Текст книги "Дороги. Часть вторая."

Автор книги: Кристиана Йэнна

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 38 страниц)

Лес прощал. Собака прощала – она и не знала ничего. Перед ней не было стыдно. С ней можно играть, ее можно учить – для собаки ты Бог, ты прав всегда. Лесу тоже все равно, деревья и камни примут тебя таким, как ты есть.

– Они мне говорят, иди к психологу. Дэцин сказал еще на корабле, – рассказывал он Ноки, внимательно глядящей ему в глаза, – ну хорошо, предположим, пойду я к психологу. Тут одно из двух – или никакого толка не будет... да я и думаю, что не будет, потому что если уж отец Маркус не помог... Или второе – этот психолог измыслит какой-нибудь способ меня утешить. Убедить, что я прав, что все нормально. Взять так и убить триста восемьдесят человек – это нормально. Я убедюсь... убежусь... в общем, короче, у меня все пройдет, и я дальше буду таким же... счастливым идиотом. Песенки буду петь, с детьми играть, на пляж будем ходить всей семьей. Иль на меня будет смотреть влюбленными глазами. Все хорошо, все прекрасно... а те, убитые – они уже в земле. Их не вернуть. Я ничего не могу для них сделать, ничем не могу вернуть прошлое. Да и вернул бы я – поступил бы так же. Так вот, Ноки, знаешь – я не хочу, чтобы психолог мне помогал.

Он шел дальше, вдоль ручья. Бросал камешки в воду.

Что-то неправильно в самой системе. В Дозорной нашей службе. Что-то не так. Раз это убийство было неизбежным...

Да и что это убийство – ведь я за свою жизнь убил гораздо больше. Это так... сигнал для пробуждения совести. А так – разве не часто бывают ситуации, когда мы себя просто вынуждаем забыть... затыкаем эту совесть.

Значит – расстаться с Дозорной службой? Хорошо, я уйду... покаюсь... буду до конца жизни – нет, даже транспортник водить мне нельзя, я заражен, меня в любой момент сагон может достать. Буду до конца жизни, например, флаеры чинить. А на мое место придет другой... мальчишка, ничего не знающий. И станет убийцей. Нет уж. Долой всю Дозорную Службу? Да нет, я ж понимаю, что невозможно это. Сагонская угроза, к сожалению, более, чем реальна. А раз так – значит, война, вечная война... А война не бывает красивой и благородной. Что бы там ни говорили... никогда она такой не была и не будет. Грязь это, грязь...

Ильгет уложила детей и теперь бродила по дому бесцельно – ничего делать она не могла. Арниса так до сих пор и не было. Ушел, называется, с собакой гулять. Господи, да он может все, что угодно сделать... в таком состоянии.

Нет, нельзя так. Надо верить в лучшее. Ведь Бог верит в нас! Арнис справится, не может он не справиться с этим. Надо верить... Надо заняться чем-нибудь. Вот на Ярне всегда было что-нибудь по хозяйству, чем руки занять. А здесь... Вязать, что ли, начать? Так ведь потом все равно некогда будет, да и лень.

Ильгет вошла в гостиную. Поправила поваленные кем-то из детей статуэтки на полке. Взгляд ее упал на Библию, раскрытую в самом начале (большую бумажную, в кожаном переплете, подарили в прошлом году друзья). Книга лежала на столике, будто кто-то ее читал и забыл закрыть. Ильгет подошла, взяла Библию в руки. Прочитала на раскрытой странице:

И сказал Господь Каину: почему ты огорчился? и отчего поникло лице твое? 7 если делаешь доброе, то не поднимаешь ли лица? а если не делаешь доброго, то у дверей грех лежит; он влечет тебя к себе, но ты господствуй над ним. 8 И сказал Каин Авелю, брату своему: [пойдем в поле]. И когда они были в поле, восстал Каин на Авеля, брата своего, и убил его. 9 И сказал Господь Каину: где Авель, брат твой? Он сказал: не знаю; разве я сторож брату моему? 10 И сказал Господь: что ты сделал? голос крови брата твоего вопиет ко Мне от земли; 11 и ныне проклят ты от земли, которая отверзла уста свои принять кровь брата твоего от руки твоей; 12 когда ты будешь возделывать землю, она не станет более давать силы своей для тебя; ты будешь изгнанником и скитальцем на земле. 13 И сказал Каин Господу Богу: наказание мое больше, нежели снести можно; 14

вот, Ты теперь сгоняешь меня с лица земли, и от лица Твоего я скроюсь, и буду изгнанником и скитальцем на земле; и всякий, кто встретится со мною, убьет меня.

(Быт. 4,6-18)

Ильгет закрыла Библию и убрала ее.

Права Белла – чувство вины. Белла – чуткая и умная мать, и она хорошо знает сына. И я могла бы догадаться, подумать в этом направлении. Ведь и сагон его брал на чувстве вины – перед Данкой... передо мной. Но одно дело, когда человек, пусть близкий, пострадал от твоего бездействия, то есть ты виноват опосредованно. И совсем другое – стрелять в висок в упор связанному человеку. И так десятки раз. Притом человеку, к которому ты и ненависти особой не испытываешь. Который по большому счету и не виноват ни в чем. Господи, что же делать-то? Как же ему помочь? Святая Дева, помоги нам! – молилась Ильгет, встав перед домашним алтарем. Щелкнула дверь в коридоре. Ильгет бросилась вперед. Ноки прыгнула на нее, облизала, не пуская к Арнису.

Он молча стоял у входа. Все такой же – бледный, осунувшийся, с тяжелым тусклым взглядом. В темной куртке и штанах казался тощим – привыкла к его богатырскому виду в броневом бикре. Ильгет подошла к Арнису, взяла его за руки. Молча смотрела в глаза.

– Ну что? – спросил он, – Иволга... протрепалась?

Ильгет кивнула. Лицо Арниса странно исказилось.

– Ну вот, – он с трудом выцеживал слова, – теперь ты знаешь... что я... убийца.

Ильгет замотала головой.

– Нет, Арнис. Нет! А если ты убийца... – она помолчала, – то я тоже. Вместе с тобой. Понимаешь? Ты самый лучший... лучше всех. Прекраснее всех. Если ты так сделал, значит, этого нельзя было избежать. Иволга тоже говорит, что этого нельзя было избежать. И Дэцин поручил тебе... потому что это самое трудное, потому что он считает тебя лучше других. И так ведь оно и есть!

Она с силой обняла Арниса, прижалась. И он прижал ее к себе рукой.

– Дети спят? – спросил он тихонько.

– Да, пойдем в кухню. Ты есть, наверное, хочешь...

– Иль, – он вдруг склонился к ней, стал целовать. Прошла, казалось, целая вечность. Ильгет почудилось, что все – как раньше. И как раньше бывало, они пошли вдвоем на кухню. И Арнис даже сам достал чашки.

– Иль, – сказал он, – я люблю тебя.

– И я тебя. Очень. Ты самый, самый лучший. Самый сильный. Самый добрый. Да, правда! Ведь пойми, Арнис, все другие – они просто не были на войне. Или были, как я, но не были в такой ситуации. Им не отдавали таких приказов. Даже дело не в приказе, а в том, что по-другому нельзя было.

– Ты правда так думаешь, Иль?

Она посмотрела на мужа, и вдруг увидела в глазах его слезы.

– Ты что, родной? Не плачь. Не плачь, все хорошо, – она вытерла ему слезы, и вдруг подумала, как часто он вот так утешал ее и говорил ей эти слова.

– Конечно, а как же можно подумать иначе? Ты просто вымотал себя, пойми, ты очень устал, и на многие вещи смотришь... искаженно.

– А если не искаженно, Иль? Если вот это и есть правильно? Ведь это же совесть... совесть меня мучает.

– А помнишь, отец Маркус говорил как-то: совесть – не обязательно голос Бога, она может быть и с человеческим связана.

– Да... говорил.

Ильгет разлила чай, поставила на стол печенье.

– Арнис, если это правильно, вот эти твои угрызения... если Бог не хочет, чтобы мы убивали... значит – ну значит, мы ошибаемся. Помнишь песенку Аурелины?

– Да. Может, ложным пророкам верна, бесконечно и так одиноко я иду по неверной дороге, опускаясь до самого дна.

– Так оно и будет. Мы никогда не будем уверены до конца. Только ты знай, что куда я – туда и ты. Я твоя собака. Вот как Ноки. Если ты мне скажешь умереть... или опять, как тогда... ну, ты понял – я сделаю это. Если ты мне скажешь убивать, я буду и это делать.

– А если я сделаю что-то, что... очевидно будет против Бога, против заповедей?

– Я верю, что ты этого никогда не сделаешь. Я тебе верю, понимаешь? В тебя.

– Надо не в меня верить, Иль... ну что – я?

– В тебя тоже надо верить. И в меня. И вообще в людей надо верить, даже если ошибаешься все время в них. А ты меня никогда и не подводил.

– Иль, а если я... ну, за все эти мои дела – в ад попаду?

– Значит, – спокойно сказала Ильгет, – я тоже попаду в ад. Будем там вместе гореть. Тем более, опыт у нас уже есть.

Что-то произошло в этот вечер. Ильгет и Арнис любили друг друга – как раньше. И счастье коснулось их этой ночью...

И поутру – пусть не совсем прежней стала жизнь, но... Арнис будто проснулся. Он только спросил утром, лежа в постели.

– Иль, а как же мы детей воспитаем? Если мы убийцы, то...

– Значит, либо наши дети станут такими же, как мы. Либо вырастут и сделают свой выбор, – не колеблясь, ответила Ильгет.

И больше Арнис не возвращался к этому. Он стал просыпаться раньше Ильгет. Будил детей, весело командовал, собирая их на зарядку. Проводил весь день с малышкой Дарой, у Ильгет появилась теперь возможность спокойно работать в СИ, спокойно, часами заниматься шлифовкой своего романа. Вскорости она собиралась выложить уже готовую вещь в Сеть. Кроме того, Ильгет два или три часа в день занималась теперь восстановлением физической формы. Иногда вместе с Арнисом – Дару отдавали в Группу или бабушке. Ильгет хотела принять участие в следующей акции. Все-таки малышке полтора года... маловато, но от груди ее уже отлучили, да и что поделаешь – ДС вещь серьезная.

И снова к Ильгет вернулось прежнее, спокойное чувство, что она не одна завела весь этот порядок, что Арнис больше нее заинтересован во всех занятиях с детьми, и во всем, что происходит. Он стал сам читать молитвы. Съездил снова к отцу Маркусу, исповедался. Стал посещать службы. Словом, жизнь вошла в прежнее русло.

Он, как раньше, просил Ильгет по вечерам читать ему роман вслух. Или стихи, которые приходили иногда. Только петь он не решался. Словно боялся чего-то. Да и разговаривал немного.

В середине мая Дэцин собрал отряд вместе.

Гэсс уже вылечился, и считая Ильгет, в отряде было теперь восемь человек. Все равно маловато для декурии. Но войдя в сборный пункт на полигоне, Ильгет увидела, кроме своих, еще трех смутно знакомых людей... Где же она их встречала? Коринта, впрочем, большая деревня, если прожить в ней достаточно долго, многие лица станут казаться знакомыми.

Люди были в обычных военных бикрах. Темноволосый молодой парень, коротко стриженный мужчина лет сорока и женщина, показавшаяся Ильгет особенно знакомой. Красивая, яркая, с каштановыми, чуть вьющимися волосами, полные губы и темные, блестящие глаза. И собака – овчарка у ног мужчины.

– Ну, все собрались, вроде бы? – сказал Дэцин, – начинаем, товарищи. Позвольте вам представить наших новых членов. Они люди опытные, в ДС уже давно. Это 416 отряд. Бывший 416-й... Нас с ними объединили. У них в последней акции погиб почти весь отряд... восемь человек.

Ильгет вздрогнула и посмотрела на новичков. Собственно, все посмотрели на них.

– Чертова Анзора, – пробормотал Гэсс.

– Ну вот, позвольте их коротко представить. Вы как, товарищи, лучше о себе расскажете, или предоставите это мне?

– Лучше вы, – сказала женщина приятным грудным контральто. Дэцин кивнул.

– Начнем с вас. Это Айэла Леа, очень опытный боец. Восемь лет в ДС. По первой специальности – бортинженер. Четверо детей. Сертификат первой степени по рэстану, пилот второго класса, ну и разумеется, 4в. Была и собака, но к сожалению... сейчас пока нет. Теперь к вам...

Коротко стриженный мужчина слегка поклонился.

– Марцелл Кендо. Три года в ДС, бывший биофизик. Собственно, и сейчас... я правильно понял, вы продолжаете заниматься наукой? Рэстан вторая степень, пилот 4в, собака рабочая. Пятеро детей, жена наземница.

– Следующий, – темноглазый парень привстал, – Венис Наль. Тоже три года в ДС. По специальности – учился на врача, степени мастера не достиг, но находится на 3ей ступени. К сожалению, необходимость работы в ДС сильно затрудняет дальнейшее образование, я прав, Венис? Пилот 4в, рэстан 3 ступень. Кстати, для нас находка – хорошо играет на гитаре и поет. Ну вот, вроде бы, и все. Ближе познакомимся в процессе работы. Давайте приступим к делу.

И были обычные занятия на полигоне, с имитацией налетов дэггеров, со стрельбой и работой на местности, тренировались и собаки, и люди. Ильгет с радостью отмечала, что забыла далеко не все. Тело отлично вспоминало необходимое. После занятий в сборном пункте проводили «разбор полетов». Всем понравилось, как работают новички. Немного поболтали за чаем. Арнис подсел к Дэцину.

– Командир... мне надо поговорить с вами. Когда бы можно?

– Да мне-то не так важно, Арнис. У меня нет семьи. Когда ты хочешь – сегодня вечером?

– Давайте. У вас?

– Давай у меня. Ильгет тоже?

– Нет. Я бы хотел... если можно – один на один.

– Договорились.

Дэцин жил в маленькой по квиринским меркам холостяцкой квартирке. Арнису уже доводилось здесь бывать, сидеть на небольшой кухоньке, тянуть фирменный чай с настойкой. Дэцин положил прямо на стол пачку чипсов.

– Извращение, говорят, чай с чипсами, а я вот люблю. Ты попробуй.

– Спасибо, – Арнис механически положил в рот чипс, зажевал.

– Я вижу, ты немного в себя пришел. Это хорошо, – сказал Дэцин. Арнис кивнул.

– Прийти-то я пришел... только кое-что хотелось бы выяснить. Ты как командир...

У Дэцина положение было неопределенным. Дектора полагалось называть на «вы», и все старались придерживаться этого правила – хотя в ДС армейский устав и не соблюдается. Но Арнис давно уже наедине перешел с ним на менее официальную форму общения.

– Пожалуйста, – сказал Дэцин, – если это в моей компетенции, постараюсь ответить. Спрашивай.

Арнис вздохнул.

– Я давно этого не понимал. Только как-то... ну, думал, начальству виднее. Не задавался этим вопросом. Какого черта у нас ДС так засекречена? Ну почему мы не знаем никого из других отрядов – еще можно понять. Меньше знаешь – лучше спишь. Но почему о нас никто не имеет права знать? Если люди знают, что их кто-то защищает от сагонов – что в этом плохого?

– А ты сам-то не понимаешь, Арнис?

– Нет. Сам не понимаю.

– Ну вот смотри...

Дэцин включил терминал у стены. Экран засветился и показал Набережную – как всегда, полную народа. Веселые люди в пестрых нарядах, кое-кто и в бикрах, смеялись, брели компаниями, семьями и поодиночке, пели песни и играли, танцевали на пятачках...

– Вечный праздник, – пробормотал Арнис.

– Да. Кто-то уходит в Космос, кто-то возвращается. Проводы, встречи. Такова Коринта. И вот, Арнис, ты выходишь и рассказываешь им всем... ну о том, что произошло с тобой, например, в последнюю акцию.

Арнис сжал кулаки под столом.

– Тебе не кажется, что это уже – слишком? Что зная такое, уже нельзя вот так беззаботно петь, смеяться... жить...

– Значит, – сказал Арнис, – квиринцы не должны знать о том, какой ценой достигается вот эта наша замечательная жизнь? Дэцин... ты правда думаешь, что все они идиоты?

– Все – нет, Арнис. Среди квиринцев необыкновенно много умных, интеллигентных, тонко чувствующих и все понимающих людей. Но тебе знаком, как социологу, закон снижения IQ толпы?

– Квиринцы не толпа...

– Господи, Арнис! Кто из нас много лет изучал социологию? – Дэцин выключил терминал, – можно подумать, квиринцы – ангелы небесные. Это такие же люди, как и все, и законы социопсихологии для них тоже действительны. Так вот – если взять одного отдельного человека из тех, на Набережной – ты ему, наверное, сможешь объяснить, зачем мы ведем войну, и почему нам иногда приходится поступать... м-мм... не совсем высокоэтично. Это если взять одного. А трем будет объяснить куда труднее. А обществу – просто невозможно. А наше высокогуманное общество, как ты понимаешь, наше с тобой военное преступление однозначно осудило бы. Поэтому, кстати, ты и мучился угрызениями – потому что квиринец по рождению. Это общество у тебя в крови. Какой-нибудь кронг бы даже не дернулся. Он понимает, что война есть война. И вот представь, если полностью рассекретить ДС, нам придется освещать каждую операцию. И начнется... вот объясни всему обществу, зачем и как мы ведем пропаганду... во всех деталях. Или вот на Анзоре... Арнис, ты пойми, эта секретность во многом нам руки развязывает. А как бы мы воевали в наручниках? Ну, я уже не говорю о потенциальной опасности шпионажа. Ско... и те, ты сам знаешь, далеко не все рассказывают из своей практики. Тебе не случалось шибагам момент истины с помощью электрохлыста устраивать? Но ты слышал, конечно, о таком... Даже при тебе было – ну вот! И мне пришлось как-то. Но об этом доблестные ско всегда молчат. Так же как и о тех, кто был убит при попытке к бегству. Якобы. Мы бы тоже могли рассказывать выборочно. Только те эпизоды, где мы – молодцы и спасители. Но ведь журналисты – люди такие, они обязательно разнюхают что-нибудь и другое... отправятся на ту же Анзору. Соберут там мнения. Обязательно найдется какой-нибудь тип, который возопиет – доколе? Как это негуманно, как это некрасиво... а стоит ли даже само выживание нашего общества ТАКИХ деяний? И даже если общество в целом окажется умнее, все равно – на нас будет брошена тень. Вот отсюда... я лично очень благодарен тем, кто догадался нас засекретить. Понял?

– Я, в принципе, думал о чем-то подобном, – пробормотал Арнис.

– Это хорошо, что ты начал вопросы задавать. Давай дальше...

– Я думал, что секретность связана все же с сагонами... Ведь у нас много эстаргов. В космосе все они уязвимы. Таким образом информация о ДС легко дойдет до сагонов.

– Правильно, умница – и это тоже. Даже, пожалуй, это важнее.

– Я только одного не могу понять, Дэцин. Мы, рядовые, чувствуем себя просто пешками. Бросили нас в огонь – пожалуйста. Заставили убивать – убиваем. Но так же нельзя... Мы же люди.

– Арнис, ты меня поражаешь. Может, тебе все-таки полечиться пора? ДС – это армия. Несмотря на все наши панибратские замашки и облегченные правила – это армия. Станешь в ней офицером – получишь на порядок больше информации. Но кое-что я могу тебе рассказать – спрашивай.

– Дэцин, – устало сказал Арнис, – я вот понять не могу... мы уже так давно ведем войну. А конца ей не видно. И что – никто даже и не пытался положить конец?

– Ну почему же? В Третью сагонскую известный герой разбомбил к чертям родной мир сагонов. Теперь они блуждают по нашей Галактике. Кому-то от этого легче стало?

– Думаю, сагонам от этого ни жарко, ни холодно. Они все равно блуждали... Но Дэцин. Простой такой вопрос – неужели никто им не задавался – а зачем сагонам вообще нужны люди? Зачем? Вот они жили у себя, хорошо жили, тысячи лет, ну может, сотни. И вдруг потащились на завоевания. Пространства – им даром не нужно. Их катастрофически мало. Рабы – на черта им рабы, они же маги. В крайнем случае наделали бы биороботов – чем воевать, рисковать собой. Или вообще – у них есть уже несколько планет, населенных людьми, вот этих людей бы использовали. Зачем сагонам еще люди? Зачем им Галактика? И почему такой простой вопрос никому в голову-то не приходит?

– Ну почему же, Арнис? Приходит.

– Так...

– Ну... официальная версия такая. И мне лично она кажется правдоподобной. Для поддержания своих жизненных сил сагоны нуждаются в постоянном притоке биоэнергии извне. Причем, видимо, человеческой. Эта энергия излучается в процессе выделения сильных эмоций. Например, страха или боли. Или любви – вспомним Цхарна, питавшегося всенародной к нему любовью. Страх, правда, вызвать куда проще. Ну вот для этого сагонам и нужны люди, причем люди под их властью. А теперь я спрошу – ты что, первый раз об этом слышишь?

– Нет, Дэцин, конечно, не первый. Только зачем сагонам миллиарды людей? Биллионы? Сколько нас в Галактике...

– А ты знаешь, какой выброс биоэнергии нужен для жизни одного сагона? Для производства новых сагонов? Да... и я не знаю.

– Хорошо. Предположим, чтобы произвести одного сагоненка, необходима энергия миллиардов людей. Замучить их насмерть... Только одно тогда неясно, Дэцин. Что мешает сагонам взять какую-нибудь планетку – периферийную, тем более, несколько миров им уже принадлежат. Создать там концлагерь с инкубатором, выращивать детей... ну там, женщин заставлять рожать, и так далее. Или искусственно получать детей. И вырастить себе миллиарды, триллионы людей – за пару сотен лет это возможно. И никакого риска – мы не полезем эти планеты отвоевывать. И никакой войны. А между тем они никогда такую тактику не применяют. Даже захваченных людей они используют лишь как рабов, не способствуя их размножению. То есть – не сходятся концы с концами, Дэцин.

Командир помолчал некоторое время. Потом сказал.

– Да, ты прав. Это слабое место данной гипотезы. У тебя есть свои?

– Пока нет, – упрямо сказал Арнис, – но будут. Я думаю, мы должны – обязательно должны понять их. В этом вся соль. Иначе они вымотают нас этой войной... Понимание – это главное.

– А как понять сверхчеловека? – Дэцин пожал плечами, – сверхразум... Надо же, всегда говорили: сверхразум – это сверхдобро. Какое уж тут добро... Надо же, какими гадами оказались эти сверхлюди.

– Дэцин, а вдруг они вовсе не гады? Ведь если они сверхлюди, они знают и понимают больше нас... И может быть, все их действия подчинены какой-то логике. Ее только поймать надо.

– Логику? Сверхлогику, тогда уж скажи. Что же, флаг тебе в руки. А что касается «больше нас понимают»,то... кажется, я сейчас за блинкером пойду. Что-то ты мне не нравишься.

– Да нет, Дэцин, я пошутил. Можешь проверить, конечно...

– Я тоже пошутил. Слушай, Арнис... Скажи – Ильгет на меня все еще дуется?

– А она разве дулась? – растерялся Арнис.

– Да было дело...

Арнис подумал.

– Видишь, Дэцин... у нас часто получается так, что мы на тебя... ну не то, чтобы дуемся. Но сам же понимаешь... Вот моя собака на меня не обижается, когда я ее посылаю, даже и в огонь. А мы, к сожалению, не собаки. Мы так не умеем.

– Так ведь и я вам не хозяин, Арнис. Я просто должен иногда с вами так поступать... Думаю, ты это понимаешь.

– Да, – сказал Арнис, – мне кажется, теперь понимаю.

Глава 17. Победители.

Уже в середине июня отряд снова перебросили на Анзору.

Там продолжалась тихая, затяжная война. Сторонники Цхарна и не ведали об исчезновении своего повелителя – ведь Цхарн для анзорийцев был лишь легендой, символическим образом. В Бешиоре некоторые контактировали с ним, используя наркотические вещества. Для Лервены Цхарн оставил лишь свои Заветы.

Теперь он был отброшен – не мог даже приблизиться к тем слоям, где живут люди. Анзора была пуста и свободна от сагонов...

Но цхарниты – несгибаемые – продолжали все еще партизанскую войну. С этим пока справлялась собственная армия нового Лервенского правительства, да небольшая группа военных с Квирина. И вот в конце мая в Лервене появились дэггеры.

Обычное дело. Где-то вскрыли новый тайник, где биороботы дремали в ожидании действия. Некому было управлять дэггерами (по этой причине их и вообще было мало на Анзоре). Но часть цхарнитов, видимо, была тайно обучена этому искусству, их дух позволял справляться с черным ужасом. Тем более, что как доказано, дэггеры и не производят впечатление ужаса автоматически, это их полусознательный психический удар, который они могут и не производить.

Для борьбы с дэггерами необходимы бойцы ДС. Именно поэтому и направили на Анзору снова 505й отряд.

После четырехлетнего перерыва Ильгет все казалось совершенно новым и незнакомым. Акция даже радовала ее. Страха не было, как она ни старалась напомнить себе о предстоящей опасности. Но всю дорогу, все две с половиной недели она испытывала внутреннее возбуждение, так собака радуется выезду на охоту. Ноки, впрочем, тоже радовалась. Неизвестно чему.

Остальные выглядели скорее усталыми – ведь так недавно вернулись с прошлой, страшной и убийственной акции. Снова вошло в привычку собираться в каюте, на этот раз у Дэцина, петь песни. За время учебы никто к гитаре даже не притрагивался, да и совместных мероприятий никаких не было. Безмолвный траур. Но теперь он был кончен – снова в бой, плевать на все.

Оказалось, что Айэла обладает удивительным грудным меццо-сопрано. Она быстро подружилась с Иволгой и вскоре с удовольствием пела «фирменные», переведенные с терранского, песни 505го отряда.

Если вы, нахмурясь, выйдете из дома,

Если вам не в радость солнечный денек,

Пусть вам улыбнется, как своей знакомой,

С вами вовсе не знакомый встречный паренек.

И улыбка без сомненья

Вдруг коснется ваших глаз,

И хорошее настроение

Не покинет больше вас.

Слушать ее было одно удовольствие. И у Марцелла оказался хороший низкий голос. И у бывшего 416 отряда – свои привычные песни. Особенно понравилась всем одна из них.

За бронзовыми ликами побед () Теперь все чаще проступают лица Тех, кто не мог и не желал смириться, В чьих душах жил неугасимый свет... «Неугасимый свет» – слова для книг! Для пышных эпитафий над костями, На камне столько слов о «вечно с нами»... Под камнем пробивается родник. Вода журчит, смывая пыль эпох, Печали и раздоры поколений. На нас на всех один далекий Бог. И – на плече рука бесплотной тени Забытого годами чудака. Но все же – странно! – так тепла рука...

Ильгет слушала песни и пела сама. И часто уходила на Палубу, посмотреть на звезды – она так давно не видела Настоящих Звезд. Ярких, немигающих, словно нарисованных на черном глубочайшем холсте. Рассыпанных щедрой рукой, то взлетающих дорожками, то вдруг исчезающих в немыслимых угольных ямах. И чувствуешь себя совсем иначе рядом с этими звездами – все суета рядом с ними, и даже собственная смерть так незначительна. И молиться так хорошо рядом с этим Небом. Арнис иногда приходил и сидел рядом с Ильгет.

– Знаешь, я вот думаю, – делилась она, – откуда в нас взялся этот панический, уничтожающий страх смерти? Был ли он всегда? Мне кажется, в тех, кто живет Традицией, этот страх куда меньше, потому что они вообще не ощущают себя чем-то отдельным... когда я писала роман о Даре, я почувствовала это. Собственная жизнь для них не так уж важна.

– Что вся боль твоя и муки, что и смерть твоя... безнадежно моет руки море бытия, – сказал Арнис негромко. Ильгет кивнула.

Роман она выложила в Сеть, на всеобщее обозрение, непосредственно перед вылетом. И теперь было ощущение пустоты в душе – ничего нового не возникло еще... а книга была рождена. Теперь уже – все. Теперь она больше не принадлежит ей, она отдана другим. И жаль было книгу, и с другой стороны – как же иначе, ведь это судьба. Ильгет не скоро узнает, какой была читательская реакция на ее роман. Только после возвращения... Сейчас как раз начинался очередной всепланетный рейтинговый конкурс. Но роман даже шансов не имел – имело бы смысл выложить его в начале года, чтобы побольше читателей набрать. А так... как обычно – прочитает две, три тысячи человек, ну кое-кто удосужится прокомментировать.

Но и это хорошо. Арнис вот утверждает, что роман получился гениальный. Но он, понятное дело, необъективен. Ильгет сама не могла понять, что у нее получилось. Сделано все, вроде бы, безупречно. Но... как мать не может справедливо оценить своих детей, так и свою вещь, свой роман нельзя оценить. Даже еще труднее. От детей можно отстраниться внутренне, а роман – кусок твоей же души, на него больно смотреть, это кусок души, оторванный, обнаженный и брошенный на... ну не на попрание, конечно, хотя и это возможно. Словом, на всеобщее обозрение. И однако, этот страх надо преодолевать... иначе нет и смысла начинать писание.

Ильгет старательно загоняла в подсознание мысли о детях. Белла просто переехала к ним в квартиру, чтобы не лишать детей привычной обстановки. Но все равно... Ильгет чувствовала себя виноватой. «И я безмерно виноват – мой дом покинут». Была ли такая уж необходимость для нее участвовать в этой акции? Можно было отказаться. Она не отказалась – почему? Неужели – захотелось уже?

Боже мой, чего захотелось? Смерти, ужаса, риска? Как она об этом пожалеет... И главное – детей бросила. Своей гибели Ильгет не боялась – но что переживут Анри и Лайна, если потеряют еще и вторых родителей. Только-только контакт с ними наладился. Лайна стала ласкаться к Ильгет, соглашалась посидеть на ручках. И... опять все?

Дара совсем еще маленькая. Полтора года... не дай Бог в этом возрасте потерять родителей. И потом, у нас, как и у Данга с Лири, всего одна бабушка. Кто возьмет моих детей... Иволга, разве что. Если выживет.

Дура, дура... и чего тебя потянуло? Куда? Ильгет сама себе удивлялась. Ведь всегда ненавидела эту войну. Шла только потому, что деваться некуда. Боялась смертельно. А вот теперь... как будто даже и хочется. Как будто скучно на Квирине!

– Просто ты эстарг по натуре, – объяснил Арнис, – тебе бы каким-нибудь курьером работать или транспортником. Или спасателем. То в дорогу, то домой.

Но сейчас, на корабле, Ильгет понимала, что есть во всех этих акциях все же и нечто привлекательное. То, чего не найдешь на земле. Никогда.

Ни в какой компании, ни в каком походе, нигде и никогда нельзя вот так сидеть, чувствуя слева и справа руки и плечи друзей, и петь с ними. То есть петь-то можно, но – не так. И не так смертельно, пронзительно дороги эти лица и голоса. Неужели только потому, что может быть – ты видишь их в последний раз?

И звезд настоящих больше нигде не увидишь. Только в Космосе.

С орбиты спускались на ландерах, скультер не стали сажать, он полезнее наверху. У Анзоры мало своих искусственных спутников, да и примитивны они.

На севере Лервены, в Трайских горах уже образовалась настоящая линия фронта. Там, в сердце гор, было захоронено гнездо дэггеров, по данным разведки – около полутысячи штук. Ведомые сагоном, они были бы почти непобедимы, во всяком случае, силами одного отряда. Но дэггеры были либо полностью разрознены, либо – частично управлялись особо сильными цхарнитами. Цхарнитов в горах тоже было много. Несмотря на то, что войска правительства все это время уничтожали их.

Новое квиринское оружие, ландеры местные военные только начинали использовать – слишком маленький срок, чтобы научиться владеть всем этим. Поэтому так затянулось уничтожение партизан.

Дэцин разделил отряд на три группы, охватив зараженную местность тремя секторами.

Одной из групп командовал он сам, второй – Иост, третьей – Арнис. Вместе с Арнисом работать остались Ильгет, Иволга и Ландзо, а также четыре собаки – Иволга на этот раз взяла двух, Атланту и молодого черного пса по кличке Акела. В этой акции собаки могли оказаться очень кстати.

Ноки терпеть не могла дождя, а он лил уже вторые сутки. И холод... Ильгет давно натянула на собаку защитный костюм, но голова оставалась снаружи. Шерсть Ноки была прибита дождем к голове, и пуделиха выглядела жалко.

Покормить ее, что ли, подумала Ильгет. Или попозже... успеется еще. Вдруг Ноки напружинилась, высоко подняв голову, вслушиваясь в непроницаемую пелену вокруг. Одновременно Ильгет ощутила знакомый, пробирающий до самых глубин страх. Она сцепила зубы, сосчитала до трех, опустила лицевой щиток. Сбросила с плеча «Ураган», глянула на дисплей... слава Богу, всего один. Ерунда. С собакой – никаких проблем.