороге и забрали вещи, чтобы все думали, что вы – это он.

– Пусть лучше Сивэйт так не думает, а то как бы его труп не оказался похороненным под половыми досками, – резко сказал Дэвид. Эдгар отшатнулся от него при этих словах, и Дэвид пожалел, что не сдержался. – Я действительно сэр Дэвид Рэдклифф. Я только немного постарше легенды, о которой ты говоришь.

– Вы не можете защитить миледи, если падаете с лошади, столкнувшись с другим… рыцарем.

Дэвид знал, о чем он подумал.

– А Хью даже еще не рыцарь. – Дэвид закрыл себе лицо салфеткой, пока не успокоился достаточно, чтобы продолжать. – Я знаю, как достичь совершенства. Мне просто нужно практиковаться. Завтра утром я буду на площадке.

– А когда мы будем объезжать деревню, чтобы убедиться, что там нет злоумышленников?

– Хочешь ехать со мной, как всегда?

Эдгар подумал немного.

– Да.

– Тогда мы поедем завтра после полудня, но нам придется ездить каждый день в разное время. Если кто-то замышляет зло против леди Элисон, нам нельзя проявлять постоянство, иначе мы сыграем ему на руку, особенно теперь. После моего… поражения. – Дэвид твердо выговорил это слово и в этом достижении обрел уверенность, что переживет свое унижение. Вручив Эдгару салфетку, он заботливо сказал: – Оботри себе лицо.

Эдгар повиновался и положил салфетку на поднос.

– Но этот человек знает, что происходит в стенах замка. Некоторые слуги думают, что он здесь и находится. А теперь он узнает, что вы не такой славный воин, как мы думали.

У Дэвида снова вспыхнули подозрения насчет сэра Уолтера, но он только сказал:

– Если он в замке, нам будет нетрудно схватить его, когда он выступит снова. Мне нужно, чтобы кто-то вел наблюдение в холле. Не последишь ли ты, нет ли там кого подозрительного?

– Да! – Опасаясь, что он выказал чересчур большую готовность, Эдгар слез с постели и взял поднос. Более сдержанно он добавил: – Это неплохой план. Сделать мне что-нибудь еще, прежде чем вы уснете?

– Погаси свечи. Все, кроме одной у постели. И закрой за собой дверь. Я не хочу слушать разговоры в холле. – По поникшему виду Эдгара он понял, что тому предстоит нелегкий вечер. – Тебе там тоже нечего делать. Кончай быстрее свои дела и возвращайся сюда.

– Слушаюсь, сэр Дэвид. – Эдгар храбро ему улыбнулся и вышел, плотно закрыв за собой дверь.

Дэвид спокойно вздохнул, насытившийся и довольный собой, потому что у него был теперь план действий. Он будет состязаться с Хью, пока не вернет себе прежнюю форму, а пока он не станет думать о тех, чья гордость и безопасность зависели от его успеха, об Эдгаре, об Элисон и даже… о самом себе.

Слезы внезапно обожгли ему глаза. Он прижал к глазам пальцы, чтобы не дать им пролиться. Как он может думать о себе, когда так много людей зависят от него? Но он не мог не думать. Поражение оставило вкус горечи у него во рту, и он бы отдал все на свете, чтобы стереть из памяти сегодняшний полдень. Молодые, более способные воины годами наступали ему на пятки, но его защищал мыльный пузырь легенды, а теперь этот пузырь лопнул, и он рухнул на землю. Все эти годы, сражаясь в битвах и на турнирах, он преследовал свои цели: усадьба, дом, семья. Он не мог себе вообразить, что, когда их добьется, они поглотят его, завладеют им, усыпят его настолько, что он забудет мастерство, умение и ловкость, которыми их достиг.

Теперь он стал старше, медлительнее. Борьба – занятие молодых. И все же…

Если его мастерство и притупилось, его ум изощрился. Ведь смог же он защитить Элисон и вернуть себе уважение Эдгара хитростью и ловкостью. Значит, он сможет и заработать на жизнь себе и своему ребенку и, что самое важное, сможет смотреть себе в лицо, отраженное в тазу с чистой водой, в котором он умывался.

Придя к этому решению, он задремал и проснулся, только когда скрипнула дверь. Он думал, что это Эдгар спасается от насмешек прислуги, и позволил себе снова забыться.

Легкие шаги приблизились к постели, и он чуть было не пожелал Эдгару спокойной ночи.

Но тут до него долетел запах. Ноздри у него шевельнулись. Наверно, это был сон, но раньше ему никогда не снились ароматы. Пахло майораном, рутой и лимоном – странное сочетание, и он вспомнил, что уже ощущал его сегодня где-то.

Скамейка для ног придвинулась к постели. Простыня приподнялась. Открыв глаза, он увидел ее, леди Элисон, в тонкой белой рубашке. Она укладывалась в постель рядом с ним.

Даже удивление не могло его остановить. Взяв ее за талию, он помог ей лечь.