Текст книги "Последнее наше "Привет" (ЛП)"

Автор книги: Кристи Поплин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

Я покрутила пальцем в воздухе.

– Отвернись, прочти, затем посмотри на меня и скажи свой ответ, – четко произнесла я.

Он усмехнулся:

– Ну хорошо.

Он сделал, как я просила, и я любовалась его задницей в шортах цвета хаки. Он был одет в бирюзовый свитер, и у меня в голове возник вопрос о том, в чем он был вчера.

Я предположила, что любимый цвет Уайатта синий.

Он повернулся ко мне, и я заметила, как он аккуратно положил записку к себе в карман. Неожиданно он усмехнулся:

– Я не могу ответить тебе здесь. Пройдем в мой класс?

– Эм-м, – задумалась я.

– Это займет всего секунду, – уверил он.

Аннетт ждала меня на улице, и я нервничала из-за этого, но мне казалось, что этот разговор с Уайаттом важен. И он действительно был важным. Аннетт подождет на скамейке. Она говорила, что всегда ждала на скамейке, когда я задерживалась на работе и за ней приезжала Кейтлин. С ней все будет в порядке. Мне нужно было расслабиться. Назовем это визитом к учителю.

– Хорошо, конечно.

Я последовала за Уайаттом, и мы зашли в его класс. Он повернулся ко мне, как только я закрыла за собой дверь.

– Я не собираюсь как-то странно начинать наши отношения, – выпалил он. – Просто в какой-то момент парни начинают сильно нервничать, понимаешь? Я построил себе сильную защиту. Конечно, я боялся, что ты уйдешь после того, что я тебе наговорил, но, Уиллоу, я так рад, что ты этого не сделала. Я так рад, что ты оказалась той девушкой, какой я тебя считал, – он говорил медленно, и я понимала, что слова давались ему нелегко, а потому не сомневалась в их искренности. Я не могла оторвать взгляд от его глаз, он смотрел на меня, и я не могла устоять.

Я открыла было рот, чтобы ответить, но он предупредительно поднял палец вверх.

– Не так быстро, – улыбнулся он. – Хочу, чтобы ты ответила мне на бумаге. Напиши свой ответ на… – он запнулся, начав шарить по своему столу. Открыл блокнот и вырвал чистый лист. – Хочу, чтоб ты написала свой ответ здесь, – настаивал он, протягивая мне вырванный листок. Он схватил ручку со стола и протянул мне и ее.

Я непонимающе смотрела на лист бумаги в своих руках, затем, не колеблясь, сказала:

– Хорошо.

Я повернулась к нему спиной, проходя вперед, села за первую парту в среднем ряду и сразу начала писать, крепко сжимая ручку.

Мне нужно кое-что понять, Уайатт.

Это сложно, но я не смогу прожить и дня, если не скажу тебе.

Ты нужен мне.

Слова, которые я пишу на этом листке бумаге, самые искренние слова, что мне когда-либо доводилось писать.

Ты нужен мне, а я нужна тебе, и я буду скучать по тебе.

Только по тебе.

Может, поцелуемся, чтобы я искупила свою вину за отъезд на четыре дня?

На данный момент целоваться с тобой –мое излюбленное занятие.

Мне любопытно, какой ты сегодня на вкус.

Я помню лишь апельсиновый вкус твоих губ.

Целую.

Я встала из-за парты, подошла к нему, и, поймав его взгляд, протянула ему записку, даже не сложив ее.

– Прочти, – сказала я ему.

Он не стал спорить, тут же опустил глаза и стал читать. Он не мог выдержать ожидания. Не тогда, когда я настаивала, чтобы он прочитал записку в моем присутствии, незамедлительно.

Дочитав, он поднял голову и посмотрел на меня взглядом, полным эмоций.

Вместо слов, он ответил мне так, как я хотела. Он схватил меня и поцеловал. Страстные поцелуи, нежные поцелуи, поцелуи, заставившие меня растаять в его объятиях. Поцелуи Уайатта. Мы целовались на протяжении нескольких минут, обнимая друг друга. Я подарила ему парочку своих поцелуев, и могла с уверенностью сказать, что он оценил их, судя по тому, как страстно он поцеловал меня в ответ.

Его поцелуи были словно волна, окатившая меня с головы до ног, наши тела, наши губы, наши пальцы.

Мы остановились, молча обнимая друг друга и стоя в тишине. Мы слышали лишь биение своих сердец.

Вместо того, чтобы попрощаться, он отодвинулся от меня, вырвал другой листок из блокнота и настрочил пару слов. Сложив листок вдвое, он протянул его мне.

Я понимала, что должна прочитать его, когда буду одна.

– Четыре дня, – сказал он.

Я сунула листок в карман, кивая.

– Четыре дня, – повторила я за ним.

Глава 23

16 июля 1997 года, 13:08

Уиллоу

– Готов загадать желание? – спросила я Кеннеди.

Мы обедали в заведении «У Кейпа». Я задала ему вопрос, от которого, как мне казалось, Кеннеди мог почувствовать себя неловко, но я должна была знать, думал ли он об этом. Я не хотела, чтобы последние моменты его жизни были ужасными.

Кеннеди улыбнулся.

– У меня есть ты. Чего еще мне желать? Больше я ничего не хочу, – ответил он.

Я рассматривала его и шоколадные усы на его губах.

– Это из-за проекта «Счастье за деньги не купишь»?

Он пожал плечами.

– Я думаю, что мое счастье за деньги точно не купишь, но если бы у меня была возможность потратить чьи-либо денежки здесь и сейчас, я бы определенно это сделал, – приподнял он брови. – Помнишь тот раз, когда мы ходили в «Шесть флагов», Уилл? Я потратил свое желание на «Шесть флагов».

– Нет, я не помню, и нет, ты не… – я простонала. – А-а, дети, они совершают глупейшие поступки, не так ли?

Кеннеди кивнул.

– Поход в «Шесть флагов» был глупостью, не самое захватывающее зрелище в моей жизни, – сказал он. – Но мне было семь лет, Уиллоу, семилетние малыши умом не блещут.

А кто-то и до сих пор, подумала я.

– Это верно, – прокомментировала я, допивая молочный коктейль двумя соломинками. – Мне бы хотелось, чтобы мы сделали с тобой что-то важное, нечто такое, что бы запомнилось на всю жизнь, – сказала я ему.

Он кивнул, улыбаясь.

– Я работаю над этим.

– Над чем? – удивилась я. – Ты не можешь держать меня в неведении, Кеннеди. Это против правил.

Мы уже собирались уходить.

Кеннеди смял мусор в одной руке и засунул его в стакан из-под коктейля, как сделала я.

– Нет никаких правил, когда речь идет о жизненных выборах. Каждый выбирает свой путь. Я работаю над одним планом, Уиллоу, секретным планом. Это будет сюрприз для нас, – продолжил он. – Можешь продолжать гадать или составить свой план, – предложил он.

– Хм-м, – я замерла. – Я оставлю эти мысли при себе пока что, но я слежу за вами, мистер. Ты знаешь, как сильно я ненавижу сюрпризы.

Он нетерпеливо вздохнул.

– Ты самый добродушный человек из всех, кого я знаю. Я оставлю без внимания твою нелюбовь к сюрпризам, но лишь потому, что знаю, в тебе нет ни крупицы ненависти, – ответил он. – Но это нормально, когда сюрпризы застают людей врасплох, я имею в виду и тебя. Людям обычно не нравятся вещи и чувства, которые они не понимают.

Кеннеди обожал устраивать сюрпризы. У него это отлично получалось, я всегда это знала. Я ненавидела не сами сюрпризы, а беспокойство от их ожидания. Постоянная неопределенность, напряженность. Я не любила ждать чего-то неизвестного. Это как носить повязку на глазах до определенного момента, ты слышишь что-то, но не видишь.

– Объясни, – просто сказала я.

Он выпрямился и пристально посмотрел мне в глаза, протягивая руки через весь стол.

– Сюрпризы заставляют твое сердце биться быстрее в изумлении. Они производят эти волнующие ощущения, которые дают человеку иллюзию более яркой жизни. Это прекрасно, Уилл. Это, безусловно, прекрасно, и пока ты сама в этом не убедишься, я не умру – подмигнул он.

– Это честно, – кивнула я в ответ, улыбаясь. – Ты знаешь, я не против того, чтобы меня убеждали. Все возможно.

Мы встали и, выкинув мусор, направились к выходу.

– У меня большие планы, Уилл. Ты даже не представляешь. Не ждать ничего, принимать все, остальное ты и сама знаешь, – сказал он мне.

Мы катались на велосипедах. Проезжая небольшую цветочную поляну, мы остановились и сорвали несколько цветов, которые нам не принадлежали. Мы говорили о смысле цветов. Я сорвала последние оставшиеся три цветка, которые мне понравились, пока Кеннеди собирал свои.

Мы поехали домой, уселись в кресла и разговаривали до самой ночи. На прощание мы сказали друг другу «Привет». Я вошла к себе домой, держа в руках три синие розы, которые так сложно найти, одну розу я дала маме и одну отцу. Они восторженно удивились:

– Я и не знала, что бывают синие розы!

Я согласилась с ними, и цветы им очень понравились.

Я налила воды в чистый стакан, поставила туда оставшуюся синюю розу и отнесла к себе в комнату.

Села на не застеленную кровать и уставилась в окно. Я смотрела на розу и размышляла над смыслом красоты.

– красота – [кра-со-та́] – сущ.

1. Сочетание таких качеств, как форма, цвет, и/или очертания, которые радуют человека, в основном, с виду.

2. Соблазнительный или привлекательный человек.

Я подумала, что синяя роза представляла собой изначальное определение красоты. У этого цветка красивый цвет, форма и аромат. Вторым определением красоты был Кеннеди, потому что кто может быть красивее того, кто видит только красивое?

Я смотрела на синюю розу и думала о том, что красота умеет прятаться. Как естественное может прятаться за неестественными вещами, и я задумалась, а бывают ли вообще синие розы?

Я встала, чтобы узнать.

Подошла к подоконнику, взяла розу и перевернула ее стеблем вверх. Она вся была синей, никаких пятен, но кое-что скрывала. Я держала в руках белую розу, окрашенную в синий цвет, я доказала, что хотела, и отчаяние настигло меня. Я опустила розу в стакан с водой и сделала шаг назад, наблюдая, как вода постепенно меняла свой цвет.

И я снова задумалась о красоте и о том, как долго этот цветок мог бы прятаться. Эта роза была красива сама по себе – синей, белой или всех цветов радуги.

Я приложила руку к груди, только сейчас полностью осознав, что сюрпризы – это и правда прекрасно. Сюрпризы – это безусловно и бесспорно прекраснейшие вещи в нашей жизни.

Глава 24

1 сентября 2006 года, 09:02

Уиллоу

Мои родители не случайно были ранними пташками. Мама работала сама на себя с тех пор, как начала продавать продукты домашнего производства и стала популярной в их небольшом городке. Отец покинул службу в военно-воздушных силах и ушел в отставку, когда ему было сорок два. Родители всегда любили вставать рано, не потому что причиной тому была разочаровывающая, утомительная и ненавистная работа, высасывающая всю жизнь. Они получали деньги за то, что делали с удовольствием.

Отцу нравилось играть в гольф со своими товарищами по полю и смотреть футбол с друзьями в баре. Он был весьма рисковым человеком, поэтому питал слабость к азартным играм. Думаю, ему также нравилось проводить время с моей мамой. Он любил ее, и я знала, что он никогда не перестанет любить ее.

У матери не было друзей, потому что она не доверяла женщинам, а отец не доверял мужчинам. Она все время проводила в саду, ей нравилось выращивать овощи и фрукты, она любила показывать свой красивый сад и наблюдать, как люди восхищаются ее творениями и хотят их купить. Мама любила домашнюю еду и ни за что на свете не стала бы покупать что-либо из продуктов быстрого приготовления. Она была веселой и открытой. Если бы меня попросили привести пример женщины, которой я восхищаюсь, то я бы назвала Аннабель Монро. Она была примером для меня.

У нас с Кейтлин была скучная жизнь. Мы ненавидели рано вставать, и нам не нравилось то, как мы проводили будние дни, даже можно сказать, почти все свое время. Совсем недавно Уайатту удалось изменить мое отношение к людям и окружающему миру, и к жизни в общем. Постепенно я становилась прежней Уиллоу, но каким-то образом даже лучшей. Я была более взрослой Уиллоу, менее наивной и более предусмотрительной. Как если бы моя кожа стала принимать прежний, естественный цвет, и я снова стала чувствовать себя живой. Смерть Кеннеди подкосила меня сильнее всего в жизни.

Я хотела научиться жить дальше без него, и я начала принимать тот факт, что больше никогда его не увижу. Он хотел, чтобы я смирилась с этим и жила счастливой жизнью без него. Если бы он только знал, что у меня ушло на это девять лет.

Аннетт была уже внизу и помогала моей маме готовить завтрак. Каждый раз, посещая родителей в Теннесси, сколько бы я ни искала дочь, я находила ее с мамой на кухне. Она очень любила свою бабушку. И Теннесси она тоже любила. Я стояла в пижаме, с жутким беспорядком на голове, и смотрела на этих двух замечательных людей.

– Доброе утро, дорогая. Ты сегодня поздновато, – сказала мама, поддразнивая меня.

– У нас был нелегкий перелет, – сказала я в свое оправдание, заходя на кухню и садясь на табурет, пока они обе суетились.

– Да, да, – усмехнулась она, – ваш перелет длился менее двух часов. Ты как большой ребенок.

– Ма-а-ам, – жалобно простонала я.

– Мамочка все время жалуется, ба, – наябедничала Аннетт, хихикая.

– Вот как, – мама удивленно приподняла брови, энергично взбивая сливочное масло в миске. – Что ж, малышка, она молодая девушка. Обычно девушки, точнее, молодые девушки, чаще парней недовольны своей жизнью.

Я покачала головой, усмехаясь.

– Нужна моя помощь? – предложила я.

– Нет, спасибо, дорогая, – мама тепло улыбнулась в ответ. – Может, разбудишь Кейтлин и обе начнете собираться? У нас планы на сегодня, сразу после завтрака.

– Почему я должна ее будить? – недовольно простонала я. – Ты понятия не имеешь, какой злобной бывает Кейтлин, когда переутомляется.

Мама вздохнула.

– Тебе уже двадцать семь лет, Уиллоу, и ты должна понимать, что нехорошо перечить маме.

Я встала, подошла к ним и крепко обняла маму за плечи.

– Я люблю тебя, мам.

– Я люблю тебя, дочка, – блаженно вздохнула мама, обнимая меня.

Аннетт поспешила к нам, обняла нас за ноги, и мы едва удержались в вертикальном положении.

Отец сидел в своем кресле в гостиной. Я поняла, что мы привлекли его внимание, когда услышала, как он встал. Улыбаясь, я посмотрела в его сторону через мамино плечо и сказала ему:

– Я люблю тебя, пап.

Он улыбнулся, отчего морщинки в уголках его глаз стали заметнее, подошел к нам и обнял нас всех, сказав: «Я люблю своих девочек больше всего на свете».

Как же хорошо было снова оказаться дома.

19:56

Мы все вместе отправились кататься на роликах. Кейтлин не была в восторге, но согласилась поучаствовать. Она взяла с собой ноутбук и спустя два часа после катания уселась за работу. Я не могла осуждать ее за то, что она взяла небольшой перерыв, я знала, что так и будет. Она даже поболтала с моим отцом, когда мы обедали в кафе «У Кейпа», что было весьма удивительно.

Привести Аннетт в это заведение оказалось не так уж сложно, как я ожидала. «У Кейпа» было нашим с Кеннеди любимым местом, куда мы постоянно ходили обедать. С этим местом и с Кеннеди у меня было связано много воспоминаний. Я не была уверена, что смогу спокойно показать Аннетт наш с Кеннеди дом, но я планировала сделать это в последующие три дня. Я собиралась набраться смелости и больше никогда не бояться.

Мы вернулись домой и поужинали, все были довольно уставшими после активного дня. Я устроилась в своей детской комнате, а Аннетт и Кейтлин в своих, благо у нас был достаточно большой дом.

Наконец, я осталась одна и была готова прочитать записку Уайатта, которую до сих пор так и не достала. После приезда в Теннесси я была слишком уставшей, у меня не оставалось сил вникнуть в слова Уайатта. Этим утром я не была готова прочитать его записку, потому что потом мне пришлось бы смотреть родителям в глаза. Мне нужно было остаться наедине с собой как до, так и после прочтения записки. Такой уж я была.

Я подошла к валявшимся на полу джинсам, в которых я была вчера, записка все еще лежала в кармане. Я достала бумажку и вернулась на кровать.

Я подарю тебе поцелуи в виде слов, чтобы скоротать эти четыре дня, что тебя не будет рядом, Уиллоу.

П – пламя – которое ты зажгла в моем сердце.

О – обитель – потому что стала моей обителью, частью моей души.

Ц – ценность – ты стала очень важным для меня человеком.

Е – элегантность – у тебя действительно хорошие манеры и вкус (шутка).

Л – любящая – в твоем сердце океан доброты.

У – умиротворение – я нашел для нас способ стать счастливыми.

И – интригующая – каким-то образом ты одна нашла путь к моей душе.

Буду ждать тебя с нетерпением, Уиллоу. Мои мысли только о тебе.

Я сложила листок и засунула его в передний карман спортивных штанов. Я лежала на кровати, уставившись в потолок и улыбаясь. В тот момент я поняла, что мне нужно многое рассказать ему через четыре дня.

Глава 25

14 августа 1997 года, 08:03

Кеннеди

Тамара, лучшая подруга моей мамы, приехала к нам погостить из Орегона. Я был с ней мало знаком. Помню, что она была хорошей и любила мою маму как родную сестру. Она редко нас навещала, не чаще одного раза в два года. Они с моей мамой вместе ходили в одну школу.

Вчера вечером я слышал, как мама плакала в ванной, говоря по телефону с Тамарой. Мама рассказала ей, что у меня последняя стадия рака мозга. Ей нужен был друг, а мне нужно было решение. Я почувствовал облегчение, когда мама сказала, что Тамара очень хотела со мной поговорить, дать совет. И я хотел услышать ее совет. Тамара понимала смерть. Я не знал, как или почему, но она понимала.

У меня стали проявляться негативные симптомы, и я не хотел, чтобы Уиллоу это видела. Я не хотел, чтобы она думала, будто я нуждаюсь в помощи или в уходе. Уиллоу должна верить, что я в порядке.

Я уже мысленно распланировал, как мы скажем друг другу «Привет» в последний раз, но это было непросто. Я не хотел смотреть, как она уходит, и не хотел проживать свои последние дни без нее.

Последний раз мы скажем друг другу «Привет» шестнадцатого августа. Семнадцатого августа она уедет в колледж в Чикаго. Мне многое хотелось сказать ей, о многом нужно было с ней поговорить. Я не собирался отпускать ее, не сказав, что влюблен в нее, я не мог. Я знал, что не смогу иначе.

Мне хотелось поговорить с Тамарой о боли. О душевной и физической боли. Об Уиллоу.

Мы с мамой собирались встретить ее в аэропорту в восемь пятнадцать сегодня утром. Мы как раз были в пути. Мама все время смотрела на меня, улыбаясь, затем сжала мое колено. Оставить ее было второй самой сложной частью в этой ситуации.

Мы проехали еще несколько поворотов, и я почувствовал головокружение. Желудок издал неприятное урчание. Мне пришлось потянуть маму за руку, чтобы она остановилась на обочине. Я открыл дверь и высунулся наружу, меня окатила волна жара. Успев вытянуть шею за секунду до того, как мой желудок стало выворачивать наизнанку, я почувствовал влажность во рту. Оставляя завтрак на обочине, я мысленно перебирал все возможные значения слова «мучения».

Страдания. Боль. Муки. Несчастье.

Мама протянула мне салфетки, я взял одну и, сложив ее вдвое, вытер губы.

– Думаю, меня просто укачало в дороге, мам, ничего серьезного, – сказал я ободряюще, закрывая дверь.

– Я поведу медленнее, – ответила она дрожащим голосом. Я никогда раньше не видел такой усталости в ее глазах. Их синий цвет потемнел, отчего мне стало грустно. Любые изменения во внешности мамы огорчали меня, потому что причиной тому был я. Ее длинные темные волосы стали тусклыми и тонкими. Она казалась похудевшей.

Я отвернулся и уставился в окно, закусив кулак. Мама была такой же несчастной, как и я. Ей приходилось каждое утро смотреть, как мне становится хуже. Тишина не была спокойной, нас окружало ощущение тревоги. С Уиллоу все было иначе. Через два коротких дня я увижу, как она уйдет, мне не верилось в это. Я не хотел умирать вот так. Медленно. Я не знал, когда именно умру, возможно, когда боль достигнет своих пределов. У меня даже не было уверенности во всем том, что было вчера, я не хотел, чтобы мои последние дни были несчастными. Я не хотел забывать свои края или что такое счастье. В моей жизни было много счастья, и мне не хотелось, чтобы мучения, что я испытывал сейчас, уничтожали это счастье.

Мы доехали до аэропорта в тишине, не зная, о чем говорить, и хотелось ли нам вообще разговаривать.

– Тамара найдет нашу машину, – сказала мама.

На ее лице читалась горечь. Мне хотелось заткнуть уши. Мне нужно было лекарство от тех чувств, что меня поглощали, что мучили мою мать и Уиллоу. Я лишь хотел, чтобы каждый был счастлив. Это все, чего мне хотелось.

Вскоре Тамара нашла нас. Я сложил ее сумки в багажник, пока они с мамой крепко обнимались. Тамара попросила меня сесть в машину, так как им нужно минутку поговорить наедине. Я обнял ее и вернулся в машину.

В окно я видел, как Тамара что-то говорила маме, а та кивала ей в ответ. Я не мог видеть слезы в их глазах и отвернулся. Мне и хотелось знать, о чем они говорили, и нет. Я лишь знал, что Тамара собиралась поговорить со мной о чем-то, и очень ждал этого. У меня были варианты и мне не терпелось узнать о них. Я не боялся за себя. Я переживал за Уиллоу и за маму. Хотелось бы мне принять тот факт, что я умираю, и чтобы каждый принял его, но жизнь была полна трудностей, и эта была одна из них.

11:03

Я провел несколько часов с Уиллоу в нашем с ней домике, затем вернулся домой. Тамара уже обустроилась у нас. Мы вместе поужинали в гостиной, смотря новости. Мать собрала наши тарелки, после чего поцеловала меня в лоб и ушла наверх. Тамара посмотрела на меня и улыбнулась грустной улыбкой.

– Где ты был? – неожиданно спросила она.

– А-а, – на минуту заколебался, – я был с Уиллоу.

– Вон оно как, – сказала она, осознав сказанное мною. – Разве она не твой лучший друг?

– Так и есть, – медленно кивнул я в ответ.

Тамара вздохнула.

– Я понимаю, ты не хочешь, чтобы следующие несколько дней наступили, Кеннеди, – сказала она тихо.

– Не думаю, что эти дни будут хорошими, – ответил я. – Уиллоу уедет в колледж семнадцатого августа.

Тамара нахмурилась.

– Подожди, что? – раздраженно спросила она. – Я в шоке. Я думала, она останется… Ну, понимаешь, с тобой, – продолжила она.

Я не чувствовал себя преданным из-за того, что Уиллоу уезжала в колледж вместо того, чтобы остаться и смотреть, как я умираю. Она планировала отменить поездку из-за меня, но я не собирался ей этого позволить.

– Мне не удалось убедить ее уехать, но я сделаю это. Это бесплатная медицинская школа. Она всегда хотела туда поступить. Я не позволю ей из-за меня упустить такую возможность построить карьеру, – объяснил я.

Я изучал Тамару. Смуглая кожа, светлые волосы, зеленые глаза. Обычно она была энергичной и добродушной. Сейчас она выглядела серьезнее, чем я помнил. Я не знал, это чья-то смерть изменила ее, или она просто приняла такой вид во время нашего разговора.

– Как думаешь, все останется прежним или станет хуже, когда она уедет? – спросила она.

Я пожал плечами.

– Я люблю Уиллоу больше жизни. Мы ни дня не провели врозь. Так что, думаю, все станет хуже. Да, несомненно, – ответил я хрипло.

– А твоя мама, – спросила она тихо, – ты сожалеешь о том, свидетелем чего ей приходится быть?

Этот вопрос задел меня.

– А как ты думаешь, Тамара? – спросил я резко, хмурясь. – Конечно, мне жаль. Я знаю, что не сам вызвал у себя эту опухоль, убивающую меня, но да. Мне жаль, что маме приходится видеть, как меня каждое утро тошнит. Жаль, что она видит, как я все время лежу, потому что мне не хватает сил встать, или как я принимаю мелатонин, чтобы поспать днем и не испытывать головных болей. Все это полный отстой, Тамара.

Все это было настолько дерьмово, что, по-моему, она не должна была и спрашивать.

Тамара резко вздохнула:

– Все станет еще хуже.

– Я догадываюсь, – громко сказал я. – Но к чему ты клонишь?

Она покрутила пальцами с секунду или две.

– Что ты думаешь насчет летальных препаратов? – не спеша спросила она.

– Мне мало что о них известно, – честно ответил я. – Но я бы хотел, чтобы ты рассказала, что ты сама думаешь об этом, если ты не против.

Она понимающе кивнула.

– Этот препарат называется секобарбитал. В Орегоне его законно применяют для неизлечимо больных. Генри, мой супруг, спланировал свою смерть с помощью этих лекарств. Он решил не тянуть, как только боль станет нестерпимой, – начала она, делая глубокий вдох.

– Муж написал письмо каждому, кого любил. Мы провели его последний день вместе. Он принял секобарбитал перед сном, и я проснулась рядом с его бездыханным телом. Я ожидала этого, поэтому мне было не так больно, как если бы смерть пришла неожиданно. Конечно, я горевала, ведь любила его. Но я знала, что он ушел, вспоминая лучшие моменты своей жизни, а не с мыслями о боли.

Я вытянул салфетку из коробки, лежащей на кофейном столике, и протянул ей. Она промокнула салфеткой уголки глаз.

– Я думаю о смерти все время, Тамара. Я понимаю, что станет намного хуже, когда Уиллоу уедет. Боль станет нестерпимой. Мне будет одиноко. Я лишь сделаю маму еще более несчастной, – сказал я, как бы извиняясь за все, а затем подумав, спросил, – Тамара, ты заговорила про летальные препараты, потому что привезла их?

Она выпрямилась и, поймав мой взгляд, кивнула.

– Да, у меня есть лекарство. Сначала я обсудила это с твоей мамой. Она сказала, что ты сам должен решить. Как решишь, Кеннеди, так и будет. Но ты должен сказать маме, прежде чем сделать что-либо, – сказала она.

Мне показалось, было бы неплохо иметь альтернативный выход. Мне не нужно было принимать решение прямо сейчас.

– Я подумаю об этом, – сказал я в конце концов.

Мы оба встали и направились наверх.

Глава 26

3 сентября 2006 года, 08:03

Уиллоу

Сегодня мы с Аннетт планировали навестить Трейс. По телефону она сказала, что у нее все хорошо. Она так и не вышла замуж, что меня удивило, ведь она была красивой женщиной и достойной личностью. Я сказала, что мне нужно кое-что сообщить ей. Она ответила, что свободна сегодня и что, возможно, тоже кое-что расскажет мне, нечто, что годами держала в себе. Мне стало интересно, что она имела ввиду, но Трейс не стала вдаваться в детали. Сейчас мы всей семьей вместе с Кейтлин завтракали, обсуждая разные темы.

Кейтлин рассказала мне, что пытается забыть свою школьную любовь, Брайана, потому что он стал встречаться с другой женщиной. Он не старался защитить ее, и я подумала, что он не может быть судьбой Кейтлин. Он оказался подлецом и не заслуживал ее любви. Я сказала ей, что она заслуживала лучшего обращения, и что ей не обязательно быть дружелюбной со всеми, если не хочется. Через неделю или две я скажу ей, что она еще встретит свою любовь однажды.

Я активно уплетала кашу, когда мама посмотрела на меня, тепло улыбаясь, и сказала, что мне нужно помочь ей собрать овощи. Мне пришлось ответить ей, что лучше сделать это завтра.

Отец был очень рад, что мы приехали. Он не выходил из дома, не ходил с друзьями играть в гольф или в бар, потому что мы, наконец, были дома. Я любила добрую улыбку отца, и мне ее не хватало. Он до сих пор называл меня ребенком, но я никогда не возражала.

Мы с Аннетт собирались уехать сразу после завтрака. К тому времени Трейс уже должна была проснуться. Насколько я помню, она плохо спала, но всегда рано вставала. Я представила, как мы стучим к ней в дверь, в то время как она будет попивать кофе и читать газету.

Все позавтракали и стали расходиться. Мы с Аннетт вышли на улицу и нашли свои велосипеды, которые привезли из дома в прошлом году. Я сказала ей, что мне нужно кое-что сообщить ей, прежде чем мы поедем, и она согласно кивнула, подняв на меня взгляд. Я взяла ее ручки в свои.

– Это будет непросто рассказать, – начала я.

– Это хорошая или плохая новость? – спросила она, прежде чем я продолжила.

– Хорошая, – улыбнулась я, и она улыбнулась мне в ответ. – Я совершила ошибку, не рассказав тебе об этом раньше.

– В чем дело, мамочка? – нетерпеливо спросила она.

Я вздохнула.

– У тебя две бабушки, дорогая. Трейс…

– Трейс тоже моя бабушка? – возбужденно спросила она, прервав меня. – Это и правда хорошая новость, мамочка!

– Так и знала, что ты это скажешь, – улыбнулась я. – Мне нужно рассказать об этом и Трейс, так что сохрани это в секрете ради мамочки, хорошо?

– Хорошо, – согласилась она.

– Честно-пречестно? – я выпустила ее ручки и протянула мизинец. Она протянула ладошку, и мы сцепили мизинцы.

– Честно-пречестно, – пообещала она.

Мы сели на велосипеды и поехали.

09:02

Мы приехали к Трейс, и при виде ее дома у меня перехватило дыхание. Этот дом был мне как родной. Хоть он и был большим, но для меня он был чем-то наподобие «везде хорошо, а дома лучше». Мы с Аннетт вздохнули и поднялись по ступенькам. Я постучала один раз, затем позвонила в звонок.

Трейс распахнула дверь, и Аннетт бросилась ей в объятия.

– Как же я рада видеть тебя, букашка! – женщина крепко обняла Аннетт.

Четыре года назад Трейс прозвала ее «букашкой». Аннетт всегда любила природу, и какое-то время собирала жучков, но вскоре устала от следов всякой живности на руках. Кейтлин все время говорила ей, что негигиенично приносить насекомых в дом, так что она бросила это хобби где-то через год.

Дочка опустила ручки и, улыбаясь, отстранилась. Трейс распахнула дверь шире и сказала нам:

– Что ж, не стойте на пороге, проходите!

Аннетт юрко пробежала мимо меня и вошла в дом. Я медленно прошла вперед, закрывая за собой дверь. Трейс уперла руки в бедра, широко улыбаясь мне, и я обняла ее, не колеблясь.

– Я так скучала по тебе, Трейс, – прошептала я.

– Я тоже скучала по тебе, Уиллоу, – шепнула она в ответ.

Мы направились в гостиную, и я услышала незнакомый женский голос.

– Кто там?

– Уиллоу и ее дочь Аннетт. Я говорила тебе, что они придут в гости, – ответила Трейс женщине, очевидно, раздраженная тем, что та заговорила.

Мы встали перед диваном, куда Аннетт, не задумываясь, плюхнулась.

– Кто это? – тихо спросила я Трейс.

Она вздохнула.

– Мы дойдем до этого, обещаю.

Мои глаза распахнулись в удивлении.

– Это твоя?.. – я замолчала, понятия не имея, кем может быть эта женщина, и желая, чтобы Трейс немедленно мне все рассказала.

Трейс снова вздохнула, на этот раз громче.

– Детка, почему бы тебе не посмотреть здесь телевизор, пока мы с мамой поговорим на кухне? – спросила она Аннетт, которая уже не обращала на нас внимания.

– Хорошо, – кивнула дочка, взяв пульт и переключая каналы, пока мы с Трейс уходили на кухню и садились за круглый стол. Кухня не была огорожена стеной от гостиной, так что мы могли видеть, чем занималась Аннетт.

Трейс села напротив меня, сцепив руки на столе, как и я.

– Это Тамара, моя девушка, – тут же призналась она. Ее лицо не выражало страха или ожидания приговора, скорее, уверенность, и я уважала ее за это.

– О-о, – я замолчала. – И как давно вы вместе? – мой вопрос прозвучал не без любопытства.

Никогда не подозревала, что Трейс нравятся женщины, хотя вполне возможно, что она предпочитала женщин все то время, что я ее знала. Я никогда не видела ее с мужчиной.

Она вздохнула.

– Мы скрываем свои отношения семнадцать лет. Это началось очень давно. Она переехала сюда из Орегона девять лет назад, но в общество мы выходим вместе всего два года. Я была влюблена в нее со школы.