Текст книги "Долги дьяволов"
Автор книги: Кристи Голден
Жанр:
Боевая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)
В дверь стучали все настойчивее. Где-то внизу взвыли сирены.
Внезапно до Джима дошел смысл слов Тайкуса.
– Эй, постой! Я же не могу бросить тебя тут! – возмутился Джим.
Тайкус, не глядя на него, застегивал многочисленные пряжки, запирая Джима внутри бронекостюма.
– Джимми, костюм у нас один. А ты бы все равно не ввязался в эту историю, если бы знал, что это за деньги. Я тебе соврал, это было нечестно. У тебя есть шанс вырваться отсюда. И ты отсюда вырвешься, даже если мне придется тебя вырубить и запустить эту штуку в режиме автопилота.
Разумеется, никакого автопилота в скафандре не было. Джим посмотрел на друга.
– Ты же не сможешь отбиться от них в одиночку… – тихо произнес он.
– Эй, малый, ты, никак, сомневаешься в моей отваге? – с напускной самоуверенностью хмыкнул Тайкус. – Не ссы, разберусь я с этими ребятами. И, кстати: раз ты такой порядочный, что денег тебе не надо, значит, все денежки остаются мне!
– Тайкус…
Шлем с шипением закрылся.
– Вали, черт тебя побери!
Джим повернулся, шагнул к одному из окон. В костюме было привычно и в то же время как-то странно. Джим поднял руку, на пробу что-то нажал и ошеломленно заморгал: здоровенный кусок стены вылетел наружу. Джим помедлил, потом обернулся к Тайкусу.
Тайкус повернулся к нему спиной. Он скинул приличную рубашку вместе с жилетом, в котором когда-то сидели механические паучки, и остался в одной майке, штанах от костюма и ботинках. В каждой ручище он держал по пистолету и смотрел на дверь, ожидая, пока она вылетит – это должно было произойти вот-вот.
– Я так не могу, – сказал Джим.
Тайкус развернулся. На его лице застыло выражение, которое оно всегда приобретало, когда Тайкус готовился сеять смерть и разрушения в нечеловеческих масштабах. Но в глазах его было нечто, чего Джим никогда прежде там не видел.
– Джеймс Рейнор, – сказал Тайкус негромким, ровным тоном, который тем не менее каким-то чудом перекрывал какофонию грохота, криков и завывающих сирен. – Я как-то сказал, что никогда в жизни не совершал благородных поступков, и ты со мной согласился. Согласился, что я на такое просто не способен. Я думал, что ты прав – так вот, ты ошибался. Давай, вали отсюда. Выберись отсюда живым и сделай со своей жизнью что-нибудь хорошее. Это твой шанс. Не отнимай у меня права совершить благородный поступок – не здесь, не сейчас.
И снова отвернулся к двери. Джим уставился на Тайкуса. Ему хотелось найти какие-то прощальные слова, чтобы выразить все чувства, которые он испытывал к своему невозможному другу. Чтобы сказать, как он ценит смех и шутки, спасения на волосок от гибели, их буйные похождения, доверие, которое возникло между ними за эти годы… Но ничего сказать он не смог: в горле стоял ком. Тайкус оглянулся, коротко кивнул и повернулся навстречу своей судьбе.
«Черт, Джимми, лично для меня совершить что-нибудь благородное – это все равно, что спрыгнуть с крыши и полететь…»
Отсюда ему уже не уйти. Джим Рейнор понимал, что эго будет последний бой Тайкуса Финдли. И тогда у него само собой вырвалось:
– Я знаю, что ты меня никогда не предавал, Тайкус.
Тайкус не обернулся, но немного расправил плечи.
– Нет, Джимми. Никогда. И ты меня тоже не предавал, я это знаю.
Этого было довольно.
Рейнор развернулся навстречу ослепительному свету летнего дня, ворвавшемуся внутрь темной комнаты. Секунду постоял на краю зияющей дыры, которую проделал в стене. Внизу была зеленая трава, улицы, свобода.
Внизу был второй шанс стать тем человеком, каким его растили родители. Ходить под этим солнцем, не озираясь через плечо.
Джим Рейнор медленно вскинул руки, выпрыгнул из окна и полетел.
«Это же не человек! – ошеломленно подумал Уилкс Батлер, когда дверь наконец рухнула, и они хлынули в комнату. – Это монстр какой-то!»
В комнате проигрывалось сразу несколько голограмм – так много, что враз и не сосчитаешь, – одна ужаснее другой. И центральной фигурой в каждой из этих жутких сцен был человек, у которого, по-видимому, одна рука была кибернетической. Местные стражи порядка, которых успел собрать Батлер, на несколько секунд застыли как вкопанные, став свидетелями этих кошмаров и пытаясь сообразить, что тут настоящее, а что нет. Эта пауза стоила жизни нескольким из них – реальный противник не преминул воспользоваться их замешательством.
Тайкус Финдли был в комнате один. В каждой руке у него было по пистолету, и он отстреливался с яростным ревом. Батлер укрылся за колонной в центре просторного пентхауса и все пытался прицелиться как следует, но на Финдли набрасывались все новые и новые полицейские, чей перекрестный огонь причинял куда больше вреда им самим, чем ему. Пули и стальные дротики вонзались в стены и мебель, отбивая кусочки мрамора от колонны, за которой прятался Батлер. И не переставая звучал этот сводящий с ума рев, боевой клич затравленного зверя, который твердо решился забрать с собой как можно больше врагов.
Батлер не терял головы. Он быстро оценил ситуацию. У Финдли два пистолета, но запасных магазинов явно нет. На полу лежали два трупа, не принадлежащие полицейским. Рейнора среди них не было. Среди тех трупов, что нашли внизу, в банке, Рейнора тоже не было, и единственный выживший свидетель утверждал, что Рейнор и Финдли бежали.
Вывод: Рейнор бежал, а Финдли его прикрывает.
Значит, терять ему нечего. Батлер сглотнул.
Он подался вперед, прицелился и выстрелил. Финдли охнул: пуля вонзилась ему в руку. Он резко повернул голову и встретился глазами с Батлером. Тайкус осклабился и направил один из пистолетов на шерифа.
Пистолет глухо клацнул. Заряды кончились.
Финдли не замялся ни на миг. Он ринулся на Батлера. Тот выступил из-за спасительной колонны, тщательно прицелился, и…
На Тайкуса набросились сразу четыре копа в бронескафах. Он стряхнул их, точно мух, но на него набрасывались все новые и новые. Вот на него накинулись еще трое, включая самого Уилкса Батлера. Даже теперь Тайкус Финдли попытался подняться, но он был ранен в бою, и его наконец скрутили.
Батлер застегнул наручники на могучем, как бык, человеке и встал, отдуваясь. Вокруг раненых уже кишели санитары. Батлер наскоро подсчитал: почти двадцать человек. Некоторые из них лежали слишком неподвижно. Шериф снова перевел взгляд на человека, который лежал у его ног. У него хлестала кровь как минимум из полудюжины ран.
– Шериф Батлер, – окликнули его, – этот еще жив!
Батлер оглянулся и увидел, что один из санитаров перевязывает одно из двух тел, которые они увидели в пентхаусе, когда ворвались сюда. Глаза у него расширились. Это был человек с киберрукой… и глазным имплантатом. Батлер взглянул на движущиеся голограммы и снова на человека у своих ног.
– Черт побери, – сказал он, – это же Иезекииль Дон!
– Вот сука, – пробормотал Финдли, – и когда ж этот ублюдок уже сдохнет?
Его голос звучал как-то странно – Батлер обернулся, чтобы посмотреть, и увидел, как Финдли выплюнул полный рот крови и несколько зубов.
– Перевяжите Дона и арестуйте его! – приказал шериф своему помощнику. Он знал репутацию этого наемного убийцы. – Кому-кому, а этому точно место за решеткой.
– Это и все, на что ты способен, Батлер? – протянул Финдли. – Ну да, самый пидорский подход, чего еще и ждать от тусовщика с конвента. Меня и то прикончить не сумели.
Ноздри Батлера гневно раздулись. До сих пор он гонялся за Рейнором и Финдли. И Финдли неизменно от него уходил, периодически бросаясь убийственными оскорблениями. Но на этот раз дело обернулось иначе. Тайкус Финдли наконец-то попался, и схватил его шериф Уилкс Батлер. Шериф отчаянно искал подходящие слова, которые могли бы по-настоящему унизить этого человека, заставившего его гоняться за собой по всему сектору. Что-нибудь эдакое, запоминающееся, что он мог бы цитировать потом, много лет спустя, пересказывая эту историю снова и снова.
Тайкус расплылся в ухмылке, хотя улыбаться ему, наверное, было больно. Секунды шли одна за другой.
– Н-ну? – осведомился Тайкус Финдли.
– Вы арестованы! – вот и все, что сумел сказать шериф Уилкс Батлер.
Тайкус расхохотался.
Глава 20
Мар-Сара
«Возни с бумагами тут ровно столько же, сколько на Шайло, – размышлял Майлз Хэммонд. – И бюрократия – бюрократия, она везде». Однако обстановка и расходники в его офисе были поновее, и пыли поменьше.
А главное, когда он разгребал бумаги и одолевал бюрократов, это приносило плоды. Он чувствовал, что дело делается. Никто не намекал на взятки, никто не предлагал посмотреть на что-то сквозь пальцы. Не приходилось браться за что-то только затем, чтобы обнаружить неожиданные препятствия. Он теперь был судьей Майлзом Хэммондом, а это совсем другое дело.
Так что Майлз, невзирая на груду бумаг на столе, весело насвистывал, заваривая себе свежий кофе. И тут дверь распахнулась.
Майлз сперва не поверил своим глазам, потом медленно расплылся в улыбке.
– Ба, да это же Джим Рейнор!
– Судья Майлз Хэммонд! – ответил Джим, подойдя к старому другу и пожав ему руку. Он огляделся. – Офис попросторнее. И должность поважнее.
– И больше возможностей сделать что-нибудь действительно полезное, – сказал Майлз, протягивая Джиму чашку кофе.
Джим поблагодарил его кивком и отхлебнул.
– Кофе тут, кстати, тоже получше. В общем… это ваш маленький кусочек совершенства.
Майлз хмыкнул и тоже отпил кофе.
– Ну, до совершенства тут далеко. Но лучше, чем на Шайло, это точно. По крайней мере, тут существуют хоть какие-то принципы. Элементарная порядочность, черт возьми. Люди заботятся друг о друге, а не только о себе. Помогают друг другу. И я не связан по рукам и ногам, так что тоже могу кому-то помочь.
Он тепло и гордо посмотрел на Джима.
– Добро пожаловать, Джим! Теперь это и твой дом.
– Эй, погоди! – воскликнул Джим. – Я разве обещал, что останусь? Я просто прилетел оглядеться, только и всего. И я еще ничего толком не видел.
– Думаю, тебе понравится то, что ты увидишь, – сказал Майлз. – В здешних краях… ну, в общем, я уже говорил: народ тут порядочный. Но ты знаешь не хуже меня – а может, и лучше, – что там, где есть порядочные люди, всегда найдутся охотники воспользоваться их порядочностью. На Мар-Саре пока недостает власти закона, которая могла бы гарантировать, что эту порядочность не уничтожат. Из человека, который сознает обе стороны ситуации, должен получиться неплохой шериф.
Джим хмыкнул и почесал нос.
– Да ты в своем уме, Майлз?
Майлз вскинул бровь.
– Я не думаю, что ты явился бы в такую даль, будучи вынужден скрываться, только затем, чтобы выпить чашечку кофе. Хотя кофе тут и неплохой.
Джим пожал плечами и отвернулся, прихлебывая кофе. Майлз продолжал:
– Я не жду от тебя чистого альтруизма.
Джим обернулся. Он был весь внимание.
– Я могу предложить тебе амнистию.
– Тогда, на Шайло, ты просто предлагал мне работу, – сказал Джим. – Ты действительно можешь устроить мне амнистию?
– Естественно. Это мое право как здешнего судьи.
– А что мне придется делать?
– Стать моей правой рукой, – ответил Майлз. – Моим шерифом. Защищать хороших людей, отлавливать плохих. Если ты возьмешь это на себя, я могу гарантировать тебе амнистию.
Джим допил кофе, поставил чашку на стол.
– Что ж, Майлз, должен сказать, кофе у тебя тут отличный.
Он направился к двери. Майлз поймал его за руку.
– Джимми… В должности шерифа от тебя будет больше всего пользы. Тут ты сможешь сильнее всего повлиять на события и, как это ни избито звучит, принести людям больше всего добра. Но предложение действительно в любом случае, чем бы ты ни занялся. Даже если ты просто будешь сидеть и заполнять бумаги, амнистию я тебе устрою.
Джим постоял в дверях, надел шляпу. И обернулся к Майлзу.
– Не хочу тебе врать, Майлз. После всего, что я видел и что делал, это звучит… весьма заманчиво. Но прежде, чем я отвечу тебе «да» или «нет», мне надо покончить с одним делом.
Было в его тоне нечто такое, отчего глаза у Майлза сузились, однако он кивнул.
– Ну, ступай, делай, что тебе надо. Я тебя понимаю. Предложение остается в силе. В конце концов, – он подмигнул, – Мар-Сара никуда не денется!
Он долго ждал этого момента.
Рейнор принялся планировать его сразу, как выпрыгнул из окна здания банка «Ковингтон». Идея формировалась в его голове, пока усовершенствованный бронескафандр нес его через город, пока он отстреливался от погони и наконец, оторвался от нее достаточно далеко, чтобы ворваться в заброшенное здание и сбросить скафандр. Весь следующий день он скрывался от преследователей, пока, наконец, не сумел пешком добраться туда, где ждал его корабль. Бедняга-пилот жутко удивился, увидев Джима вместо Эша, но ничего возразить не успел: Джим вырубил его и перехватил управление кораблем.
И началось путешествие. Изыскания. Поиски старых знакомых, которые кое-что ему задолжали. Встречи с нужными людьми. Пять лет преступной жизни были использованы сполна и выдоены досуха ради того, чтобы выяснить то, что было нужно знать, сделать, осуществить, ради того, чтобы претворить план в жизнь.
В течение семи месяцев Рейнор исследовал дела, по сравнению с которыми их с Тайкусом ограбления выглядели рыцарскими подвигами. Он узнал о существовании черного рынка весьма специфических услуг. Узнать о нем было непросто, добраться до него – еще сложнее. Тут торговали не только товарами, но и людьми – не только телами, но и душами, умами и сердцами.
Джим, в отличие от Тайкуса, не швырялся деньгами направо и налево – ну, по крайней мере, не в такой степени, – так что ему было чем подмазать нужных людей. Теперь у него почти ничего не оставалось – ну, в смысле денег, – зато он приобрел нечто куда более важное. У него были документы, легенда, коды…
И он знал местонахождение нужной комнаты.
Он без труда ориентировался в хитросплетении коридоров этого здания. Он никогда не бывал внутри лично, но зато тысячу раз проходил их на голограмме, которую сам же и сконструировал, основываясь на похищенных и купленных за большие деньга чертежах. На нем была белая униформа ресоцев, допущенных в святая святых современного эквивалента средневековой крепости.
В довершение аналогии ресоцы называли это место «апартаментами хозяина». Дверь, перед которой стоял Рейнор, была массивной, черной и мрачной. Учитывая, что находилось за ней, это было вполне уместно.
Джим окинул взглядом дверь, подумал, что они с Тайкусом взрывали сейфы и попрочнее этого. Эта мысль привела на ум ограбление поезда, Вудли, музыкальный автомат, Уилкса Батлера. Эти воспоминания уже успели приобрести ностальгический привкус.
И ближайшие несколько минут вскоре ждет та же участь.
Джим посмотрел на панель замка у двери. С кодом проблем не будет. Но тут было три уровня безопасности: требовался код, идентификация по отпечатку пальца и скан сетчатки. Поскольку Джим ухитрился наняться сюда на работу, обзаведясь новой личностью, способной выдержать любую проверку, с этим тоже проблем не будет.
Он устроился сюда под видом ресоца.
Вводя код, Рейнор обнаружил, что его рука слегка дрожит, и заставил себя успокоиться.
Массивная преграда отворилась. Внутри было еще темней, чем в коридоре. Джим этого не ожидал и, пока дверь за ним затворялась, зажмурил глаза, чтобы побыстрей адаптироваться к освещению, несмотря на жгучее желание немедленно увидеть своего врага.
Напротив него возвышалось металлическое устройство, которое выглядело как большой гроб. Губы Джима скривились в горькой усмешке. Аналогия была более чем уместна. На боках гроба помигивали огоньки, в отверстия были вставлены какие-то трубочки. Джим напряг глаза, но сумел различить только силуэт головы, торчащей из стенки металлического ящика. Немного в стороне равномерно работали большие мехи, издающие глухое постукивание.
Это была та самая картинка, которую показал им с Тайкусом Иезекииль Дон, отвечая на вопрос, кто его нанял. Та самая комната, тот самый гроб… и огрызок человека внутри.
Джим заставил себя обратить внимание на ресоца, который стоял в стороне, у экрана, тщательно следя за выводимыми на него данными. Джим сунул руку в карман и нащупал шприц.
Ресоц посмотрел на него.
– Ты новенький, – сказал он и слегка нахмурился.
– Да, новенький. Я поступил на работу несколько дней назад. Я так рад, что я здесь!
Джим протянул ему руку, широко улыбаясь. Ресоц ответил рукопожатием и такой же улыбкой.
– Как сегодня наш хозяин? – спросил Рейнор, изображая интерес к ползущим по экрану данным.
– Его состояние особо не изменилось. Он…
Ресоц ахнул от боли от внезапного укола, растерянно уставился на Джима, потом осел на пол. Джим убедился, что он действительно без сознания – и пробудет в этом состоянии еще некоторое время, – потом выпрямился и обернулся к гробу.
– Что там происходит?
Голос был глухой, усталый, сварливый. Но в нем звучала все та же холодная надменность, и Джим сам удивился, какая ненависть охватила его при звуке этого голоса.
Ксавье Вандершпуль!
Он не раз слышал этот голос, исходящий презрением, гневно рокочущий. Слышал, как он отдает команды. Слышал, как он умоляюще дрожит.
Джим сунул руку в другой карман и стиснул рукоятку «кольта».
Ответил он не сразу. Отчасти потому, что хотел, чтобы этот ублюдок попотел. Отчасти потому, что боялся, что голос сорвется.
Он расслабил руку, сжимавшую револьвер, хотя и не убрал ее. Он явился сюда не как мститель и убийца. У него была совсем другая цель.
– Кто там?
– Призрак из прошлого, полковник. Просто ваше прошлое, которое вас, наконец, настигло.
Воцарилась тишина. Слышалось только глухое постукивание мехов.
– Я знаю этот голос… Выйди сюда, чтобы я мог тебя видеть! – рявкнул Вандершпуль.
– Пожалуйста, сэр.
Джим медленно выступил туда, где освещение было чуть поярче. Вандершпуль шевельнулся, вытянул шею, чтобы его рассмотреть. Они встретились взглядом.
– Рейнор… – прошептал Вандершпуль.
– Он самый. Хреново выглядите, полковник.
– Ваш пес попался. Но прежде он сообщил нам, кто именно спустил его с поводка.
– Вы всегда были чертовски самоуверенны! – рявкнул Вандершпуль. – Вы с Тайкусом! Ну что ж, Тайкус теперь не скоро увидит солнце. Меня это устраивает. А что до тебя – я потратил немало денег на то, чтобы сделать свое убежище абсолютно надежным. Сюда ты, может, и проник, но теперь тебя остановят с минуты на минуту! Ты в моих руках. Рано или поздно я всегда добиваюсь того, чего хотел.
– Вы добились смерти остальных, – согласился Джим. Он вытащил «кольт», как всегда, восхитившись искусной работой старинных мастеров. – Ваш бешеный пес все заснял на голокамеру. Наверно, вы вдвоем смотрели эти голограммы и жевали попкорн. Но я не в ваших руках, полковник! Во вселенной все-таки существует справедливость. Когда-то я это знал, а потом забыл. Но с тех пор я многое повидал и теперь вспомнил об этом. Когда я узнал, кто стоит за Доном, я был так зол, что готов был загрызть вас зубами.
Несмотря на всю свою похвальбу, Вандершпуль должен был догадаться, что помощь не придет. Иначе бы она уже пришла. Но с чего бы кому-то спешить на помощь? Джима наняли на службу законным образом. Он имел доступ в эту комнату. Руку оттягивала привычная тяжесть пистолета.
– Да-а, наш отважный и благородный разбойник Джеймс Рейнор! – протянул Вандершпуль. – Оклеветанный и непонятый! Ты крадешь у богатых, делишься с бедными, переводишь бабушек через улицу. Какое же мужество нужно, чтобы пристрелить безобидного, беспомощного инвалида, прикованного к искусственным легким!
Джим улыбнулся в темноте.
– В том-то и дело, полковник. Вы никогда не станете безобидным, пока дышите – даже если вы дышите только при помощи этой машины. Если вы до сих пор живы, то лишь потому, что в вас было слишком много злобы и тьмы, чтобы сдохнуть с первого раза, как порядочный человек. Отчасти это моя вина. Я был тогда так зол, что света белого не видел.
Те минуты он помнил так отчетливо, как будто видел их на одной из Доновых голограмм. Вандершпуль, раненый, хватается за его плечо и всхлипывает. Требует врача. Сулит денег…
Денег. Как будто солдаты, которых он пытался убить, подчинить или превратить в ресоциализированных зомби, согласились бы взять эти деньги.
Сперва Вандершпуль пытался разжалобить Тайкуса, потом Кидда. Он потянулся за оружием, и Рейнор аккуратно наступил ему на руку, ломая мелкие косточки и наслаждаясь воем жертвы. Он вогнал Вандершпулю в грудь стальной дротик, увидел, как тот обмяк, и решил, что полковник мертв. Он испытал прилив жестокого удовольствия – а потом ощутил в душе выгоревшую пустоту, осознав, что сам сделался частью того, что ненавидел больше всего на свете.
С тех пор он пять лет провел в бегах. Ему все казалось, что он бежит куда-то – но на самом деле он просто спасался бегством. Все, с него хватит. Пора остановиться.
Пора покончить с прошлым – его ждало будущее.
– Но теперь я все вижу ясно и отчетливо. И я знаю, что надо делать.
– Ты еще можешь выбраться отсюда живым, – сказал Вандершпуль. – Просто уйди тем путем, которым пришел. Тайкус Финдли все равно сгниет в тюрьме. Тебя я могу и отпустить.
Джим уставился на него. Вот это наглость! Потом он расхохотался. Смех гулко раскатился по большой комнате.
– Тебе все кажется, что ты главный? Что ты распоряжаешься событиями, даже если сам в них не участвуешь? Когда-то я тебя ненавидел. Теперь мне тебя просто жаль. И не потому, что ты прикован к этому устройству. Мне тебя жаль, потому что у тебя не осталось ничего, кроме ненависти, власти и алчности. У меня есть куда больше. Но пока ты жив, я останусь тут, в грязи, вместе с тобой, Вандершпуль. А я намерен наконец-то выбраться из грязи.
– Я тебе заплачу!
– Что-о?
– Сколько хочешь! Ты сможешь жить в роскоши до конца своих дней. Тебе не обязательно это делать. Я оставлю тебя в покое, клянусь!
Джим с отвращением покачал головой. Он привычно вскинул пистолет. Большим пальцем взвел курок, услышав знакомый отчетливый щелчок. Вандершпуль тоже его услышал – и отчаянно заскулил.
– Рейнор, ради всего святого! Взгляни, какую жизнь я вынужден вести! Мало тебе этой мести?
Рейнор недоверчиво фыркнул. Эта тактика поразила его еще сильнее, чем предшествующая наглость полковника.
– Ты отнюдь не беспомощен и великолепно это знаешь! Лежа в этом гробу, ты причинил больше зла, чем большинство людей ухитряется причинить за всю свою жизнь. Не покидая этого проклятого гроба, ты нанял Дона. Ты наслаждался, любуясь гибелью «Небесных дьяволов», одного за другим. Потому что тебе ничего другого не оставалось, дерьмо ты собачье! Ты бешеный пес, Вандершпуль. Ты будешь гадить, терзать и уничтожать до тех пор, пока не уничтожат тебя самого. Даже если ты сдержишь слово и оставишь меня в покое – хотя оба мы знаем, что ты этого не сделаешь, – какой-нибудь еще несчастный олух поплатится за какую-нибудь еще воображаемую обиду, которую он тебе нанес. Ты никогда не остановишься. Ты вспомнишь еще кого-то, и еще, и еще. Когда-то я застрелил тебя из ненависти. Больше я так не поступлю.
– Твоя месть…
– Ты что, не понял? – вскричал Джим. – Месть тут ни при чем. Дело в справедливости. В том, чтобы восстановить равновесие. В том, чтобы раз и навсегда избавить галактику от темной и гнусной твари, так, чтобы на ее месте могло вырасти что-нибудь другое, хорошее и достойное.
Он подошел к Вандершпулю вплотную, глядя на эти человеческие останки. Лицо бледное, глаза запали. Лежащее перед ним существо было таким жалким и изможденным, что Джим заколебался. Но тут полковник поджал губы, взгляд вспыхнул ненавистью.
Нет. Быть может, тело Вандершпуля и искалечено, но его дух так же гнусен и силен, как и прежде.
– Это тебе за «Небесных дьяволов», – тихо сказал Джим. – За всех, кто был им другом. И за всех, чьи жизни ты погубил по пути к этой минуте.
И, глядя в глаза Вандершпулю, спустил курок.
Выстрел прозвучал на удивление громко. Казалось, его эхо будет длиться до бесконечности. Джим медленно опустил пистолет и, не морщась, посмотрел в разнесенное выстрелом лицо. На этот раз он не испытал приступа тошноты от того, что сделался тем, что всегда презирал. Не чувствовал он и жаркого, праведного восторга.
Он ощущал лишь спокойствие. Душевный покой.
Этот бешеный пес уже никому не причинит вреда.
Никому. Никогда.
Голограмма, которая все это время разворачивалась перед его мысленным взором, сменилась другой. Вместо самого себя, стоящего над Вандершпулем и стреляющего в него, он увидел своего отца и услышал слова, которые отдавались в душе куда громче, чем этот последний выстрел – в его ушах.
«Помнишь, что я тебе говорил, сынок? Человек сам выбирает, кем ему быть… Человек способен изменить всю свою жизнь одной-единственной мыслью, одним-единственным решением. Ты всегда можешь передумать и стать кем-то другим. Никогда не забывай об этом!»
«Не забуду, пап. Я этого не забуду. Может, я и не такой человек, каким ты рассчитывал меня вырастить… но это не значит, что я не способен стать тем, кем хочу!»
Джим долго смотрел на револьвер, вспоминая, как впервые взял его в руки; как удобно он лежал в ладони; как он с первой же секунды почувствовал, что это оружие как будто ждало его – как будто специально для него и было изготовлено. Может, так оно и было: быть может, оно и впрямь было изготовлено для человека, который был вором и преступником, который направлял его на перепуганных, невинных людей. Оно по-прежнему удобно лежало в ладони – но отныне оно было не для него.
Джеймс Рейнор медленно положил старинный «Colt Single Action Army» на крышку металлического гроба, повернулся и ушел прочь.
ЭПИЛОГ
Мар-Сара, «У Жанин»
Этот бар был поменьше и поприветливей, чем большинство из тех, которые попадались Джиму. И к тому же почище и посветлее. Хотя, конечно, он зашел сюда в середине дня, а не в предрассветную рань, когда Джим обычно навещал подобные заведения. Возможно, дело было в этом.
Он заказал себе пиво. Одно. Никакого «Старого Скотти Болджера» номер восемь. И он тянул это пиво уже почти час, развалившись в старом, удобном кресле и вытянув длинные ноги. Он размышлял и наблюдал.
Как ни странно, его мысли то и дело возвращались к шерифу Уилксу Батлеру. Они с Тайкусом потешались над тем, как унылый, добросовестный, лишенный воображения шериф безуспешно гоняется за ними. И все же… Джим поймал себя на том, Что невольно думает о нем с уважением. Они с Тайкусом демонстрировали поистине дьявольское коварство – отчасти потому, что зачастую и сами не знали, что выкинут в следующую минуту. И, однако, Батлер вновь и вновь упорно настигал их, тупо, как по учебнику, и, в конце концов, все-таки схватил хотя бы одного из них. Он не поддался очарованию Дейзи, ни разу не опустился до подлости, ни разу не повел себя неадекватно. Уилкс Батлер был – Джим сам удивился, что так думает, – Уилкс Батлер был человек порядочный.
К Жанин ходили не столько выпить, сколько пообщаться. Настоящих выпивох тут было мало, и кормили действительно недурно. Стандартный ассортимент подобных баров: бургеры из скалета, жареная картошка и так далее, – но водилась в меню и жареная деревенская курочка, которую хозяйка бара, Жанин, пышная жизнерадостная брюнетка, жарила лично. Джим как раз обгладывал куриную ножку, когда дверь открылась.
– Добрый день, Лидди! – окликнула Жанин. – Тебе как обычно?
Не прекращая жевать – курицу Жанин готовила великолепно, с какими-то особыми приправами, – Джим рассеянно оглянулся, поглядеть, кто там пришел.
Она была стройной, загорелой и излучала то ощущение чистоты и здоровья, которого большинство женщин пытаются добиться с помощью искусственно взбитых волос и «естественного» макияжа, наложенного так, чтобы казалось, будто она вовсе и не красилась. Этой женщине не нужен был макияж: она и так выглядела красивой и естественной.
Длинные золотистые волосы, цвета колосьев тритикале, которые его семья выращивала на Шайло, были небрежно заплетены в косу, переброшенную через плечо. Глаза были небесно-голубые, и, когда она улыбалась, от их уголков разбегались веселые лучики. На загорелых скулах виднелась чуть заметная россыпь веснушек.
– Приветик, Жанин! Как обычно, разумеется: сегодня такая жарища!
Голос у нее был такой же теплый и радостный, как и вся она.
Джим вскинул бровь, увидев, как на стойку перед незнакомкой поставили стакан с чем-то солнечно жёлтым.
– Только не говорите, что это лимонад! – сказал он прежде, чем успел спохватиться. Разумеется, он был не из настоящих лимонов. Весь лимонад был синтетический, но у каждого был свой собственный рецепт.
– Лучший во всем округе! – гордо ответила Жанин.
– Во всем округе? Да твоя домашняя курочка, картофельный салат, фруктовый пирог и лимонад вкуснее всего, что можно отведать на всей нашей планете! – возразила красавица.
– Ладно, уговорили. Насчет курочки я с вами согласен, так что… Жанин, можно мне тоже лимонаду? И, чур, за эту леди плачу я!
Девушка вскинула золотистую бровку и приподняла свой стакан, приветствуя Джима. Тут ему подали нечто прохладное, кисло-сладкое, действительно очень освежающее. Джим уже и не помнил, когда он в последний раз пил лимонад. Должно быть, еще дома, на Шайло, в жаркий летний день, когда мама взяла с собой в поле портативный холодильник с обедом и термос с лимонадом. Джим тогда был потный, усталый, обгоревший на солнце – и, как он теперь понимал, такой счастливый, каким с тех пор уже никогда не бывал.
– Что, не нравится?
Голос ангела с пшеничными волосами вернул его к реальности. Джим осознал, что с тех пор, как сделал первый глоток, он так и сидит, сжимая стакан.
– Да нет, наоборот, нравится, даже очень! Просто… воспоминания нахлынули. Я ведь на ферме вырос.
Она пристально взглянула на него, потом устроилась в соседнем кресле. Протянула мозолистую, сильную руку и сказала:
– Я – Лидия. Но меня все зовут просто Лидди. Джим взял ее руку и пожал. Рукопожатие у нее
было хорошее: крепкое и дружеское.
– Приятно познакомиться, Лидди. Хорошее имя. А я – Джим Рейнор.
– Приятно познакомиться, Джим Рейнор.
Она забралась в кресло с ногами и облокотилась на ручку кресла, положив подбородок на руку и глядя на него блестящими от любопытства глазами.
– А что вы делаете в наших краях?
Джим вспомнил Майлза Хэммонда, вспомнил, как тот с жаром рассказывал о людях этой планеты, – и только улыбнулся в ответ.
