Текст книги "Древний странник"

Автор книги: Крис Риддел

Соавторы: Пол Стюарт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

Глава пятая. Ступени виадука

1. Западная сторона, Восемнадцатая лестница

Ветер крепчал, от границ Края налетела гряда ребристых туч. Небо потемнело. Одинокий академик с реденькой шевелюрой и дикими глазами прервался на полуслове и плотнее завернулся в своё одеяние.

Он выпрямился и окинул жиденькую аудиторию мрачным, пронзительным взором.

– А хуже всего этого, – повторил он, – пища в трапезной. Что же подают нам ежедневно под видом этих толстых мясных труб?

– Не зна-ю, но уж ты-то нам щас точно скаа-жешь, – протянул голос из небольшой толпы. Группа городских гномов загоготала.

– Они говорят нам, что это тильдер, – непоколебимо продолжал академик. – Они говорят нам, что это круторог. Они говорят нам, что это птица снежник. Но я от верного осведомителя слышал, что это не так. – Для эффекта он выдержал паузу. – Теперь я могу заверить вас, что они подают нам ежедневно пегую крысу, свежевыловленную в отстойниках Нижнего Города.

Аудитория застонала. Ничего нового они не услышали! Если не пегая крыса, то кружечники из Топей, белые вороны из Каменных Садов… в общем, какая-нибудь живность, считавшаяся несъедобной всеми жителями Санктафракса, за исключением разве наиболее диких. Толковали даже о том, что академики, только-только умершие, и те попадали в котёл. Разочарованные тем, что разоблачения оратора не оказались более оригинальными, слушатели начали рассеиваться. Остались только наиболее въедливые городские гномы.

– Я пашу на кухне, – выкрикнул один из них. – Я вижу, какие туши поступают. Аграмадные!..

– А вы видели, какие теперь пегие крысы? – отбился академик.

– У крысов нету крыльев, – вставил другой.

– Там, в канализации, они бывают всех форм и размеров, – парировал академик. – У некоторых две головы. У некоторых есть жабры, они живут под водой. А некоторые. – голос его зазвенел, – имеют крылья!

Городские гномы переглянулись и пожали плечами. Один из них повинтил пальцем возле виска.

– Небом тронутый, – пробормотал другой.

– Повёрнут, как квадратный круг, – добавил третий. – Ну и ораторы на Ступенях нынче. – Он безнадёжно махнул рукой.

Они отвернулись и поковыляли прочь, не обращая внимания на крики академика:

– Стойте! Минуту! Я расскажу о скандале в Лунной Обсерватории; о загадочном исчезновений семи учеников-туманников, которое утаили от общественности; о том, что в действительности происходит на Совете профессоров в Серый Четверг.

2. Восточная сторона, Восемнадцатая лестница

Проклиная орущего рядом с ним придурка, Сефтус Леприкс покинул верхние ступени и спустился к осипшей толпе. Ему, нужно было услышать ставки, прежде чем поставить самому на одного из четырёх бойцовых свиномордов.

– … В восточном углу Бруто Бравый, – объявил распорядитель ринга, темнокожий тролль-несун с парализованной рукой, и нацарапал на доске: 4–1. – В западном углу Смарг Могучий. 6–1. Наконец, в южном углу фаворит дня Магно Коготь. 3–1.

Отовсюду к распорядителю тянулись руки с зажатыми в них золотыми монетами.

– Два на Бруто! – кричал один.

– Три на Магно! – требовал другой.

Сефтус Леприкс ухмыльнулся. Если веритьего агентурной информации – и горе её источнику, его личному слуге Джервису, если эта информация окажется недостоверной, – то ставить надо на Вилбуса Хитрого, северный угол.

Неизвестный и не испытанный в Санктафраксе, он выиграл несколько сложных и жестоких боев в тавернах Нижнего Города. При 18-1 соотношение было лучше некуда.

С лёгкой дрожью в руках он проверил положение своего серебряного носа. Старинный предмет, украшенный чеканными завитками и тонкой филигранью, применялся ранее академиками, которые при церемонии очищения желали очистить и воздух, который они втягивали в себя. В эти дни их носили академики, которые по каким-либо причинам не желали быть узнанными. Сефтус Леприкс, разумеется, не хотел быть узнанным. Бои свиномордов не были тем местом и занятием, где господин Верховный декан Школы Дымки мог тратить свои время и деньги. Однако от старых привычек трудно избавиться.

Он поправил серебряный нос, накинул капюшон на голову и протолкался сквозь толпу.

– Двадцать на север, – сказал он.

Крохгоблин повернулся и смерил его взглядом сквозь полуопущенные веки.

– Двадцать? – повторил он. Мгновение он колебался. Как правило, он не имел дела с теми, чьих лиц он не мог видеть. Но деньги есть деньги. Он протянул руку и схватил мешочек с монетами. Выписав билет, он отвернулся к доске. Соотношение на север упало до 12-1.

Когда колокол на макушке Большого Зала пробил шесть раз, крохгоблин закончил приём ставок. Толпа смолкла. Сефтус Леприкс, оставшийся в первых рядах, задумчиво наблюдал, как четырёх свиномордов выпускают из клеток. Вилбус Хитрый выглядел моложе и мельче остальных, но превосходил всех неприкрытой агрессивностью, прыгая на своём поводке с пеной вокруг рта, плюясь, визжа, отчаянно пытаясь достать противников.

– Ты выглядишь свирепо, – счастливо пробормотал Сефтус себе под нос. – Ну и хорошо, теперь ведь ставку не изменишь.

Все четыре свиноморда были на привязи, достаточно длинной, чтобы достать до центра площадки, где и находился бойцовый ринг, и достаточно короткой, чтобы они не запутались друг с другом. На их лодыжках были теперь острые шпоры, на их цепких хвостах острые шипы. Голод и Жестокость превратили этих спокойных от природы существ в жестоких убийц. Бой должен продолжаться до тех пор, пока один из свиномордов не победит остальных трёх.

– Да начнётся бой! – прорычал крохгоблин и резко опустил руку.

И сразу же воздух взорвался какофонией: вопли, визг, крики, завывание. И всё это исходило от зрителей. Бруто Бравый из восточного угла был первым, кто вышел из боя, когда левая шпора Магно Когтя полоснула его по шее. В следующий момент собственная шея Магно была взрезана хвостовым шипом Вилбуса Хитрого.

– Давай, Вилбус, шептал Сефтус Леприкс, в то время как коварный свиноморд занялся Смаргом Могучим из западного угла. Оба они налетели друг на друга и смешались в клубок окровавленной шерсти и сверкающих лезвий.

Крохгоблин начал хмуриться, видя явное преимущество Вилбуса, и украдкой стал оглядываться по сторонам, как будто собираясь молниеносно ускользнуть.

– Ну, нет, – сказал Леприкс, схватив его за загривок. – Никуда ты не денешься.

Они вместе следили за окончанием боя, который не занял много времени. Через несколько секунд раздался стон побеждённого и триумфальный вопль победителя. Им был Вилбус Хитрый.

Леприкс со злобной ухмылкой обратился к крохгоблину:

– Время платить.

3. Восточная сторона, Девятая лестница

Косые лучи света падали на девятый набор ступеней, обращённых к востоку. Это место, известное также как «чанкерс», служило для встреч Верховных деканов всех школ Санктафракса. Здесь они обсуждали интересующие их вопросы, так как, при всей сложности их работы, у них было больше общего друг с другом, чем с коллегами из их собственных школ. Само слово «чанкерс» происходило от древнетрогского «шанкир», что было названием гнездовищ малой лесной совы, хитрой птицы Дремучих Лесов, которая, как утверждалось, собирается в стаю, чтобы наметить следующую жертву для охоты. Как и эта птица, становившиеся Верховными деканами академики казались хитрыми, умными и шумными.

– Я вижу, Сефтус решил удостоить нас своим отсутствием и в этот раз, – заметил Верховный декан Школы Дождя.

– Он слишком для нас хорош, – отозвался Верховный декан облаковедов.

– Как и все остальные дымковеды, фыркнул Верховный декан Школы Ветра. – С тех пор как Линиус Паллитакс стал Высочайшим Академиком, они все более невыносимы.

– И они стали ещё хуже, с тех пор как Линиус Паллитакс переехал во Дворец Теней, – добавил четвёртый Верховный декан.

– Они подавляют всех остальных, – пожаловался ещё один. – А Высочайший Академик бездействует, несмотря на все свои хорошие слова о равенстве.

– Равенство?! – иронически вопросил ещё кто-то. – Эти процеживатели Дымки получают все привилегии. Он о них только и заботится. А на всех остальных – ноль внимания.

– Чудовищно! – сказал Верховный декан Школы Облаков.

– Возмутительно! – сказал Верховный декан Школы Ветра.

4. Западная сторона, Двенадцатая лестница

– Пятьдесят золотых – моё последнее предложение, – сказал высокий ученик с носом картошкой.

– Но, Скилликс, – сказал второй ученик, – говорю тебе, нету меня пятидесяти золотых.

– Тогда побереги моё время, Коротышка, – глумливо усмехнулся Скилликс, отворачиваясь.

Коротель вздрогнул. Он ненавидел своё прозвище. Но сейчас было не до обид. Только два дня до очень важного экзамена по Процеживанию Дымки, он почти не подготовлен и нуждается в любой помощи, которую может получить. А у Скилликса, как он слышал, есть копия экзаменационной работы. Если он её получит, он подготовится – и пройдёт. Если нет – его выкинут. А если произойдёт, это, то его отец, важная шишка в Лиге, лишит его наследства.

Коротель рванулся за уходящим учеником.

– Ну постой! – закричал он, хватая того за одежду.

– Пусти! – сказал Скилликс, выворачиваясь и стряхивая молодого ученика, как букашку.

– Ты должен мне их дать! – настаивал Коротель. – Ты должен. – Он вытащил из кармана кошелёк и громко позвякал содержимым.

– Тридцать восемь золотых здесь. Остаток на следующей неделе.

– Остаток? – протянул Скилликс.

– Остальные двенадцать монет, – сказал Коротель. – Я…

– Скажи двадцать, и я подумаю, – перебил Скилликс.

Коротель разинул рот:

– Двадцать? Но ты сказал… Я не могу… Это слишком много.

– Как знаешь, – сказал Скилликс и снова отвернулся.

На этот раз Коротель не пытался его остановить. Его жгучее желание купить экзаменационную работу побудило Скилликса хорошенько поразмыслить о реальной стоимости товара; Оба они прекрасно знали, Что есть ещё несколько учеников Школы Дымки, учеников с гораздо более щедрыми отцами, которые заплатят за эти бумаги вдвое больше, как только о них узнают. А что они узнают, Коротель не сомневался.

– О Хрумхрымс! – пробормотал он жалко и спрятал лицо в ладонях. – Что же мне, во имя Неба, делать теперь?

– Насколько я могу судить, выбор у вас небогатый, – раздался хриплый голос у него за спиной.

Он обернулся и увидел стоящего перед ним высокого типа в плохо сидящей академической хламиде.

Из складок мешковатого капюшона торчал длинный серебряный нос.

– Вы ко мне? – спросил Коротель.

Академик быстро осмотрелся, затем кивнул:

– К вам. Я нечаянно услышал о вашем небольшом затруднении. Я мог бы помочь вам.

– Да-а? – недоверчиво протянул Коротель.

Никто в Санктафраксе не делал ничего для других просто так, не требуя ничего взамен. Он внимательно оглядел академика, но из-за фальшивого носа не мог сказать ничего определённого, хотя исходивший от его одежды запах свечного сала и лесной камфоры что-то смутно напоминал.

– Вас интересуют вопросы экзамена по анализу Дымки, не правда ли?

Коротель кивнул:

– Выпускного.

– Всё равно, – сказал академик, похлопывая себя по боковому карману.

– У вас есть копии экзаменационных вопросов?

– Гораздо лучше, – сказал академик, – У меня есть ответы.

Коротель потерял дар речи. Ответы! Если он был не в состоянии купить даже вопросы, то что же говорить об ответах. Он посмотрел на академика:

– С. сколько вы просите за них?

– Тридцать восемь золотых, – был ответ.

– Тридцать восемь? – возбуждённо переспросил он. – Это я могу себе позволить. Это…

Академик поднял руку.

– Тридцать восемь золотых, – сказал он, сузив глаза, – и одно небольшое одолжение.

5. Западная сторона, Двадцать четвёртая лестница

Когда тени стали длиннее, а лампы наверху Большого Виадука уже освещали ступени, группа просеивателей Дымки сошлась поплотнее на Двадцать четвёртой лестнице. Большинство составляли подмастерья и ученики, которые, как и любые другие подмастерья и ученики Санктафракса, обычно собирались, чтобы перемыть косточки своим профессорам. Однако присутствие декана школы, старшего профессора и различных лекторов, как старших, так и младших, придавало больший вес всему, что происходило в этот вечер.

– Он так старается, казаться, справедливым, что он совсем забыл о нас, представителях Школы Дымки, – жаловался один из учеников.

– Да, – согласился другой, рьяно кивая головой. – Он из кожи вон лезет, чтобы показать, что все равны.

– А с тех пор как он переселился в этот старый дворец, он стал ещё хуже! – добавил третий.

– Вы правы, – сказал четвёртый, – Я даже слышал толки, что он расширит полномочия профессоров Света и Тьмы. И это за наш счёт!

– Он обвёл взглядом собравшихся. – Нас надо продвигать, просеивателей Дымки, а не их!

Коротель слышал, как волной прокатилось гневное одобрение.

Высокого роста старший лектор, с белыми вощёными усами, поднял руку ко рту и прошептал сидящему на корточках соседу:

– Они, конечно, правы. Но мы никогда ничего не сможем доказать, пока не будет слишком поздно.

– Да, и в этом вся проблема, – послышался приглушённый ответ.

Коротель повернулся к ним и нерешительно протянул сложенный лист пергамента.

– Не знаю, может ли это служить доказательством, пробормотал он.

Приземистый декан наклонился и взял лист из его руки. Развернул. Старший лектор уставился в листок через его плечо, при чтении покручивая ус.

– Святые Небеса! – воскликнул декан.

Ученики прекратили разговоры и оглядывались вокруг.

– Это егопочерк, – говорил декан. – Определённо. В моём положении я его достаточно изучил. – Он повернулся к Коротелю. – Кто вам это дал?

– Я. я нашёл его, – сказал Коротель. Его щёки покраснели.

– Но как он мог? – вопрошал старший лектор. Он потряс головой. – Сефтус Леприкс не будет счастлив.

– Почему? – хором поинтересовались ученики, толпясь вокруг. Каждый хотел заглянуть в лист пергамента.

– Да, – раздался ещё один голос. – Что именно меня не осчастливит?

– Леприкс, приятель, – сказал декан, – мы тут как раз. Он нахмурился и передал Леприксу лист. – Лучше прочитай сам.

Как видели все окружающие, выражение лица Сефтуса Леприкса претерпевало ряд изменений. Сначала ошеломление, затем ужас, наконец, крайнее возмущение.

– Я. я не знаю, что сказать, – пробормотал он.

– Не беспокойся, – бросил старший лектор. – Мы этого не допустим.

– Что? Что? Чего? – шумели ученики и подмастерья. – Что произошло?

Декан выпрямился и обратился к ним:

– Согласно этому письму, написанному самим Высочайшим Академиком, предлагается Верховного декана Школы Света и Тьмы назначить нашим новым Верховным деканом. – Он мрачно покачал головой. – Это только начало, помяните мои слова.

– А что с Сефтусом Леприксом? – спросил Коротель, в точности следуя указаниям субъекта с серебряным фальшивым носом. – Мы не можем оставаться праздными, если его смещают.

Ропот мятежного согласия прокатился по группе учеников и младших лекторов.

– Он должен стать… – декан помолчал и пожал плечами, – Верховным библиотекарем.

– Видали? – возмутился старший лектор, усы которого дрожали от возбуждения. – Наш так называемый Высочайший Академик собирается возродить Большую Библиотеку.

Послышался ропот изумления. Большая Библиотека с её пыльными свитками, полными всякой белиберды, принадлежала прошлому, ей не было места в современном Санктафраксе.

Коротель выразил общее мнение, когда выкрикнул возмущённо:

– К чему придёт мир, если землеведение предпочтут небесным наукам?

Ещё одна волна возмущения пробежала по группе учеников, и вскоре все уже требовали, чтобы восторжествовала справедливость и были приняты соответствующие меры.

– Прежде чем он освободится от нашего Верховного декана, может быть, стоит нам освободиться от Высочайшего Академика, – сказал один полувслух.

– Верно! – сказал другой, развивая тему. – Какая нам теперь польза от него?

– Пользы нет, один лишь вред, – чирикнул третий.

– И не только Школе Дымки. Каждый небовед Санктафракса пострадает, если эти сырые планы будут осуществлены.

– Землеведческое отребье! Мы должны их остановить! Мы должны его остановить!

– Ну, если он пострадает как-нибудь от несчастного случая, то я знаю, где бы он мог произойти, – сказал молодой подмастерье с колючими рыжими волосами.

– Эта его драгоценная клетка Нижнего Неба, – предположил какой-то ученик.

– Точно, – сказал подмастерье с ухмылкой.

– Прутья могут прогнуться, цепи могут лопнуть.

Коротель благодарно оглядел своих собратьев. Субъект на Двенадцатой лестнице обещал ему экзаменационные ответы, если он сможет расшевелить своих коллег. Это оказалось легче, чем он ожидал. «Эти академики были предательской публикой», – подумал он с усмешкой.

Его задача была выполнена, Коротель направился вниз по ступеням. Теперь всё, что он должен был сделать, – это получить ответы от таинственного профессора и выучить их. Высоко в небе начинала мигать Восточная Звезда. И так как поднялся ночной бриз, он уловил знакомый запах: лесная камфора. И свечное сало.

Глава шестая. Клетка нижнего неба

Приближалась полночь, но Квинт не мог заснуть, хотя и очень устал. Он шагал взад и вперёд, голова кружилась от вопросов, на которые не было ответов.

– Почему Марис ненавидит меня? – бормотал он, приближаясь к двери. – Чего хочет от меня Высочайший Академик? Чем так важен свиток коры, который я ему принёс? – Он повернулся на пятках и вернулся к окну. – Кто остановил моё падение и спас меня от верной смерти в Большой Библиотеке?

Столько вопросов! Он тряхнул головой. Когда-то жизнь казалась такой простой.

Снаружи небольшие облака плыли поперёк убывающего лунного диска. Небольшие облака и… Квинт замер и присмотрелся.

– Небесный корабль, – прошептал он. – О отец, почему ты оставил меня здесь, в Санктафраксе с его кошмарными школами, полными сплетён, слухов и предательства, с его никчёмными академиками – не говоря уже о госпоже Великой и Могучей Марис? Почему я не могу быть с тобой, отец?

Далеко отсюда. С луной перед глазами и ветром в волосах.

Он вздохнул и закрыл окно. Вдруг раздался резкий стук в дверь.

– Открыто! – сказал Квинт и повернулся к двери. – Опять ты, – сказал он, удивлённый столь поздним визитом паука.

– Действительно, – сказал Твизл, печально кивая. – Я уже было устроился на ночь, но зазвенел колокольчик хозяина, как только моя голова коснулась блока. Хозяин снова хочет видеть тебя.

– Меня? – удивился Квинт.

– Сейчас же, если не скорей. – Антенны Твизла беспокойно шевелились. – И возьми свою накидку.

– Мою накидку. – Квинт озирался в комнате, ища её. – Значит, мы куда-то отправимся?

– Я не знаю, – сказал Твизл. – Я только передаю указания хозяина. – Он заметил накидку Квинта в куче около стола и выудил её оттуда одной из своих конечностей. – Пожалуйста.

– Спасибо, – сказал Квинт. Он надел накидку на плечи и направился к двери. Проходя мимо Твизла, он задержался. Ряд круглых чёрных предметов медленно продвигался по внутренним трубам к громадному прозрачному желудку паука. – Поздний ужин? – спросил он.

– Молодая госпожа испекла их специально для меня, – гордо сказал Твизл.

– Очень мило с её стороны…

– Лепёшки со специями, – пояснил Твизл.

– Они немножко пережарены, но всё равно очень вкусно.

Квинт улыбнулся:

– Скорее тебе, чем мне.

– Молодая госпожа очень ценит мою работу по… – начал Твизл, но Квинт уже вышел, – …дворцу, – закончил Твизл. Он покачал головой.

– В отличие от некоторых, – проворчал он.

Линиус Паллитакс, Высочайший Академик Санктафракса, уже вышагивал по площадке, когда на ней, направляясь к кабинету Высочайшего Академика, появился Квинт. Кроме своего посоха профессор держал в руке незажженный фонарь.

– Вот и ты, парень! – воскликнул Высочайший Академик, сжал руку Квинта и потащил за собой по коридору. – Идём, идём, идём. У нас срочная работа.

– Это очередное задание? – заинтересованно спросил Квинт.

– Да. Но давай вначале выйдем из здания, а потом обсудим детали. Слишком очевидно, что против меня что-то замышляется. Меньше всего я хотел бы подлить воды на мельницу недругов, сказав лишнее. И у стен есть уши.

– Даже здесь? – удивился Квинт.

– Даже здесь, – мрачно подтвердил Линиус.

Они молча прошли по коридорам и лестницам Дворца. Спустились по наружной мраморной лестнице. Не обнаружив на ней ни души, Линиус повернул влево. Вдали показались освещённые лебёдочные башни Западной Пристани.

Квинт дрожал.

– Холодно, – сказал он.

– Облачная вахта предсказывает снег, – мрачно ответил Линиус. – Поэтому нужно действовать как можно скорее.

– Где действовать? – спросил Квинт, стараясь поплотнее закутаться в свою накидку и не отстать от профессора.

– С этими клетками достаточно трудно управиться даже в хорошую погоду, – объяснил Линиус. А в снег и в дождь с ними совсем пропадёшь.

– Клетки? – удивился Квинт. – Я думал, ими давно уже не пользуются.

– Я пользуюсь, – просто ответил Высочайший Академик и добавил: – Надеюсь, твой отец обучил тебя основам хождения под парусом?

– Да, – немного сконфуженно ответил Квинт. – Да, конечно.

– Вот и хорошо. Управляться с небесными парусами и управлять клеткой Нижнего Неба – в этом много общего. В наши дни ученики Рыцарской Академии, конечно, тренируются на парусниках в Нижнем Городе, но когда-то они проходили основы управления клетками Нижнего Неба.

Квинт кивнул, но промолчал. У него не было желания оставаться в Санктафраксе ни минуты дольше, чем необходимо, поэтому он избегал говорить о Рыцарской Академии. Линиус, казалось, не заметил его молчания.

– Я люблю ночной Санктафракс, – говорил он, – без всей этой дневной суеты. Прибывающие и отбывающие корзины, сплошной шум. Я понимаю, что мы, академики, зависим от существ Нижнего Города, но какие они беспокойные! Шумят, кричат, дудят о своих товарах. Каждый день я с нетерпением ожидаю полуночи, когда последний из них вернётся к себе домой в Нижний Город и Санктафракс превратится в то, чем он и должен быть: прибежищем мирного, тихого течения академической мысли.

Как раз в этот момент из здания слева от них раздался пронзительный вопль удивления, за которым немедленно последовал взрыв презрительного смеха. «Пить или вылить! Пить или вылить! Пить или вылить!»

Квинт вопросительно взглянул на профессора. Тот вздохнул:

– Некоторые из нас, возможно, не столь сильны в академической рефлексии.

– Кто это вопил? – спросил Квинт.

– Вахта Штормов. – Линиус нетерпеливо поднял глаза. – Во время одной из своих смехотворных церемоний посвящения, судя по звучанию. – Он нахмурился. – Штормовики могут быть такими же непредсказуемыми, как и погодные условия, которыми они занимаются.

По мере продвижения к цели шум постепенно замирал, и тяжёлая, непроницаемая тишина снова окружила их. Высочайшему Академику она, казалось, была по душе, но Квинту она казалась жутковатой, неестественной. Ему трудно было поверить, что место, которое он всегда видел оживлённым, может стать таким пустынным. Возможно, из-за этого ему постоянно казалось, что из темноты на него пристально смотрят странные глаза, призрачные лица мелькают в тенях. Присматриваясь, он ничего не мог обнаружить – но он не мог избавиться от чувства, что за ними постоянно следят.

Они подошли к пристани. Деревянное покрытие заскрипело под их ногами; профессор широкими шагами направился к древней клетке, свисавшей со своей лебёдки у края мостков. Профессор щёлкнул ржавым замком, поднял клетку до уровня пристани, распахнул жалобно заскрипевшую решётчатую дверь и пригласил Квинта внутрь.

– Прошу! – сказал он.

Квинт уставился на сооружение, болтающееся на цепи, с некоторым внутренним трепетом. В отличие от лифтовых корзин, поднимающих и спускающих пассажиров из Нижнего Города и обратно, эта клетка Нижнего Неба была древней конструкцией. Её хрупкая рама, зарешеченный летучий валун-противовес, потускневшие воронки и трубы выглядели такими ненадёжными, такими хилыми.

– Она надёжнее, чем кажется, – заверил его Ли-ниус, устраиваясь в своём сиденье. Он зажёг принесённый с собой фонарь и фонарь клетки, затем повернулся к Квинту. – Конечно, работа с клеткой всегда несёт в себе элемент риска, особенно когда в воздухе лёд.

Квинт поёжился. Над его головой парила птица-снежник, крича, как плачущий грудной ребёнок. Стиснув зубы и стараясь выглядеть храбро, Квинт схватился за раму и влез в клетку. Она затряслась и закачалась.

Профессор закрыл дверь.

– Здесь, – указал профессор, – вверх-вниз, как там они называются, а это, что ли, рычаги.

– Рычаги противовесов, – понимающе кивнул Квинт. – Всё проще, чем на «Укротителе Вихрей», но если принцип тот же, то они управляют углом, скоростью и балансом.

Профессор выглядел поражённым.

– Так ты сможешь с ними управиться?

Квинт наклонился и потянул один из рычагов на себя, затем толкнул другой. Клетка послушно качнулась сначала в одном, затем в другом направлении.

– Баланс отлажен. Можно отчаливать, – одобрительно кивнул Квинт.

– Давай, пока не стало ещё холоднее, – согласился Линиус Паллитакс и похлопал себя по карману. – Пора проверить, насколько точно я перевёл свиток, который ты мне принёс. Старая лесная письменность иной раз хуже головоломки. Надеюсь, что я не наделал слишком много ошибок. – Он помолчал, лицо его исказилось налётом усталости и тяжёлых раздумий. – Да будет Небу угодно, чтобы я был точен. Давай вниз, Квинт.

Лебёдка провернулась, цепь зазвякала, и клетка начала опускаться. Из тени на пристани выступила массивная фигура с глубоким шрамом на лице. Это был Бэгзвил, плоскоголовый гоблин-страж, пристально следивший за Высочайшим Академиком и его учеником с самого момента их прибытия на пристань.

Когда клетка Нижнего Неба исчезла из виду, Бэгзвил вытащил из кармана моток толстой бечёвки. Это была его память. Мысленно повторив все, что он видел и слышал, Бэгзвил перенёс информацию на шпагат, завязав на нём несколько узлов. Потом узлы помогут ему восстановить всё в голове – и продать сведения тому, кто будет щедрее.

Сначала, пока клетка не спустилась достаточно низко от мостков пристани, возможности управления были ограниченными. Когда длина цепи между клеткой и пристанью стала наконец значительной, валун-поплавок получил достаточно воли и Квинт смог управлять клеткой. Онемевшими от холода пальцами он без труда выполнял указания Линиуса Паллитакса, и клетка скользила или правее, или ближе к скале.

– Прекрасно, Квинт! – похвалил профессор. – Небеса над нами, мне понадобилось бы полчаса, чтобы выполнить этот несложный манёвр!

– Надо лишь развить чутьё, как говорил мой отец, – поскромничал Квинт. Он повернулся к профессору. – Я думаю, он не давал о себе знать с тех пор, как оставил меня в Санктафраксе?

– Твой отец? – рассеянно переспросил Линиус Паллитакс. Его внимание притягивала изрытая дырами поверхность скалы, проплывавшая перед их глазами. – Нет. Не давал. И я не ожидаю.

Неожиданно он рванулся вперёд и повернул рычаг тормоза. Клетка резко застопорилась и опасно накренилась. Квинт бросился к рычагам.

– Что вы делаете? – завопил он, на мгновение забыв, с кем говорит. Его руки молниеносно манипулировали рычагами, пока наконец клетка не выпрямилась. – Извините, профессор, но клетка старая и дряхлая. С ней надо осторожнее. Продолжаем спуск?

– Мы прибыли, – сказал Линиус.

Квинт ничего не понимал. Клетка висела около самой скалы. Как раз на этой неделе Квинт проходил тему Небо Санктафраксав школе Фонтанного Дома. В академических целях его подразделяли на три части: Нижнее Небо– область между скалой Санктафракса и Нижним Городом; для его изучения использовались клетки; Верхнее Небопростиралось выше поверхности парящей скалы, его изучали башни небоведов; кроме того, небо вокруг самой скалы. Тут он затруднялся сказать, кто его изучал.

– Это – Среднее Небо?

– Да, конечно, – ответил Линиус. – И Среднее Небо представляет особый интерес, дорогой мой, если бы только мои уважаемые коллеги знали это. В нащи дни это немодно, но здесь, в Среднем Небе, воздух проходит сквозь нашу гигантскую скалу. Таинственные загадки ждут здесь своего решения. Старые землеведы знали это. – Он указал на полукруглое пятно справа.

– Можешь ты направить клетку туда?

– Попытаюсь, – ответил Квинт.

Он выбрал лебёдочную цепь и сбалансировал рычаги. Клетка мягко покачнулась и поплыла вправо. Когда пятно подплыло ближе, Квинт увидел, что это небольшое отверстие в массиве скалы. Когда они подошли вплотную, профессор резко высунул руку за решётку и схватился за выступ скалы рядом с отверстием. Видно было, что он не раз обматывал шнур вокруг выступа, чтобы закрепить клетку.

– Так, – сказал профессор, покидая своё сиденье и снимая с крюка фонарь. – Теперь я должен кое-что сделать. Один. Ты будешь ждать меня здесь. Не покидая этого места. Понятно?

– Да, – сказал Квинт, – но…

– Сейчас нет времени для расспросов, – сказал профессор, открывая дверь и вскарабкиваясь на выступающий край скалы у отверстия, которое, как теперь Видел Квинт, было входом в туннель, ведущий в глубь скалы. – Я постараюсь вернуться как можно быстрее. – С этими словами он пригнулся и нырнул в туннель. Квинт какое-то время видел жёлтый свет фонаря и слышал стремительные шаги профессора и постукивание посоха, но затем свет померк, и звуки шагов затихли.

Если бы не регулярно раздававшийся бой часов на здании Большого Зала, Квинт бы понятия не имел, как долго он сидел в клетке. Вскоре после того, как Линиус Паллитакс исчез в туннеле, послышался один приглушённый размытый удар. Било час. Когда пробило два, Квинт был всем этим сыт по горло. Прежде всего было очень холодно. Температура упала, начал падать мелкий сухой снег. Несмотря на свою накидку, Квинт промёрз до костей. Он пытался хлопать руками, топать ногами, сжиматься в комочек – но в тесной клетке развернуться было негде: Квинт так и не согрелся и всё сильнее клацал зубами. Он так дрожал, что скоро вся конструкция начала беспокойно колыхаться. Квинт озабоченно всматривался вниз.

Того, кто вырос на корабле воздушных пиратов, высота не пугает, но здесь положение было иное. На борту «Укротителя Вихрей» Квинт всегда был полностью уверен в надёжности летучей скалы, которая в девяноста девяти случаях из ста обеспечит подъём даже в самой серьёзной ситуации. Но летучий валун клетки Нижнего Неба мог только управлять клеткой, но никак не удерживать её в воздухе. Для этого использовали цепь – а какая древняя она была! Её скрежет при раскачивании клетки заставлял Квинта серьёзно беспокоиться.

– Не лопни! – заклинал он её, дрожа от холода и страха. – Д-д-даже не д-д-думай.

Чтобы отвлечься от старой ржавой цепи, от которой зависела его жизнь, он попытался думать о своём прошлом. Он представил, как его отец, Шакал Ветров, отправляется на отдых после вечернего кубка лесного грога. Он вспомнил свой собственный гамак, такой мягкий, такой тёплый.

– Какой холод! – затрясся он с новой силой.