Текст книги "Тайная жизнь Лиззи Джордан"
Автор книги: Крис Манби
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)
– Секунду, – сказал Хабиб. – Сейчас взвешу.
Я в ужасе смотрела, как Хабиб подхватил пакет с говном, который я по рассеянности положила на прилавок во время разговора, и бросил его на блестящие электронные весы.
– Это фарш? – спросил он.
Я выхватила пакет.
– Это гуляш, – быстро ответила я, – но я купила его в центре.
– Очень похоже на пакет из моего магазина, – сказал он с сомнением.
– Я знаю. Они сейчас во всех маленьких магазинах одинаковые. Может быть, тебе сменить дизайн на пакете, чтобы твой магазин как-то отличался от других.
– Но синий и белый – это цвета моего магазина, – сказал он, совсем расстроившись.
– Я больше ничего не буду покупать в других местах, – заверила я, взяла сдачу и направилась к двери.
– Одну минуту. Хочешь знать, что ты должна сделать? – начал Хабиб, но, прежде чем он начал объяснять, я заметила, что лапы Геркулеса, стоявшего на моей куртке, задрожали, а эта дрожь могла означать только одно.
– Увидимся завтра, – сказала я, выбегая из магазина как раз вовремя, чтобы спасти куртку, но не удалось уберечь от струи Геркулеса бумажный мешок с картошкой, выставленный снаружи вместе с прочими овощами для привлечения покупателей. Я подумала, что надо предупредить Симу, чтобы она пару недель не покупала овощи в супермаркете.
– Все купила. Иду домой! – крикнула я на ту сторону улицы старому козлу, все еще следившему за мной. – Наверно, мой парень уже ждет меня не дождется. Он жуть какой сильный. И свирепый, если не поест вовремя.
Это сработало. Полковник быстро кивнул и засеменил в противоположном направлении.
У следующего садика я перебросила мешок с говном через забор.
Стараясь не вдыхать отвратительный запах жирного мяса, я выложила еду Геркулеса на блюдце, как только мы вошли в дом. Я свистнула ему, указывая, что обед подан в кухне, но оказалось, что кафельный кухонный пол вызывает у него те же чувства, что и асфальт, и он отказался пересекать порог гостиной. Я не могла винить его. После того как я однажды наступила босиком на пролитый мед, к ноге тут же прилипли три лобковых волоска и пара ценников, – с тех пор я никогда не входила на кухню без обуви. Я перенесла блюдечко к входу и поставила его в пределах досягаемости Геркулеса, но так, чтобы еда из блюдечка вываливалась на плитку, а лапы Геркулеса оставались на ковре.
Он презрительно понюхал собачий корм, словно был не спаниель, а дегустатор еды.
– Я так и знала, – сказала я Симе, которая возникла за Геркулесом на кухне, чтобы налить себе чашку чая.
– Что?
– Я знала, что он не станет есть этот проклятый собачий корм. Все собачьи корма одинаковые, – сказала я ему. – Какой бы ни был сорт. Они все сделаны на одной фабрике из останков одной и той же старой скаковой лошади. И не надо мне рассказывать, что, заплатив лишний фунт за банку, ты получишь кусочки победителя на скачках Дерби, в отличие от банки подешевле, в которой лежат останки лошади, пришедшей второй.
– А откуда у нас в доме собака? – неожиданно спросила Сима. Она была у себя наверху, делала курсовую по деловому испанскому языку, что являлось частью ее диплома, и только сейчас увидела собаку.
– Это собака Харриет. Она на неделю уехала на Майорку, а меня оставила присматривать за собакой. Его зовут Геркулес.
– Ой-йо-ей! Геркулес? Какое замечательное имя. Какой он милый, – сказала Сима, опускаясь на колени, и погладила его. – А кто у нас такой маленький малыш? – сказала она. В ответ он лизнул ей нос.
– Сима, перестань. Это обычная собака.
– А-а-а. – Она посадила Геркулеса к себе на колени и стала его обнимать. – Не будь к нему такой жестокой. Он без своей мамочки, а ты хочешь накормить его этой жуткой дрянью, которую даже Жирный Джо не станет есть. Это не его вина, что он не хочет есть коровьи губы, – собачий корм делается из них, а не из лошадей. У тебя неверная информация. У меня в холодильнике есть курица. Можно ему дать. – Она направилась к холодильнику вместе с Геркулесом и принесла сочный кусок жареной куриной грудки.
– Послушай, – сказала я. – Если ты не хочешь, то я могла бы сделать себе бутерброд.
– У тебя есть своя еда, – ответила она, поставив Геркулеса на столешницу рядом с раковиной, нарезала курицу на маленькие кусочки и положила их в пластмассовую миску. На какой-то момент мне показалось, что она собирается добавить гарнир. Или приготовить соус «масала». (Правда, готовить она не умела.)
– Ну вот, мой хороший, – промурлыкала она, ставя перед ним миску. – Никто тебя не будет кормить этой ужасной дрянью. Ты же у нас породистый, это видно.
Но Геркулес по-прежнему оставался безучастным. Он только еще раз тщательно обнюхал обед, но быстро отпрянул, подняв одну лапу в патетическом жесте.
– Видишь. Твоя курица ему тоже не нравится, – сказала я ей не без триумфа. – Это просто избалованная шавка. Оставлю эту миску на полу, а когда он проголодается, то все съест.
– Он уже голоден. Я вижу. Посмотри на его грустные глаза.
– Ты прямо Рольф Харрис[29]29
Рольф Харрис – известный музыкант и актер, ведущий передачу о животных.
[Закрыть].
– У него урчит животик. Наверное, у него кружится голова. Возможно, он ест только из своей миски. У соседа моих родителей был йоркширский терьер чрезвычайно щепетильный в этой области. Он мог уморить себя голодом, но ничего не съесть из миски, на которой не написано его имя.
Я закатила глаза.
– Надеюсь, что ты шутишь.
– Боюсь, что нет. Он похудел почти вдвое, когда разбилась его миска, а чтобы найти точно такую же, потребовалось две недели. А Харриет не дала тебе все его причиндалы, чтобы он чувствовал себя как дома?
– Она так страшно торопилась в аэропорт, что не помнила даже, что ей нельзя брать его с собой, – объяснила я. – Она просто дала мне ключи от своей квартиры и сказала, что я должна укладывать его спать там каждый вечер и будить по пути на работу, но черта с два я поеду куда-то, чтобы сделать что-то для этого мешка с блохами. Это собака. Он может спать на кухне и есть все, когда голоден.
Губы Симы сложились в тонкую неодобрительную линию.
– Ну, если ты не хочешь везти его домой, то можешь хотя бы съездить туда и привезти миску и одеяло. Тебе бы понравилось, если бы твои родители спихнули бы тебя в незнакомую семью, не дав с собой даже любимого мишку?
– Они часто это делали. Послушай, я не потащусь к Харриет за каким-то там вонючим одеялом. Если ему нужно вонючее одеяло, то его можно взять у Жирного Джо. А я лично собираюсь проверить лотерейные номера и выиграть достаточно денег, чтобы выпутаться из этой ситуации с Брайаном.
– Понятно. Значит, Мэри по-прежнему не дает тебе квартиру на выходные? Ты не звонила, чтобы извиниться, как я советовала?
– Нет. Это она должна извиняться. Она вела себя недостойно. После всего, что я для нее сделала.
– Успех портит людей, – важно заявила Сима.
– Может, потому я до сих пор так же хороша, как прежде? – пробормотала я.
– Так, а кто присматривает за квартирой Харриет в ее отсутствие? – спросила Сима, пытаясь накормить Геркулеса курицей с руки. Но он опять отказался есть.
Я пожала плечами. Выиграли три номера, но у меня билетов с такими номерами не было.
– Никто, – сказала я, выпрямляясь. – В квартире Харриет никого не будет целую неделю.
– Ты ведь думаешь о том же, о чем я? – Я прямо слышала, как закрутились шарики и ролики в голове у Симы.
– Действительно, ведь Геркулесу нужно его одеяло, так? – неожиданно произнесла я с большим энтузиазмом. – Давай съездим к Харриет и привезем его.
– Я несу собаку, – сказала Сима. Я не стала возражать. Скоро она узнает, что это такое.
Хотя я так давно работала в агентстве «Корбетт и дочь», что почти перепилила ножку стула, отмечая на ней насечками прошедшие дни, как узники, осужденные пожизненно, я никогда не была у Харриет дома. Когда мы с Симой наконец нашли квартал, соответствующий адресу, который мне дала Харриет (писала она хуже некуда – ей нужно было стать врачом), я не поверила своим глазам. Казалось, что улица тянется бесконечно. Сбоку от огромной двери красивого викторианского здания красного кирпича размещались семь медных табличек с фамилиями и соответствующими им блестящими звонками.
– Фантастика! – воскликнула спустя несколько мгновений Сима, падая на большой кожаный диван в гостиной Харриет. – Сколько денег она зарабатывает в агентстве, чтобы позволить себе такую квартиру?
– Нисколько, – заверила я Симу. – Я лично печатаю квитанции об оплате. Но я думаю, что у нее был роман с принцем из Саудовской Аравии, когда она была помоложе. А потом еще, конечно, и родительские деньги. Мне кажется, ее семья владеет деревней на южном побережье.
Я пригляделась к карандашному рисунку, стоявшему на мраморной каминной полке и изображавшему девочку. Я не очень хорошо разбираюсь в искусстве, но я не сомневалась, что это был подлинный Пикассо. Харриет говорила как-то, что ее отец встречался с этим великим человеком в Париже и тот подарил ему несколько набросков в благодарность за советы по размещению акций.
– В холодильнике только куриное филе для собаки и бутылка шампанского, – объявила Сима. Теперь она ходила по кухне. – Боже мой, Лиз, ты видишь? У нее есть этот замечательный тостер «Дуалит». Я всегда мечтала о тостере «Дуалит». И о кофеварке для капуччино. Черт, у нее даже есть соковыжималка. – Она заглянула внутрь нее. – Ею ни разу не пользовались. Конечно. Это квартира мечты, – вздохнула она. – Вот повезло бабе.
Мы оставили Геркулеса есть на кухне из костяного фарфора, а сами отправились смотреть оставшуюся часть квартиры. Из прихожей двери вели в две туалетные комнаты. Одна была черного мрамора. Другая – белого. В белой ванной был массивный двойной душ, под которым одновременно могли мыться два человека. На вешалке для полотенец висели пушистые свежие полотенца. Сима зарылась лицом в их мягкую ткань и рассмеялась, наслаждаясь роскошью. Наши полотенца в таком доме могли бы служить только половой тряпкой.
Спальни тоже были огромными. Все четыре. И в главной спальне, к полному восторгу Симы, мы обнаружили кровать с пологом и толстыми красными занавесками. Это было что-то, похожее на пьесу из жизни Елизаветы Первой. В такой кровати можно соблазнить любого мужчину.
– Наверно, Харриет родилась в этой кровати, – сказала я Симе. – Ее семья владела половиной Шотландии.
Сима уже прыгала на кровати.
– Ну, матрац мягковат, – это не очень полезно для спины. Но кровать с пологом! Лиз, это сказка. Иди сюда.
– Потом, потом, – ответила я. – Сначала мне нужно все изучить.
Квартира Харриет была на последнем этаже, и спиралевидная лестница вела из середины гостиной в террасу на крыше. Я медленно поднялась по чугунным ступенькам и вышла в маленький застекленный тамбур, прикрывавший спуск в квартиру. Выйдя из него, я умудрилась наступить кроссовкой прямо на одну из аккуратных колбасок Геркулеса, но мне было все равно, потому что, когда я вытерла кроссовку о край терракотовой кадки и подняла голову, передо мной предстал самый поразительный пейзаж.
Далеко впереди игрушечным городом раскинулся Лондон. На востоке виднелась башня Бритиш Телеком, торчавшая из Блумсбери, словно детская погремушка. Дальше на востоке высилась футуристическая пирамида отеля «Канари Уорф» – самого высокого здания в стране, блестевшего на солнце, – я даже рассмотрела белые огоньки, предупреждающие самолеты, о том, что высота башни больше, чем они предполагают. Это было и так замечательно, но когда я повернулась на юг, вид стал еще лучше. Потому что из сада на крыше были видны вершины деревьев одного из самых больших парков в стране – Гаид-парка.
– Отсюда видно Гайд-парк! – завопила я, переполненная эмоциями. Волна радости захлестнула меня. – Черт, отсюда видно Гайд-парк! – крикнула я Симе, повернувшись к лестнице. – Иди сюда. Иди сюда скорее. Это прекрасно!
– Ну что, теперь ты готова к приезду Брайана.
– Готова? Да я дождаться не могу. Ура Харриет!
– И Геркулесику тоже ура, – засюсюкала Сима и тут же сама вляпалась в его неубранную кучу.
Решение было принято. Я выдам квартиру Харриет за свою. Мы провели там целый день и устранили все, что могло бы навести на подозрения, в перерывах выползая позагорать на террасе на крыше, которая была спроектирована так, чтобы на нее попадало как можно больше солнца.
Семейные фотографии Харриет в блестящих серебряных рамках были засунуты поглубже в комоды и буфеты. Было бы слишком рискованно пытаться выдать ее родственников за моих, поскольку лица многих родственников Харриет Брайан мог узнать по трансляциям Би-Би-Си из палаты лордов, которые он иногда смотрел по спутниковому телевидению. Пачка нераспечатанных конвертов (в основном счета из «Хэрродз» и «Харви Николс»), адресованные госпоже Харриет Корбетт, были уложены в полупустую коробку из-под кукурузных хлопьев, стоящую на холодильнике.
Сима решила, что не надо менять сообщение на автответчике Харриет, а лучше отключить аппарат вообще и спрятать его в буфет.
– Теперь тебе остается только принести парочку своих семейных фотографий и заменить ее одежду на свою.
– Жаль, но придется, – сказала я, тронув красную шелковую блузку. Но я знала, что ничто из ее одежды мне не подойдет. Харриет была сложена, как птенчик. Птенчик, умерший две недели назад и изрядно обглоданный червями. Да, представляете себе, эта баба была страшно богатая и страшно худая?
– Похоже эта квартира на ту, в которой я могу жить? – серьезно спросила я Симу, когда мы кончили делать квартиру «моей собственной».
– Конечно, похожа, – кивнула она. – Будто ты родилась здесь.
– Меня не покидает мысль, что вообще-то мы нехорошо поступаем, – сказала я, испытав минутный укол совести, когда пихала в ящик фотографию, где Харриет была еще пухленькой барышней. – Не стоило нам этого делать.
– Конечно не стоило. Но знаешь, как говорится, не узнаешь – не расстроишься, а как Харриет может узнать? Если ты не будешь вытирать пыль, то мы потом будем точно знать, куда поставить фотографии. А если она тебя обнаружит, то ты всегда можешь сказать, что Геркулес отказался спать один, поэтому тебе пришлось остаться, чтобы он успокоился.
– Так просто?
– Как «тетрапак», – ответила Сима.
Я бы, конечно, не проводила такую смелую аналогию, учитывая, что у меня всегда были сложности с открыванием пакетов молока.
– Успокойся, – добавила она, почувствовав, что я все еще трушу. – Если ты спросишь меня, то мне кажется, что это судьба. Тебе нужна была шикарная квартира, и Харриет дала тебе ключи от нее.
– Да. Ты права, – согласилась я. – Спасибо тебе, Банни, что ты увез Харриет на неделю. И спасибо тебе, Геркулес, что ты ешь только из костяного фарфора, – я ласково погладила его. – Моя шкура спасена.
Я выглянула из окна и посмотрела в ту сторону, где должна была находиться квартира Мэри. Ее размеры были существенно меньше. Эта квартирка будет покруче твоей, Бедная Мэри.
Когда мы вернулись в Балхэм, на автоответчике ждало такое сообщение от Мэри, что я почти пожалела, что ругала ее понапрасну. Я немедленно перезвонила ей.
– Послушай, прости меня за воскресенье, – сказала она елейно. – Так ведь подруги не поступают, правда, милая?
Я подавила в себе желание сказать в ответ что-нибудь резкое.
– А я так хотела поболтать с тобой по душам за обедом. Я так давно этого ждала.
– Я тоже, – призналась я.
– Мы ведь нечасто видимся. Поэтому я подумала, что, может, могу что-то сделать для тебя. Может, мы сходим куда-нибудь сегодня вечером. Все равно тебе нужно забрать подарок, а меня пригласили на вечеринку. Пойдем вместе? Я знаю, надо было предупредить заранее, и не исключено, что там будет смертельная скучища, но, во всяком случае, нам не придется платить за выпивку.
– А куда? – спросила я, стараясь подавить волнение. Строго говоря, завтра надо было на работу, но я решила, что при отсутствии Харриет было бы глупо отклонять какие-либо предложения, если никто не узнает, пришла ли я назавтра в офис в девять или в полдвенадцатого. И пришла ли вообще.
– В «Гиперион», – вздохнула Мэри, словно встреча была назначена в закусочной на Хай-роуд в Балхэме.
– «Гиперион»?
– Сегодня вечеринка после показа для «Голден Бразерс».
– Ого, – не удержалась я. «Голден Бразерс» быстро завоевали часть империи «Версаче» в качестве поставщиков европейской одежды для богатых и знаменитых. Потом до меня дошло.
– Так это модная вечеринка? – простонала я. – Мне совершенно нечего надеть.
– Об этом не беспокойся, – засмеялась Мэри. – Приезжай ко мне. Я что-нибудь подберу. Мне как раз привезли кучу шмоток. Что-нибудь да подойдет.
Кучу шмоток? Звучало неплохо. Это было предложение, от которого я не могла отказаться, и, хотя, возможно, стоило задуматься, с чего это Мэри так расщедрилась, я ответила, что приеду так скоро, как позволит лондонский транспорт.
– О, нет, – ответила она. – Я не могу ждать так долго. Возьми такси. – И она дала мне свой номер счета, чтобы я сняла с него деньги. Мэри Бэгшот снова была моей лучшей подругой.
Глава тринадцатая
Мэри впустила меня в свою роскошную квартиру, не выходя из ванной. Она продолжала лежать по горло в пене, и ей было ужасно уютно ощущать себя мягкой и душистой. У меня едва хватило времени быстро сполоснуться, и, сидя на кремовой бархатной табуретке, я чувствовала себя грязной.
– Мне так тебя не хватало, – промурлыкала она.
– Ты видела меня утром в воскресенье.
– Но ведь нельзя же так долго сердиться, правда?
– Ты рассердилась на меня? – спросила я удивленно.
– Чуть-чуть, – призналась она. – Но только потому, что у меня был предменструальный стресс. Я пришла домой, приняла несколько таблеток «феминакса» и поняла, какая я сволочь. Ты совершенно не заслужила этого. Поэтому я решила, что все-таки должна тебе помочь. С этой квартирой, – объявила она. Я почувствовала, что она ждет от меня знаков благодарности. Я улыбнулась. Наверно, мне нужно была поблагодарить ее. Но хотя она опять использовала предлог с предменструальным стрессом, она, по существу, не извинилась передо мной, хотя мне казалось, что она хотела это сделать.
– На самом деле, – сказала я ей ехидно, неожиданно чувствуя свое превосходство, – мне больше не нужна твоя помощь.
Она подняла брови:
– Да? Ты рассказала Брайану про вранье? И он все-таки едет?
– И нет, и да. Да, он приезжает. И нет, мне не надо рассказывать ему всю эту историю, потому что одна знакомая одолжила мне свою квартиру на Гранчестер-сквер.
Мэри, которая в этот момент отхлебнула белое вино из бокала, стоявшего на полке у ванны, чуть не поперхнулась.
– Гранчестер-сквер? Да кто это может позволить себе там жить? Там живут одни арабские шейхи.
– У моих друзей, которых ты не знаешь, хорошие связи, – сказала я загадочно.
– Да уж, не иначе, – усмехнулась она.
– И один из них уезжает на эти дни из города.
– Очень удачно, – сказала она не в силах скрыть злобу.
– Но я думаю, мне все-таки понадобится твоя помощь, – добавила я, опустив глаза. – Я хочу сказать, что ты ведь не расскажешь правду Брайану, да? Пожалуйста, не посылай ему электронную почту и еще что-нибудь, что меня раскроет.
– Неужели ты считаешь, что я такая сволочь, Лиз? – спросила она. – Я же только что сказала, что хочу помочь тебе. Я все выходные думала о том, что можно для тебя сделать, – продолжала она. – Просто меня задело за живое, когда ты сказала, что хочешь, чтобы меня не было, и предложила мне пожить у Митчелла.
– Да? – я навострила уши.
– Да. Знаешь, я бы с радостью поехала к Митчеллу и осталась у него. Просто он этого не хочет. Мне кажется, я люблю его гораздо больше, чем он меня.
– О, Мэри, – сказала я и, нагнувшись над ванной, обняла ее, промокнув в процессе этой операции. – Что ж ты не сказала? Я бы поняла.
– Я знаю, – она надула нижнюю губу, как ребенок. – Я так привыкла слушать всякую фигню и делать непроницаемое лицо на работе, что иногда мне довольно трудно отключиться. Ты простишь меня?
– Конечно прощу.
– Я действительно хочу помочь тебе наладить отношения с Брайаном. Я собиралась оставить тебе квартиру и переехать в «Метрополитан», чтобы не мешать, пока у вас тут все налаживается, но теперь, когда появился человек, способный тебе помочь, что все-таки я могу сделать для тебя?
Я закусила губу и подумала, что, может, зря ввела Мэри в курс дела. Потом я сказала:
– Ты могла бы одолжить мне пару красивых тряпок. Я хочу сказать, что выгляжу несколько нелепо, сидя у себя в «пентхаусе» в старой майке.
Это, конечно, было не очень большое одолжение. Если бы гардероб Мэри был попроще, а не ломился от Армани, то я бы даже и не задумывалась. Самое обычное дело – девушки всегда меняются одеждой. Но не хотелось, чтобы она чувствовала свое превосходство.
– Можешь взять что угодно у меня в гардеробе, – сказала она великодушно.
– Что угодно?
– Что угодно, – ответила она. – Ты же моя лучшая подруга.
– Я так рада, что мы помирились, – сказала я Мэри. – Ненавижу, когда мы с тобой цапаемся.
– Я тоже не люблю ссориться с тобой, Лиз. Выбери у меня в спальне все, что хочешь, для встречи с Брайаном. Кроме красного Армани, – добавила она, но я уже неслась к шкафу.
Ее шкаф – мечта каждой девушки. Мэри знала многих модельеров еще со времен ее работы в области моды, и они продолжали поддерживать с ней отношения, зная, что она вращается в обществе самых красивых мужчин и женщин. Я позеленела от зависти как огурец, когда она сообщила мне, что редко выбирается в магазины, потому что рано или поздно кто-нибудь присылает ей отличную одежду в точности ее размера и совершенно бесплатно.
Я с усмешкой отметила, что у нее много одежды совершенно не ее размера. Сама Мэри не особенно спешила раздавать платья своим худым клиенткам, оставляя их себе в преддверии внезапного похудания.
Я вытащила шикарное платье с блестками, напоминавшее одежду русалки.
– Оно бы прекрасно пошло к цвету твоих волос, – сказала Мэри, выходя из ванной в большом пушистом халате, – но это восьмой размер.
– Восьмой? – охнула я. – У кого здесь восьмой размер?
– Я думаю, что скоро будет у меня, – сказала она с надеждой. – Я записалась к индивидуальному тренеру.
– И как, помогает?
– Не знаю. У меня еще не было времени его увидеть. А примерь-ка лучше то коричневое платье?
– Коричневое? Это совсем не мой цвет.
– Нет? Я думаю, может подойти.
Она подняла платье передо мной. Я побледнела.
– Отлично, – сказала она.
– Мне так не кажется.
– Ну, хотя бы померь. Немножко косметики скроет твою бледность.
– Только год, проведенный на солнце, может скрыть теперь мою бледность.
– Я знаю, – сказала она, открывая свою огромную коробку с косметикой. – Я все время собираюсь снова съездить на Мальту, но совершенно нет времени.
– Я бы нашла время, если бы у меня были деньги, – сказала я, примеряя коричневое шелковое платье.
– Я думало, тебе просто не очень хочется ехать туда.
Мэри потрясла головой, демонстрируя восхищение мною в ее платье.
– Ты классно выглядишь.
– Э-э. Мне кажется, что я похожа на сосиску в беконе, из тех, что подают на вечеринках.
– Во всяком случае, не на тех, где я была последнее время, – сказала она, но я видела, что она еле сдерживается. – Неважно, наденешь его сегодня.
– Ты уверена? У меня же бледное лицо.
– Подмажешься чуть-чуть и будешь как звезда. Давай-ка попробуем новый карандаш, – сказала она, шагнув ко мне с карандашом для глаз в руке. – Таких еще здесь нет. Одна девица из шоу-бизнеса привезла мне пару из Штатов. Вроде бы они стягивают веки и делают глаза ярче.
– Да как же это может быть? – скептически спросила я.
– В них содержится экстракт масла эму, но пусть это тебя не смущает.
– Масло эму? Да? – Я решила не расспрашивать ее в деталях, но ее уже было не остановить.
– Э-э, оно производится из жира эму. Его варят в огромных котлах. Это новая чудодейственная косметика. Она дает невероятный увлажняющий эффект и при этом совершенно не вызывает аллергии, – добавила она, ткнув меня карандашом в глаз.
– Ой, – я оступилась и упала на кровать.
– О черт, Лиз! – воскликнула Мэри, подбегая ко мне с тампоном. – Я случайно. Послушай, линия смазалась. Давай попробую еще раз.
– Пожалуй, я лучше сама, но все равно спасибо, – сказала я, с опаской забирая карандаш из ее нетвердой руки.
– Как ты?
– По-моему ничего.
– Может быть, тебе надо в травмпункт и наложить на глаз повязку, как это было в колледже? Как звали ту девицу, которая ткнула тебя в глаз перед спектаклем?
– Филидда Кроли.
– Да, Филидда Кроли. Черт, она так завидовала тебе, да? Наверно, хотела, чтобы тебе пришлось вставить стеклянный глаз, – рассмеялась она. – Она разозлилась на тебя потому, что ты собиралась увести у нее парня?
– Я не собиралась, – ответила я, пытаясь открыть глаз и исследовать в зеркале нанесенный урон. – И у меня нет никаких видов на Митчелла, если ты что-то заподозрила.
– Просто промахнулась, – ответил она серьезно.
К счастью, вмешательство хирурга не потребовалось. Я успела закрыть глаз при виде приближающегося синего карандаша, поэтому никаких повреждений не было. Хотя когда через час мы появились на вечеринке, я все еще моргала. Мэри отдала мне свои солнечные очки.
– Я буду выглядеть как идиотка.
– Ты будешь выглядеть точно так же, как и остальные, – ответила она.
Конечно, она оказалась права. В вестибюле было очень много людей в солнечных очках, хотя солнце уже давно село; все они демонстративно старались выглядеть незаметными. Пока я стояла в длинной очереди в гардероб (Мэри нужно было с кем-то переговорить, но она обещала закончить все дела, иначе мне было бы с ней неинтересно), я видела, как прибывают новые люди и притормаживают у дверей на случай, если папарацци не успели сфотографировать их в лучшем виде.
Резь в глазу каким-то образом притупила остроту предвкушения, испытанную, когда Мэри позвала меня на вечеринку; до этого она меня приглашала только один раз на презентацию новой марки колготок. Но, оказавшись внутри, я почувствовала, как во мне, словно в шампанском, которым обносили всех, поднимаются пузырьки возбуждения. И по правде говоря, голова кружилась еще и оттого, что, когда я проходила через огромные двойные двери «Гипериона», какой-то из папарацци нацелил на меня камеру, хотя тут же перестал щелкать, потому что кто-то из коллег сказал ему: «Это не она, приятель».
Она или не она, а в этот вечер я попала на одну из самых ярких вечеринок в городе. Впервые я была не бледной девицей из толпы, стоящей по ту сторону кордона, невзирая на дождь, надеясь поймать взгляд какого-нибудь ведущего детской передачи или мелкой британской киноактрисы, пока они идут из лимузина в вестибюль. И я была не среди тех людей, что бредут к метро из жуткого прокуренного паба и, проходя мимо вечеринки, тянут шею, заглядывают внутрь и пытаются убедить себя, что они провели время гораздо лучше в какой-нибудь «Гусенице и салате». Я была внутри. Пусть даже меня никто и не замечал в очереди в гардероб.
Каждое увиденное лицо казалось мне знакомым. Я вдруг поймала себя на том, что здороваюсь с приятного вида мужчиной, и только его растерянный взгляд напомнил мне, что я знакома с ним по рекламе леденцов от кашля.
Популярный актер вест-эндского мюзикла с кирпичным от не смытого грима лицом помогал снять пальто актрисе из старого телесериала. Я не могла оторвать от нее взгляда – обычно я видела ее на экране в роли несчастной жены в застиранной синтетической кофте, но тут она была в полосатом синем платье, ее прическа была явно лондонского, а не ливерпульского происхождения. А когда я услышала ее голос, долетевший до меня, – она остановилась пошутить с менеджером отеля, – я почувствовала себя в святая святых. Кто из этих бедных несчастных людей на улице мог предположить, что она так говорит?
– Еще раз привет, – сказал человек за моей спиной. Он положил руку на мое голое плечо и повернул меня к себе для поцелуя. Но мое удивление отразилось на его лице, едва он увидел меня. Вернее, не увидел того, кого ожидал увидеть.
– О, простите, – сказал он. – Я вел себя как последний хам. Я принял вас за Арабеллу Гилберт. Боже, мне так неловко.
– Не стоит, – ответила я.
– Мне действительно очень неловко.
– Вы меня очень позабавили, – ответила я ему.
Но он уже исчез в поисках «настоящей Маккой».
Но после того, как он поспешно ретировался, до меня дошли его слова. Арабелла Гилберт? Он принял меня за Арабеллу Гилберт? Значило ли это, что она здесь? На той же вечеринке, что и я? Мой кумир. Я стала искать ее лицо в толпе, но не нашла.
Наконец подошла моя очередь, и девушка-гардеробщица с недовольным видом взяла мое пальто, даже не глядя мне в глаза. У нее-то не было иллюзий. Она знала, что я никто. А стало быть, и чаевых от меня, скорее всего, никаких.
Но сердитая гардеробщица не способна была испортить мне вечер. Войдя в помещение, я стала искать Мэри в разросшейся толпе, чтобы спросить, будет ли здесь ведущая светской колонки. Будет ли Арабелла Гилберт писать об этой вечеринке в своей колонке? Если бы я только смогла попасть на задний план маленькой фотографии, обычно сопровождающей ее статьи, я была бы счастлива миллион лет. Я чувствовала себя так, как будто присутствовала на некоем таинстве. Наконец-то я была частью «модной Британии». Или как их там теперь называют…
Пусть даже частью без половины, с которой можно поговорить. Я нигде не видела Мэри.
– У вас есть приглашение? – спросила меня тощая, как палка, девица у дверей, ведущих из вестибюля в зал, где, собственно, и происходила вечеринка. Эта девушка, охраняемая с обеих сторон двумя огромными охранниками с головными телефонами, была одета во все черное, а ее черные волосы были так туго стянуты сзади, что казались раскосыми, хотя она явно была нашей соотечественницей.
– Нет, – ответила я. – Я здесь с подругой. Должно быть, она вошла внутрь без меня. Я думаю, приглашения у нее.
– А кто ваша подруга? – спросила она бесстрастно.
– Мэри Бэгшот, – ответила я.
– Мне хотелось бы вам верить, – с абсолютно ледяной улыбкой сказала она, – но вы ведь знаете, что немногие могут похвастаться дружбой с Мэри Бэгшот. Она одна из самых известных агентов.
– Да, – сказала я. – Но я действительно ее подруга. Мы вместе учились в колледже.
– В каком колледже?
– Сент-Джудит в Оксфорде.
– Неправильно, – торжествующе сказала девица и, скрестив руки на груди для пущей убедительности, кивнула в направлении, откуда я пришла: – Я думаю, провожать вас не нужно.
– Но подождите, – возразила я. – Я прекрасно знаю, в каком она была колледже. Это был Сент-Джудит, где училась и я.
– Она не училась там.
– Училась, – настаивала я.
– Послушайте, я не собираюсь даже спорить с вами об этом, – сказала палка. – Я вас не знаю. У вас нет приглашения на этот вечер. Вам нельзя входить.
– Ты не это ищешь? – Неожиданно за спиной тощего цербера возникла Мэри и протянула мне приглашение с золотым обрезом. – Она со мной. Амариллис.
