Текст книги "Древний странник"

Автор книги: Крис Риддел

Соавторы: Пол Стюарт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

На верхушке клетки сидел белый ворон. Когда Квинт наклонился, чтобы открыть дверь клетки, ворон хрипло каркнул, подпрыгнул и клюнул его. Квинта охватила слепая ярость.

– Думаешь, я боюсь тебя – после того, как меня преследовали кровожадные монстры? – зарычал он.

Он замахнулся кулаком на птицу, которая снова каркнула, сверкая жёлтыми глазами, с громким хлопаньем крыльев снялась и взмыла вверх, пронзительно крича от возмущения. Квинт открыл дверь и собирался войти в клетку, когда услышал шум из туннеля. Он оглянулся и замер:

– Профессор! Что с вами случилось?

Когда Квинт помогал профессору войти в клетку, его взгляд упал на золотой медальон – символ высокой должности, висевший на шее Высочайшего Академика. Яркий солнечный свет играл на его поверхности, подчёркивая выпуклый узор. Задумчивость отразилась на лице Квинта.

– Квинт… – простонал обессиленный профессор.

Ученик оторвался от своих раздумий.

– Извините, профессор, – сказал он. – Держитесь. Мигом будем дома.

Глава десятая. Планы и Заговоры

– Он что?! – вскрикнула Марис. Квинт беспокойно огляделся. Пара учеников Школы Ветра задержались около Башни Ветров, навострив уши. Квинт взял Марис за руку и отвёл за башню.

– Тише, – прошептал он. – Меньше всего нам сейчас надо привлекать к себе чьё-то внимание.

– Извини, – сказала Марис. Голос её действительно звучал немножко виновато. – Но… не могу поверить.

– Я рассказываю только то, что видел и слышал, – сказал Квинт. – Он держит взаперти какое-то существо.

Марис покачала головой:

– Какое существо? Домашнее животное вроде Пальца? Или сторожевое? Или…

– Оно говорило, – перебил Квинт.

– Говорило? – прошептала Марис. – Повторяло слова? Как попугай или птица дразнилка?

– Оно умоляло. Оно рассуждало.

– То есть разумное существо, – вздохнула Марис. – Какой-нибудь мелкий гоблин или тролль… к тому же злой, судя по ранам отца. Он едва жив остался.

– Я знаю. – Квинт вспомнил, как хромающий и залитый кровью Линиус Паллитакс появился из туннеля. Тогда Квинт не удержался от крика, увидев ухо профессора, болтавшееся как будто на ниточке. Для существа, голос которого звучал так жалобно, бой был явно слишком свирепым. Квинт вспомнил и слова профессора, которым он тогда не придал большого значения. – Твой отец называл его гадким созданием, – сказал он тихо.

– Похоже, он прав, такие раны… – с горячностью сказала Марис. – И всё же. – Она замолчала.

Квинт ждал, когда она заговорит снова. Тишину нарушало только хлопанье парусов высоко над их головами. Хотя воздух был почти неподвижен, высокая башня Школы Ветра улавливала легчайший из ветерков.

– Что – всё же? – спросил Квинт.

Марис подняла глаза:

– Не знаю. Я думала, как бы я вела себя, если бы меня заперли против моей воли.

Квинт понимающе кивнул. Он знал, как тяжело для Марис допустить, что её отец не прав. Он оценил то, что она смогла поставить себя на место пленённого существа.

– Мы должны сами спуститься туда, – сказала она вдруг. – Ты должен меня туда проводить, Квинт. И если вдруг мы обнаружим, что… – Она колебалась. – Если мой отец… – Она замолчала.

В этот момент над ними раздался шорох. Квинт поднял голову и увидел в окне над ними тех же двух учеников, спешно втягивающих головы внутрь башни.

– За нами шпионят, Марис. Пошли отсюда.

Как обычно, сплетни и слухи витали над Ступенями Виадука. Воздух над Ступенями шипел, как сжатый пар, выходящий из баков кислой дымки на крыше Колледжа Облаков. Как и пар, слова были горячими и ядовитыми; иногда непрозрачными, иногда ясными насквозь. По ним можно было понять, что назревают какие-то события. В Открытом Небе неизбежно приближалась Великая Буря. В Санктафраксе – если даже половина слухов была небезосновательной – назревала ещё более свирепая буря.

На Западной стороне Восемнадцатой лестницы было больше народу, чем обычно. Кроме обычных болтунов, с их теориями заговоров и угрозами гибели Края, сюда подползли предсказатели судьбы и гадатели. Говорили, что эти печальные фигуры были последними из некогда гордой касты землеведов. Теперь это были почти карнавальные персонажи, а их знания Дремучих Лесов съёжились до мифов и предрассудков. Небоведы презирали их, но терпели как доказательство превосходства своей возвышенной науки. Каждый из них был вооружён необходимым для своего ремесла набором из бродильного камня, кишок тильдера, корней бродячих водорослей. Один из них, долговязый косоглазый тип с сединой на щеках, собрал вокруг себя особенно большую толпу.

– Кости не могут врать, – вещал он прерывающимся от возбуждения голосом, потрясая выгоревшим на солнце рыбьим скелетом.

– Я видел смерть и отчаяние во Дворце Теней. Я видел Высочайшего Академика, танцующего с мертвецами в кольце синего пламени. – Его голос понизился. – Я видел наш прекрасный город, любимый Санктафракс, проглоченным… – голос возрос, – разжёванным на куски… – потом ещё громче, – и извергнутым дьяволом! – Теперь он кричал: – Дьяволом, выпущенным на волю невежеством и честолюбием. Дьяволом, которого не могут сдержать никакие решётки. Дьяволом столь страшным, что никто не сможет избежать его ужасного гнева.

Толпа разинула рты. Предсказатели редко бывали столь кровожадны в своих прогнозах.

– Как узнать этого дьявола? – выкрикнули из толпы.

– Очень трудно. Он оборотень. Он говорит знакомым голосом и имеет лицо самого дорогого и близкого… Он обманщик. Он соблазнитель. Самое ужасное создание Края…

– Похоже на Хрумхрымса! – крикнул тонкий голос из толпы, по которой тут же прокатился смешок.

Отцы, матери и няньки усмиряют маленьких жителей Края историями о злодеяниях этого ужасного создания. Преклонялись перед Хрумхрымсом только взрослые самых отсталых племён Дремучих Лесов. Те, кто переселился в Санктафракс или Нижний Город, оставили не только свои семьи и деревни, но и свои предрассудки. А родившиеся в летучем городе и в городе, раскинувшем свои кварталы под ним, страшные истории о Хрумхрымсе всегда воспринимали как древние легенды.

– Можете смеяться! – гремел гадатель, потрясая рыбьим скелетом.

– Премного благодарны, сир, – насмешливо прокричал кто-то. Смех усилился.

Непреклонный предсказатель медленно повернулся и мрачно обозрел толпу. Глаза его были направлены в разные стороны, и непонятно было, куда он смотрел. Толпа затихла.

– Значит, не верите в Хрумхрымса? – спросил он ледяным шёпотом.

Никто не проронил ни звука. Никто даже не пошевелился.

– Я знаю тех, кто не верит в плотоядные растения. Это не мешает дубу-кровососу их пожирать. Ваше неверие, друзья мои, – сила Хрумхрымса. Запомните хорошенько мои слова: он уже идёт! Земля отомстит небу. Это говорят кости!

Толпа снова засмеялась.

– За кого он нас принимает? – крикнул кто-то.

– За сосунков из Дремучих Лесов, – ответил кто-то ещё. Толпа начала рассеиваться.

Слухи о предстоящих роковых событиях не были новостью на Ступенях. Ещё до прибытия предсказателя с рыбьим скелетом на Восемнадцатой восточной лестнице наблюдалась лихорадочная оживлённость. Несмотря на неверие толпы, новости о последних прогнозах предсказателя пригнали сюда новых любителей пари.

– Десять золотых за то, что в Дворец Теней ударит молния! – заявлял рослый ученик Школы Дождя.

– Пятнадцать золотых за то, что Высочайший Академик уйдёт до следующего полнолуния! – вторил его сокурсник.

Вручались золотые, выдавались расписки с указанием ставок. Выше по ступеням ставки сокращались. Здесь заключались пари о самом существовании Хрумхрымса. Неделю, день, даже час назад можно было ставить тысяча к одному, что он лишь тема сказок и кошмаров. Но сейчас слухи окрепли, и сплетня стала священной истиной. Некоторые уже утверждали, что знакомые их знакомых встречались с ужасным созданием лично.

Необычное сборище академиков можно было увидеть на Семнадцатой лестнице. Расположенная под серединой Виадука, эта лестница, как с востока, так и с запада, считалась ничьей землёй, на которой академики различных школ и уровней сложной системы почитания, установившейся в Санктафраксе, могли встречаться друг с другом анонимно. Хотя все они прибыли без своих академических одеяний, те, кто знал их в лицо, мог увидеть около дюжины Верховных деканов с Девятой лестницы Восточной стороны, беседующих с группой учеников и подмастерьев Школы Дымки. Казалось, все стремятся говорить одновременно.

– Может быть, предлагаемые меры слишком резки? – спрашивал кто-то.

– Чрезвычайная ситуация требует чрезвычайных мер, – был ответ.

– Поведение Высочайшего Академика достойно осуждения. Нетерпимо. Неприемлемо.

– А теперь – пора!

– А если он не уйдёт сам…

– Тех, кто не хочет прыгать, надо подтолкнуть…

Незамеченным передвигался в возбуждённой толпе высокий субъект в плаще с капюшоном, закрывавшим лицо. Когда он обернулся к попутчику, свет блеснул на выступающем серебряном носе.

– Видите, как легко посеять слухи, Бэгзвил, посеять раздор. – прошептал он.

Плоскоголовый страж, тоже в длинной накидке с капюшоном, с энтузиазмом закивал.

– Всё идёт лучше, чем я воображал, – прошептал он в ответ. – Но что о самом деле?

– Всё улажено. – Оба, не сговариваясь, огляделись. – Этой ночью цепи будут перерезаны.

Всё ещё возбуждённо перешёптываясь, Квинт и Марис медленно шагали вдоль центрального канала, вырытого от Башни Ветров. Вода, приводимая в движение большим ветряным колесом, проходила, по узкому каналу в трубы, идущие почти во все дома Санктафракса, кроме самых старых. Слушая Квинта, Марис нащупала в кармане маленький кусочек небесного кристалла и рассеянно запустила его в пенящийся поток.

Она отвернулась:

– Это ужасно.

– Это было ужасно, – подтвердил Квинт. – Сопение, хлюпанье, шарканье – и это свечение. Кроваво-красное.

Марис передёрнуло.

– Как будто без этого каменные соты недостаточно предательская вещь. А тут ещё ты рассказываешь об… об… о чём?

– Я не знаю, – сказал Квинт. – Я раньше никогда ничего подобного не видел и не слышал. Но, кажется, мне повезло, что я остался жив.

Марис слабо улыбнулась. Квинт повернулся к ней.

– Марис, – сказал он, – ты уверена, что всё ещё хочешь туда, вниз?

– Что? – сверкнула глазами Марис.

– Я подумал… что в этой дряхлой клетке и с этими проклятыми каменными сотами, не говоря уже об этом кроваво-красном чудовище… ещё не поздно отказаться от этой идеи.

Марис фыркнула:

– Отказаться! Еще чего, я не собираюсь отказываться от своего решения. Встретимся на Западной Пристани через час после захода солнца. – Она отвернулась и заспешила прочь.

Квинт стоял и глядел вслед маленькой фигурке, удалявшейся от него с деловым видом. Лицо Квинта выражало крайнюю озабоченность.

Глава одиннадцатая. В свободном падении

Марис стояла в тёмном коридоре перед запертой дверью спальни отца. Её глаза покраснели, ноги с трудом держали её. Костяшки пальцев болели от стука в дверь.

Ей было неприятно делать что-то без разрешения своего отца. Уходить, не поцеловав его на прощание, было ещё хуже. Это выглядело предательством. Но она должна узнать секрет подземной камеры, каким бы страшным он ни был. И Квинт должен помочь ей.

Она почувствовала укол ревности. Почему её отец обратился за помощью к этому сыну воздушного пирата, вместо того чтобы довериться ей, родной дочери? Она тряхнула головой. Для таких отрицательных эмоций не было времени. В конце концов, Квинт не виноват. Она должна быть благодарной Квинту за информацию, вместо того чтобы сердиться на него. Марис снова обратила внимание на дверь. Она очень хотела увидеть отца перед уходом. Она хотела, чтобы он знал, что она его любит, что гордится тем, что она дочь Высочайшего Академика, независимо ни от чего. Если бы он только её впустил!

– Открой! – взвизгнула она и заколотила в дверь с новой силой. – Ради Небес.

Раздался металлический щелчок, и ключ повернулся в замке. Дверь открылась, и показалось лицо Вельмы.

– Госпожа Марис! – резко сказала няня. – Что вы тут вытворяете?

– Я хочу видеть отца.

– Ваш отец отдыхает, – добавила Вельма мягче. – Он строго-настрого запретил впускать кого бы то ни было.

– Но…

– Марис, Высочайший Академик пережил страшные потрясения, – объяснила Вельма. – Он не будет даже разговаривать.

– Он будет говорить со мной, – сказала Марис. – Я знаю, он будет.

Вельма выскользнула за дверь, закрыв её за собой.

– Моя маленькая конфетка, – сказала она, нежно погладив Марис по щеке. – Он особо приказал не впускать тебя.

Марис тяжело вздохнула. Комок стоял в горле.

– Он не любит меня больше?.. – прошептала она. Слёзы закапали из глаз.

– Конечно, он любит тебя, глупышка! Поэтому он и не хочет, чтобы ты видела его сейчас. Его лицо всё в синяках и царапинах, ухо страшно поранено. – Брови Вельмы нахмурились. – Марис, ты и сама не слишком хорошо выглядишь. Нос распух, глаза красные. – Она вытащила из передника платок. – Возьми!

Марис взяла платок, вытерла глаза и высморкалась.

– Извини, – сказала она. – Я глупая. Кроме того, отец очень устал.

– Спит, как дитя, – подтвердила Вельма.

Марис храбро улыбнулась:

– Спасибо тебе за то, что ухаживаешь за ним. Я знаю, лучше тебя этого никто не сделает. – Она потянулась вперёд и чмокнула няню в её толстый нос. – Скажи ему, что я его люблю, несмотря ни на что.

– Конечно, – сказала старая няня.

Следя за удаляющейся фигуркой Марис, Вельма почувствовала уколы совести. Ей было не по душе лгать Марис. Но Вельма при всём желании не смогла бы описать состояние, в котором находился Высочайший Академик. Большая окровавленная повязка вокруг его головы была уже достаточно удручающей, но даже если бы Вельма захотела – а она не хотела, – то не смогла бы описать ужас, застывший в его немигающих глазах.

Линиус Паллитакс не спал, как уверяла Вельма. Он сидел в постели, напряжённый, подавленный, уставившись на что-то, видное лишь ему одному.

– Она опаздывает, – прошептал Квинт.

Час после заката, сказала она. Солнце исчезло за горизонтом в пять минут восьмого, а колокол на вершине Большого Зала собирался бить девять. Квинт беспокойно высматривал Марис по всей Западной Пристани.

С наступлением темноты быстро холодало. Квинт топал ногами и махал руками, пытаясь согреться. Он шагал взад и вперёд, взад и вперёд.

Хотя он старался не привлекать внимания, он всё-таки попался на глаза одному из стражей, массивному плоскоголовому с глубоким шрамом, от брови до левой щеки. Страж подошёл к нему:

– Ты ошиваешься здесь уже почти два часа. – Он вплотную приблизил своё лицо к Квинту. – Ты кто?

– Я… я ученик, – объяснил Квинт. – Ученик Высочайшего Академика, – добавил он, надеясь, что упоминание такого сана побудит стража оставить его в покое.

Так и произошло. Но Квинт не мог не заметить интереса, промелькнувшего по лицу стража, когда тот отворачивался, чтобы удалиться. Он закусил нижнюю губу, сожалея, что слишком много сказал. В Санктафраксе не следовало добровольно выдавать никакую информацию. Кто знает, что этот страж сделает с полученной им новостью?

Квинт осмотрелся, пытаясь определить, куда пошёл страж, но плоскоголовый уже исчез в косматых клочках дымки. Движение на пристани было оживлённым, но стража не было видно. Вместо него Квинт обнаружил другое знакомое лицо. Это был субъект с серебряным наносником, которого он встретил на Ступенях Виадука. Квинт уже хотел было поздороваться и извиниться за столь поспешный уход, когда что-то заставило его сдержаться. Незнакомец подозрительно часто оглядывался. Возможно, он кого-то искал. Квинт поднял свой капюшон и спрятался между двумя стойками местных торговцев.

Колокол пробил девять часов.

– Что-то случилось, – сказал себе Квинт. – Ухожу.

Не опуская капюшона, он повернулся и зашагал, сразу же врезавшись во встречного пешехода.

– Извините, – сказал Квинт. Он задержался и удивлённо спросил: – Профессор?

Рука поднялась, откинула капюшон, и Квинт увидел зелёные глаза Марис.

– Ты! – удивился Квинт. – Где ты была?

– Я. – начала Марис. Фонарь дрожал в её руке. Лицо морщилось. – Не сердись на меня.

Квинт нахмурился. Он не привык видеть Марис настолько расстроенной.

– Я уже сто лет жду, – сказал он несколько мягче.

– Извини, Квинт, – тихо сказала Марис. – Я хотела увидеться с отцом. Я хотела.

Квинт втащил её обратно в тень между двумя прилавками. Где-то рядом околачивались и плоскоголовый страж, и тип с фальшивым носом, поэтому осторожность не помешает.

– Как твой отец? – прошептал Квинт. – Утром он был в ужасном состоянии.

– Спит, – ответила Марис. – Я не хотела его беспокоить.

Квинт кивнул. На её щеке сверкала в лунном свете дорожка из кристалликов соли. Она явно недавно плакала.

– Пошли, – сказал он тихо. – Посмотрим сами, что он обнаружил. – Квинт протянул руку, чтобы взять за руку Марис, и наткнулся на что-то твёрдое и холодное. – Что это?

Марис приподняла обширные складки отцовской накидки и показала тяжёлую железную кирку. Квинт удивлённо поднял брови.

– На всякий случай, – тихо сказала Марис.

– Мы оба видели, что это существо сделало с моим отцом. По какой бы то ни было причине.

Квинт помолчал. Это была ещё одна сторона, с которой открывалась ему Марис: решительная, агрессивная, почти жестокая, но за всем этим, где-то в этих зелёных глазах, – страх. Квинт не мог не восхищаться её храбростью. Он похлопал по рукоятке своего ножа.

– Тоже на всякий случай, – повторил он.

Держась в тени, они заспешили вдоль пристани.

Поднялся холодный ветер. Он гнал завитки дымки вдоль дощатой набережной и охлаждал ночной воздух. На ветру болтались, мигали, чадили, а кое-где совсем угасали лампы. Чем ближе они подходили к краю пристани, тем гуще становилась толпа. В ночном воздухе кружились окрики: «Спину береги!», «Вниз пошёл!», «Держи правей!». Корзины сновали вверх и вниз, непрерывным потоком доставляя из Нижнего Города в Санктафракс и обратно купцов, слуг, стражей, академиков. Никто из них, казалось, не обратил внимания на двух подростков, протискивавшихся между ними к месту хранения клеток Нижнего Неба. И всё же их не покидало неуютное ощущение, что за ними наблюдают.

– Подожди, – сказал Квинт. Он спустил клетку и открыл дверь, пропуская Марис. Когда она залезла внутрь, клетка ощутимо задрожала. Марис вскрикнула и схватилась за прутья.

– Это мне не нравится, – сказала она.

– Ты скоро привыкнешь, – успокоил Квинт.

– Вам, земным увальням, требуется время, чтобы привыкнуть к небу. Я столько времени провёл в воздухе, что могу держать равновесие в любой шторм.

– Ладно, пока я буду привыкать к небу, зажгу фонари. – Она посмотрела на Квинта. – Или лучше ты?

Квинт слабо усмехнулся. Ладонь его руки зажила, но сразу напомнила болью о неприятном случае в предбалконной.

– Извини, – сказал он. – Я не хотел тебя обидеть. Я действительно так люблю небо, что мне трудно представить, что может быть иное ощущение. В конце концов, если бы мы не были созданы для полёта, то для чего тогда летучие скалы?

Марис жалобно поёжилась:

– Давай покончим с этим, ладно?

– Давай, – сказал Квинт. Он потёр руки, разгоняя кровь, и ухватился за рычаги баланса. – Ну, Марис, теперь по моему сигналу освободи цепь лебёдки.

– В-вот это? – спросила она, дрожа от страха и холода. Она показала на плоский ржавый рычаг в центре катушки с цепью.

– Правильно, – ободряюще сказал Квинт. – Поверни его вниз. Давай!

Ахнув от напряжения, Марис повернула рычаг. Клетка накренилась, сверху донизу прошёл звук разматывающейся звено за звеном цепи. Начался медленный спуск. Марис повесила свою лампу и приготовилась зажечь фонарь клетки. Квинт переставил рычаги баланса. Как любой хороший небоплаватель, он не смотрел на то, что делал. Доверяй пальцам, а не глазам. Такой совет его дед дал его отцу, а Шакал Ветров передал ему.

Это был хороший совет. Любой мог с грехом пополам управляться в небе, но, лишь когда вы развили чутьё, вы можете сказать, что покорили небо. Кроме того, если бы Квинт смотрел на рычаги, он не увидел бы, как две фигуры склонились к ним с пристани. Посмотрев вверх, Марис тоже увидела их.

– Вон тот жуткий тип с серебряным наносником. Со Ступеней Виадука.

– Вижу, – сказал Квинт. – А другой страж с пристани. Он со мной заговаривал. Кажется, они знают друг друга.

Клетка спускалась, и двое на пристани исчезли из виду.

– Стража зовут Бэгзвил, – сказала Марис. – Я узнала его татуировки. И шрам. Он служил во Дворце Теней. Отец уволил его.

– Уволил? За что?

– За склоки, – вздохнула Марис. – Лицемерие, обман, воровство. Видел, как он засовывал какой-то кошель себе за пазуху? Меня не удивит, если эти оба что-то затевают. – Она замолчала. Ветер свистел в решётке, позвякивала цепь.

– Может быть, это просто совпадение, – сказал наконец Квинт.

– Может быть. Надеюсь. Но…

Звяк!

Что-то было не так в этом звуке. Марис повернулась к Квинту.

– Что это за… аааах! – вскрикнула она, когда клетка камнем понеслась вниз.

– Цепь! – крикнул Квинт. – Цепь лопнула!

Звеня, как золото в кошеле предателя, цепь без помех скользила сквозь колесо лебёдки. Клетка ускоряла падение. Марис соскочила с сиденья и приникла к решётке. Квинт схватил рычаги баланса и давил на педаль тормоза. Ледяной ветер выл сквозь прутья решётки, промораживая пассажиров насквозь, но в то же время охлаждая валун-противовес. Пальцы Квинта ощутили изменение скорости. Он чувствовал это по рычагам.

– Замедляем ход! – воскликнул он. – Холодный ветер делает валун более летучим. – Он отчаянно огляделся. – Но у нас лишь несколько секунд. Марис, ты не видишь отверстие в скале? Где-то ниже нас.

Марис сжала свою лампу и вглядывалась в изрытую поверхность скалы.

– Нет… нет, я… Да!

– Где?

– Слева от нас!

– Слева. – повторил Квинт, лихорадочно перебирая рычаги. – Курс?

– Курс?

– Представь себе часы. Сколько минут до двенадцати?

– Пять. Может, чуть меньше.

– Между двадцатью пятью и тридцатью градусами, – мрачно перевёл Квинт.

Он нажал на рычаги. Клетка продолжала падать – но медленнее и под заметным углом. Скала приближалась. Вход в туннель вырисовывался чётче. Квинт зафиксировал рычаги и открыл дверь.

– Что ты делаешь? – закричала Марис.

– Нам надо выбраться, пока ещё можем. Давай, Марис. Приготовься прыгать.

– Прыгать? – Паника в голосе Марис была очевидной. – Я не могу.

– Ты должна!

Клетка опускалась. Дыра в скале приближалась.

– Видишь выступ? – показал Квинт. – Мы должны попасть на него.

– Нет, Квинт, нет, это…

Но Квинт больше не слушал. Он поволок её за руку к двери.

– Нет! – закричала Марис.

Вдруг конец тяжёлой цепи, которая падала намного быстрее самой клетки, упал на нижнюю часть клетки, выбив летучий валун-противовес из его корпуса. Теперь они были в свободном падении.

– Квинт! – взвизгнула Марис, отчаянно уцепившись за его руку.

– Прыгай! – крикнул Квинт.

Они прыгнули из летящей вниз клетки. Марис вопила всё время полёта, Квинт крепко её держал. В следующий момент они, ещё вцепившись друг в друга, свалились на выступ. Фонарь в руке Марис ударился об камень, разбился и погас. Клетка продолжала со скрежетом падать, кувыркаясь в воздухе. Через некоторое время раздался грохот, отозвавшийся от поверхности скалы. Затем наступило молчание.

Марис, шатаясь, встала и помогла подняться Квинту.

– Получилось, – сказал Квинт.

Марис взглянула вниз. Из-за всевозможных выступов нельзя было увидеть, куда упала клетка, но Марис и так знала, что от неё осталось, – скрученные, искорёженные, сплющенные куски. Такими могли были быть и их тела, если бы они не спаслись.

– У тебя получилось, – тихо сказала она. – Ты спас мне жизнь, Квинт. – Её лицо потемнело. – Цепь не лопнула. Кто-то распилил её. Эти двое скорее всего. Квинт, они пытались убить нас!

Квинт покачал головой:

– Они пытались убить не нас. Твоего отца. На тебе его плащ, и они думают, что добились цели.

Они подняли глаза. Далеко вверху, на фоне неба виднелись две фигуры, не больше лесных муравьёв, подсвеченные лампами Западной Пристани. Они глазели вниз с балюстрады.

– Наши убийцы-неудачники, – с горечью сказал Квинт.

– Пусть они получат то, что хотят, – сказала Марис. Она вынула кирку из рукава, стянула с себя плащ отца, свернула его в рулон и швырнула вслед за клеткой. Накидка Квинта последовала за ним. – Некоторое время они будут думать, что их план удался. – Она повернулась к Квинту с широкой улыбкой на губах – и удивилась, увидев его мрачное лицо. – Подбодрись! Мы ещё живы!

Квинт фыркнул.

– Если ты ещё не заметила, – сказал он, – мы торчим сбоку летучей скалы, высоко над землёй. Мы не можем спрыгнуть. Мы не можем влезть вверх или слезть вниз. У нас нет даже паракрыльев. Что нам делать? Скажи мне.

Марис спокойно смотрела на него:

– Мы будем делать то, что мы собирались делать.

Её зелёные глаза вызывающе сверкали.