Текст книги "Великое таинство"

Автор книги: Кристиан Жак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)

Гуа взял пакетик с пилюлями и отправился к Медесу. Там супруга хозяина уже ждала его.

– Наконец-то, доктор! Должна сказать вам, что ваши лекарства очень хороши, но я все равно постоянно плачу. Моя жизнь стала сущим адом!

– Я вас предупреждал. Придется прибегнуть к новому методу лечения.

– Что ж, я готова.

– Могу ли я поговорить с вашим мужем?

– Сейчас такие обстоятельства, что он вернется поздно. Вы ведь понимаете! Больше нет ни фараона, ни визиря, ни даже главнокомандующего! Мемфис подвергается опасности!

– Давайте займемся вашим здоровьем.

– О да, доктор! О да!

– Примите сейчас эти пилюли.

Супруга Медеса поспешила выполнить просьбу врача. Гуа пощупал ее пульс.

– Вам сейчас станет очень хорошо. Вы почувствуете блаженное успокоение. Не противьтесь, если вам захочется поспать. Я останусь рядом.

Наркотик подействовал незамедлительно.

Врач дал пациентке проглотить еще две пилюли.

Супруга Медеса полностью расслабилась.

– Это я, – сказал врач Гуа. – Вы меня слышите?

– Я вас слышу, – ответил бесцветный голос.

– Вы уверены в том, что я освобожу вас от мучающей вас изнурительной болезни. Согласны ли вы сказать мне правду, всю правду?

– Я… согласна.

– Правда – это ваше лекарство. Вы понимаете?

– Я… Я это понимаю.

– Вы супруга Медеса, секретаря Дома царя?

– Да, я его супруга.

– Вы живете в Мемфисе?

– Да, я живу в Мемфисе.

– Вы счастливы?

– Да… Нет… Да… Нет, нет!

– Ваш муж бьет вас?

– Никогда! Порой да…

– Вы любите его?

– Я люблю его, он чудесный муж, такой чудесный!

– Стало быть, вы его слушаетесь?

– Всегда!

– Заставлял ли он вас совершить что-нибудь, о чем вы сожалеете?

– Нет, о нет! Да… я сожалею. Но это было ради него! Нет-нет, я ни о чем не сожалею.

– Вот мы дошли до сути вашей болезни. Изъяв ее, я исцелю вас. Доверьтесь мне, и больше вы не будете страдать. Что потребовал от вас ваш муж?

Грудь пациентки взволнованно дышала, все тело дрожало…

– Я – доктор Гуа, я лечу вас. Мы у цели. Скажите мне, освободите себя от страданий.

Спазмы прекратились, больная успокоилась.

– Это письмо… Я написала письмо, подделав почерк великого казначея Сенанкха, чтобы его опорочить. У меня дар, исключительный дар! Медес был доволен, так доволен… Увы, нам не повезло. Тогда…

– Тогда?

Новые конвульсии. Врач низко наклонился к больной.

– Я – доктор Гуа, я лечу вас. Исцеление совсем близко. Говорите со мной, скажите мне всю правду.

– Тогда я написала второе письмо, подделав почерк Сехотепа, чтобы обвинить его в измене и убийстве. На этот раз победа была нашей! Медес был счастлив, так счастлив… о, как я себя сейчас чувствую! Я выздоровела, я выздоровела…

Значит, вот оно что… Печень Медеса действительно говорила правду. Отказавшись от богини Маат, он приобретет характер человека завистливого и злобного…

Кому же передать эти жизненно важные сведения! Визирь умирает, генерал Несмонту уже мертв, царица никого не принимает…

Оставался Сенанкх, великий казначей, но он в депрессии… Согласится ли он выслушать Гуа и готов ли он действовать?

Ужасная мысль вдруг пронзила мозг доктора Гуа: а что если министр сам был заодно с Медесом?!

Месяц хойяк, день шестой (25 октября)

Абидос

Ветеринар осмотрел жертвенных быков, украшенных гирляндами цветов, страусовыми перьями и цветными шарфами. Каждый, кто считал себя чистым, шел к месту заклания. Мастер-мясник подтвердит качество мяса сразу же после забоя. Оно должно содержать максимум КА.

Кровавый и Северный Ветер тоже смотрели на огромных красавцев. Обычно их появление приводило временных жрецов в восторг – предстояла целая череда веселых пиров во славу воскресшего Осириса!

Но драматические события, обрушившиеся на Абидос, еще были так свежи в памяти, что никто и не подумал праздновать!

Еще раз попыталась Бина принести пищу воинам стражи, несшим охрану Дома жизни, и снова неудача…

Офицер загородил ей дорогу.

– Где твой допуск?

– Я привыкла сюда ходить…

– У нас новый приказ, так что возвращайся, откуда пришла.

Бина улыбнулась ему самой своей обворожительной улыбкой.

– Не стану же я выбрасывать эти лепешки, а ты…

– Хочешь быть арестованной?

Хорошенькая брюнетка отошла в сторону и положила свою ношу на один из алтарей Храма миллионов лет Сесостриса, где служил Бега…

Жрец, выйдя из храма, посмотрел по сторонам и, убедившись, что ни одно нескромное ухо не может подслушать их разговор, сказал:

– Безволосый собрал постоянных жрецов. Если судить по тем ритуалам, которые мы будем исполнять, и по заклинаниям, то у меня не остается никаких сомнений – внутри Дома жизни готовится превращение.

– Тебе известно, какой носитель для этого будет использован?

– Части тела Осириса и ячмень должны быть превращены в золото. Ох… А может быть… Нет, это немыслимо! Нет, это неправда! Икер умер, совсем умер! Никто не сможет вернуть его к жизни. И все же Имхотеп… Ведь с ним случилось же! Но нельзя же с ним сравнивать этого Царского сына! Но ведь все приготовления окутывала такая тайна! Нет, Исида обречена… Определенно обречена на провал!

Бина вздрогнула всем телом.

– Уж не привез ли Сесострис с собой из Медамуда новый запечатанный сосуд?

Бега смутился.

– Есть ли у тебя доступ в Дом жизни? – строго спросила Бина.

– К несчастью, нет. Туда могут входить только фараон, Безволосый, Исида и Нефтида.

«Снова эта проклятая баба!» – подумала в ярости мнившая себя единственной женой Провозвестника Бина.

Что ж, тем лучше. Теперь она или заговорит, или умрет!

Месяц хойяк, день седьмой (26 октября)

Абидос

Первая четверть растущей луны блестела в небе, открывая пути РА– божественному свету, более могущественному, чем тьма. Этот свет скрывается в духе человека.

Исида с тоской ждала этого момента. Как соединятся эти два света – солнце дневное и солнце ночное? Гармонично ли будет воздействие на трех Осирисов? Будут ли они тоже расти в гармонии?

Осирисы, минеральный и металлический, были далеки от людского взгляда – в глубинах атанор, небесной коровы. Эти воплощения тела Осириса питались сиянием звезд, а потому соединялись прочно.

Осирис растительный служил свидетельством и доказательством этого мистического превращения.

Только что проклюнулся первый росток.

– Верь, – прошептала Икеру Исида, – уже собраны все условия для новой жизни. Отныне ты соединился с двумя формами вечности – формой мгновения превращения и формой естественных циклов. Теперь Дом жизни действительно становится Домом золота.

Вне стен Дома жизни, перед самым зданием фараон устроил пир с душами умерших и воскресших царей. В пире приняли участие Безволосый и постоянные жрецы и жрицы. Они разделили КАоткормленных быков и хлеб с цветком акации, прибывшим из Долины радости, где пировали боги.

Затем Сесострис отнес пиршественную еду трем Осирисам, которые впитали в себя тонкую субстанцию этой священной пищи.

Соединенный неразрывными узами с двумя другими Осирисами, Икер постепенно выходил из промежуточного мира.

Процесс не замедлялся, но главные этапы и главная опасность оставались впереди.

– Смерть Икера постепенно сдает свои позиции и начинает передаваться, – объявил монарх. – Но все-таки эта фаза не является решающей. Металлическому Осирису еще недостает гармоничности и мощи. А ведь между тремя формами великого творения не должно быть ни малейшего несоответствия! Твоя любовь, как огонь, оживляет его, Исида! Без нее жизненные элементы распались бы. Любовь и только любовь, потому что она не от мира сего, сможет победить судьбу, навязанную твоему супругу Провозвестником.

Вдова неустанно произносила заклинания о перевоплощении в свет.

Фараон был в маске Анубиса. Он разомкнул дверь неба, начертанную на сияющей белизне известняка.

Теперь в Дом золота вливались силы космоса. Они были необходимы для перевоплощения, но представляли собой серьезную опасность. Вынесет ли Осирис-Икер их прикосновение?

Месяц хойяк, день восьмой (27 октября)

Абидос

Бина так нервничала, что стала безобразной.

Почему это Нефтида не идет с визитом к своему жениху, Провозвестнику? Уж она, Бина, сумела бы развязать язык этой красотке! Уж она попытала бы ее, как никто никого никогда не пытал! Жрица знала тайну ритуалов и уж призналась бы, каким способом Исиде и фараону удалось помешать Икеру угаснуть!

Сомнений больше не осталось ни у кого: опорой и носителем воскрешения Осириса служит именно Царский сын Икер! И осталось всего двадцать два дня, чтобы случилось невозможное!

– У них ничего не получится! – завывала Бина.

– Конечно, моя милая, конечно, – шептал Провозвестник, нежно гладя ее по волосам.

– Никак не проникнуть в этот проклятый дом, мой господин! Шаб Бешеный осматривал его сотни раз и со всех сторон, но тоже не нашел ни одной лазейки. И даже Бега туда нет доступа.

– Благодаря Нефтиде мы узнаем, как поразить Дом жизни и помешать ему вредить нам.

– Но она уже должна быть здесь, у ваших ног!

– Успокойся, она придет.

– Наши архивы упоминают о человеке по имени Асхер на протяжении нескольких лет, – сказал Безволосый Нефтиде. – Сведения, которые он дал тебе, точны. Слова его во время дознаний не менялись. Он действительно родом из селений неподалеку от Абидоса и режет вазы. Этот скромный труженик производит приятное впечатление, он в совершенстве владеет своим мастерством и прекрасно исполняет свои обязанности временного жреца, работая на Абидосе по два-три месяца каждый год. На него никто никогда не жаловался.

– Скромный труженик? Скромный, вы говорите? Но это вовсе не соответствует его характеру. Кто его нанимал?

– Минутку, я сейчас проверю. Так вот. Постоянный жрец Бега. И он только что подтвердил расследующей дело Абидоса комиссии квалификацию этого жреца. Он о нем самого высокого мнения.

– Бега…

– Не увлекайся. Твое воображение может тебя далеко завести, – посоветовал Безволосый. – У этого старого ритуального служителя мало гибкости и любезности, но он вне подозрений. Разве он – не сама воплощенная строгость и честность?

– Как только смогу, я поговорю с этим Асхером, – решила Нефтида. – На этот раз все станет ясно.

Голова Икера касалась зари. Исида передала ему все, что она пережила во время своего посвящения в Золотой круг Абидоса.

В то же мгновение журавли, пеликаны, розовые фламинго, дикие утки, белые и черные ибисы стали кругами летать над Домом золота. Происходя из Нун, океана энергии, где зарождаются все формы жизни, они говорили на языке горнего мира и поведали вдове, чтобы она продолжала исполнение великого творения.

Держа в своих когтях два кольца – символы двух вечностей, – прилетела птица с головой человека и села на мумию Икера.

Его душа, вернувшись из космоса, оживляла тело Осириса.

Теперь до двенадцатого дня месяца хойяк вдова должна будет хранить обет полного молчания.

Месяц хойяк, день девятый (28 октября)

Мемфис

Крепко выпивший Жергу отправился в мастерскую скульптора, который изготавливал поддельные стелы, продававшиеся затем богатым покупателям. Те, не подозревая о подвохе, радовались, что приобрели бесценное сокровище с Абидоса. Ведь на стелах было выбито заклинание Осириса, гарантировавшее их душе положительное решение на суде богов.

Медеса было совершенно невозможно достать – он был занят подготовкой к решающему наступлению. А ведь именно сейчас Жергу особенно нужны были деньги! Ему так хотелось доставить себе радость с одной сирийкой. Та была вполне понятливой, но требовала денег, потому что хотела немедленно отправить их с оказией к себе домой, где ее ждал маленький ребенок. А уж как хороша!.. Нет, решительно Жергу нужно было во что бы то ни стало получить свою часть капитала!

Увидев Жергу, ремесленник провел его в глубь своей лавочки.

– Отдавай мне медные формы, амулеты, материал – все! И немедленно! – потребовал Жергу.

– Успокойтесь, успокойтесь, прошу вас!

Услышав такой ответ, главный инспектор амбаров еще больше рассвирепел. Он изо всех сил стал колотить своего соратника, повалил его на пол и стал пинать ногами.

– Отдавай мою долю! Отдавай, кому говорят!

Но вот кто-то могучей рукой скреб его за волосы и пригвоздил к стене…

– Визирь Собек! – не веря своим глазам, прохрипел Жергу. – Но ведь вы же… Вы же больны… умираете…

– Ну, при мысли о том, что мне придется допросить тебя, мое здоровье сразу поправилось! Отвечай: танцовщица Оливия, дом торговца Прекрасного Путника – тебе это ни о чем не говорит?

– Нет, ни о чем! Честное слово, ни о чем!

– А жалоба на управляющего амбаром в селении Цветущий холм?

– Это ошибка… Это административная ошибка! Может быть, даже упущение!

– Ну, ты у меня заговоришь, парень!

– Я не могу! Они убьют меня!

– Тогда буду говорить я, – вмешался в разговор немного пришедший в себя от побоев ремесленник.

Его испугали и суровый вид Собека-Защитника, и дюжина стражников, рывшихся повсюду в его мастерской и лавке. Уж лучше было признаться и просить визиря о снисхождении, чем взваливать на себя более страшную вину! К тому же сейчас был как раз удобный момент, чтобы спихнуть главную вину на этого сумасшедшего пьяницу, который чуть его не убил.

Перед лицом того, что рассказал его подельник, Жергу сдался.

Он признал за собой все свои грехи, умолял власть о прощении и рыдал.

– Настоящий виновник всех этих бед Медес!

– Как? – удивился Собек-Защитник. – Секретарь Дома царя?!

– Да, именно он. Это он принудил меня и заставил на себя работать.

– Воровство, нелегальная коммерция и утаивание товаров под именем Прекрасного Путника?

– Он мечтал сделаться богатым.

– Он имеет какое-то отношение к делу Оливии?

– Конечно!

– Ты и твой хозяин имеете какое-то отношение к террористической организации?

Жергу заколебался.

– Да или нет?

– Я – нет, он – может быть!

– Уж не продал ли ты душу Провозвестнику?

– Нет-нет-нет! Я, как и вы, ненавижу его, и я…

Жергу хотел еще что-то добавить, но в этот момент его правая ладонь вспыхнула огнем, и он взвыл от боли. Огонь мгновенно охватил всю руку, плечо, голову… Корчась и извиваясь, Жергу упал…

Онемев от изумления, Собек и стражники замерли перед ужасной картиной. Все произошло так быстро, что никто не успел вмешаться.

Сгорев заживо, Жергу не оставил после себя даже пепла.

Не в силах больше таить полученную информацию, доктор Гуа решился открыть ее Сенанкху, который немедленно повел его к визирю Собеку.

– Но ведь Собек-Защитник умирает, – напомнил великому казначею Гуа. – Мне даже запретили его навещать.

– Его выздоровление – государственная тайна.

Великому казначею Гуа рассказал все кратко и точно.

– Значит, Медес, использовав дар своей супруги подделывать чужой почерк, – заключил Сенанкх, – предпринял попытку опорочить меня, а Сехотепа и вовсе удалить от дел на законных основаниях! И еще строил планы полного уничтожения Дома царя!

– Он ведь еще и вор! – прибавил визирь. – А может быть, еще и союзник террористов. Теперь я попрошу вас обоих: вы, доктор Гуа, будете хранить абсолютное молчание. А ты, Сенанкх, немедленно подай в трибунал заявление со сведениями, полученными от доктора Гуа! Вот приказ на освобождение Сехотепа, на нем уже стоит моя печать визиря.

Собек-Защитник жалел лишь об одном: как мало он сумел получить сведений от Жергу! Ведь допроса по существу и не было, а свидетеля уже нет! Что ж, придется поработать над ремесленником, но у того все-таки сведения будут не такого широкого круга.

Собек-Защитник надеялся, что допрос Медеса даст ему больше. По крайней мере, относительно террористической сети в Мемфисе и связей с Абидосом.

Месяц хойяк, день десятый (29 октября)

Мемфис

Завтра, уже завтра Медес будет властвовать над Мемфисом…

Завтра все заговорщики бросятся на штурм царского дворца, управления визиря и главной казармы. Приказ для всех один: как можно больше жестокости! Пленников не брать, провести массовые казни, беспощадно убивать женщин и детей.

Лишенные своего начальства и централизованного управления, силы правопорядка быстро рассеются и окажут лишь самое незначительное сопротивление.

Отправляясь поздравить ливанца с победой, Медес задушит его своими собственными руками. В официальной версии будет сказано о том, что тучный ливанец не вынес радости победы, которую отпраздновал чересчур обильным пиром.

Уничтожив царицу, визиря, Сехотепа и Сенанкха, Медес возложит на себя царский сан и объявит себя фараоном. Он будет диктовать свои законы всему Египту, а Провозвестник будет огнем и мечом насаждать в нем новую веру.

Медесу нужно будет также избавиться от этого пьяницы Жергу. А потом от этой истерички – жены, которая после последнего визита к ним в дом доктора Гуа спит, не просыпаясь. Что ж, по крайней мере, в доме спокойно!

Какие-то странные звуки на миг потревожили мечтания Медеса: приглушенный вскрик, хлопнувшая дверь, быстрые шаги… Но вот снова тишина…

Медес позвал слугу.

Ответа не последовало…

Он высунулся из окна и поглядел в сад, к котором вокруг пруда росли сикоморы…

Стражники! Повсюду стражники! Одни засели с луками в саду, а другие уже бегут по его дому! Слуги убраны, и путь им свободен!

Что делать? Бежать… Но как? Один выход – залезть на крышу.

В панике Медес бросился к лестнице. Он задыхался, спотыкался, но все же забрался наверх.

С трудом удерживая равновесие на краю крыши, Медес замер, не решаясь прыгать на другую сторону улицы…

– Сдавайся, – приказал ему чей-то знакомый голос. – Тебе от нас не уйти.

Медес напрягся, вспоминая, где он слышал этот голос…

– Собек?! Разве ты не… умер?

– С тобой кончено, Медес! Ты проиграл! Теперь тебе не поможет даже Провозвестник!

– Я не виновен! Я не знаю никакого Провозвестника, я…

В ужасе Медес замолчал. Он увидел, как загорелась его ладонь…

Потеряв равновесие, он рухнул с крыши и повис на металлических штырях, вбитых в стену ограды дома.

– «Жадному не иметь гробницы», – объявил визирь, процитировав слова мудрого Птах-Хотепа.

Следствию несказанно повезло: Медес тщательно все записывал – старая привычка ростовщика. Теперь его же свитки будут свидетельствовать против него. Позже из них Собек-Защитник узнает, что Медес выстроил «Быстрый» по поддельным документам, что он подкупал таможенников, занимался нелегальным коммерческим бизнесом с ливанцем, размещал необъявленные товары под именем Прекрасного Путника, использовал государственные корабли для доставки сведений террористам и даже отдал приказ переодетому стражнику убить Икера… Список злодеяний Медеса оказался чрезвычайно длинным…

А в самом конце записей Медес сделал приписку, которая, без сомнения, имела отношение к самому худшему:

«Одиннадцатого числа месяца хойяк – завершающая операция».

Месяц хойяк, день одиннадцатый (30 октября)

Мемфис

Три удара были нанесены суровой рукой по террористическому подполью…

– Пошли, – сказал Курчавый своим людям.

Как и каждый начальник отряда, он получил от ливанца приказ выступить еще до рассвета. Хозяйка дома, их сообщница, только что подала сигнал.

В то же самое время в разных концах города из глубоких подземелий стали выходить наружу воины Провозвестника. Они пробирались к намеченной заранее цели.

Начиналось покорение Мемфиса.

Вот это будет настоящее побоище! По городу потекут целые реки крови!

Все это радовало и пьянило Курчавого, который так любил убивать!

Он поднял приставную лестницу и стал подниматься первым. Но не успела его голова показаться над землей, как могучий удар свалил его снова в дыру, и он, кувыркаясь, полетел вниз, больно ударившись спиной о стену.

– Рад был тебя повидать, приятель! – крикнул ему вслед генерал Несмонту.

– Как, это ты?

– Видно, хороший удар прочистил тебе зрение!

Наполовину оглушенный, Курчавый попытался спрятаться в подземных лабиринтах своего логова.

Но Несмонту, прыгнувший на него сверху, убил его двойным ударом своих кулаков.

Разделавшись с главным бандитом, Несмонту легко поднялся по лестнице и приказал своим солдатам:

– Пускайте дым! Раз уж этим крысам так нравится подземелье, то пусть они там и подохнут!

Сам же генерал быстрым шагом направился к другой стратегически важной точке.

Воодушевленные его неожиданным возвращением офицеры и простые воины четко выполняли команды. Ни у одной из террористических групп не осталось времени, чтобы совершить хоть одно злодеяние.

И одиннадцатого числа месяца хойяк в Мемфисе зло было сокрушено.

Ливанец запихивал в рот пирожное за пирожным. Он слишком волновался, чтобы не подбадривать себя сладким.

Начинало всходить солнце, но новостей по-прежнему не было!

Наверняка отрядам Провозвестника уже удалось сломить слабое сопротивление противника. Какие-нибудь идиоты еще, конечно, пытались разыгрывать из себя героев и задерживали падение города.

– К вам посетитель, – предупредил ливанца его привратник. – Он показал мне свой пропуск – маленький кусочек коры с иероглифом дерева.

От волнения ливанец проглотил огромный кусок пирожного с кремом, и тот застрял у него в горле.

Медес! Ну, наконец-то! Он ведь должен прийти, только когда окончится борьба, когда победа будет полной и окончательной. Значит, Мемфис взят гораздо быстрее, чем они ожидали! Ливанец с трудом справился с застрявшим куском, прокашлялся и дрожащим от волнения голосом произнес:

– Пусть войдет.

Ему вдруг смертельно захотелось пить, и он залпом выпил большой кубок белого вина. Ему особенно приятно будет убить Медеса, но еще приятнее от того, что его смерть будет долгой и мучительной. Она станет первой публичной казнью неверного в центре Мемфиса. За ней пойдет целая череда казней, и сам Провозвестник ужаснется его жестокости! Он сам признает его заслуги и назначит Медеса начальником религиозной стражи!

Ливанец протянул руку, чтобы взять у незнакомца пропуск, но тот сильно ударил его в лицо.

Потеряв равновесие, ливанец выронил свой алебастровый кубок.

Перед ним стоял высокий могучий человек…

– Я – визирь Собек-Защитник. А ты – руководитель террористической сети, внедренной в Мемфис давно. Очень давно! На твоем счету множество убийств и других непростительных актов жестокости.

– Вы ошибаетесь, – пролепетал ливанец, у которого все еще плыло перед глазами. – Я всего лишь честный торговец! Негоциант! Меня в городе все уважают…

– Твой сообщник Медес мертв! Его личные архивы рассказали нам, кто является головой гидры. Твои отряды полностью уничтожены, а генерал Несмонту оплакивает лишь нескольких человек, получивших легкие ранения. Стан египтян не понес урона!

– Как, Несмонту? Он ведь…

– Генерал жив и здоров!

У ливанца и так не было сил подняться, а тут еще такие известия! Ему пришлось отказаться от бесполезных доказательств своей невиновности.

– Ты руководил подпольем Мемфиса, – произнес Собек. – А тобой командовал Провозвестник! Где он прячется?

В глазах тучного ливанца вспыхнул гнев.

– Провозвестник! Да этот безумец отравил мне всю жизнь! Вместо власти и денег он принес мне поражение! Я ненавижу его! Я его проклинаю! Я его…

Он не успел договорить. Длинный шрам на его груди разошелся, и его тело словно разрезало надвое.

Боль была слишком сильна, и ливанец не мог выть. Он видел, как кровь потоком заливает его тунику, и почувствовал, что кто-то вырвал из его груди сердце…

Царица, визирь и генерал Несмонту шли навстречу ликующей толпе жителей Мемфиса. Радости жителей не было предела! В каждом квартале организовывались пиры в честь фараона, защитника своего народа.

Успех был действительно полным и вполне убедительным, но ни визирь, ни члены Золотого круга Абидоса не ощущали такого облегчения, как горожане.

Провозвестник был по-прежнему опасен, а фараона не было.

И что же на самом происходило на Абидосе?

Правда, был еще один повод для радости – освобожден Сехотеп. Поэтому стало возможным собрать всех членов Золотого круга Абидоса и обратить против сил зла еще одно эффективное оружие.

Но сначала следовало убедиться в том, что сеть заговорщиков в Мемфисе действительно уничтожена. Генерал Несмонту покинет город только тогда, когда полностью в этом убедится.

– Уже одиннадцатое число месяца хойяк, – произнес Сенанкх. – Воскреснет ли Осирис тринадцатого?

– Фараон и Исида исполнят все ритуалы Великого таинства, – возразил ему Сехотеп. – Они своей битвы не прекращают!

– Двенадцатое число – очень опасная дата. Если ошибиться, то процесс воскрешения может прерваться. И тогда вместо Древа Осириса Провозвестник посадит там свое древо смерти!

Месяц хойяк, день двенадцатый (31 октября)

Абидос

Над святой землей Абидоса еще царила ночь, а Провозвестник уже вскочил с постели. Его глаза все сильнее наливались кровью.

– Бина, мокрые простыни, живо!

Молодая женщина, только что вырванная из своих сновидений, не стала тратить время на излишние вопросы.

Провозвестник был вынужден несколько раз тушить пламя, вырывавшееся из его правой ладони и терзавшее его невыносимой болью.

Ужасная рана приводила Бину в ужас.

– О господин мой, вам немедленно нужен врач!

– Мне хватит соли. К вечеру рана уже исчезнет. Эти подлецы предали меня, Бина! Скупердяй Медес и пьяница Жергу мертвы!

– Но разве вы сами не хотели их уничтожить?

– Твоя правда. Эти негодяи были обречены. Ну а толстяк-обжора погиб от того, что лопнул, как старый мешок.

– Это ливанец? Руководитель мемфисского подполья?

– Вместо того чтобы возносить мне хвалу и восхвалять величие моего имени, он стал проклинать меня. Но его мучительная кончина станет примером всем неверным и послужит им хорошим уроком! Мои верные воины пали в бою за истинную веру. Они заслужили место в раю.

– Так мы захватили Мемфис?

– Теперь я заставлю заговорить эту Нефтиду! Я узнаю от нее средство, как проникнуть внутрь Дома жизни и разрушить надежды на воскресение Осириса. Потом мы с тобой уедем из Абидоса.

– Там много стражников, господин, и ваша безопасность, ваша…

– Ты рассуждаешь, как женщина. Возьми два мешка соли и пойдем в укрытие Шаба Бешеного.

Последние дни Шаб Бешеный жил в постоянном напряжении. Он вскакивал при малейшем настораживавшем его звуке. Но, на его счастье, ни стражникам, ни воинам не приходила в голову мысль обыскать этот город мертвых, в котором только камни говорили с Осирисом.

Послышались чьи-то торопливые шаги…

Шаб осторожно раздвинул ветви ивы, прикрывающие вход в его укрытие, и разглядел высокий силуэт Провозвестника. Рядом с ним шла его служанка.

Он вышел навстречу хозяину и поклонился.

– Печально, господин мой, но Дом жизни по-прежнему строго охраняется, и проникнуть в него нельзя! Стража меняется часто, охрана ведется днем и ночью, а число зажигаемых на ночь светильников не оставляет ни одного темного участка около здания. Даже подойти на какое-то более или менее близкое расстояние небезопасно. За всеми постройками следят меткие лучники, стреляющие без предупреждения.

– Когда имеешь счастье служить Провозвестнику, риск не может быть слишком высоким! – осадила Шаба Бешеного Бина.

Шаб ненавидел эту девчонку, такую взвинченную. Рано или поздно его хозяин, конечно, от нее устанет. Если только до этого Бина его не предаст так или иначе. Тогда уж берегись! Нож Бешеного не даст ей пощады!

– Я умею оценивать риск, – сквозь зубы процедил в сторону Бины Шаб Бешеный.

– Ключ от Дома жизни даст нам Нефтида, – улыбнувшись, произнес Провозвестник. – Здесь, у этой гробницы, она станет моей супругой и ни в чем мне не откажет. Если же ей в голову придет злополучная мысль воспротивиться мне, тогда ты займешься ею, мой друг. Острие твоего ножа сделает ее разговорчивой.

– О господин, – простонала Бина, – почему ее просто не попытать?

Провозвестник ласково погладил свою подругу по щеке.

– Ты утратила свою способность превращаться в львицу-убийцу. Свое новое оружие против Абидоса я сделаю из Нефтиды.

– Но вы женитесь на этой египтянке, этой…

– Хватит, Бина! – оборвал ее Провозвестник. – Вспомни о том, что говорит бог: мужчина имеет право на несколько жен.

Шаб Бешеный ухмыльнулся. Но тут в голову ему пришла тревожная мысль: а вдруг эта своевольная темноволосая красотка попытается отомстить своему господину?

– Шаб, рассыпь эту соль до самой пустыни. Так ты сделаешь дорожку, по которой мы сумеем пройти сквозь препятствия.

– А куда мы пойдем?

– В Мемфис.

– Значит, мы там победили!

– Нет еще, мой друг. Но наши противники думают, что их военное превосходство вывело их из-под угрозы. Они жестоко ошибаются.

На заре наступившего двенадцатого дня месяца хойяк Исида должна была пройти главный этап. Если он ей не удастся, именно на нее падет вина за вторую смерть Икера, на этот раз безвозвратную!

Ошибалась ли она или была права, когда бросила вызов судьбе, отказалась от неизбежного и отвергла обычный процесс мумифицирования ради того, чтобы попытаться достичь невозможного? Могла ли она, посвященная в тайну Огненного пути, вести себя, как обычная женщина, обычная супруга?

Исидой овладели сомнения. Однако ее вела только любовь, только она направляла и ее мысли, и ее дела. Любовь к знанию, любовь к жизни! Та светлая любовь, что побеждает смерть. Любовь к таинствам, начертавшим ей путь, любовь к божественному творению! И, наконец, любовь к тому исключительному существу, которое она теперь желала освободить от несправедливых страданий!

Отомкнув ключом Двери Неба и превратив тем самым Дом жизни в Дом золота, фараон неразрывно связал существование трех Осирисов. Теперь нужно было конкретизировать присутствие преобразующих сил космоса, выделив из них вечное свойство общего существования в минерале, металле, растении, животном и человеке.

Исида зажгла один-единственный светильник.

В полутьме она различила ясный свет, исходящий от атанора, чье сияние одновременно падало и на растительного Осириса, и на мумию Икера.

Сняв с себя одежды, оставшись нагой перед лицом невидимого, вдова начала таинственный труд, заключавшийся в обновлении своего брата.

– Я принесла тебе божественные члены, которые я объединила, – сказала Исида Икеру. – Я создают из них опору для твоего воскресения.

Сначала это работа пчелы – символа монархии фараонов. Пчела производит растительное золото, которое нужно превратить в золото металлическое.

Используя зеленое золото Пунта, Исида сделала двойную форму – для передней и задней части тела Осириса. Форма имела длину в один локоть. Под ее пальцами мягкий металл постепенно застыл и превратился в твердый.

Внутри формы Исида разложила льняную пелену – напоминание о солнечной ладье, позволяющей воскресшему плыть по вселенной.

Затем, смешав песок и ячмень и использовав масштаб глаза Осириса, Исида сделала мумию с головой человека – головой Икера. На этой голове была белая корона.

Сердце Исиды сжалось.

Выдержит ли ее убитый супруг тяжесть царствования в духе?

Но форма не раскололась.

Осирис – совершенное воплощение золота – согласился служить воспреемником Икера. Восток соединился с Западом.

Вдова положила форму в черную бронзовую емкость, в которой были пробиты две дыры. Емкость была образована из двух кубов, каждая сторона которого равнялась одному локтю и двум пальмам. [52]52
  65 см. – Примеч. автора.


[Закрыть]Глубина куба равнялась трем пальмам и трем пальцам. [53]53
  28 см. – Примеч. автора.


[Закрыть]Четыре опоры из волшебного камня, привезенного из Уади Хаммамат, воплощали собой небесные столбы.