Текст книги "Последнее наше "Привет" (ЛП)"

Автор книги: Кристи Поплин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

Я уснула на диване под горой пледов в объятиях мамы, так и не сняв розовое платье.

Глава 8

22 августа 2006 года, 09:07

Уиллоу

Он выкрикивал мое имя. И похоже это было не на брачный зов, а на худший способ попросить о помощи.

Поначалу он звал меня тихо, и я не восприняла это всерьез. Но затем, он неожиданно начал громко кричать на весь второй этаж так, что люди в коридорах закрывали уши руками и скрючивались на полу в позе эмбриона.

Это было нелегко. Тот факт, что пациент громко и яростно выкрикивал мое имя, вызывал у меня беспокойство.

Уайатт Бланкетт все еще занимал койку в палате двести девять. Ему только сейчас наложили шину на левую руку до самого запястья, шевелить ей он не мог совершенно. К сожалению для меня, он оказался левшой. Капельницы ему больше не подключали.

Я быстро поняла, что Уайатт Бланкетт очень настойчивый человек, и привык, что все идет так, как он сказал. Мне пришлось в буквальном смысле быть у него на побегушках. Ему всегда было что-то нужно, и он был чертовски упрям. Он был далеко не самым вежливым пациентом, и превратился для меня в ночной кошмар. По любому незначительному поводу парень сразу же вызывал меня, и я бы подумала, что он притворяется, если бы он не был каждый раз таким шумным и взволнованным. Он выглядел как мальчишка, поднимающий ложную тревогу по каждому пустяку, например, когда пульт от телевизора, как назло лежащий с левой стороны кровати, падал на пол. Тогда он громко выкрикивал мое имя.

Очень часто он просил меня делать некоторые вещи, которые я делать совершенно не хотела. Моя работа была прекрасной, пока в палате номер двести девять не появился Уайатт Бланкетт.

– Боже, дай мне терпения, – просила я про себя, – оно мне так необходимо.

Сегодня понедельник. Дениз в отчаянии посмотрела на меня, как только я вышла из лифта.

– Он звал тебя больше часа, Уиллоу, – прошептала она с широко раскрытыми глазами. – Будто он бедная трудяга-мамочка, а ты бездельник папаша. Я пыталась зайти к нему и спросить, могу ли я помочь, но он сказал мне выметаться, – вспыхнула она, тряся головой. – Мне очень жаль, подруга.

– Обещай считать меня красоткой, даже когда я повыдергиваю себе все волосы, – простонала я, грубо впиваясь пальцами в свои короткие волосы. Меня не волновало, что с одной стороны они слегка оттопыривались – Дениз это рассмешило, но я оставалась серьезной. Мне казалось, я сойду с ума.

– Удачи, – ей удалось выдавить улыбку.

Я неловко кивнула:

– Спасибо, – и направилась в палату двести девять.

– Что случилось, Уайатт? – прикрыв за собой дверь палаты, я скрестила руки на груди. Он жалобно посмотрел на меня.

Это не был взгляд, умоляющий о помощи, это был взгляд, утверждающий, что этот пациент собирается превратить мою жизнь в ад. Вот таким был его взгляд.

Я больше не сочувствовала ему. Он лишился тех крупиц моей симпатии еще в первое утро нашего знакомства.

Он облизнул губы.

– Чешется, – сказал он, указывая здоровой рукой на загипсованную.

Я раздраженно нахмурилась:

– Так бывает, Уайатт. Ничем не могу помочь.

Теперь нахмурился он.

– Уиллоу, не могли бы вы принести мне палочку или что-то вроде того? У меня из-за этого уже глаз дергается, – и поманил меня подойти ближе. Я подошла, и он раскрыл глаза шире.

– Видите? – настаивал он.

– Ваш глаз не дергается, Уайатт, – вздохнула я.

Он покачал головой:

– Если не можете помочь, тогда позовите доктора Венис, – продолжил настаивать он.

– Вытяните руку, Уайатт.

Он нахмурился и спросил:

– Зачем?

– Просто вытяните, – попросила я.

Он повиновался, и я быстро ударила его по руке своей ладонью. Он злобно на меня посмотрел и отдернул руку.

– Больно? – спросила я, не дав ему начать жаловаться.

– Да, какого черта это было?

– Я знаю, в чем дело, – прервала я его.

Он прищурился, глядя на меня:

– И в чем же?..

– Вы ребенок, – вздохнула я. – Просто ребенок. Возможно, с годами вам полегчает.

Он уставился на меня, качая головой.

– Принесите мне уже мой завтрак, пожалуйста. Вам придется кормить меня, так как я не в состоянии есть сам.

– Молоко или апельсиновый сок? – выдавила я подобие улыбки.

Он моргнул и невозмутимо произнес:

– Апельсиновый сок. Я уже говорил вам, что у меня непереносимость лактозы.

– Хорошо, я скоро вернусь, – ответила я, резко повернувшись на каблуках, и вышла из палаты.

Я никогда не спрашивала, приходил ли кто-нибудь навестить его – ответ на этот вопрос был очевиден. Уайатт Бланкетт был одиноким и злым, и компенсировал недостаток общения тем, что изливал свой гнев на невинных медсестер (в том числе и на меня). Просто потому, что Уайатт был несчастен и хотел, чтобы все вокруг чувствовали себя так же, как он (особенно я). Но моя конфликтная сторона лишь добавила масла в огонь и разбудила его сарказм. У нас было множество язвительных перепалок, в основном из-за того, что чем-то недовольный Уайатт желал поменять подушку или одеяло без видимых на то причин.

А когда он однажды попросил меня сменить ему простынь на чистую, я действительно испугалась – как это его простынь так быстро испачкалась?

Но он просто хотел новые простыни. Нет, он не хотел сменить старые, просто хотел еще одну простынь. Поэтому, к счастью, меня не ждали неловкие сюрпризы. Мне просто нужно вытерпеть Уайатта Бланкетта.

Честно говоря, Уайатт был довольно привлекательным парнем. В первый день нашего знакомства он даже показался мне сексуальным.

Но он был обычной брюзгой все то время, что я заботилась о нем, и это разрушало любые возможные фантазии. Мне хотелось бросить в него чем-нибудь.

15:35

Я получила сообщение от Зейна, но в этот раз решила отказаться от секса с ним. Я была не в том настроении, что означало полный провал, одна мысль об этом заставила меня поморщиться. Если Зейн наконец от меня отстанет, мне нужно подыскать себе что-то посексуальней.

Зейн: Заглянешь сегодня?

Я: Не сегодня, что ж, но ты был хорош.

Мне было стыдно за свое поведение. Я приходила к нему слишком часто, а когда злилась, то старалась отстраниться от всего этого жалкой рифмой. Отказывать и так не просто, а подобные рифмовки были еще более оскорбительными для нас обоих. Нужно было встретиться и положить этому конец, но я разнервничалась и все пошло кувырком, в итоге я отправила ему это сообщение. Я стучала пальцем по экрану телефона, отчитывая себя и пытаясь прогнать эти мысли прочь. На самом деле, он даже не был хорош.

Зейн: Ты бросаешь меня?

Я: Мы хорошо повеселились, но забавы прекратились.

Но это было совсем не весело. Я вела себя так, будто меня переполнял тестостерон, пытаясь свести в шутку то, что для него не было шуткой. Но, вопреки своим мыслям, я отправила ему еще одно сообщение в рифму.

Я запуталась, и все пошло не так.

Разбила ли я ему сердце? Поранила ли его чувства? У нас был секс, мы как-то раз вышли вместе выпить кофе, хотя я даже не люблю кофе, от него я становлюсь еще более нервной, чем сейчас, если честно.

Зейн: Для тебя все это шутка?

Мне было не смешно. Я сидела в машине и ждала Аннетт, надеясь, что она спасет меня от этого. Я бы бросила все, как только она пришла. Мы с Зейном даже близко не были парой, и мне казалось, он знал об этом и больше всех был сторонником таких отношений. В его реакции не было никакого смысла, или же он просто морочил мне голову. Я думала, он скажет: «Доброй ночи, Уиллоу», как всегда после секса, и на этом все будет кончено. Но он казался озадаченным и разочарованным.

Я: Это конец, хватит за мной гоняться, мы не можем больше притворяться.

Я и в этот раз не собиралась отвечать ему в рифму, но все получилось само собой. Все написанное правда, и сообщение уже не вернуть назад. Мне было грустно от того, что приходилось играть в любовь с человеком, к которому я не испытывала чувств. Я была реалисткой, и решила больше не обманывать Зейна. Он этого не заслужил.

Зейн: Это твое расставание в рифму бесит еще сильнее, Уиллоу.

Я его бесила – это уже хорошо, поэтому я решила продолжать в том же духе.

Я: Зейн, другая девушка придет, и вся боль пройдет.

Я хихикала, отправляя это сообщение, потому что придумывала его не меньше нескольких минут. Вероятно, он сейчас злится, и меня это радовало. В конце концов, он это он, а я это я. До сих пор Зейн не мог разобраться, кем я была для него. Мы были временным решением друг для друга, так сказать, и то, что он не отпускал меня, усложняло дело.

Зейн: Ты мне всерьез нравилась, но, думаю, ты права. Можешь прекратить эту игру.

Мне нравилась моя манера отвечать ему, хоть это и получилось случайно, и лишь потому, что я жутко нервничала в тот момент. Он сказал, что я ему нравилась, но в прошедшем времени, и я не знала, как это воспринимать. Пожав плечами, я на секунду задумалась и начала писать ответ.

Я: О чем еще нам говорить, чтобы тебя не злить?

Зейн: У тебя ключ от моей квартиры, лицемерка.

– Черт!

Я выругалась громче, чем рассчитывала, забыв, что припарковалась возле школы на стоянке для родителей, а окно в моей двери было разбито. Совсем вылетело из головы, что у меня был ключ от его квартиры, а встречаться с ним совершенно не хотелось. О боже, почему я?

Я: Я брошу его в твой почтовый ящик как-нибудь на днях, мой мальчик.

Я не собиралась назначать определенное время, потому что он наверняка попытался бы встретиться. Мне придется надеть все черное и дождаться темноты. И попросить Кейтлин подвезти меня. Аннетт будет в восторге от идеи прокатиться. Может, попросить Кейтлин выручить меня? Она бы не отказалась, ведь завершение наших с Зейном отношений будет праздником для нее.

Зейн: Не возражаю, красотка.

Скоро все закончится. В любом случае, человек, заслуживающий секса со мной, не стал бы называть меня красоткой. Расстаться с Зейном было хорошей идеей.

Вскоре из школы повыскакивала детвора, заполняя автобусы, развозившие детей по домам. Я заметила дочь в толпе, и улыбнулась ей, когда она открыла дверь и села на заднее сиденье.

– Привет, мамочка! Ты снова приехала раньше, – просияла она от радости.

Я всегда приезжала раньше, иначе мне пришлось бы стоять в пробке на подъезде к школе. Обычно я приезжала минут за тридцать до окончания уроков. Мне бы не хотелось, чтобы моя дочь вглядывалась в машины в поисках своей мамы, напротив, я подъезжала ближе, туда, где она всегда ждала меня.

– Каждый день, милая, я буду ждать тебя здесь.

Она была счастлива услышать это.

Мне бы хотелось, чтобы она навсегда осталась моей четырехлетней девочкой, и я бы могла проводить с ней дома дни напролет. Сейчас ей было восемь, и она училась в третьем классе. Они училась чему-то новому без меня, и все реже задавала разные вопросы. Я хотела быть нужной ей.

Все шло не так, каждая минута каждого дня. Мне казалось, будто время ускользает от меня.

По дороге домой Аннетт напевала любимую попсовую песню, от которой у меня кровоточили уши. Но ей нравилась эта песня, так что я делала вид, что мне она тоже нравится.

– Мы не сможем пойти сегодня в парк, мамочка, у меня много домашнего задания. Я узнала, что наш учитель сейчас заменяющий, а постоянный учитель еще долгое время не сможет нам преподавать, – она насупилась, и мне захотелось встретиться лицом к лицу с виновником и накостылять ему.

– О, милая, мама всегда может помочь тебе с домашним заданием, хорошо? Я всегда и во всем буду помогать тебе. Всегда.

Она улыбнулась, и все встало на свои места. Хотя мне все равно хотелось наказать того, кто заставил мою девочку хмуриться.

– Посмотрим телевизор, если быстро закончим с уроками?

– Все, что захочешь, малышка, пока не придет время ложиться спать.

Паркуясь во дворе возле дома, я увидела в зеркале, как она улыбалась.

– Давай быстрее, мам!

Она ерзала на заднем сиденье до тех пор, пока я не заглушила мотор. Мы одновременно отстегнули ремни и сосчитали до трех.

– Вперед! – закричали мы, выпрыгивая из машины, и побежали к входной двери. Аннетт тащила за собой свой рюкзак, а я одним движением закинула рабочую сумку через плечо. Я успела заметить Кейтлин, удивленно наблюдавшую за нами с балкона и в спешке тушившую сигарету. Она не хотела, чтобы Аннетт видела ее курящей, конечно, а еще не хотела, чтобы я ругала ее.

Аннетт шлепала меня по бедру, чтобы я поскорее отперла дверь, и мне это казалось таким милым. Она была не очень высокой для своего возраста.

Открыв дверь, я пропустила ее внутрь, и она побежала по лестнице наверх.

– Мама поможет мне с домашним заданием, – поспешила поделиться с Кейтлин Аннетт.

Я зашла в гостиную, когда Кейтлин уже распыляла свой токсичный парфюм, и я молча одобрила это, так как в любом случае его аромат был лучше, чем запах сигарет, а я не хотела, чтобы дочка знала, как пахнут сигареты.

– Что, правда? – спросила Кейтлин у Аннетт, затем повернулась ко мне. – Я буду в своей комнате, Уиллоу, собираюсь пообщаться с Брайаном по видеочату. Не стану мешать вам играть в «дочки-матери» своими отношениями.

Я кивнула в ответ, затем поставила сумку, как всегда, на пол рядом с креслом.

– Собираюсь помочь Аннетт сделать хотя бы половину уроков, а потом поедем прокатимся.

Я небрежно подмигнула ей, и каким-то образом она поняла, о чем я.

Подруга улыбнулась в ответ:

– Ясно.

– А еще мы будем смотреть телевизор, когда вернемся, – сказала я, кивая в сторону Аннетт, наклонившуюся за своими вещами.

– Я буду у себя. Постучи, когда будешь готова ехать, – сказала она, и направилась через кухню в свою комнату.

Я наблюдала, как Аннетт аккуратно расставляла на столе, расположенном у стены рядом с балконной дверью, вещи из рюкзака. Я приготовила нам пару сэндвичей с ветчиной, и мы принялись на дело. Ее домашнее задание было в основном по математике, остальное по естествознанию. Мне повезло – эти два предмета давались мне легко.

– Странно, что вы до сих пор изучаете дроби, – саркастически пробормотала я. Они собирались погубить мою дочь этим собачьим бредом. Ей нужно было учить что-то новое, иначе она беспричинно становилась дерзкой.

– Но ведь это легко, так? – улыбнулась она. – Одна вторая – это половина, один поделить на три – это одна треть. Это легко, мам.

Я мысленно сказала себе не забыть дать под дых новому учителю, если этот ублюдок попадется мне на глаза.

– Я думала, ты будешь учить умножение или что-то наподобие, милая, это было бы разумно. Они относятся к тебе как к… – я вовремя остановилась. Я не буду ругаться в присутствии дочери, даже если новый учитель преподавал ей неправильный материал.

– Ну, это мы будем проходить с нашим постоянным учителем, – сказала она. Разумно, в какой-то степени. Что за тупые домашние задания по математике? Новый учитель точно был ослом.

– Ты быстро закончишь это задание, милая, ты права. Покажи маме, как быстро ты справляешься.

Я положила подбородок на руки, расставив локти на столе, и наблюдала, как Аннетт схватила карандаш и стала решать примеры.

– Как пишется «одиннадцать»? – спросила она тихо.

Я объяснила ей. Она размышляла, сколько букв «н» нужно писать, одну или две, но в итоге сдалась и спросила. Она знала, как писать «двенадцать» и «тринадцать», но всегда забывала, как писать «одиннадцать».

Пока Аннетт писала, ее длинные волосы, обрамляющие лицо, легли на стол.

– Готово, – сказала она тихим голосом.

– А теперь естествознание, – объявила я, и дочь застонала. Она совсем не любила этот предмет, в отличие от меня. Я была дипломированной медсестрой, а до этого два года младшей медсестрой. Именно поэтому я любила естествознание, но мне пришлось изучать его много лет, прежде чем полюбить. Я помнила почти каждый учебник наизусть.

Она быстро справилась с заданиями. В одном нужно было разбить названия животных на плотоядных и травоядных. Она только на двух из четырнадцати, и я ей с ними помогла. У нее получалось, когда она того хотела. Другое задание было о растениях, и в помощь ей давались описания. С этим она сама легко разобралась.

– Все? – спросила она с надеждой.

Я просматривала ее ответы, хотя понимала, что она все выполнила верно.

– Да, юная леди, – улыбнулась я, возвращая ей листок.

Дочка завизжала от радости, убрала тетради в папку, и положила ее в рюкзак. Застегнув его, она посмотрела на меня.

– Мы недолго покатаемся на машине вместе с тетей Кейти, а потом вернемся домой и будем смотреть телевизор, хорошо?

– Как скажешь, мамочка, – она улыбалась, а значит, была довольна.

– Сходи и переоденься во что-нибудь черное, – попросила я ее. И задумалась о том, есть ли у нее черное платье. Ну конечно, есть. У нее есть платья всех цветов. Она согласно кивнула и побежала в свою комнату, а я постучала к Кейтлин.

Я собиралась сказать ей, что пришло время ехать, но, когда она открыла дверь, я поняла, что подруга плакала.

– Какого чер… – я прикрыла рот ладонью и прошла в комнату, закрыв за собой дверь. – Что он натворил? Что он сказал? – спросила я сквозь зубы.

Она глубоко вздохнула:

– Он сказал, что женится. Он женится на какой-то девушке, но эта девушка – не я.

Никто не мог понять отношения Кейтлин и Брайана, но я понимала. Кейтлин была влюблена в него, она верила, что они всегда будут вместе, и мне казалось, что это возможно. Но я не знала, почему Брайан решил пойти другим путем, когда казалось, что они созданы друг для друга.

– Должна быть какая-то причина, – прошептала я.

– Нет, Уиллоу, в этом нет никакого смысла, – покачала она головой.

– Но он любит именно тебя. Этого должно быть достаточно, чтобы во всем разобраться, – настаивала я.

Я не пыталась обнять Кейти, потому что знала, что она этого не хотела. Ей сейчас не нужен был никто, кроме Брайана.

Она села на край кровати и закрыла лицо руками:

– У нее есть деньги, и она там же, где он. Он хорошо устроился. Это и логично, но не укладывается у меня в голове.

– Если ты намекаешь на ваши трудности, то ты права. Но, Кейтлин, трудности не делают отношения невозможными. Он ведет себя как трус, и ты должна сказать ему об этом. Или кто-то другой скажет вместо тебя.

Она бросила в меня своей бежевой подушкой, но я проигнорировала этот выпад.

– Надеюсь, до этого не дойдет.

– Чушь! – пробормотала я.

– Уиллоу, я устала. Я действительно устала все время впустую ждать чего-то от него.

Она всхлипнула, а я поморщилась, так как не знала, что сказать. Я далеко не эксперт в отношениях.

– Мне однозначно нужно поговорить с Брайаном, – сказала я, поджав губы. – Если ты устала, я сама сверну ему шею…

– Уиллоу…

– Я серьезно. Кого он называет невестой? На ком он женится? Она что, супермодель? У нее бедра, как у Шакиры, и сиськи с две дыни? Или он просто тормоз? – я ударила рукой по изголовью кровати, потому что мне нужно было на чем-то выместить злобу. Я подумала о том, чтобы купить билет на самолет в Аргентину, где он предположительно проживал, и надрать ему задницу.

– У нас разное представление о будущем, – вздохнула она. – Это не сработает. Он бы разозлился, если бы я поехала за ним, и я бы злилась, если бы он бегал за мной.

Она пожала плечами:

– По крайней мере, он так утверждает. Я сказала ему, что была бы счастлива просто быть рядом, а он ответил, что его оттолкнет, если я поеду за ним, но я не вижу в этом ни капли правды. Было бы глупо ему приезжать сюда. Я потеряна здесь. Я не хочу оставлять тебя и Аннетт, но рано или поздно мне придется уехать. Он отказывается даже попытаться. Любит ли он меня вообще?

– Он любит тебя, – коротко ответила я.

– Но женится на ней.

Она повторила это дважды, но все равно я не видела смысла в сказанном.

– Более того, Кейтлин, женившись на ком-то другом, он поступает совершенно нелогично, разве что его шантажируют. Но я сомневаюсь, что кто-то будет насильно заставлять его жениться, потому что в реальной жизни такого не бывает. Да и внешне он не так уж и шикарен, обычный тощий барабанщик. Скорее всего, Брайан просто выдумал все это, посчитав, что ты слишком хороша для него, а это так и есть. Да он просто тормоз! – объясняла я свои доводы в надежде, что она прислушается.

– Слишком хороша для него? Ну да, конечно, – простонала Кейти. – Это бессмысленно!

Она с глухим звуком плюхнулась на кровать, а я услышала за спиной тихий стук в дверь и замерла.

– Да, милая? – спросила я громко в ответ.

– Я надела черное платье, мам, – ответила она звонким голосом.

Я задалась вопросом, не слышала ли она наш с Кейтлин разговор, и пришла к выводу, что нет.

Дочка была готова ехать, а вот Кейтлин, очевидно, нет. Я так и не сняла больничную форму и подумала, что, наверно, нет смысла переодеваться.

– Ты готова прокатиться, Кейтлин? – спросила я весело.

Она привстала в кровати с невозмутимым видом.

Мне повезло иметь подругу и соседку в одном лице, да еще и в меру чувствительную. Она всегда любила меня, и это было замечательно во всех отношениях.

– Да какого черта, – пробормотала она спустя несколько секунд, вставая с кровати.

И мы поехали кататься.

Глава 9

24 мая 1997 года, 00:00

Уиллоу

Я трясла его. И он этого заслуживал.

Это был день рождения Кеннеди, ему исполнялось восемнадцать. Целых восемнадцать лет, а он сейчас спал.

Я решила изменить ситуацию, и пролезла в окно его спальни на втором этаже. Я знала, что смогу пробраться внутрь, потому что его комната была на первом этаже, и он никогда не запирал окно. Мама Кеннеди спала беспробудным сном на верхнем этаже. Когда мы были детьми, я могла оставаться у Кеннеди на ночь, мы смотрели фильмы, ели и играли в разные детские игры, но больше всего нам нравилось выбираться на улицу и кататься на велосипедах, после того, как Трэйс засыпала. Пока мы оба не узнали, что такое секс. Так было еще до того, как мы построили наш дом, так что сейчас мы не очень расстраивались из-за того, что не могли оставаться на ночь друг у друга. У нас были свои планы. Мне хотелось сделать ему сюрприз в его день рождения, поэтому я воспользовалась случаем и забралась к нему в комнату. Позвать его я не могла, так что другого выбора не было.

Сев на край его кровати, я наблюдала, как он застонал и повернулся ко мне спиной. На нем были клетчатые пижамные штаны и однотонная футболка.

Я слегка ударила его по левой ноге, и он еле слышно ойкнул.

Я хихикнула.

– Кеннеди, у тебя день рождения, это надо отпраздновать.

– И чем же мы займемся, Уилл? – спросил он хриплым голосом.

– Ой, даже не знаю… – поддразнивала его я, ложась рядом с ним и перекидывая ногу через его бедро.

– Забирай свой эстроген и держись подальше от моей задницы.

Он все еще был сонным и говорил низким голосом, но я не придала этому значения, продолжая дразнить его. Я села на кровати и прислушалась, затем опустила ноги на пол и повернулась снова взглянуть на него. Увидев, как он, улыбаясь, повернулся ко мне, я испытала огромное облегчение.

– Отпраздновать мой день рождения, говоришь? – прошептал он, явно что-то замышляя.

Я вскинула брови и кивнула в ответ. Он улыбнулся шире:

– А что, если я надену свой праздничный костюм, если ты понимаешь, о чем я? В котором все мои восемнадцать будут на виду?

– Кеннеди…

– Я буду не один, – прервал он меня, – ты будешь рядом со мной.

Он ухмыльнулся, но я не совсем понимала, что он имел ввиду. Он казался захваченным какой-то идеей.

– О чем ты, Кеннеди?

– Мы должны пробежаться нагишом.

– Кеннеди, нет.

– Выслушай меня, Уилл, – убеждал он.

Я вздохнула:

– Я не хочу, чтобы ты видел меня обнаженной, и я не хочу видеть обнаженным тебя.

Он сморщился, театрально прикладывая руку к груди.

– Ах, а я-то думал, ты будешь умолять меня раздеться для тебя, – съязвил он и засмеялся.

Я закатила глаза:

– Ты просил выслушать тебя, так вот, я слушаю.

Он вздохнул с облегчением и продолжил:

– Наденем повязки на глаза, так мы не сможем увидеть наготу друг друга.

Я не знала, как закрыть эту тему.

– Но мы не сможем видеть, куда бежим, и зачем мне раздеваться, если мы все равно ничего не сможем увидеть? Это не мой день рождения, а твой.

Он в нетерпении заерзал на кровати, издавая рычащий звук.

– Вот именно, это мой день рождения, и я хочу, чтобы мы оба прогулялись по улице голыми. Если ты не хочешь видеть меня голым, мы можем надеть повязки. Мы все делаем вместе, помнишь? Это запомнится навсегда! – продолжал он, и уверенность в его голосе еще больше расстроила меня. Я вздохнула, не зная, как отказать ему, когда он так настроен.

– Но так мы не сможем видеть, куда идти! Как мы вернемся домой? – Я реагировала как мамочка, но я всегда волновалась по малейшему поводу.

Он склонил голову набок и сказал, пожимая плечами:

– А что, если мы будем связаны вместе, и я буду бежать за тобой? Тебе не придется надевать повязку на глаза, и ты сможешь выбирать, куда нам идти.

– Откуда у тебя только берутся такие идеи? – проворчала я. Только он мог предложить нечто подобное. – Но люди все равно будут видеть нас голыми, проезжая мимо, городок-то у нас маленький.

– Прекрати отпираться, мы все равно это сделаем, – улыбнулся он. – Мы будем вместе бегать по улице в чем мать родила.

Я еле сдержалась, чтобы не возразить ему.

– У меня есть почти четыре метра веревки на верхней полке в шкафу, и пара галстуков на случай, если приспичит выглядеть элегантно. Давай просто сделаем это, не думая о последствиях. Будет весело, – неловко улыбнулся он, и я захихикала против воли.

– Зачем у тебя в шкафу лежит веревка? Ты что-то скрываешь от меня? – я вопросительно подняла бровь и скрестила руки на груди.

– Это та самая веревка, которую мы использовали, когда были детьми и играли в перетягивание каната. Она как трофей, ведь я всегда побеждал.

– Но ты же парень, – возразила я.

– Нам было по семь лет, Уиллоу.

Я удивилась, потому что он явно хранил ее не просто так.

– Дай-ка мне поразмыслить.

Спустя несколько секунд он поднялся с кровати и встал передо мной на одно колено. Я вздохнула, когда он посмотрел мне в глаза и взял меня за руки:

– Уиллоу Рене Монро, не окажете ли честь стать моим партнером в мой восемнадцатый день рождения и отпраздновать его, в чем мать родила?

Я прищурилась:

– А ты видишь тут кого-то еще?

Он подыграл:

– Ни с кем другим этот день не будет таким особенным.

Все это казалось странным, но я любила Кеннеди больше жизни. Я буду переживать из-за того, что кто-то увидит меня, бегущей голой по улицам с привязанным ко мне Кеннеди, но позже. В конце концов, это его день рождения.

– Тащи веревку, – пробормотала я, отталкивая его в сторону рукой. Я не могла поверить, что действительно собиралась сделать это, в то время как он, сияя от счастья, направился к шкафу, чтобы достать все, чтобы можно использовать для воплощения его замысла.

Хорошая ли это идея? Я мысленно убеждала себя жить настоящим, ради Кеннеди.

00:46

Я завязала Кеннеди глаза галстуком и обвязала веревку вокруг его обнаженной талии, чуть выше пояса штанов, затем отвернулась, чтобы он мог раздеться. Наши вещи лежали двумя кучками во дворе под его окном. Я подняла второй конец веревки, лежащий у моих ног, и обвязала вокруг своей талии.

– Мы будем бежать? – спросила я, затягивая узел.

– Да, трусцой, – ответил он заметно громче, чем я ожидала. Кажется, он не собирался прятаться.

– Почему ты разговариваешь так громко? – зашипела я на него.

Он усмехнулся:

– Может, из-за того, что я ничего не вижу, хоть это и звучит глупо.

На этот раз он говорил тише. Я подалась плечами вперед, огляделась и сделала глубокий вздох. Затем схватила веревку и сказала:

– Я потяну за веревку, если ты будешь бежать слишком близко, ладно?

– А как ты поймешь, что я слишком близко?

В глубине души я знала, что Кеннеди стеснялся предстать передо мной обнаженным. Но я не собиралась смотреть на него, во всяком случае, не специально.

– Если веревка коснется земли, это будет значить, что ты слишком близко, – ответила я в надежде, что нам удастся избежать любых случайностей, даже забавных.

Он согласился, и я двинулась вперед.

Странно, но это оказалось совсем не тем, что я ожидала. Когда мы бежали по тротуарам при бледном свете уличных фонарей, нас переполняло чувство… свободы. Кеннеди шумел и кричал, но я не боялась этого шума, ведь он был таким счастливым. Я сама тоже была счастлива. Он бежал по улице обнаженный, с одной лишь повязкой на глазах, ведомый мной, тоже обнаженной.

Было весело, и я смеялась. Когда мимо проезжала машина, я смеялась еще громче и говорила Кеннеди, что мимо нас только что проехала машина.

А затем, когда он предложил вернуться домой, до меня кое-что дошло. Как же нам повернуть назад так, чтобы я не увидела его голым?

Я остановилась и зажмурилась. Потянула за веревку, дав Кеннеди понять, что нужно притормозить.

– Я остановилась, – сказала я на всякий случай вслух, и вздохнула, услышав, как он остановился позади меня.

– Кеннеди, как мне развернуть нас и при этом не увидеть тебя голого? – спросила я тихо. Я не могла ничего придумать, поэтому искать выход пришлось ему.

– Хм, – задумался он, – тебе придется закрыть глаза и надеяться, что не столкнешься со мной.

Черт, у меня было предчувствие, что этого не избежать. Он даже не узнал бы, если бы я что-то увидела. Я надеялась, что не отреагирую слишком громко. Но сначала я собиралась попробовать пройти с закрытыми глазами.

Повернувшись и зажмурив глаза, я уверенно вытянула руки вперед. Я рассчитывала, что если и столкнусь с ним, то задену его живот или руку, что было бы не так плохо. На третьем шаге я споткнулась и в растерянности открыла глаза. Моему взгляду предстала его торжествующая улыбка, руками он прикрывал свое достоинство, но глаза не были завязаны галстуком.

Я посмотрела на него, интуитивно закрывая руками свои интимные места.

– Кеннеди, какого!..

– Я могу все объяснить, – прервал он меня. – Она упала, Уилл, буквально пару секунд назад повязка слетела с глаз.

– Почему же ты не закрыл глаза? Зачем сказал мне повернуться? – громко простонала я, топнув ногой. Теперь я ничего не могла поделать. Кеннеди видел меня обнаженной.

– Я запаниковал, а ты повернулась, не предупредив, – ответил он непринужденно.

Я убеждала себя, что ничего страшного не произошло.

– Я согласилась сделать это, так что, думаю, нужно было спросить наверняка, – насупилась я. – Тебе там что, жмет? Зачем ты прикрываешься?

Я уперла руки в боки, ведь он все равно уже видел меня голой. Забавным было то, что мы все еще оставались связаны вместе. Кеннеди смотрел на меня широко открытыми глазами.

– Это… – остановился он, заикаясь. – Просто… ты никогда не видела мужского достоинства раньше, а сейчас мы говорим о моем достоинстве.

Я не испугалась и стала разглядывать его прищуренным взглядом.

– Моя задница – это первая женская задница, которую ты увидел голой, пока я бежала по улице, – ответила я в гневе. – И вот я во всей красе.

Я стояла перед ним, в чем мать родила. Он видел все. Я не была уверена, что действительно хочу видеть его голым, я думала лишь о справедливости.