Текст книги "Древний странник"

Автор книги: Крис Риддел

Соавторы: Пол Стюарт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

Квинт обратил внимание на щербатую поверхность скалы. Впервые он был так близко к ней. По сути, гигантская парящая скала была тем же самым, что и летучие скалы, которые держали в воздухе небесные корабли, и даже летучий валун-противовес клетки. Отличие было лишь в размере.

Он вспомнил лекции профессора Словотока в Фонтанном Доме. Внешний слой скалы не был таким твёрдым, каким казался, но полым, «прозрачным». В центре находилась твёрдая скала. Красная, горячая. Как называл её Словоток? Квинт нахмурился.

– Ядро, – пробормотал он. – Ядро окружено.

Каменные соты! Квинт содрогнулся. Громадная каменная губка окружала ядро, похожая на соты лесной пчелы. Живые, постоянно растущие каменные соты делали скалу летучей. Но это было ужасное место, предостерегал старый небовед своих слушателей. Лабиринт, который постоянно изменялся позади идущего по нему с каждым сделанным шагом. « Небовед туда не пойдёт», – торжественно подчеркнул профессор Словоток.

Да и зачем? Так думал тогда Квинт. Но вот он мёрзнет и мрачно глазеет на вход в этот ужасный лабиринт. Он сумасшедший? Квинт топнул ногой, цепь зловеще звякнула. Точнее, Высочайший Академик – сумасшедший?

– Оказаться бы сейчас в постели, – прошептал он. Но профессор оставил точные указания. Квинт должен был ждать его возвращения, не двигаясь с места.

Колокол часов Большого Зала пробил три. Снег больше не падал. Руки и ноги Квинта совершенно онемели. Если бы не горящая лампа, он бы замёрз совсем. Он совершенно перестал думать о чём бы то ни было, похожий на некоторые создания наиболее негостеприимных частей Дремучих Лесов, сознание которых отключается на время зимовки. Квинт не заметил, как било четыре. Не заметил, как замигал свет фонаря в туннеле, и не слышал звука приближающихся шагов. Лишь когда профессор появился перед ним, сбивая, снег с выступа перед входом, Квинт пошевелился. Он мигнул раз, другой. Наконец ожидание закончилось.

– Профессор, – сказал он, – как я рад видеть вас. Я уже беспокоился, что. – Он замолчал. Даже при неуверенном, мигающем освещении, которое давала лампа, было ясно, что что-то не так. С лицом пепельного цвета, дрожащий, Линиус выглядел совершению измождённым. – Профессор? – тихо сказал Квинт.

– Кончено… Всё кончено, – бормотал Линиус Паллитакс. Его голос, как и его лицо, казался состарившимся за время его отсутствия.

Квинт открыл дверь и помог профессору войти в клетку. Когда свет от лампы клетки упал на лицо Линиуса, Квинт содрогнулся от ужаса. Кожа профессора приобрела восковую бледность мертвеца. Его глаза, обычно оживлённые, застыли и невидяще уставились перед собой. Квинт понял, что он должен как можно скорее доставить профессора обратно во Дворец Теней. Твизл сообразит, что делать. Вельма достанет настои и лекарства. А Марис. Квинт вздрогнул. Он мог только надеяться, что она не обвинит во всём его, Квинта.

Квинт попытался ясно мыслить. Надо двигаться быстро, но осторожно. Он понимал, что нельзя просто поворачивать рукоятку лебёдки, сняв крюк и шнур. Она могла заклинить или даже порвать цепь. Нет, перед тем как двигаться вверх, он должен спуститься немного вниз, чтобы освободиться от льда, намёрзшего на направляющих роликах. С охлаждённым и стремящимся вверх летучим валуном это будет нелегко.

– Ты можешь, – бормотал он сквозь зубы, развязывая узлы шнура. – Мы можем, – добавил он, привязывая профессора к сиденью – на всякий случай. Линиус Паллитакс молчал и не сопротивлялся. – Теперь бы отвязаться и одновременно.

Мгновенно клетка сильно накренилась, пытаясь рвануться ввысь. Профессор вцепился в сиденье. Квинт резко рванул все передние рычаги вниз. Это был грубый приём обращения с тонким механизмом баланса, но он сработал. Вместо подъёма клетка резко упала, отваливаясь от скалы. Снег и куски льда взвихрились, отваливаясь вниз. Квинт чуть не вскрикнул от радости, но смог остаться спокойным. Он должен сосредоточиться. Освободив лебёдку, он стал поворачивать её колесо, вращая как можно быстрее. Клетка поднималась, приближаясь к пристани.

Если раньше Квинт замерзал, то теперь ему было жарко. Но лишь когда он отвязал профессора и закрепил клетку на причале, лишь тогда он отёр заливавший глаза пот.

– Пойдёмте, профессор, – сказал он, помогая ему ступить на землю Санктафракса. Он положил оцепеневшую руку профессора себе на плечо, поддерживая его и Помогая передвигаться по доскам пристани. – Скоро придём, – бормотал Квинт. – Нам недалеко.

Но что могло произойти там, внутри каменных сотов? Что могло довести профессора до такого жалкого состояния?

Квинт был не единственным, кого занимал этот вопрос. Как только они поковыляли своей дорогой, из теней снова выступил Бэгзвил.

– Высочайший Академик явно расстроен, – заметил он и завязал узел. – Бледный. Оцепенелый. Поддерживает ученик. – Он завязал ещё один узел и ещё раз посмотрел вслед удалявшейся паре. Улыбка проползла по его грубым чертам. – Разузнать об ученике!

Глава седьмая. Фонтанный дом

В ту минуту, когда Квинт и профессор появились во Дворце Теней, ни Марис, ни Вельма не вышли. Их встретил лишь Твизл, острый слух которого уловил шорохи у дверей.

– О хозяин, – заверещал он, как только взгляд его упал на Линиуса. Его антенны дико задвигались. – Как вы ужасно выглядите! Что, во имя Неба, произошло с вами в этот раз?

– Значит, что-то случалось и раньше? – Квинт нахмурился.

– В таком виде я его ещё не видел. Но и раньше он возвращался из своих ночных походов в жалком состоянии. – Твизл покачал своей громадной угловатой головой. – Проклятые небесные клетки. Он и них убьётся как-нибудь. Я всё время говорю ему, чтобы он хоть помощника с собой брал, но он не слушает.

Квинт ничего не сказал. Может быть, пусть лучше Твизл думает, что состояние профессора связано с клеткой Нижнего Неба. Это избавит его от всяких неудобных вопросов, почему, например, ученик позволил профессору без сопровождения отправиться в каменные соты, а потом всю ночь стоял на месте, не удосужившись полюбопытствовать, что там случилось.

Паук сокрушённо ахал, пока его антенны исследовали дрожащее тело профессора.

– Интересно. Что ты об этом можешь сказать?

– Ничего, – сказал Квинт, не кривя душой.

Линиус вздрогнул:

– Кончено. И всё из-за меня.

– Ну ладно. – Твизл повернулся к профессору. – Я достану какой-нибудь целебный настой. Здоровиковый, например. И в постель. Он выглядит полностью измождённым. И ты тоже, Квинт, – сузил глаза паук.

– Да, – согласился Квинт. Он потёр глаза. – Который час?

– Около пяти, – сообщил Твизл.

– А школа в шесть! – поморщился Квинт.

– Слушай. Я займусь хозяином. А ты иди и ляг на часок. Лучше час, чем ничего.

– И то правда, – утомлённо сказал Квинт. После ночи в Большой Библиотеке и ночи в небесной клетке на сон у него оставались жалкие, клочки. Он повернулся. Когда он уже собирался идти, паук коснулся его плеча.

– Кстати, – сказал он, – никому ни слова об этом вне Дворца. Понятно?

Квинт кивнул. Он уже достаточно долго в Санктафраксе, чтобы понимать. Как говорит Вельма, из-за одного несдержанного языка могут остановиться много бьющихся сердец.

– Буду нем как рыба, – пообещал Квинт.

Не раздеваясь, Квинт рухнул на кровать и заснул, как только голова коснулась подушки. Иной раз ему снилось, что он падает. С самого верха Центрального Виадука, с переходов под потолком Большой Библиотеки, с мостов, из корзины, из клетки Нижнего Неба – размахивая руками и колотя ногами. И всё-таки не падал, каждый раз перемещаясь в новое место, так как даже во сне Квинт знал, что, как только он ударится оземь, сердце его остановится.

Во время падения с Западной Пристани Квинт понял – как часто понимают спящие, – что кошмар его повторяется. Он вглядывался в тени, убеждённый, что в них кто-то прячется, когда внезапно, без всякого предупреждения, лесной белошейный волк прыгнул на него. Жёлтые глаза его светились. Жёлтые зубы сверкали. Он ступил назад, потерял равновесие и начал долгое падение к земле далеко под ним. «Нет этого, нет, проснись, Квинт. Проснись!»

Он открыл глаза. Слабый свет струился через незакрытое окно. Колокол на верху здания Большого Зала бил семь. Квинт огляделся. В школу он опоздал, Словоток взбесится.

– О Марис! – воскликнул он, вскакивая. – Почему ты не разбудила меня?

Он быстро плеснул водой из умывального таза в лицо, запустил пальцы в волосы. Затем он понёсся вниз по лестнице и выскочил наружу. К его удивлению, погода изменилась. Температура поднялась, снегопад уступил место проливному дождю. Подняв воротник и опустив голову, Квинт пошлёпал мимо Факультета Влаги к своей школе. Обогнув Плинт Патриота, он вышел к Фонтанному Дому. Он остановился в изумлении. Впервые он видел это сооружение во всей его славе. Теперь он понял наконец, почему его одноклассники называют его «дырявым ведром». Именно так оно и выглядело в сильный дождь: ведро, из дыр которого хлестали потоки воды.

– Невероятно! – пробормотал он.

Здание венчало гигантское блюдце, которое почти полностью защищало сверху весь купол. В этом блюдце собиралась дождевая вода. Если дождь был слабым, блюдце служило купальней для белых воронов, живших в Каменных Садах. Если дождь был сильный, как в этот раз, блюдце наполнялось, и клапан в его дне открывался. Накопленная вода поступала в купол и через систему труб Выводилась наружу, создавая мощные каскады воды, низвергавшиеся в ров, окружавший здание. Сам ров был украшен скульптурами птицерыб, а в воде плавали настоящие птицерыбы. Зрелище было великолепное!

Квинт сделал последний рывок ко входу и влетел внутрь. Внушительный сорокопут сидел на резном каменном столе при входе. Длинные когти его барабанили по полированной поверхности. Увидев Квинта, сорокопут прищурился:

– Студент?

– Да. Я…

– Имя? – Сорокопут взял перо и разгладил желтоватый свиток, лежащий на столе.

– Квинт. Я…

– Класс?

– Словоток. Но…

Сорокопут сделал пометку и взглянул на Квинта:

– Вы опоздали, Квинт. Профессор Словоток не любит опоздавших.

– Я знаю, но…

– Приберегите свои извинения для него. – Он снова забарабанил когтями по столу.

Квинт мрачно кивнул и направился через вестибюль. Сводчатый потолок гудел под струями воды. Квинт чувствовал себя словно внутри водопада.

Проходя мимо тёмных лакированных дверей младших классов, он услышал, как ученики невыразительными голосами хором декламируют классификацию облаков: « курсив низкий, курсив плоский, амбос широкий, амбос растущий…»

– Внимательней, Пивилт, – услышал он скрипучий голос профессора Лемуэллы Вандаванкс.

Квинт тоскливо вздохнул и двинулся к центральной спиральной лестнице, ведущей к старшим классам. Площадки были украшены портретами старых профессоров. В отличие от Портретной Галереи, где за несколько десятилетий не появилось ни одного портрета, здесь традиция не прерывалась. Самые старые, висящие повыше и исчезающие в тени, были любимцами Квинта. Они выглядели невыразимо мудро со своими длинными белыми бородами и простыми чёрными шапочками. Все до одного Верховные библиотекари. Более поздние портреты висели на уровне глаз. Изображённые на них выглядели малосимпатичной компанией: расфуфыренные, хитроликие, насмешливо глядевшие на Квинта небоведы. Профессор Барнум Тряпкот, профессор Сплинвош. А вот и профессор Словоток, чопорный и надутый. Квинт задержался около его портрета. Сходство схвачено: глаза хорька, острый нос, вздёрнутый, словно почуявший плохой запах, тонкий саркастический рот. Квинт огляделся – никого. Он вынул из кармана кусок чёрного мела и, глядя портрету прямо в глаза, начертил маленькую стрелку к левому уху профессора Словотока. Затем написал с завитушками: открытое небо. И отступил назад, чтобы полюбоваться своим творчеством.

Тук-тук-тук-тук. Кто-то идёт! Квинт метнулся к тяжёлой двери из железного дерева и трижды стукнул.

– Войдите! – послышался тонкий, слабый голос.

Квинт глубоко вздохнул и открыл дверь.

Помещение, в которое он вошёл, было высоким и узким. У трёх стен в несколько ярусов были устроены полки, на которых вразвалку сидели ученики, болтая ногами в воздухе. На шеях у них висели подносы с чернильницами, перьями и свитками, которыми они не пользовались. Воздух в комнате был спёртый.

На высоко подвешенной на серебряных цепях кафедре находился сам профессор Словоток в расшитой мантии и шапочке с кисточками. Высоко подняв брови, он поверх очков-полумесяцев смотрел на опоздавшего.

– Мастер Квинт, – сказал он с усмешкой, – вы столь добры, что уделили нам частицу своего драгоценного времени. Хе-хе…

– Да, профессор Словоток, – ответил Квинт, чувствуя, что его щёки краснеют.

Другие студенты глядели на него сонно, без всякого интереса. Казалось, ничто их не может вырвать из оцепенелости.

Что сегодня за урок? Квинт пытался это вспомнить, пока лез по деревянной стремянке к верхней полке.

Развитие Дымки? Градации Дождя? Он вздохнул. Когда он шёл в школу впервые, он думал, что его ожидает увлекательное путешествие в мир знаний. Вместо этого каждый урок состоял в бесконечном повторении текста, который Словоток цитировал по древнему Большому Тому Небесных Преданий.

Когда Квинт достиг верха стремянки, несколько крупных молодых людей в дорогих одеждах, ворча себе под нос, подвинулись, освобождая для него место. Бутылка чернил грохнулась при этом с чьего-то подноса на грязный пол.

Облаковедение! Квинт вспомнил тему сегодняшнего урока. Бесконечные списки размеров для заучивания и повторения в сопровождении определённых кивков, движений руками, поклонов и подмигиваний. Смысл?

– Смысл облаковедения, если вы уже совсем готовы, мастер Квинт, не в том, что вы говорите, а в том, как вы это говорите. Например, бородковое облако при видимости одна четверть, степень затемненности высокая, всегда следует подчёркивать третьим пальцем и косым кивком, вот так. – Профессор поводил костлявым пальцем у своего левого уха и помотал головой, как бешеный дятел, клюющий ствол железного дерева.

Квинт скосил взгляд на полки, где сидели девочки, и попытался уловить взгляд Марис. Он всё ещё хотел знать, почему она его не разбудила. Просто забыла? Или была на него сердита? Знала она о том, что он был с её отцом в эту ночь? Неизвестно. Рядом с Квинтом мирно похрапывал Блад Оукрос, городской гном. Квеслинг Виникс отправлял записочку Лоду Квернмору и гадко улыбался. Амбрис Амбрикс выглядела заплаканной. Марис повернула голову и смотрела на него. Её лицо ничего не выражало. Квинт вернулся к профессору.

– …Штормовой дождь при трёх с половиной на половину, по дальности ветви. – Его палец ткнулся к правому уху, правый глаз многозначительно сощурился. Квинт подумал о портрете и улыбнулся.

– Открытое небо, – пробормотал он.

– Мастер Квинт? – Словоток смотрел прямо на него с гадким выражением лица. – Желаете с нами чем-то поделиться?

– Н-нет, профессор… – сказал Квинт, уставившись на свой письменный поднос и крутя перо.

– Нет? – Голос Словотока был выше и тоньше, чем прежде. – Ну-ну, мастер Квинт, такой достойный небесный пират, как вы… открытое небо, сказали вы.

– Да, сэр, – жалко признался Квинт.

– Я пытаюсь научить вас тонкостям облаковедения, а вы меня прерываете разговорами об открытом небе.

– Я… я… – Квинт заикался, подыскивая слова.

– Открытое небо! Мы здесь небоведы, мастер Квинт. Небоведы изучают небо со славных башен нашего прекрасного города. Мы изучаем высокое небо, мастер Квинт, тогда как менее – как бы это сказать… менее одарённые изучают Нижнее Небо или Среднее Небо. Но Открытое Небо, мастер Квинт, Открытое Небо! Отвага какая! Самонадеянность! Только в смерти обращаемся мы к Открытому Небу.

– Но… – начал Квинт, но его снова отмели небрежным жестом профессорской ладони.

Профессор уже обращался к аудитории.

– Мы не изучаем открытое небо, потому что оно там, в то время как мы здесь. Небо приходит к нам, дорогие студенты, никогда не забывайте этого. – Профессор трясся от возбуждения, кисточки на шапке болтались во все стороны. – Я боюсь, мастер Квинт, что вы пригодны лишь для изучения самого низкого нёба. Вы можете подыскать себе клетку Нижнего Неба прямо сейчас. Очевидно, мне нечему учить вас.

– Но, сэр! – сказал Квинт. – Я не…

– Убирайтесь! – завизжал Словоток высоким, почти истерическим голосом. – Убирайтесь!

– Профессор Словоток! – Все головы повернулись. Марис стояла, сверкая глазами на Словотока со своей высокой полки. – Профессор Словоток, вы забываетесь! – сказала она холодно. Позади неё слышались хихиканье и шиканье. – Мой отец говорит, что любая наука, высокая и низкая, небесная и земная. – Послышались возгласы изумления. – Небесная и земная, – повторила Марис, – приветствуется в Санктафраксе. Ваши высказывания опечалили бы его, профессор, если бы он. – Марис выдержала паузу для большего эффекта, – если бы он о них услышал.

Словоток потерял дар речи. Он с такой силой схватился за кафедру, что костяшки его пальцев побелели.

– По… по… почему он должен об этом услышать, дорогая моя юная студентка?

– Мастеру Квинту, конечно, можно доверять, профессор. – Марис улыбнулась Квинту. – Вам тоже?

– Конечно, конечно. Я поторопился, мастер Квинт. Когда я сказал «убирайтесь», я имел в виду… лекция закончена!

Радостно шумя, студенты ссыпались по стремянкам и рванулись к тяжёлым дверям. Только двое не торопились: Квинт и Марис. Они повернулись друг к другу, и их глаза встретились. Марис подняла бровь и показала глазами в сторону двери. Квинт кивнул. Они поднялись.

Снаружи раздавался смех из толпы у портрета профессора.

– Открытое Небо! – слышалось оттуда. – Открытое Небо!

– Спасибо, – просто сказал Квинт.

– За что? – с ледяным спокойствием спросила Марис.

– За то, что пришла на помощь, когда Словоток меня допекал.

– Ладно. Я делала это не для тебя. Я защищала честь моего отца.

– Я знаю. Но всё равно ты мне помогла.

– Да, конечно, – кивнула Марис. – Нам надо поговорить, Квинт.

– Поговорить? О чем?

– Я думаю, ты знаешь, – сказала Марис многозначительно. Голос её был резок.

Квинт поёжился:

– Ладно. Но не здесь…

Они стояли – вместе с некоторыми другими – под крышей Фонтанного Дома, выжидая, когда дождь утихнет. Птицерыбы плескались в бассейне у их ног, щебетали, выпрашивая пищу. Дождь всё лил и лил как из ведра.

– Ты хочешь идти в такой дождь? – спросила Марис.

– Если ты хочешь говорить о том, о чём ты хочешь говорить, то надо идти.

Он оглядел других присутствующих. Марис тоже огляделась.

– Ладно, пошли, – сказала она.

Они спустились по ступеням и перешли бассейн по одному из мостов. Постороннему наблюдателю они, бегущие вместе под дождём, показались бы близкими друзьями. Но Квинт был встревожен. Считает ли Марис его виноватым в теперешнем состоянии своего отца?

Когда они дошли до Плинта Патриота, Марис внезапно обернулась, более не в состоянии сдерживаться.

– Я ненавижу тебя! – кричала она, колотя его кулаками в грудь. – Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!

Квинт замер, не отвечая. Удары Марис становились слабее, потом её руки упали, кулаки разжались.

Слёзы в её глазах смешались с каплями дождя. Она подняла глаза на Квинта. Он смотрел на неё.

– Как ты мог это допустить? – спросила она дрожащим голосом.

Квинт отвернулся.

– Ты видела своего отца сегодня утром, – утвердительно произнёс он.

– Таким он ещё никогда не был, – сказала она. – Бледный. Седой. Дрожащий. Он едва мог говорить. А потом Твизл сказал мне, что ты был с ним. – Она шмыгнула носом и откинула мокрые волосы с лица. – Поэтому я не разбудила тебя, когда ты не появился к завтраку. Я хотела, чтобы у тебя были неприятности.

– Мне очень жаль, – сказал Квинт. – Это было одно из тех заданий.

Марис видела смущение в этих тёмно-синих глазах.

– Мне тоже очень жаль. Я люблю его. Я хочу за ним ухаживать. А вместо этого он выбирает какого-то ученика и доверяет ему, делит с ним свою работу, – Её глаза сверкали. – Ученика, который приводит его домой полумёртвым! Что случилось там, в Нижнем Небе? Не пытайся сказать, что тебя не было с ним в клетке.

Квинт покачал головой:

– Я не знаю, что с ним случилось.

– Не знаешь? – недоверчиво переспросила Марис.

Квинт огляделся вокруг, не слушает ли кто-нибудь из прохожих. Но в такой дождь улицы были пустынны.

– Как ты можешь не знать, ведь вы были в одной клетке? Как ты можешь не знать?

– Он… он не всё время был в клетке, – сказал Квинт тихо.

Марис открыла рот:

– Не всё время? Вы спустились до самого низа? Что-то случилось в Нижнем Городе?

Квинт покачал головой.

– Тогда где? – настаивала Марис.

Квинт нахмурился:

– Он сказал мне никому не говорить ни слова, поэтому ты не должна…

– Великое Небо, Квинт! – возмущённо закричала Марис. – Я родилась и выросла в Санктафраксе. Ты здесь только что появился, и ты мне будешь говорить.

– Я обещал Линиусу Паллитаксу, – раздражённо дал отпор Квинт. – Высочайшему Академику. Твоему отцу.

Марис посмотрела на него. Её гнев растаял. Глаза наполнились слезами.

– Прости меня, Квинт. Я так беспокоюсь из-за него. – Она колебалась. – Пожалуйста, скажи мне, что ты знаешь. Скажи мне всё.

– То, что случилось с твоим отцом, произошло внутри парящей скалы Санктафракса. Там есть вход в туннель, ведущий глубоко в каменные соты. Он исчез в них на полночи. Когда он вернулся, он был в том состоянии, в котором ты видела его утром.

– Каменные соты, – тихо повторила Марис.

– Но почему?

– Профессор ничего не сказал. Хотя я думаю, что в этом есть что-то общее с тем свитком, который я принёс ему из Большой Библиотеки. – Квинт пожал плечами. – Может быть, Сокровищница? Она ведь где-то в скале…

Но Марис отрицательно покачала головой:

– Вход в Сокровищницу находится в Санктафраксе. – Она нахмурилась. – Что, во имя Неба, может быть настолько важным, чтобы ради этого рисковать, входя в ужасные каменные соты?

Квинт вздрогнул:

– Они действительно так ужасны?

Марис пожала плечами:

– Я слышала много историй. О тех, которые навсегда остались замурованы в скале, когда она сдвигалась. О слепых прозрачных существах, которые таятся в глубинах и поджидают вошедших в скалу, чтобы на них напасть. И истории о глистерах.

– Глистеры? Кто они такие?

– Никто не знает. Наверно, они живут на самых глубинах, питаясь теми крошками, которые приносит ветер. Они светятся. Иногда некоторые выходят на поверхность. Их невозможно увидеть, глядя прямо на них. Но иногда можно поймать краем глаза какие-то вспышки – это они.

– Да, – сказал Квинт возбуждённо. – Я видел их. Во Дворце Теней. И в Большой Библиотеке.

Марис кивнула:

– Почему-то они предпочитают старые здания.

– И эти глистеры могли напасть на твоего отца?

– Не знаю, – сказала Марис. – Но если верить историям, которые рассказывают стражи Сокровищницы, то могли. – Она передёрнула плечами. Не хотела бы я попасть в эти каменные соты.

Квинт кивнул:

– Но всё же, хотя твой отец не мог не знать обо всех этих опасностях, он решил пойти туда.

– Да, – сказала задумчиво Марис. – У него была очень важная причина. – Она повернулась к Квинту. – Обещай мне, что ты будешь мне рассказывать обо всех заданиях, которые он будет Тебе давать.

– Обещаю, – сказал Квинт.

– И я скажу тебе, если он обмолвится о чём-нибудь в разговоре со мной. Он собирается сделать что-то опасное, это ясно. Ради него мы должны узнать, что это. – Она взяла Квинта за обе руки. – Если он ещё раз возьмёт тебя вниз в клетке, ты должен пойти за ним. И пожалуйста, Квинт, смотри за ним, очень прошу тебя.

Стараясь скрыть своё собственное беспокойство, Квинт улыбнулся.

– Сделаю, что смогу, – сказал он. И добавил: – Если это может служить утешением, твой отец сказал, что с этим – что бы он ни имел в виду – покончено. Что это? – спросил Квинт, когда воздух наполнил рёв восторженных голосов. Он огляделся. – Это оттуда, – сказал он, показывая назад, к Башне Лофтуса.

Озадаченное выражение на лице Марис растаяло.

Конечно, – сказала она. – День Сокровищницы. Пойдём, Квинт. Тебе понравится. – Она улыбнулась.