Текст книги "Последствия старых ошибок. Том 2 (СИ)"

Автор книги: Кристиан Бэд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

– Ты… это, – сказал Рос. – Потише.

Но ведь не может такого быть!

– Прибор пусть проверят, как прилетим, – приказал я.

Хотя уже понимал: указатель исправен, это у меня дефективность всё нарастает. Уже приборами фиксируется. Доигрался.

Тайэ, Цитадель

Чтобы покататься на лыжах, мы взяли холду и полетели к океану. Возле цитадели было слишком много скальных выходов, да и местность повышалась в сторону гор – упреешь, а не покатаешься.

Холда – медленная бочкообразная машина, больше всего похожая на транспорт для естественных сыпучих грузов. Даже рассаживаться в ней полагалось не как попало, а симметрично, чтобы не перегрузить.

Пока летели – казалось тепло, высадились, и холодный воздух ежом полез в лёгкие.

Энрихе включил электромагнитный экран, сразу отделивший его от морозных иголочек. Спутники защитили лица масками, а Игор – вообще довольствовался бородой.

И скоро иннеркрайт понял причину. При быстром движении электромагнитный экран не справлялся с воздухообменом. Пришлось добавить мощности, но кривая расхода батареи сразу разъяснила ему, почему здесь пользуются более экономичными масками.

«Батарея в таком режиме долго не проработает, а сядет – конец всему и мы с тобой чужие», – подумал он весело, силясь догнать спутников, убежавших по глади замерзшего океана на полкилометра вперед.

Энрихе не привык к бегу на лыжах, да и последние события здорово ослабили организм. Пришлось подключить волю, чтобы не опозориться.

Наконец остановились передохнуть, потные, запыхавшиеся, с заиндевевшими лицами.

Игор предложил посмотреть на морского зверя и убежал проверить, вышли ли коэ и агуа к кромке воды на места привычной лёжки. Остальным же он посоветовал покататься пока неспешно, чтобы остыть.

И они покатились. Двинулись потихоньку в сторону незамерзающей реки в океане, где теплое течение держало чистой полоску воды. На ходу балагурили. При небольшой скорости и Энрихе стало комфортно и весело.

И тут Радо заметил чудесный ледяной холм, сияющий и искрящийся на солнце.

Как водится, стали снимать, потом кто-то предложил двоим залезть наверх и скатиться, а третьему снять голо.

Энрихе остался снимать, что-то противилось в нём этой затее. Может, предчувствие или не хотелось ломать красоту ради глупой забавы…

Разобраться во внутренних противоречиях он не успел, потому что «холм» вдруг поднялся на задние лапы и утробно рявкнул, являя солнцу мощные кинжальные клыки.

Маленькие стеклистые глазки и подходящие для охоты на морского зверя когти дорисовали образ. Это был вашуг.

Зверь оказался молодым и глупым – на солнышке его разморило, и людей он сразу не учуял. Только шум под самым носом разбудил доростка, обалдевшего от такой букашечной наглости.

Показался он «букашкам» со страху едва ли не больше транспорта на котором они прилетели. Люди замерли в ужасе, просто ступор какой-то напал, хотя зверь ещё не пустил в ход своё пси-коварство.

Он был молод и глуп. Посмотрел с любопытством и недоумением, облизнулся и направился к стоявшему ближе всех Радогасту.

– Сюда иди! – негромко крикнул, чтобы не напугать зверя, Энрихе. – Спиной пяться к нам и смотри на него.

Энрихе читал про вашугов. И знал, что важнее всего сейчас зверя не разозлить. Не растравить его охотничьи инстинкты.

Лучше им пятиться потихоньку. Отойти. Может, вашуг сытый, уйдёт?

Но Радо стоял. Похоже, остолбенел от страха.

Зверь был уже слишком близко. Он принюхался, потом поднял белоснежную лапу, чтобы начать игру с человеком.

Энрихе, ругаясь про себя, выхватил тестед и прицелился, лихорадочно вспоминая, где у этой твари жизненно важные органы.

Вашуг почуял угрозу, обернулся и рявкнул на такой низкой ноте, что мышцы остекленели.

Иннеркрайт не смог даже сглотнуть онемевшим горлом.

Вашуги были опасны именно пси-накатами, подавляющими сопротивление жертвы.

Но ужас парализовал тело, а не волю иннеркрайта.

«Напугал рыбака веслом», – даже развеселился он.

После алайских «клобуков смерти» Энрихе с трудом мог представить воздействие, способное полностью парализовать его.

Легким ментальным усилием он выскользнул из наведенного ступора. Остатки страха тут же испарились. Вашуг, кажется, даже уменьшился в размерах. Значит, это пси-накат заставлял воспринимать его более грозным.

«Хорошо! – подумал иннеркрайт. – Теперь… иди ко мне, зверушка! Хорошая зверушка! Иди, мы с тобой поиграемся!»

Он начал выстраивать ментальный образ другого вашуга, даже сумел на миг завладеть вниманием зверя…

Но тот вдруг затряс головой, словно Энрихе был для него совершенно несъедобен и повернулся к бледному как снег Радогасту.

Иннеркрайт выругался и утопил кнопку позабытого в момент наката разрядника.

Выстрела не последовало. Тестед остыл настолько, что генерация заряда горела в области ожидания.

Энрихе обхватил стабилизатор подачи импульса руками, задышал на него, уже понимая, что дыхание не пропускает электромагнитный щит.

А хищник вытянул длинное рыло к остекленевшему Радо и раскрыл пасть, готовясь откусить человеку голову.

Иннеркрайт заорал и швырнул бесполезное оружие в зверя, но тот даже не оглянулся.

– Хо-о! – раздалось вдруг над самым ухом Энрихе, и тело его ответило запоздалой дрожью. – Хоо на ска! Атэмэ! Дисти на! Хоо!

Перед вашугом вырос безоружный Игор.

Он не махал руками, просто смотрел в глаза зверю и, чуть присогнув ноги, сердито орал на него.

Орал так же низко, как только что ревел вашуг:

– Хоо на ска!

Зверь отвернулся от Радо, вздыбился, тряся озадаченным рылом.

– Хоо!

Хищник был молод, людей до этого, верно, не видел.

Мотая головой, чтобы избавиться от раздражающих звуков, он стал отступать, пятясь к свободной воде. Только продрейфовав задницей вперёд метров тридцать, он повернулся и, огорченно рявкнув, затрусил подальше от глупых букашек, которые так вкусно пахнут и так сердито ругаются.

– Вот и оставь вас, – устало сказал Игор. – Вашуга-то вы где раздобыли?

– А-а-а… С горки хотели с него скатиться, – пробормотал Кейси, стоявший с многозарядником в руке, но только сейчас сумевший отойти от парализующего рычания зверя. – А-а-а он не захотел отчего-то…

Радо медленно оседал на снег. Колени его подогнулись, лицо посинело.

«Сильно он на накат реагирует, – на автомате отметил Энрихе».

Прогулку продолжать ни смысла, ни возможности не было, и Игор вызвал холду.

По дороге он завёз их таки на берег незамерзающей реки в океане, но огромные ленивые звери не впечатлили Энрихе: куда им было до вашуга.

Грана, правобережье Тарге

Из отчёта импл-капитана Пайела

На следующее утро вернулся Гарман, захватив с собой и Млича. С этого момента на «Вороне» (теперь уже «Персефоне») не осталось никого, кроме ремонтников и дежурных.

А ещё мерзавец замполич притащил реанимированного Лекуса.

Втроем они вывалились из шлюпки буквально в двух шагах от меня и Дарайи. Я объяснял ей как раз про обеззараживание питьевой воды, а она утверждала, что наше обеззараживание опаснее взбесившегося мутного Тарге.

Тут они и нарисовались. Первым спрыгнул Гарман, совесть которого была начищена и блестела, потом Млич вытащил на божий свет Оби Лекуса.

Млич обладал более тонкой нервной организацией и уже чувствовал задним местом, что зря они сюда рейд-капитана привезли.

Я смотрел, размышляя: мне сразу казнь устроить, или отложить на послеобеда?

Пока думал, Дарайя оглядела всех троих и хмыкнула:

– Ну, вот и прибыло вашего полку. Ещё трое.

– В смысле? – не врубился я.

– Ещё трое, говорю. Особенно вот тот, ушастый. Проследи, чтобы вечером все у реки были.

И она направилась по своим делам, оставив меня тихо обалдевать.

Это, значит, что? И Млич, и Гарман, и Лекус?

Квэста Дади амаи гата! Может, удавить Лекуса прямо здесь – нет человека, нет проблемы?

Лицо у меня, видимо, мыслям вполне соответствовало.

Лекус попятился к шлюпке. Гарман заоглядывался и захлопал глазами.

– Нагулялись, – невесело усмехнулся я. – Сержант Гарман, примете обязанности у Келли, пообедаете и ко мне! Лекуса возьмёте и Дерена. А вы, Ивэн – сразу зайдите.

Я пошёл к своей палатке, и Млич обречённо потащился следом.

Едва миновав полог, он замер в дверях:

– Бить будете, капитан?

– А что ты натворил?

– Я?

– Ну не я же! Кто боится, того и бьют, – я фыркнул и задышал, пытаясь угомонить ударившую в голову кровь. – Садись, давай, рассказывай.

– Что рассказывать?

– Как дошёл до такой жизни, что эйниты на тебя пальцами показывают. Будешь темнить – тогда подумаю, какой фарш из тебя делать: диетический или вместе со стулом.

Я шутил, но до Ивэна не доходило.

– Капитан, я не понимаю…

– Ну, чем-то ты же должен от нормального человека отличаться?

Навигатор обречённо кивнул и сел.

– Ну? – нажал я.

– Сам себя последний месяц не узнаю, – Млич покачал головой. – Из себя выхожу по каждому пустяку. Ночами – Хэд знает что. Думал сначала – вирус. Кровь два раза сдавал – ничего. Потом думал, оттого что близко к Плайте стоим. Может, воздействие какое-то. Но вы улетели, капитан, «Ворон» отогнали к ремонтникам, и стало ещё хуже. Спать совсем не могу. Кошмары снятся – то я убиваю, то меня убивают.

– А переаттестацию ты когда проходил?

– Да вот в доках и прошёл! – Млич почти выкрикнул.

– С медкомиссией? – поинтересовался я, зная процедуру и подразумевая ответ.

– Ну, как иначе-то!

– Тише, не ори, – я достал из ящика походного стола ландгор и налил ему полстакана.

Спиртяру эту местную мне Абио привёз, на вкус она лучше многих.

Я выпил тогда треть бутылки с грантсом. Надеялся узнать что-нибудь про сапфир. Но сапфир, по словам Абио, мне велел передать Великий мастер. Больше он не знал о нём ничего.

– Выдохни и глотай, тут градусов семьдесят, но пьётся легко. Ну! – я заставил Млича выпить и плеснул в тот же стакан воды. – Запивай. И – спокойнее, а то дежурные прибегут.

Что же это с навигатором-то у меня творится? Проворонил я его где-то? Если он от меня заразился? Вдруг я не только в плане иммунитета заразный?

– Значит, психотехник ничего особенного не заметил?

– Спать сказал надо больше, – выдохнул Млич. – А так… Ничего особенного. А я спать совсем не могу.

– Рассказал бы ему? Подключили бы к психовизору?

– Обойдусь, мне ещё этими мозгами работать.

– Ладно, успокойся. У нас тут Дарайя. И Абио завтра из-под горы вылезет, разберёмся. В руках себя держи немного, хорошо?

Полог дрогнул, заглянул дежурный, которого бесцеремонно оттащили, судя по возне, за шиворот, и ввалился Неджел. Спокойный, как Мать Зверья.

– Пожар? – спросил я.

– Млича пришёл выручать. Гарман говорит, у тебя такое лицо, будто все они уже трупы и проблема только в транспортировке, – улыбнулся лейтенант.

– Гарман поел?

– Они с Росом за Змерайей… За эйниткой полетели. Рос сказал, так лучше будет. Он-то в курсе про Лекуса.

Лекуса-пекуса. И какого Хэда я этого пекуса ещё на Аннхелле на удобрение не пустил⁈

– Спокойно, капитан! Спокойно! – покосился на меня Неджел. – Сейчас чаёк погреем. Всё будет нормально. Девушку привезём.

– Откуда? – удивился я.

– Так она же опять в горы ушла. Каждый день на скалу лазит. Встанет там и стоит. Рос её забирать приноровился. Он боится, что она свалится рано или поздно, а она, – Неджел рассмеялся, – боится, что он свалится. И в шлюпку теперь сразу садится. Полный контакт.

Лейтенант хозяйничал в моей палатке не хуже дежурного. Нашёл и чайник, и припрятанные орехи в сахаре, которыми я прикармливал Дарайю.

Я подышал. Посмотрел в стену.

– Понимаю, что ты на «Вороне» поесть успел, но, может, второй раз пообедаем? – предложил Мличу.

Тот кивнул машинально.

Я крикнул дежурного и велел нести обед.

Неджел демонстративно уселся между мной и Мличем.

Мы уже пили чай, когда ввалились всем скопом: Рос с эйниткой, Гарман, Лекус и Дерен.

Сытый, я, обычно, не такой злой. Велел принести ещё два столика, усадил всех пить чай.

На Лекуса старался не смотреть, чтобы не заводиться. С Лекусом лучше потом.

Когда допивали чай, пришёл Келли. Парой секунд позже втиснулся Джоб. Оба пробормотали что-то невразумительное, но уселись.

И тут полог снова дрогнул, пропуская Айима. Самого здоровенного из наших десантников. Единственного, пожалуй, кто мог сгрести меня без порчи мебели и ломания костей.

– А ты-то откуда? – так и подскочил я, чуя неладное.

– Так вязать, если чего… – растерялся боец.

– Кого вязать? – я огляделся.

Судя по лицам, выходило, что меня.

– Вы чего, ребята?

– Так это, – поднялся мне навстречу Келли. – Все говорят, что ты уже ямку копать приказал за лагерем. Ну, для Лекуса…

– Мусор я велел закапывать! Му-сор! С утра ещё. Откуда я знал!..

И замолчал.

Мне не верили. Подумаешь, делов-то было выяснить, что Гарман летит сюда вместе с рейд-капитаном.

Защитники, блин!

– Оби не виноват, – поймал мой взгляд Дерен. – Он хотел как лучше. Кто ж знал, что фон Айвин до конца пойдёт, и что вы, капитан, уже на «Короне».

Оби Лекус поднялся. Какую-то речь он заготовил, но она из него не лезла.

– Я не предатель, – выдавил рейд-капитан и замолчал. И в стол уткнулся. – Если бы я… Я бы на «Прыгающий» и в столицу потом. Я не…

Всё, слова кончились. А говорят, болтливый был парень.

Айим тихонечко заходил сбоку. Видимо, на всякий случай.

– Гады вы, – буркнул я и сел. – Захочешь кому по шее надавать – так…

– Ну, по шее-то можно, – усмехнулся Неджел и встал. – Это дело святое. Пошли, мужики.

Келли покосился на меня, но поднялся. Айима утащил за рукав Джоб.

Через минуту в палатке остались я, Лекус и Проводящая. Она с удовольствием ела орехи и взирала на нас с материнской улыбкой.

Дарайя точно знала, что ничего я Лекусу уже не сделаю.

День кончился мирно. Но приключения не завершились. Буквально через час после отбоя лагерь прорезал полный ужаса вопль.

Кричал Дисти Эмор. Во сне. Разбудить его не могли, пока не влетел Дерен, он спал в самой дальней палатке.

Когда прискакал я, Эмор уже озирался и ощупывал себя, словно не веря, что целый.

– Это Проводящая, – сказал Дерен. – Наведённый сон. Это она пошутила так.

Тайэ. Цитадель

Чернила замерзли. А может, Энрихе просто не справлялся со старинным устройством для письма?

Непослушные пальцы скользили, буквы разбегались, да и холод… Но так хотелось написать отцу на настоящей бумаге.

Он вздохнул и полез в шкаф за термокостюмом.

Келейку ему выделили маленькую, вырубленную в сплошном камне, температура держалась на плюс восемнадцати, но от узкого окна несло холодом и по ногам дуло.

В дверь постучали. Игор?

Иннеркрайт угадал – в проёме чернела широкоплечая фигура наследника здешней стужи. Плащ распахнут, рубаха – расстегнута и топорщится над кудрявым чёрным волосом на груди: кое-кому, оказывается, жарко.

Он кивнул – заходи. Костюм надеть не успел. Пришлось поставить чайник.

– Замёрз? – улыбнулся Игор.

– Есть немного, – ответил в том же тоне иннеркрайт. – И как у вас все вашуги ещё не передохли от холода?

– Шкура у них особенная. Потому и блестит так. Часть волосков срастается в чешуйки, это верхний слой, он отражает или поглощает солнце. Смотря как зверь шкуру вздыбит. А второй слой волоса пропитан жиром и не дает промокать подпушку. У взрослых особей чешуйки иногда образуют своеобразный панцирь, не враз пробьешь. Наш-то вчерашний знакомец молодой ещё был совсем, пацан, тонны полторы, от силы.

– Как это? – удивился Энрихе. – Мне показалось…

Он даже растерялся. Показалось-то, что тонн двадцать. Потом, правда, он делал скидку на морок. Да и сам удивлялся, глядя на уходящего зверя. Уж больно быстро он слился со снегом.

– Так пугает, – тепло и открыто улыбнулся Игор. – Не только рычит, но и иллюзию наводит, что большой, мол, и страшный.

Бородач прошёлся по комнатушке, приземистый и широкоплечий, как гном из сказки, присел за деревянный стол.

– Мне другое не нравится. Не мастер я, понятно, но, думаю, именно за Радо зверь приходил. Если бы не ты, я б не успел. Спасибо тебе.

– Не за что, – улыбнулся Энрихе. – Я ведь не знал, как с ним надо. А тестер – замёрз.

– Не знал, – согласился Игор. – Но не растерялся. Жалко, ты не учиться сюда приехал. Получилось бы у тебя. Я, когда ты на зверя смотрел, видел – любопытства больше, чем страха.

– Да я, вообще-то, не против, но кто ж меня возьмёт? Мастер и не говорил со мной толком. Посмотрел, кивнул – живи, мол.

Энрихе сам себе не признавался, что белая бездна зовёт его. Ещё когда бывал в родовом гнезде Сиби, на Домусе, замечал.

Там – другая белизна, не такая сильная, но манила тоже.

Хоть и холода не любил, а нравилось летать над бескрайними пустошами и горами, подсматривать за зверьём. Особенно любил он игры скальных леопардов, айсхетов. Смотрел, как любят друг друга кошки, как растят детёнышей. Скальный леопард – не чета здешнему хайбору, хотя общее в повадках есть.

– Есть, – улыбнулся Игор, легко читая нескрытые мысли. – Мощные звери. Иного матерого и вашуг боится. Хайбор ловчее. Прыгнет вашугу на холку и рвёт его сверху. Тот только лапами машет. Редко такое бывает, на видео я смотрел.

– А мастер зверя, он в контакт входит или правда зверем становится? – не удержался Энрихе.

Заразился, что ли, от капитана этого языкастого? Вопрос был из тех, на которые не отвечают.

Игор улыбнулся рассеянно, не зная, что и сказать.

– Я не мастер, – повторил он, разводя руками. – Но я полагаю, с каждым это происходит так, как знает только он.

Грана, правобережье Тарге

Из отчёта импл-капитана Пайела

Когда Дарайя погладила Эмора по голове, и ночью он весь лагерь перебудил, это была всё-таки немного смешная история. Ну, «пошутила», ну, приснилось парню, ну испугался.

Но следующей ночью от страха не проснулся только ленивый.

Я и сам видел во сне что-то странное. Оно не то, чтобы напугало, но закрутило и выбросило меня из небытия. И тут же я услыхал крик.

Кто-то кричал во сне.

Пока оделся, подскочило ещё человек двадцать.

Объяснить, что снилось, никто не мог. Сходились на том, что сон был неприятный и пугающий.

Дерен молчал. Я видел, что догадки у него есть, но расспрашивать его при остальных не стал. Послал за Проводящей.

Дарайю едва нашли, она и ночью уходила, оказывается, для медитации в горы. Так уходила, что дежурные не видели. Рос её, однако, быстро нашёл.

Проводящая слушала нас, качала головой. Потом долго пытала Дерена.

Я правильно угадал. Парень не испугался и запомнил свой сон лучше прочих.

Внешне во сне ничего пугающего и не было: уродливый человек в багровом костюме да ночное небо с незнакомыми созвездиями.

История тридцать первая. Этюд в неприятных тонах

Тэрра, Алдиваар – родовое поместье эрцогов Дома Нарьяграат

Низкорослый кривобокий мужчина в чёрном плаще с багровой подкладкой шёл, прихрамывая, мрачным каменным коридором.

Неровные звуки шагов возбуждали галоидные лампы, и они медленно разгорались перед ним, постепенно угасая за спиной. Наблюдателю, замершему на узком карнизе под высоченным потолком, казалось, что по коридору медленно движется светящаяся змея.

Наблюдатель не обольщался. Не был Энсель Айиктан Эйвори, эрцог дома Нарьяграат, какой-то особенной сияющей гадиной. Он был просто гадиной. И премерзкой.

Наблюдателя звали Дрегор. Это было имя-прикрытие. Даже под пыткой он не выдал бы настоящего. Дрегор его просто забыл. Забыл всё, кроме цели. Это возможно, если цель твоя достаточно велика.

Походка эрцога казалась походкой работяги, уставшего от многотрудного дня. И если бы наблюдатель не видел плоды скорбных «трудов» Энселя Эйвори – вряд ли сумел бы догадаться, что клокочет и поёт в мерзком нутре кровавой мрази.

Но Дрегор видел! Он сумел запустить в подземелья Алдиваара сеть живых мнемографов. И теперь каждый модифицированный слизень фиксировал изображение и передавал собрату нервный импульс, а специальная оптическая камера складывала эти сигналы в цельную картину. И картина была ужасна.

В подвалах дома Нарья не просто пытали и убивали людей. Процесс был эстетизирован и поставлен на особенный извращённый поток.

Наблюдатель видел в действии изогнутые коагулирующие ножи для фигурного снимания кожи с живых, иглы из жидкого найлона, прорастающие в ткани жертвы, уникальные психовизоры и гипномашины высочайшего класса.

Здесь для пыток использовали всё, начиная от самых свежих медицинских разработок и кончая атрибутами алайских борделей.

Дождавшись, пока лампы погаснут, наблюдатель бесшумно спустился и исчез в ответвлении главного коридора.

Дрегор спешил, ему нужно было успеть передать увиденное, пока его давно уже предначертанная судьба не стала явью.

Он мог, конечно, бежать, бросив всё, ради чего сюда прибыл, но долг перерос желание жить. Экспериат союза Борге был поглощён узнанным и желал лишь исполнения миссии.

То, что ему открылось, переворачивало все истины мира людей.

Издавна в Сороднениях союза считали, что мать Вселенная не принимает волю садистов и извращенцев, а искажённый Путь сам по себе невозможен и не вызовет отклика золотых нитей бытия.

Но Дрегор видел, как кровавые выродки приносили жертвы и пили из них энергию себе подобных. И паутина принимала в себя проклятых так же, как и святых.

И правы были Ушедшие: нет во вселенной добра или зла – одна свободная творящая воля. Воля. А добро или зло – лишь в самом человеке!

Дрегор ушёл мыслями в рассуждения и потерял бдительность. Огромная чёрная тварь с красными светящимися глазами вынырнула вдруг перед ним из темноты.

Боргелианин бросил ей в морду горсть сонного порошка, но было поздно.

Завывание зверя возбудило фотоэлементы, вспыхнул свет…

Лицо экспериата совершенно точно запечатлелось теперь. И не на кристаллах камер, а во всей коммуникационной сети этого страшного подземелья.

Следовало бежать, но боргелианин медлил.

Собственная жизнь всё отдалялась от него и утрачивала смысл. Знание, вот что было дороже сиюминутности бытия.

Дрегор замер у стены, не в силах нести увиденное дальше, колени его подогнулись. Он должен передать знание людям. И… будь что будет!

Грана, правобережье Тарге

Из отчёта импл-капитана Пайела

Я едва дождался, пока вернётся из очередной отлучки Абио. И тем же вечером собрал всех, кто был в теме, у себя в палатке.

Спросил Дарайю, брать ли Логана?

Проводящая пожала плечами: пойдёт – бери.

Логан пошёл. Правда, забился в самый дальний угол, вместе с Лекусом и Кьё.

Хотя… Какие дальние углы в палатке четыре на шесть метров? Просто затаились, гады, за спиной.

В палатке стоял низенький стол. Однако усесться за него означало внести в это импровизированное собрание совершенно лишний официоз.

Я встал перед столом.

– На повестке дня два вопроса, – тон задал сразу: чтобы было просто, но без переходов на личности. – Кто виноват и что нам теперь с этим делать. Начнём вот с чего, – я перекатился на пятках и сел на стол. – У кого симптомы были до встречи со мной?

– Симптомы чего? – переспросил наивный Гарман.

– Сумасшествия, – весело прокомментировал Неджел. – Капитан полагает, что спятил, а мы от него заразились. С чего он это взял – никто не в курсе, но совесть уже захватила все ближние подступы и пошла на штурм.

– А капитан-то тут причём? – перебил Тусекс.

Обычно веселый, сегодня он был мрачен и раздражителен. Его Дарайя почему-то не выбрала, и это вдруг показалось ему обидным.

– Ты у него спроси, – фыркнул Неджел.

– Ну, так я и спрашиваю! – Тусекс поднялся, сразу заняв внушительный объем в тесном пространстве палатки. – С чего вы это взяли, капитан⁈ Какое там, кадмо та ребэ, спятил? Какие, к Хэду, симптомы, хаммэт та мае?

Я нахмурился. Не хватало нам всем начать демонстрировать, кто какие слова знает на алайском и прочих мусорных языках.

Дерен ущипнул Тусекса за ногу, и тот рухнул на неустойчивый пластиковый стульчик.

Ещё два-три таких падения, и прощай мебель.

Пилоты переглядывались. Они, видно, что-то обсуждали уже между собой, и мнения разделились.

Наконец снова встал Неджел.

– Если вы, капитан, считаете, что БЕЗ ВАС кошмары по ночам никому не снились – вы крупно ошибаетесь. Снились, и ещё как. А всё остальное… Да кто бы его понял? То, что показывает Дарайя, получается, вроде. Но чему она нас учит? И почему все видели один и тот же сон? Этот карлик с уродливой мордой – кто это?

Я знал «кто это», но прикусил губу. Информация, озвученная Локьё, вряд ли предназначалась для широкого обсуждения.

– Это был эрцог дома Нарьяграат, – отчеканил Дерен. – Энсель Айиктан Эйвори. Он же Принц Запада, он же – кровавый ублюдок. Кому интересно – можете по сети посмотреть.

– Ты-то откуда экзотианскую генеалогию знаешь? – нехорошо прищурился я.

Дерен передёрнул плечами. Отвечать он не хотел.

Бойцы мои шептались, сомневаясь, кажется, в его словах. Пришлось подтвердить:

– Да, это эрцог дома Нарья.

Парни отреагировали живо и нецензурно.

– И что ему надо, Хэдова Бездна?

– Рагнэ дэ эббэт!

У меня вдруг заломило в висках.

– Прекратите орать, и без того тошно. От сотрясания воздуха что-то изменится? Думаю, – решился я, – эрцог разыскивает Энрека, инженера, которого мы переправили на Тайэ. Меня уже путали с ним, скорее всего, мы чем-то похожи.

– Ну, так надо вызвать огонь на себя и… – Млич изобразил руками условное отрывание головы. – Энрек – нормальный мужик, а горбатый этот, как я понял – сволочь!

Ребята одобрительно загудели.

– Капитан, – сказал вдруг Дерен тихо. – Только мёртвый ещё не понял, что мы слишком близко общаемся с экзотианцами. Мы прекрасно видим, на каких кораблях бывают наши шлюпки и кто «гостит» у нас. Может, вам лучше поговорить сначала с эрцогом дома Сиби?

Он добил меня этой фразой, мерзавец. Интересно, ещё хоть кто-то здесь в курсе, кроме него, эйнитки и Абио, что дом Сапфира по экзотиански называется «Сиби»?

Дерен почувствовал, что сказал лишнее и сделал шаг назад, а Неджел качнулся на меня, прикрывая его от разозлённого начальства.

– Да не съем я тебя, хэммэт та мае! – я не удержался и тоже выругался. – Но меня давно уже напрягает твоя информированность, сержант. Ещё с Аннхелла. Пытать не буду, просто знай это.

Дерен кивнул, соглашаясь.

– Мы в одной лодке, капитан.

Глаза у него были спокойные, светло-серые, с золотой искрой. Вода и мёд.

Неджел обернулся к Дерену:

– Ну, капитан, может, и не будет пытать, а я – буду. Биография твоя, Вальтер, не самая прозрачная, и ты это знаешь. Стэфэн, ну-ка расскажи всем, что ты накопал? Давай, говори!

Гарман встал. Уши его порозовели от возбуждения.

– Капитан, я тут запросы делал по переименованию «Ворона» и решил личные дела перезапросить через ведомство Армады. Неточности там были. Ну и выяснил кое-чего. Оказывается, Дерена в Академию приняли по личной просьбе генерала Абэлиса. То есть ему сначала отказали в приёме из-за религиозной неблагонадёжности, а потом всё-таки приняли. На торговые линии. На военные он уже потом как-то попал. А как попал – в личном деле этого нет.

Религиозной? Генерал Абэлис…

Косой срез смоляных волос на правом виске и: «…Такое только в чёрном сне может присниться…»

– Боргелиане, – осенило меня. Я сам не понял, как выстроилась в моей голове эта цепочка, но Дерен сделал ещё шаг назад, ткнувшись спиной в грудь Гармана.

– А кто это? – удивился тот.

– Секта такая, – бросил Млич. – Типа тех же эйнитов. Тоже «мирные» больно… – он покосился на Дарайю, невозмутимо изображающую статую. – Но близко лучше не подходить.

Всё это время и эйнитка, и Абио – молчали. У грантсов, я знал, принято сначала выслушивать младших, а Проводящая-то кого стесняется?

– Ты, Вальтер, у нас тут нечаянно или с особой миссией? – пошутил Эмор.

– В смысле? – насторожился прямой и острый Гарман.

– Так Эмор-то у нас из Академии разведки вылупился, – усмехнулся Неджел и похлопал Дерена по плечу, но глаза стали колючими.

– Балаган прекратите, – выругаться пришлось про себя. – Дерену я доверяю. Я ему спину подставлял. Если у него проблемы с биографией, это не значит, что он тут у нас мины закладывает. Вероисповедание – личное дело каждого. Я одно хочу знать – опасно моё влияние на вас, или мне мерещится. Всё остальное – в рабочем порядке.

– Ну, и как мы это узнаем, капитан? Конечно, в Северном крыле мне ничего подобного не снилось, но там мы и воевали иначе, – пожал плечами Неджел. – Ты, Тусекс, что думаешь? – он толкнул сидевшего рядом толстяка.

Тот больше не рискнул вставать.

– У пилотов само по себе крышу рвёт, чем выше квалификация, тем сильнее. Откуда я знаю, от чего конкретно меня плющит? – буркнул он.

– Дерен? – продолжал допытываться Неджел, ухватив Вальтера за плечи и не давая ему сесть.

– Меня с детства учили, – спокойно отозвался тот, глядя мне прямо в глаза. – Вы не имеете к этому отношения, капитан.

– Гарман?

– Я вообще не в курсе, о чём вы, – пожал плечами замполич. – Сон видел, да. Но пока вы не стали вспоминать, сам бы не вспомнил, что там за дрянь была.

– Рос?

– Не знаю, – буркнул пилот. – Я много чего вижу.

– Эмор?

– Меня всё устраивает как есть. И капитан, и как мы воюем. Это лучше, чем превратиться в машину для стрельбы, как на Севере.

– Лимо?

Боец растерялся. Он не привык вот так вот, публично… Посмотрел на меня, потом на Неджела.

– А что я должен сказать?

Неджел закусил губу, чтобы не расхохотаться.

– Капитан полагает, что плохо влияет на нас, – помог Дерен. – Мол, он медленно сходит с ума, а мы от него заражаемся. Ты согласен?

Лимо быстро помотал головой и сел.

– Ещё кто остался? – продолжал пилот. – Лекус?

Я не видел, что происходило сзади, но, видимо, Оби тоже головой помотал.

– Логан? Млич?

– Я не знаю, – сказал Млич, поднимаясь. – Во мне действительно что-то изменилось в последний месяц. Но я имел контакт не только с капитаном. Ещё с борусами. И с Энреком, сыном эрцога Локьё. Он тоже «другой». Меня учили, что необычные психические способности – это уродство, мутация. Что экзотианцы не могут чувствовать так же, как мы. Их восприятие искажено, оно похоже на восприятие человека, накаченного наркотиками. Так говорил психолог, который преподавал нам в колледже, так меня учили в академии Армады. Но я много общался с Энреком, и он куда здоровее упомянутого психолога. Он чувствует ровно так же, как я, но при этом обучен распознавать, что у него происходит внутри. Со мной же происходит то, чего я не понимаю. Я стал думать и ощущать иначе. Меня это пугает, а его не пугало. И ещё… – навигатор помолчал. Все ждали. – Раньше я точно знал, чего хочу – карьеры, успеха, денег. У меня хорошая профессия для военного. Теперь я ничего не знаю о себе. Я потерял некий формальный смысл. Спрашиваю себя – зачем воюю? Кому нужен? И не нахожу ответа. Возможно, капитан, вы об этом?

– Ну, ни фига себе, вопросы пошли, – прошипел Тусекс. – И выпить не дают.

– Мличу, может, и виднее, он у нас недавно, – неожиданно встрял Гарман. – А мы привыкали ко всему потихоньку. Был момент, когда я боялся вас, капитан. До судорог боялся. Вы шутя хлопали меня по плечу, а я полдня ходил потом как стеклянный. Думал, вот сейчас споткнусь, ударюсь о переборку этим самым плечом, и оно отвалится. А потом привык. Мне кажется теперь, что вот так и надо, чтобы старший по званию смотрел на тебя, а ты уже знал, что он тебе сейчас скажет. И… – он потерялся в словах, замолчал.