Текст книги "Статья Пятая (ЛП)"
Автор книги: Кристен Симмонс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)
Я сделала глубокий вдох. Мои волосы пахли, как синтетические кресла в школьном автобусе. Я быстро расчесала запутавшиеся локоны пальцами и скрутила их в неровный узел.
– Время уроков, – прозвенела Ребекка, привлекая мое внимание.
Мой мозг начал интенсивно перебирать возможные варианты. Мне нужно отыскать телефон. Сначала позвоню домой, на случай, если Милиция отпустила маму. Если нет, позвоню Бет, чтобы разузнать, слышала ли она что-нибудь о том, куда они забирают нарушителей Статьей.
Когда я опустила глаза на Ребекку, то увидела, что она просто в восхищении от того, что покажет мне все, что есть вокруг. Она была здесь достаточно влиятельна в роли студенческой помощницы и могла на меня донести, если бы я переступила черту. У нее был такой понятный типаж.
Мне придется быть скрытной.
Через несколько минут мы пошли в корпус напротив столовой, где толпилось около сотни девочек. Это могло выглядеть, как средняя школа – здесь также шепотом сплетничали перед появлением новеньких, – но только настроение было слишком мрачное. Вместо того чтобы быть любопытными и милыми, они боялись нас. Словно мы можем сделать что-нибудь ненормальное. Это была странная реакция, несмотря на то что я думала о них так же.
Прозвенел звонок, и все разговоры прекратились. Девочки разбежались по своим классам, где выстраивались в ровные линии. Ребекка тащила меня за руку, как тряпичную куклу; я не сопротивлялась и позволила ей поставить меня в строй. В корпусе воцарилась тишина.
Через несколько мгновений появились солдаты, которые встали спереди, сзади и по бокам каждой линии. Молодой человек с рябыми щеками и комплекцией, как у хорька, прошел мимо меня, когда двигался к концу шеренги. На форме было написано: "Рэндольф". У второго, расхаживающего перед линией, было почти сияющее лицо по сравнению с тем, сзади. Его подбородок был аккуратно выбрит, а волосы имели песочный оттенок. Он мог бы быть привлекательным, если бы его голубые глаза не были такими пустыми.
Что же сделала Милиция нравов, чтобы так высосать человеческую душу? Я выбросила из головы появившиеся мысли о Чейзе.
– Мисс Лэнсинг, – сказал почти красивый охранник.
– Доброе утро, мистер Бэнкс, – сказала она мелодично. Он кивнул ей, быстро и безразлично, словно одобряя ее строевую линию. Вся беседа показалась мне неловкой и вынужденной.
– Эй, принцесса, – прошептала девушка позади меня. Я обернулась и увидела Розу, обратила внимание, что она отказалась заправить свою темно-синюю блузку. Рыжеволосая девушка позади нее, вероятно, ее соседка по комнате, смотрела с неодобрением. Очевидно, ей не нравилось это новое соседство.
Ее рыжие волосы напомнили мне, как я соскучилась по Бет.
Было приятно, что Роза поблизости. Несмотря на то что она была грубой, она, по крайней мере, была настоящей, а когда прозвенел звонок и ряды рассредоточились, мы остались стоять рядом, связанные нашим общим недоверием к остальным.
Мы проследовали за Ребеккой вниз по лестнице, мимо прачечной, медицинского пункта и приземистого кирпичного офиса, напротив которого стоял гидрант. Там семнадцатилетние были отделены от остальных отрядов и прошли по участку травы к тропинке, ведущей между двух высоких каменных строений. Я жадно осматривала прилегающую территорию, стараясь составить в памяти некую карту. Оказалось, что был только один способ войти и выйти: через главные ворота.
Когда Роза заговорила снова, ее голос прозвучал едва громче дыхания.
– Смотри и учись.
Я обернулась, но ее уже не было.
***Hester Prynne – Эстер Прайн, героиня романа «Алая буква» (англ. The Scarlet Letter) американского писателя Натаниеля Готорна. В отсутствие мужа зачала и родила девочку. Поскольку не было известно, жив ли муж, ханжески настроенные горожане подвергают её относительно лёгкому показательному наказанию за возможную супружескую измену – она привязана к позорному столбу и обязана носить на одежде всю жизнь вышитую алыми нитками букву «А» (сокращение от «адюльтер»).
Глава 3
Задрав юбку почти до бедер, Роза исчезла между двух зданий. Охранники что-то кричали – я не могла расслышать слов, потому что адреналин бурлил во мне вовсю. Один из них мгновенно рванул за ней. Другой взял рацию и отдал несколько коротких приказов, прежде чем последовать за первым. Девушки лихорадочно перешептывались, но ни одна не пошевелилась.
У меня в висках пульсировала кровь. Куда она побежала? Неужели она нашла выход, которого не увидела я?
Меня осенило: надо бежать в другую сторону. Роза отвлекла охрану и остальных семнадцатилеток; они, возможно, и не заметят, что я ускользнула. Я могу подняться обратно по лестнице к главным воротам и... и что потом? Спрятаться в кустах, пока не проедет машина и я не прокрадусь следом за ней? Правильно. Никто этого не заметит. Пока мы ехали в автобусе, не видели ни следа цивилизации до самого рассвета. Так что я могла бы пройти по шоссе в форме этого заведения никем не замеченной.
"Думай!"
Телефон. Он должен быть в общежитии. Или, может быть, в медицинском пункте. Да! Персоналу нужен хотя бы один на случай, если кто-то серьезно поранится. Медпункт был рядом; мы прошли его всего лишь несколько минут назад. Он был прямо за тем кирпичным зданием с пожарным гидрантом.
Все девчонки смотрели на проход между зданиями, где исчезла Роза. Даже охранники, оставшиеся поблизости, смотрели туда же. В воздухе повисло напряжение. Я сделала медленный шаг назад, трава хрустнула под выданными мне туфлями. Сейчас или никогда.
И тут меня грубо схватили за руку. Когда я повернулась вправо, увидела, что ледяные голубые глаза Ребекки вперились в меня. Ее ярость стала для меня удивлением. Я не думала, что в ней было что-то подобное.
– Нет, – сказала она мне одними губами. Я попыталась стряхнуть ее, но она лишь крепче в меня вцепилась. Я чувствовала, как ее ногти впились мне в кожу. Ее же кожа побелела в отблесках утреннего солнца.
– Отпусти, – тихо сказала я.
– Ее поймали! – закричал кто-то.
Все девочки, в том числе я и Ребекка, с любопытством подошли ближе к проходу между зданиями. Мне удалось избавиться от захвата моей соседки по комнате, но сейчас это уже не имело значения. Момент был упущен. Сейчас охранники смотрели на нас, так как Розу уже поймали. Если одна из нас и вдохновилась ее поступком, то охранники были к этому готовы. Из-за Ребекки я упустила свой шанс.
Я протолкалась между двумя девочками и увидела Розу в двадцати футах передо мной, загнанную в угол в тупике переулка, попавшую в ловушку. Два наших охранника пытались схватить ее. Они держали руки низко и широко раскинутыми, словно ловили курицу. Роза завизжала и бросилась между ними прямо к группе перепуганных семнадцатилетних девчонок. Уродливый солдат сбил ее с ног. Он врезался в нее сбоку и повалил на землю.
– Нет! – закричала я, пытаясь добраться до нее. Другой охранник перегородил мне дорогу. Кожа была плотно натянута на его лице, от его хитрого взгляда меня пробрал озноб.
"Рискни, – казалось, говорил он, – и ты будешь следующей".
Все смотрели, как Рэндольф с ухмылкой на покрытом оспинами лице держал вырывающуюся Розу коленом, уперев его ей между лопаток. Переведя дыхание, он усмирил ее сопротивление, свел ей руки за спину и стянул стяжкой.
А потом он ее ударил.
У меня сжался желудок, когда из носа Розы на ее темную кожу хлынула кровь. Я бы закричала, если бы мне было, чем дышать. Никогда в жизни не видела, как мужчина бьет женщину. Я знала, что Рой бьет мою маму. Я видела последствия. Но никогда сам процесс. Это было куда более жестоко, чем я представляла.
И тут меня словно ударило под дых. Если это может произойти с нами, девочками на реабилитации, то что же они делают с людьми, которые совершили так называемые преступления? Что Чейз сделал с нами? Необходимость убежать стала еще сильнее. Я боялась за маму еще сильнее, чем раньше.
– Она сумасшедшая, – проговорила одна из семнадцатилеток.
– Сумасшедшая? – недоуменно сказала я. – Вы разве не видели, что он только что...
Девочки сзади меня тихонько расступались, когда протискивалась мисс Брок. Она сперва посмотрела на Розу, потом на меня. Моя кровь превратилась в лед.
– Он только что, что, дорогая? – спросила она меня, приподняв брови то ли с любопытством, то ли с вызовом, я не смогла понять.
– Он... он ударил ее, – сказала я, мгновенно пожалев, что вообще заговорила.
– И умиротворил эту чертовку, спасибо Господу, – с притворным облегчением хлестко сказала она. У меня пересохло во рту.
Она изучающе смотрела на Розу несколько секунд, цокая языком.
– Бэнкс, отведите мисс Монтойю в нижний кампус, пожалуйста.
– Да, мэм. – Светловолосый охранник протащил Розу мимо меня, оставляя ударившего ее удовлетворенно ухмыляться позади. Я постаралась встретиться с Розой взглядом, но она все еще выглядела оглушенной. Дорожка крови вызвала волну желчи, подступившей к моему горлу.
А потом мисс Брок развернулась и, напевая, направилась прочь.
* * *
Последующие несколько часов мы провели в молчаливых медитациях. Это называлось "занятия". Мы сидели на деревянных стульях с жесткими спинками и читали, пока не закрывались глаза. А дежурные порой вставляли "головы вниз" и "не сутулиться".
Я боялась за Розу. Ее до сих пор не привели обратно. Что бы с ней ни происходило, на это уходило много времени.
Охранник Бэнкс вернулся, и они вместе со Страшным Рэндольфом патрулировали наши ряды, пресекая любой намек на побег или дурное поведение. Больше никто из девчонок не шептался. Они казались шокированы утренним происшествием и вели себя наилучшим образом.
Так как никто, даже Ребекка, не посылал в мою сторону уклончивых взглядов, чтобы подтвердить сумасшествие этой ситуации, я читала. Ничего вымышленного наподобие "Франкенштейна" Шелли или даже Шекспира, которого мы читали на английской литературе. Ничего такого, что хоть как-то могло бы заставить меня отвлечься от этого ада.
Мы читали Статут. В школе я читала его через строчку, но сейчас, когда мои глаза пробегали по буквам снова и снова, я знала, что они впечатаются в мой мозг навсегда.
Первая статья отказывала гражданам в праве практиковать или публично проявлять что-либо, связанное с религией, альтернативной Американской церкви. Очевидно, сюда входил и пропуск школы на Пасху, как в случае с Кейтлин Мидоуз.
Статья Вторая запрещала безнравственную атрибутику, а Третья определяла "полную семью", как одного мужчину, одну женщину и детей. В Четвертой статье прописывались традиционные роли мужчины и женщины. Важность женского подчинения. Обязанность женщины уважать мужчину, в то время как он поддерживает семью как кормилец и духовный наставник.
Я снова подумала о бывшем мамином парне. Рой не был ни кормильцем, ни духовным наставником, а пока я искала какие-нибудь пункты о запрете домашнего насилия, то обнаружила, что об этом нигде не упоминалось, даже в Шестой статье, которая объявляла вне закона развод и азартные игры, а также все остальное, начиная от антиправительственных разговоров и заканчивая владением огнестрельным оружием. Как трогательно и предсказуемо.
Пятую статью я помнила. Дети считаются действующими гражданами, если живут с женатыми родителями. Всех остальных детей забирают из домов и отправляют на реабилитационные процедуры.
Во всех Статьях была одна общая мысль: за любое нарушение последует обвинение от Федерального бюро реформации.
Но что они понимают под словом "обвинение"? Реабилитацию? Я подумала, что моя мама сейчас, возможно, в такой же комнате, как и я, читает Статут или ожидает суда, может быть, даже в тюрьме. А вдруг Чейз отпустил ее, и она уже дома, ждет, когда я позвоню и расскажу, где нахожусь.
Я подняла руку.
Сестра встала из-за стола и пошла в мою сторону. Вблизи я увидела, что она гораздо моложе, чем я предполагала. Ей было, возможно, лишь чуть за тридцать. Но ее волосы, которые казались посыпанными пеплом, и обвисшие веки делали ее гораздо старше.
Я содрогнулась. Сестры делали с женщинами то же самое, что Милиция нравов с мужчинами: вырывали душу и промывали мозги.
– Да? – сказала она, избегая встречаться со мной взглядом.
– Мне нужно в туалет.
Ребекка, сидевшая впереди меня, вздрогнула, но не обернулась.
– Хорошо. Рэндольф, пожалуйста, проводите мисс Миллер в уборную.
– Я и сама смогу ее отыскать, – быстро сказала я, краснея. Мне что, пять лет?
– Таков порядок, – сказала она и вернулась к своему столу.
Я стояла, нервно покусывая нижнюю губу. Мне не хотелось идти куда бы то ни было вдвоем с этим солдатом. Даже если бы он не ударил Розу, он все равно был очень жутким.
Он молча повел меня из здания, стараясь идти не прямо передо мной, а под небольшим углом, так что он всегда меня видел боковым зрением. Пока мы шли, мне на ум пришел образ Чейза. Чейза-солдата, в такой же форме, как у Рэндольфа; с такой же дубинкой, с таким же пистолетом. Что он делал сейчас? Был ли он с моей мамой? Встал бы он перед ней, защищая от оружия Морриса, как он сделал это для меня? Ведь здесь никто не отразил кулаки Рэндольфа.
Я решительно выбросила его из головы.
Выйдя из класса, мы направились по покрытому линолеумом коридору к главному выходу. Через окна светило солнце. Снаружи оно светило почти по-летнему.
Женский туалет находился у самых дверей. Я скользнула внутрь, подождала, не последует ли Рэндольф за мной. Когда он этого не сделал, я метнулась в кабинку и сняла фаянсовую крышку с бака.
Что я могу сказать о жизни без отца: ты учишься решать проблемы по ремонту дома своими собственными силами. Мне понадобилось лишь несколько секунд, чтобы снять с крючка цепь, позволяющую наполнять водой бак, и легко поставить крышку на место.
Мгновение спустя я снова была в коридоре.
– Туалет сломан, – сказала я Рэндольфу. Как я и ожидала, он оттолкнул меня, чтобы проверить самому.
По-видимому, Рэндольф не жил месяцами от пособия до пособия. Его семья, наверное, могла позволить себе вызвать водопроводчика. Он нажал на рычаг несколько раз, и, конечно же, вода в туалете не потекла. Он даже не приподнял крышку, чтобы проверить цепь.
– Нет ли здесь еще одного? – проскулила я.
Он кивнул, передавая по рации о проблеме, когда мы выходили наружу. Свежий воздух пробрался под свободно ниспадающий свитер, заставляя меня поторапливаться. Мы повернули налево за здание и пошли по каменной дорожке обратно туда, где пробежала Роза несколько часов назад.
– Туда! – сказала я, быстро проходя мимо переулка, где Рэндольф ударил ее. – В медпункте есть туалет, ведь так?
Нам оставалось лишь двадцать ярдов. На его лице отразилось сомнение, так что я на мгновение подумала, что он начнет спорить и я не смогу показывать путь. Но он, похоже, понял, что мои требования безобидны, и мы направились к медпункту.
Приемная была маленькой, стерильной, и там пахло чистящими средствами. Мои ботинки скрипели, пока я шла по чистому полу. Мы прошли мимо стойки, за которой сидела медсестра-брюнетка, читающая Библию. Она подняла взгляд, но ничего не спросила, пока я шла по узкому коридору.
Я нашла то, что искала, на стойке рядом с пунктом забора крови, прямо между маленьким холодильником и пластиковым контейнером со спиртовыми тампонами и пластиковыми шприцами. Телефон. Мое сердце забилось в предвкушении.
Как можно беззаботнее, я зашла в уборную и закрыла за собой дверь, прокручивая в голове, как могла бы отвлечь медсестру и моего злого охранника. У меня было мало времени для раздумий. Снаружи послышался шум, достаточно громкий, чтобы я смогла уловить его через стены уборной и медпункта. Звук был визжащий, какой обычно издают машины, когда водитель резко тормозит на большой скорости, и исходил он со стороны соседнего здания с пожарным гидрантом. Но, услышав его снова, я уже не была уверена, что это не человеческий звук. Мое сердце бешено забилось. По позвоночнику прошла дрожь. Я заставила себя сосредоточиться на основной задаче.
Я приоткрыла дверь и увидела, что Рэндольф с медсестрой ушли в приемную. Воспользовавшись шансом, я выскользнула из уборной в небольшую кабинку, где медсестры брали кровь. Через секунду телефон был у меня в руке.
Шарканье по полу заставило меня вздрогнуть. Я подпрыгнула, оборачиваясь, и увидела Рэндольфа в двух шагах от меня. Он смотрел на меня. Телефонная трубка упала на столешницу.
– Вперед, – предложил он. Рэндольф прекрасно знал, что я хотела сделать.
Я чувствовала, что это уловка, но предложение было слишком заманчивым, чтобы отказываться.
Я схватила трубку и поднесла ее к уху. Раздался щелчок, а потом послышался мужской голос.
– Главные ворота, это Бродбент.
Рэндольф ухмыльнулся. Я отвернулась от него.
– Да, вы можете соединить меня с Луисвиллем? – сказала я.
– Кто это?
– Пожалуйста, мне нужно позвонить.
На той стороне повисло молчание.
– Здесь нет выхода на город. Телефоны работают только внутри объекта. Откуда у тебя этот номер?
У меня дрожали руки. Рэндольф выхватил телефон и повесил трубку с самодовольной ухмылкой на лице.
На меня упала пелена безнадежности.
* * *
Прошло несколько часов. Рэндольф решил присматривать за мной внимательнее из-за произошедшего в клинике. Хотя мне разрешили пойти с остальными семнадцатилетними в столовую, дали мне только воду. Ни обеда, ни ужина. Смотреть, как они едят, было пыткой, но я решила не показывать Рэндольфу, мисс Брок и даже Ребекке, что меня это беспокоит.
Я и раньше справлялась с тем, что у нас не было еды. Во время Войны за несколько месяцев до того, как открыли столовую, единственной едой, на которую я могла рассчитывать, был бесплатный школьный обед. Три четверти от него я никогда не съедала: половина была для мамы, а то, что оставалось (яблоко, и, может быть, упаковка крекеров с арахисовым маслом) – на ужин. Те голодные муки, что я испытывала сейчас, напомнили о том, как я могла спокойно пересчитать ребра, стоя в ванной.
С внезапной болью я подумала, ела ли мама что-нибудь сегодня. Был ли это сэндвич (она любила сэндвичи) или что-то из столовой. Чтобы сохранить рассудок, я отогнала эти раздумья. Но в голову полезли другие запретные мысли.
Чейз. Все тот же вопрос, снова и снова. Как он мог? Он знал нас всю свою жизнь. Неужели он думал, что его обещание вернуться ко мне должно было воплотиться таким образом?
Но в этом-то и проблема. Он не вернулся. Не совсем. Тот солдат на моем пороге был незнакомцем.
Вечером мне разрешили пойти в общую комнату отдыха с остальными, и я была взволнована тем, что Роза до сих пор не вернулась после наказания. Я подумала, что у нее может быть сотрясение мозга, но потом вспомнила ту девчонку, что выглядела какой-то пустой, и стала переживать, что Роза могла получить ранения и похуже.
Пока я страдала этими мыслями, Ребекка с жутким энтузиазмом читала новеньким школьные правила. Потом мы молились. Вернее, молились они, я продолжала ворочать тревожные мысли.
Прежде чем нас распустили, охранник сказал, что есть еще одно незаконченное дело. Не знаю как, но с того момента, как мисс Брок вошла в комнату, я поняла, что она хочет навредить мне.
– Дамы, – медленно начала она.
– Добрый вечер, – сказали несколько из них. Включая и Ребекку. Я же не сказала ничего.
– Сегодня случился еще один инцидент. Были нарушены правила. Те из вас, кто находится с нами уже некоторое время, знают, как мы решаем подобные вопросы, так?
Я сосредоточилась на том, чтобы сидеть прямо, с приподнятым подбородком. Глаза были устремлены на эту ведьму, вышагивающую передо мной. По-видимому, того, что меня лишили еды, было недостаточно; она хотела публично меня унизить за инцидент с телефоном. Она могла делать все, что пожелает. Я решила не показывать, что мне страшно. Кто-то должен был стать школьной задирой.
В следующий миг я поняла, что Рэндольф выдернул меня из моего кресла. Он подтащил меня к столу, испытывая на прочность мою решимость.
– Но Эмбер новенькая, мисс Брок!
Ребекка не смогла полностью подсластить вызов, который звучал в ее голосе. Ее лицо покраснело. Я была удивлена тем, что она меня защищает.
– У нее должен быть испытательный срок до тех пор, пока она не усвоит правила. Мэм, – добавила она, подумав.
Еще один охранник встал между нами. Девочки переводили взгляды со студенческой помощницы на меня, потом на Брок. Никто не произнес ни слова.
Несколько секунд мисс Брок смотрела на мою соседку. Я задержала дыхание. Мне не нужна была поддержка Ребекки, но я чувствовала, что лучше держать рот на замке.
В конце концов мисс Брок громко выдохнула через нос.
– А вы быстро работаете, мисс Миллер, – сказала она. Ее суровый взгляд скользнул к Ребекке. – Вы словно вирус, поражающий самых лучших. Видите ли, – объявила она всем остальным в комнате, – мисс Миллер уже нападала на солдата, и ее сегодняшние действия не могут остаться безнаказанными. – Все девочки наблюдали за нами, некоторые с потрясением, некоторые уже с интересом. Это было отвратительно.
– Сюда, мисс Миллер.
Мисс Брок указала на стол и обошла его к противоположной стороне. Рэндольф шагнул мне за спину и отстегнул от пояса дубинку. У него был отсутствующий, почти мертвый взгляд. Мое дыхание участилось.
– Не расскажете остальным семнадцатилетним, как нарушили сегодня правила?
Я сжала челюсть настолько сильно, насколько смогла.
– Вас попросили объясниться, мисс Миллер.
– Прошу прощения, мисс Брок, – четко сказала я. – Вы говорили, что если мне нечего сказать, то лучше вообще молчать.
Произнеся эти слова вслух, я ощутила триумф и с гордостью и трепетом подумала, что мама их одобрила бы. Несколько девушек ахнули. Я улучила момент и посмотрела на Ребекку, лицо которой помрачнело.
Мисс Брок вздохнула:
– Оказывается, неповиновение – это зараза, поражающая наших новых учениц.
– Кстати, где Роза? – спросила я.
– Вопрос был не в этом, – сказала она. – Вопрос был в том, не желаете ли вы...
– Ответ "нет". Не считаю нужным объясняться, – напористо ответила я. Я была настолько зла, что вся тряслась от гнева.
Лицо мисс Брок исказила ярость, в глазах вспыхнул огонь. Она вытащила длинную тонкую розгу, которая пряталась в складках ее юбки. Она была такой же тонкой, как зубочистка, только длинной и гибкой. Кончик розги раскачивался взад-вперед, когда она помахала ею перед моим лицом.
Да что же это за женщина?
– Руки на стол, – холодно скомандовала она.
Я сделала шаг назад и чуть было не столкнулась с Рэндальфом. Я похолодела. Ведь сейчас не Средние века. Права человека все еще существуют, не так ли?
– Вы не имеете права бить меня этим, – услышала я собственный голос. – Это незаконно. Закон запрещает подобные вещи.
– Моя дорогая мисс Миллер, – с притворной теплотой сказала мисс Брок. – Здесь я – закон.
Мои глаза метнулись к двери. Рэндольф понял мои намерения и поднял дубинку повыше.
Я разинула рот. Она меня побьет. Или он.
– Руки на стол, – повторила мисс Брок. Я посмотрела на остальных девочек. Стояла только Ребекка, но и она была наполовину скрыта охранником.
– Девочки... – начала было я, но не смогла припомнить их имен.
Никто из них не пошевелился.
– Да что с вами такое? – прокричала я. Рэндольф схватил меня за запястья и положил их на стол. Сначала они горели, а потом онемели, пока я боролась. – Отцепись от меня!
Но, конечно же, он не отстал. Свободной рукой он поднял дубинку на уровень моего лица, так что я могла видеть ее краешком глаза. А потом он один раз ударил меня прямо по горлу.
Я не могла дышать. Я почувствовало, как у меня горит горло. Удушье брало свое, но чем больше я пыталась вдохнуть, тем больше во мне росла паника. Ко мне не поступал кислород. Он сломал мне шею. Он сломал мне шею, и я задохнусь. Яркие белые полоски поплыли у меня перед глазами.
– О, ради всего святого, дышите уже, – с упреком сказала мисс Брок.
Я попробовала дотянуться до шеи, но Рэндольф крепко держал мои руки. Его лицо становилось размытым. Наконец, наконец, в меня просочился воздух. По лицу потекли слезы. Вдох, еще один. Боже, как же это больно.
Я упала на колени, руки все еще лежали на столе. Я попыталась выдаваить хоть слово, но у меня ничего не получилось. Я пробежала взглядом по лицам девушек, но ни одна не подняла на меня глаз. Даже Ребекка сейчас уставилась на свои коленки.
Никто не собирался мне помогать. Они были слишком напуганы. Я должна либо делать то, что говорит мисс Брок, либо мне будет еще хуже. Мне казалось, мое тело наполнено свинцом. Не отрывая глаз от Рэндольфа, я положила дрожащие руки на стол.
Мисс Брок отступила назад и ударила по ним розгой, а остальные девочки смотрели на все это, парализованные страхом. Беззвучный крик застрял у меня в горле. Мгновенно на моих кистях образовались красные линии.
Взгляд мисс Брок стал безумным. Глаза распахнулись до такой степени, что зрачки казались островками в белом море. Меж губ показался ряд зубов.
Я отдернула руки прочь, но Рэндольф снова поднял свою дубинку. Это была машина, а не человек. Холодный. Омертвевший. Совершенно бесчеловечный.
Я положила кисти на прежнее место, дыхание обжигало мне горло. Я стиснула зубы.
Снова и снова мисс Брок опускала розгу на мои руки. Я так сильно прижала их к столу, что пальцы побелели. Я забыла о зрителях. Боль была невыносимой. У меня снова подогнулись колени. Длинные рубцы пересекали друг друга, пока, наконец, один не треснул и не начал кровоточить. Во рту тоже была кровь, в том месте, где я прокусила щеку. Кровь была теплой, со вкусом меди, и меня чуть не вырвало. Из глаз катились слезы, но я по-прежнему не издавала ни звука. Не хотела, чтобы она получила удовольствие от моих завываний.
Я презирала мисс Брок всеми фибрами своей души. Я ненавидела ее больше, чем МН и Статут. Больше, чем ненавидела ЕГО за то, что ОН забрал мою мать. Больше, чем ненавидела себя за то, что не боролась усерднее. Я направила всю свою ненависть на эту женщину, пока боль и ярость не слились воедино.
Наконец она закончила и отерла со лба пот.
– Боже мой, – с улыбкой сказала она. – Какой кошмар. Может, хочешь повязку?
* * *
Он оставил на моей подушке цветок. Белую ромашку с чистыми лепестками и длинным зеленым стеблем. Мысль о том, что он поднял створку окна и бережно положил цветок рядом с моей головой, отдалась ноющей болью где-то внутри меня.
Мой взгляд остановился на подоконнике, где он оставил еще один цветок; этот был поменьше, но не менее красивый. Картина того, как он собирает эти цветы, заставила меня улыбнуться. Я открыла окно и высунулась наружу, думая, что он ждет меня там. Но его не было.
Еще одна ромашка лежала на траве аккурат между нашими домами. В восторге от этой игры я выбралась через окно, потом наклонилась, подняла ее и вложила в свой букет. Я осмотрелась и увидела еще один цветок в нескольких ярдах у задней части домов. Цветочная дорожка вела в его двор.
Хихикая, я пошла по следу, собирая ромашки. Мое предвкушение росло, я представляла, как он обнимет меня, когда я отыщу его, как дотронется до моего лица, а потом поцелует.
Я поднялась на крыльцо и позвала его по имени, открывая дверь. В комнате было темно, глазам потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть.
Что-то было не так. Я почувствовала покалывание у основания шеи, говорившее мне, что дальше идти не следует.
– Чейз?
На нем была форма. Синяя куртка была отведена назад так, что был виден его пояс. У меня внутри все сжалось, когда я увидела пистолет. Дубинки на ее обычном месте не было.
– Эмбер, беги!
Я подпрыгнула, услышав голос мамы. Она стояла на коленях в другом конце комнаты, ее ладони лежали на кофейном столике. Тут же, с поднятым вверх хлыстиком, стояла мисс Брок.
Я опустила глаза и с ужасом увидела, как по костяшкам маминых пальцев сбегает кровь.
Я уронила ромашки и бросилась к ней, но у меня на пути встал Чейз. Его глаза были холодными и пустыми, тело – всего лишь оболочкой того парня, которого я знала. Держа дубинку в одной руке, он оттеснил меня в угол, втаптывая в ковер мои цветы.
– Не сопротивляйся мне, Эмбер.
* * *
Я вырвалась из ночного кошмара, вспотев, хоть и спала без одеяла. Бисеринки пота выступили на лбу, на шее, намочили волосы. В горле полыхало жаром, оно раздулось и было покрыто синяками. В руках яростно пульсировала боль, словно кожа горела в огне.
Это видение отравляло мой разум. Мисс Брок в соседском доме бьет мою маму по рукам. Чейз заблокировал меня в углу. "Не сопротивляйся мне, Эмбер".
Я попыталась сосредоточиться на реальном воспоминаии: мой Чейз ждет меня снаружи с улыбкой на лице и распахнутыми объятиями. Но после всего случившегося даже воспоминание показалось подделкой.
Постепенно мир стал обретать свои привычные черты. Я все еще была в исправительном центре. Все еще в своей комнате в общежитии.
Я услышала щелчок, потом треск. Звук шел со стороны Ребекки. От окна.
Кто-то пытался взломать его! Мои мышцы напряглись, я была готова выскочить в дверь.
– Ребекка! – прохрипела я, болезненно сглотнув. Мои ноги в носках были уже на полу. Юбка сбилась у меня на бедрах, накрутившись на ноги.
Она не пошевелилась. Я прислушалась, но не услышала ни звука.
Вообще ничего не было слышно. Даже дыхания Ребекки.
Я заставила себя оставаться спокойной. Это был, наверное, порыв ветра, ударивший по стеклу. Ветка дерева или старые листья. Или что-то еще. Это не был взломщик. Никто не придет и не заберет меня. Даже если я бы захотела.
– Ребекка? – спросила я чуть громче, чем шепотом. Она не пошевелилась.
Я соскользнула с кровати и прошлепала к окну, не отрывая от него глаз.
Еще раз назвала ее по имени. Она лежала абсолютно неподвижно.
Я положила руки на матрас. Месяц проглядывал в окно и освещал бинты на моих раздутых костяшках бледно-голубым светом. Пальцы продвинулись вперед, ощупывая одеяло.
И подушку под ним.
– Что за черт? – произнесла я вслух. Мои глаза метнулись вверх к окну, в котором я увидела, как фигура в белом скрывается среди деревьев. У меня отвисла челюсть.
Ребекка, обманщица, удирала. Чуть ранее она остановила меня от такого поступка, в то время как сама все это время планировала побег. Хотя времени на раздумья уже не было. Ребекка нашла способ сбежать, что-то куда получше, чем импульсивный порыв Розы, и будь я проклята, если она оставит меня ни с чем.
Я засунула ноги в туфли, накинула куртку, висящую на спинке стула, себе не плечи. Я не чувствовала себя уставшей или голодной. Предвкушение столкнулось с ужасом от того, что меня поймают. Во мне бунтовало неповиновение.
Я, не раздумывая, встала грязными туфлями на кровать Ребекки; если бы я могла, я бы дольше наслаждалась этим действием. Толкнула окно, и оно распахнулось. Я услышала тот же звук, что и раньше, когда подумала, что кто-то пытается влезть внутрь, а не вылезти наружу, – щелчок и скрежет.
