Текст книги "Госпожа Абу-Симбела"
Автор книги: Кристиан Жак
Жанр:
Историческая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)
ГЛАВА 46
В сильную майскую жару настало время для сбора урожая. Взмахи серпа отделяли колосья от стеблей, жниво оставалось на месте; сильные и неутомимые ослы перевозили зерно на гумно. Труд был тяжелым, но хватало и хлеба, и фруктов, и свежей воды. И ни один надсмотрщик не осмеливался запретить сиесту.
Это было время, которое выбрал Гомер, чтобы прекратить писать. Когда Рамзес появился в его доме, поэт не курил, как обычно, трубку, сделанную из раковины улитки; одетый в шерстяную тунику, несмотря на сильную жару, он лежал на циновке под лимонным деревом. Под его головой была подушка.
– Ваше Величество... Я не надеялся увидеть вас вновь.
– Что с вами случилось?
– Ничего, кроме преклонного возраста. Моя рука устала, и сердце тоже.
– Почему вы не позвали лекарей из дворца?
– Я не болен, Ваше Величество; не является ли смерть частью всеобщей гармонии? Меня покинул Гектор, мой черно-белый кот. И мне не хватает смелости заменить его другим.
– Вам еще много нужно написать, Гомер.
– Лучшую часть себя я отдал «Илиаде» и «Одиссее». Зачем сопротивляться, если пришел час последнего путешествия?
– Мы вылечим вас.
– Как долго вы царствуете, Ваше Величество?
– Пятнадцать лет.
– У вас еще недостаточно опыта, чтобы суметь обмануть старика, видевшего столько смертей. Постепенно смерть вошла в мои вены, она леденит кровь, и ни один лекарь не сумел бы помешать ее победе. Но есть нечто более важное: ваши предки построили удивительную страну, сумейте ее сохранить. Вы смогли установить мир с хеттами?
– Аша удалось убедить хеттского императора, мы надеемся подписать договор, который положит конец вражде.
– Как легко покидать эту землю, когда установлен мир, после того как, столько написал о войне... Один из моих героев говорит:
– Сегодня я побежденный и стремлюсь во мрак.
– Я прикажу соорудить вам великолепное вечное жилище.
– Нет, Ваше Величество... Я остался греком, а для моего народа другой мир – только забвение и страдание. В моем возрасте слишком поздно отказываться от своих верований. Даже если это будущее не кажется вам радостным, это именно то, к которому я приготовился.
– Наши мудрецы утверждают, что творения великих писателей будут жить дольше, чем пирамиды.
Гомер улыбнулся.
– Жалуете мне последнюю милость, Ваше Величество? Возьмите мою правую руку, ту, которая писала... Благодаря вашей силе мне будет легче перейти на ту сторону.
И поэт мирно угас.
Гомер покоился в земле около лимонного дерева в саване из экземпляров «Илиады» и «Одиссеи» и папируса, описывающего битву при Кадеше. На его похоронах присутствовали только Рамзес, Нефертари и Амени.
Когда Фараон вернулся в кабинет, Серраманна представил ему отчет.
– Никаких следов мага Офира, Ваше Величество, без сомнения, он покинул Египет.
– Мог бы он спрятаться среди евреев?
– Если бы он изменил внешность и добился их доверия, почему бы нет?
– Что говорят осведомители?
– С того времени, как Моисей признан вождем евреем, они молчат.
– Значит, тебе неизвестно, что они замышляют.
– И да и нет, Ваше Величество.
– Объясни, Серраманна.
– Речь может идти только о мятеже, организованном Моисеем и врагами Египта.
– Моисей попросил меня о встрече.
– Не соглашайтесь на нее, Ваше Величество!
– Чего ты опасаешься?
– Что он попытается уничтожить вас.
– Не чрезмерны ли твои опасения?
– Мятежник способен на все.
– Моисей – мой друг детства.
– Ваше Величество, он забыл эту дружбу.
Майское солнце проникало в кабинет Рамзеса через три больших окна, одно из которых выходило во внутренний двор, где стояли колесницы. Белые стены, справа кресло со спинкой для Фараона и соломенные стулья для посетителей, сундук с папирусами и большой стол составляли строгую обстановку, от какой не отказался бы и Сети, чью статую часто разглядывал Рамзес.
Вошел Моисей.
Высокий, широкоплечий, с пышной шевелюрой, густой бородой, высеченным словно из камня лицом, еврей казался олицетворением силы и могущества.
– Садись, Моисей.
– Я предпочитаю оставаться на ногах.
– Что ты хочешь?
– Мое отсутствие было длительным, а размышление глубоким.
– Привело ли оно тебя к мудрости?
– Я был обучен мудрости египтян, но что она в сравнении с волей Яхве?
– Значит, ты не отказался от своих бессмысленных замыслов?
– Наоборот, я убедил мой народ последовать за мной.
– Я вспоминаю слова моего отца Сети: «Фараон не должен терпеть ни мятежника, ни виновника волнений. В противном случае это был бы конец царства Маат и наступление беспорядка; а он порождает несчастье для всех, больших и маленьких».
– Закон, которому следуют в Египте, не относится к евреям.
– Сколько они будут жить на этой земле, столько они должны подчиняться ему.
– Дай согласие моему народу отправиться в пустыню, чтобы там принести жертву Яхве.
– Соображения безопасности вынуждают меня ответить тебе отказом.
Моисей сильнее сжал ореховый посох.
– Я не могу довольствоваться этим ответом.
– Во имя дружбы я согласен забыть твою дерзость.
– Я сознаю, что обращаюсь к Фараону, властелину Двух Земель, и не думаю выказывать ему непочтение никоим образом. Все же требования Яхве остаются, и я буду его голосом.
– Если ты подтолкнешь евреев к мятежу, то вынудишь меня подавить его.
– Я это понимаю. Вот почему Яхве будет использовать другие средства. Если ты будешь упорствовать, отказывая евреям в свободе, которую они требуют, Бог осыплет Египет ужасными бедами.
– Ты хочешь запугать меня?
– Я буду защищать мое дело от твоих сановников и твоего народа, и бесконечная власть Яхве их победит.
– Египту нечего бояться тебя, Моисей.
Как красива была Нефертари! Когда она руководила ритуалом освящения новой часовни, посвященной далекой богине, Рамзес любовался ею.
Она нежная любовь, та, чей голос приносил радость и не произносил ни одного бесполезного слова, она, кто наполнял дворец благоуханием и грацией, она, кто умел различать добро и зло, не путая их, стала обожаемой властительницей Двух Земель. Золоте колье в шесть рядов украшало ее шею, на голове была корона с двумя высокими перьями, она казалась принадлежавшей к миру богинь, где не тускнеют молодость и красота.
Во взгляде своей матери Туйи Рамзес заметил счастье: счастье убедиться, что царица, пришедшая ей на смену, была достойна Египта. Ее невидимая, но ощутимая помощь позволила Нефертари засиять и найти верный тон, присущий великим государям.
За ритуалом следовал прием в честь Туйи. Каждый придворный стремился приветствовать царицу-мать, которая рассеянно слушала обычные банальности. Меба удалось, наконец, приблизиться к Туйе и Фараону; с широкой улыбкой на устах он наговорил массу комплиментов вдове Сети.
– Твоя работа в ведомстве оставляет желать лучшего, – прервал его Рамзес, – в отсутствие Аша ты должен был больше обмениваться посланиями с нашими союзниками.
– Ваше Величество! Будьте уверены, я сделал все, что было в моих силах. Многие послы домогаются приема, чтобы оказать почтение Вашему Величеству, потому что никогда не был так высок авторитет Фараона!
– У тебя нет ничего другого, чтобы сообщить мне?
– Да, Ваше Величество: Аша только что сообщил о своем возвращении в Пи-Рамзес. Я рассчитываю организовать прекрасный прием в его честь.
– В его сообщении говорится о причинах возвращения?
– Нет, Ваше Величество.
Царь и его мать удивились.
– Сохранится ли мир, Рамзес?
– Если Аша в открытую отправил письмо Меба и внезапно покинул Хаттусу, то, без сомнения, не для того, чтобы сообщить мне добрую весть.
ГЛАВА 47
После длительных бесед с Урхи-Тешшубом Рамзес знал все о хеттской армии: о ее вооружении, слабых и сильных сторонах. Поверженный полководец проявил сильное желание сотрудничать, так хотелось ему навредить Хаттусили. В обмен на сведения, которые он сообщил, Урхи-Тешшуб получил дом, двух слуг-сирийцев, пищу, к ней он немедленно почувствовал расположение. За ним было установлено пристальное наблюдение.
Рамзес понимал, с каким гнусным и свирепым чудовищем ему пришлось столкнуться в юности. Без защиты Амона и Сети его неосторожность могла бы привести Египет к катастрофе. Даже ослабленная хеттская держава оставалась довольно опасной. Союз, пусть даже непрочный, между Египтом и хеттами установил бы продолжительный мир на обширной территории, так как ни один народ не осмелился бы воевать с ними.
Рамзес обсуждал эту возможность с Нефертари в тени смоковницы, когда запыхавшийся Амени объявил о прибытии Аша.
Долгое отсутствие главы египетской дипломатии не изменило его. Маленькие и ухоженные усики, светящиеся умом глаза, горделивая осанка, это был все тот же Аша.
Он склонился перед царской четой.
– Пусть простят меня Ваши Величества, но у меня не было времени освежиться, сделать массаж и употребить благовония... Предстать перед вами осмеливается в некотором роде грязный кочевник, но послание, носителем которого я являюсь, слишком спешное, чтобы принести его в жертву моему личному комфорту.
– Приветствия мы оставим на потом, – сказал Рамзес, улыбаясь – хотя твое возвращение доставляет нам одну из тех радостей, надолго остающихся в памяти.
– В моем состоянии заключить в объятия царя сравнимо с оскорблением Его Величества. Как красив Египет, Рамзес! Только тот, кто долго отсутствовал, способен оценить его утонченность!
– Неправда, – возразил Амени, – путешествие изменяет сознание, зато, не покидая своего кабинета и наблюдая за сменой времен года, можно насладиться счастьем жить здесь.
– Оставим этот спор на потом, – потребовал Рамзес, – ты был изгнан Аша?
– Нет, но император Хаттусили настоял на том, чтобы его требования были переданы Фараону устами посла.
– Ты сообщаешь мне о начале длительных переговоров, ведущих к миру?
– Это было бы моим самым большим желанием... К несчастью, я привез ультиматум.
– Хаттусили оказался таким же воинственным, как Урхи-Тешшуб?
– Хаттусили признает, что установление мира с Египтом положило бы конец ассирийской угрозе, но все дело именно в Урхи-Тешшубе.
– Твой ход оказался великолепным! Благодаря ему я знаю все о хеттской армии.
– Очень полезно в случае конфликта, я с этим согласен; но если мы не отдадим ему Урхи-Тешшуба, Хаттусили продолжит войну.
– Урхи-Тешшуб – наш гость.
– Хаттусили хочет увидеть, как его труп горит на погребальном костре.
– Я дал убежище сыну Муваттали и не изменю своему слову. В противном случае Маат прекратит царить над Египтом, чтобы уступить место лжи и глупости.
– Это именно то, что я сказал Хаттусили, но его позиция не изменится: мы выдаем Урхи-Тешшуба, и мир становится реальностью, или неизбежен конфликт.
– Моя позиция тем более не изменится: Египет не станет топтать ногами Закон Маат, Урхи-Тешшуб не будет выдан.
Аша опустился в кресло с низкой спинкой.
– Все эти годы потеряны, все усилия превращены в ничто... Это было рискованно, но Ваше Величество правы: лучше война, чем клятвопреступление. По крайней мере, у нас есть все, чтобы победить хеттов.
– Позволит ли Фараон вмешаться мне? – спросила Нефертари.
Мягкий и хорошо поставленный голос Великой Супруги Фараона восхитил посла и писца.
– Женщины освободили Египет от захватчиков в прошлом, – напомнила Нефертари, – именно женщины заключали мир с иностранными дворами; сама Туйя последовала этой традиции, дав мне пример для подражания.
– Что ты предлагаешь? – спросил Рамзес.
– Я напишу императрице Путухепе. Если мне удастся убедить ее начать переговоры, то она сможет повлиять на непримиримость своего мужа.
– Препятствие, которое представляет Урхи-Тешшуб, будет трудно устранить, – возразил Аша, – но все же императрица Путухепа – женщина блестящая и мудрая, более заботящаяся о величии страны, чем о своем собственном интересе. Она не останется безучастна, если царица Египта обратится к ней. Так как влияние Путухепы на Хаттусили велико, возможно, этот ход будет иметь благоприятные последствия.
– Простите, что покидаю вас, – сказала Нефертари, – но вы понимаете, меня ждут мои обязанности.
Растроганный Аша, любуясь, смотрел на удаляющуюся царицу, воздушную и светлую.
– Если Нефертари удастся сделать это, – сказал Рамзес своему послу, – ты вернешься в Хаттусу. Я никогда не выдам Урхи-Тешшуба, но ты должен добиться мира.
– Ты требуешь невозможного; вот почему я так люблю работать для тебя.
Царь обратился к Амени.
– Ты попросил Сетау срочно вернуться?
– Да, Ваше Величество.
– Что происходит? – заволновался Аша.
– Моисей считает себя голосом своего бога, этого Яхве, приказавшего ему вывести евреев из Египта, – объяснил Амени.
– Ты хочешь сказать... всех евреев?
– Для него речь идет о народе, имеющем право на независимость.
– Это безумие!
– Невозможно урезонить Моисея, к тому же он становится все более непримиримым.
– Ты боишься его?
– Я боюсь того, что наш друг Моисей станет опасным врагом, – заявил Рамзес, – а я часто недооцениваю своих противников; вот почему присутствие Сетау здесь необходимо.
– Ну и дела, – сказал с сожалением Аша, – Моисей – человек сильный и прямой.
– Он всегда такой, но он поставил эти качества на службу некоей высшей истине.
– Ты пугаешь меня, Рамзес; не будет ли это противостояние более опасным, чем конфликт с хеттами?
– Или мы выиграем, или мы погибли.
Сетау положил руки на хрупкие плечи Ка.
– Клянусь всеми змеями земли, ты уже почти мужчина!
Контраст между двумя людьми был впечатляющим Ка, старший сын Рамзеса – молодой писец с бледной кожей и хрупким телосложением; Сетау, коренастый, мужественный, с матовой кожей, плохо выбритый, в тунике из шкуры антилопы, похожий на авантюриста или золотоискателя.
При виде этих людей трудно было даже представить, что их могло что-то объединять. Однако Ка считал Сетау учителем, приобщившим его к познанию незримого, а Сетау видел в Ка исключительно способного юношу со жгучим желанием проникнуть в сокровенность тайн.
– Я боялся, как бы ты не совершил много глупостей после моего отъезда, – сказал Сетау.
Ка улыбнулся.
– Итак... я все же надеюсь не разочаровать вас.
– Ты уже многого достиг!
– Я выполнил несколько ритуальных обязанностей в храме, это правда... Но у меня не было выбора. И затем... я очень счастлив.
– В добрый час, мой мальчик! Но скажи мне... Я не вижу ни амулета на шее, ни повязки на запястье.
Я их снял во время очищения в храме и не нашел потом; раз вы вернулись, не существует никакого риска, тем более, что я воспользовался магией ритуалов.
– Все же ты должен носить амулеты.
– Вы их носите, Сетау?
– У меня есть шкура антилопы.
Стрела угодила точно в цель, к удивлению Сетау и Ка, которые находились в поле, где тренировались лучшие лучники. Именно здесь царь назначил им встречу.
– Рамзес все такой же ловкий, – заметил Сетау.
Ка посмотрел, как отец отложил лук, тетиву которого только ему удавалось натянуть и который он использовал во время битвы при Кадете. Фигура Фараона была великолепной, уже своим видом он воплощал верховную власть.
Ка упал ниц перед этим человеком, намного большим для него, чем отец.
– Почему ты собрал нас здесь? – спросил Сетау.
– Потому что мой сын и ты будете помогать мне вести сражение, и нужно научиться точно попадать в цель.
Ка ответил со всей откровенностью.
– Я опасаюсь оказаться очень неловким.
– Перестань заблуждаться, сын мой; нужно бороться умом и магией.
– Я принадлежу к жрецам храма Амона... и...
– Жрецы единодушно выбрали тебя как лучшего в их сообществе.
– Но... мне еще нет двадцати лет!
– Возраст не имеет значения; все же я отклонил их предложение.
Ка обрадовался.
– До меня дошла плохая весть, – признался Рамзес. – В Мемфисе недавно исчез верховный жрец Птаха. Я выбрал именно тебя, чтобы заменить его, сын мой.
– Меня, верховным жрецом Птаха... Но это...
– Такова моя воля. В этом качестве ты будешь находиться среди сановников, перед которыми хочет предстать Моисей.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Получив отказ позволить евреям удалиться в пустыню, Моисей угрожает Египту карами, наложенными его богом. Новый верховный жрец Птаха и лучший из моих магов, сумеют ли они рассеять эту угрозу?
ГЛАВА 48
Сопровождаемый Аароном, Моисей приблизился к входной двери приемного зала дворца Пи-Рамзеса, находившегося под охраной Серраманна и лучших воинов. При виде еврея сард бросил на него гневный взгляд; на месте Фараона он приказал бы бросить этого мятежника в подземелье, темное и сырое, или еще лучше, отправил бы его в самую глубину пустыни. Бывший пират доверял своему инстинкту: Моисей не имеет другого намерения, кроме как принести вред Рамзесу.
Продвигаясь по центральному проходу между двумя рядами колонн, вождь и пророк еврейского народа отметил без всякого удовольствия, что приемный зал был хорошо обставлен. Справа от царя стоял его сын Ка, одетый в шкуру пантеры, украшенную золотыми звездами. Несмотря на свой юный возраст, Ка теперь получил самую высокую должность. Понимая глубину его познаний, ни один жрец не оспаривал этого решения. Старшему сыну Фараона уже не раз приходилось доказывать свою способность воспринимать послание богов и переводить их в иероглифы; каждый со вниманием наблюдал за его действиями, так как он сохранит традиции эпохи пирамид, золотого века, во время которого были созданы главные ценности египетской цивилизации.
Это назначение удивило Моисея; но увидев Ка вблизи, он почувствовал, что решительность и зрелость молодого человека были исключительными. Не было никакого сомнения, что он станет опасным противником.
А что говорить о том человеке, стоявшем слева от Фараона? Сетау, заклинатель змей и настоящий маг царства Сетау, который был, как и Рамзес, одним из друзей Моисея так же, как и Амени, сидевший поодаль и уже готовый записывать содержание их споров.
Моисей не хотел больше думать о тех временах, когда он работал на величие Египта. Его прошлое умерло в тот день, когда Яхве открыл его предназначение, и он не имел права подчиняться воспоминаниям о днях, давно уже миновавших.
Моисей и Аарон остановились перед ступенями, ведущими на возвышение, где разместился Фараон и его сановники.
– О чем вы хотите говорить перед этим собранием? – спросил Амени.
– У меня нет намерения говорить попусту, – ответил Моисей, – я намерен потребовать то, что мне причитается в соответствии с волей Яхве; чтобы Фараон разрешил мне и моему народу покинуть Египет.
– В разрешении отказано по мотивам общей безопасности.
– Этот отказ – оскорбление Яхве.
– Яхве не царит над Египтом, насколько мне известно.
– Однако его гнев будет ужасен! Бог охраняет меня, и он совершит чудеса, чтобы доказать свое могущество.
– Я тебя хорошо знал, Моисей, мы были даже друзьями; во время нашей учебы ты не тешился подобными выдумками.
– Ты египетский писец, Амени, а я – вождь еврейского народа. Яхве говорил именно со мной, и я это утверждаю!
Аарон бросил свой посох на землю, Моисей устремил на него напряженный взгляд. Сучки дерева зашевелились, посох вытянулся и превратился в змею.
Ужаснувшись, многие придворные отступили; змея подползла к Рамзесу, не проявившему никакого страха. Сетау подскочил и схватил рептилию.
Все придворные пришли в замешательство, крики сопровождали действия Сетау, особенно когда змея вновь превратилась в посох в его руке.
– Я обучил Моисея этому магическому трюку в гареме Мэр-Ур уже давно; нужно нечто большее, чтобы ослепить Фараона и египетский двор.
Моисей и Сетау обменялись взглядами. С этого момента они стали врагами.
– Через неделю, – предсказал пророк, – другое чудо приведет народ Египта в смятение.
Под наблюдением Дозора, который лежал в тени тамариска, Нефертари купалась обнаженной в самом близком ко дворцу бассейне. Вода в нем была всегда чистой, благодаря медным пластинкам, прикрепленным на камнях, пожирающим бактерии растениям и канализационной системе, обеспечивавшей регулярное обновление воды; более того, смотритель регулярно бросал в воду порошок медной соли.
С приближением времени повышения уровня воды жара становилась изнуряющей; прежде чем начать прием, царица наслаждалась этим восхитительным моментом, когда тело, оправившееся от усталости, оставляло свободным течение мысли, легкой, как птичий пух. Плавая, Нефертари думала о словах то подбадривающих, то строгих, которые она должна была адресовать своим собеседникам, все их просьбы представляли для нее большую важность.
Переодевшись в платье с глубоким вырезом, оставлявшим грудь обнаженной, с распущенными волосами, Изэт бесшумно прошла к бассейну. Она, считавшаяся красивой, чувствовала себя почти дурнушкой, любуясь Нефертари. Каждое движение Нефертари было исполнено несравненной чистоты, царица являлась самим совершенством.
После длительных колебаний, и еще раз встретившись последний раз с Долент, Изэт приняла окончательное решение.
На этот раз она будет действовать.
Освободившись от сомнений, которые могли бы выдать ее, Изэт сделала еще один шаг к бассейну. Действовать... Она не должна больше отказываться от своей цели.
Нефертари заметила Изэт.
– Иди купаться!
– Я не очень хорошо себя чувствую, Ваше Величество.
Царица подплыла к краю и вышла из бассейна по каменной лестнице.
– Отчего ты страдаешь?
– Я не знаю этого.
– Меренптах причиняет тебе заботы?
– Нет, он чувствует себя превосходно, и его здоровье меня каждый день поражает.
– Ляг на эти теплые плиты рядом со мной.
– Простите меня, я плохо выношу солнце.
Тело Нефертари очаровывало душу; оно было похоже на тело богини Запада, чья улыбка освещала потустороннее и этот мир. Лежа на спине, вытянув руки вдоль тела, с закрытыми глазами, она была одновременно близка и недосягаема.
– Почему ты так взволнованна, Изэт?
Снова сомнения охватили вторую супругу Рамзеса; должна ли она следовать принятому решению, или убежать отсюда с риском показаться сумасшедшей?
К счастью, Нефертари не глядела на нее. Нет, случай был слишком хорош. Изэт не должна упустить его.
– Ваше Величество, Ваше Величество, я хотела бы...
Красавица Изэт встала на колени возле лица Нефертари; царица осталась неподвижной, залитая солнцем.
– Ваше Величество, я хотела убить вас.
– Я не верю тебе, Изэт.
– Да, я должна вам признаться в этом... Эта ноша становится невыносимой. Теперь вы знаете.
Царица открыла глаза, приподнялась и взяла руку Красавицы Изэт.
– Кто попытался сделать из тебя убийцу?
– Я поверила, что вы не любите Рамзеса и что в вас живет только честолюбие. Я была слепой и глупой! Как могла я слушать такую, достойную презрения клевету?
– Каждый человек испытывает моменты слабости, Изэт; зло пытается захватить сознание и подавить сердце. Разве не главное, что ты устояла в этой ужасной борьбе?
– Мне стыдно за себя, так стыдно... Когда вы решите, чтобы я предстала перед судом, я приму любой приговор.
– Кто обманул тебя?
– Я хотела признать ошибку, Ваше Величество, а не играть роль доносчицы.
– Стремясь уничтожить меня, метили в Рамзеса, ты должна сказать мне правду, если любишь царя.
– Вы... вы меня ненавидите?
– Ты не гордячка, не интриганка, у тебя хватило смелости признаться в своих ошибках; в моем сердце нет ненависти, я все еще расположена к тебе.
Изэт заплакала и заговорила от избытка чувств, освобождая свое сердце.
На берегу Нила Моисей собрал тысячи евреев, сопровождаемых зеваками, пришедшими из различных кварталов столицы. По слухам, воинственный бог евреев осуществит великое чудо, доказывая то, что он более могущественен, чем все боги Египта, вместе взятые. Не должен ли был Фараон удовлетворить требования пророка?
Вопреки мнениям Амени и Серраманна, Рамзес решил не запрещать происходящее. Послать армию и стражу, разогнать собравшихся было бы неразумно; ни Моисей, ни евреи не нарушали общественного порядка, бродячие торговцы радовались огромной толпе.
С террасы своего дворца Фараон смотрел на реку, на берегу которой происходила вся эта суматоха; но все время думал только о страшных признаниях, сделанных ему Нефертари.
– Существует ли сомнение?
– Нет, Рамзес, Изэт искренна.
– Я должен сурово наказать ее.
– Я требую твоего прощения; из-за любви она чуть не совершила ужасного преступления. Но непоправимого не произошло, и благодаря ей мы знаем, что твоя сестра Долент ненавидит тебя до такой степени, что может пойти на убийство.
– Я надеялся, что она победила демонов, которые разъедали ее душу много лет назад... Но я ошибался. Никогда она не изменится.
– Ты предашь Долент суду?
– Она откажется от всего и обвинит Изэт, что та все придумала; суд закончится простым скандалом.
– Подстрекательница убийства останется не наказана?
– Нет, Нефертари; Долент использовала Изэт, мы используем Долент.
На берегу волнения и крики улеглись.
Моисей бросил свой посох в Нил, вода приобрела красный оттенок.
Пророк набрал немного воды в чашу и вылил на землю.
– Будьте все свидетелями этого чуда! По воле Яхве вода Нила превратилась в кровь... И если его желание не будет исполнено, она наполнит все каналы страны, и рыба погибнет. Это будет первое бедствие, которое испытает Египет.
В свою очередь Ка набрал в чашу странную воду с острым запахом.
– Ничего подобного не произойдет, Моисей; это всего лишь красная волна паводка. В течение нескольких дней эту воду нельзя пить, и нельзя употреблять рыбу. Если речь идет о чуде, то им мы обязаны природе, и должны уважать ее законы.
Молодой и хрупкий Ка не испытывал страха перед огромным Моисеем. Еврей сдержал свой гнев.
– Это прекрасные слова, но как объяснишь ты то, что мой посох вызвал поднятие воды?
– Кто станет оспаривать пророка? Ты предчувствовал изменение воды, силу, которая идет с юга, и день, когда появится красная волна. Ты знаешь эту страну так же хорошо, как я, ни один из ее секретов не скрыт от тебя.
– До сих пор, – повысил голос Моисей, – Яхве довольствовался предупреждениями. Так как Египет упорствует в сомнении, он нашлет на него другие несчастья, более страшные.
