Текст книги "Спасение (ЛП)"

Автор книги: Кристен Эшли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)

Глава 4

Из огня, да в постель Эдди

Мне улыбнулась удача после звонка Смити, который сообщил, что его «друг» будет ждать меня на стоянке у моего многоквартирного дома в два часа, чтобы взглянуть на мою машину.

Так что у меня появилась настоящая причина уйти пораньше и избежать встречи с Эдди.

Я покинула «Фортнум» в час тридцать, потому что мне нужно было доехать на автобусе до дома, где я встретила друга Смити возле своей «Хонды». Он пару секунд повозился под капотом, затем выпрямился и вытер руки о свой засаленный синий комбинезон.

– Придется отбуксировать, – заявил он.

Ох, нет.

– Все плохо? – спросила я.

– Не могу сказать. Нужно пробраться внутрь.

Великолепно.

– Сегодня отбуксировать не смогу, эвакуатор приедет завтра.

– Спасибо огромное.

Пока я смотрела, как механик уезжает, я позвонила Джоджо, чтобы она меня забрала. Затем потащилась в квартиру, предвкушая, как просплю целых три часа перед сменой у Смити.

Когда я открыла дверь в квартиру, мама крикнула:

– О, хорошо! Ты сегодня рано.

Я вошла в гостиную, где была Трикси, и вокруг все выглядело так, словно в салоне красоты взорвалась бомба.

– Ура! У меня будет больше времени для работы, – воскликнула Трикси.

Я очень любила Трикси. Сколько себя помню, она красилась в рыжий. Носила его смело и дерзко. Ей очень шло. Она была миниатюрной, с веселыми карими глазами и самыми красивыми кистями рук, которые я когда-либо видела. Я считала, что у нее руки художника.

– Трикси, что ты здесь делаешь? – спросила я, обнимая ее. Трикси обычно приходила навестить маму в понедельник.

– Сюрприз! Тебя ждет маникюр, педикюр, уход за лицом и мелирование.

Я мысленно застонала.

– Трикси…

– Нет. На этот раз никаких возражений. Твоя мама говорит, что ты устала, поэтому сегодня твой день. Сегодня День красоты Джет.

Мне нужен был маникюр и мелирование, как дырка в голове. И то, и другое требовало посещения салона красоты, а салон требовал времени и денег, а у меня не было ни того, ни другого.

Трикси металась по комнате, готовясь, а мама улыбалась очаровательной кривой улыбкой. Они считали, что делают мне одолжение. Считали, это добрым делом.

Черт. Как я могла отказаться?

Трикси поставила в гостиной стул, я села на него, и она укрыла меня накидкой.

– Сегодня приходил Оскар, – сказала я маме.

– В самом деле? Как у Оскара дела? – ответила мама, изображая невинное удивление.

– Без понятия, так как большую часть его визита он кричал на Эдди по-испански, а остальное время он кричал на него по-английски, и в оставшееся время он кричал на меня.

– О, боже, – пробормотала Трикси.

– Все пошло не так, как планировалось, – пояснила мама Трикси.

Ох, мама.

Если бы я ее не любил, то прибила бы.

Глядя на маму, Трикси пожала плечами, начав размешивать широкой плоской кистью какую-то дрянь в маленькой миске.

– С Эдди все налажено, так что можете перестать вмешиваться, – сказал я им.

– Лучше я позвоню Хавьеру, – тихо сказала мама.

Понимаете, о чем я?

– Как все наладилось с Эдди? – спросила Трикси, глядя на меня широко раскрытыми любопытными глазами.

Я возвела взгляд к потолку и попросила избавить меня от мучений.

Сегодня у Бога явно были дела поважнее.

Я отвела любопытных дам от темы Эдди. А затем заснула во время педикюра, с кусочками фольги в волосах, и меня пришлось будить, чтобы смыть краску в кухонной раковине.

– Вуаля! – воскликнула Трикси, протягивая мне зеркало, когда закончила.

Я уставилась на себя в недоумении.

Ладно, должна признать, волосы выглядели хорошо. Нет, на самом деле, великолепно. Она обрезала пару дюймов, так что волосы спускались ниже плеч, сделала мне густую челку, которая была разделена на пробор и выглядела почти сексуально. Новый образ очень меня оживил. Мои глаза казались скорее зелеными, чем карими, а кожа словно светилась.

– Замечательно, – сказала я.

– Конечно! Это же ты! Ты прекрасна! Совершенно новая Джет, – объявила Трикси.

Хотела бы я быть совершенно новой Джет с совершенно новой жизнью, но я согласна и на новую прическу, потому что в ближайшей перспективе мне она точно не светит.

Трикси сделала мне макияж для «Смити», который тоже выглядел лучше, чем я когда-либо могла сделать, а я мастерски обращалась с косметикой. Я отпраздновала свой новый образ, надев свои самые сексуальные шлюшьи туфли с униформой «Смити». Они были из черной лакированной кожи, закрытые, с заостренным носком, с двойными широкими ремешками и двумя пряжками на лодыжке. Смити называл их туфлями Госпожи и был прав.

Мы с Джоджо опоздали всего на пять минут. Когда мы вошли в дверь, Смити был на своем обычном месте за стойкой бара. Он повернулся к нам, открыл рот, чтобы сострить, но при виде меня, его рот так и остался открытым.

Я положила сумочку и кардиган на стойку бара.

– Пожалуйста, скажи, что ты сделала это со своими волосами, потому что собираешься танцевать у шеста.

– Я не танцую у шеста, – отрезала я.

Он протянул мне мой фартук, и я, как обычно, сунула сотовый в карман. Я всегда так делала. Никогда не расставалась с мобильником, на случай, если маме понадобится позвонить.

– Значит, – продолжил Смити, – вот это все должно было сбить меня с толку, чтобы я забыл, что ты не позвонила мне и не рассказала, что прошлой ночью какой-то мудила приставил тебе нож к горлу.

Проклятье.

Ленни сдал меня.

– Это пустяк.

– Не похоже на гребаный пустяк. С этого момента тебя будут сопровождать в клуб и из него.

Я открыла рот, чтобы возразить, но он поднял руку. Все знали, что когда Смити поднимал руку, ты должен заткнуться.

– Хорошо, – сдалась я.

– Я так понимаю, раз ты пришла с Джоджо, твоя машина все еще не на ходу, – сказал он.

– Нет.

Он убрал мою сумочку и кардиган за стойку бара.

– Тогда кто-то из вышибал будет отвозить тебя домой. Я сам этим займусь.

Я кивнула, потому что он не выносил этот вопрос на обсуждение.

– Хорошо, – постановил Смити. – Приступай к работе.

Так я и сделала, и сразу поняла, что ночка будет не из приятных. Моя зона обслуживания включала в себя три столика перед сценой. Через два часа за этими столиками расселись парни праздновать мальчишник. Кому в голову пришло устраивать мальчишник во вторник, я не знала. Парни быстро напивались, и по тому, как они себя вели (подмигивали мне, называли «малышкой», толкали друг друга локтями и усмехались каждый раз, когда я была рядом), я поняла, что с ними будут проблемы. На самом деле, для вторника ночь была многолюдной. Все столики были заняты, в зале стояло несколько мужчин, а бар был набит в два ряда.

Сразу после полуночи моя зона превратилась из пьяной и глупой в пьяную и буйную, а я работала официанткой бара. Стойка официантки отделялась от остальной части бара двумя большими латунными перилами, которые шли по всей передней части бара и огибали заднюю. Я ждала заказ, и решила, что, хотя это были мои самые сексуальные шлюшьи туфли, я ненавидела их всем сердцем, потому что ноги убивали меня. Я устала как собака и с нетерпением ждала своих трех часов сна, когда Таня, еще одна официантка, скользнула рядом со мной.

Таня хотела танцевать у шеста. Она выглядела великолепно: копна темных волос, силиконовая грудь пятого размера и длинные ноги. Однажды она пробовала выйти на сцену, но оказалась ужасной танцовщицей; не только с двумя левыми ногами, но и без всякого чувства ритма, и когда она попыталась танцевать сексуально, ну, это невозможно описать, это просто выглядело неприглядно. Так плохо, что на нее с трудом можно было смотреть. Смити снял ее со сцены и выдал униформу. Это разбило ей сердце. Теперь она брала уроки сальсы в надежде попробовать еще раз.

– Я влюблена, – сообщила она мне.

– Правда? Здорово, – ответила я.

Она рассмеялась.

– Дурочка. Не по-настоящему. Больше похоже на вожделение. У моего столика сидит парень, таких здесь не часто увидишь.

Я оглянулась через плечо на ее зону, но вокруг толпились люди, и я не могла разглядеть ни один из ее столиков.

– Где он?

Толпа чуть сдвинулась, и я замерла, увидев сидящего в одиночестве Эдди, он вытянул перед собой ноги и скрестил их в лодыжках. Его руки были скрещены на груди. Перед ним стояла бутылка пива, лицо было безразличным, а глаза устремлены на сцену. Он смотрел на сцену так, как, я бы предположила, мог бы смотреть ситком, словно ему все равно.

– Срань господня! – прошипела я, отворачиваясь.

– И не говори! – согласилась Таня. – Разве он не секси?

Нет.

Нет, нет, нет, нет.

Этого не могло быть.

– Джет, ты в порядке? – спросила Таня.

Что мне делать?

Уйти я не могла, мне нужны были чаевые и зарплата за отработанные часы, а Смити сошел бы с ума.

Остаться я тоже не могла, потому что Эдди увидит меня в униформе «Смити», а об этом даже думать было невыносимо.

– Я его знаю, – сказал я Тане.

– Знаешь? Кто он?

– Облей его пивом, переверни на него стол. Сделай что угодно, но заставь уйти, – взмолилась я.

– От него жди беды? – спросила она, глядя в сторону столика Эдди.

– Не смотри! – рявкнула я, хватая ее за щеки и заставляя посмотреть на меня.

– Он причинил тебе боль или что-то в этом роде? – спросила она искаженным голосом из-за стиснутых моей хваткой щек, и я отпустила ее.

– Нет, он просто… я… черт!

Мне пришлось это сделать, я была в костюме шлюхи, и Эдди сидел в клубе. Так быстро, как только могла, я рассказала ей историю своей жизни, опуская подробности, но, по сути, рассказывая о моей проблеме с уверенностью, о моей влюбленности и о том, что происходило в последние несколько месяцев.

– Что с тобой не так? – удивилась Таня, уставившись на меня так, словно я сошла с ума. – Иди к нему, подруга.

– Ты не понимаешь.

– Нет, не понимаю, и я не буду обливать его пивом, хотя мне бы хотелось увидеть его в мокрой футболке. Ты потрясно смотришься в этом наряде, и тебе не стоит стыдиться. У тебя новая убийственная прическа, и он, очевидно, здесь, чтобы увидеть тебя, потому что ясно, что его не интересует то, что происходит на сцене. Так что он должен тебя увидеть.

– Таня.

– Не-а. – Она покачала головой и указательным пальцем, схватила поднос и с важным видом удалилась.

Прекрасно.

Я забрала готовые напитки, и следующий час провела, прячась от Эдди, обходя его стороной, загораживаясь от него толпой. Я даже не смотрела в его сторону, хотя это требовало сверхчеловеческих усилий.

Я обслуживала мальчишник, выгружая им очередной поднос с выпивкой, когда повернулась и случайно взглянула на столик Эдди. Теперь за ним сидели четыре парня, которые пили пиво, смотрели на сцену и поправляли промежности.

Я вздохнула с облегчением. Эдди исчез.

Слава Богу.

Я уже собиралась направиться к бару, но остановилась.

Эдди, облокотившись на стойку, стоял у бара.

Времени среагировать у меня не было, потому что он начал оглядываться по сторонам, посмотрел мимо меня, затем его голова вернулась назад, и глаза остановились на мне. Даже в тусклом свете я увидела, как его брови сошлись у переносицы, и он выпрямился, отойдя от бара.

Тогда я поняла, почему он до сих пор меня не заметил; все дело было в новой прическе. Он, вероятно, видел меня, но не узнал.

– Зараза, – буркнула я.

В этот момент моя удача, которая никогда не относилась ко мне благосклонно, решила повредничать.

Я почувствовала, как чья-то рука опустилась мне под колено и скользнула вверх по бедру, почти к краю микро-юбки.

Я резко обернулась.

– Никаких рук, – рявкнула я Холостяку № 1, тому, кого отметила как типа, за которым нужно присматривать. Он пялился на меня похотливыми глазенками, и не понравился мне с первого взгляда.

– Эй, малышка, почему ты не наверху? – Он указал на сцену. – Ты бы задала там жару.

Я начала уходить, но меня схватили за фартук и потянули назад.

Я обернулась.

– Я сказала: никаких рук. – Я огляделась в поисках Ленни или кого-нибудь из других вышибал, но никого не увидела. Клуб был переполнен.

– Ты ушла без чаевых, – сказал Холостяк № 1.

Он показал полтинник.

Пятьдесят долларов были ох*енно отличными чаевыми и, определенно, стоили того, чтобы сказать слово на букву «х». Даже танцовщицам не часто перепадал полтинник.

Я подошла, чтобы взять банкноту, но он отдернул руку.

Сложил ее вдоль пополам.

– Хочу, чтобы ты взяла ее зубами.

Затем сунул банкноту в молнию брюк.

Козлина.

Мой взгляд переместился на него, и я ничего не могла с собой поделать, пятьдесят долларов или нет, но мои губы презрительно скривились.

– Я так не думаю.

Я повернулась, чтобы уйти, но он схватил меня за талию, рывком усадил себе на колени и крепко обнял. Другой рукой он сунул полтинник мне между грудей.

Это последнее, что он сделал самостоятельно.

Следующее, что я помню, как рука обхватила мое запястье, и Эдди рывком поднял меня с колен парня. Сила притяжения и инерция моего тела отбросили меня от него на несколько футов, и я врезалась в нескольких парней, которые стояли вокруг. И все же я видела, как Эдди сдернул за шиворот Холостяка № 1 с места.

Затем схватил его за воротник и ударил кулаком в лицо. Это было некрасиво, и я поморщилась. Послышался хруст костей.

Другие парни с мальчишника повскакивали со своих мест на защиту приятеля, и весь ад вырвался на свободу.

Несколько парней попытались наброситься на Эдди, но он не сводил глаз со своей цели, все еще держа Холостяка № 1 за ворот, снова нанося удар ему в лицо.

Это все, что я успела увидеть. Толпа толкала и теснила меня назад, пока я покачивалась на своих туфлях Госпожи. Ко мне прорвался Ленни и быстро вытащил из разрастающейся драки. Все началось с Эдди и мальчишника, но теперь пошло по нарастающей.

Я увидела, как одного парня из мальчишника швырнули на сцену. Он чуть не врезался в танцующую там Джоджо. Она взвизгнула, и все девочки разбежались, а затем исчезли за сценой.

Я хотела попытаться добраться до Эдди, но Таня схватила меня за руку, сунула мне в руки сумочку и потащила к входной двери. Другие официантки и некоторые танцовщицы стояли снаружи, пользуясь возможностью потасовки, чтобы перекурить, а некоторые клиенты, шатаясь, выбирались из столпотворения и уходили прочь.

– Святое дерьмо! Ты видела? – спросила Таня. – Я наблюдала за всем этим. Ты загораживала того мудака, так что твой горячий парень не мог видеть сцену с деньгами. Однако в ту минуту, когда этот придурок усадил тебя к себе на колени, твой парень отшвырнул троих мужиков со своего пути, чтобы добраться до тебя. Это было круто! – крикнула она, явно взволнованная.

Я почувствовала, как по мне пробежал трепет от мысли, что Эдди сделал это ради меня.

Подъехали три патрульные машины, копы вошли, клиенты вышли, а мы стояли и ждали, когда все утихнет, чтобы закрыть заведение.

Эдди вышел с мужчиной в форме, оглядел толпу и уставился на меня. Он что-то сказал полицейскому и направился ко мне. На его белой футболке была кровь, но, слава Богу, не похоже, что его. Глаза сверкали даже в тусклом свете вывески клуба и уличных фонарей. Когда он подошел ближе, я заметила, что костяшки его пальцев были в крови, и предположила, что частично она принадлежала ему.

Не задумываясь, я схватила его за руку и уставилась на нее, затем, все еще не отпуская, посмотрела на него.

– Нужно принести тебе льда, – сказала я.

Эдди не успел ответить, потому что к нам неуклюже подошел Смити.

– Сколько раз я должен повторять вам, сучки: никаких парней? – стал кричать он на меня. – Черт, девочка. Ты гребаная заноза в моей гребаной заднице. Ты знаешь, сколько урона нанес этот крутой ублюдок? – Он повернулся к Эдди. – Я понял, что с тобой будут проблемы, как только ты, мать твою, вошел.

– Он не мой парень, – сказала я Смити, и Смити повернулся ко мне.

– Чушь собачья. Джет, ты моя должница. Мне нужно заменить расхераченную мебель. Завтра вечером выступаешь у шеста.

– Один из клиентов лапал ее. Где были твои вышибалы? – спросил Эдди странно тихим голосом, отчего стало необъяснимо страшно.

– Парни были заняты, народу было полно, – ответил Смити. – Джет может сама о себе позаботиться.

Эдди двинулся так, что это выглядело откровенно угрожающе, хотя я все еще держала его за руку. Смити заставил себя подняться.

– Он удерживал ее у себя на коленях, запустив руку ей под кофточку, – сказал Эдди.

Взгляд Смити стал жестким.

Никто не приставал к его девочкам. Правило «смотри, но не трогай» очень строго соблюдалось у Смити.

Он повернулся ко мне.

– Серьезно?

Я кивнула.

– Твою мать, Джет. Если бы ты была у шеста, мы бы, бл*ть, могли это контролировать. Ты не годишься для работы официантки. Ты должна танцевать у шеста, если не для своего, то для моего гребаного спокойствия.

– Другие девочки пусть танцуют.

– Они не такие, как ты. Твой образ девочки-соседки снесет мужикам крышу. Черт!

– Я не буду танцевать, Смити.

– Завтра же выходишь на сцену, – отрезал Смити.

Эдди понял, о чем мы говорим, и весь напрягся. Этого нельзя было увидеть, только почувствовать, и открытая угроза в адрес Смити стала явно враждебной.

– Она не выйдет на сцену.

Смити перевел взгляд с Эдди на меня, потом снова на Эдди.

Он вздохнул и покачал головой.

– Ты заноза в моей гребаной заднице, – сказал мне Смити.

– Я уволена? – спросила я, опасение, что я, в конце концов, переступила черту, разрывало меня изнутри.

– Ни хрена ты не уволена. Мы ссоримся два раза в год. Это должно было случиться, – сказал Смити, подходя ко мне сзади и, дернув завязки фартука, стянул его с меня. Затем вернулся и указал в меня пальцем. – Но держи своего гребаного парня подальше отсюда.

– Он не мой парень! – крикнула я в спину удаляющегося Смити.

Прозвучало довольно глупо, потому что я до сих пор держала Эдди за руку, и, возможно, это выглядело именно так.

Эдди повернул ладонь, его пальцы обхватили мои, и потянул меня вперед.

– Где твоя машина? – спросил он.

– Меня подвезла Джоджо.

Он немедленно сменил направление.

– Куда мы идем? – Я потянула его за руку, чтобы либо выдернуть свою из его хватки, либо чтобы заставить его остановиться, либо и то и другое.

Ничего не получилось, и Эдди продолжил идти.

– Мне нужно заехать в участок, а потом я отвезу тебя домой.

О, нет, я не могла позволить ему отвезти меня домой.

– Эдди, я могу доехать с…

Он рывком остановил меня и одарил таким взглядом, что я закрыла рот. Затем снова зашагал, таща меня за собой.

Мы подошли к блестящему красному «Додж Рэму». У него на крыше даже были установлены крутые габаритные огни. Эдди открыл для меня пассажирскую дверцу, и я попыталась грациозно забраться на высокое сиденье пикапа, учитывая короткую юбку и шлюшьи туфли. Мне это удалось, но с трудом.

– Почему бы тебе сначала не отвезти меня домой? – спросила я, когда он сел в машину.

– Потому что я упустил возможность поговорить с тобой сегодня днем. Так что, несмотря на то, что уже почти два гребаных часа ночи, ты впервые в моем полном распоряжении и ответишь на несколько вопросов.

Я пристегнула ремень безопасности (безопасность – прежде всего), а затем скрестила руки на груди. У меня не было времени на разговоры с Эдди (не говоря уже о том, что я не хотела с ним разговаривать). Мне нужно поспать. У меня не будет целого выходного до воскресенья, то есть…

Я слишком устала, чтобы считать, но до сна оставалось еще слишком много дней.

Я попыталась отговорить его от разговора.

– Не понимаю, почему ты так мной интересуешься. Я обычная тихоня. Понимаю, ты не хочешь, чтобы я навлекла беды на магазин Инди, но…

Он завел пикап, пока я говорила. Услышав мой комментарий, он повернулся ко мне, положив руку на руль.

– К Инди это не имеет никакого отношения. И мне очень не хочется тебя расстраивать, но ты совсем не обычная.

Моя голова слегка дернулась, и я уставилась на него.

– Нет, обычная! Я самая нормальная, рядовая, среднестатистическая девушка.

Он отрицательно покачал головой.

– Нормальная, рядовая, среднестатистическая девушка не работает в стрип-клубе. Не выслушивает причудливых серенад от своего отца в книжном магазине. Не превращается в новую девушку всякий раз, когда что-то делает со своей прической или макияжем. И не охраняет каждую кроху личной информации о своей жизни, будто государственную тайну.

– Я не охраняю каждую кроху личной информации! – огрызнулась я.

– Тогда расскажи мне что-нибудь личное, – парировал он.

Я пыталась найти в себе что-нибудь интересное. Но была слишком уставшей и взволнованной, и, в любом случае, во мне не было ничего интересного. Поэтому выпалила первое, что пришло в голову:

– Мой любимый цвет – зеленый.

Он отвернулся от меня, включил передачу и сказал:

– Не считается.

– Почему это?

Он выехал на бульвар Колорадо.

– Любимый цвет – не часть личной информации.

– Неправда.

– Ладно, тогда любимый цвет – это скучная часть личной информации, которая ничего мне о тебе не говорит.

Я сдалась и отвернулась к окну. Это казалось хорошим способом избежать разговора.

Мы молчали всю дорогу до полицейского участка.

Когда Эдди припарковался, я спрыгнула с грузовика, желая, чтобы мои шлюшьи туфли отправились в ад. Он подошел, снова взял меня за руку, и мы вошли в участок.

Я никогда в жизни не попадала в полицейский участок. Там было чище, чем я ожидала, и совсем не походило на полицейский участок из сериала «Полиция Нью-Йорка». Эдди провел меня по коридорам и затащил в комнату с запирающимися шкафчиками. Открыл один, очевидно, свой, вытащил фланелевую рубашку и протянул ее мне.

– Надень.

Очень мило с его стороны. Не только потому, что я замерзла, но и потому, что я не носила форму «Смити» нигде, кроме как в «Смити», и его рубашка прикрыла бы меня.

Натянув рубашку, я ощутила аромат Эдди. Тогда я пришла к выводу, что рубашка – не очень хорошая идея. Аромат, исходящий от Эдди, достаточно тревожил. Но носить на себе аромат Эдди было слишком хорошо.

Возможности возразить мне не представилось. Он снова взял меня за руку и повел в другую комнату, большую, почти темную и заставленную столами. Там работал один парень: печатал на компьютере. Он поднял глаза, когда мы вошли, и его взгляд остановился на окровавленной футболке и костяшках пальцев Эдди.

– Тяжелая ночь? – спросил он.

– Да, – ответил Эдди, не приглашая к дальнейшему разговору.

Взгляд парня переместился на меня.

– Похоже, ты победил.

Эдди не ответил, подвел меня к дивану и повернулся ко мне.

– Жди здесь. Вернусь через пять минут. – Затем он исчез.

Я сидела на диване, а парень наблюдал за мной.

– Небольшая драка в баре, – объяснила я.

– Да, я слышал.

– Она началась по уважительной причине. – Не знаю, почему, но я решила защитить Эдди.

– Эдди начал? – спросил он.

– Да.

– Причина – ты?

Я прикусила губу, а затем ответила:

– Да.

– Достаточно веская причина.

Он вернулся к работе, и я воспользовалась возможностью выудить пятьдесят баксов из своего декольте. Нелегкое завоевание. Наверное, мне следовало бы отдать их Эдди за те неприятности, которые я ему причинила, но они были мне слишком нужны. Я убрала их в бумажник и стала ждать.

Я все ждала, ждала и ждала.

Потом посмотрела на диван и предположила, что он выглядит очень удобным. Поэтому в исследовательских целях решила проверить, насколько. Итак, я растянулась на нем и через несколько минут заснула мертвым сном.

Я проснулась от запаха Эдди.

На секунду мне показалось, что я все еще сплю, но я почувствовала солнечный свет на сомкнутых веках, поэтому открыла их. При виде незнакомой обстановки, я резко села в постели.

Я лежала на двуспальной кровати с клетчатыми простынями и темно-синим одеялом. В комнате был комод с кучей вещей сверху, деревянные полы без ковров, стены цвета мокко без картин, одна тумбочка с будильником, телефоном и какой-то мелочью. На полу я увидела свою ярко-красную микро-юбку, сумочку и шлюшьи туфли, а рядом – джинсы, ковбойские сапоги и окровавленную белую футболку.

– Дерьмо!

Я вскочила с кровати и оглядела себя. На мне были черные хлопчатобумажные трусики-бикини, топ «У Смити» и фланелевая рубашка Эдди.

Я посмотрела на будильник. 11:45.

– Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо! – воскликнула я и побежала к микро-юбке.

Я не только сильно опаздывала в «Фортнум», но и не позвонила маме. Она ужасно волнуется. Свой мобильный я оставила в фартуке (вместе с чаевыми), а Смити забрал его.

Мне нужно немедленно найти телефон, чтобы сообщить ей, что со мной все в порядке. Потом позвонить Инди. Потом придется вызвать такси. И убираться отсюда к чертовой матери.

Я натянула микро-юбку, стараясь не думать о том, как добралась из полицейского участка до дома Эдди, до кровати Эдди и частично разделась. Оглянувшись на кровать, я увидела, что вмятина была только на одной подушке. А также, что на другой подушке лежала записка. Я подбежала к ней во все еще расстегнутой юбке и схватила ее.

«Ушел на работу. Когда встанешь, позвони мне». И номер его телефона.

– Черт!

С заведенными за спину руками, застегивая на бегу юбку, я добралась из спальни до коридора и врезалась головой в Эдди.

Я отлетела на шаг назад, но могла оказаться и дальше, если бы Эдди меня не поймал.

– Ты проснулась, – заявил он очевидное.

Я посмотрела на него снизу вверх.

– Мне нужно воспользоваться твоим телефоном.

Ни приветствия, ничего. Я была близка к истерике, и Эдди, должно быть, почувствовал это, потому что ничего не сказал, вышел из коридора и скрылся в гостиной. Я последовала за ним, заканчивая застегивать молнию на юбке. Он взял беспроводной телефон и протянул мне.

Я тут же схватила его и, склонившись над кнопками, отошла в сторону и набрала домашний номер.

Мама ответила после первого гудка.

– Мам?

– Джет! Боже, я ужасно волновалась.

– Ты в порядке? – перебила я.

– Нет, не в порядке, я ужасно волнуюсь. Где ты? Ты в безопасности?

– Да, я в безопасности. Прости. Я оставила телефон в фартуке, а в клубе кое-что произошло, и я заснула в полицейском участке.

Что я несла? Ей не нужно этого знать, из-за меня у нее случится еще один удар.

– Что? В полицейском участке? – повысила голос мама.

– Ерунда, не обращай внимания. Я скоро буду дома.

Но я услышала, как кто-то перехватывает трубку, а потом раздался голос Трикси.

– Джет! Где ты? Твоя мама ужасно волновалась. Что там с полицейским участком?

Я закрыла глаза, переполненная облегчением от того, что мама не одна. Я опустилась на диван, наклонилась вперед, облокотилась на колени и обхватила голову руками.

– Трикси, я так рада, что ты там. С мамой все в порядке?

– Нет, она не в порядке, мы обе не в порядке. Ты не пришла домой ночевать.

– Знаю. Прости. С ней все хорошо? Она смогла добраться до ванной, позаботиться о себе?

– Да. Она проснулась, пошла в твою комнату и увидела, что ты не ночевала дома, поэтому позвонила мне. Я пришла и позаботилась о ней.

– Она позавтракала?

– Да.

– Ты смогла ее одеть?

– Да! Где ты? Ты не отвечала на мобильный. Мы позвонили в книжный магазин; они не знали, где ты. В клубе никто не отвечал. Мы до смерти перепугались.

Затем до меня дошло, где я нахожусь, я вскинула голову и посмотрела на Эдди. Он стоял, прислонившись плечами к стене, скрестив руки на груди, и наблюдал за мной.

Дерьмо.

Я снова посмотрела на свои колени.

– Я у Эдди.

Тишина.

– Трикси?

Я услышала, как она сказала, не в трубку:

– Она у Эдди.

Телефон снова перехватили, и мама спросила:

– Ты у Эдди? – голос звучал одновременно обнадеживающе и излишне любопытно. Ни то, ни другое не сулило ничего хорошего.

– Это долгая история. Расскажу позже. Слушай, мам, я вернусь домой, как только смогу.

– Нет-нет, не спеши. Мы в порядке. Скоро придет Ада, а Трикси удалось перенести своих клиентов. Не торопись.

Я закрыла глаза и помолилась о божественном вмешательстве.

Подождала немного, но ничего не произошло.

Полагаю, Бог был занят войнами, голодом и тому подобными глобальными проблемами.

– Мам, я буду дома, как только смогу. Хорошо?

– Тебя отвезет Эдди?

– Не знаю.

– Ты нас познакомишь?

– Не знаю. Ладно, мам, мне нужно идти.

– Хорошо, куколка, – сказала она, ее голос полностью изменился с раздраженной матери на грани до приторно сладкого. – До скорого.

Я отключилась и посмотрела на Эдди.

– Нужно позвонить Инди.

– Я звонил ей перед возвращением домой. Она не волнуется. Ее персонал приходит и уходит, когда им заблагорассудится.

Но не я, потому что работала по утрам. Я была нужна ей в часы пик, и именно тогда я на нее работала. Я никогда не опаздывала к Инди.

Я встала с дивана, поставила телефон на базу и прошла через комнату, мимо Эдди, в спальню. Подняла с пола шлюшьи туфли и села на край кровати.

– Твоя мама в порядке?

Я посмотрела в сторону Эдди, прислонившегося к дверному проему.

Нагнувшись, я начала надевать туфли.

– Да. С ней Трикси, и скоро придет Ада.

Следующее, что я помню, как Эдди присел передо мной на корточки и забрал мои туфли.

Я резко вскинула голову вверх.

– Эй!

– Я хочу, чтобы ты вернулась в постель, – заявил он.

– Что? – взвизгнула я, наполовину взбешенная, наполовину рассерженная, спрыгнула с кровати, из-за чего оказалась менее чем в футе от него.

– Ложись обратно в постель, – повторил он.

– Я не могу вернуться в постель. Мне нужно на работу.

Я начала обходить его, но Эдди повернулся и бросил туфли на их прежнее место. После этого, он повернулся обратно и вытянул руку, блокируя меня.

– Я донес тебя из участка до грузовика, из грузовика до кровати, снял с тебя юбку и туфли, и ты все это время спала как убитая. Работа может подождать. Тебе нужно отдохнуть.

Я не могла думать об Эдди, который нес меня на руках, или раздевал, или о тех ощущениях, что возникли в животе от всего этого, поэтому я не стала об этом думать и сосредоточилась на текущей драме.

– Работа не может ждать. Мне нужны деньги.

– Сколько ты ему дала?

Я уставилась на Эдди.

– Кому?

– Своему отцу. Сколько ты ему дала?

Мое давление взлетело до небес.

– Это не твое дело, – огрызнулась я.

Он сделал небольшой шаг вперед, заставив меня отступить. Мои ноги ударились о кровать, мне некуда было отступать, а Эдди стоял в нескольких дюймах от меня.

– Отойди, – сказала я.

– Я спросил, сколько ты ему дала, – повторил Эдди.

– Отойди!

– Сколько?

– Пятьсот долларов, доволен?

Я сдалась. Должна была, он теснил меня, а мне некуда было деться, и я очень нуждалась в пространстве для маневров.

– Я дам тебе пятьсот долларов, чтобы ты вернулся в постель.

У меня отвисла челюсть, и я не смогла вымолвить ни слова. Да и что тут скажешь.

– Я абсолютно серьезен. Ложись в постель, и я дам тебе пятьсот долларов. Я вернусь на работу. А ты отдохни, ешь все, что захочешь в моем холодильнике, смотри телевизор, мне плевать. Но сегодня ты не пойдешь на работу. Сегодня ты ничего не будешь делать.

Я не могла поверить своим ушам, главным образом потому, что он говорил немыслимые вещи.

– Я не возьму твои деньги и не собираюсь отдыхать, у меня дела.

– Какие дела?

– Дела! Понятно? А теперь отойди.