Текст книги "Точка преломления (ЛП)"

Автор книги: Кристен Симмонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

Глава 11

– Они хорошие парни, – заверил Шон.

Чейз медленно опустил пистолет. Он и Такер спрыгнули на бетонный пол и быстро осмотрелись, перед тем как мы с Билли вылезли следом.

– Добро пожаловать в Гринвилл, – сказал темнокожий мужчина. – Или в то, что от него осталось. Я Марко, а это мой многоуважаемый коллега Поло.

Я усмехнулась, заметив, что у них не было именных значков.

Некоторые ребята из "Веланда" рассказывали про Гринвилл. Как и в большинстве маленьких городков США, во время Войны его население сократилось: не было работы. Люди покидали свои дома и отправлялись в города покрупнее, где они хотя бы могли найти бесплатные столовые.

Оглядевшись вокруг, я поняла, что мое предыдущее предположение было верным. Мы заехали по погрузочной платформе в печатный цех, где стояли несколько громадных серебристых станков, которые сейчас не работали. Черная резиновая лента конвейера высовывалась, словно язык, из широко раскрытой дыры станка слева от нас, а на ней на одинаковом расстоянии друг от друга ровные стопки бумаги ожидали погрузки в разноразмерные коробки, сложенные рядом с местом, где мы остановились

– Прелестная Сестра поведала нам, что вы собираетесь сесть на экспресс Табмена до убежища, – сказал Поло. – Не стесняйтесь пользоваться благами цивилизации, хватайте восхитительную бутилированную воду от Horizons и чувствуйте себя как дома.

– Какие гостеприимные, – подмигнула Кара Марко, протискиваясь мимо хозяев в маленький кабинет, в котором хранилась вода. Поло присвистнул и проследил за ней оценивающим взглядом.

– Как скоро вернется перевозчик? – спросил Чейз.

Плечи Марко поникли.

– Они слишком торопятся уехать, Поло.

Поло уныло кивнул:

– Это из-за меня? Я такой несимпатичный, Марко?

– От тебя и в самом деле немного попахивает...

– Сегодня? – настаивал Чейз.

– О нет, – покачал головой Марко. – Он только что проехал. Завтра утром – самое раннее. Кроме того, границу Красной зоны не пересечь до наступления комендантского часа. Подобная попытка означала бы неминуемую смерть.

– Сколько драмы, – упрекнул Поло.

Мы с Чейзом переглянулись. Однажды мы пытались въехать в Красную зону, и нас едва не арестовали. Если бы не красноречие Чейза, мы бы не ушли.

Я шагнула к черной ленте и склонилась над ближайшей стопкой бумаги.

– Посмотри, – шепнула я Чейзу. Мы находились в типографии МН, которая печатала Статуты. Мне вспомнились все случаи, когда я их видела: в школе, на окнах предприятий, даже на своей собственной двери, когда нас с мамой арестовали. Интересно, они все были отсюда?

– Мы остаемся на ночь? – спросил Такер, вздохнув.

– Я могу поискать для тебя подушку, – предложил Марко.

– Я не остаюсь, – сказал Шон. – Я забираю грузовик и еду в Чикаго.

– Мы едем в Чикаго, – поправила я.

Слабая улыбка пробилась сквозь его усталость. Его лицо выглядело бледнее обычного, а глаза покраснели. Когда Шон повернулся, я увидела бурые потеки, пропитавшие форму, – он еще не обработал ожоги, полученные во время пожара. Ощущая на себе взгляд Чейза, я забралась обратно в грузовик и стала искать аптечку.

– Ошибочка, – пропел Поло. – Вам не добраться до Чикаго до вечера, а водители Horizons обязаны соблюдать комендантский час. Только солдаты могут выходить после наступления темноты. – Он важно похлопал себя по воротнику.

Моргнув, Шон разочарованно вздохнул; очевидно, он забыл об этом. Я отыскала аптечку за одним из ящиков и присела на бампер, сделав ему знак опуститься рядом.

– Раз уж мы делимся планами, – сказала Кара, принеся из кабинета охапку бутылок с водой, – я сваливаю. У меня в городе семья. Здесь живет моя кузина.

Мои брови сошлись в линию. Я никогда не слышала о том, чтобы у нее здесь была семья. Но с другой стороны, я никогда не слышала, чтобы у нее вообще была семья. Мы никогда это не обсуждали. Я вертела круглый медальон, висевший у меня на шее, и ощупывала тонкую сморщенную кожицу в том месте, где он вплавился в тело. Ожог сильно болел, и мне вспомнилось, что во время пожара Кара скрылась от гостиницы "Веланд", что им с Табменом пришлось разделиться через некоторое время после того, как они уехали в грузовике, полном беженцев. Как и в случае с Такером, у меня было ощущение, что она рассказывает нам не все.

Кара передала мне бутылку воды, из которой я начала жадно пить, позволяя струйкам стекать по подбородку. Думаю, ничего и никогда не казалось мне настолько вкусным. Остальные пошли следом за Марко и Поло, которые объявили, что в их кабинете есть еда.

Шону было сложно вытащить руки из комбинезона Horizons, так что я помогла ему, поежившись от того, как ткань пристала к его спине. Он сидел вытянувшись в струнку, его кожа источала жар.

– Я могу почистить рану, но у нас нет достаточно большой повязки, – сказала я, борясь с тошнотой. Спину от плеча до поясницы пересекал красный воспаленный след, окруженный порезами и ожогами поменьше. Часть кожи Шон сорвал, пока снимал рубашку.

– Похоже, на тебя что-то упало.

Я все еще помнила всполохи пламени, с которыми потолок чуть не рухнул мне на голову.

– Честно говоря, я не помню. Думаю, это к лучшему.

С усилием, которое не имело отношения к физической боли, он обернулся, чтобы посмотреть мне в лицо.

– Мне не следовало позволять вам уйти без меня, ребята, – сказал он.

Я осторожно промыла его спину влажным лоскутом. Когда черная пленка стерлась, рана уже не выглядела такой ужасной. Я не могла не подумать о том, что у Чейза плечи были шире и что у него тоже был шрам, о происхождении которого я не знала, но выглядел он, как след от удара гигантскими когтями, и тянулся от бока до позвоночника.

– Я понимаю, почему ты это сделал.

У Такера были сведения о Ребекке, по крайней мере так думал Шон. Если бы я считала, что у кого-то есть сведения о Чейзе, я бы тоже осталась.

Сквозь окно кабинета Шон посмотрел на убийцу моей мамы.

– Ему можно верить?

Я открыла было рот, но так ничего и не сказала.

– Я не знаю, – наконец выговорила я, извинившись, когда он поморщился.

К нам подошел Чейз. Его взгляд на мгновение встретился с моим, но я сосредоточилась на деле.

– Нефиговый ожог, – заметил он.

– Спасибо, – напряженно ответил Шон. – А то я не заметил.

Некоторое время Чейз молча стоял, наблюдая, как я работаю, а я покусывала губу, вспоминая, как глупо поступила, когда поцеловала его в грузовике.

Наконец он сказал:

– Завтра утром первым делом следует сменить номера на машине.

Когда он отошел, я улыбнулась.

* * *

– Вот это да! – раздался из кабинета голос Билли. Я как раз помогала Шону надеть рубашку. – Вы подключены к системе! Мне пришлось собирать комп из запчастей и приборных панелей патрульных машин, чтобы влезть в базу данных.

Подойдя ближе, я увидела источник восхищения Билли: компьютер, сканирующее устройство и принтер на деревянном столе. В дальнем углу стоял оружейный шкафчик высотой до плеча, а в стене над ним находилось широкое окно, через которое было видно ярко-синее полуденное небо. Инстинктивно я отшатнулась от открытого пространства.

– Все лучшее – ФБР, – сказал Марко. Несколько человек хохотнули. Только через несколько секунд мы поняли, что он не шутил.

– Не психуйте, – ухмыльнулась Кара. – Они все еще на службе.

– И солдаты, и сопротивление? – уточнила я.

– Статья Девятая к вашим услугам, – сказал Поло, цитируя новый Статут, в соответствии с которым мятежников будут наказывать по всей строгости закона.

– Предатели, – проворчал Такер. Когда все взгляды метнулись к нему, он фыркнул и поднял руки. – Отличная компания. Мы и сами не лучше.

– Тогда почему ты здесь?

Шон, стоявший в дверях, неловко засмеялся. Очевидно, Такер не сказал ему ничего о том, почему мы ненавидим друг друга.

– Это была шутка, – сказал он. – Неудачная.

Всего лишь шутка? Показывать Такеру путь в самое большое убежище на Восточном побережье – это то же самое, что вытащить чеку из гранаты и бросить ее на детскую площадку. Я почувствовала, что обязана каким-то образом остановить его. Но как? Особенно после того, как он спас меня и Шона во время пожара.

Марко с любопытством меня разглядывал.

– Ты выглядишь знакомо, – сказал он, садясь за стол.

– Многие так говорят.

Я крутила золотой ободок на безымянном пальце.

– Да будь я проклят, – сказал Марко. – Эй, Поло, иди-ка взгляни на это.

Мне захотелось узнать, что именно они нашли, и я обогнула стол, чтобы лучше видеть экран.

Моя фотография из исправительного центра, листовки с которой были расклеены повсюду на Площади. Покрасневшие и опухшие от плача глаза и каштановые волосы ниже плеч. На школьной форме еще были видны растяжки, которые оставила Бет, когда пыталась тянуть меня от солдат. Я прочитала подпись под фото, но она не испугала меня так, как раньше. Наверное, потрясение уже прошло.

"Эмбер Миллер. Статья Пятая. Разыскивается в связи со снайперскими нападениями в регионе 2-15". А ниже перечислялись приметы и обвинения.

– Я считал, что они уже закрыли твое дело, – непринужденно сказал Поло.

– О, не разыгрывай скромность, – сказал Марко, выпучив на меня свои большие глаза. – Если я распечатаю твое фото, дашь мне автограф?

Я не могла не рассмеяться от того, с каким благоговением это прозвучало.

– Не забудь подписать "С любовью, снайпер", – сказала Кара. Ее холодный тон растворил мою улыбку.

– Она не снайпер, – с нажимом произнес Чейз. – Она не знает снайпера. Ее подставили.

Он был прав, что остановил их. Я видела, что происходит с людьми, которые сообщают МН сведения обо мне, и это совсем не смешно.

– Я же говорил, – безропотно согласился Поло. Он ударил Марко кулаком в плечо. – Знаете, однажды я его видел, – добавил он.

– Приехали, – проворчал Марко.

– А что? – Поло выглядел обиженным.

– Примерно десять лет назад в Чикаго он видел парня, который говорил, что единственный способ сломить ФБР – пойти в людное место и убивать солдат по одному, – объяснил Марко. – Можно подумать, раньше это никому не приходило в голову.

– Это было около... четырех... или пяти лет назад, – заметил Поло. – И вообще, он был крут. Воевал за границей, еще до Войны. Он заявился на призывной пункт ФБР в старом армейском камуфляже, во всеуслышание заявляя, что это президент Скарборо и его дружки из движения "К новой Америке" стояли за атаками.

– Что? – Я стащила еще одну бутылку воды. – За атаками стояли повстанцы. – Я помнила это слово из выпусков новостей, которые смотрела в нашей гостиной, но только в старших классах я узнала, что оно значит.

Люди, которые сбросили бомбы на крупнейшие города, не были террористами из других стран, хотя многие подозревали, что именно оттуда они получали поддержку. Они были американскими гражданами. Они родились и выросли в наших городах, учились в обычных школах и ходили на обычную работу.

Но они были бедны, несмотря на то что получили образование и профессию. Они жили так же, как жили мы с мамой, от зарплаты до зарплаты, а если деньги не приходили, то используя любую помощь, которую могли найти. Один из повстанцев был менеджером в ресторане – обычный на вид парень с редеющими волосами, – и когда ему дали последнее слово перед казнью, то он сказал, что устал спать на кухне и кормить детей объедками богачей. Он просто хотел, чтобы правила были одинаковыми для всех.

Как-то мама сказала мне, что мир похож на ее любимую певицу, с большой грудью и тонкой талией. И это всего лишь вопрос времени: однажды талию затянут слишком сильно, и она сломается пополам.

Так и поступили повстанцы. Сломали мир пополам. Они ударили по каждому крупному городу на обоих побережьях и по некоторым в центре страны, таким как Чикаго и Даллас, а когда это произошло, богатых людей не осталось и все перестали доверять друг другу.

Тогда-то Скарборо и стал президентом. Может, раньше люди и считали, что его твердая позиция насчет правительственного контроля была шуткой, но больше они так не думали. Через два месяца после его прихода к власти армия – то, что от нее осталось, – была расформирована и в силу вступил Акт о Реформации. Говорили, что именно Рейнхардт, которого президент назвал Вождем Революции (это его едва не убили в результате покушения, когда мы были в Ноксвилле), был инициатором изменений, включая создание Статута о морали.

Потирая руки, Поло подался вперед.

– Да, но откуда повстанцы взяли бомбы?

– Оттуда же, откуда мы – наши пистолеты, – сказал Шон, хотя и не слишком уверенно. – Они их украли. Или купили на черном рынке.

– Это большая огневая мощь, – сказал Поло, и его глаза заговорщицки сверкнули. – Я не говорю, что это правда, но тот парень, он дело говорил. За Скарборо и его приятелем Рейнхардтом стояла "Новая Америка", а у них были деньги. Много денег. К тому же многие верили в их идеи: избавиться от разделения церкви и государства, вернуться к традиционным ценностям. Подумай об этом. Он устраивает крушение, а потом появляется и всех спасает.

– Бред, – презрительно сказал Такер.

Поло засмеялся:

– Повстанцы эффективно разрушили нашу страну. Три до них далеко.

– Что ты знаешь про Три? – спросила я.

– Что все знают про Три? – цинично усмехнулась Кара.

– Слышал, что они управляют из убежища. – Поло подмигнул мне. – Уверена, что не хочешь дождаться Табмена?

Я действительно ощутила внезапное желание подождать перевозчика и выяснить побольше об этих неуловимых лидерах сопротивления. Рядом со мной Чейз издал полустон-полувздох. Он думал, что в убежище будет безопасно, но, если там находится крупнейшая в стране организация сопротивления, это невозможно. Я оглянулась на него, отметив, каким тихим он оставался во время всей беседы.

– Я слышал, что они управляют с базы Бюро, – сказал Билли.

– Никто не знает, – ответил Марко. – Честно говоря, очень может быть, что именно они и пустили этот слух про снайпера.

Я почувствовала, как сузились мои глаза. Если бы он был на Площади во время атаки, сомневаюсь, что он назвал бы это слухом.

– Марко – скептик, – сказал Поло, отмахнувшись от него. – Он думает, что это обман. Что тех солдат застрелили сами военные, а Вождь Реформации просто ищет способ все скрыть.

– И это больше похоже на правду, чем то, что снайпер – какой-то случайный протестующий с татуировкой, – возразил Марко.

– У него и правда была татуировка на шее, – признал Поло. – Я хочу сказать, кто же это делает?

– Несомненно, снайпер, – сказал Шон.

Поло ткнул в него пальцем:

– Именно.

– Какая татуировка? – вдруг спросил Чейз. – Змея?

У его дяди на шее была татуировка в виде змеи, и он был военным. Предположение Чейза, будто этот человек может быть ответственным за череду убийств, заставило меня еще более скептически отнестись к тому времени, что он провел с дядей до Войны.

Поло нахмурился:

– Я не помню. Возможно. А что, ты его встречал?

В его глазах внезапно разгорелось восхищение.

– Вокруг полно парней с татуировками, – ушел от ответа Чейз.

– Это никак не могли быть солдаты. Только снайпер, – вмешался Билли. – Кара была на призывном пункте в Ноксвилле, когда он напал. Скажи им, Кара.

Та выгнула светлую бровь.

– Знаете, говорят, что это был кто-то, одетый в форму, – сказала она. – Крот. Вроде вас, ребята. На вашем месте я была бы поосторожнее.

Марко и Поло потеряли дар речи.

– Думаю, хватит нам страшных историй на ночь, – объявил наконец Марко, еще сильнее выпучив глаза. Он встал на офисный стул и снял с потолка одну планку. За ней прятался плотно набитый мусорный мешок, который он сбросил своему напарнику.

– А вот и Санта Клаус, – провозгласил Поло. Из мешка достали одежду, и я получила старые пыльные джинсы и толстовку. И то, и другое подошло бы девчонке в два раза крупнее меня, но я обрадовалась возможности сменить свой пропитавшийся дымом гардероб.

Такер стащил с себя рубашку прямо перед всеми, и я мгновенно отвела глаза. Мне не хотелось ни самой узнавать, как он выглядит без одежды, ни позволять ему смотреть, как переодеваюсь я. И я вовсе не испытала облегчения, когда Чейз проверил, куда направлен мой взгляд.

Я удалилась в уборную с единственной кабинкой. Лампочка моргала, а дверь не закрывалась, поэтому я подперла ее мусорным ведром. Мои мысли все еще метались из-за заявлений Марко и Поло о Войне, президенте, загадочном Три. Когда я сняла свои опаленные штаны, что-то звякнуло по полу. Я подлезла под раковину, чтобы посмотреть, что это упало, и обнаружила медный патрон, который нашла под передним сидением грузовика Horizons на East End Auto. После всего, что произошло, я совсем про него забыла.

Кто-то постучал в дверь, и я подхватилась и начала засовывать ноги в выданные мне джинсы.

– Минутку! – отозвалась я, но Кара уже зашла. Очевидно, мусорное ведро под дверью было недостаточным намеком на то, что мне хотелось побыть в одиночестве.

– Только для девочек, – сказала она через плечо тому, кто ждал снаружи, а затем закрыла дверь. – Что это у тебя здесь? – спросила она, указывая на кулак, который я прижимала к груди.

– А. – Я неохотно раскрыла ладонь. – Просто нашла кое-что.

Рот Кары округлился от удивления.

– Где ты это нашла?

Я пожала плечами; Кара проследила взглядом за движением моей руки.

– Риггинс думал, что это ты, – странным голосом произнесла она. – Он сказал мне в гараже в Ноксвилле. После того как ты пропала во время задания.

Я сморщилась.

– Да, я знаю.

Он умер, так и считая, что это я.

– Он говорит, ты часто пропадала.

Я проигнорировала это заявление. Вот она точно часто пропадала. Нас с Чейзом разделили на Площади во время нападения, но она также не все время была с Линкольном и Хьюстоном. И все же никто, даже Риггинс с его паранойей, не задавал вопросов о ее похождениях.

Она забрала у меня патрон и стала рассматривать его, поднеся поближе к глазам. Я снова задумалась над тем, насколько моя находка была больше стандартных патронов, которыми пользовались солдаты и сопротивление.

– Почему ты не в убежище? – спросила я. Что-то подсказало мне, что говорить следует с осмотрительностью. – Кажется, ты упоминала, что на дорожных постах Сестер пропускают.

Все еще завороженная металлическим цилиндром, она пошевелила губами. Ее синяя шерстяная юбка колыхалась.

– Похоже, я ошиблась.

– Я серьезно, – сказала я. – Саре и той семье с ребенком нужен доктор. Их поймали?

Она провела языком по краю зубов.

– По-твоему я что, дезертировала?

Моя кровь вскипела.

– Нельзя сказать, что ты была рядом, когда мотель сгорал дотла.

Она засмеялась, но ее веселье было деланным.

– Самосохранение. Не все из нас хотят стать мучениками.

– Если дело в самосохранении, то зачем ты разговаривала с тем солдатом? – Я вспомнила, как она стояла недалеко от пламени, а мужчина в форме приказывал ей отойти.

На мгновение она, казалось, почувствовала смущение, но затем дернула плечом.

– Может, он хотел пригласить меня на свидание.

– Почему ты не можешь просто ответить на вопрос?

Она холодно улыбнулась, ее голубые глаза сверкали, подобно кристаллам.

– Слушай, солдат возле мотеля принял меня за Сестру и попросил помочь расчистить территорию. Что же касается Табмена, то нам встретилось дорожное заграждение со знаком, сообщающим, что пропускаются только сотрудники ФБР. Пока меня не увидели, я свалила. Но раз ты так волнуешься за свою драгоценную маленькую танцовщицу, расслабься. Я спряталась на обочине и видела, как Табмен спокойно проехал мимо того поста.

Я почувствовала облегчение, но раздражение не спало.

– Почему ты к ней так относишься?

Она начала раздеваться, и ее лицо приняло озлобленное выражение.

– О ради бога. Ты вообще ее видела? Она сама напросилась. Нельзя красиво завернуть подарок и ожидать, что никто не сорвет обертку.

– Ты винишь ее?

– Да, если она одевала то платье на сборище.

Сборище. Так же говорила Сара в палаточном городке. Вечеринка для одиноких солдат, которые посвятили себя делу.

Я прижимала руки к бокам, чтобы не броситься на нее. Винить Сару за то, что с ней сделали другие, было сродни заявлению, что моя мама заслужила смерть тем, что нарушила Статут. Что мама Билли была права, когда продавала сына.

Кара сняла форменную блузку, и, когда она натягивала на себя линялую черную толстовку, я заметила под ее ключицей три параллельных шрама, которые немногим отличались от тех, что я поставила Такеру. Кара быстро их прикрыла, и внезапно, непонятно почему, я почувствовала к ней жалость. Видно, и она не была стальной. Кто-то когда-то сумел причинить ей боль.

– Эй, – позвала она, когда я положила руку на дверь, готовясь выйти. – Спасибо. За то, что ты сделала.

Я обернулась, удивленная, насколько слабо прозвучал ее голос. Долгая секунда потребовалась мне, чтобы понять, о чем она говорит, а затем я почти застонала.

– Кара, Риггинс ошибался. Я не та, за кого он меня принял. Я ни в кого не стреляла.

– Я знаю, – сказала она, но не думаю, что она мне поверила.

У меня были более веские причины обороняться. Собрав свою одежду, я вернулась в типографские помещения, к Такеру Моррису.

* * *

Когда я появилась, Чейз стоял скрестив руки, прислонившись к стене у двери. Он хмуро смотрел в строну грузовика Horizons. Я пригладила свою толстовку и четыре раза завернула края штанин, пока они наконец не стали достаточной длины, чтобы я на них не наступала. Я забыла, что мои ладони все еще были вымазаны высохшей кровью и сажей, и, пока я рассматривала их, Чейз нежно провел рукой по моим волосам. Повинуясь инстинкту, я подалась навстречу его прикосновению, но нахмурилась, когда он показал мне пригоршню пепла. Я бы отдала свой обед за возможность помыться.

– Билли проверяет в системе, не было ли новых задержаний, – сказал он и снова скрестил руки на груди, когда из-за кузова грузовика показалась тень Такера.

– Он уже что-нибудь нашел? – Это казалось бездушным, но, если Уоллис все же не сумел выбраться из Ноксвилла, я надеялась, что он погиб вместе с "Веландом". Я знала, что ждало его в изоляторе в случае ареста.

– Ничего нового. – Чейз замешкался. – Линкольна звали Энтони Салливан. Я и не знал.

В комнате стало тихо. Шон, стоявший вместе с Марко и Поло возле небольшой кладовой напротив грузовика, поднял взгляд. Судя по выражению его лица, он тоже был удивлен. Некоторые люди назывались псевдонимами, чтобы особенно ни с кем не сближаться, но Чейз только что сорвал с нашего бывшего соратника эту маску. Из-за этого Линкольн стал более похожим на человека, а его смерть – более опустошительной.

Атмосфера, которая уже была напряженной, быстро стала мрачной.

Такер выпрыгнул из кузова грузовика и поднял две бутылки виски.

– Ну что, раз уж мы все равно здесь застряли.

Никто не возражал.

Кара, которая вышла из уборной следом за мной, спросила:

– Ребята, есть посуда?

Марко исчез в кладовой и вернулся с башенкой из бумажных стаканчиков. Такер откупорил одну из бутылок виски и налил каждому приличную порцию. Пока мы собирались в кружок за грузовиком, я вспоминала, что пила только один раз: когда в девятом классе мы с Бет умыкнули из маминого контрабандного запаса немного вина. Я не знала, что со мной сделают полстакана виски на почти пустой желудок.

– Надо, чтобы кто-нибудь что-то сказал, – пробормотал Шон.

Остальные с ожиданием поглядели на Чейза. Не на Кару, которая была знакома с Линкольном дольше, а на Чейза.

В моем мозгу послышалось эхо слов Уоллиса: "У тебя был шанс, Дженнингс. Был, а ты швырнул его псу под хвост". Тогда я думала, что он просто сожалел, что теряет хорошего бойца, но на самом деле в его фразе заключалось нечто большее. Он увидел в Чейзе лидера.

Я болтала в стакане янтарную жидкость. Уоллис был прав: в тяжелые времена на Чейза можно положиться. То, как я сопротивлялась ему, когда он вызволил меня из школы реформации, теперь показалось напрасными усилиями.

Чейз поднял стакан, и я почувствовала приступ неуверенности. Что обычно говорят на похоронах? Мы даже не знали, была ли у Линкольна семья.

– За Лин... За Энтони, – сказал Чейз, прочистив горло. – Он славно сражался в боях, которые имели значение.

"Это и есть наш бой. Единственный бой, который имеет значение. Тот, который мы дадим сегодня".

– И за тех, кто тоже остался в том здании, – добавил Чейз. – Включая кошек.

Билли смачно икнул, его плечи дернулись. Кара вытерла рукавом глаза и оперлась на Шона, который с мрачным видом похлопал ее по плечу. Марко склонил голову, его губы шевелились в молчаливой молитве.

Воздух типографии стал душным. Нас окружали потери, и рядом, казалось, собрались бесчисленные призраки. Мы вспомнили тех, кого любили – чьих имен не смели сейчас назвать. Мы вспомнили, за что сражаемся.

Я до боли скучала по маме.

Я встретилась взглядом с Такером, который стоял напротив. Его плечи вздымались, будто он только пробежал целую милю, и я понимала в тот момент только то, что не хочу знать, о чем он думает. С готовой гримасой я поднесла стакан к губам.

– Погодите, – сказал Такер. – Раз уж такое дело. За... людей, которых мы... за человека, которого я... – Он откинул голову и, в поисках вдохновения, посмотрел не куда-нибудь, а вверх.

Я опустила стакан. Часы в кабинете отсчитывали каждую секунду.

– Такер, – предостерег Чейз. – Нет.

Все мое тело напряглось в ожидании. Такер коротко вздохнул и встретился со мной взглядом.

– Мне жаль, Эмбер.

Ощущение покоя и значимости момента разлетелось на кусочки, и я почувствовала ужас. Да как ты смеешь. Только эта мысль вертелась в моей голове. Да как ты смеешь.

– Тебе жаль, – повторила я. Я видела его, только его: остальных поглотила красная дымка.

Одним быстрым движением он опустошил свой стакан, зашипев, когда алкоголь обжег горло. Я не осознавала, что уронила свой, пока Билли не наклонился, чтобы поднять его.

– Эмбер. – Я стряхнула ладонь Чейза со своего плеча. Теперь я была ближе к Такеру, хоть и не чувствовала, как двигались ноги.

– Хочешь извиниться?

Не может быть, чтобы я правильно расслышала его слова. Ему было недоступно раскаяние. "Я хороший солдат, – сказал он мне, после того как признал свою вину. – Я делаю то, что нужно сделать".

Такер сделал шаг назад и постучал пустым стаканом по ноге. Его щеки полыхали.

– Хочешь выпить за нее, Такер? Об этом ты думал?

– Успокойся, девочка моя, – сказала Кара.

– Произнеси ее имя, – потребовала я. – Раз тебе так жаль.

Он этого не сделал.

– Ты его даже не знаешь, да? Ты даже не знаешь ее имени.

Я с силой толкнула его, и он ударился о бампер грузовика. Я хотела убить его голыми руками.

– Хватит. – Чейз встал между нами, пытаясь закрыть от меня Такера.

– Ее звали Лори Уиттмен! – выкрикнула я. – Лори Уиттмен! Так звали мою мать!

Мгновение я видела лицо Такера, болезненно-желтое и изумленное, а затем Чейз перехватил меня за талию и поднял на плечо.

– Отпусти меня!

– Остынь, – сказал он.

Я пиналась и била его по спине, и только тогда, когда мои зубы впились в его плечо, он опустил меня. Мы находились в кладовой, окруженные шаткими металлическими стеллажами с коробками инструментов, бумаги для принтера и чернил. Чейз резко обернулся и захлопнул дверь.

– Если ты вообще дорожишь своей жизнью, то лучше повернись в другую сторону, – прошипела я, сжимая кулаки.

– Я не уйду. – Для большей убедительности он уперся руками в полки по сторонам от двери. Он учил меня всегда оставлять выход свободным, а теперь загораживал мне дорогу.

Звук, вырвавшийся из моего горла, был наполовину стоном, наполовину рыком. Я кругами ходила по тесной комнате, не приближаясь к Чейзу. Я ужасно злилась на Такера, Кару, на всех и вся. Я не могла даже говорить.

Единственная лампочка находилась за спиной у Чейза, так что его лицо было окружено тенями.

– Не показывай ему свои слабые места, – сказал он.

Я резко затормозила.

– То есть теперь ты на его стороне?

Вена на его шее вздулась.

– Я на твоей стороне, – сказал он. – Я всегда на твоей стороне.

– Не похоже. – Не успела я завершить фразу, как уже начала сожалеть о ней и продолжила кружить по комнате.

Он тряхнул головой.

– Я не знаю, что Такер здесь делает, но это не случайность. Таков он есть. Он пробивает себе вход и забирается тебе в душу. А потом, не успел ты опомниться, он рушит твою жизнь.

Я вызывающе расправила плечи.

– Думаешь, я этого не знаю?

Но мой голос дрожал, потому что хоть я и знала, чего ожидать, но все равно попала в ловушку Такера. Я поцеловала Чейза, чтобы уязвить его. Я получила в изоляторе информацию насчет Ребекки, но на его условиях. Сейчас его уволили, но что, если это было частью плана? Что, если он только этого и хотел: добраться до перевозчиков, убежища, бойцов сопротивления?

– А я не знал. – Чейз провел рукой по волосам. – Когда-то я доверял ему, и это стоило мне всего. Мне приходится жить с этим, но тебе – необязательно.

Я отшатнулась, ощущая порыв увеличить расстояние между нами. Он никогда не говорил о том, что произошло на его глазах с моей мамой, – ни разу с тех пор, как рассказал мне тогда, – но теперь лежавшая на его плечах ноша стала очевидной. Я не поддерживала его, потому мне было очень больно, и таким образом я оставила его сражаться с этим в одиночестве.

Я скучала по ней. Но я скучала и по Чейзу, и почему-то это было еще хуже: он был рядом, но так далеко. Я видела его каждый день, но находилась на другом краю планеты.

– Ты потерял не все, – сказала я.

Он поднял взгляд и медленно двинулся ко мне, и от удивления в его глазах у меня разбилось сердце.

– Как и ты, – тихо произнес он.

Слезы наконец пришли. Соленые и горячие, но почему-то в то же время еще и прохладные и очищающие. Он не стал вытирать их, но нежно провел по дорожкам на моих щеках пальцами.

Кто-то постучал в дверь.

Я вернулась в реальность – на промежуточный пункт с Такером Моррисом и всем тем, что сказала ему. Чейз был прав: Такеру удалось меня задеть, но больше этого не произойдет.

Когда мои глаза высохли, Чейз открыл дверь.

Снаружи с робким видом стоял Шон.

– Что же. – Он почесал шею. – Я не знал, что это он – Такер, – что это он... ну ты поняла. Ты ведь мне веришь, да?

Я кивнула.

– Ты могла бы сказать, – добавил он с некоторой обидой. Он стоял слишком далеко для подобного разговора, отчего казался еще более отстраненным.

– Я не собираюсь сходить с ума и убивать тебя или что-то в том же духе, – пробормотала я.

– А, хорошо. – Будто только и дожидаясь разрешения, он шагнул вперед и обнял меня. Я осторожно, чтобы не прикасаться к его обожженной спине, положила подбородок ему на плечо. Когда и он, и Чейз были рядом, я чувствовала себя сильнее.

– Заметь, мои руки выше талии, – сказал он Чейзу, который в ответ фыркнул.

Перед тем как отстраниться, он произнес:

– Появилось кое-что новенькое.

– Что? – Чейз встал рядом со мной.

– Это странно. Возможно, ерунда, но вы захотите послушать.

Мы молча прошли мимо печатных машин к кабинету, не встретившись ни с Карой, ни с Такером. Возможно, Кара действительно отправилась к родственникам, а Такер магическим образом исчез. Меня бы это вполне устроило.