Текст книги "Забвение пахнет корицей"
Автор книги: Кристин Хармел
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 23 страниц)
Глава 32
Роза
Дорогая Хоуп.
Я села сегодня за письмо тебе, потому что догадываюсь – судя по всему, это последний шанс. Мне осталось немного, ясность мысли уходит. Ты получишь это письмо уже после моей смерти, и я хочу, чтобы ты знала – я была к ней готова. Я прожила долгую жизнь, и в ней было много прекрасных моментов, но сейчас, под конец, ко мне вернулось прошлое, и я больше не могу этого вынести.
Сегодня вечером, если сумею остаться в здравом уме, я передам тебе список имен, которые навечно выжжены в моем сердце и написаны на небесах. К тому времени, как ты прочтешь это письмо, для тебя, скорей всего, уже не будет секретом, что многое в моей жизнью было ложью. Но лгать меня вынудили обстоятельства: во-первых, чтобы спасти жизнь твоей матери, а во-вторых, чтобы спастись самой.
Не знаю, сумеешь ли ты сама докопаться до правды. Надеюсь на это. Ты заслуживаешь того, чтобы все знать. Наверное, мне давно уже следовало обо всем тебе рассказать. Но я хранила обещание, которое дала твоему дедушке. Сказать правду тебе или твоей матери означало бы предать его. А ведь он был чудесным человеком, прекрасным мужем, любящим отцом и дедом. Я совсем не хочу его предавать. Но в последние несколько месяцев, когда из темноты моей памяти все чаще всплывает прошлое, я чувствую, что просто не имею права унести эту тайну с собой в могилу. А ты, повторяю, достойна того, чтобы знать, кто я и кто ты.
Я малодушна. Это первое, что ты должна обо мне узнать. Я малодушно бегу от прошлого. Куда проще стать новым человеком, чем иметь мужество открыто взглянуть в лицо своему прошлому, на допущенные тогда ошибки. Я малодушна потому, что предпочла потерять саму себя в этой новой жизни.
Если ты ездила в Париж, то уже знаешь, что прежде я носила фамилию Пикар. Я росла в большой еврейской семье. Мой отец был врачом. Мать происходила из семьи польских переселенцев, ее родители держали кондитерскую, совсем как ты сейчас. У меня было две сестры, три брата. Все они погибли. Все. Я смирилась с этим, но виню себя в том, что не уберегла их. Это чувство вины не оставляет меня ни на один день.
Был еще один человек, о котором ты должна узнать, его имя Жакоб Леви. Я не произносила этого имени с 1949 года – с того дня, как твой дедушка вернулся и сообщил, что Жакоб Леви погиб в Освенциме. С тех пор каждый вечер я смотрю в небеса и ищу его. Но не могу найти.
Жакоб, моя дорогая Хоуп, был любовью всей моей жизни. Я, конечно, любила и твоего дедушку, не хочу, чтобы ты хоть на миг усомнилась в этом. Но в жизни, как мне кажется, каждому отпущена лишь одна настоящая, великая любовь, и для меня это был Жакоб. Большинству вообще так и не удается найти свою единственную любовь. Уже состарившись, я поняла, что, замкнув свое сердце, я, вероятно, лишила тебя возможности найти такую любовь, как обрекла на это и твою мать. Если человека не учат, как любить, ему трудно найти путь к своей любви. Прошу, не принимай в свою жизнь такое мое наследство.
Знаю, что я все сделала неправильно. Узнав, что Жакоба больше нет, я закрыла свое сердце и не знала, как снова его открыть. Может, просто не хотела. Но из-за этого я не смогла как следует любить твою маму и тем испортила жизнь ей – и, кажется, тебе тоже. Невозможно выразить, как горько я раскаиваюсь и сожалею об этом. Я потерпела крах с вами обеими. Уповаю только на то, что тебе еще не слишком поздно исправить какие-то ошибки в своей жизни.
Жакоб умер, не успев познакомиться с твоей мамой, с тобой и Анни – судьба сыграла со всеми нами жестокую шутку. Ведь твоя мама – дочь Жакоба. Ты – его внучка. Тед, которого ты любила как своего дедушку, знал обо всем с самого начала и растил вас обеих как родных. Когда мы только познакомились, ему уже было известно, что из-за полученного ранения он никогда не сможет иметь детей. Он дал мне новую жизнь, а я ему – семью. Мы оба сознательно пошли на такую сделку, и я никогда об этом не пожалела. Тед был прекрасным человеком, я не заслуживала такого мужа. Надеюсь, из-за моего признания ты не станешь любить его меньше – это бы означало, что я провалила и последнее в своей жизни важное дело. Он был и навсегда останется твоим дедушкой.
Я не знала наверняка, что Жакоб мертв, до 1949 года, хотя и раньше, еще до нашей женитьбы с твоим дедушкой, многие мне говорили, что он погиб в Освенциме. Только я им все равно не верила. Отказывалась верить. Потому что я сразу бы почувствовала, что его больше нет. Так как же получилось, спросишь ты, что я вышла замуж за твоего дедушку, если была уверена, что Жакоб вернется?
Это мой самый ужасный поступок в жизни. Твой дедушка так никогда и не узнал, что мы с Жакобом тайно поженились всего за несколько месяцев до того, как я сбежала из Парижа. Он не знал, что твоя мать была зачата в нашу первую брачную ночь. Делая мне предложение, Тед не догадывался, что возращение Жакоба автоматически аннулировало бы наш с Тедом брак. Я же изначально была к этому готова. И так жила всю жизнь. Готовая бросить его немедленно, вернись ко мне Жакоб. Разумеется, это было чудовищно несправедливо по отношению к Теду. Но выйти за Теда до рождения ребенка означало, что малютка – твоя мать – родится гражданкой Америки. Что она будет свободна. Что никто не сможет поместить ее в концлагерь. А за ее судьбу отвечала я – и это тогда было самым важным, превыше всего прочего. Я не могла позволить себе роскошь отказать американцу. Нужно было спасать твою маму, она же была моим ребенком и – последней частичкой, оставшейся мне от Жакоба.
Мы с твоим дедушкой прожили вместе хорошую жизнь, и я очень сильно любила его, хотя и иначе, чем Жакоба. Я просто не могла не полюбить его – он был прекрасным отцом Жозефине, а потом стал чудесным дедушкой для тебя. Он окружил вас обеих такой любовью, на которую я была неспособна. Мне кажется, сердце разрывалось бы каждый раз, как я видела тебя с ним – если бы много лет назад оно не превратилось в кусок льда. Сама того не желая, я утаивала свою любовь от него, и от твоей мамы, и от тебя, и от Анни.
Боюсь, это единственное, что останется вам от меня в наследство, – холодное сердце.
Я понимаю, что ты видела меня только такой. Но я хочу, чтобы ты знала: так было не всегда. Много лет тому назад я была веселой и свободной. Я любила, всей душой, безоговорочно, и даже не догадывалась, какую страшную боль способна причинять любовь. Как я хотела бы, чтобы ты посмотрела на тогдашнюю меня. Как хотела бы, чтобы ты встретила Жакоба, ведь и он полюбил бы тебя до глубины души. Он бы гордился тобой. Вместо этого я совершила все ошибки, какие только можно – и вот пришло время мне оставить этот мир, а похвастаться нечем.
Я всей душой надеюсь, что ты не повторишь моей судьбы. Я желаю, чтобы ты научилась, смогла открыть свое сердце. Свое я держала на замке много лет, потому что боялась – но это было ошибкой. Жизнь – это цепь возможностей, и нужно иметь мужество использовать их, пока не прошло твое время, не оставив ничего, кроме горького сожаления.
Твоя жизнь еще впереди, у Анни тем более. Научись позволять другим любить себя, моя Хоуп, моя Надежда, ты этой любви заслуживаешь. Научись любить смело, ничего не боясь. Любовь – сила, и куда более мощная, чем ты можешь себе представить. Сейчас и я это понимаю, но, к сожалению, слишком поздно.
Я желаю тебе, милая Хоуп, прожить полную, настоящую жизнь. Проживи ее вольно в стране, где тебе позволено быть тем, кто ты есть. Проживи ее, зная, что Бог существует повсюду, где бы ты ни оказалась, – Он живет среди звезд. Я желаю тебе счастливой жизни со счастливым концом, совсем как в сказках, которые я тебе рассказывала, когда ты была маленькой девочкой. Но ты сама должна стремиться к такой жизни, рваться к ней всем сердцем. Потому что, только любя и имея мужество быть любимой, можно обрести Бога, который существует прежде всего в наших сердцах.
Я буду любить тебя всегда,
Мами
Глава 33
Я дочитываю письмо, заливаясь слезами. Отложив его и обеими руками придерживая плед, шлепаю к задней двери и выхожу на веранду, вдыхая морозный ночной воздух. Я плотнее натягиваю на плечи плед Мами и представляю вдруг, будто это она обнимает меня в последний раз.
– Ты здесь? – шепотом спрашиваю я пустоту. Издалека, возможно с залива, до которого отсюда не больше квартала, доносятся приглушенные возгласы – люди провожают старый год, до окончания которого осталось меньше часа. Я думаю о том, что многое можно начать сначала, и обо всем том, чего уже не исправить.
Подняв лицо к небу, я пытаюсь найти те звезды, на которые всегда смотрела Мами. Сначала нахожу Большую Медведицу – и следую вдоль линии, образованной двумя звездами ковша, как она меня учила, – и наконец, вижу ее, Полярную звезду. Она мерцает над головой, указывая на север. Возможно, приходит мне в голову, она указывает мне, где находится рай. Мне хочется понять, что искала там бабушка все эти годы.
Не знаю, долго ли я стою так, задрав голову к небу, когда замечаю вдруг едва уловимое движение на участке неба между Медведицей и Полярной звездой. Я щурюсь, моргаю и вдруг – я вижу их.
На чернильно-темном фоне, такие бледные, что я едва их различаю, сразу за Полярной звездой, две звездочки летят, уносясь все дальше в небеса. Прежде мне не раз приходилось любоваться звездами: ночи на Кейпе достаточно темные, так что мы можем разглядеть в глубинах неба куда больше звезд, чем остальные жители Восточного побережья. Подростком я подолгу сидела ночами, считая звезды, в надежде увидеть хоть одну падающую.
Но эти звездочки совсем другие. Они не падают. Они уверенно летят своей дорогой сквозь ночной небосклон, сияя и мерцая во мраке, радостно, точно кружатся в танце.
Оторопев, я слежу за их полетом. Звуки Земли – отдаленный смех, чуть слышное бормотание чьего-то телевизора, шум прибоя на берегу – пропадают, и я, окруженная тишиной, смотрю, как звездочки уменьшаются, уменьшаются и, наконец, исчезают совсем.
– Прощай, Мами, – шепчу я, когда они скрываются из вида. – Прощай, Жакоб.
И мне верится, что ветер, поднявшийся в это мгновение, уносит мои слова наверх, к ним.
Я еще с минуту стою, глядя в небо, пока холод не пробирает меня до костей, а потом возвращаюсь в дом и беру с кухонного стола мобильник. Первым делом я звоню Анни и улыбаюсь, услышав ее голос.
– Мам, все в порядке? – спрашивает она. В трубке слышны звуки – праздник в Чатеме в самом разгаре. Там музыка, смех, радость.
– Все отлично, – отвечаю я. – Я просто хочу, чтобы ты знала: я тебя очень люблю.
Анни отвечает не сразу.
– Я знаю, – говорит она наконец. – Я тоже тебя люблю, мам. Я еще позвоню позже.
Я желаю ей хорошо повеселиться и даю отбой. После этого секунд тридцать просто смотрю на трубку, потом листаю список номеров и снова нажимаю на кнопку вызова.
– Хоуп? – Голос у Гэвина низкий и теплый. Я перевожу дыхание.
– Бабушка оставила мне письмо, – начинаю я с места в карьер. – Я только что его прочитала.
Он долго молчит, а я готова убить себя за то, что не умею найти нужных слов.
– С тобой все в порядке? – спрашивает он наконец.
– В полном порядке, – отвечаю я и понимаю, что это правда. У меня все отлично, и теперь я уверена, что так будет и дальше. Но чего-то все же недостает. Не хочу тратить целую жизнь, дожидаясь, пока все сложится, как это произошло с Мами. А моя мама вообще так ничего и не дождалась. – Прости меня, – торопливо заговариваю я. – Прости за все. За то, что отталкивала тебя. Что притворялась, будто ты для меня ничего не значишь.
Он ничего не отвечает, и в полной тишине глаза у меня медленно наполняются слезами.
– Гэвин, – говорю я и перевожу дух. – Гэвин, я хочу тебя видеть.
В трубке слышно его дыхание. Между нами повисает затяжное молчание, и мне становится ясно, что я его потеряла.
– Прости, – прерываю я паузу и смотрю на часы: 11:42. – Извини меня. Уже поздно.
– Хоуп, – наконец раздается голос Гэвина. – Никогда не бывает слишком поздно.
Через пятнадцать минут я слышу, как по дорожке подъезжает его джип. Гэвин успевает влететь в калитку до того, как часы начинают отбивать полночь. Я уже жду его, оставив входную дверь нараспашку – неважно, что в дом втекает ночной холод. Все это сейчас не имеет значения.
– Привет, – говорит Гэвин, следом за мной проходя в калитку.
– Привет, – отзываюсь я. Мы глядим друг на друга, и Гэвин берет меня за руку. Он без перчаток, я тоже, но руки у нас горячие – каждая клеточка моего тела горит, как в огне, хотя на улице стужа. Откуда-то издалека раздаются голоса – там ведут отсчет секунд, а потом дружный вопль сообщает о начале Нового года.
– С Новым годом, – говорит Гэвин, подходя ближе.
– С Новым годом, – шепчу я.
– С новым счастьем. – И, прежде чем я успеваю ответить, его руки обнимают меня, а его губы закрывают мне рот.
Над нашими головами танцуют и мерцают звезды, глядя на нас из глубин бескрайнего неба.
Благодарности
Эту книгу я собиралась написать очень давно. Пока она вызревала, я училась тому, как важно следовать своему сердцу и окружать себя прекрасными, достойными людьми, которым я полностью доверяю и которых высоко ценю. Мой агент, Холли Рут, и мой издатель Эбби Зайдл, – обе добрейшие, невероятно трудолюбивые, мудрые и талантливые. Мне не хватает слов, чтобы выразить, насколько я благодарна им за их труд, вдохновение, дружбу и поддержку. Я чувствую себя самой счастливой в мире, потому что мне довелось работать с ними.
Агент Фарли Чейз – непревзойденная звезда во всем, что касается перевода книг на другие языки, а милейшая Энди Коэн потрясающе помогает мне во всех делах на Западном побережье. Я также очень признательна Линдси Кеннеди, Бет Фелан, Парисе Зольфагари, Джейн Элиас, Сьюзен Зукер, Дженнифер Бергстром и Луизе Берк: этот роман увидел свет благодаря их участию. Мне кажется, подобрать более доброжелательную, готовую прийти на помощь команду было бы невозможно.
Писательница Венди Толивер проявила себя как блестящая слушательница, советчица, подруга, редактор первых версий и участница «мозговых атак». Хочу также поблагодарить Анну Хейз – безвременно умершую в возрасте девятнадцати лет – за то, что познакомила нас с Венди. Вдохновляющими стали для меня встречи с Генри Ландвертом, первым из переживших холокост, с кем я познакомилась лично. Лорен Элкин, моя близкая подруга, с которой мы некогда делили кров в Париже, во время работы над книгой снова предоставила мне крышу над головой в этом Городе Света. Ее первый роман (Cites Flottantes – «Плавучие города») вышел во Франции в апреле 2012 года, и я за нее очень-очень рада.
Я хочу поблагодарить многих людей, которые отвлеклись от своих дел, чтобы помочь мне с фактологией: Дарлин Ши из Brewster Fire & Rescue помогла мне в работе над самым первым черновиком, а Даниелла Гэнунг консультировала насчет выпечки.
Карег Тайеб из мемориала Холокоста в Париже невероятно помогла мне в том, что касается холокоста в Париже. Бассем Шаабан, исполнительный директор Исламского общества Центральной Флориды, и ребе Рик Шервин из общины Бет Ам в Орландо любезно проверили всю религиозную и культурологическую фактографию моего романа. Так что все ошибки – только на моей совести. Огромная благодарнасть также Кэт Грин, Тиа Маджини, Ванессе Пэрайз, Нэнси Джеффри, Меган Крен, Лайзе Палмер, Саре Млиновски, Джейн Портер, Элисон Пейс, Мелиссе Сенейт, Линде Кернин, Бренде Яновиц, Эмили Джиффин, Кейт Хауэлл, Джудит Топпер, Бетси Хансен, Рини Блэр, Дж. Кей Шерману, Алексу Ливингстону, Кэтлин Хенсон, Анне Трейбер и Джин Шейф Уотреман – за вдохновение, многолетнюю дружбу и помощь. Также спасибо команде «Дейли Базз», в особенности Брэду Миллеру, Андреа Джексон, Энди Кэмпбеллу, Митчу Инглишу, Киа Мэлоун, Кай-Энн Льюис, Мишель Йорн и Трою Мак-Гвайру.
Спасибо также многим, многим другим моим чудесным друзьям, в том числе Марси Голгоски, Кристену Милану Босту, Чаббе Чеккеру (и его милейшей жене и детям), Лайзе Уилкс, Меликсе Карбонелл, Скотту Муру, Кортни Спеньерс, Джиллану Заккеру, Эми Тэн, Лили Латорр, Дэррелу Хэммонду, Кристе Меттлер, Кристине Сиврич, Пэт Кэш, Кристи Мозес, Бену Бледсоу, Сирпалу Санжееву, Райану Муру, Венди Джо Мойер, Эми Грин, Чаду Кунерту, Кендре Уильямс, Таре Клем, Меган Комс, Эмбер Дрос, Майклу Гегану, Дейву Ахерну, Джин Майкл Колин, Джону и Кристин Пейнам, Уолтеру Колдуэллу, Скотту Пейсу, Райану Провенчеру и Мэри Перайз. Это великое счастье – что все эти люди были в моей жизни.
Отдельное спасибо Джейсону Литцу – за все.
А еще мироздание подарило мне замечательную семью – это моя мама, Кэрол (самая лучшая, всегда готовая прийти на помощь), сестра Карен, брат Дейв и мой отец, Рик. Я благодарна также мужу моей сестры Барри Кливленду, моей тете Донне Фоли, моей свекрови Джанин, кузине Кортни Хармель, моим дедушкам и бабушкам и вообще всем, включая Стива, Мерри, Дерека, Дженет, Энн, Фреда, Джесс и Грега. Я вас всех ужасно люблю.
