Текст книги "Каждый раз, целуя…"

Автор книги: Кристи Келли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

– П-почему? – запнувшись, произнесла она.

– Похоже, ты остаешься моей единственной надеждой.

– Ты сумасшедший!

– Вряд ли. – Он усмехнулся. – Ты должна была бы сопротивляться моему прикосновению.

Он неторопливо обвел пальцем нежный контур ее подбородка. Боже, глупо желать эту женщину так, как он ее желает. Но в ней было все, что Мэтью хотел видеть в женщине. Последнее, что ему следовало делать, – это искушать ее или стоять так близко, что ее грудь почти упиралась в его сюртук.

Он должен отодвинуться… но ноги не слушались его. Сознание того, что нужно отступить, исчезло, на смену ему пришла намного более сильная потребность.

Нет. Мэтью отвернулся от нее. Нужно делать то, что он решил, и не обращать на Дженнет внимания.

Пораженная справедливостью его слов, Дженнет толкнула его в грудь. Три раза она оказывалась между его телом и другим предметом и ни разу не сопротивлялась. Наоборот, она упивалась его запахом и силой его упругого, сухощавого тела, почти касавшегося ее тела. Боже, помоги ей!

– Уверена, ты ошибаешься, – без колебаний заявила Дженнет.

– Ты пытаешься убедить меня или себя? – с усмешкой уточнил Мэтью и, скрестив руки на груди, небрежно прислонился к бильярдному столу.

– Никогда в жизни не встречала таких невыносимых людей.

– Скажи мне, Дженнет, неужели это так ужасно, если нам придется пожениться? Ты не сможешь вытерпеть моих поцелуев?

– Как ты смеешь оскорблять меня таким вопросом? – С горящими от смущения щеками она взглянула в лицо Мэтью.

– Мои извинения, – тихо сказал он.

– Для меня это будет просто невыносимо, – солгала Дженнет, подобно ему, скрестив на груди руки. Она ни за что не позволит ему догадаться, какое воздействие он оказывал на ее чувства.

– Невыносимо? – Он тихо усмехнулся. – Не может быть, чтобы ты на самом деле так думала.

– Совершенно невыносимо, – стояла на своем Дженнет.

– Лжешь, – бросил он, и в его серых глазах вспыхнуло негодование. – Ты не сделала ничего, чтобы найти мне действительно достойную невесту, и тем самым получила возможность оправдать свою совесть, когда окажешься замужем за мной.

– Это полнейшая бессмыслица, – возразила она, от возмущения всплеснув руками.

– Правда? – Мэтью снова шагнул к ней. – Можешь сказать себе, что исполнила свой долг – ты нашла мне несколько подходящих юных леди. Но ты никогда не признаешься в правде – что специально приняла в этом участие, чтобы могла выйти за меня замуж, не чувствуя за собой вины.

– Ты совсем лишился рассудка! – Такая заманчивая мысль никогда не приходила Дженнет в голову.

– Думаешь, я не чувствую такой же вины? – спросил он.

– Тебе не за что чувствовать вину. Ведь это я убила моего жениха.

– Докажи это мне, – тихо сказал он. – Докажи это себе.

– О чем ты? Что доказать?

– Поцелуй меня, Дженнет. – Он стал прямо перед ней. – Покажи мне, насколько тебе будет противно, если придется поцеловать меня.

– Никогда. Мы уже целовались прежде, и ничего. – Она отчаянно лгала, чтобы не поддаться на его провокацию.

– Тот поцелуй можно считать только прикосновением губ. Я говорю о настоящем поцелуе, Дженнет.

– Мне ничего не нужно доказывать тебе. – И ничего не нужно доказывать себе самой. Дженнет догадывалась, каким именно будет его настоящий поцелуй, – определения «отвратительный» и «невыносимый» даже близко не подходили для его описания. Но ей не было необходимости узнавать это снова, она помнила тот поцелуй, каким бы мимолетным он ни был.

Дженнет повернулась, чтобы убежать из комнаты, пока их разговор не приобрел еще более интимный характер, но когда она проходила мимо Мэтью, он, вытянув руку, схватил ее, притянул к себе, и его свирепая улыбка вызвала у Дженнет непроизвольную дрожь.

Невероятно долгое мгновение они смотрели друг на друга, не произнося ни слова.

– Что…

Мэтью губами заглушил ее вопрос – жестокими губами, которые хотели наказать Дженнет за ее ложь. Ей следовало оттолкнуть его от себя, обругать его за нахальство и самоуверенность, и уж совсем нельзя было обнимать его руками за шею и притягивать еще ближе к себе.

Его губы смягчились, поцелуй стал нежнее, отправив ее в пучину божественных ощущений, а когда его ласковый язык скользнул по ее языку, у Дженнет остановилось дыхание. За пять лет ни один мужчина так не целовал ее. Она неуверенно попробовала коснуться языком его языка и узнать секреты его рта. И пока они так интимно знакомились друг с другом, внутри у Дженнет разгорался огонь. Уже много лет она мечтала о его поцелуях.

Мэтью еще крепче прижал ее к своему крепкому телу, и Дженнет, задрожав, застонала. Его руки, скользнув по ее спине, накрыли ягодицы и слегка стиснули их. Даже понимая, что должна прервать поцелуй, Дженнет не делала этого, а лишь с таким же, как у Мэтью, пылом отвечала на его страсть.

Прежде она несколько раз целовалась, но никогда не испытывала такого бурного прилива чувственного желания. У нее возникло невероятное, почти непреодолимое желание развязать его шейный платок, расстегнуть ему рубашку и погладить пальцами его широкую голую грудь.

Невообразимо!

Дженнет оттолкнула его и отвернулась, чтобы Мэтью не мог заметить ярко-красный румянец, окрасивший ее щеки. Как она могла допустить, чтобы все зашло так далеко? Она не нужна этому мужчине – тем более после всего, что причинила ему.

– И как? – шепнул он.

Как? Нахмурившись, Дженнет резко повернулась к Мэтью. Он ожидал от нее отзыва о поцелуях?

– Совершенно невыносимо, – прошептала она и выбежала из комнаты.

Как только дверь за Дженнет закрылась, Мэтью протяжно выдохнул. Что он натворил? Он вовсе не собирался целовать Дженнет в этот вечер, но каждый раз, когда она подходила к нему, он ощущал, как растет его физическое влечение к ней. Впрочем, это не имело никакого значения.

Должна появиться другая женщина, на которой он мог бы жениться: женщина, которая не будет пытаться облегчить его вину за то, что он сделал, женщина, которая не будет смотреть на него виноватыми глазами.

Ему нужно найти веские причины не мечтать о браке с Дженнет. Она транжирка, как его отец и брат. Если они проигрывали деньги, то она растрачивала их на одежду, в которой совсем не нуждалась. Даже мисс Уитмор была лучшим вариантом, чем Дженнет.

Подойдя к двери, Мэтью взялся за медную ручку, но потом замер, возмущенный собственной глупостью. Его совершенно не привлекало воспитывать чужого ребенка как своего собственного, его наследник будет его отпрыском, а не кого-то другого. И ему не нужна женщина, которая будет неверна ему. Возможно, не мисс Уитмор, но почти любая другая женщина прекрасно подойдет ему.

Мэтью знал, что, на ком бы ему ни пришлось жениться, это точно будет не Дженнет.

Задержавшись у двери, он закрыл глаза, и образ Дженнет снова вернулся к нему. Потрясение и желание, отражавшиеся в ее голубых глазах, навсегда запечатлелись в его памяти – так же как ему никогда не забудется вкус ее поцелуя. Ему следовало понимать, что он почувствует, снова коснувшись ее сладостных губ.

Джон рассказал ему о страстной натуре Дженнет, и одно это должно было удержать Мэтью. Ему не нужна женщина, которая так охотно отдалась мужчине, даже если этот мужчина на тот момент был ее женихом. Дженнет должна была потребовать устроить свадьбу как можно быстрее, а не рисковать, растягивая помолвку на шесть месяцев.

Понимая, что все эти безрассудные мысли не имеют никакого значения, Мэтью покачал головой. Он не женится на Дженнет, потому что должна найтись хотя бы одна женщина, которая примет его. Идя по коридору, он услышал сердитые голоса и остановился.

– Зачем тебе нужно, чтобы я это сделал?

Мэтью никогда не был любителем подслушивать, но Сомертон говорил по-настоящему недовольно, а за все те годы, что Мэтью был знаком с ним, такого никогда не бывало.

– Ты просил меня об услуге, которой я никогда никому не оказывала, так что это самое малое, что ты теперь можешь сделать для меня.

Женский голос казался чрезвычайно знакомым, но Мэтью не мог вспомнить, кому именно он принадлежит. Мэтью в задумчивости наклонил набок голову и услышал звук, похожий на стук резко поставленного на стол бокала.

– Хорошо, – отрывисто произнес Сомертон. – Но после того как я это сделаю для тебя, придет время рассказать мне правду. Мне нужно ее имя.

– Ты узнаешь его в должное время, – беспечно ответила женщина, словно ее не пугал гнев Сомертона.

– Нет, София, это время настанет сразу после того, как я сделаю для тебя то, о чем ты просишь.

София? София Рейнард? Подруга Дженнет и популярный медиум, покоривший все высшее общество? Совершенно невероятно, чтобы Сомертон был каким-то образом связан с ней – если только они не были любовниками…

– Энтони, – тихо, но твердо сказала она, – решение принимаю я, а не ты.

– Стерва, – грубо выругался он.

– Да, я такая. И мне, как и тебе, лучше не перечить.

Услышав шаги, Мэтью продолжил свой путь по коридору, чтобы его не застали подслушивающим то, что походило на очень личный разговор.

– Блэкберн, задержись на минутку, – услышал Мэтью, подходя к галерее, где собирался народ, и, обернувшись, увидел Сомертона, с улыбкой направлявшегося к нему.

В Сомертоне не чувствовалось ни малейшего намека на недовольство, он шел неторопливой походкой, и фигура не выглядела напряженной – не было ничего такого, что могло бы навести на мысль, что он только что спорил с женщиной и, как слышал Мэтью, – проиграл спор.

– Зачем я тебе?

– Хочу попросить тебя оказать мне две услуги.

– Правда?

– Не съездишь ли со мной по одному делу? – со своей обычной беззаботностью спросил Сомертон.

– В такой час?

– Да.

Пожав плечами, Мэтью подумал, что, возможно, это как-то связано с разговором между Сомертоном и мисс Рейнард, и ему стало весьма любопытно.

– Хорошо, я не спешу домой.

– Превосходно.

– А вторая услуга?

– Мне нужно, чтобы ты спас меня от меня самого, – загадочно улыбнулся Сомертон.

– Разве такое возможно? – усмехнулся Мэтью.

– Разумеется, нет. Но сегодня я буду у Нортона и проиграю огромные деньги…

– Но я думал, ты всегда выигрываешь.

– Так и есть,– кивнул Сомертон. – Но сегодня я должен казаться в стельку пьяным и терять деньги. Мне нужно, чтобы ты остановил меня и вытащил оттуда, пока я не обвинил кого-нибудь в жульничестве.

– Зачем это все?

– Просто я кое над чем работаю, и мне нужно оценить реакцию одного человека на мое поведение, – весело ответил Сомертон.

– Хорошо, я окажу тебе обе услуги. Но напомни мне еще раз, почему я должен помогать тебе?

– Потому что я помогаю тебе в поисках невесты.

Мэтью едва удержался от смеха: совершенно невероятно, чтобы такой всем известный проходимец, как Сомертон, помогал ему искать невесту.

Глава 7

Прислонившись к фонарному столбу, Мэтью не переставал удивляться, зачем они почти в полночь стоят на Мэддокс-стрит. Вокруг не происходило ничего необычного: в богатых домах слуги медленно гасили свечи, и здания погружались в темноту, за исключением борделя на другой стороне улицы, и Мэтью предположил, что их пребывание здесь имеет какое-то отношение к проституткам.

– Значит, ты не можешь сказать мне, зачем мы здесь?

– Сам хотел бы знать, – буркнул Сомертон. – Мне велели приехать сюда и оставаться, пока что-нибудь не произойдет.

– Что именно? – поинтересовался Мэтью.

– Не знаю. Что-то.

– И кто, черт побери, велел тебе это?

– Этого тебе не нужно знать. – Обычный ответ, который давал Сомертон при малейшей попытке вторгнуться в его жизнь.

Мэтью следовало рассердиться, но, зная, какую работу в прошлом выполнял Сомертон, он решил просто не продолжать дальше этот разговор.

– Как долго ты работал на министерство внутренних дел?

– Кто сказал, что я на него работал? – Сомертон, прищурившись, посмотрел на него.

– Просто до меня дошли такие слухи, – небрежно ответил Мэтью.

– Слухи они и есть слухи.

Мэтью вздохнул и заметил, как несколько мужчин выходят из борделя леди Уитли – все знали, что она никакая не леди, но ее заведение было самым приличным в городе. Сомертон с мрачным видом продолжал наблюдать за домом, а затем его внимание привлек стук колес экипажа, останавливающегося дальше по улице.

Мэтью и Сомертон увидели, как слуга открыл дверцу и из ничем не примечательного экипажа вышла женщина в черной накидке с капюшоном.

– Твое задание на сегодняшний вечер связано с ней? – шепотом спросил Мэтью.

– Не уверен, – протянул Сомертон.

Женщина достала несколько свертков из экипажа, слуга сделал то же самое, и затем они с поклажей пошли по тускло освещенной улице. Они положили свертки на крыльцо соседнего с борделем дома, потом слуга торопливо вернулся к экипажу и принес еще коробки.

Что-то в женщине показалось Мэтью смутно знакомым, но он не мог понять, что именно. Он наблюдал, как женщина раскладывала коробки, а потом, когда она повернулась, чтобы спуститься по лестнице, и Мэтью полностью увидел ее, у него перехватило дыхание.

– Что ж, – ухмыльнулся Сомертон, теперь, по крайней мере, цель нашего пребывания здесь ясна.

– Но что же все-таки она здесь делает? – Мэтью и не ожидал ответа на свой вопрос.

Бросившись через улицу, он подбежал к женщине в тот момент, когда она взялась за ручку дверцы экипажа, и повернул лицом к себе.

– Нет, – прошептала Дженнет, – не здесь и не сейчас. Ты все испортишь.

Она забралась в экипаж, и Мэтью последовал за ней. Не обращая на него внимания, Дженнет продолжала смотреть в окошко, и Мэтью, повернувшись, увидел, как слуга постучал в дверь дома, а потом побежал к экипажу. В тот момент, когда он вскочил на свое место, дверь дома отворилась, и появилась невысокая светловолосая женщина.

– Поехали! крикнула Дженнет, откинувшись на подушки из черного бархата.

– Кто эта женщина?

– Моя подруга, Виктория, – ответила Дженнет и, отодвинув занавеску, взглянула в окно.

Виктория? Ну да, мисс Ситон. Женщина, которая заботилась об осиротевших детях.

Но почему Дженнет пряталась от подруги?

Мэтью продолжал смотреть, как мисс Ситон, взяв коробки, провожала взглядом отъезжающий экипаж, и внезапно все понял – коробки были теми же самыми, которые Дженнет накануне несла из магазинов, они предназначались не ей, а сиротам.

Сиротам.

Не ей.

Господи, Мэтью почувствовал себя полным идиотом.

На протяжении двух последних дней он возмущался ее поведением, а она просто покупала одежду осиротевшим детям. Да, решил Мэтью, он определенно круглый дурак.

Наконец Дженнет расслабилась и вздохнула, не представляя, что делать с мужчиной, сидевшим напротив нее. Все годы, когда она к Рождеству привозила одежду сиротам Виктории, никто, кроме Софии, не знал об этом, и она совсем не хотела, чтобы кому-то это стало известно. Покупка одежды детям приносила ей удовлетворение, но ей не требовалось, чтобы восхищались ее благотворительностью, – она предпочитала оставаться неизвестной.

Виктория гордилась тем, что делала для сирот, но не желала брать деньги у своих друзей, хотя, как знала Дженнет, иногда их ей не хватало. Несмотря на то, что в этот раз Дженнет оставила пакеты и коробки на месяц раньше обычного, Виктория, несомненно, поймет, что они к Рождеству.

– Я просто обязан извиниться перед тобой, – тихо сказал Мэтью.

– Да?

– Ты не хочешь облегчить мне задачу. – Наклонившись вперед, он сжал ей руки.

– И за что ты извиняешься? За то, что подумал обо мне плохое? Зато, что назвал меня избалованной? Или за то, что целовал меня без разрешения?

– Я никогда не буду извиняться за то, что целовал тебя.

От его чувственной улыбки у Дженнет в груди громко стучало сердце, и она просто молча смотрела Мэтью в лицо. Полумрак экипажа не позволял ей хорошо его видеть, но Дженнет и с закрытыми глазами могла видеть каждую черточку его лица. Она с удовольствием нарисует его или, еще лучше, напишет маслом его портрет. Угольный карандаш никогда не сможет ни отобразить рыжие пряди в его темно-каштановых волосах, ни передать цвет его глаз – цвет штормового неба.

– Но я обязан извиниться за то, что подумал о тебе плохое. Мне и в голову не пришло, что все те веши, ты покупала для сирот.

– Ты даже не спросил. Ты просто решил, что я все покупаю для себя.

– Я совершил ужасную ошибку. – Мэтью уставился в пол экипажа. – Прощу тебя, прими мои искренние извинения.

Ей немножко хотелось и дальше подразнить его, но Мэтью говорил честно, и Дженнет сказала:

– Извинения приняты.

– Почему ты просто не сказала мне, что делаешь? – тихо спросил он.

– Я покупаю детям одежду не ради того, чтобы все хвалили меня зато, что я стала такой щедрой.

– Тогда почему ты это делаешь?

– Потому что дети должны носить приличную одежду. Потому что Виктория – моя близкая подруга и из гордости не возьмет у меня деньги. – Дженнет помолчала и шепотом добавила: – Потому что это нужно делать и у меня есть возможность это делать.

– И тебе не важно, что думают о тебе люди, – кивнул Мэтью.

Если бы он только знал, насколько ошибочно его высказывание.

– Если им хочется считать меня беспечной транжиркой, пусть считают. Я знаю правду.

– Теперь и я знаю.

– Но не потому, что я решила рассказать тебе, – напомнила ему Дженнет.

– Мне не следовало садиться сюда, – тихо сказал он.

Не следовало, но Дженнет не хотелось, чтобы он вышел прямо в этот момент.

– Мы можем проехать еще немного. Мать знает, где я, и не станет слишком беспокоиться, если я задержусь немного дольше обычного.

– Кто-нибудь может увидеть нас. – Он слегка стиснул ей руки.

– Верно, но сейчас очень темно.

– Слуги могут распустить сплетни.

– Никогда.

– Понятно. Неужели после того, что я сказал о тебе, ты сможешь оставаться в моем обществе хоть на минуту дольше, чем необходимо?

Дженнет закусила губу, чтобы не выложить ему; что на самом деле его общество доставляет ей удовольствие, во всяком случае, когда он не считает ее плохой. Его резкий тон принес ей чувство спокойствия и безопасности.

Рядом с мужчиной, который мог погубить ее и ее семью, она чувствовала себя в безопасности – нелепая мысль!

– Тебе понравился литературный салон? – спросила Дженнет, оставив его вопрос без ответа.

– Совершенно не понравился. – Выпустив её руки, Мэтью с улыбкой откинулся назад. – Удушливый запах духов мисс Уитмор и ее неприличные заигрывания…

– Она заигрывала на виду у всех?

– Очень хитро. Сомневаюсь, что кто-то заметил.

– Ты же заметил! – Дженнет с досадой скрестила руки на груди. Ей следовало принять меры, чтобы помешать их знакомству, когда София подтвердила, что секрет мисс Уитмор – правда.

– Трудно было не заметить, как ее рука скользит по моему бедру.

– Она это делала? Там, где любой мог заметить?

– Ну да. Однако ее юбки скрывали нежные движения руки, – добавил Мэтью охрипшим голосом.

– И ты, полагаю, не сделал ничего, чтобы, остановить ее?

– Если бы я это сделал, люди могли бы заметить.

Почему от мысли о том, что мисс Уитмор касалась Мэтью, Дженнет почувствовала укол в сердце?

– Да, конечно, – согласилась Дженнет, хотя хотела, чтобы он вообще не дотрагивался до мисс Уитмор.

– Итак, теперь, когда мы знаем, что мисс Уитмор не подходит, кто будет следующей? – весело спросил Мэтью.

Следующей? Дженнет даже не думала, кого еще можно попросить, – она связывала все надежды с мисс Шелдон и мисс Уитмор.

– Я скоро дам тебе знать, – немного помолчав, ответила она.

– Значит, ты даже не представляешь, кто будет следующей? – У него вырвалась тихая усмешка.

– Нет. – Дженнет выдохнула сдерживаемый воздух. – Я думала, найдется больше женщин, интересующихся твоим титулом, а не твоей репутацией.

– Но теперь, как я вижу, ты полностью понимаешь мое бедственное положение.

– Я всегда это понимала, – тихо пробормотала Дженнет. Она никогда ни минуты не сомневалась в том, как общество отнесется к смерти Джона, но, оказавшись подлой трусихой, позволила Мэтью взять ответственность на себя.

– Теперь мне пора, – сказал он, бросив быстрый взгляд в окно. Он постучал кучеру и, когда экипаж остановился, взялся за ручку дверцы. – Пожалуйста, дай мне знать, если найдешь еще женщин для знакомства со мной. Или сообщи дату, когда хотела бы обвенчаться.

Прежде чем Дженнет нашлась что ответить, он спрыгнул на землю и закрыл дверцу. Самодовольный наглец! Она еще покажет ему! Она найдет для него самую великолепную женщину!

Дженнет с любопытством смотрела, куда он отправится в такой час. Мэтью вошел в здание, и у нее оборвалось сердце – это было игорное заведение, значит, он действительно игрок, как и его отец.

Следующим утром Дженнет, сидя за столом у себя в спальне, составляла список возможных невест Мэтью. После серьезных размышлений она остановилась на трех женщинах. Каждая леди отвечала его особым требованиям, и Дженнет надеялась, что женщины согласятся на знакомство.

Покончив со списком, она взяла в руки угольный карандаш, дала волю воображению, и рука начала послушно отображать ее мысли: губы, жесткие и одновременно нежные, как бархат, не слишком пухлые, но и не тонкие; подбородок, выражающий упорство и мягкость.

– Интересный рисунок, моя дорогая девочка.

Дженнет вздрогнула и, подняв взгляд, увидела, что мать смотрит на ее рисунок, содержащий только губы и подбородок.

– Мама, что это ты сегодня потихоньку крадешься и пугаешь меня?

Ее мать придвинула к Дженнет стул и, выразительно подняв бровь, взглянула на дочь. О, это выражение Дженнет было знакомо.

– Дженнет, ты немного беспокоишь меня.

– Неужели?

– Да. Ты не такая, как всегда. Последнее время ты выглядишь растерянной, как будто о чем-то думаешь, но не можешь об этом сказать. – Она снова взглянула на бумагу. – Может быть, ты думаешь о мужчине?

– Нет, мама. – Дженнет быстро засунула лист под стопку других и положила сверху руки. – Ты ошибаешься. Я занимаюсь тем, что помогаю другу, и это все.

– Я слышала об этом.

– Слышала?– удивилась Дженнет.

– Бэннинг все рассказал мне о незваном госте, явившемся на бал в честь твоего дня рождения. Быть может, те губы, которые ты спрятала, принадлежат ему? – Мать понимающе посмотрела на нее.

– Нет, – слишком поспешно ответила Дженнет.

– В высшем свете есть мужчины и гораздо хуже, чем лорд Блэкберн, гораздо хуже, – мягко сказала ей мать.

Понимая, что следует притвориться возмущенной, иначе никто никогда не поверит ей, Дженнет со скрипом отодвинула стул и встала.

– Не могу поверить, что ты думаешь, будто я могу чувствовать симпатию к этому человеку. Ничего такого нет.

– Сядь, Дженнет, – приказала ей мать. – Я, как никто другой, знаю, что нельзя верить этому притворному гневу. Ты, Джон и Блэкберн были очень дружны. То, что ты выбрала Джона, совсем не означает, что ты не можешь чувствовать что-то…

– Мама, у меня нет никаких чувств к Блэкберну.

Несколько мгновений мать пристально всматривалась в нее, а потом коротко кивнула:

– Хорошо.

Медленно вернувшись на свое место, Дженнет уперлась взглядом в лежавшие на столе листы бумаги.

– Мама, когда ты поняла, что влюблена в папу?

– О Боже! – прошептала ее мать. – Что ж, большинство людей не поверит, но я знала это почти с самого начала. Это невозможно объяснить, но разве в любви когда-нибудь можно что-либо объяснить? Он был намного старше меня, но все же с самого первого раза, когда я танцевала с ним, я знала, что буду его женой.

– Тебя… тебя влекло к нему физически? – несмело спросила Дженнет.

– Очень.

– Думаешь, можно испытывать физическое влечение к мужчине без любви к нему? – Дженнет взглянула в глаза матери, такие же голубые, как у нее самой.

– Думаю, такое, к сожалению, вполне возможно. – Мать ласково похлопала дочь по руке. – Но это не означает, что нужно поддаваться таким чувствам.

– Я это понимаю, мама. Меня просто смущает все, что касается его. Я не люблю ею. Нет. Но… – Замолчав, Дженнет смотрела в окно, но не видела ничего, кроме образа Мэтью: выражение отчаяния у него в глазах, когда он говорил о своих возможных невестах, и желание, когда он целовал ее.

– Но когда он смотрит на тебя, твои внутренности превращаются в кашу, и ты ясно ощущаешь какую-то непонятную боль в животе.

– Да!

– Похоть, – тихо сказала мать, покачав головой.

– Похоть? – Дженнет придвинулась ближе к ней. – Я думала, только у мужчин бывает такое чувство.

– К сожалению, нет. И именно поэтому столько вдов лишаются своего доброго имени.

– Я не хочу испытывать к нему похоть.

– Такие вещи от нас не зависят. Все сводится к тому, как мы себя ведем.

– Но ты же не веришь, что я буду вести себя, подчиняясь таким чувствам, правда? – Дженнет, широко раскрыв глаза, смотрела на мать.

– Нет, дорогая, – улыбнулась ей мать. – Ты не вела себя так с Джоном, так почему поведешь себя так сейчас?

Дженнет кивнула. Но единственная причина, почему она никогда не подчинялась своим чувствам к Джону, заключалась в том, что она никогда не испытывала с ним таких странных ощущений. Его поцелуи были приятными, но не горящими от страсти, и даже в то время она задумывалась, какими были бы поцелуи Мэтью. Но если она расскажет об этом матери, то лишь заставит ее напрасно волноваться.

Дженнет не собиралась руководствоваться своими чувствами к Мэтью, даже если его поцелуи вызывали ощущения, о которых можно только мечтать. Она найдет ему жену и потом, освободившись от своего прошлого, сможет жить во Флоренции.

Однако каждый раз, когда Дженнет думала о Флоренции, у нее сжималось сердце. На самом деле ей совсем не хотелось уезжать, но остаться она не могла. Мэтью дал ей пять спокойных лет, чтобы она могла радоваться жизни и получить наследство. Ради нее он покинул общество, и теперь пришла его очередь стать счастливым.

Во всяком случае, таков был ее план. Видя, как общество презирает его, Дженнет сомневалась, что ее отъезд принесет какую-то пользу, если только до того она не расскажет всем правду. Но если она это сделает, то уже никогда не сможет вернуться, потому что, несомненно, назначат новое расследование, а во время первого она лгала.

– Дженнет?

Она оглянулась и увидела, что мать с тревогой смотрит на нее.

– Прости, я задумалась.

– Я так и поняла. Я трижды окликнула тебя по имени.

– О-о! – Дженнет почувствовала, что краснеет.

– Интересно, не кажется ли тебе, что Блэкберн использует эту затею с его женитьбой, чтобы попытаться ухаживать за тобой?

– Ухаживать за мной? С какой целью?

– Перечислить причины? – Она многозначительно подняла бровь. – Деньги, положение, репутация, не говоря уже о том, что ты красивая женщина.

Но Дженнет просто отмахнулась от матери. Мысль о том, что Мэтью наносит ей визит, чтобы сделать предложение, относилась к разряду мечтаний. Если пять лет назад он и мог бы ухаживать за ней, то сегодня – нет.

– Это невероятно, мама. После всех пересудов о том, что он убил Джона из-за того, что любил меня? Сплетники окончательно уничтожат его.

– Возможно, – протянула ее мать. – И все же помни, что я сказала: есть более плохие мужчины, которые могут проявлять интерес к тебе.

Мэтью закончил укладывать те немногие вещи, которые понадобятся ему в течение недельного загородного приема в имении лорда Астона в Суррее. Запихивая в саквояж шейный платок, он размышлял о том, как именно Дженнет удалось сделать такой удачный ход. Лорд Астон был одним из столпов общества, и если на этой неделе все пойдет хорошо, репутация Мэтью повысится на пару пунктов, так что его, возможно, станут принимать.

Мэтью предполагал, что Дженнет собирается представить ему нескольких женщин, но если всего пару дней назад он стремился к этому, то теперь, после их поцелуя, сомневался, что какая-то другая женщина удовлетворит его.

Он хотел Дженнет.

Однако каждый раз, когда он думал, как сильно хочет ее, на него снова обрушивалась его вина. Если бы только в утро того дня он не сказал ей о своих чувствах, если бы только не поцеловал ее тогда, если бы только Джон вел себя более сдержанно с другими женщинами! Мэтью никогда бы не заговорил с Дженнет, если бы был уверен, что Джон может сделать ее счастливой.

Проклятие! Он полностью запутался. О браке с Дженнет не могло быть и речи, она никогда не согласится стать его женой. Между ними всегда будет стоять смерть Джона, невидимой преградой отделяя, их друг от друга.

– Черт возьми, приятель, ты еще не готов?

Обернувшись, Мэтью увидел Сомертона, стоявшего на пороге его спальни.

– Я был вынужден рассчитать своего камердинера, так что мне приходится самому укладывать вещи.

– Я так и понял. Полагаю, ты и дворецкого тоже отпустил? Я вошел сам, и любой может войти и ограбить тебя.

– И что именно они возьмут? – горько усмехнулся Мэтью, жестом обводя пустую комнату.

– Хм… понимаю тебя.

– Добро пожаловать в мир нищего дворянства, – саркастически объявил Мэтью.

– Это ненадолго. – Уголки губ Сомертона медленно приподнялись в улыбке. – У меня такое предчувствие, что на этой неделе готовится произойти нечто особенное.

– Для тебя – возможно, но я сомневаюсь, что что-то интересное припасено для меня.

– Да, это будет интересным для меня. Ожидается присутствие леди Гринли. Это вдова, которая искренне тоскует по своему мужу. Во всяком случае, по одной его части.

– Что ж, наслаждайся.

– У тебя осталось всего несколько недель, – Сомертон покачал головой, – и эта неделя преподнесет тебе что-то неожиданное.

– Посмотрим.

– Мы едем?

Мэтью кивнул, радуясь, что Сомертон предложил ему ехать вместе с ним. Только Сомертон знал истинную картину ужасающего состояния его финансов. Игорные долги отца и брата заставили Мэтью продать всех лошадей, за исключением одной, и распустить всех слуг, кроме одного повара.

– Леди Дженнет составила список подходящих леди, которые будут присутствовать на этом мероприятии? – поинтересовался Сомертон, беря с кровати саквояж.

– Я два дня с ней не разговаривал. Она лишь пожевала убедиться, что я действительно прибуду на этот прием.

– Ты лишил ее дара речи? – хмыкнул Сомертон. – Не думал, что такое возможно.

– Никто не способен совершить такой подвиг, – подавив смех, отозвался Мэтью. – Она высказывает свое мнение, невзирая на последствия.

– Однако это избавляет от необходимости пытаться угадать, какая ложь прячется в голове женщины.

Спускаясь по расколотым мраморным ступенькам, Мэтью держался за перила, а оказавшись внизу, носовым платком вытер руки от пыли.

– Ты не рассказал, как именно получил приглашение на этот загородный прием. Или ты решил проникнуть туда своим обычным способом? – поинтересовался Мэтью, запирая за ними дверь.

– На самом деле чрезвычайно странным образом: два дня назад приглашение оказалось на моем крыльце. Вероятно, леди Дженнет решила, что ты, возможно, захочешь иметь рядом человека с сомнительной репутацией.

– Но как она это организовала? – Мэтью нахмурился, а Сомертон рассмеялся.

– Через леди Элизабет, естественно, – сказал он, когда за ними закрылась дверца экипажа.

– Но, как?

– Леди Астон – сестра леди Элизабет.