Текст книги "Мой верный рыцарь"

Автор книги: Кристина Додд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

11

К нему и раньше приходили такие сны. К его кровати подходила женщина и, склоняясь над ним, шептала: «Желанный!»

Может быть, это был еще один, дарящий страсть и разочарование, сон? Но на этот раз его видение вело себя по-другому. Женщина была пугающе молчалива, на ее лице не было обольстительной улыбки. Она не была такой дразняще искушенной, какой он видел ее в других своих снах.

– Элисон? – спросил он, и вопрос его прозвучал растерянно. – Это ты?

– Не двигайся, – строго приказала она. – Тебе больно. Я все сделаю сама.

Ее слова заставили его окончательно понять, что это не сон. Только Элисон способна говорить с мужчиной таким бесстрастным тоном, явившись к нему в полупрозрачной рубашке.

– Зачем ты здесь?

– Я хочу научиться этому. – Она сама удивилась своей смелости, а потом смутилась. – Если ты согласишься мне помочь.

Да, это, несомненно, была она. Только Элисон могла не снять платка, придя к мужчине, и оставить простыню, под которой спал Дэвид. И только она могла приказать не двигаться, пока будет получать от него удовлетворение. Только Элисон во всем и всегда хотела оставаться хозяйкой положения. И только у нее не было опыта, чтобы осуществить задуманное.

Дэвид на мгновение задумался. Ему хотелось понять, почему она явилась к нему именно сегодня, но что гораздо важнее, ее необходимо немедленно ободрить.

Положив ладонь ей на плечо, он с готовностью произнес:

– Я полностью в твоем распоряжении.

Это все, что было ей нужно. Она проворно взбила подушки, в то время как он пытался сообразить, с чего это ему так повезло. Похоже, она понятия не имела, как ее тело манит и возбуждает Дэвида: пока она крутилась вокруг него, он видел, как вздымается ее грудь под тонкой тканью рубашки. И когда ее грудь случайно коснулась его плеча, он невольно приподнял руку, чтобы прикоснуться к бутону ее соска. Не заметив его движения, Элисон отстранилась, прежде чем он успел дотронуться до нее.

– Наверное, у тебя все болит, – она поправила его повязку. – Ты можешь этим заниматься?

Ему показалось было, что она шутит, но в ее взгляде читался такой серьезный вопрос, что он лишь утвердительно кивнул.

– Филиппа сказала, что ты так и ответишь. Она говорила, что обещание плотских утех воскресит даже мертвого. – Она вздохнула, как будто его легкомыслие досаждало ей. – Не считай себя обязанным спать со мной, это всегда можно отложить до завтра.

А почему именно до завтра? Почему-то он подумал, что это не относится к его брачным намерениям. Какое-то чувство говорило ему, что она не изменит своего решения. Но раз она посчитала возможным выбрать именно его своим любовником и если ему все удастся, то почему бы не растянуть это удовольствие надолго? Со своей стороны, она была готова, а проявить мастерство и умение должен был, конечно, он. Дэвид улыбнулся, предвкушая наслаждение.

Она стояла перед ним на коленях, как рабыня перед своим господином, и вглядывалась в него, как будто пыталась решить, как ей лучше достичь своей цели.

– Филиппа знает, что ты у меня? – поинтересовался Дэвид.

– Она мне это и посоветовала.

Он медленно кивнул.

– Это Филиппа посоветовала, что тебе надеть?

Элисон осмотрела себя.

– Она была не права. Я хотела надеть что-нибудь очень красивое – бархат и кружева. Но она сказала, чем проще, тем лучше. – Элисон раскинула руки. – И вот посмотри на меня, эта рубашка меня совсем не украшает.

Сквозь тонкую ткань, облегавшую ее тело, он видел ее бёдра и темный треугольник между ними. Ее рубашка держалась на ленте, завязанной вокруг шеи, и он готов был поклясться, что один конец этой ленты так и шел к нему в руки, так и просил, чтобы за него потянули.

– Филиппа – мудрая женщина, – проговорил он чуть слышно.

Она медленно опустила руки.

– Тебе нравится моя рубашка?

– Мне нравится то, что под ней.

Улыбка чуть тронула ее губы, но потом она сказала серьезным тоном:

– Примемся за дело. С чего мне начать?

В любом другом случае он бы рассмеялся в ответ, но под напускной самоуверенностью он явственно чувствовал ее смятение.

– Давай обнимемся. Я люблю начинать с этого.

– Обнимемся?

Он похлопал себя по груди.

– Положи сюда голову и отдохни.

– Я пришла сюда не спать!

Он тоже мог быть упрямым.

– Мне так нравится, я же сказал тебе.

– Как хочешь. Но я не этого ожидала.

Элисон никак не могла успокоиться, то прикасаясь к нему, то отнимая руку, то ложась рядом, то отодвигаясь. Она поправляла ему повязку, но ласки в этом движении не ощущалось.

Наконец, он, не вытерпев, нарушил молчание:

– А чего ты ожидала?

– Филиппа говорит, что мужчины всегда спешат.

– Филиппе не приходилось спать со мной.

– Знаешь, мне кажется, что Филиппа не настолько уж опытна.

Ей этого хочется, подумал он, но она боится.

Элисон продолжала болтать.

– Она спала только с одним, хотя многого наслышалась от других женщин.

Он взял ее руку и положил к себе на грудь.

– Тогда ей должно быть известно, что мужчины, которые торопятся, обычно не могут удовлетворить своих женщин.

– Почему?

Он передвинул ее руку к себе на плечо так, что ей стоило только повернуться на бок, и голова ее оказалась бы у него на груди. Но она оставалась неподвижной.

– Обними меня, и я покажу тебе.

– Филиппа говорит, что никакого удовольствия в этом нет. – Ее локоть оказался у него под мышкой, а голова совсем уже касалась его плеча. – Филиппа говорит, что большинство женщин только грустно усмехались, когда она спрашивала, испытали ли они удовольствие.

– Значит, они тоже не спали со мной.

Умелым движением руки Дэвид вынудил ее вытянуться во всю длину. Элисон беспокойно задвигалась, как будто пытаясь найти положение поудобнее. Она по-прежнему старалась сохранить какое-то расстояние между ними. Пока он готов был удовольствоваться этим. Закрывая ее простыней, он прошептал:

– Не волнуйтесь, миледи. Вам я доставлю удовольствие.

– А я в этом и не сомневаюсь, – сказала она тихо.

Такая лесть могла ударить мужчине в голову. Он сдернул с нее платок, который она так и не сняла, и отбросил в сторону.

– Лежи спокойно. – Тон его был столь непререкаемым, что она сразу же повиновалась.

– А теперь мы вот так полежим.

Что они и сделали. Голова ее покоилась у него на плече. Одной рукой он обнял ее за спину и другой слегка похлопывал по бедру. Сначала она застыла в напряжении, потом невольно расслабилась. Когда он шевельнул рукой, Элисон снова напряглась. Ничего не произошло, и хотя он снова изменил положение руки, она уже больше не реагировала. Но когда Дэвид начал гладить ее спину медленными круговыми движениями, она удивленно спросила:

– Это оно и есть?

– Пока довольно. – Рука его передвинулась ниже – к ее пояснице. – Если сегодня мы дальше не пойдем, у нас есть еще завтра.

Она хотела было возразить, потом, видимо, поняла, что он лишь повторил ее слова, и успокоилась. Но ей, наверно, хотелось завершить все сегодня, потому что ее пальцы сжали ему плечо. Он затаил дыхание. Элисон осторожно провела пальцами по его руке, потом по груди. Их кончики коснулись его уха, подбородка, горла.

Стремительный жар разлился по телу Дэвида, и он на мгновение замер, потрясенный ее безошибочными инстинктами и поразительной интуицией. Но нельзя позволить ей завладеть инициативой. Такой шанс он не собирался ей предоставлять.

Он перекатился на перине так, что Элисон угодила прямо в его объятия.

Ее пальцы застыли. Ему показалось, что она перестала дышать. Она все еще была в рубашке, но на нем не было ничего, кроме повязки. Такой близости она не знала раньше. Но и он испытывал небывалое волнение, заставившее забыть о том, что он должен открыть ей этот путь любви.

Потом он ощутил, как напряглось ее тело, словно готовясь к какому-то невероятному усилию, и она придвинулась ближе. Элисон перекинула ногу ему через бедро и начала двигать ею вверх и вниз с чрезмерным рвением. Поймав ее колено, он заставил ее замедлить темп и двигаться легче и непринужденнее, будто исполняя сладострастный танец. Волна неизъяснимого наслаждения заставила его закрыть глаза.

– Скоро?

Ее трезвый вопрос остудил его пыл. Тело ее знало, как будить страсть, а вот над голосом нужно было еще поработать.

Намеренно стараясь говорить негромко и страстно, он сказал:

– Мы едва начали.

Она отодвинула колено.

Он понял ее состояние: вспышки отчаянной решимости сменялись приступами нерешительности.

– Чем ты вымыла волосы? – Он захватил прядь ее волос и вдохнул их аромат. – Пахнет какими-то цветами.

– Наверно, майораном и лимоном.

Ответ прозвучал по-детски серьезно, и ему захотелось взглянуть в ее лицо. Нежно приподняв ей голову, он чуть отодвинулся от нее. Натянувшаяся простыня превратилась в закрывавший их полог. Она смотрела на него бесстрастным взглядом. Элисон по-прежнему старалась скрыть от него все свои эмоции, поэтому Дэвид не мог понять, удалось ли ему успокоить ее вполне понятную тревогу. Не сумев разобраться в ее истинных чувствах, он ощутил, что его сдержанность начинает уступать место нетерпению.

Понимая, что ему не следует выказывать досады, он мимолетно усмехнулся:

– Просто восхитительно.

Глаза ее расширились, и она слегка отодвинулась.

– Ты сегодня немного рассеян.

Значит, она заметила в его лице что-то настораживающее.

– Почему ты так решила?

– Говоришь о запахе моих волос, вместо того, чтобы заняться более приятным делом. Я такого не ожидала. Если ты слишком устал…

– С чего бы мне устать? – Он подвинулся так, что голова его оказалась на уровне ее ключицы, и она не могла разглядеть выражение его лица. – Я полдня проспал. Да я могу заниматься этим хоть всю ночь.

Ее грудь резко поднялась, и он услышал, как она судорожно вздохнула.

Немного помолчав, она жалобно сказала:

– Мне утром рано вставать. Это и так продлилось дольше, чем…

Но тут он прижался губами к ее груди, скрытой лишь тонкой тканью рубашки.

– …чем я рассчитывала. Если мы опоздаем…

Он нежно сжал губами ее сосок, призывно манящий из-под полупрозрачной материи.

– …к мессе, на меня опять наложат епитимью, а у меня уже и так…

– Говори, говори, – хрипло пробормотал он, не поднимая головы, – я тебя слушаю.

– Я отвела на это определенное время.

Он потерся небритой щекой о ее грудь. Она дернулась и судорожно сжала пальцы, так как он оцарапал ей кожу. Стремление освободить ее от рубашки становилось все сильнее, и он наслаждался своим нетерпением. Он мог бы осуществить свое желание, не притушив жара страсти. Но ему хотелось хотя бы раз увидеть, как забывает обо всем Элисон. При ее неопытности это должно было быть легко. Он совершенно серьезно пообещал:

– Я приложу все усилия, чтобы оправдать твои ожидания, ведь ты же намеревалась спать со мной?

– Да.

Он нежно поцеловал ее в самый низ живота у впадинки на бедре.

– Ну и забавно было бы отпустить тебя сейчас отсюда, после того как ты провела со мной столько времени. Бьюсь об заклад, что в холле все заметят и начнут обсуждать твое необычное поведение.

– В холле уже давно все спят!

– Ты никогда не ночевала в холле? – Он приподнялся на локтях, чтобы посмотреть на нее. Она отрицательно покачала головой, вызвав его улыбку.

– Там всегда спят вполглаза, особенно когда происходит что-нибудь интересное, а что может быть интереснее, чем ночной визит хозяйки Джордж Кросса к своему потерпевшему поражение рыцарю?

– Неужели они обо мне сплетничают?

– И обо мне тоже. А о моей репутации ты не подумала?

– А при чем здесь твоя репутация?

– Наверняка я смогу вернуть и упрочить ее. – Он просунул ладони ей под ягодицы. – Так что в этом сражении мне надо продемонстрировать все мое умение.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я буду так любить тебя, что это заметит каждый.

Она подтянула простыню к шее, и он усмехнулся в темноте. Этот наивный жест еще больше распалил его желание обладать ею. Как голодающий на пиру, он намеревался насладиться каждой крошкой, каждым прикосновением.

Она снова насторожилась, и если бы он возобновил ласки, она бы встала и ушла. Нет, теперь нужно было идти до конца – проявить способности, обворожить своим умением, убедить, что все идет так, как она хочет, и в то же время самому завладеть инициативой.

Он почти не ощущал боли в груди.

Склонившись над ней, он нежно дунул в то заветное местечко, куда ему так страстно хотелось попасть.

– Что ты делаешь? – встревоженно спросила она, но простыни поднимать не стала.

– Я жду, чтобы ты успокоилась. Я не могу выполнить твою просьбу без твоего участия, ты же и сама это понимаешь.

Понимать-то она понимала, но ее чувства отказывались повиноваться рассудку. Что бы Элисон себе ни говорила, она все равно оставалась неопытной девственницей, впервые оказавшейся в постели с мужчиной.

Дэвид ощутил ее напряжение и прошептал:

– Позволь мне помочь.

Просунув палец между ее плотно сжатыми ногами, он прикоснулся к ее самой чувствительной точке. Это прикосновение, он знал, подарит ей наивысшее наслаждение.

– Ну как, приятно?

Незнакомые ощущения переполняли Элисон. Не зная, как правильно реагировать на них, она замерла от неожиданности и стыда, словно превратившись в каменную статую. Подняв голову, он положил руку ей на грудь, стараясь успокоить и раскрепостить ее.

– Дыши глубже, – посоветовал он.

Она сделала такой глубокий вдох, словно до этого лежала, не переводя дыхания. Отдышавшись, она спросила:

– Что ты делаешь?

– Я тебя ласкаю. Тебе нравится?

– Не знаю. Только от этого мне хочется… Она беспокойно шевельнулась, и он поспешно воспользовался этим, просунув ей между ног свое колено.

– Хочется чего?

– Вскочить, убежать, полететь… когда ты это делаешь, у меня все мысли разбегаются.

– Прекрасно. – Он ловко приподнял подол ее рубашки.

Это движение обнажило родинку на ее левом бедре, и он поцеловал ее, потом прижался к ней губами еще раз, потому что ему это понравилось.

Почувствовав прикосновение его губ, она стремительно приподнялась на постели.

– Может быть, ты все-таки вылезешь из-под простыни? – сказала она с досадой, но голос ее предательски задрожал.

– Почему? – Вынырнув из-под простыни, он улыбнулся, увидев ее разгоревшееся возмущенное лицо. – Мне хотелось сюда попасть с первой минуты нашей встречи. Приподними-ка попку.

Она приоткрыла было рот, чтобы возразить, но передумала и послушалась. Освободившись, подол ее рубашки взметнулся наверх к талии, и она опять ухватилась за простыню.

– До чего ты прекрасна! – Он опять попытался нырнуть под простыню.

Она схватила его за волосы.

– Я рассчитывала совсем на другое.

– Если ляжешь обратно и поцелуешь меня, все будет так, как ты хочешь, – пообещал Дэвид.

– Клянешься?

– Все будет так, как ты хочешь, – повторил он.

Он заметил, что она обдумывает его слова, словно ища в них какой-то подвох. Но видно было, что она верит, будто может настолько отдаться чувству, что будет не в силах ни говорить, ни думать. Она снова опустилась на подушки и сложила руки на груди.

Улыбнувшись, он взял ее за запястья и положил ее руки себе на плечи.

– Так будет казаться, что нам обоим этого хочется.

Она не поняла шутку, но когда попробовала выяснить, о чем идет речь, он закрыл ей рот поцелуем.

К поцелуям она уже привыкла. Когда они целовались, ей, похоже, нравился и момент соединения губ, и более страстные поцелуи. Когда ее язык проскользнул между его губ, он застонал. Больше всего ему сейчас хотелось приподняться и прижаться к ней всем телом. Но тут его рука запуталась в завязках ее рубашки. Они уже достаточно долго манили его. Он распустил узел и отвел ткань в сторону. Ему не нравилась эта рубашка. Непонятно, с чего это он сказал ей, что она ему нравится. Она была слишком длинная, дразняще прозрачная и ужасно мешала. Дэвиду хотелось освободить Элисон от нее, и когда он прижал ладонь к ее груди, то отчаянное биение ее сердца придало ему смелости. Она попыталась повернуть голову, но он не позволил ей прервать поцелуй. Она не сопротивлялась, хотя и могла бы, и он почувствовал себя обнадеженным.

Похоже, она боялась новых ощущений, так что ему следовало все повторять дважды. Один раз, чтобы научить, второй – чтобы разбудить страсть.

Придвинувшись ближе, Дэвид потянул за завязку и стащил рубашку. Сначала обнажились ее плечи, потом грудь, живот. Обхватив Элисон, ой приподнял ее и нетерпеливо отшвырнул рубашку прочь.

Она почти что встревожилась снова:

– Дэвид?

Ему не хотелось слушать ее возражений, и он повторил ту же ласку, что и под простыней.

Застонав, она упала на подушки, и ее волосы разметались, как языки взметнувшегося пламени.

Он был прав, прав! Ему надо было просто приучить ее к каждому движению, и она готова была следовать за ним. Это-то он мог. Он мог все повторить.

Все, не считая… но к тому моменту она будет настолько охвачена страстью, что ничего не заметит. Перед сражениями у костра его товарищи обменивались байками, и он слышал, что с возрастом плоть девицы в заветном месте становится мягче. Он попробовал проверить это с помощью пальца. Похоже, это была неправда. Дэвид нахмурился. По ее телу пробежала дрожь, и он взглянул ей в лицо. Элисон пыталась взять себя в руки, чтобы осмыслить это необычное прикосновение. Он быстро убрал руку и опять приласкал ее как раньше, прогнав тревогу. Ее пальцы с острыми коготками впились ему в плечи. Она задвигалась, бессознательно маня его, и он вознаградил ее таким страстным поцелуем, что у него самого захватило дух. Все его тело пело, ликовало, переполненное торжеством и желанием. Она его. Теперь он знал, как добиться ее ответа. Его желание стало настолько сильным, что он бессознательно погрузил пальцы глубоко в ее лоно.

Он наблюдал за ней, и когда она открыла глаза, они были полны слепой страсти. Элисон была целиком поглощена собственным телом, собственными ощущениями. Ее чувство было эгоистичным, но он не сомневался, что когда-нибудь она отплатит ему сполна.

Готова ли она? Он – да. Но его знакомцы у походных костров говорили еще кое-что, чего он тогда не понял. Девственницы с возрастом склонны к осторожности, тогда как молоденькие очертя голову бросаются за новыми ощущениями. В этом он убедился на опыте. Теперь оставалось только надеяться, что и другие их рассказы окажутся правдой.

Он раздвинул ей ноги и коснулся ее лона своей восставшей плотью. Еще и еще.

На этот раз она посмотрела на него затуманенным взором и застыла, привыкая к тому, что она в его власти. Он приподнялся на локтях и не двигался, пока она сознавала, что сейчас произойдет.

Ее познавшее страсть тело мгновенно откликнулось. По-прежнему удерживаясь на локтях, он начал медленно приближаться к цели, с ужасом ожидая, что она вот-вот начнет осуждать его. Она молчала, не высказывая вслух своих чувств, и на каждое его движение отвечала своим, поначалу робким, а потом все более уверенным.

– Правильно! – жарко шепнул он ей на ухо. – Когда я окажусь в тебе, делай именно так.

Наверно, ему следовало бы промолчать. Дэвид не хотел отвлекать Элисон, но он был почти у цели, и все получалось так хорошо и так легко!

Он проник в нее, но ее плоть обхватила его слишком тесно. С невероятным трудом он заставил себя двигаться медленно. И тут он встретил на своем пути преграду, которая никак не поддавалась его бережным усилиям.

Приятели говорили, что с возрастом преграда становится тоньше. Но они не знали Элисон. В этом, как и во всем другом, она ни на кого не была похожа.

С громадным усилием он заставил себя замереть неподвижно и, открыв глаза, встретился с ней взглядом.

Страсть уже не владела ею так беспредельно. Она была спокойна, ожидая продолжения боли.

– Элисон… – простонал он.

– Не тревожься. Мне не очень больно. Я этого ждала. – Ее руки соскользнули с его плеч и бессильно упали на постель. – Не останавливайся.

Ему захотелось закричать, ударить кулаками по подушке, разразиться проклятиями. Но он боялся ее напугать. Он резко подался вперед, и она непроизвольно вскрикнула… В следующий раз она привыкнет и станет для него всем, о чем он мечтал.

12

Проснувшись, Элисон ощутила приятное тепло. Она хотела еще понежиться в постели, но, шевельнув ногой, почувствовала такую боль, что невольно застонала.

– Больно? – Голос Дэвида звучал ласково и уверенно. Его рука, обнимавшая ее спину, опустилась ей на бедро. – Позволь мне… – Он начал легкими движениями растирать ей ногу. – Так лучше?

Какое-то мгновение она боялась встретиться с ним глазами. Это было глупо. По совету Филиппы она решилась переспать с ним, и теперь, после близости этой ночи, ей никуда от него не спрятаться. Элисон осторожно открыла глаза и встретила на себе внимательный взгляд Дэвида. Тепло, которое ощущала Элисон, исходило от Дэвида. Он лежал рядом, обнимая ее, их ноги переплелись. Может быть, ей было бы лучше притвориться спящей, пока он не встанет, даже если бы он оставался в постели до следующего утра.

– Доброе утро. – Когда он улыбался, его карие глаза казались золотистыми. Но взгляд его был настороженным, а улыбка искусственной.

В раннем утреннем свете она видела его изуродованное ухо, свидетельство его легендарной доблести, а подбородок был покрыт черной щетиной, как у любого другого мужчины. Хотя ей никогда не случалось видеть другого мужчину при таких обстоятельствах. Ей следовало что-нибудь сказать, доказать, что она все та же леди Элисон, какой она была до вчерашнего дня, но она чувствовала, что уже не та. Это ее напугало, она почти ощутила, что висит над пропастью и спасается в самый последний момент. Дэвид тоже с ней. В пропасти темно. Элисон не видит, что там внизу, но воображает себе острые скалы, которые вопьются ей в тело. Что, если Дэвид не поймает ее, когда она станет падать? А если поймает, что тогда?

Собрав прядь ее волос, он перебросил их ей на спину.

– Элисон?

Тряхнув головой, она отогнала глупые фантазии и пробормотала:

– Доброе утро. Да, мне теперь стало легче. Наверно, я не привыкла к таким усилиям и поэтому…

Он улыбался, продолжая растирать ей бедро, и она потеряла нить своей мысли.

– Теперь мне лучше, так что можешь передать.

Он все еще улыбался.

– Правда, перестань, а то мы опоздаем к мессе, и священник рассердится.

На его лице играла все та же улыбка.

– Еще больше рассердится, чем обычно. – Она не могла придумать, что бы еще сказать.

Он выжидал, и когда она перестала болтать чепуху – она, Элисон, графиня Сент-Джордж, молола какой-то вздор, – он отодвинулся от нее и скинул одеяло. Потянувшись, он громко застонал. Этот стон не походил на те звуки, которые он издавал ночью, – те были тише и полны страсти, – но она вздрогнула и взглянула на него. Когда его вчера принесли сюда и свалили на постель, Элисон присмотрелась к нему, оценивая его как подходящего любовника и отца ее ребенка. Она с удовольствием отметила, что на ее хлебах он пополнел, мускулы его уже не натягивались проволокой под кожей. Свежие синяки темнели среди белеющих старых шрамов.

Всякий, кто преуспел в качестве наемника, должен быть закаленным и хитрым. Человек, чье имя стало легендой, был ей под стать.

– У меня тоже все побаливает, – усмехнулся Дэвид. – Наверно, все-таки от того, что я свалился с лошади, а не от наших ночных упражнений. Ведь свою невинность я потерял много лет назад, так что прошлая ночь была для меня сплошным удовольствием.

Что она могла на это ответить? «И для меня тоже. Всегда к твоим услугам»? Ей были знакомы все тонкости этикета, но никто никогда не учил ее, как отвечать на подобные комплименты.

Некоторое время он сидел обнаженный, наблюдая за ней. Она постаралась завернуться в простыню. Когда он подошел к ней, держа ее рубашку, она непонимающе на него уставилась.

– Сядь.

Обняв ее за спину, он приподнял ее.

– Пора одеваться.

Ей действительно нужно было одеться, но она не хотела, чтобы он одевал ее. Он подобрал полы рубашки, как это делала Шилиппа, одевая Хейзел. Потом он накинул ее на Элисон через голову и помог ей продеть руки в рукава.

– Это глупо, – упиралась Элисон. – Я сама умею одеваться.

– Конечно, но я сомневаюсь, чтобы тебе это когда-нибудь доставляло столько удовольствия, как мне.

Дэвид завязал ей ленту у шеи и поцеловал в лоб. Он разобрал пальцами ее спутанные волосы.

– До сих пор не могу поверить, что они рыжие.

– И я тоже, – сказала Элисон насмешливо.

– Это великолепно.

– Это греховно.

– Значит, восход солнца тоже грех. И цветы. Если Божьи творения радуют глаз, кто смеет их осуждать?

Он закрутил локон вокруг пальца.

– Я выщиплю бороду любому, кто скажет, что волосы моей жены греховны.

Элисон отшатнулась. Он не отпустил прядь ее волос, и она вскрикнула от боли.

– Осторожнее. – Он распутал локон и потер ей больное место на голове собственническим жестом. – Ты теперь моя, и я не позволю никому причинять тебе боль.

– Твоя? Я не твоя.

Он улыбнулся, но его лицо тут же омрачила задумчивость.

– Я понимаю, что такой женщине, как ты, это может не понравиться. Так что скажем лучше так… я твой. Так лучше выходит?

– И ты не мой. Мы не принадлежим друг другу. Мы не…

Хотя губы его все еще улыбались, глаза угрожающе прищурились.

– Мы не собираемся…

– Не собираемся пожениться?

– Нет.

– Как ты можешь отказаться от брака со мной, если сегодняшняя ночь принесет плоды?

Она что-то плохо соображала сегодня. Но когда до нее дошел смысл его слов, она храбро спросила:

– Если у меня будет ребенок?

Вчера, когда она решила, что Филиппа права, что ей пора расстаться с надоевшей девственностью и познать тайны постели, она хладнокровно представляла себе такую возможность. Сегодня утром, когда она вообразила ребенка в своей утробе, у нее такой уверенности не было.

Но она не откажется от своего намерения. Ведь она все рассчитала.

Но, может быть, не до конца. Она опасалась, что какая-то часть ее существа не подчинится здравому смыслу. Когда она вернулась сегодня к своим мыслям, то усомнилась, во всем ли была права вчера.

Но что бы Дэвид ни говорил, это не изменит ее планы. Рассудительным тоном она сказала:

– Если у меня будет ребенок, я не стану возлагать ответственность на тебя. Я знаю, так не полагается, но законный или незаконный, мой ребенок будет моим наследником.

– Не будет, если ты снова выйдешь замуж.

Она с удовлетворением почувствовала, что снова овладела собой.

– Я думаю, вряд ли это произойдет, – заметила она хладнокровно.

– Так вот почему я удостоился чести разделить с тобой ложе? Потому что Саймон Гудни отказался от тебя?

Это было жестоко, как пощечина. Ее вновь обретенное самообладание внезапно покинуло ее.

– Нет, не потому.

– Я был нужен тебе, чтобы потешить твою гордость?

Он ведь не сказал ничего особенного. Его обвинение в том, что Элисон использовала его из-за того, что ее унизили перед всем двором, не заслуживало ничего, кроме презрения. Она собралась с духом.

– Саймон Гудни мне ничего не сделал. – Она старалась подавить в себе гнев, обиду, растерянность, лишавшие ее собственного достоинства.

– И ты думаешь, что я оставлю своего ребенка в твоих неумелых руках?

– Неумелых? – В изумлении она поднялась. – Это я-то неумелая?

– Ты понятия не имеешь, что нужно ребенку.

Она пыталась перебить его, но он не дал ей этой возможности.

– Я знаю, что у тебя найдется для него еда и одежда. А любовь? Станешь ли ты укачивать его, когда он заплачет? Будешь ли ухаживать за ним, когда он заболеет? Что ты еще можешь, I кроме как научить его исполнять свои обязанности? Я даже сомневаюсь, что ты понимаешь, о чем я сейчас говорю.

– А тебе-то какая забота? Я думаю, ты был бы рад отказаться от всех последствий этой ночи. Я знаю, что мужчины избивают своих детей только за то, что те плачут.

– Откуда ты знаешь таких мужчин?

Она сказала лишнее. Это уже было предательство с ее стороны. Элисон поспешно выбралась из постели.

– Встречаются такие, – сказала она, стараясь придать небрежный тон своему голосу.

– Если у тебя такие сведения, неудивительно, что ты отказывала всем женихам.

– Я отказывала не потому, что я их боялась, а потому, что они были недостаточно богаты или родовиты и не относились серьезно к своим обязанностям.

– А я почему тебе не подхожу?

– Конечно, потому, что ты небогат и неродовит.

– Вот как, миледи. – В его карих глазах промелькнуло какое-то незнакомое выражение. – Тебе не кажется забавным, что нас разделяют двенадцать мешков шерсти?

И еще титул. Но вслух она этого не сказала. Что такое, в сущности, титул, как не слово короля, отделявшее его друзей от его врагов?

– Хотя ты и пренебрегал своим рыцарским долгом, – упрямо продолжала она, – я понимаю, что тебе не хочется выглядеть хуже Хью.

Он вырвал у нее из рук простыню и повернулся к ней спиной. Она не привыкла к такому обращению.

– Куда ты? – удивленно спросила она.

– Объявить о нашем браке.

Сначала она не поняла. Потом взгляд ее упал на кровавое пятно в центре куска белого полотна, и она сообразила, что он направляется к окну.

– Нет! – Элисон бросилась за ним.

Он ловко уклонился и распахнул окно. Наклонившись, Дэвид встряхнул простыню и помахал ею на ветру.

– Смотрите! – закричал он. – Я овладел вашей госпожой!

Не соображая, что делает, Элисон толкнула его в спину. Будь Божий суд справедлив, Дэвид должен был бы вывалиться и разбиться насмерть. Но Господь, видимо, благоволил к грешникам. Ухватившись за выступ стены, Дэвид удержался на ногах, но выронил простыню.

Паря в воздухе, она медленно опустилась посреди огорода на глазах у изумленных замковых обитателей. Точи, половший в огороде, встал на ноги и поднял простыню своими загрубевшими руками. Люди во дворе – а сегодня там работало почти все население замка – стали свидетелями ее греха.

Точи усмехнулся и взмахнул простыней, как штандартом на турнире. Остальные подталкивали друг друга локтями. Один за другим они направляли свои взоры на окно, у которого стояла Элисон рядом с Дэвидом. Некоторые кланялись, другие махали руками в знак приветствия. Кому они желали выразить свое уважение? Уж конечно, не ей, а Дэвиду, человеку, который, по их понятиям, подчинил ее себе простым животным актом обладания.

– Это низко, – выговорила она с трудом.

– Почему? – Дэвид наклонился, приветливо махая толпе в ответ. – Все довольны.

– Только не я.

Он обернулся к ней.

– Ты тоже была довольна.

– Нет, я…

– Во всяком случае, какое-то время.

Элисон невольно залилась краской. По его глазам она видела, что Дэвид знал, как ей было хорошо, хотя это и недолго длилось. Он знал намного больше ее. Он знал о ней больше, чем она сама.

– Ты несправедлива к нам обоим, придавая так мало значения тому, что произошло. – Он дернул за ленту на ее рубашке. – Я надел ее на тебя, а теперь сниму.

– У нас нет времени! У меня дела, мы…

– Иногда, Элисон, ты бываешь просто невероятно глупа.

Он развязал ленту и распустил ворот рубашки. Она схватила его за руку, но он был достаточно силен, а она слишком смущена. Что он делает? Зачем он раздевает ее, когда ей пора приступать к повседневным обязанностям? В особенности в такой день, как сегодня.