Текст книги "Каждый раз, целуя…"

Автор книги: Кристи Келли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

Глава 12

Энтони Сомертон тщательно исследовал наполненную людьми комнату. Дженнет стояла у стены вместе с леди Элизабет и Эйвис Копли – нет, теперь леди Селби. Черт бы побрал Софию! «Просто поговори с Блэкберном по-хорошему, – сказала она. – И если возможно, устрой так, чтобы они остались одни».

Ну и каким образом, по ее мнению, он уведет Дженнет от ее подруг и заставит проводить время с Блэкберном?

Не мог же он подойти и пригласить ее на верховую прогулку. Хотя между ним и Селби сейчас, по-видимому, были дружеские отношения, но Энтони понимал, что Селби совсем не захочет, чтобы он разговаривал с его сестрой.

И с каких же пор, черт возьми, он стал сводником? Да, он немного помог Эйвис и Бэннингу, но это не значит, что он превратился в сваху.

– Доброе утро, Сомертон. – Кто-то большой рукой хлопнул его по спине.

Энтони обернулся и увидел, что перед ним стоит тот самый человек, который явился причиной его недовольства.

– Доброе утро, Блэкберн.

– Приятный день для верховой прогулки, правда?

Как бы не так.

– Думаю, да. С кем ты собираешься поехать? – «Пожалуйста, скажи, что с Дженнет, и вытащи меня из этого болота», – подумал Сомертон.

– С Мэри Марстон, – ответил Блэкберн.

Проклятие!

– Мне кажется, ты проводишь с ней все больше времени. Намечается женитьба?

– Возможно, – натянуто улыбнулся Блэкберн.– Хотя я еще должен познакомиться с ее родителями.

– Они пока не прибыли?

– Мэри сказала, что они приедут сегодня позже днем.

Энтони улыбнулся неторопливой улыбкой. Теперь он знал, что ему не нужно беспокоиться о том, как отправиться на верховую прогулку с Дженнет. Родители мисс Марстон, несомненно, отвергнут человека, который убил своего лучшего друга.

Уж он позаботится об этом.

А если из этого ничего не выйдет, он может соблазнить крошку Мэри и заставить влюбиться в него самого – это будет простая и приятная задача.

Мэтью перевел лошадь на медленную рысь, так как Мэри, всю жизнь, прожившая в городе, не была искусной наездницей. Она знала, как хорошо выглядеть, сидя верхом, но вряд ли могла скакать быстрее, чем легким галопом.

– Спасибо, что поехали медленнее, милорд, – с теплой улыбкой поблагодарила она.

– К вашим услугам.

Услышав галоп нескольких лошадей, Мэтью отъехал с дорожки в сторону, чтобы пропустить более быстрых наездников.

– Посторонитесь, – обратился он к Мэри.

Она успела убрать лошадь с земляной дорожки, когда появились четыре всадника. Дженнет, леди Элизабет, лорд Селби и лорд Энкрофт проскакали мимо них, каждый из них кивнул, а Дженнет улыбнулась предусмотрительности Мэтью.

– А где же леди Селби? – вслух удивился Мэтью.

– О, она не очень хорошо ездит верхом, – отозвалась Мэри. – Я слышала, что в юности она упала и не чувствует, что может держаться наравне с нами.

Мэтью был уверен, что леди Селби вполне могла бы не отставать от Мэри. Услышав, что еще одна лошадь галопом поднимается по склону холма, Мэтью остался на месте, а наездник достиг вершины холма и придержал лошадь.

– Сомертон, приятно снова видеть тебя. – Оглянувшись на Мэри, Мэтью увидел, что она большими и по-настоящему сияющими глазами, слегка приоткрыв рот, смотрит на Сомертона. Замечательно, женщина, которой он, как предполагалось, собирался сделать предложение, очевидно, полностью покорена Сомертоном.

– Добрый день, Блэкберн. – Сомертон взглянул на Мэри, и у него на губах появилась улыбка. – Не уверен, что мы знакомы.

– Мисс Марстон, позвольте представить вам лорда Сомертона.

– П-при… приятно познакомиться, милорд, – запинаясь, пробормотала она.

– А я несказанно рад, мисс Марстон. – Сидя на лошади, Сомертон дотянулся до ее руки.

– Б-благодарю вас, милорд.

Боже правый, девушка защебетала.

– Могу я присоединиться к вам обоим? – попросил разрешения Сомертон, глядя на Мэри, как волк, собирающийся проглотить кролика.

– Ода! – слишком восторженно воскликнула Мэри.

– Замечательно, – отозвался Сомертон.

«Конечно, замечательно», – иронически сказал себе Мэтью.

– Лорд Сомертон, не поправите ли мне стремя? Я не уверена, что оно в правильном положении.

– С превеликим удовольствием.

Взглянув на Мэри, Сомертон приподнял бровь, и у девушки на щеках выступили красные пятна.

– Правда?

– Конечно, мисс Марстон.

Мэтью от досады сжал челюсти. Он наконец-то нашел женщину, которая могла спасти его и его репутацию, и вдруг обнаруживается, что ее гораздо больше привлекает Сомертон.

Спрыгнув и протянув поводья Мэтью, Сомертон подошел, чтобы поправить Мэри стремя, и, проверяя его длину, провел по ее икре и дальше по ноге. У Мэри раскрылся рот и глаза еще расширились, а Мэтью сжал поводья собственной лошади, стараясь обуздать свою ярость.

После того как Сомертон закончил необходимую процедуру, они поскакали по дорожке к старому вдовьему дому эпохи Тюдоров.

– Ну и ну, – прошептала Мэри. – Как могли Астоны допустить, чтобы такое место превратилось в настоящие развалины?

– На самом деле все не так ужасно, – ответил Сомертон.

Окинув взглядом дом, Мэтью удивился ее замечанию. Правда, все вокруг заросло кустами, однако само здание выглядело крепким, и крыша, очевидно, была в порядке. На самом деле небольшой дом явно находился в лучшем состоянии, чем его поместье в Ланкашире.

Мэри возненавидит его имение: большинство комнат затянуто паутиной, крыша протекает, мебель, более чем столетней давности, покрыта пылью. Как Мэри сможет пережить первые несколько лет брака?

Единственный выход это оставаться в лондонском доме и только при необходимости выезжать в имения на короткое время. Со временем, когда появятся деньги, Мэри сможет обновить дом. Он ведь не так уж много просит, верно?

Все, что ему нужно, – это женщина, которая была бы ему помощницей, женщина, которая хотела бы помочь ему выбраться из этой неприятности, кто-то, с кем он мог бы построить будущее и иметь детей, кто-то, кого он любил бы. Очевидно, он хотел слишком многого.

В мозгу Мэтью вспыхнуло воспоминание о том, как он сидел с Дженнет в кабинете. Достаточно ли у Мэри сил и духа для стоящей перед ним задачи? Она воспитана как благопристойная великосветская молодая леди и, наверное, будет еще больше обескуражена состоянием его имений.

– Едем дальше? – предложил Сомертон. – Пожалуй, мы сможем догнать Селби.

– Мэри не слишком опытная наездница, – покачал головой Мэтью.

– Лорд Блэкберн, вы не должны так говорить обо мне, – с упреком сказала Мэри.

– Я не хотел бы, чтобы вы пострадали, – спокойно отозвался он.

– Я могу попробовать галоп, если лорду Сомертону так хочется. – С потеплевшим выражением лица она застенчиво улыбнулась Сомертону.

– Я возненавижу себя, если из-за меня с вами что-нибудь случится, – улыбнулся тот в ответ.

– Понимаю. – Она слегка надула губки.

– Вперед.– Скрывая бурлящий внутри гнев, Мэтью мягко тронул с места своего мерина, и Мэри и Сомертон двинулись следом.

Мэтью надеялся на несколько минут остаться наедине с Мэри и попытаться поцеловать ее, а теперь, с увязавшимся за ними Сомертоном, несомненно, лишился такой возможности. Почему-то Мэтью был уверен, что Сомертон не просто так решил поехать с ними.

Дженнет терпеливо ждала, пока горничная, занимавшаяся ее волосами, закончит закреплять красивую прическу.

– Молли, сегодня я, пожалуй, надену жемчуг. Ты можешь вплести мне в волосы пару ниток?

– Конечно, мисс. Он вам так идет. Белые жемчужины очень эффектно смотрятся в ваших черных волосах.

– Да.

– Дженнет, тебе не кажется, что лиф платья слишком открытый? – наблюдая за ней с кровати, спросила мать.

Взглянув в зеркало, Дженнет нахмурилась. В отличие от обычного корсет сжал ее маленькие груди, оставив между ними лишь крошечную ложбинку.

– Нет, по-моему, все чудесно.

– Ты стараешься соблазнить кого-то? – с улыбкой покачала головой мать.

– Разумеется, нет!

– Хм-м… – тихо протянула мать.

– Мама! – укоризненно остановила ее Дженнет. – Меня не интересуют никакие мужчины, я через две недели уезжаю во Флоренцию.

– Что ж, тебе виднее.

Она только бросила матери строгий взгляд: в этот день у Дженнет не было настроения спорить с ней. Картина того, как Мэтью и Мэри едут верхом, лишила ее радости на весь день. У Дженнет было настойчивое желание вообще покинуть загородный праздник и вернуться домой, возможно, даже отправиться в Толбот-Эбби. Там она могла бы запереться в старой детской и рисовать до тех пор, пока не избавится от своей досады.

– Все готово, мисс, – объявила Молли и отошла, чтобы убрать платья, от которых Дженнет раньше отказалась.

– Спасибо, Молли.

– Откуда только у тебя эта нерешительность? – покачала головой мать, наблюдая, как Молли убирает три отвергнутых платья. – Твой отец не был таким, да и я тоже.

Дженнет чуть не рассмеялась. Ее мать проявляла почти такую же нерешительность, как и она, когда приходило время выбирать фасон.

– Ты же знаешь, что я становлюсь такой, только когда возникает вопрос, что надеть.

– Безусловно, – согласилась мать.

– Думаю, нам пора спускаться, пока обед не начали без нас.

Взяв сумочку, Дженнет пошла к двери. Пройдя по коридору, они с матерью спускались по мраморной лестнице, когда дворецкий открыл парадную дверь, и в холл вошла пара. Дженнет всего один раз видела миссис Марстон, но крепкую фигуру и ярко-рыжие волосы трудно было бы забыть.

– Обед в восемь, – доложил паре дворецкий.

– У нас почти не остается времени, чтобы привести себя в порядок, – пожаловалась миссис Марстон.

– Сожалею, мадам, но леди Астон настаивает, чтобы обед всегда начинался ровно в восемь.

Дженнет и ее мать, улыбаясь, остановились на нижней ступеньке.

Леди Селби и леди Дженнет! – воскликнула леди Марстон. – Как приятно вас видеть!

– И мы рады видеть вас, – отозвалась мать Дженнет. – Но вам лучше поторопиться, иначе пропустите обед.

– О да!

Пара торопливо пошла за лакеем в свои комнаты, а Дженнет с матерью направились в большую гостиную, где все собирались перед обедом. Лакей разносил гостям херес, и мать, взяв два бокала, подала один Дженнет.

– Осталось всего три мучительных дня, – шепнула ей мать.

Дженнет была полностью согласна с ней. Еще три дня, а потом они вернутся в Лондон и останутся там, пока не наступит время ее отъезда. Дженнет надеялась, что к тому моменту Мэтью объявит о своей помолвке с Мэри, и это даст ей возможность спокойно уехать и больше не чувствовать своей вины перед ним.

У нее впереди оставалась вся жизнь, чтобы переживать то, что она сделала с Джоном. Но, поселившись во Флоренции, она начнет новую жизнь, снова займется живописью, и будет осматривать великолепные музеи. Возможно, если она найдет подходящего мужчину, то сделает его своим любовником, и, быть может, если закроет глаза, то сможет представлять, что это Мэтью занимается с ней любовью.

Дженнет зажмурилась, чтобы удержать слезы, – это влечение к нему нелепо. Оглянувшись по сторонам, она увидела, как Мэтью склонился к Мэри, чтобы лучше слышать то, что она ему говорила, и у него на губах появилась легкая улыбка, словно в том, что она сказала, было что-то забавное.

– Еще хереса?

Дженнет с деланной улыбкой обернулась к Сомертону, который, вопросительно подняв бровь, смотрел на нее.

– Нет, благодарю вас, милорд. – Отказалась она, но взяла предложенный херес.

– И что означает это задумчивое выражение у вас в глазах?

Дженнет заметила, как он быстро взглянул на Мэтью и Мэри, а потом снова остановил взгляд на ней. Сомертон обладал неприятной способностью видеть слишком много.

– Абсолютно ничего.

– Вы невероятная обманщица. – Он отпил хереса. – А, кроме того, я бы так не расстраивался.

– Я не расстраиваюсь, – снова солгала Дженнет. Да, она не хотела чувствовать себя несчастной из-за их интереса друг к другу.

– Для них это хорошим не кончится, – шепотом добавил Сомертон.

– Что?! Все должно быть хорошо. Они должны пожениться.

– Поверьте мне, Блэкберн не женится на этой крошке. – Сомертон допил свой херес и, отойдя от Дженнет, смешался с толпой у входной двери.

На что именно он намекал своим пророчеством? Дженнет достаточно долго была знакома с ним и знала, что у него есть связи и ему известны секреты, не доступные почти никому. Быть может, ему случайно стало известно что-то, касающееся Мэтью и Мэри? Но это невероятно. Сомертон имел дело с тайными агентами и криминалом, а не занимался парами, которые, возможно, хотели пожениться.

Прежде чем Дженнет удалось подобрать всему этому какое-нибудь разумное объяснение, леди Астон объявила, что подошло время, перейти в столовую. Дженнет окинула взглядом комнату в поисках, кто проводил бы ее, надеясь снова найти Сомертона.

– Ищешь меня?

Услышав знакомый голос, Дженнет обернулась к Николасу.

– Как всегда, опаздываешь? – со смехом спросила она.

– Увы, в последнее время да. Идем? – Он подал Дженнет руку.

– Идем, – отозвалась она, радуясь, что рядом с ней друг, который не ожидает от нее ничего, кроме улыбки.

– Дженнет, он не плохой человек, – понимающе улыбнулся ей Николас.

– Кто? – Она проследила за его взглядом, обращенным на Мэтью.

– Уверен, ты прекрасно понимаешь, о ком я говорю.

– Почему тебя волнует, что я о нем думаю?

– Потому что я знаю, что тебе необходим совет, а Бэннинг не способен рассказать тебе то, что ты хочешь услышать об этом человеке. Мне посчастливилось знать его другим.

Пока они шли в столовую, Дженнет чувствовала, как у нее дрожит рука, а ее взгляд непроизвольно обращался к Мэтью, который в ответ раздраженно смотрел на нее.

– Что именно тебе известно?

– Я знаю, что большинство великосветского общества судит о нем неправильно. Ты ведь подтвердила, что, то несчастье произошло случайно. А другой случай был не более чем безрассудством молодого человека.

– О чем ты говоришь? – Дженнет искала в памяти поступок, который Мэтью мог совершить несколько лет назад, но ничего не могла найти. По-видимому, то, что случилось, было не таким уж серьезным происшествием.

– Это произошло много лет назад, и на самом деле было просто ерундой.

– И это все, что ты о нем знаешь? – тихо спросила Дженнет.

– Мне этого достаточно.

– А моему брату – нет?

– Ты думаешь, существует что-нибудь, что заставит Бэннинга поверить, что Блэкберн – хороший человек? – рассмеялся Николас. – Мы оба знаем, что твой брат найдет недостаток в любом мужчине, которого ты выберешь.

Дженнет кивнула. Ее брат был таким же упрямым, как она, если не еще больше.

– Я не собираюсь выводить замуж за этого человека так что знай это, если ты расхваливаешь его добродетели ради меня, – решительно заявила Дженнет.

– Конечно, не собираешься. Ты же совсем скоро уезжаешь во Флоренцию.

– Да, уезжаю.

– Ты стараешься убедить меня или себя? – шепнул Николас ей на ухо.

– Никого. – Будь он проклят за то, что так хорошо ее знает!

– Да, конечно. – По его тону чувствовалось, что Дженнет его не убедила.

Они уже были у двери, когда в гостиную вошли миссис и мистер Марстон. У миссис Марстон округлились глаза, а услышав ее вздох, Дженнет, остановившись, оглянулась, и ее охватил ужас, когда она увидела, как миссис Марстон смотрит на Мэтью.

– Боже мой, это правда, – прошептала миссис Марстон.

Уберите свои грязные руки от моей дочери! – рявкнул мистер Марстон.

Глава 13

Мэтью прирос к месту, а Мэри стиснула его руку – от страха или стараясь успокоить, он не мог сказать. Ему следовало понимать, что если с ней все складывается хорошо, то это подозрительно.

– Вы что, не слышали меня? – снова прогремел мужчина.

Мэри медленно убрала руку с локтя Мэтью и сделала шаг в сторону. Ее побледневшее лицо подтвердило его первоначальную догадку – прибыли мистер и миссис Марстон.

– Я не замышляю ничего оскорбительного, сэр, – отозвался Мэтью.

– Оскорбительного? – воскликнула миссис Марстон. – Неужели вы полагаете, что я позволю такому, как вы, человеку приближаться к моей дочери?

Быстро оглянувшись по сторонам, Мэтью заметил, что половина гостей еще находится в гостиной и наблюдает за разворачивающейся безобразной сценой.

– Такому, как я? – тихо повторил он, от негодования сжав руки в кулаки.

– Подлому убийце! – пронзительно выкрикнула она.

Взглянув на Марстонов, Мэтью позади них увидел Дженнет, все еще державшую под руку маркиза. Ее большие глаза были полны сострадания, но Мэтью меньше всего была нужна ее жалость.

– Отойди от него, Мэри, – приказала миссис Марстон. – Этот человек больше никогда не прикоснется к тебе.

– Но, мама, он не…

– Не возражай мне, – оборвала ее миссис Марстон.

– Да, мама. – Мэри жалкой улыбкой улыбнулась Мэтью.

– А теперь о вас. – Миссис Марстон шагнула вперед. – Как вы смели показаться на празднике у благородных людей? Всем известно, что вы совершили, и вам никогда не позволят вернуться в общество. И моя дочь не станет пешкой, помогающей вам снова занять ваше место.

– И вы никогда не получите от меня ни фартинга, – добавил мистер Марстон.

– Вам решать, – кивнул Мэтью. За пять лет, он научился одному – как уходить. Глубоко вдохнув, он пошел к двери, где, разинув рот, стояла Дженнет.

– Убийца,– прошептала миссис Марстон достаточно громко для того, чтобы ее слышала половина гостиной, и по комнате пронеслось несколько громких вздохов. – И не думайте, что никто в комнате не видит, как вы смотрите на нее, – снова прозвучал язвительный голос миссис Марстон. – Я и по сей день не могу понять, как ее репутация остается незатронутой. С моей точки зрения, вы погубили эту женщину, но с моей дочерью вам это не удастся.

Мэтью досчитал до десяти и громко выдохнул.

– И вы. – Миссис Марстон перенесла все свое внимание на Дженнет. – Как ваша мать позволила вам находиться в одной комнате с этим убийцей? Он убил вашего жениха и чуть не опозорил ваше имя. Вы не лучше его, если допускаете такое безобразие!

Повернувшись к миссис Марстон, Мэтью пронзил ее ледяным взглядом.

– Можете порочить мое имя, сколько вам угодно, – он угрожающе шагнул к ней, – но не смейте выплескивать свою злобу на леди Дженнет.

– Значит, слухи о том, что вы влюблены в нее, были правдой, – цинично усмехнулась миссис Марстон.

Боже, как он ненавидел слухи – особенно при том, что в данном случае они были абсолютной правдой! Как бы ни старался Мэтью это отрицать, он даже в то время любил Дженнет.

Прищурившись, он не сводил взгляда с миссис Марстон, пока у нее не задрожали губы, и она не отступила назад, к мужу. Добившись от нее молчания, Мэтью повернулся и вышел из комнаты, чувствуя, как от бессильного гнева в груди громко стучит сердце. С этим приемом и всем прочим покончено навсегда.

Мэтью шел по коридору, стараясь не обращать внимания на перешептывания и бесцеремонные взгляды. Но осуждающие, неприязненные взгляды еще больше усиливали его негодование и досаду. Ему следовало понимать, что сумасшедшая идея Дженнет ни к чему хорошему не приведет, никто никогда не забудет того, что он сделал. Но ведь он ничего не сделал.

Однако его пронзило чувство вины. В то самое утро он сказал Дженнет о своем влечении к ней. Он даже целовал ее несколько коротких мгновений. Ну почему он не мог держать рот закрытым?

Впрочем, это не имело значения. Она выхватила рапиру у него из руки после того, как он предупредил, чтобы она этого не делала. Дженнет хотела доказать ему, что все может.

Пора положить конец этому самобичеванию и забыть о своей вине. Все, что он сделал в то утро, – это признался Дженнет в своих чувствах. Теперь он женится на ней, и больше никогда не будет вспоминать о том дне. Это ее вина.

И только она одна должна расплачиваться за свои поступки. Он положит конец ее глупостям. Несмотря на то, что у Дженнет оставалось еще две недели, чтобы найти ему жену, он понимал, что она никогда не сможет долбиться успеха, тем более, когда распространятся сплетни, о его полном поражении. Настало время публично скомпрометировать ее и закончить этот фарс.

И черт с ними, с последствиями. Ее брат не вызовет его на дуэль. Селби будет настаивать на немедленной свадьбе, чтобы пресечь сплетни – а именно они будут ожидать Дженнет.

Закрыв за собой дверь в спальню, Мэтью достал саквояж. У него было две недели на то, чтобы скомпрометировать Дженнет, но он и думать не хотел о том, чтобы остаться в этом проклятом доме еще хотя бы на мгновение. Через несколько дней, когда закончится прием, Дженнет вернется в Лондон, и тогда он сделает то, что должен сделать.

Мэтью сорвал с себя шейный платок, потом сбросил сюртук и, сев на кровать, избавился от жилета. Швырнув на постель ненавистную одежду, он стянул через голову рубашку. Ему хотелось бросить что-нибудь более тяжелое, чем кусок ткани, но, не найдя ничего подходящего, он скатал рубашку в комок и запустил ее через комнату.

– Прости меня.

В слепой ярости Мэтью, откинув назад голову, смотрел в потолок и даже не слышал, как открылась дверь. Тихий звук голоса Дженнет, лаская и маня его, окутал Мэтью. Но Мэтью меньше всего на свете хотелось что-либо сейчас обсуждать с Дженнет. На это у них будет масса времени после того, как она станет его женой.

– Оставь меня, – тихим голосом откликнулся он.

– Мэтью, пожалуйста… прости меня, – повторила она, стоя у двери.

– Уходи вон из моей комнаты, Дженнет. Ты извиняешься только потому, что воочию увидела, какой была моя жизнь последние пять лет.

– Я больше этого не вынесу, – прошептала она. – Это я во всем в-виновата.

– Да, ты. – Мэтью мгновенно пожалел о вырвавшихся у него словах.

– Я должна все исправить.

– Уже ничто не поможет. – Он разжал кулаки.

– Я знаю, – всхлипнула она. – Это я во всем виновата.

От звучавшего в ее голосе страдания Мэтью смягчился. Он понимал, что если бы Джон не попросил его защитить Дженнет, о трагедии быстро забыли бы. Общество поняло бы, что случившееся в тот день было не более чем несчастным случаем, но двух случайных смертей ему никто не мог простить.

– Нет, это не твоя вина.

– Моя. Я не должна была позволить Джону так обойтись с тобой. Он не имел права делать из тебя пешку.

Даже не глядя на Дженнет, Мэтью знал, что она плачет. Часть его хотела заключить ее в объятия и сказать ей, что все будет хорошо, но он не мог этого сделать, поэтому что хорошо уже никогда не будет. Его жизнь – это сплошное несчастье.

– Я должна сказать им, – всхлипнула Дженнет. – Все должны знать, что это я убила Джона.

Мэтью повернулся лицом к ней, и у него сжалось сердце. Закрыв лицо руками, Дженнет медленно сползала по двери, пока не села на корточки.

– Я должна сказать им, – пробормотала она, не убирая рук.

– Нет, ты не скажешь, – твердо заявил он и, подойдя к ней, поднял Дженнет на ноги и взял в ладони ее лицо. – Я обещал защитить твое имя. Ты никогда никому не расскажешь, что произошло в то утро.

– Но…

– Никогда. – Он смотрел в ее полные слез глаза, пока не почувствовал, что хочет утонуть в их глубинах. Боль, которую он там видел, разбивала ему сердце. Он не мог допустить, чтобы Дженнет так страдала из-за его репутации. С этой ложью он прожил пять лет и мог вечно жить с ней, чтобы только она не коснулась Дженнет.

– Недопустимо, чтобы все верили такой ужасной неправде, – запротестовала она.

– Ты никому не скажешь.

Не дав ей больше ничего возразить, Мэтью коснулся губами ее губ. Нежно поцеловав ее пухлые губы, он принялся покрывать поцелуями ее соленые щеки. Ему хотелось утешить Дженнет, успокоить боль и чувство вины, о, осушая поцелуями слезы, он почувствовал, как она дрожит.

Он целует ее, только чтобы утешить, сказал себе Мэтью, чтобы облегчить ей боль, которую Дженнет чувствовала из-за того, что причиняет ему страдания. Однако чем чаще ее язык касался его языка, тем меньше Мэтью думал о том, чтобы утешать ее.

Ему хотелось почувствовать, как она в экстазе содрогается под ним, достигнув вершины, хотелось коснуться ее маленьких грудей, ощутить их в ладонях и целовать, пока она не задохнется. Вернувшись к ее губам, он привлек Дженнет к своей голой груди, и ее тело прижалось к нему, словно было создано специально для него.

Дженнет языком поглаживала его язык, и ее стремление получить утешение превращалось в нечто гораздо большее – в желание. Мечтая ощутить твердость его мускулов, она скользила руками вверх по его голым предплечьям и, когда добралась до плеч и, в конце концов, обхватила руками его голую шею, почувствовала, как они напряглись. Выгнув спину, Дженнет искала утешения и страсти у единственного желанного мужчины, даже не надеясь, что этот мужчина когда-нибудь захочет ее.

Она знала, что не следует тянуться к нему, но не могла отказаться. Никто, кроме него, не мог избавить ее от чувства вины и облегчить боль, с которой она постоянно боролась.

Ей хотелось чувствовать под пальцами его мускулы, хотелось узнать его вкус, прижаться губами к его груди, ей нужно было намного больше, чем просто поцелуи.

– Дженнет, – пробормотал он, теряя чувство реальности и обжигая горячими губами ее шею, – это безумие.

– Да, – шепнула она и откинула голову, коснувшись ею двери. – Приятное безумие.

– Чертовски приятное безумие.

Его руки добрались до ее волос, и шпильки с мелодичным перезвоном попадали на пол, а Дженнет смотрела ему в глаза, не в силах отвести взгляд – его глаза, обычно светло-серые, становились все темнее, по мере того как он отдавался страсти.

Они долго смотрели друг на друга, и Дженнет догадалась, что Мэтью дает ей возможность уйти – он опять оказался благородным человеком, – но ее ноги не хотели сдвинуться с места, рот не хотел произнести слова, которые заставят Мэтью отодвинуться, потому что Дженнет не хотела, чтобы он отодвинулся.

«Только один раз, – уговаривало ее желание, – чтобы ты узнала, как это бывает».

Губы Мэтью вернулись к ее губам, на этот раз более требовательные от желания, а не мягкие и утешающие, и Дженнет с готовностью отозвалась на его более грубые поцелуи. Когда ее язык добрался до его языка, горячее тепло покатилось от ее губ к животу, и невообразимые ощущения распространились вниз, в лоно, Дженнет бессознательно плотнее прижалась бедрами к Мэтью, чтобы быть ближе к его теплу.

Погладив Дженнет по спине и крепче прижав к себе, так что она ощутила его затвердевшее естество, Мэтью расстегивал крошечные пуговицы ее платья.

– Я хочу посмотреть на тебя, когда на тебе ничего нет, – тихо проговорил он, спуская ей платье, – ничего, кроме прекрасных волос, закрывающих некоторые части тела. – Закусив губу, Дженнет наблюдала, как он упивается видом ее тела. Далеко не обнаженная – на ней еще оставались корсет, нижние юбки, сорочка, панталоны, чулки и туфли, – она, поймав выражение его глаз, почувствовала себя так, словно на ее теле нет ни клочка одежды. – Повернись, Дженнет.

Легкая нервная дрожь пробежала у нее по спине, но Дженнет исполнила его просьбу и ощутила, как его пальцы расшнуровывают ей корсет. Распуская шнуровку, Мэтью целовал ее плечи, пока не снял с нее корсет. Мэтью откинул в сторону ее волосы, и от прикосновения его губ по спине Дженнет разлилось тепло. Но когда он развязал ей нижние юбки и они упали на пол поверх платья, Дженнет слегка вздрогнула, а когда он спустил с бедер сорочку и панталоны, Дженнет, стоявшая лицом к двери закрыла глаза. Мэтью был прав, сказав, что это безумие.

О Боже, теперь на ней не было ничего, кроме украшенных вышивкой чулок и бальных туфель! Оглянувшись, Дженнет увидела на губах Мэтью порочную улыбку. Едва касаясь, он погладил пальцами округлости ее ягодиц, потом нагнулся, расстегнул подвязки, и чулки соскользнули ей на лодыжки.

Подняв ее ногу, Мэтью снял с нее туфлю и, медленно проведя пальцем по икре к ступне, окончательно снял чулок, а потом, заменив палец губами, покрыл теплыми, влажными поцелуями ее ступню и, слегка прикусив икру, двинулся вверх.

– У тебя бесподобные длинные ноги, – шепнул он в ямочку под коленом и провел руками по бокам вниз от бедер к лодыжкам. – Хочу почувствовать, как они обхватывают мои бедра.

– Да, – тихо простонала Дженнет. Желание заключить в объятия всего Мэтью было слишком сильным; чтобы не замечать его. Она так долго мечтала об этом, и в этот вечер он весь целиком будет принадлежать ей.

– Скоро, – отозвался Мэтью, снимая с нее последние остатки одежды.

Тем же способом сняв с нее второй чулок и поцеловав ногу, он не остановился на бедре. Его губы огненным жаром обожгли ее ягодицы, и Дженнет застонала. Целуя ее спину, Мэтью руками накрыл ей груди и большими пальцами поглаживал затвердевшие соски. У Дженнет голова откинулась назад, а поток влажного тепла докатился до самого сокровенного места.

Мэтью медленно опустил руки вниз, ей на живот, а потом еще ниже и погладил пальцами ее прячущиеся от всех завитки. Ни один мужчина не касался Дженнет там, но когда это делал Мэтью, прикосновение не казалось непристойным. Он раздвинул ее складки, а когда добрался пальцами до чувствительного бугорка, Дженнет содрогнулась.

– Ты полностью готова. – Он погрузил палец глубоко в нее, и волны удовольствия раскатились по всему телу Дженнет.

Ощущения становились все острее, когда его палец скользил внутрь ее и обратно, имитируя то, что, Дженнет знала, произойдет через несколько мгновений. К счастью, мать, не стесняясь, рассказала ей обо всем, чем мужчина занимается со своей женой. И хотя Мэтью никогда не будет ее мужем, в этот вечер Дженнет будет с ним, и этого должно быть достаточно.

– Хочу тебя сейчас.

– Да, – шепнула Дженнет, – прошу тебя, прямо сейчас.

Он встал, повернул ее лицом к себе и, наклонившись к ее губам, прошептал:

– Моя.

Если бы только это могло быть правдой!

Чувствуя, что Мэтью возится со своими брюками, Дженнет ждала, когда же он понесет ее на кровать, и мысль о том, как он накрывает ее своим сильным телом, привела ее в трепет. Но вместо этого Мэтью прижал ее к двери и поднял ей ноги.

– Обхвати меня ногами за талию, Дженнет. – Его голос звучал хрипло, словно Мэтью переполняло такое же желание, как и ее.

Сделав, что он просил, Дженнет ощутила его у самого входа в свое гнездышко. Не мог же он… Мэтью слегка приподнял ее и опустил на себя.

– А-ах! – вырвался у нее крик, когда Мэтью прошел сквозь ее девственную плеву, и от боли, вызванной его грубым вторжением, у Дженнет по щекам покатились слезы.

Мэтью застыл, мгновенно осознав, что случилось. Он считал, что она не девственница, Джон сказал ему… О Боже, Джон соврал!

– Прости, – пробормотал он, уткнувшись ей в плечо. – Я виноват. Я не знал.

Он осторожно отнес Дженнет к кровати и, уложив, увидел, что по щекам у нее текут слезы – слезы, в которых виноват он. Убрав с ее лица волосы, Мэтью смотрел вниз на прекрасную женщину, которой причинил боль.

– Прости меня, – повторил он, чувствуя полную растерянность и беспомощность.

– Почему ты решил, что я не девственница? – прошептала Дженнет.

При виде боли у нее в глазах Мэтью не оставалось ничего другого, кроме как сказать ей правду.