Текст книги "Под акацией Запада"

Автор книги: Кристиан Жак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

Глава 37

В последующие месяцы после разговора с Рамзесом Мат-Гор сделалась ослепительной. Разодетая в роскошные платья, она осветила своей красотой и очарованием фиванские вечера, безукоризненно играя роль царицы, предавшейся светским развлечениям. Приняв к сведению советы царя, она усвоила обычаи двора и усовершенствовала свои знания культуры древнего царства, глубина которой ее заворожила.

Мат-Гор не встретила враждебности со стороны придворных, но ей не удалось завоевать симпатию Амени, самого близкого друга Фараона. Что касается Сетау, другого наперсника, то он вернулся вместе с Лотос в Нубию, чтобы собирать яд рептилий и проводить в жизнь идеи относительно развития провинции.

Молодая хеттка имела все и не владела ничем. Такая близкая к ней власть ускользала от нее, и горечь начинала наполнять ее сердце. Она тщетно искала средство завоевать Рамзеса и в первый раз засомневалась в себе самой. Но она не даст царю возможности заметить это. Поэтому она искала забвения в праздниках и развлечениях, неоспоримой царицей которых была.

В этот осенний вечер Мат-Гор почувствовала себя уставшей, она отпустила слуг, легла на ложе, не закрывая глаз, чтобы мечтать о Рамзесе, этом всемогущем и непостижимом человеке.

Дуновение ветра подняло льняную занавеску окна. По крайней мере, хеттке так показалось, пока перед ней не возник длинноволосый, внушительного вида мужчина.

Мат-Гор вскочила и скрестила на груди руки:

– Кто вы?

– Хетт.

Лунный свет позволил царице лучше рассмотреть лицо неожиданного посетителя.

– Урхи-Тешшуб?

– Ты помнишь меня, девушка?

– Ты осмелился проникнуть в мою спальню!

– Это было нелегко, я тебя давно подстерегаю. Так как Серраманна не прекращает за мной следить, я долго выжидал, прежде чем приблизиться к тебе.

– Урхи-Тешшуб… Ты убил императора Муваттали и пытался убить моих родителей!

– Все это было так давно… Сегодня мы два хеттских изгнанника в Египте.

– Ты забыл, кто я?

– Красивая женщина, которая живет в придуманном ею самой мире.

– Я – супруга Рамзеса и царица Египта!

Урхи-Тешшуб сел у подножия ложа:

– Очнись, девочка!

– Я позову стражу!

– Что ж, зови.

Урхи-Тешшуб вызывающе смотрел на хеттку. Молодая женщина встала и налила себе чашу прохладного вина.

– Ты чудовище и животное! Почему я должна тебя слушать, тебя, воина-изменника!

– Потому что мы принадлежим одному народу, который всегда будет врагом проклятого Египта!

– Прекрати бредить: подписан мирный договор.

– Прекрати тешить себя пустыми мечтами, Мат-Гор, для Рамзеса ты всего лишь иноземка, и вскоре ты очутишься в гареме.

– Ты ошибаешься.

– Он дал тебе хоть чуточку власти?

Молодая женщина не ответила.

– Для Рамзеса ты не существуешь. Ты всего лишь хеттка – символ этого мира, который Фараон в конце концов нарушит, чтобы раздавить врага. Рамзес коварен и жесток, он расставил хитроумную ловушку, куда не замедлил угодить Хаттусили. А ты, ты была принесена в жертву собственным отцом! Ищи забвения, Мат-Гор, пользуйся счастливым временем, так как молодость быстро проходит, гораздо быстрее, чем ты думаешь.

Царица повернулась к Урхи-Тешшубу спиной:

– Ты все сказал?

– Подумай о моих словах, и ты убедишься в их справедливости. Если захочешь меня увидеть, дай мне знать так, чтобы не вызвать подозрений у Серраманна.

– А зачем мне тебя видеть?

– Ты любишь свою страну так же, как и я. И ты не станешь мириться ни с поражением, ни с унижением.

Мат-Гор долго колебалась, прежде чем обернуться.

Легкий ветерок поднял льняную занавеску, Урхи-Тешшуб исчез. Был ли он демоном ночи или пришел напомнить ей о реальности?

Шесть человек громко пели, ритмично двигая ногами, погруженными в широкий чан, наполненный виноградом. Они с воодушевлением топтали спелые грозди, которые дадут превосходное вино. Наполовину пьяные от испарений, выделявшихся из чана, они неуверенно держались за ветви беседки из виноградных лоз. Самым воодушевленным был Серраманна, который задавал ритм остальным.

– Вас спрашивают, – сказал виноградарь.

– Продолжайте, – приказал Серраманна своим людям, – и не расслабляйтесь!

Человек был из стражи пустыни. Энергичный, с суровым лицом он никогда не расставался с оружием: луком, стрелами и коротким мечом.

– Я пришел доложить, – сказал он Серраманна. – Наши дозорные отряды прочесывают Ливийскую пустыню в поисках Малфи и его людей.

– Вы их обнаружили?

– К сожалению, нет. Пустыня огромна, а мы контролируем лишь территорию, близкую к Египту. Пойти дальше было бы рискованно. Бедуины шпионят за нами и предупреждают Малфи о нашем приближении. Он стал неуловимой тенью.

Серраманна был разочарован и раздражен. Стражи пустыни считались лучшими отрядами в Египте, и их неудача доказывала, до какой степени опасным противником был Малфи.

– Ты уверен, что Малфи объединил много племен?

– Нет, – ответил стражник, – возможно, речь идет всего лишь о слухах, как это часто бывает.

– Малфи хвастался, что у него есть железный кинжал.

– Я ничего такого не слышал.

– Оставь на месте дозорный отряд и при малейшем конфликте предупреди дворец.

– Слушаюсь… Но чего нам следует опасаться со стороны ливийцев?

– Мы уверены, что Малфи так или иначе будет пытаться нам навредить. И он подозревается в совершенном преступлении.

Амени не выбрасывал ни одного документа. Со временем его кабинет в Пи-Рамзесе превратился в архив, состоявший из папирусов или деревянных табличек. В трех дополнительных комнатах хранились старые дела. Его подчиненные неоднократно советовали ему избавиться от малозначащих документов, но Амени предпочитал держать под рукой максимум информации, чтобы не обращаться в различные ведомства, медлительность которых выводила его из себя.

Писец работал быстро. С его точки зрения, любая проблема, решение которой затягивалось, могла обостриться. И лучше всего рассчитывать только на себя, не думая о помощи с чьей-либо стороны.

Насытившись вареным мясом, Амени работал при свете масляной лампы, когда в кабинет вошел Серраманна.

– Опять читаешь…

– Нужно же, чтобы в этой стране кто-то занимался подробными деталями.

– Ты испортишь здоровье, Амени.

– Оно уже давно испорчено.

– Можно сесть?

– При условии, что ты не нарушишь порядка.

Гигант сард предпочел постоять.

– Ничего нового по поводу Малфи, – пожаловался сард. – Он скрывается в Ливийской пустыне.

– А Урхи-Тешшуб?

– Он живет на широкую ногу с богатой финикийкой. Если бы я его не знал, как охотник знает свою дичь, я бы поклялся, что он стал добропорядочным человеком, и не имеет других стремлений, кроме как наслаждаться счастьем и хорошей едой.

– А почему бы и нет? Другие же иноземцы польстились на спокойное существование.

– Вот именно…

Тон сарда заинтриговал Амени:

– Что ты подразумеваешь?

– Ты превосходный писец, но время идет, и ты уже не молодой человек.

Амени положил кисточку и скрестил руки.

– Я встретил очаровательную и очень скромную женщину, – признался сард. – По всей видимости, она мне не подходит. Зато ты должен ее оценить.

– Ты что хочешь… женить меня?

– Я люблю перемены… А ты был бы верен хорошей жене.

Амени рассердился.

– Моя жизнь – этот кабинет и управление государственными делами. Ты представляешь здесь женщину? Она все здесь перевернет и посеет неразбериху и хаос!

– Я подумал…

– А ты не думай, а лучше ищи убийцу Аша.

Глава 38

Храм Миллионов Лет Рамзеса на западном берегу Фив занимал площадь в пять гектаров. В соответствии с желанием Фараона, пилоны, казалось, поднимались до неба, в тени деревьев находились резервуары с чистой водой, двери были из позолоченной бронзы, настил – из серебряных плит, и статуи, оживленные присутствием ка, стояли в его дворах. Вокруг храма располагались кладовые и библиотека, в центре строения – часовни, посвященные Сети, отцу Рамзеса, Туйе, его матери, и Нефертари, Великой Супруге Фараона.

Повелитель Двух Земель часто бывал в этом магическом месте, принадлежавшем богам, он чтил память дорогих ему людей, навсегда оставшихся в его сердце. Но это путешествие было исключительным.

Меритамон, дочь Рамзеса и Нефертари, должна совершить обряд, который обессмертит правящего Фараона.

Когда Рамзес увидел ее, он снова был поражен ее сходством с матерью. В плотно облегающем платье, с двумя бантами на груди, Меритамон воплощала Сешат, богиню письменности. Ее прекрасное лицо было спокойным и одухотворенным.

Царь обнял ее.

– Как ты чувствуешь себя, моя обожаемая дочь?

– Благодаря тебе я могу предаваться размышлениям в этом храме и исполняю музыку для богов. Каждое мгновение я ощущаю присутствие матери.

– Я прибыл в Фивы по твоей просьбе. Какую тайну ты хочешь мне открыть, ты, единственная царица Египта, признанная храмами?

Меритамон склонилась перед Фараоном:

– Пусть Его Величество соизволит следовать за мной.

Богиня, которую она воплощала, повела Рамзеса в часовню, где его ждал жрец в маске ибиса бога Тота. Под взглядом Рамзеса Тот и Сешат написали пять имен царя на листьях большого дерева, высеченного на камне.

– Так, – сказала Меритамон, – твои анналы [8]8
  Анналы – летопись (у некоторых древних народов). (Прим. ред.)


[Закрыть]составлены миллион раз, и они останутся вечно.

Рамзес ощутил странное волнение. Он был всего лишь человеком, которому судьба уготовила тяжкое бремя власти, но божественная чета напоминала и о другой реальности: он – Фараон, чья душа переходила от царя к царю, начиная с времен первой династии.

Оба совершающих обряд удалились, оставив Рамзеса созерцать дерево миллионов лет, на котором только что было вписано его бессмертие.

Меритамон возвращалась в храм, когда молодая темноволосая пышно разодетая женщина преградила ей дорогу.

– Я – Мат-Гор, – вызывающе заявила она. – Мы никогда не встречались, но мне нужно с вами поговорить.

– Вы супруга моего отца, и нам не о чем с вами говорить.

– Это вы настоящая царица Египта!

– Я только принимаю участие в обряде, моя роль сугубо символическая.

– Иными словами, главная!

– Истолковывайте события на свое усмотрение, Мат-Гор. Для меня никогда не будет другой Великой Супруги Фараона, кроме Нефертари.

– Но она мертва, а я живая! Раз вы отказываетесь царствовать, зачем же мешать мне?

Меритамон улыбнулась:

– У вас слишком богатое воображение. Я живу здесь в уединении и не интересуюсь мирскими делами.

– Но вы присутствуете на государственных обрядах в качестве царицы Египта!

– Такова воля Фараона. Вы ее оспариваете?

– Поговорите с ним, убедите его, что я достойна доверия, ваше влияние решающее.

– Чего же вы хотите на самом деле, Мат-Гор?

– Я имею право царствовать, мой брак мне это позволяет.

– Египет побеждают не силой, но любовью. Если на этой земле вы будете пренебрегать Законом Маат и забывать свои обязанности, вас ждут жестокие разочарования.

– Ваши речи меня не интересуют, Меритамон, я требую вашей помощи. В отличие от вас, я не отказываюсь от мира.

– Вы храбрее, чем я. Желаю удачи, Мат-Гор.

Рамзес долго предавался размышлениям в огромном зале с колоннами храма Карнака, строительство которого начал его отец Сети, а он, как сын и наследник, завершил его. Свет, струящийся через решетчатые окна, поочередно освещал скульптуры и картины, где был изображен Фараон, приносящий дары богам, чтобы они согласились поселиться на земле.

Амон, великая душа Египта, дающий дыхание, оставался таинственным, но повсюду присутствующим. Он приходит в ветре, – пелось в гимне, – но его не видно. Ночь наполнена его присутствием. Он выполняет и высокое и низкое. Пытаться познать Амона, зная, что он всегда ускользает от человеческого понимания, не значит ли это устранить зло и тьму, увидеть будущее и создать страну, чтобы она была подобием неба, как это утверждала Книга дороги к свету?

У человека, который шел навстречу Рамзесу, было некрасивое лицо, его не смягчил даже возраст. Бывший инспектор царских конюшен, он поступил на службу Амону в Карнаке и прошел все иерархические ступени, став вторым жрецом бога. Одетый в белоснежное льняное одеяние Бакхен остановился в нескольких шагах от Фараона:

– Велика моя радость вновь увидеть вас, Ваше Величество.

– Благодаря тебе Карнак и Луксор достойны богов, которые в них живут. Как здоровье Небу?

– Верховный жрец больше не выходит из своего домика у священного озера, он очень стар, но продолжает отдавать распоряжения.

Рамзес ценил верность Бакхена, он принадлежал к числу людей, лишенных честолюбия, поступавших по справедливости. Управление самого большого священного храма Египта было в хороших руках.

Однако Бакхен был чем-то обеспокоен.

– Произошло что-нибудь, Бакхен? – спросил Фараон.

– Я получил жалобы из небольших фиванских храмов. У них скоро закончатся ладан, фимиам и мирра, а они необходимы для исполнения ежедневных обрядов. Пока запасов Карнака будет достаточно, чтобы прийти им на помощь, но через два или три месяца и наши запасы будут исчерпаны.

– Разве храмы не должны получить поставки ладана до начала зимы?

– Конечно, Ваше Величество, но какое количество мы получим? Последние урожаи были такими скудными, что, я боюсь, этих основных веществ будет недостаточно. А если ритуал не будет совершаться достойным образом, что станет с гармонией страны?

Как только Рамзес вернулся в столицу, Амени появился в его кабинете с деловыми папирусами в руках. Каждый задавался вопросом, откуда такой тщедушный на вид писец черпал необходимую энергию, для того чтобы носить такие тяжести.

– Твое Величество, нужно немедленно вмешаться! Налог на грузовые корабли непомерен и…

Амени остановился. По серьезному выражению лица Рамзеса он понял, что не следует докучать ему мелочами.

– Каково состояние наших запасов ладана, фимиама и мирры?

– Я не могу ответить тебе сразу, я должен проверить… Но ничего тревожного.

– Почему ты в этом уверен?

– Потому что я ввел систему контроля. Если бы запасы значительно снизились, я бы об этом знал.

– В Фивах скоро будет ощущаться нехватка ладана.

– Используем склады Пи-Рамзеса и пожелаем, чтобы следующий урожай был обильным.

– Перепоручи своим подчиненным незначительные дела и немедленно займись этой проблемой.

Амени вызвал в свой кабинет управляющего запасами Двойного Белого Дома, заведующего казначейством и начальника Дома Сосны, в обязанности которого входила проверка поставок товаров из других стран. Всем трем сановникам перевалило за пятьдесят.

– Я был вынужден уйти с важного собрания, – пожаловался заведующий казначейством, – и надеюсь, что вы нас побеспокоили не зря.

– Вы отвечаете за запасы ладана, фимиама и мирры, – напомнил Амени. – Поскольку от вас не поступало тревожных сообщений, я полагаю, что ситуация благополучная.

– У меня почти нет ладана, – признался управляющий запасами Двойного Белого Дома, – но у других дела обстоят, кажется, получше.

– У меня ладана только небольшое количество, – уточнил заведующий казначейством, – но так как запас окончательно не исчерпан, я не посчитал нужным направить вам сообщение.

– В Доме Сосны ситуация такая же, – сказал управляющий запасами. – Ладан и мирра еще есть, иначе я не преминул бы вмешаться.

Амени был подавлен.

Три чиновника, вместо того чтобы бить тревогу по поводу сокращающихся запасов необходимых для обрядов веществ, подумали, что проблема решится сама по себе.

– Я хочу знать точное количество ладана, мирры и фимиама.

Расчеты Амени были быстрыми: до наступления весны в Египте не останется ни капельки фимиама, мирра и ладан исчезнут из лабораторий и храмов.

И по всей стране пройдет волна возмущений и возникнет недовольство управлением Рамзеса.

Глава 39

Прекрасная, как весенняя заря, Неферет, главный лекарь государства, приготовила смесь из смолы фисташкового дерева, меда и мирры, предназначенную для лечения зуба своего именитого пациента.

– Воспаление прошло, – объяснила она Рамзесу, – но десны слабые. Пусть Ваше Величество не забывает о полосканиях рта и отварах из коры ивы.

– Я распорядился посадить тысячи ив вдоль рек и на берегах водоемов. Скоро у вас будет большое количество противовоспалительных веществ.

– Спасибо, Ваше Величество. Я вам прописываю также жевательную пасту из бриона, можжевельника, плодов смоковницы и ладана. Поскольку я упомянула ладан и мирру, их воздействие на боль очень эффективно, то я могу сообщить вам, что эти вещества у нас скоро закончатся.

– Знаю, Неферет, знаю…

– Когда будут пополнены запасы?

– В самое ближайшее время.

Заметив замешательство Фараона, Неферет не стала задавать вопросы, которые просились ей на уста. Проблема была, видимо, серьезной, но она верила, что Рамзес выведет страну из этого затруднения.

Рамзес долго размышлял перед статуей своего отца Сети. Каменное лицо Сети дышало жизнью благодаря гению скульптора. В строгом кабинете с белыми стенами присутствие отца связывало мысль царствующего Фараона с мыслью его предшественника. Когда ему нужно было принять решения, затрагивающие будущее царства, Рамзес всегда советовался с душой Фараона, приобщившего его к управлению государством ценой строгого воспитания.

Сети был прав. Если Рамзес достойно переносил бремя долгого царствования, то он был обязан этим требовательному воспитанию отца. С наступлением зрелости огонь, пылающий в нем, не потерял своей силы, но страсть молодости превратилась в жгучее желание укрепить страну и народ, как это сделали его предки.

Когда Рамзес посмотрел на большую карту Ближнего Востока, которую он часто изучал, то подумал о Моисее, своем друге. В нем тоже пылал огонь, его истинный поводырь в пустыне в поисках Земли Обетованной.

Вопреки мнению военных советников Фараон неоднократно отказывался принять меры против Моисея и евреев. Разве они не имели права достигнуть своей цели?

Рамзес впустил Амени и Серраманна:

– Я принял много решений. Одним из них ты должен быть доволен, Серраманна.

Слушая царя, гигант сард почувствовал неуемную радость.

Танит, дородная финикийка, не могла насытиться телом Урхи-Тешшуба. Хотя хетт грубо с ней обращался, она подчинялась всем его требованиям. Благодаря ему она каждый день познавала удовольствия плотского слияния и переживала вторую молодость.

Жадно поцеловав ее, хетт встал во всем великолепии своей наготы и потянулся, как хищник:

– Ты великолепная кобылка, Танит! Временами я из-за тебя почти забываю свою страну.

Танит тоже встала с ложа, присела на корточки и обняла икры любовника:

– Мы счастливы, так счастливы! Давай думать только о нас и нашем блаженстве…

– Мы завтра уезжаем в твой дом в Фаюме.

– Он мне не нравится, дорогой, я предпочитаю Пи-Рамзес.

– Как только мы туда прибудем, я уеду. А ты будешь делать вид, будто мы вместе в этом любовном гнездышке.

Танит выпрямилась и, страстно обнимая Урхи-Тешшуба, прижалась к нему своими тяжелыми грудями:

– Куда ты едешь и сколько будешь отсутствовать?

– Тебе не обязательно знать, когда я вернусь. Если Серраманна спросит тебя, ты должна будешь сказать только несколько слов: мы ни на секунду не расставались.

– Доверься мне, дорогой, я…

Хетт дал пощечину финикийке, та вскрикнула от боли.

– Ты – самка, а самка не должна вмешиваться в дела мужчин. Повинуйся, и все будет хорошо.

Урхи-Тешшуб уезжал к Малфи, чтобы перехватить караван с ладаном, миррой и фимиамом и уничтожить драгоценный товар. В результате этого популярность Рамзеса будет сильно подорвана, и волнение охватит всю страну, создавая благоприятные условия для внезапного нападения ливийцев. В Хеттской империи сторонники войны с Египтом прогонят Хаттусили с трона и призовут Урхи-Тешшуба, единственного военачальника, способного победить войска Фараона.

На пороге спальни возникла обезумевшая служанка:

– Хозяйка, стража! Вооруженный гигант в шлеме…

– Выпроводи его, – приказала Танит.

– Нет, – вмешался Урхи-Тешшуб, – посмотрим, чего хочет наш друг Серраманна. Пусть потерпит, мы сейчас придем.

– Я не желаю разговаривать с этим мужланом!

– Наоборот, моя красавица! Ты забыла, что мы самая влюбленная пара в стране? Надень платье, которое оставляет грудь обнаженной и побрызгайся духами.

– Немного вина, Серраманна? – спросил Урхи-Тешшуб, обнимая томную Танит.

– Я с официальным поручением.

– А каким образом оно нас касается? – спросила финикийка.

– Рамзес предоставил Урхи-Тешшубу право убежища в трудные времена, и он рад, что сын Муваттали прекрасно ужился среди египтян. Вот почему он вам жалует привилегию, которой вы можете гордиться.

Танит удивилась:

– О чем идет речь?

– Царица собирается посетить все гаремы Египта, где в ее честь будут организованы многочисленные празднества. Я имею удовольствие объявить вам, что вы в числе приглашенных и будете сопровождать ее в течение всего путешествия.

– Это… это чудесно! – воскликнула финикийка.

– У тебя недовольный вид, Урхи-Тешшуб, – заметил сард.

– Да нет же… Я хетт…

– Разве царица Мат-Гор не хеттка? А ты женат на финикийке. Египет очень гостеприимен, если уважают его законы. А раз это можно сказать о тебе, ты считаешься настоящим подданным Фараона.

– Почему тебе поручили сообщить нам эту новость?

– Потому что я отвечаю за безопасность почетных гостей, – с широкой улыбкой ответил сард, – и я ни на одно мгновение не спущу с тебя глаз.

Их было только сто человек, но хорошо вооруженных и превосходно обученных. Малфи набрал отряд, состоявший из его лучших людей – опытных воинов и молодых бойцов с неисчерпаемой энергией.

После последней тренировки, во время которой было убито с десяток слабаков, отряд покинул тайный лагерь в центре Ливийской пустыни и пошел по северной дороге к западному краю Дельты Египта. То на лодках, то по топким дорогам ливийцы пересекли Дельту с запада на восток, затем свернули на Аравийский полуостров, чтобы напасть на караван с драгоценными веществами. Урхи-Тешшуб и его сторонники присоединятся к ним перед границей и дадут точные сведения, которые позволят им избежать египетских дозоров и ускользнуть от наблюдения часовых.

Захват каравана станет первым этапом к победе и триумфу. Угнетенные ливийцы вновь обретут надежду, и Малфи станет настоящим героем, мстящим за свой народ. Благодаря ему Нил превратится в реку крови. Малфи был доволен великолепно продуманным планом: нанести удар по главной ценности Египта – Закону Маат. Без ладана, мирры и фимиама жрецы почувствуют себя обездоленными и обвинят Рамзеса в том, что он нарушил согласие с небом.

Вернулся дозорный.

– Мы не можем идти дальше, – сказал он Малфи.

– Ты что, с ума сошел?

– Посмотрите сами, господин.

Лежа ничком на мягкой земле, спрятавшись за колючки, Малфи не поверил своим глазам.

Египетская армия развернула свои шатры на широкой полосе земли. Сооруженные деревянные башни позволяли часовым наблюдать за огромной территорией. Там были тысячи человек, возглавляемые Меренптахом, младшим сыном Рамзеса.

– Пройти невозможно, – сказал дозорный, – нас обнаружат и перебьют.

Малфи не мог повести на смерть своих лучших людей. Уничтожить караван – легко, но встретиться лицом к лицу с египетской армией было равносильно самоубийству.

От ярости ливиец выдернул пучок колючек и раздавил его в кулаке.