Текст книги "Мой верный рыцарь"

Автор книги: Кристина Додд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

14

– Вы опять о нем думаете?

Голос Эдлин заставил ее вздрогнуть, и веретено со стуком упало на пол.

– Что?

– У вас такой вид, как будто вы попробовали какое-то новое блюдо и не уверены, нравится ли оно вам или нет. Мы пойдем сегодня опять смотреть, как он упражняется?

Элисон хотела было притвориться, что не понимает, о чем идет речь. Но только новая Элисон была способна на такую трусость, а она всячески избегала этой новой Элисон. Наклонившись, она подняла веретено. Она надеялась, что краску на ее лице можно будет объяснить этим движением.

– Я должна убедиться, исполняет ли сэр Дэвид свое обещание.

– О да, с каждым днем он все больше совершенствуется. Даже сэр Уолтер говорит, что дела идут лучше, а прошел всего лишь месяц.

Элисон с трудом удержалась от вздоха.

– Но сэр Дэвид все же не лучше Хью.

Теперь по цвету лица Эдлин с ней сравнялась.

– Хью моложе и выше, и сэр Дэвид говорил, что еще не встречал такого умелого бойца.

Положив веретено на скамью, Элисон взяла девушку за руку.

– Еще бы ему так не говорить, раз он не может его одолеть.

– Хью де Флорисон не такой, как другие, – с придыханием сказала Эдлин.

Элисон чуть не прослезилась, с таким обожанием девушка произнесла его имя. Приготовления к свадьбе Эдлин шли своим чередом, хотя невеста и вздыхала о другом – о человеке, который почти не замечал ее. Но даже если бы он ее и заметил, это не принесло бы им ничего хорошего. Они оба были бедны. Полюбив друг друга, они все равно не могли бы пожениться. «Хорошо, что Эдлин скоро уезжает в Уэссекс», – подумала с грустью Элисон, собирая шерсть в корзинку.

Эдлин помогла ей встать.

– Сэр Дэвид и Хью будут развлекать всех, кто приедет сюда в базарный день.

– Мне не хотелось бы, чтобы ты появлялась перед посторонними, – сказала Элисон. – На праздники урожая часто являются малопривлекательные личности.

– Я ведь не хожу на базар, – возразила Эдлин.

– Тебе и не нужно ходить туда. Они сами сюда приходят. Я еще не видела такого тесного общения между замком и деревней, как в эти дни.

Когда они вышли, Элисон заметила, что вокруг площадки, где упражнялись сквайры, опять собралась толпа – местные жители и много приезжих. Никогда не знаешь, что здесь можно увидеть, думала Элисон. Овцеводы возились со служанками, пускавшими в ход свои прялки, когда мужчины слишком много себе позволяли. Феншель держался вместе со своими друзьями из деревни. Эвина павой выступала среди торговцев, стараясь привлечь тех, кто побогаче. Айво стоял в своей обычной позе, скрестив руки на груди, всем своим видом выражая презрение к Дэвиду. Ганнвейт закрыл глаза, как будто все окружающее ему надоело. Когда Элисон приблизилась к площадке, оба они оживились.

Обычно Элисон упрекала своих людей за лень, но на этот раз она воздержалась. Летние работы шли успешно, и в любом случае, не будь они сейчас здесь, они бы слонялись по базару. К тому же им хотелось убедиться, что сэр Дэвид Рэдклифф действительно в состоянии их защитить.

Их ожидания были не напрасны. Дэвид оправдал ее доверие. Он упражнялся каждый день с новым видом оружия, не щадя своих сломанных ребер и кровоподтеков, разукрасивших его кожу. Он преображался на глазах, и если бы не Хью, его репутация была бы полностью восстановлена.

Они дрались мечами, пока не падали изможденными на землю. Они дрались верхом копьями и булавами. Даже в самые жаркие дни они не снимали доспехов, чтобы приучить себя к их тяжести.

Но Хью неизменно побеждал сэра Дэвида.

Эндрю и Дженнингс подражали им, а Эдгар служил им всем сквайром. Элисон была довольна, что уважительное отношение Дэвида к мальчику повлияло на остальных, и ей уже больше не случалось слышать слова «ублюдок» в его адрес. Даже сэр Уолтер считал за благо воздерживаться от упоминаний о его родителях.

Увидев его теперь на площадке, Элисон вздохнула.

– Сэр Уолтер старается стать вежливым и великодушным рыцарем, – одобрила она.

– Старается-то он старается, – возразила Эдлин. – Хорошо бы еще, если бы ему это удавалось.

– Быть может, если бы сэр Дэвид обращался с ним помягче, он был бы менее раздражительным, – сказала Элисон. – Я не понимаю причин его недовольства.

– Сэру Дэвиду не нравится, что он снова добился вашего расположения.

– Мы только поговорили с ним и выяснили отношения. Мне кажется, сэр Дэвид должен быть доволен, что между мной и моим управляющим все наладилось.

– Любовники хотят, чтобы все внимание уделялось им одним.

– Откуда тебе это известно?

– Мне говорила Филиппа.

– Филиппа говорила с тобой обо мне и сэре Дэвиде?

– Филиппа о многом мне говорила, чтобы подготовить меня к замужеству.

– Если у тебя есть вопросы, тебе следует обращаться ко мне, – сказала чем-то уязвленная Элисон.

– Благодарю вас, миледи, но, хотя я принимаю ваши советы с величайшим уважением, в этом отношении я предпочитаю прислушиваться к Филиппе.

Эдлин говорила мягко, и Элисон сразу узнала эту манеру – она слишком походила на ее собственную.

Выйдя на площадку, Элисон выпрямилась и расправила плечи. Все с поклонами расступились.

– Миледи, – учтиво склонился перед ней сэр Уолтер. Он постоянно следил за происходящим на площадке и грозно хмурился на каждого, кто приближался к Элисон. – Вы снова пришли посмотреть на вашего дорогостоящего ученика?

Элисон взглянула на Дэвида и Хью, метавших копья в соломенное чучело. Она сразу же поняла, кого имел в виду сэр Уолтер. По раздражению в его голосе она догадалась, что Дэвид снова вывел его из себя.

Прежде чем она успела как-то смягчить его недовольство, он протянул руку ладонью вверх.

– Не обращайте на меня внимания, миледи. Я стараюсь не обижаться на него, потому что я первый оскорбил сэра Дэвида, выставив на посмешище.

– Это, конечно, могло быть причиной его враждебности, но я ожидаю большего от моего… – она замялась.

– Супруга, – закончил за нее сэр Уолтер.

Эдлин захихикала. Элисон гневно взглянула на них.

Сэр Уолтер посмотрел на небо.

– Похоже, опять собирается дождь.

Элисон не нравилось, когда ее поддразнивали, в особенности когда речь шла о выдумке, в которую верило большинство ее подданных.

Сэр Уолтер это понял. Выражение его лица из насмешливого стало сочувственным.

– Простите меня, миледи. Я хотел как-то уменьшить неловкость в связи с этой легендой, но я не стану больше о ней упоминать.

Она благодарно кивнула и поспешила переменить тему разговора.

– Что думают Айво и Ганнвейт о том, как совершенствуется сэр Дэвид?

– Я не интересуюсь мнением стражников, – резко ответил сэр Уолтер.

Хотя он и добился примирения, унизив себя перед ней, он по-прежнему был о себе высокого мнения. Краб не полирует себе клешни, а выставляет их для общего устрашения. Сэр Уолтер и был таким крабом.

Не сознавая, что Элисон над ним смеется, он продолжал:

– Я редко встречал людей, в которых так удачно сочетаются природные способности и непреклонная воля, как у сэра Дэвида. – Он погладил себе бороду. – Я не хочу сказать, что вы не зря потратили деньги. Я бы на вашем месте спросил с него за его неудачи. Но женщину легко ввести в заблуждение, во всяком случае, он старается исправиться.

Он облокотился на загородку и пробормотал достаточно громко, чтобы она его услышала:

– Дурак бы он был, если бы не старался за все то золото, что вы ему платите.

Громкий вопль отвлек ее внимание, прежде чем она успела отчитать сэра Уолтера за его дерзость. Она взглянула и увидела Хью поверженным. Сэр Дэвид держал у его горла нож.

– Что случилось? – спросила она нетвердым голосом, вскарабкиваясь на нижнюю доску ограды, чтобы получше присмотреться.

– Это мне нравится, – сэр Уолтер усмехнулся. – Он собьет с Хью спесь. Я уже и слова не могу сказать этому парню. Моя женщина говорит, что я ему как отец, и с тех пор, как он превзошел меня в мастерстве, он меня ни в грош не ставит. Дэвид ему покажет, что к чему.

– Я не понимаю.

– Дэвид слышал, как Хью говорил, что настоящий рыцарь пользуется ножом, только чтобы разрезать за столом мясо. Но Дэвид растолковал ему кое-что еще. Он ему объяснил, что наемник проводит больше времени в темных закоулках и в подозрительных харчевнях, чем на турнирах и в сражениях. Он сказал, что Хью следует научиться защищаться от тех, кто станет с ножом покушаться на его доспехи и коня.

Дэвид убрал нож и помог Хью подняться.

– В этом, по крайней мере, Дэвид намного его превосходит.

Хью принял руку Дэвида с выражением искренней благодарности и тут же перекинул его через голову. Пока Дэвид барахтался, Хью оседлал его спину и ткнул лицом в траву. Что произошло потом, Элисон не заметила, но, очевидно, Дэвид как-то двинул локтем, и Хью, согнувшись вдвое, откатился от него с громким стоном.

Дэвид поднялся и, наклонившись над Хью, сказал что-то нелестное, судя по выражению его лица.

– Миледи, можно мне подойти к нему? – нетерпеливо спросила Эдлин.

На мгновение Элисон охватила безумная необузданная ревность: ей показалось, что Эдлин хотела помочь Дэвиду. Но благоразумие вернулось к ней, и она поняла, что Эдлин говорит о Хью.

– Нет, – отрезала она лаконично. – Иди и скажи Филиппе, чтобы она помогла тебе с пряжей. – Эдлин не трогалась с места, и Элисон резко приказала: – Иди же!

Эдлин всхлипнула и бросилась бежать. Ужас исказил черты сэра Уолтера, когда он понял, как далеко зашло увлечение девушки. Элисон чувствовала, что у него вертелось на языке: «Вы подаете ей дурной пример!» – но он сдержался.

Элисон сознавала, что и правда подавала дурной пример, но у нее не было выбора. Иногда она испытывала угрызения совести и тогда пыталась загородить дверь своей спальни и не иметь больше ничего общего со своим любовником. Но Дэвид не принимал ее отказов.

Сэр Уолтер спросил вполголоса:

– Вы сказали вашему герою, зачем вы его наняли, от чего вас нужно защищать?

– Ему этого не нужно знать, – отвечала она так же тихо. – Достаточно того, что он это делает.

– Он человек не из мягких. – Сэр Уолтер наблюдал за приближавшимся к ним не спеша Дэвидом. – Почему вы думаете, что он не станет на мою сторону?

Ей хотелось сказать, что, конечно, не станет. Правда, жизнь ожесточила его, но он постоянно выказывал сочувствие и сострадание к окружающим – к Эдгару, к слугам, ко всем, кто был слабее его. Но он был мужчина, а какой мужчина поддержал бы ее в ее решении?

Сомнение, отразившееся у нее на лице, удовлетворило сэра Уолтера, и он мрачно улыбнулся.

– И он может все потерять за то, что согласился помочь вам. Все, ради чего он трудился всю свою жизнь. Подумали вы о том, как он может вам за это отомстить?

Дэвид подошел к ним. Лицо его было в грязи и крови. Ему явно не нравился прерванный его появлением тихий разговор, но он склонился перед Элисон со всем видимым почтением:

– Миледи.

– Сэр Дэвид. – Она милостиво кивнула, по всем правилам игры. Было глупо разыгрывать такую официальность, когда каждую ночь он исчезал в ее спальне, откуда появлялся только утром. Но он, казалось, желал, чтобы все видели, как он уважает ее и ее положение.

Он кивнул сэру Уолтеру, и тот ответил ему тем же.

– Неплохо, – сказал сэр Уолтер, показывая пальцем в сторону все еще корчившегося на земле Хью.

– Да, дела идут хорошо. Хью совершенствуется с каждым днем. – Дэвид повернулся к Элисон. – Как и я.

– Ваши общие успехи мне очень приятны, – отвечала она машинально. Ежедневно она наблюдала за тем, как его тело обретает вновь свою прежнюю силу. Она до глубины души восхищалась его настойчивостью и чувством юмора, неизменно проявлявшимся при каждой очередной неудаче.

Если бы он больше походил на других мужчин, ей бы легче было оказать ему сопротивление. Если бы утром, после того как она уступила ему, он бы возомнил о себе и стал хвастаться! А он вместо этого разозлился. На нее! Как будто она отказала ему в чем-то, что ему принадлежало по праву.

– И все остальные сквайры немало преуспели, – устало сказал Дэвид. Эдгар подошел к нему с полным ведром воды. Взяв у него ковш, Дэвид с жадностью выпил. Затем, взяв полотенце, он попытался вытереть себе лицо. Элисон поморщилась, когда обнажились старые шрамы и свежие раны.

– А Эдгар – мой постоянный спутник. – Дэвид улыбнулся ему, и на его рассеченной губе выступила кровь.

Она больше не могла этого выдержать. Взяв у него полотенце, она обмокнула его в воду.

– Сядьте, – приказала она. Эдгар кинулся за табуретом для своего рыцаря.

– Эдгар превзошел все наши ожидания как на своей службе в замке, так и на поединках. А теперь сядьте, сэр Дэвид.

Он почтительно поклонился.

– Как прикажете, миледи. – Опустившись на табурет, он подставил ей лицо, ожидая, что она им займется.

Она оглянулась вокруг. Все стоявшие поблизости, в особенности прислуга из замка, с явным нетерпением ожидали увидеть, как она к нему притронется. Ей это было не впервые. Обычай требовал, чтобы госпожа оказывала помощь нуждающимся. Но теперь все ожидали увидеть в этом что-то глубоко личное, проявление ее чувства к нему.

Ничего особенного в этом не было. Она просто терпеть не могла грязь. Всем это было известно. И ни одна женщина, в которой есть хоть капля сострадания, не оставит человека истекать кровью.

И тут Эвина мечтательно сказала:

– Сейчас она умоет его водой с небес.

Элисон стиснула зубы от раздражения.

– Разумеется, вода и есть с небес, дура ты этакая, – раздраженно сказал сэр Уолтер. – Откуда ей еще взяться?

– Это дождевая вода, – уточнил Феншель. – Не из колодца и не из реки. Она быстро исцелит его, потому что она пролилась от их соединения.

Дэвид вытаращил глаза.

– О чем они говорят?

Он не слышал эту глупую историю, и Эли-сон не хотела, чтобы он о ней узнал. Она беспомощно взглянула на сэра Уолтера.

Он громко сказал:

– Ты заметил, Айво, что на этот раз никто, как это бывало, не шутит насчет новобрачных?

По-своему грубовато, он хотел помочь ей, изменив тему разговора, но Дэвид нахмурился.

И в замке, и в деревне все вели себя деликатно. Никто не поминал его ночных посещений ее спальни, потому что Дэвид не позволял трепать ее имя. Он и погубил ее репутацию, он и защищал ее.

– Мне кажется, это из-за того, как хмурится сэр Дэвид. Когда он захочет, он может принять устрашающий вид, как дикий зверь, вырвавшийся на свободу.

Дэвид сжал кулаки.

– Заткнись! – приказал он.

Феншель, казалось, этого не слышал. Он осторожно поправил сэра Уолтера:

– Они вдвоем принесли нам дождь. Миледи уступает ему, потому что ее долг помочь нам.

Пристально глядя на Элисон, Дэвид спросил:

– Вы уступаете мне из чувства долга? Это что еще за вздор?

Разумеется, это был вздор. Покидая ее на столе обнаженной и беззащитной, он поклялся приходить к ней в постель и заставлять ее радоваться ему.

С тех пор он каждую ночь приходил к ней без приглашения, не обращая внимания на ее желания и настроения. Но каким-то образом он всегда подчинял их себе. Элисон могла бы сказать, что уступала ему по необходимости, но она не могла себе лгать. Она уступала потому, что он возбуждал ее, потому, что научил ее тому, чего она не могла бы узнать ни от кого другого. Иногда часы тянулись медленно, пока он ласкал, целовал ее, доставляя ей наслаждение. Иногда он вел себя как победитель со своей добычей. Но она всегда засыпала удовлетворенной, зная, что ее любят так, как никто никогда не был любим.

– Ну, ну, приятель, – сказал сэр Уолтер шутливым тоном. – Едва ли леди Элисон считает себя жертвой. По звукам, что доносятся из ее спальни, я бы так не сказал.

Элисон поморщилась. Дэвид вскочил на ноги.

– Не смей говорить так о леди Элисон. Она не твоя. Ей никогда не быть твоей. Я убью тебя, если ты снова посмеешь отозваться о ней непочтительно.

– Дэвид! – Элисон схватила его за руку, но он вырвался.

Сэр Уолтер попятился, отмахиваясь обеими руками.

– Нет! Нет! Я не хотел сказать ничего дурного! Я только хотел отвлечь вас, чтобы вы не слышали того, о чем миледи не хочет, чтобы вы знали.

Со звериным ревом Дэвид схватил сэра Уолтера за тунику и отшвырнул его прямо в лужу.

– В небесную воду, – с удовлетворением отметила Эвина.

Сэр Уолтер вскочил, готовый броситься на Дэвида. Но остановился: Дэвид мог одолеть его. Он знал это, и Дэвид это знал, а сэр Уолтер не желал, чтобы обитатели Джордж Кросса в этом убедились. Но поступок Дэвида лишил его престижа и авторитета. Отступив, он плюнул Дэвиду под ноги и удалился.

Это не входило в намерения Элисон. Последнее время все казалось лишенным всякого смысла. И сэр Уолтер с его жалкими попытками к ней подольститься, и Дэвид, злившийся на нее за ее намерение отнять у него их будущего ребенка и еще за что-то, помимо ее отказа выйти за него замуж. Ей был непонятен ход его мыслей, но Элисон была уверена, что правильно понимает его.

Глядя на нее сверкающими глазами, Дэвид ожидал, что она выразит ему свое недовольство.

Она содрогнулась под этим взглядом.

Иногда она казалась себе камнем, увлекаемым безжалостным потоком. Течение тянуло ее все глубже и глубже, она боялась погибнуть в пучине.

А иногда… иногда она наслаждалась в этом водовороте.

Она не могла этого понять. Днем рассудок контролировал ее поступки. Ночью ею управляла какая-то другая сила. В ней как будто рождалась новая Элисон, совершенно не похожая на прежнюю. Ей казалось, что это Дэвид вызывал к жизни эту новую Элисон. С ним она открывала в себе эту незнакомку и с тревогой думала о том, что он еще сможет в ней обнаружить.

Не сказав ни слова, она протянула ему полотенце и удалилась.

15

Дэвид смотрел ей вслед и не знал, печалиться ли ему или кричать от радости. Иногда ему казалось, что она привыкла к нему. А потом она вдруг вспархивала, как испуганная птица, и он сознавал, что он так же далек от нее, как и прежде. Она оставалась для него загадкой, но последнее время он склонен был думать, что Бог и все святые на его стороне и он выиграет это сражение, как он выиграл все остальные благодаря своему уму, хитрости и удаче.

Наклонившись над ведром, он мыл себе лицо, пока Эдгар не сказал ему, что самую грязь он уже смыл. Тогда, взяв мокрое полотенце, он последовал за Элисон. Это было нетрудно. Каждый попадавшийся навстречу человек мог сказать ему, где она. Только оказавшись за стенами замка, он был вынужден выслеживать ее по примятой траве, по колыхавшимся веткам деревьев. Он увидел, как она вышла на поляну и воздела руки к солнцу. А потом она начала кружиться в каком-то языческом танце. Он подкрался ближе, зачарованный этим экстазом, и, когда она упала на землю, с нетерпением стал ожидать, что она будет делать дальше.

Элисон ничего не сделала, только закрыла глаза руками, будто вдруг охваченная тревогой или порывом чувств.

Она вела себя необычно, не похоже на себя. Но этого следовало ожидать от женщины в ее положении.

Элисон не шевелилась. Ему казалось, что она так глубоко о чем-то задумалась, что не замечала ничего вокруг, но когда его тень упала ей на лицо, она вскочила, вскинув кулаки.

Дэвид замахал полотенцем над головой, изображая безоговорочную капитуляцию.

– Пожалейте меня, миледи. Я человек мирный.

Элисон усмехнулась и опустила руки.

– Да, конечно. – Это прозвучало у нее недоверчиво. Она снова опустилась на землю и, срывая травинку, спросила: – Зачем ты пошел за мной?

Правду ей говорить было еще рано, поэтому он протянул ей полотенце.

– Мне надо вымыть лицо.

Она смотрела на полотенце, потом на него.

– Зачем?

– Таковы всегда были ваши правила, миледи. Вот, – он сунул ей полотенце. – Возьми.

Она взяла его осторожно и как будто неохотно, а потом, встав на колени, села на пятки. Он растянулся на земле, устроившись так, что голова его оказалась на ее коленях.

– Мне это нравится, – сказал он, скосив на нее глаза.

– Еще бы.

Она провела полотенцем по кровоточащим ссадинам, и он вздохнул:

– Эй, полегче!

– Легко эту грязь не ототрешь. – С необычной энергией она скребла царапину у него на лбу. – Хью показал, как можно воспользоваться землей вместо оружия.

– Всему, что он умеет, он научился у меня, – пробормотал Дэвид, когда она прижала полотенце к его рассеченной губе.

– Ты совершил чудеса.

– Достаточно чудес, чтобы получить жалованье еще за месяц?

Ее рука под прикрытием полотенца опустилась на его ушибленный нос, и, когда он вскрикнул, Элисон извинилась своим обычным вежливым тоном.

Если бы ему не было так больно, он бы рассмеялся. Кто бы мог подумать два месяца назад, что благовоспитанная леди Элисон может опуститься до такой мелкой мести?

– Тебе заплатят в счетный день, не раньше.

– Я очень рад. – Он сел и, взяв у нее полотенце, отбросил его в сторону. – Я хочу продолжать защищать тебя от того, на кого ты, находясь в одиночестве, заносишь кулаки. Ты все еще не хочешь рассказать мне о нем? – попробовал он уговорить ее.

Она покачала головой.

Разочарование придало недовольный тон его голосу.

– Разве это не мой долг – постоянно заботиться о твоей безопасности? Едва ли было благоразумно отправляться одной на такую прогулку.

– И даже очень глупо. – Элисон огляделась по сторонам. – Но он скрывается. Мне иногда почти что хочется, чтобы он опять показался, тогда мы сможем покончить с этим.

Она проговорила это с таким жаром, что Дэвид удивился. Правда, он сделал ей выговор, но уже почти забыл, зачем он каждый день закаляет свое тело. Вознаграждение, получаемое им каждую ночь, вытеснило из его сознания мысль об опасности. Он тоже оглянулся по сторонам. Они сидели на открытом месте, доступные любому хищнику. Дрожь предчувствия пробежала у него по спине.

– Может быть, нам лучше уйти под деревья?

– Может быть, нам лучше вернуться домой.

Так бы и следовало сделать, но Дэвид хотел поговорить с ней, а по возвращении в замок на нее свалится куча дел, а ему же нужно будет помириться с сэром Уолтером.

– Останемся на несколько минут, – попросил он. – Мне нужно спросить тебя кое о чем.

Элисон согласилась без особой готовности. Дэвид помог ей встать и обнял ее за талию. Это получилось у него легко и непринужденно, и ему доставляло удовольствие сознавать, что он мог бы обладать ею здесь и сейчас и она бы не стала сопротивляться. В то утро, на столе, он одержал важную победу и часто думал, почему гнев и нетерпение помогли ему там, где заботливость и нежность оказались бесполезными. Сначала он был слишком сердит и разочарован, чтобы думать об этом. Ночью в ее спальне он дал волю своим желаниям. Впоследствии он попытался выяснить, что все-таки возбуждает ее, и обнаружил, что Элисон признает и отвечает только на истинную страсть.

Когда он пытался соблазнить ее, она сопротивлялась всем своим существом. Она жаждала подлинного чувства и искусно умела угадывать его в других. Больше всего ее возбуждало, когда он сосредоточивался на них двоих, забывая обо всем на свете. К счастью для него, это было нетрудно, и когда он позволял желанию захлестнуть себя, вознаграждение с ее стороны превосходило его самые смелые мечты. Она вела себя как женщина, которая по-настоящему любит, и это покоряло его.

Выбрав место в тени, он с поклоном предложил ей сесть. Она с важностью ему повиновалась, аккуратно подобрав юбки и поджав ноги. Элисон сидела выпрямившись, лицо ее было непроницаемым. Дэвид понимал ее без слов: она была госпожа, он – ее наемник. Она позаботилась о том, чтобы ничто в ее наружности не могло показаться ему соблазнительным. Сегодня она желала забыть о близости прошлой ночи. Но он не мог ей этого позволить.

– Так почему же ты убежала?

Элисон колебалась, и он видел, что ей хотелось притвориться, будто она не помнит, как поспешно скрылась. Но в отличие от большинства известных ему людей, она умела бесстрашно встречать всякие затруднения.

– Все, что мы делали, происходило в уединении наших покоев, и, хотя все об этом знали, никто ничего не видел.

– Кроме простыни, – напомнил ей он.

– Да, кроме простыни. – Элисон презрительно шевельнула ноздрями, как всегда это делала, когда он напоминал ей об этом. – Но когда я просто хотела промыть твою рану, они все смотрели на меня, как будто в этом было проявление… чего-то.

– Чего-то вроде расположения?

Он задел какое-то чувствительное место, потому что она привстала и сложила руки на коленях.

– У меня есть к тебе расположение! Иначе я бы не пустила тебя к себе в спальню. Если я не обнаруживаю свои чувства на каждом шагу, это еще не значит, что я холодная и бесчувственная. Это только значит, что мне известно, что сдержанным женщинам легче добиться повиновения себе.

Пораженный ее горячностью, он согласился.

– С самого рождения родители предупреждали меня, с какими трудностями придется столкнуться богатой наследнице, не имеющей в своей родне мужчин. Мои крестные помогли мне понять мое положение и объяснили, как им могут воспользоваться другие люди. Все они учили меня вести себя подобающим образом и держать людей на расстоянии. Если я держусь особняком, это не значит, что я бесчувственная.

– Я знаю. – Он нарочито понизил голос, боясь спугнуть минуту откровенности. – Я всегда знал, что в тебе есть нечто большее, чем это можно заметить на первый взгляд.

Она снова бессильно опустилась на землю.

– Да. Богатство, например.

Дэвид пришел было в негодование от этих слов, но вспомнил, почему он поначалу стал добиваться ее. Ему были нужны ее деньги, ее земли, ее влияние. Все это было ему нужно, но теперь он стремился завоевать ее расположение не только из-за этого. Он хотел сказать ей это на изысканном языке трубадуров, но вместо этого только проглотил слюну и нежно сказал:

– Больше, чем богатство.

– Да, конечно, больше. Больше лет.

– Лет?

– Да, лет, что прошли со дня моего рождения. Я стара.

Дэвид засмеялся. Он не должен был смеяться, но по сравнению с ним Элисон была ребенком, невинным ребенком, не испытавшим ни страданий, ни борьбы.

Дэвид взглянул на нее и заметил, что у нее гневно сжались губы.

– Прошу прощения, миледи, – сказал он поспешно. – Ваш опыт в хозяйстве и дипломатии не сравнится с моим, но осенний холод еще не тронул вашу красоту.

Лесть ее не смягчила, и он вздохнул.

– Миледи… Элисон, тебе не кажется, что за последние две недели тебе не раз случалось утрачивать свою безмятежность?

– Это ты виноват! Тебе нужно полностью подчинить меня.

– Да, в постели. – Он погладил ее по руке. – Я говорил тебе, какое удовольствие ты доставляешь мне в постели?

Она еще больше выпрямилась.

– Ты упоминал об этом, хотя мне кажется, нам не случалось обсуждать это при свете дня.

Наклонившись к ней, он прошептал:

– А я, я доставляю тебе удовольствие в постели?

Элисон оглянулась, как будто ожидая сурового приговора невесть откуда взявшихся стражей ее добродетели. Он повысил голос:

– А я доставляю тебе…

– Да. – Она стиснула зубы, словно одно это слово далось ей с болью.

Он поцеловал ей руку и положил ее обратно к ней на колени. Его руки обхватили ее бедра, согревая их сквозь ткань юбки.

От этого прикосновения ей стало теплее, и она слегка расслабилась.

– Я замечаю, что иногда ты громко смеешься.

– Редко.

– Редко, – согласился он. – Но это поразительно.

– Я больше не буду.

– Пожалуйста, смейся. Это всех оживляет, ты заметила?

– Пожалуй. – Даже такое маленькое признание стоило ей большого труда.

– Я видел и слезы у тебя на глазах.

Она отодвинулась так резко, что ударилась головой о ствол дерева, но она не заметила боли. Испуганным голосом она спросила:

– Когда?

– Вчера вечером, когда менестрели пели балладу о братьях-пиратах, утопивших друг друга.

– Я не люблю пиратов.

– Поэтому-то я и удивился, что ты заплакала.

Глаза ее и сейчас наполнились слезами – хотя она ни за что не призналась бы в этом, – и ему стало жаль ее. Она впервые испытывала всю гамму чувств и переживала все с остротой подростка. Но он не мог нянчиться с ней теперь. Для этого было уже поздно. Ей нужно самой во всем разобраться, и она постепенно привыкнет к своей новой роли.

– Я также замечал, как ты смотришь на Хейзел.

– Хейзел?

– Да, Хейзел. Ты берешь ее на руки.

Она ничего не сказала.

– Почему она стала интересовать тебя теперь?

– Просто на детей любопытно бывает посмотреть.

– Да, я всегда так думал. – С того самого раза, когда он впервые взял на руки свою дочь.

– Ты плачешь и смеешься без всякой видимой причины. Тебя привлекают дети… Быть может, тебе есть что мне сказать?

– Что? – насторожилась она. – Почему?

Все это оказалось так трудно, как он и ожидал.

– Потому что у тебя не было месячных, с тех пор как мы вместе.

Она уставилась на него, словно он говорил на каком-то непонятном языке.

– Ты смеешься и плачешь по пустякам, когда я прикасаюсь к тебе здесь, – он погладил ей грудь, пытаясь ее успокоить, – ты чувствительна к моим прикосновениям, и у тебя не было…

– Ты хочешь сказать, что я беременна?

Она поняла! Его даже пот прошиб.

– Мне это приходило в голову. А ты как думаешь?

– Откуда мне знать? Я никогда такими подробностями не интересовалась. – Она поняла, как странно это прозвучало, и поспешила объяснить: – Мне не приходилось иметь дело с женщинами в начале их беременности. Я только помогала им при родах, когда их мужья напивались до бесчувствия.

– Я так и думал.

Не обращая внимания на его слова, она продолжала:

– И откуда тебе вообще столько известно о женском теле? – Глаза у нее сузились. – Наверно, у тебя в усадьбе разгуливает сотня незаконнорожденных детей. Ну, раз ты уж так хорошо осведомлен, почему бы тебе просто было не сказать: «Миледи, у вас будет ребенок» – и покончить с этим?

Ей было неприятно признаваться в своей неопытности. Он это понимал. Она была немало напугана. Он это тоже понимал. Поэтому она и накинулась на него. Но он сохранил самообладание.

– Я не уверен, что ты беременна, и, насколько мне известно, у меня нет приблудных детей. Но, судя по нашим ночным занятиям и по некоторым признакам, ты родишь мне ребенка к весне.

– Некоторые женщины, выйдя замуж, не рожают годами.

Он усмехнулся.

– Нам повезло, миледи.

– Это не смешно!

– Я смеюсь от радости. Нам есть чему радоваться.

– Тебе есть. Ты свое дело сделал, мне же все еще предстоит.

Он начинал терять терпение, хотя уже имел дело с беременными женщинами и знал их капризы.

– Это правда, что ближайшие несколько месяцев тебе придется нести это бремя, но отцовские обязанности не заканчиваются с зачатием.

– Твои заканчиваются.

Это был жестокий, верно рассчитанный удар. Он быстро вдохнул в себя воздух и медленно выдохнул.

– Я знаю, что ты хотела одна воспитать моего ребенка, но теперь ты убедилась в ошибочности такого намерения.

– Ошибочности? Здесь нет никакой ошибки.

– Ты же не станешь отрицать, что мы находим удовольствие в обществе друг друга, не только в постели, но и за разговором по вечерам?

– Уж не воображаешь ли ты, что я возьму себе мужа ради удовольствия вести с ним разговоры? Я долго жила одна, и никто не осмеливался обращаться со мной как с равной, кроме тебя. Никто не смеет со мной спорить, потому что я госпожа и могу отбрить всякого. А теперь мой наемник сидит за моим столом и говорит мне, что он обо мне думает, и о моем хозяйстве, и о моих делах без всякого уважения к моему положению.