Текст книги "Последствия старых ошибок. Том 2 (СИ)"

Автор книги: Кристиан Бэд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Жаба сморщилась и всосала сразу две трети бокала.

Лопес засуетился, подливая вино.

– Эрцог дома Ильмариннен, наш уважаемый лорд Симелин тоже хочет знать, что делать. Ведь Симелин – из самых демократично настроенных к нам, простым смертным, – польстил итрейцу Лопес. – Он может даже поддержать при необходимости малых…

Симелин не поднял глаз, хотя Дегир почувствовал его удивление спиной.

Всё-таки эрцог зелёного камня был обучен так же, как и прочие. И, кроме презрения, человеческие букашки не вызывали в нем ничего.

Однако итреец был труслив. И великолепно развитая интуиция безошибочно привела его в место зарождающейся смуты.

Но думал ли он присоединиться к кому-либо из простых смертных?

Чушь. Прощупать почву на болоте – вот это он, возможно, хотел. Но – не более.

– Да, – закатил глаза Нави Лопес. – Такого ещё не было в истории нашего мира. Дом Нарья качается, а эрцог Сапфира ведёт далеко не однозначные переговоры с Империей. Мир рушится? Или мы торопимся с выводами?

Симелин шумно выдохнул и вытер шелковым платком красные губы.

– Однако, – Лопес сел и сложил на груди изящные, «дамские» руки. – Я видел на днях Локьё, и, уверяю вас – он-то в полном здравии. А мы помним, – генерал-полковник поднял средний палец, – что сама история правления домов камня такова, что правы в ней – сильные.

– Эрцоги всегда грызутся, это так, – буркнул с неохотой Дегир. – Но чтобы они соглашались с Империей?

– Я хотел бы узнать, если мой друг и покровитель Симелин позволит, что говорит его чутьё? – заискивающе улыбаясь, Нави Лопес снова взялся за бутылку. – Я могу предоставить для размышления только то, что даёт мне логика.

– Пусть будет сначала логика, – шлёпнул губами зелёный эрцог.

Лопес кивнул, сплёл пальцы, сосредотачиваясь.

– По данным разведки, последние два года Локьё вступил в достаточно тесный контакт с некоторыми высшими военными чинами Империи. С первого взгляда может показаться, что выбор его хаотичен. Он встречался с командующим наземными войсками юга Империи лендсгенералом Макловски, игнорируя своего прямого противника, командира крыла генерала Абэлиса. За последние два года официальных и неофициальных визитов, так или иначе проходивших с присутствием лендслера, было восемь, тогда как с начала войны до указанного периода – всего два. Встречался Локьё и с инспектором его императорского величества Джастином. Фигурой загадочной и тёмной. А сейчас, внимание – самое смешное, – Лопес пальцами поднял уголки губ, изображая улыбку. – Было, как минимум, три встречи с неким имперским капитаном. Просто капитаном. Наглой имперской шавкой без роду и племени.

– Я знаю, кого ты имеешь в виду, – отозвался Дегир. – Ходят слухи, что этот имперский капитан – внебрачный сын эрцога.

– Профанация, – усмехнулся Лопес. – Хотя и сыгранная успешно. Впрочем, если уважаемый Симелин имеет другое мнение?..

Эрцог мотнул головой.

– Что же мы получаем таким образом? – спросил с нехорошей улыбкой Лопес.

– Что? – переспросил туповатый Дегир.

Жаба промолчала.

– Генерал Макловски, насколько я в курсе, происходит из тайанской линии лордов. Его настоящее имя Томаш Кристо Михал. Он сын лорда Михала. И как бы тот ни скрывал сей факт, если наследник воспитывался на Тайэ – это получивший должное обучение и инициированный зверем наследник, – Лопес загнул указательный палец. – Проследить корни инспектора Джастина я не сумел, что наводит на ещё более серьёзные размышления. Знать из центральной части Империи у нас на крючке и на ладонях. Напомню – на неинициированного человека мы можем воздействовать достаточно широко и успешно. Очень психологически простыми и беззатратными методами. Перед началом войны вся имперская знать и высшие чиновники были весьма правильно сориентированы и готовы к смене власти на Юге. Нам удалось устранить и лендслера, но, как вы помните, комиссию по спорным территориям возглавил тогда именно инспектор Джастин. Чем всё это закончилось – не мне вам рассказывать, вы участвовали, Симелин, а вы смотрите газеты, Дегир. Можно ли сделать однозначные выводы в отношении инспектора Джастина, я не знаю. Но уже сам интерес к нему Локьё заставляет меня задуматься, с кем же мы имеем дело? Это второй аргумент, – он загнул безымянный палец с серебряным кольцом тонкой ксайской работы. – И наконец, некий капитан, инициированный эйнитами на Аннхелле. Вы меня понимаете?

Эрцог кивнул. Генерал замялся – ему неудобно было признаться в непонимании чего-то, очевидного обоим собеседникам.

– Я не знаю, что желает предпринять эрцог дома Сиби, – подытожил Нави Лопес. – Но он занят делом. И работает он в стане врага с теми, коих раньше на стороне Империи просто не было, как мы полагали. Я не знаю, чего он хочет – уничтожить таким образом зреющего врага, объединиться с ним? Это его дело. Он в здравом уме и твёрдой памяти. И нам не поздоровится, если паутина придёт в движение, и он ощутит признаки бунта. Содружеством правят эрцоги, господа. А дело простолюдинов – встать на сторону того, кто сильнее. Это обеспечивало нам более чем трёхтысячелетнее процветание. Поправьте меня, если я говорю что-то не то, друзья мои?

«Леденящий», эскадра Содружества

Из отчёта импл-капитана Пайела

Уже сама форма заявленной неофициальной встречи свидетельствовала о том, что лендслер в ярости: он пожелал увидеться с командующим экзотианской эскадрой один на один.

Однако Локьё достаточно изучил меня, тоже инициированного с теневой стороны, чтобы предположить, что из себя представляет взбешенный Дьюп.

Для начала эрцог решил убить двух зайцев, настояв на приглашении и на «неофициал» генерала резерва, Риигхарда Дегира, чьи недальновидность и бездумное исполнение идиотского приказа тоже сыграли свою роль. Это был, в общем-то, более-менее честный ход. И Колин согласился с этим «третьим лишним».

Ну а потом эрцог вызвал меня, что не лезло уже вообще ни в какие ворота.

Колина, он, разумеется, в известность не поставил, правильно рассчитав, что и мне никому сообщать о встрече в голову не придёт.

Дегир просто подавился воздухом, увидев имперскую форму и сообразив, кто я примерно по должности (в лицо он меня вряд ли узнал).

Судя по остекленевшим глазам и отвисшей челюсти – генерал резерва был из тех реомоложенных, мозг которых так и не сумел подобрать ключи к подкорке собственных предрассудков.

Дегир был весьма знающим и опытным, это читалось в циничных усталых чертах, но никакими особенными способностями не блистал. Я бы почуял это.

Я давно присматривался к тем, на кого указывала Дарайя, и понимание «подходящести» кандидата во мне постепенно росло.

Дегир не был таким, как я или Рос. И эрцог, скорее всего, решил скормить служаку Колину. Видно, не первый числился за ним прокол.

Дьюп вошел один, но гостям он не удивился.

Мы встретились глазами, он кивнул сначала мне, потом Локьё…

По Дегиру скользнул взглядом, как по пустому месту.

Внешне лендслер был спокоен, внутренне – абсолютно закрыт. К нам, по сути, просто внесли сейф.

Дегир, не уловив ничего пугающего, а он был явно знаком с психическим накатом, приободрился, расправил плечи и шаркнул обшлагом кителя по столешнице.

Но лучше бы генерал сидел тихо, потому что Колин обернулся на звук.

– А-а, – оскалился он. – Это и есть то самое грязное пятно на твоей репутации, Аний? Вчера оно сидело далеко и тихо.

И тут же свет померк, и покрывало давящего ужаса развернулось над нами.

Эмоциональный или психический накат (теперь я знал, как это называется) был плотный и вязкий. Меня буквально вдавило в кресло.

По ощущениям происходящее напоминало перегрузку в 5–6 g. Причём мы имели дело с уже холодным, дозированным и логически выверенным «накатом». Потому что пилот выдержит и двадцать, не сдохнет, но пилот, а не генерал.

Локьё, видимо, успел закрыться, потому что сидел улыбаясь. Я закрыться не успел, но расслабился в процессе и ушёл по привычке «сквозь».

Дегиру хватило. Генерал посинел, глаза вылезли из орбит – воздух в его гортани превратился в свинец.

Это было смешно. Потому что смешно разматывать годы, жрать дармовое время и не учить себя ничему. И делать заносчивую морду, отпихивая зовущий звон бытия.

Я не верил уже, что никто не слышит иное, нелогичное в нашем мире.

Просто трудно оторвать задницу. Трудно, если в тебя не пихают знания, как в школе, и рядом не стоит учитель с кнутом и пряником. Трудно, если есть только ты сам. И ты сам должен себя научить.

Ты ж эмоционально ленивый, тупой, да, генерал армии резерва, Как-тебя-там, Дегир? Впору раздавать таким, как ты, генерал, специальные таблички с надписью: «Недоделан по собственному желанию», да? У тебя, генерал, было столько возможностей изучить и эго, и мир, но ты не воспользовался ни одной. Ну, и как тебе свинец в легких?

Колин покосился на меня и фыркнул. Недоумение Локьё тоже длилось недолго. Эрцог от смешка удержался, но очень понимающе осклабился.

Они оба поняли, о чем я думал. И это как-то сняло напряжение.

Колин бросил укоризненный взгляд на эрцога, тот едва заметно пошевелил плечами – мол, я-то тут при чём?

Дегир хватал ртом воздух, всё-таки здорово его долбануло.

Локьё обернулся к нему:

– Если я ещё раз уловлю в твоих пустых глазах даже мысль о самоуправстве… – сказал он тихо. Помедлил. – А ведь хотел под трибунал отдать, гада… Бе-егом отсюда! Марш!

Дегир уставился на меня стеклянными глазами.

Мыслей он читать не умел, но понял, что я как-то нехорошо посмеялся над ним.

А я понял, что нажил ещё одного врага. Я спас его унижением, а униженному не всегда нужна оплёванная кем-то жизнь.

Но генерал выскочил из каюты и из моей головы тоже. Врагов хватало: одним больше, одним меньше…

– Да… спасибо он тебе не скажет, – понимающе усмехнулся Локьё. И повернулся к Колину:

– Нашему спору конец?

– Конец? – удивился тот. – Ты полагаешь, я не верил тебе? – он усмехнулся и дотронулся до спецбраслета, скрытого широким рукавом кителя:

– Давай его ко мне!

– Ты кого-то привёз? – удивился Локьё.

– А то ты не знаешь, кого. Иначе получится тот же правовой казус, что и при Эскгаме. Я бы тогда повесил вашего Пештока. За ноги. На площади Первого колониста, на Аннхелле. И возможно, мы бы не воевали сейчас. Но на этот раз мы с тобой разрешим все противоречия обстоятельно и до конца.

– А отчего не у Дома правительства? – поинтересовался Локьё. – Там вешать веселее – народа побольше.

– Обзор хуже, – усмехнулся Колин.

Дверь открылась. На пороге стоял иннеркрайт. Немного бледный, но уже вполне вменяемый. Только в глазах застыло что-то дикое.

Я встал ему навстречу, и мы обнялись.

Не ожидал я от него такого сильного объятия. Энрек был довольно рафинирован и изнежен, на мой вкус. И вдруг я ощутил в нём ту отдалённую силу, которая шевелилась иногда и во мне самом.

Ощутил и начал покрываться гусиной кожей, а мышцы вздулись, с треском разрывая ставшее вдруг тесным хэбэ. Угораздило же надеть форменную рубашку вместо обычного бесшовного белья.

– А ну-ка разводи их! – крикнул Локьё. – Это что мы будем делать с двумя психами сразу⁈

– Ничего, я справлюсь, – усмехнулся Дьюп.

Энрек не разжимал железных объятий. Сердце моё стучало, грозя вырваться из груди.

– Ладно, – вздохнул Локьё. – Пусть дети погуляют, они давно не виделись. А мы поговорим с тобой вдвоём, как тебе и хотелось. – Слышали⁈ – взревел он так, что мы отшатнулись друг от друга. – Марш отсюда! Оба! Я с вами позже… – он вдруг улыбнулся. – Поговорю.

Энрек дернул меня за руку, и мы вывалились в коридор: мокрые от пота, ошарашенные и, в общем-то, радостные. По крайней мере – я ему обрадовался точно.

История сороковая. Богам снова было плевать

«Леденящий», эскадра Содружества

Из отчёта импл-капитана Пайела

– Отойди, меня сейчас вырвет!

Энрек повалился спиной на переборку и замер, задрав голову.

– Не вырвет, – сказал я озираясь. – Не сумеешь.

Дежурный боец поглядывал на нас от коридорной развязки. Идеально белые полы наводили на грустные мысли об их ежедневной обработке.

Энрек подышал-подышал и покосился на меня.

– Это с чего я вдруг не сумею?

– Слишком интеллигентен, чтобы блевать на глазах у низших чинов.

Я издевался, но с весьма серьёзным лицом, и он не сразу понял, что я шучу. А когда понял – приступ прошёл. (Дарайя учила, что приступ тошноты или икоты можно снять каким-нибудь выбивающим из ситуации предложением. Ну, я и попробовал).

Энрек понял, конечно, что это подначка, выругался. Потом рассмеялся.

– Где я – это я вижу, – сказал он, вытерев платком лицо. – Но что я тут делаю – кто бы сказал?

– А на меня-то чего смотришь? – фыркнул я. – Нашёл у кого спрашивать.

Я тоже был мокрый, по вискам – просто бежало. Но платков не носил.

«Леденящий» дёрнулся, дрожь пошла по палубе. Крупный метеороид ударил в щит.

Но Энрек оглянулся на дверь каюты отца.

Я не выдержал, расхохотался.

Иннеркрайт помотал головой:

– Помню, как я… На Тайэ себя помню. И смутно – как в шлюпку садился. И всё.

– И чего там, на Тайэ? – спросил я лениво, зная, что Энрек не расскажет.

Мне докладывали вкратце про историю с хайборами. Наши эмки сначала упустили пиратов, но стартующую с Тайэ шлюпку перехватили, а с нею и кое-какие съёмки с дикими котами и озверевшим мужиком. Самих голокадров я не видел и жутко хотел услышать версию Энрека. Но вопросов он от меня не дождется, не фиг его баловать.

– Там хорошо. Весна, любовь…

– У кого любовь? – удивился я. – У вашугов?

– И у вашугов – тоже, – мечтательно протянул Энрек и губы его разъехались в улыбке.

– Есть хочешь, влюблённый вашуг?

– Хочу.

Он продолжал улыбаться открыто и наивно, и лицо его стало моложе.

– Тогда пошли. Я помню где тут столовая.

– Нам с тобой столовая не по рангу, – пробормотал Энрек, всё ещё улыбаясь.

– Пошли давай. Я есть хочу, а не стюарда дожидаться. Сами возьмём.

– Простой ты, капитан. Демократичный, Хэдова бездна… – протянул иннеркрайт, но глаза блуждали, и губы были полуоткрыты.

– Ага, и пинка кому-нибудь сейчас пропишу. Для морально-нравственного лечения.

Я толкнул его. И не легонечко, а во всю дурь, и попытался сделать захват. Мне очень хотелось покататься с ним по полу, а вмешается дежурный – и тому навалять по загривку.

Если бы Энрек сейчас поддержал игру, растаскивать нас точно пришлось бы Дьюпу.

Но иннеркрайт извернулся, как кот, и шутливо поднял ладони, сдаюсь, мол. И кивнул на бойца, который взирал на нас квадратными от усердия глазами.

Воспитание в инженере победило: он встряхнул головой и быстро пошёл по коридору в сторону офицерской столовой. Я в два прыжка догнал его и зашагал рядом.

На «Леденящем» мне уже кивали встречные. Я отвечал.

– Ты тут как дома, – удивился Энрек.

Хотелось говорить с ним, но я молчал. А он продолжал улыбаться как бы про себя.

Что его так развеселило на Тайэ? Не думал я, что там весело.

И вообще что-то с ним было не так. Он изменился глубоко, но неуловимо. Как солнечный луч, скользнув по лицу, выявляет вдруг скрытые черты. Неужели, история с хайборами – правда?

Я покосился на него.

Иннеркрайт загружал с раздачи третью порцию мяса, жадно взирая на четвертую.

– Отдай, обжора, – сказал я, перехватывая тарелку.

– Руку откушу, – огрызнулся Энрек.

Зубы у него были белые-белые, а в голосе появились низкие, пугающие нотки.

У меня снова побежали по спине мурашки. Приятные такие, бодрящие.

Мы сели за столик в дальнем от входа углу, что не избавило от любопытных взглядов офицеров с «Леденящего».

Энрек впился в антрекот, щурясь от удовольствия. Какая-то часть его «я» продолжала соблюдать этикет, другой активно мешали столовые приборы. Он пару раз замер с кластерной вилкой в руке, явно забывая, что ей берут и разрезают мясо.

Антрекотов иннеркрайт нагрёб четыре порции. И ещё два последних бифштекса прихватил с раздачи. Я нагло забрал у него одну из тарелок.

– Ничего-то ты не боишься, – хищно ухмыльнулся Энрек. – А зря.

– Боюсь, – сказал я серьёзно. – Но не этого.

– А чего? – поинтересовался он с набитым ртом.

– Я за Влану боюсь, – мне вдруг расхотелось шутить. – Даже смотреть на неё боюсь, как она там лежит в капсуле, не живая и не мёртвая.

Энрек перестал жевать.

– Влана – это девушка твоя? – он положил мне на плечо неожиданно тяжелую руку. – А у меня скоро котята родятся. Или щенки. Я не знаю, как их называют. Да и не важно. Важно, что на Тайэ – ты напрямую часть всего, а не отделён от природы. Я иногда смотрю, как умирает от предрассветного мороза только что народившийся лист – и мне больно. Только это – другая боль. В ней сразу и радость тоже. Боль, что он умирает. И радость. Странно, правда?

– А как это бывает, когда ты…?

Он покачал головой.

– Это ты сам поймёшь. Не буду портить тебе удовольствие. Только не обольщайся сильно. Во всём этом мире есть какая-то незаконченность. Потому что вокруг – жизнь. А законченность – это смерть.

Он похлопал меня по плечу и проглотил очередной кусок мяса.

* * *

«Нужно есть мясо», – думал Энрихе. В шлюпке кто-то сунул ему энергетический батончик из доппайка, и дымчатый хайбор страдал теперь от резей в желудке.

Открытый космос, «Гойя», флагманский корабль командира Южного крыла Империи генерала Абэлиса

Из отчёта импл-капитана Пайела

С комкрыла Колин переговорил без меня. Они поспорили: генерал Абэлис вылетел из капитанской бледный, с бисеринками пота на лбу.

Колин остался, и я вошёл.

Я бывал раньше в капитанской «Гойи». И сразу вспомнил её ненавязчивый уют: неброские сувениры, поражающие точностью работы, возле кулера – вышитое полотенце. Всё это я забыл, но вернул себе одним взглядом.

– Как ты понимаешь, Локьё будет вынужден отреагировать, – начал Колин без предисловий. Он стоял возле коммуникационного экрана и просматривал схемы межпланетного сообщения. – Действовать будешь по ситуации. Главное – скорость. Если операция затянется, вам конец.

Лендслер обновил экран и развернул голосхему построения крыла. В чужом кабинете он чувствовал себя уверенно. (Он вообще везде чувствовал себя уверенно, насколько я помнил).

– Дайего может отдать под тебя восемь кораблей. Локьё пропустит их до Джанги. Дальше рассчитывайте только на себя. От Джанги до Тэрры – ещё один прокол. Вот здесь, – он протянул мне синийский кристалл, – всё, что мы знаем об обороне Тэрры. Но если ты не уверен… – Колин помедлил и вдруг выключил экран, и сел напротив меня. – Ты должен понимать, Анджей, что это не приказ. Ты можешь отказаться.

– Ну да, – усмехнулся я. – Откажусь и что? Сам полетишь? Эта операция в моём духе, а не в твоём. В крайнем случае – отдашь меня под трибунал. Мне не привыкать.

– Я не об этом, – он покачал головой. – Ты должен понимать уже, что жизнью рискуют во имя чего-то. Во имя жизни, свободы. А здесь мы всего лишь навязываем перемирие. Если выключим сейчас из игры эрцога дома Нарья, энергия сопротивления иссякнет, и нам удастся заключить перемирие на достаточно серьёзный срок. Эйниты уверены, что двадцать лет у нас будет. Содружество и без того последние два года ведёт себя вяло. Мы навяжем перемирие, а там, я надеюсь, процесс слияния этносов на планетах Абэсверта потихоньку возьмёт своё. Он сам по себе силён здесь, на Юге. Пассионарность высока только в районе Тэрры и в скоплении Алди, откуда родом сегодняшняя ветвь кровавых эрцогов. Энсель сделал очень рискованный ход, допустив прямое военное вмешательство в события, завязанные на колебательный контур Пустоты. Благодаря эйнитам нам удалось спустить ситуацию без отката. Таким образом, на плане физических событий образовалось случайное провисание причинных связей. Этакая неразорвавшаяся бомба в тылу врага. Яма. Я понимаю, что риск велик, но возможность устранить эрцога физически у нас есть только сейчас. Агескел рано или поздно придёт в себя и сумеет компенсировать полевую разбалансировку. Ну, или он умрёт, и прореха затянется сама. Ждать нельзя. Другого шанса у нас не будет. Ты понимаешь меня?

Я кивнул, пытаясь изобразить уверенность. Всё это было алайской грамотой – пустота, провисание…

Понимал я только одно: не соглашусь – полетит он сам, больше некому.

Локьё, как я понял, хотел бы пришить красного эрцога, но репутация стоит дороже, и на прямое убийство он не пойдёт. Эрцогу ещё потом управлять Содружеством.

Я спросил:

– Сколько у меня будет кораблей? Восемь или девять?

– С «Персефоной» девять.

«Значит – четыре пары плюс командный пункт».

– А в обороне Тэрры сколько тяжёлых линейных?

– По бумагам – два крейсера, как и положено. А что там на самом деле – знают одни Беспамятные. Я проанализировал закупки техники и запчастей за последние десять лет. Полагаю, что на орбитах обоих лун Тэрры, Нарядной и Глее, висят, по крайней мере, две дюжины эскэперов. Они легче линейных кораблей на порядок и смогут преследовать вас в атмосфере. Если же подойдёт тяжёлый резерв с Джанги – сам понимаешь, что будет. Но Локьё затянет приказ насколько сумеет. А в сжатые сроки – в течение часа-двух – они сумеют снять с сектора не больше четырёх-шести линейных. Класса «эсминец Бакри», не выше. Расчетное время перестроения – сорок минут, плюс разгон. Но это всё, что у тебя будет. Через час вас свяжут схваткой, через два – начнётся бой не в вашу пользу. Если не сумеешь заручиться головой кровавого эрцога, вам не вернуться.

Я кивнул. Задача была яснее некуда, мыслей – ноль. Обычное дело.

Колин обеспокоенно сдвинул брови.

– Справлюсь, – успокоил я его. – У меня всегда такое чувство перед заданием, словно вообще ничего не знаю. Может, оно мне и помогает. Орехи у тебя есть?

– Орехи? – удивился он.

– В шлюпке был запас, но кончились. Попроси, чтобы докинули? Я полетел. Мне ребят надо проинструктировать, потом не до своих будет. Влана… – Я провис, теряя слова. – Она – как?

– Состояние стабильное, – эхом отозвался Колин.

– Ты говоришь, я не понимаю, за что рискую жизнью? – выдохнул я. – А вот чтобы женщины хотя бы не гибли. Этого мало, что ли? Ведь перемирие будет длительным, если военный совет возглавит не эта свинья-гикарби, а Локьё? Двадцать лет – это точно?

– Можно не верить дому Сиби, Анджей, но будущее окрашено синим, – Дьюп прикрыл глаза, прислушиваясь к чему-то в себе. – Или – залито кровью. Мы выбираем меньшее зло, даже если Локьё задумал свою игру. На предательство способен любой из нас. Не потому, что низость людей велика, а потому, что трудно преодолеть страх. Ты же помнишь, как тело поначалу наливается свинцом под дулом наведённого оружия? Умом ты понимаешь, что тяжелеет только тело, но это оно в этот миг владеет тобой, а не ты им.

– Локьё же – не первогодка!

– Есть и другие страхи, кроме страха смерти. Их ещё два, как минимум. Страх чужих мнений и самого себя. Они плохо подчиняются контролю разума. Лучше тебе их не знать, Анджей. Но, так или иначе, даже при самом плохом раскладе в секторе будет существенно тише, если мы сумеем локализовать кровавого эрцога. Любым способом. Взять в плен, убить – всё равно.

– Думаю, это достаточная мотивация. – Я поднялся.

Колин кивнул.

– Тогда прощай? – спросил я.

– Почему – прощай? – командующий не то, чтобы удивился, но я сумел его озадачить.

– Меня Абио научил, – пояснил я. – Что нужно попрощаться. На всякий случай.

– Ну, это у них так нужно, – усмехнулся Дьюп. – А меня, в случае чего, вызывай безо всяких сомнений. Напрямую. Сделаю, что смогу.

– Хорошо, – улыбнулся я. – Тогда – абэ.

– Да пребудут, – согласился он.

– В смысле? – затормозил я в дверях.

– Абэтодасмэ – да пребудут с тобою Боги, – перевёл Колин, заполняя очередной мой пробел в экзотианском.

Пока летел обратно – думал. Больше такой роскоши со временем не предвиделось.

Действовать придется быстро. Хорошо хоть не нужно решать с комкрыла какие с нами пойдут корабли, Колин сделал это за меня. Он лучше знает капитанов.

Он кинул мне на браслет пачку инструкций, обоснования, рекомендации. За время полёта я как раз успею всё это переварить.

После Плайты слушаться меня будут. Крыло здорово впечатлило, что в истории с борусами уцелели те, кто был ближе ко мне. Я теперь частенько замечал, прилетая на официальные встречи, что меня стараются нечаянно коснуться, задеть плечом…

Однако вести придётся на смерть. И люди нужны цельные и спокойные. И нужен кто-то, кто сможет командовать кораблями в космосе, пока я буду ловить гикарби на Тэрре. Здесь я надеялся только на совет Колина.

Грана, долина реки Ларица

Из отчёта импл-капитана Пайела

– Дуплекс или индукция? – сходу спросил Рос, едва я обрисовал в общих чертах задачу.

Неджел молчал, состроив жутко умную морду. До Келли ещё не дошло, куда я его тащу, и он озадаченно моргал.

Дерен сидел, опираясь спиной о полотнище палатки, похудевший и бледный после перенесённой болезни. У этого на лице не было ничего постороннего – как улыбался, так и улыбается. Может, у боргелианцев вообще нет нервов? Комкрыла только потеет, ругаясь с Дьюпом.

Еще я позвал на импровизированный совет эйнитку, Гармана и Млича. Гармана с Мличем – по должности, Дарайю – из уважения. Она оценила, пришла.

– Ребята, кто к экрану ближе, наберите в сети «эскэпер»? – попросил я.

– Не надо, – махнул рукой Рос. – Такое разведка не светит, только время зря потеряем. Скорее всего «Джи-7» там стоят. Дуплекс. Если на лунах размещают, значит – реактивная тяга. Восьмёрка – классом выше, но там водород пополам с гелием. Это был бы нам слишком щедрый подарок. Надеяться будем на худшее.

– Нужно решить, что в атмосфере делать с этими эскэперами, – сказал я. (Об остальном я с ребятами советоваться не собирался. Разве что с Дереном).

– Только «двойками», – отрезал Рос.

– Шутишь? – вытаращился на него Млич. – Корпус с напылением эзотитана? Плюс щит? Двойками долбить?

– «Двойками», – повторил пилот упрямо. Спорить он не любил, и черты лица сразу закаменели. – С одного выстрела полностью разряжать батарею и катапультироваться.

Дерен кивнул:

– Нужно решить, как пилотов будем подбирать.

Я задумался. А ведь мысль была ничего, вполне в моём духе.

Маленькая безобидная «двойка» один раз может выстрелить с мощностью огневого корабельного кармана. Второго выстрела она уже не сделает, и сама заряд больше не накопит, батарея на нулях сама по себе не восстановится, шлюпку потом только на перезарядку или в утиль, как повезёт. Но «двоек» у нас – до Тёмной матери. И вторая ударит при необходимости хоть в ту же точку.

Вот только… Сажать в «двойки» придётся лучших. А ведь катапультироваться – ещё не значит выжить. И никакая свинья не стоит стольких пилотов. Впрочем…

– Годится, – сказал я. – Работать будем парами. Ведомый будет подбирать пилотов с ведущего. Первая «двойка» – стреляет, вторая подбирает катапультировавшихся пилотов. И никакой самодеятельности. Узнаю – голову оторву. Именно так будете инструктировать. Неджел, Гарман? Это я для вас говорю! – мне не понравились их отсутствующие лица. – Ведомый – не стреляет! Никакого героизма! Даже если свинью не поймаем – своих в тылу врага не оставлять. Это – приказ.

Ребят я разогнал, нужно было готовиться к старту. А Дарайя осталась.

Я сгребал с походного стола документы, она смотрела. Боковым зрением я видел её точеный профиль. Всё-таки эйнитка была слишком хороша для нашей компании, и я отлично понимал Роса: если искра проскочила между ними – мог ли он удержаться?

Загнал последнюю пачку пластика в планшет, осмотрелся, проверяя, не забыл ли чего…

– Я привязалась к тебе, мальчик, – прозвучало за моей спиной тихо и чётко. – И должна сказать…

Я обернулся.

– В той ветке реальности, где эрцог дома Нарья проиграл – для тебя тоже ничего нет.

– В каком плане – ничего? – удивился я, разглядывая её отрешенное лицо. – Не вернёмся, что ли?

– Вернётесь, – качнула она головой. – Но назад ты уже ничего не вернёшь.

Женщина шагнула ко мне, и ей пришлось смотреть теперь вверх – я был на полторы головы выше.

– Последнее время ты, сам того не понимая, двигался в вариантах реальности к той ветке, где твоей Влане помогут. Медицина постоянно развивается, да и у эрцога Сиби есть очень хороший врач. Ты двигался медленно и неумело, но добился бы своего. Потому тебе нужно знать сейчас. Ты ведь уже не маленький…

Дара потянулась ко мне, обняла и прижала голову к моей груди. Теперь её голос отдавался у меня внутри.

– Если ты не убьёшь эрцога дома Нарья – будет война. Война затяжная и изматывающая. Но девушку твою спасут. Она будет долго болеть, и память вернётся к ней не до конца. Тебя никто не обвинит, если ты не сможешь его убить, потому что это действительно будет трудно. Очень трудно. Нужно будет убить. Не верь тем, что говорят, будто можно обойтись без крови. Не пытайся взять его в плен. Ты убьешь его, или он уничтожит вас. Он даже мёртвый попытается вас уничтожить. Но если ты отступишь перед силой, если дашь гадюке скрыться и вернёшься без крови на руках, твою девушку сумеют спасти. Потом. Через несколько лет. Помни, никто не посмеет тебя осудить.

Я стоял. Голова Дары лежала у меня на груди.

Жёсткие чёрные волосы. Горячее дыхание. Чужая голова.

– Если ты убьешь кровавого эрцога – войны не будет двадцать лет, как и обещает Локьё. И то, что начнётся потом, уже не будет войной между Содружеством и Империей. У Южного сектора в другой ветви совсем иное будущее.

Она затихла, слушая мое сердце.

Кьё просунула морду в палатку, вошла, виляя задом и заглядывая в глаза. Собака намекала на подачку.

Если сердце мешает – брось его собакам. Так говорят здесь, на Крайне.

Горячее сердце – хорошая пища для зверя, да и бездна не станет потом жрать того, кто холоднее её.

Убей себя. Горячий человек – лишь пища для таких же горячих.

Эй, а ты – горячий? Или чувства твои вырвали, и собаки подбирают их вонючие перламутровые кишки⁈

А ты пустой. В тебе больше нет тёмного материнского нутра.

И только нити пустоты проходят там, где раньше билась душа. Нити, соединяющие тебя с Ничем. Тень твоя – Пустота. И вокруг тебя – Пусто. И сам ты – сродни Бездне.

Дара подняла голову и отшатнулась от меня, а я механически подхватил её, не дав упасть.

Она ничего не сказала.

Кьё заскулила, обеспокоенная нашими неподвижными лицами, и я потрепал её между ушами. Печенья у меня для собаки не было.

Ничего. Скоро поднимемся на орбиту.

«Персефона» полностью оснащена и готова к бою. И уж сладостей там для этой хитрой морды хватит.

Всем хватит. Жизнь кормит и поит по полной. Пока ты не поймёшь, что есть её пища, и она не встанет тебе поперёк горла.

«Леденящий», эскадра Содружества

– Отец, я должен лететь с ними! – Энрихе буквально ворвался в каюту Локьё, расшвыряв, как котят, стоящих у дверей особистов.

Как он узнал? Эрцог дома Сапфира не планировал посвящать сына в задуманное.

– Агжей не справится один! – выдохнул иннеркрайт, и зрачки его заблестели, как у дикого зверя.