Текст книги "Королевская охота"

Автор книги: Крис Уэйнрайт (Уэнрайт)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

Рядом с ложем стоял серебряный колокольчик, но киммериец обычно не утруждал себя протягиванием руки, и его зычный голос был слышен за несколько помещений от королевских покоев. На рев повелителя, на ходу поправляя пояс камзола, влетел сонный дворецкий,

– Неси завтрак! – потребовал Конан. – Дрыхнете тут, как сурки, а король подыхает с голоду!

Гаримет, склонившись в почтительном поклоне, осведомился, что желает его величество на завтрак.

– Все, что есть, Нергал тебя побери! – гаркнул киммериец. – И вина еще, – он перевернул кувшин, – видишь, лоботряс, тут можно и от жажды подохнуть! Да побыстрее!

– Будет исполнено в один момент! – дворецкий, еще раз поклонившись, исчез за дверью, и варвар услышал, как снаружи засуетились и забегали подгоняемые им слуги.

Король отворил дверь в соседнее помещение и оказался в просторной комнате, стены и пол которой были отделаны карпатским мрамором, а посередине стояла большая серебряная ванна, наполненная почти до краев. Киммериец сначала окунул туда руку, а потом с наслаждением погрузился в прохладную воду.

Одним из преимуществ королевской жизни была возможность каждое утро омыть тело этой живительной влагой, куда придворные лекари добавляли бальзамы и настои пахучих трав. Это наслаждение Конану очень редко приходилось испытывать в предыдущей жизни: ведь никому в голову не придет предоставить подобное удовольствие заключенному, в чьей шкуре варвару случалось бывать значительно чаще, чем ему бы этого хотелось, или устроить омовение посреди жгучих песков, где и простой глоток воды уже считался подарком богов.

«Все-таки быть королем не такая уж и плохая штука, – подумал Конан, – гораздо лучше, чем трястись под палящим солнцем на горбе верблюда или, даже вспоминать не хочется, плестись по дороге с оковами на ногах. А ночные кошмары… Ну, примем их так: возможно, вчера я совершил какой-то добрый поступок – припомнить бы только, какой именно… – вот Митра и предупредил меня этими снами. – Варвар с удовольствием провел ладонью по груди, ощутив упругость и крепость своих мышц. – Все нормально,

силы у меня почти что и не убыло, а это главное. Да и девчонка та была совсем неплоха, – опять вспомнил он вчерашний показ новых невольниц, – что это на меня нашло? Наверное, Публий так заморочил мне голову своими дурацкими предложениями. Если будет надоедать, вообще перестану обсуждать с ним дела… – Киммериец плеснул себе горсть воды в лицо, и плохое настроение улетучилось окончательно. Тут же он с некоторым раскаянием подумал, что канцлер, в общем-то, славный человек, давний его соратник, да и к тому же проявил совсем недавно немалое мужество, посмев, один из немногих, усомниться в законности восшествия на престол принца Арпелло. Бедолага брошен был за свой смелый поступок в темницу и ожидал казни, от которой его спасло лишь возвращение Конана. – ладно, не совсем перестану, но уж не чаще, раз в седмицу. – Конан перекинул ногу через край ванны и встал на мраморный пол. – А то до чего же избаловались, бездельники, чуть дело какое, сразу тащатся к королю. За каким демоном мне тогда все эти канцлеры и советники?!»

Варвар подошел к большому зеркалу из кофской бронзы и посмотрел на свое отражение. В чуть желтоватой поверхности отполированного металла его смуглое тело казалось совсем темным, и оттого выпуклые могучие мышцы выделялись особенно четко и выпукло.

Обнаженный гигант, отражавшийся в зеркале и глядевший на киммерийца ясными синими глазами, казался ничуть не старше тридцати, ну, может быть, тридцати трех лет, и то лишь потому, что в черных волосах кое-где проступили серебряные нити, да покрытое старыми, уже затянувшимися шрамами лицо стало более жестким из-за глубоких складок, прорезавших высокий лоб. Во всем остальном это сильное тело, словно вырубленное из цельного куска гранита, могло принадлежать молодому гладиатору, да и вообще, вряд ли нашлось бы в подлунном мире много таких мощных и крепких мужчин. Конан подмигнул своему отражению и отвернулся к скамье, на которой была разложена одежда.

«Что у меня сегодня? – наморщил он лоб, вспоминая расписание церемоний. – Так, встреча с торговцем из Немедии, которого сосватал этот проходимец Люций, затем посол Заморы, потом… – он мгновение постоял, прикидывая, надеть кольчугу под камзол или нет, потом все-таки накинул на тело холодящую кожу металлическую сеть – чем Нергал не шутит? – и напряг память, пытаясь вспомнить остальное расписание на этот день. – Кажется, больше ничего, и это меня вполне устраивает. На охоту, что ли, поехать на пару денечков? – прикинул варвар. – Правда, через несколько дней Самора устраивает в своем поместье турнир, на котором я обещал быть, но это ведь через несколько дней… Ладно, решу потом, время еще есть».

Киммериец, выросший в глухом горном краю, хотя и привык уже к жизни в больших городах и не считал такими уж непереносимыми удобства, что положены королю, но все-таки предпочитал всему этому вольный воздух и простор.

При каждом удобном случае он старался выкроить время от государственных забот и провести день-другой на природе. Барон Самора, о котором вспомнил король, был большим любителем конных скачек и рыцарских турниров, и на его традиционный осенний праздник съезжалась знать чуть ли не со всей Аквилонии.

Конан и сам с радостью поучаствовал бы в рыцарских схватках, но королевское положение не позволяло.

Вспомнив об этом, он крякнул с досады, но даже это не смогло повлиять на его настроение: варвар снова был свеж и стремителен, словно стрела, упруго звенящая в полете.

– Ну что, сыновья крокодила, – загремел в трапезной его бас. – Нашли, наконец, чем попотчевать короля?

Появившийся старший повар склонился в поклоне, плавным жестом указывая на заставленный яствами длинный дубовый стол.

Конан взглянул на него и причмокнул: широкий жест слуги не был пустой данью церемонии здесь действительно было чем наполнить ут-робу даже такого гиганта, как киммериец. Душистые ароматы мяса и пахучих трав приятно щекотали ноздри.

– Вижу, не зря тебе платят такие деньги! – король благосклонно кивнул своему повару и повернулся к дворецкому. – Кто тут сегодня со мной?

Варвар редко осуществлял утреннюю трапезу в одиночестве: обычно кто-то из министров или советников удостаивался чести составить компанию Его Величеству, а король заодно узнавал новости из первых рук, а не только через своего канцлера. Иногда к столу приглашался и кто-нибудь из его друзей еще по той, простой, не королевской жизни.

– Месьоры Паллантид и Брегант, мой король, – сообщил Гаримет, кланяясь.

Присутствие Паллантида, старого друга и соратника Конана, командира Черных Драконов, на утреннем приеме пищи королем было почти обязательным. Но второе имя заставило варвара удивиться.

– Старина Брегант! – радостно воскликнул он. – Давненько мы с ним не виделись! А где же Паллантид, почему я не вижу его за столом? Это не тот человек, которого надо упрашивать, что бы он приступил к трапезе!

– Его вызвали на пост, – сообщил Гаримет. – Люций привел какого-то человека.

– Угу, я знаю, – вспомнив, кивнул Конан. – Иди и скажи, чтобы провели их в Малый зал, и дай им, – он кивнул на стол, оглядывая яства, – кувшинчик вина, что ли… И Бреганта зови немедленно!

Киммериец, став королем Аквилонии, не чванился высоким положением – тем более, что принимать участие в управлении государствами ему приходилось и раньше, – и в сущности оставался самим собой, простым воином, ценившим более других качеств храбрость и преданность. Он не забывал тех, кто когда-то участвовал в битвах рука об руку вместе с ним. Старого бойца Бреганта он знал давно – с тех пор, как служил следопытом в Конаджохаре, аквилонец же командовал пограничным отрядом в районе форта Тусцелан.

Вместе им пришлось пережить нелегкие времена жесточайшего штурма пиктами Велитриума, пограничного города на берегу Громовой реки, и варвар не раз мог убедиться в том, что на седобородого рыцаря, назначенного им после воцарения на аквилонском престоле на пост военачальника, можно во всем положиться.

– Как дела, дружище? – король сделал несколько шагов вперед, и старые знакомые обнялись крепко, по-мужски, без особых королевских церемоний. – Не надоело еще жить в своей берлоге?

Легион Бреганта стоял далеко на севере, почти у самых Боссонских болот, и для многих жителей столицы этот край действительно казался концом света.

– Не беспокойся, король, – ответил старый солдат, – служба есть служба, где бы она ни была. Приходилось переживать и более тяжкие времена. Нынче пикты совсем не те, что были несколько лет назад. Вот только, признаться, сил уже поубавилось…

Это у тебя-то? – приглашая жестом садиться, удивился Конан. – В такое невозможно поверить!

– Тем не менее, это так… За твое здоровье, киммериец, – Брегант учтиво поднял кубок с вином и отпил пару глотков, после чего продолжал: – Давеча, когда ехал сюда, в Тарантию, еле отбился от разбойников, а ведь раньше все было нипочем: хоть пятерых сразу мог отправить на Серые Равнины.

– И где это произошло?

– Да прямо рядом с лесом Руазель, – с досадой развел руками Брегант. – Чуть ли не у самой столицы!

– Этот бездельник Гаррах мне смертельно надоел! – Король в раздражении грохнул кулаком по столу с такой силой, что кубки и тарелки подпрыгнули, а шедший к ним служка с подносом от неожиданности чуть не уронил блюда с жарким на пол. – Не в состоянии навести порядок на дорогах королевства, а сколько раз я его предупреждал, что добром это не кончится. Дождется, что загоню его куда подальше… к пиктам, может быть, если уж ты говоришь, что они нынче не те, что раньше?

– Ты не прав, мне кажется, – осторожно заметил Брегант, – там он наделает еще больше вреда, если уж он и впрямь такой болван. На границе стоять – это не по дворцовым мраморам прогуливаться.

– Согласен, старый друг, – кивнул головой Конан. – Я, пожалуй, сделаю вот что: назначу-ка вместо него тебя своим советником, а то ты уже, гляжу, покрылся мхом там, на своих болотах. Тем более, что у тебя, как я помню, и в голове кое-что имеется, а проще говоря, ты – немалый хитрец.

– Ну, уж и скажешь, – явно польщенный похвалой, отозвался старый солдат. – Была, конечно, и у меня на счету пара-тройка удачных военных вылазок…

– Вот я и говорю, – похлопал его по плечу король. – Неразумно держать таких умников где-то в болотах. Преданные и соображающие люди пригодятся и здесь. А лоботрясу Гарраху дам хорошенько в ухо, – с мрачным видом добавил киммериец.

– Угу, – кивнул Брегант, – где приземлится после полета, там ему и место, – и оба старых приятеля с присоединившимся к ним Паллантидом дружно захохотали над немудреной солдатской шуткой.

– Совсем как тогда, у переправы через Хорот… – вытирая выступившие от смеха слезы, повернулся варвар к командиру Черных Драконов.

– Один из твоих солдат врезал офирцу… тот кувыркнулся, точно утенок, и полетел… ха-ха-ха… Помнишь, Паллантид?

Хохот усилился, и все трое принялись вспоминать подробности недавних боев с врагом. Завтрак затянулся, и только робко просунувшаяся в Дверь голова дворецкого напомнила киммерийцу, что пора приниматься за дела.

– Попируйте без меня, – Конан встал из-за стола. – А ты, Брегант, как договорились, перебираешься в Тарантию. Я скажу Публию, чтобы все устроил. Присоединяйся к сыну, а то парня твоего я вижу часто, а отец где-то на рогах у Нергала, – и он, хохотнув на прощание, направился к дверям.

Войдя в Малый зал, король увидел двух человек, сидящих на мраморной скамье под протянутой над ними рукой статуи воителя Алькоя. Оба тут же вскочили и склонились в низком поклоне.

– Ты, Люций, выметайся-ка вон, – без особых церемоний распорядился варвар, – а этот молодец расскажет мне, с чем пришел, – повернулся он ко второму, юноше лет двадцати, статному и еще немного угловатому, но обещающему со временем стать очень сильным. – Только покороче и без особых… – Конан повертел ладонью и, не найдя нужного слова, продолжил: – Сам понимаешь, королевское время дорого. – Он пристально посмотрел на юношу, – Что-то твое лицо мне кажется знакомым… Сколько тебе лет, парень?

– Шестнадцать.

Конан присвистнул:

– А выглядишь гораздо старше. Как тебя зовут?

– Гюннюльф.

– И здесь что-то знакомое, – прищурился король. – Вроде бы в Немедии был у меня знакомец с таким именем. Толком не могу вспомнить… Но ты хотел рассказать об опасности, угрожающей мне, – напомнил Конан, усаживаясь в мраморное кресло. – Так не тяни, поведай, что меня ждет…

– Я родился в Немедии, – начал юноша, – мой отец владел баронством недалеко от Нумалии, а мать была родом из офирских нобилей…

– Постой, постой, – перебил его король. – Я понимаю, что ты гордишься своим знатным родом, но мне об этом знать не очень интересно, клянусь Митрой. Ты обещал моему придворному рассказать о какой-то опасности…

– Да ведь я и рассказываю, – Гюннюльф умоляюще взглянул на варвара, – ты сейчас обо всем узнаешь.

– Ну ладно, – протягивая руку к кувшину, усмехнулся киммериец, – послушаю твою историю, только излагай все-таки покороче.

– Когда мне было двенадцать лет, моя мать умерла от чумового поветрия, а вскоре загадочной смертью погиб и отец. Нас с сестрой взяли на воспитание герцог и герцогиня Хельсингера – владелица замка была родственницей моего отца.

«Хельсингер! – вспыхнуло в мозгу киммерийца. – Ну, конечно же! Ведь Гюннюльфом звали старого герцога, отца Хайделинды! Совсем запамятовал… Ну как же я сразу не сообразил. Хайделинда!»

На Конана нахлынула волна воспоминаний. Несколько лет назад… пять? или четыре? – сейчас варвар уже не мог вспомнить точно, дороги наемного солдата занесли его на север Немедии. Там он познакомился с аргосцем Эрлендом и его подругой – наследницей Хельсингерского герцогства Хайделиндой. Дядя юной герцогини Бьергюльф с помощью колдуна Краутвурста отравил, чтобы завладеть Хельсингером, отца девушки – своего старшего брата, женившись на его вдове, и теперь собирался, устраняя последнее препятствие, убить и Хайделинду. Варвару тогда пришлось немало потрудиться, чтобы вывести на чистую воду новоявленного герцога и уничтожить зловредного колдуна…

– Мой отец, – продолжал между тем юноша, слегка удивленный тем, что король, как ему показалось, вовсе его не слушает, уйдя в свои мысли, – не знаю точно, по какой причине, поссорился с одним чародеем…

– Весьма занимательно, – изрек киммериец, отхлебнув изрядный глоток вина, – но все равно не понимаю, какое отношение это имеет ко мне. А что, это колдовское племя еще существует в вашей стране? – поинтересовался он. – Помнится, большинство из них окончило свою жизнь на виселице или на костре, барон Амальрик со своим подручным… Орастом его, кажется, звали, постарались. Я сам при этом присутствовал. А одного из них, можно сказать, своими руками прикончил – и за дело, уж больно большой был пакостник.

– Кое-кому удалось избежать справедливой кары, и опасность, исходящая от этих слуг Сета, угрожает не только немедийцам, – грустно кивнул головой Гюннюльф.

– Продолжай, продолжай, – поторопил юношу Конан. Взволнованный воспоминаниями не такого уж давнего прошлого, теперь он по-настоящему заинтересовался историей юноши.

– Этот маг наложил какое-то заклятие на перстень с удивительным фиолетовым камнем и подговорил одного из крестьян, чтобы он прикоснулся им к барону, когда тот объезжал деревни.

– Колдун, наверное, пообещал, что таким образом исполнится какая-то просьба этого крестьянина? – спросил варвар.

– Как ты догадался? – вскричал изумленный Гюннюльф.

– Дело нехитрое, – рассмеялся киммериец, – я этих колдунов столько за свою жизнь успел перевидать – неплохо знаю их племя. И что, – продолжал он, – твой отец заболел какой-то неизлечимой болезнью?

– Хуже, – опустил голову юноша. – Как только крестьянин, произнеся какие-то слова, прикоснулся перстнем к его телу, возник столб зеленоватого пламени, и отец мгновенно в нем сгорел. Осталась всего только маленькая кучка пепла, а…

– Помолчи немного! – внезапно сделал Конан знак юноше, и в гулких стенах мраморного зала воцарилась тишина.

Все мгновенно встало на свои места. Почему-то только сейчас киммериец сообразил, кого напоминает ему юноша.

Да он похож на вчерашнюю красавицу-рабыню: зеленовато-серые глаза, русые волосы, схожие черты лица… Конан пристально взглянул на молодого немедийца.

Точно!

Сколько, он сказал, ему лет? Шестнадцать… Надо же, кто бы мог подумать: приятель Эрленд оказался опекуном этого юноши. Герцог Хельсингерскйй!

Аргосцу тогда повезло: нынешний владетель Хельсингера столь же знатен по происхождению, как и он сам, король Аквилонии!

Однако ведь Эрленд никогда не стремился быть ровней кичливым аристократам, и ему достался куда более ценимый им приз – юная герцогиня.

Чувство аргосца было взаимным, но и варвару на собственном опыте привелось убедиться, насколько повезло Эрленду…

– Я тут подумал немного и вот что тебе предлагаю, – начал Конан, и юноше показалось, что в глазах короля промелькнула искра грусти, – ты помолчишь, а я дорасскажу за тебя твою историю, тем более, что мне ясно теперь, зачем ты проник во дворец…

– Я не… – взметнулся было Гюннюльф, но киммериец остановил его жестом поднятой руки:

– Тебе сказано, слушай… У тебя есть сестра на год-полтора младше возрастом. Верно?

Молодой немедиец удивленно кивнул, в глазах его засветилась надежда.

– Одного только не могу понять, – наслаждаясь все возраставшим изумлением Гюннюльфа, продолжал варвар, – какие демоны затащили ее в Коф…

– Она поехала навестить подругу, – ошеломленно ответил юноша.

– Крайне неудачное выбрала она для этого время, – покачал головой король. – Тут грянула война, и девчонка попала в плен, как военная добыча. Это, сам знаешь, в смутное время происходит сплошь и рядом. Ты бросился искать любимую сестру, и тебе неслыханно повезло: хоть и много пришлось пройти дорог, да и потрудиться и потратиться изрядно, но ты напал на ее след.

– Но откуда ты знаешь?!

– Да уж знаю! – веско сказал киммериец. – Вчера ты мог ее выкупить у торговца рабами, но не успел, потому что мои люди появились там раньше. Так?

– Т-т-так… – глаза Гюннюльфа чуть не вылезли из орбит от изумления.

– Но твое везение продолжается. Я отпущу твою сестру, – сообщил король, – ты ведь этого от меня хотел?

– Да… – прошептал юноша, но он мог и не отвечать, все было видно по его глазам, на которые навернулись слезы облегчения и благодарности.

«Ишь, слезы! – усмехнулся про себя Конан. – Сразу видно настоящего нобиля – белая кость, нежный, чувства у него… А я как был простым варваром, так им и остался», – усмехнулся он про себя.

– Кроме того, я дам вам охрану – стража проводит вас до немедийской границы, чтобы добрались без всяких происшествий, – продолжал варвар. – И не благодари меня, – остановил он порывистое движение юноши, – я это делаю не ради твоих прекрасных глаз. Просто возвращаю один свой долг…

– Долг? – изумился Гюннюльф. – Его величество не шутит? Какие могут быть долги у короля могущественной державы перед воспитанником герцогства, затерянного в глуши Немедии?

– Значит, могут! – отрезал киммериец. – Гаримет!..

Вышколенный дворецкий появился мгновенно.

– Распорядись, чтобы эту девушку… Как зовут твою сестру? – повернулся он к немедийцу.

– Ильвинга…

– Скажешь толстой бездельнице Муниварэ, чтобы одели ее поприличней. Распорядись также, чтобы этому молодому нобилю предоставили карету, а потом обратись к Рассану – возьмешь и передашь ему, – король кивнул на юношу, – двести золотых. А Паллантиду… – Тут король, остановившись, махнул рукой, – его я, впрочем, сейчас сам увижу. Ступай!

– О, государь! – прошептал Гюннюльф, почти потерявший дар речи. – Я не знаю, как отблагодарить тебя…

– То есть как не знаешь? Ты же хотел рассказать о грозящей мне опасности. Или это была просто уловка, чтобы попасть во дворец?

– Нет! – горячо возразил юноша. – Прости! Я совсем ошалел от счастья и чуть не позабыл главное…

– Ну, так не мешкай, говори, – подбодрил его Конан.

– Вчера, после того, как мне не удалось выкупить сестру, убитый горем, я зашел в таверну. И там совершенно случайно встретил одного человека, которого знал раньше, еще в Немедии. Он торговец лесом, привез сюда три воза дубовых бревен.

– Ну и знакомые у родственника Хельсингерских герцогов, – усмехнулся варвар. – Лесорубы, торговцы…

– Он привозил лес в наш замок, – развел руками, не поняв легкой насмешки, Гюннюльф, – вот почему я его запомнил. Но дело не в том, кто он…

– А в чем же?

– Этот человек был уже весьма пьян и вне себя от радости. Он рассказал, что ему посчастливилось удачно продать свой товар по очень высокой цене. Мне это все, в общем-то, было совсем неинтересно, не об этом думал… А тут как раз тот покупатель тоже зашел в таверну, и лесоторговец указал мне на него.

– И это было интересней? – улыбнулся киммериец.

– Вот именно! Потому что я узнал этого человека, а самое главное – увидел на его руке тот самый перстень, что послужил причиной смерти моего несчастного отца.

– А ко мне какое это может иметь отношение? – не выказывая пока особой тревоги, осведомился Конан.

– Самое непосредственное! – твердо ответил Гюннюльф. – Я достаточно хорошо рассмотрел тогда перстень, сыгравший такую печальную роль в моей судьбе, и не спутаю его ни с каким другим. Камень такого чистого фиолетового цвета встречается крайне редко. Ошибиться сложно, клянусь Митрой! Так вот, вместе с этим перстнем крестьянина отдали в руки тайной службы Немедии, и я уверен, что сейчас он мог появиться только оттуда…

Юноша немного помолчал, переводя дух, и продолжил:

– А самое главное – человек, который за непомерную плату купил у моего знакомого лес, вовсе не торговец. Я встречал его в день приема у короля Нимеда, я был там вместе с герцогом. Там присутствовали принцы, министры – словом, весь двор. И когда появился этот пожилой толстяк, Эрленд указал мне на него и сказал: «Вот посмотри на него и накрепко уясни – это Готлебис, редкая гадина – постарайся, по возможности, не иметь с ним дела». Среди челяди был и этот человек, он все время крутился около толстяка, и я хорошо запомнил его лицо, тем более что такой красный нос пропойцы увидишь не у каждого в приличном обществе.

– Готлебис… – киммериец почесал бровь, что-то припоминая. – Он приспешник одного из ваших принцев… Тараска, не так ли?

– Верно, – подтвердил юноша, – и ты не хуже меня понимаешь, что если его люди появляются здесь, то вряд ли из интереса к купцу или какому-нибудь нобилю. Понятно, что его цель покрупнее, тем более, следует не забывать про заколдованный перстень, имеющий столь страшную силу.

– Благодарю тебя, – внимательно выслушав Гюннюльфа, ответил варвар. – Не зря, выходит, я видел во сне тот сапфир… – задумчиво проговорил он.

– Какой сапфир? – не понял молодой немедиец.

– Это я так, о своем, – покачал головой король. – Долго рассказывать, да у тебя сейчас и другие, куда более интересные заботы. Вот как раз и наш Гаримет что-то хочет сообщить.

Действительно, просунувшееся в щель двери лицо дворецкого своим преданным выражением показывало, что все приказания повелителя выполнены.

– Забирай сестру, и в путь, – король похлопал юношу по плечу. – Сейчас вам дадут охрану из моих Черных Драконов, и вы спокойно доберетесь до дома. Видишь, все оканчивается хорошо в конце концов, – с улыбкой закончил он. – Сами боги послали тебя ко мне, а меня надоумили помочь неизвестному молодому человеку. Передавай привет герцогине.

– От короля Аквилонии?

– Угу, – кивнул головой варвар.

– Госпожа Хайделинда знает тебя?

– Мы несколько лет назад встречались с герцогиней, и хотелось бы верить, что она меня не забыла. Разумеется, мои добрые пожелания относятся и к герцогу Эрленду. Прощай, Гюннюльф! Боги захотят, может быть, и свидимся вновь… Гаримет, сын шакала! Проводи человека!

Юноша поклонился и чуть ли не бегом бросился к дверям, провожаемый пристальным и слегка печальным взглядом короля.

Глава третья

Тронный зал дворца представлял собой величественное зрелище, и всякий попадавший туда впервые чувствовал мощь и величие аквилонского королевства.

Высокое помещение было окаймлено по сторонам двумя рядами стройных колонн из белоснежного мрамора, а узкие стрельчатые окна в промежутках между ними были изготовлены из цветных стекол, заполнявших зал радужным светом.

Пол, выложенный из мраморных плит белого и темно-красного цвета, придавал еще более торжественный вид пространству зала, казавшемуся бесконечным из-за уходящих куда-то вдаль рядов белых колонн.

В конце колоннады находился королевский трон, изготовленный из цельного куска рубина. Старые мастера постарались на славу – вся поверхность камня была покрыта искусной резьбой, а ножки вырезаны в виде львиных лап.

Символ страны присутствовал везде: на вершине спинки трона оскаленной пастью выдавалась львиная бронзовая голова, а чуть выше на стене был прикреплен герб Аквилонии – лев, поднявшийся на задних лапах.

Церемониймейстер стукнул о пол золотым посохом, и по его сигналу два ряда придворных фанфаристов что было сил задули в мундштуки своих инструментов. Звонкие такты приветственного марша огласили помещение, отдаваясь гулким эхом в череде мраморных колонн. Приглашенные на прием, стоявшие вдоль оставленного в середине зала прохода, подтянулись, все разговоры смолкли, и в наступившей тишине прозвучал громогласный голос глашатая:

– Его Величество король Аквилонии!

Двери открылись, и Конан медленно и степенно, как предписывалось правилами дворцовой церемонии, прошествовал от входа к королевскому трону, сопровождаемый дюжиной наиболее приближенных к нему придворных. Приглашенные на прием склоняли головы, приветствуя повелителя, и вновь выпрямлялись, когда король проходил дальше, так что, казалось, многоцветная волна, подымаясь и опадая, перемещается вслед за движением киммерийца.

В пяти шагах позади короля шествовали верховный жрец Декситей и начальник королевской охраны.

Паллантид был крепким и высоким мужчиной, но даже он не мог сравниться статью с королем: варвар был почти на голову выше любого из своих придворных. Чего уж тут говорить о первом служителе Митры и тем более о канцлере Публии, который шел вслед за Паллантидом, – этот упитанный коротышка смотрелся просто мальчиком, затесавшимся ненароком в компанию взрослых мужчин.

За канцлером шли полководцы и высшие чиновники Аквилонии, и среди них недавно назначенный королем новый советник генерал Брегант. Замыкал шествие дворецкий короля Гаримет.

Вся процессия проследовала в конец тронного зала, где король встал на возвышении перед троном, а сопровождавшие его выстроились у двух мраморных скамей на три ступени пониже и чуть впереди королевского постамента. Церемониймейстер стукнул посохом два раза, и придворные музыканты громко и торжественно заиграли гимн Аквилонии.

Мелодию поддержали голоса, и слова древнего песнопения величественно и мощно зазвучали в унисон с медью труб королевского оркестра.

Когда наконец пение закончилось и его последние отзвуки растаяли в вершинах мраморных колонн, глашатай зычным голосом нараспев выкрикнул:

– Слава и благодарствие покровителю нашему Владыке света, Подателю Жизни и Хранителю Горнего Очага Солнцеликому Митре!!!

Все трижды склонили головы к сложенным ладоням, и после этого в наступившей тишине послышался шорох одежд усаживавшихся на свои места короля и его свиты. Церемониймейстер стукнул посохом и проследовал по тому же пути, что некоторое время раньше совершил король с ближайшим окружением. Дойдя до возвышения, где находился трон, служитель, дождавшись кивка короля, начал церемонию представления собравшихся гостей королю.

Конану успели до тошноты надоесть все эти дворцовые обряды, но даже он не мог ничего поделать с этим: таковы были традиции аквилонского двора, и вряд ли его подданным пришлось по вкусу, если новый владыка захотел бы изменить древние правила.

С этим приходилось считаться. Назвался королем – следует, увы, терпеть кое-какие неудобства…

Сначала выразить свое почтение подходили послы иностранных государств. Потом наступал черед местной знати, и приходилось ждать, пока бесконечная череда графов, баронов и герцогов пройдет мимо короля и произнесет положенные приветствия, а их суверен должен был каждому в ответ сказать хотя бы пару слов, свидетельствующих о расположении к подданному.

Затем следовали представления вновь назначенных чиновников и раздача королевских наград тем, кто отличился в последнее время на ниве бескорыстного служения королевству.

Единственной отрадой для варвара служило то, что все решения по этим делам он давно уже перепоручил своему канцлеру, сам он занимался этим в исключительных случаях, как, например, это произошло с назначением на новый пост Бреганта. Правда, слетали придворные со своих постов чаще всего минуя волю Публия, однако происходило это не на дворцовых приемах, а в Малом зале, так что вызвавшие недовольство короля испытывали его гнев без большого стечения зрителей.

Гул голосов постепенно заполнял все пространство Главного тронного зала: прошедшие перед королевским троном присоединялись к предыдущим и обменивались впечатлениями и новостями.

– Посмотри-ка на Этельстейна, – с ехидством в голосе заметил один из нобилей, – совсем нос повесил, а еще недавно ходил таким гордецом! Как же – считал уже себя входящим в ближайшее окружение короля!

– А что тут странного, любезнейший, – ответил его собеседник, седой человек с огромной золотой цепью на груди, – ведь он с был уверен, что место советника короля у него в кармане. А тут такая незадача: Его Величество обманул ожидания графа и предпочел поставить на эту должность своего человека… Скажу не для чужих ушей, мой друг: я его отлично понимаю!

– Говорят, Брегант старинный друг короля? Отчего тот предпочел его Этельстейну, граф вроде бы тоже не из последних?

– Совершенно верно: Его Величество участвовал вместе с генералом не в одной военной кампании. Ведь когда-то наш нынешний король был простым следопытом и сражался с пиктами, когда те зашевелились у Громовой реки, – объяснил седовласый. – Бедняге Этельстейну есть с чего чувствовать себя обойденным.

– Зато взгляните на его красавицу падчерицу, – вступил в беседу подошедший к ним человек в бархатном черном камзоле с воротником из роскошных белоснежных кружев, – она вполне может составить партию королю, и тогда положение королевского тестя разве сравнится с местом советника? Вот тогда граф и поквитается с Брегантом!

– Ну, Самора, – усмехнувшись, махнул рука ми седовласый, – ты и скажешь! Но кое в чем ты прав: сейчас в Аквилонии все только и думают, что о наследнике! Нынешняя фаворитка Его Величества, как считают при дворе, не слишком-то годится на роль королевы Аквилонии, хотя поговаривают, что она происходит из древнего зингарского рода графов Корзеттских. Только где они теперь, эти Корзетты? Ты согласен со мной, Альвий?