Текст книги "Я — Оззи"

Автор книги: Крис Айрс

Соавторы: Оззи Осборн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)

4. «Чуваки, никакие вы не черные!»

С противоположным полом у меня по-прежнему не клеилось. Даже когда наш первый альбом стал золотым, красивые девчонки мне как-то не попадались. «Black Sabbath» была группой для пацанов. В нас летели окурки и пивные бутылки, а не кружевное белье. Мы даже шутили, что если на наши концерты приходят группи [32]32
  Групи (англ. Groupie) – поклонница поп– или рок-группы, сопровождающая своих кумиров во время гастролей. С середины 1960-х годов употребляется почти исключительно в отношении женщин, активно стремящихся оказывать своим кумирам сексуальные услуги.


[Закрыть], то только двухпакетницы, трахнуть которых можно было только надев на голову два пакета, чтобы не видеть их лица. Одного пакета было явно недостаточно. Откровенно говоря, в большинстве случаев я был рад и двухпакетнице. Девчонки, которые после концерта хотели затянуть меня в постель, обычно были трех– или даже четырехпакетницами. Однажды ночью в Ньюкасле мне показалось, что мне попалась пятипакетница (такая красавица, что нужно было воспользоваться всеми пятью пакетами).

Ночка выдалась забойной. Если мне не изменяет память, пролилось море джина.

Несмотря на все это, я продолжал искать возможность перепихнуться. Одним из мест, куда я выбирался на охоту, был «Rum Runner», ночной клуб на Брод-стрит в Бирмингеме. Школьный приятель Тони работал там вышибалой. «Rum Runner» был местом популярным (годы спустя, «Duran Duran» какое-то время играли здесь на постоянной основе), так что было клево иметь там знакомого, который мог пропустить в клуб без лишних вопросов.

Однажды вечером, вскоре после подписания контракта на запись пластинки, я выбрался с Тони в «Rum Runner». Это было еще до знакомства с Патриком Миэном, а значит, мы были без гроша. Приехали на подержанной тачке Тони, по-моему, на «Форде Кортина». Во всяком случае, это была старая развалюха. Альберт, как обычно, приветствует нас у дверей, вышибалы отцепляют веревку, чтобы пропустить нас внутрь, и первое, что я вижу – темноволосая чикса, работающая в раздевалке.

– Кто такая? – спрашиваю Альберта.

– Телма Райли – отвечает он. – Красотка. К тому же, сообразительная. Но разведенка, с ребенком, так что, смотри в оба.

Мне было по барабану.

Она была красивой и я хотел с ней поговорить. А значит, сделал то, что делал всегда, чтобы подцепить телочку: я нажрался. Но в ту ночь случилось нечто удивительное, потому что старая тактика напиться до невменяемого состояния не подвела: я вытащил Телму на танцпол. Тони танцевал с ее подругой. А потом все вместе мы поехали к Тони домой на его «Кортине»; я всю дорогу на заднем сиденье активно искал подходы к Телме языком и руками.

Тони бросил подружку Телмы уже на следующий день, а мы продолжали встречаться. И когда атмосфера на Лодж Роуд, 14 стала совсем невыносимой, мы сняли квартиру над прачечной в Эджбастоне, шикарном районе Бирмингема.

Примерно через год, в 1971 году, мы официально поженились. Я думал, что так и должно быть: скопил немного бабла, нашёл себе девчонку, женился, остепенился и стал чаще ходить в пивную.

Как же я ошибался!

За несколько месяцев до моей свадьбы, «Black Sabbath» наконец-то приступили к покорению Америки. Помню, перед отъездом нам позвонил отец Патрика Миэна: собрал нас в лондонском офисе и сказал, что мы будем «послами британской музыки», так что нам, сука, надо хорошо себя вести.

Мы только покивали и пропустили его слова мимо ушей.

И в самом деле, я старался не перегнуть палку с бухлом пока не доехал до аэропорта. Но вот чего я не знал, так это о том, что в аэропортах есть бары, ну, и не смог отказать себе в удовольствии принять по-быстряку чуток для успокоения нервов. Когда объявили посадку в самолет, я был уже бухой в стельку. Потом мы узнали, что с нами на борту оказались «Traffic». Я никак не мог поверить в то, что одним рейсом со мной летит Стив Винвуд. Первый раз в жизни почувствовал себя настоящей рок-звездой.

Несмотря на количество выпитого, полет до аэропорта JFK [33]33
  Международный аэропорт им. Джона Кеннеди (англ. John F. Kennedy International Airport) – крупнейший международный аэропорт в США, расположенный в юго-восточной части города Нью-Йорка.


[Закрыть]длился для меня целую вечность. Я смотрел в иллюминатор и думал: «Как эта херовина держится в воздухе?» Потом мы пролетели над Манхэттеном, где только строили ВТЦ [34]34
  Всемирный торговый центр (англ. World Trade Center), сокр. ВТЦ – комплекс из семи зданий, спроектированных Минору Ямасаки, американским архитектором японского происхождения, и официально открытый 4 апреля 1973 года в Нью-Йорке.


[Закрыть], до половины зашитый в леса и стальные конструкции, и приземлились на заходе солнца. Помню, был теплый вечер, и ничего подобного я ранее не испытывал. Вечер в Нью-Йорке, знаете ли, имеет специфический запах. Мне он страшно понравился. А вообще-то, я к тому времени был в запредельном ауте. Обслуживающий персонал самолета буквально вынул меня из кресла, а позже я грохнулся на ступеньках трапа.

Когда добрался до паспортного контроля, у меня началось похмелье. Так трещала башка, что я не помнил, что для прикола написал в визовом формуляре. В графе «вероисповедание» написал «сатанист». Парень берет у меня формуляр и начинает читать. Дочитав до половины, он делает паузу, со скучным выражением лица смотрит на меня.

– Сатанист, говоришь? – сильный акцент выдает обитателя Бронкса.

Вдруг меня прошибает пот: «Ох, ёб…»

Но у меня не было шанса объясниться, потому что он ставит печать и кричит: «Следующий!»

«Добро пожаловать в Нью-Йорк!» – гласит надпись над его головой.

Мы забрали багаж с ленты, и оказались в очереди на такси у выхода из зала прилетов. Хер его знает, что все эти бизнесмены (а каждый в костюме, при галстуке, с чемоданами) думали, стоя рядом с патлатым, немытым и угашенным жителем Бирмингема, который носит на шее водопроводный кран, старые вонючие джинсы с надписью «Peace» и символом пацифистов на одной штанине, и лозунгом «Black Panthers – р улят!» и зн аком черного кулака – на другой.

Когда мы так стояли и ждали, рядом проехала огромная желтая машина. У нее, наверное, было девятнадцать или двадцать дверей.

– Я знал, что здесь большие тачки – буркнул я. – Но не настолько же.

– Это лимузин, придурок! – сказал Тони.

До отъезда из Англии мы записали следующую пластинку. Она была готова всего через пять месяцев после выхода «Black Sabbath», во что трудно поверить, принимая во внимание, какими черепашьими темпами нынче записывают альбомы. Изначально, он должен был называться «Warpiggers», это значило, колдовская свадьба или что-то в этом роде. Потом мы изменили название на «War Pigs» (военные свиньи), а Гизер написал мощные тексты про смерть и разрушения. Неудивительно, что на наши концерты девок не затянешь. Гизера просто не интересовали слащавые попсовые песенки про любовь. Даже если случались тексты «парень встретил девушку», то всегда был элемент неожиданности. Возьмем, например, вещицу с первого альбома «N.I.B», где парень оказывается дьяволом. Гизер любил писать на злобу дня, например, о войне во Вьетнаме. Он всегда держал руку на пульсе, этот Гизер.

Для записи пластинки мы снова оказались в «Regent Sound» в Сохо, перед этим несколько недель репетировали в бывшем амбаре, принадлежащем «Rockfield Studios» в Южном Уэльсе. Студийное время стоило тогда целое состояние, нам не хотелось заниматься херней, зная, что тикает счетчик. Закончив запись, мы перебрались в «Island Studios» в Ноттинг Хилл, чтобы свести готовый материал. И тогда Роджер Бэйн понял, что нам не хватает нескольких минут музыки. Помню, во время перерыва, выходит из аппаратной и говорит:

– Послушайте, парни, нужно еще что-то добавить для метражу. Можете что-нибудь сымпровизировать?

Все уже изошли слюной, глядя на бутерброды, однако Тони занялся новыми аккордами, Билл сыграл несколько ритмических рисунков, я пропел мелодию, а Гизер в углу набросал текст.

Через двадцать минут у нас была песня под названием «The Paranoid», которая к концу дня превратилась просто в «Paranoid». С лучшими песнями так всегда: они приходят из ниоткуда, когда никто особенно не старается. Интересно, что «Paranoid» не вписывался ни в одну категорию: это была песня, похожая на панковскую, хотя панк начался много лет спустя. Мы предполагали, что «Paranoid» ни хрена не ст оит, по сравнению с такими хитами как «Hand of Doom» и «Iron Man» или другими тяжелыми композициями. Но эта песня цепляла. Я все время напевал её по дороге со студии домой.

– Телма! – говорю по возвращении в Эджбастон. – Мы вроде записали сингл.

Она окинула меня взглядом, как будто хотела сказать: «Ну-ну! Давай, заливай!»

Смешно, правда? Если бы тогда кто-то сказал нам, что люди будут слушать эти песни сорок лет спустя и что альбом разойдется только в Америке в количестве более четырех миллионов экземпляров, мы бы рассмеялись этому человеку в лицо. Но дело в том, что Тони Айомми оказался одним из лучших творцов тяжелых аккордов в истории рока. Всякий раз, оказавшись в студии, мы всегда подначивали его, чтобы он превзошел свой последний рифф. И тогда Тони выкатывал что-нибудь в стиле «Iron Man», чем приводил всех в восторг.

Но «Paranoid» – это было нечто иное. Спустя две секунды после прослушивания песни, боссы из «Vertigo» весь альбом назвали «Paranoid». И вовсе не потому, что «War Pigs» мог задеть чувства американцев из-за Вьетнама, по крайней мере, мне так кажется. Нет, они просто протащились от нашей трехминутной поп-песенки, поскольку считали, что ее возьмут на радио, а групп вроде нашей, никогда в эфире не было. И очень хорошо, что альбом получил такое же название как и сингл, это облегчило его рекламу в музыкальных магазинах.

Боссы не ошиблись. «Paranoid» сразу занял четвертое место среди британских синглов и позволил нам выступить в передаче «Top Of The Pops», в компании, среди прочих, Клиффа Ричарда. Была только проблема с обложкой пластинки, подготовленной до изменения названия и сейчас утратившей всякий смысл. Что общего с паранойей у четырех розовых парней, которые держат щиты и размахивают мечами? Парни были розовыми, потому что таков, предположительно, был цвет военных свиней. Но без надписи «War Pigs» на обложке, они смотрелись как геи, которые пробуют фехтовать.

– Это не геи-фехтовальщики, Оззи – сказал мне Билл. – Это параноидальные геи-фехтовальщики.

Выступление в «Top Of The Pops» было тогда самым важным событием в моей жизни. Когда я подрастал в Астоне, семейство Осборнов в полном составе еженедельно усаживалось перед телевизором, чтобы посмотреть передачу. Даже моей маме нравилось. Родители потеряли дар речи, когда узнали, что меня покажут по телеку. В те времена пятнадцать миллионов человек каждую неделю смотрело «Top Of The Pops», а «Pan's People» продолжали совершенствовать хипповые танцы в перерывах между выступлениями.

Было классно, чувак.

Помню, как был под впечатлением от Клиффа Ричарда, потому что он спел живьем под аккомпанемент полногооркестра.

Мы не прикалывались над ним, ничего подобного; в конце концов, не так давно сам в семейном кругу пел «Living Doll». Клифф вроде бы исполнил тогда «I Ain't Got Time Any More». Много лет я не видел этой записи, может ее стерли, чтобы освободить бобину, так часто случалось на Би-Би-Си. Ну, что я вам скажу: вовсе не удивился бы, если в программе «Top Of The Pops» 1970 года он выглядел старше, чем теперь. Его счетчик лет крутится в обратную сторону. Всякий раз, когда я его встречаю, оказывается, что он опять сбросил пару лет.

Когда пришла наша очередь, меня парализовал страх. Оставшееся трио не должно было сыграть ни одной ноты: просто вжиться в обстановку и притопывать в такт фонограмме. А я должен был петь живьем. Это было мое первое выступление на телевидении, и я срал в штаны так, как не срал никогда в жизни. Просто ужас. Во рту так пересохло, мне казалось, будто он переполнен ватой. Но как-то выкрутился.

Родители смотрели меня по телеку, о чем я узнал от братьев пару дней спустя. Даже если они гордились мною, то не сказали об этом. Все же тешу себя надеждой, что гордились.

Эта песня изменила нашу жизнь. Я любил ее петь. Через пару недель на наших концертах стали появляться истеричные девчонки, бросавшие в нас трусами, это была приятная новость. И в тоже время мы были обеспокоены тем, что наши преданные поклонники могут обозлиться на нас. Сразу после «Top Of The Pops», мы выступали в Париже. После концерта ко мне прилепилась премилая французская девушка. Привела меня к себе и отдрюкала так, что перья летели. Я не понял ни слова из того, что она говорила. Порою так даже лучше, если знакомство должно длиться одну ночь.

Америка казалась для меня прекрасной.

Взять, например, пиццу. Я тогда мечтал, чтобы кто-нибудь изобрел новый вид еды. В Англии у нас всегда яичница с жареной картошкой, сосиски с жареной картошкой, пирог с жареной картошкой. Ко всему подавался картофель. Знаете, в конце концов, это надоедает. Но в начале 70-х, в Бирмингеме было трудно найти салат руккола с тонко нарезанными кусочками пармезана. А если что-то не жарилось на жиру, то люди спрашивали: «Что это за хрень?!» И только в Нью-Йорке я открыл для себя пиццу. Это знакомство снесло мне башню. Пожирал десять, двадцать кусков в день. А когда до меня дошло, что могу купить себе большую пиццу, начал заказывать ее где только можно. Уже не мог дождаться возвращения домой, чтобы рассказать всем корешам: «Послушайте, это бомба! Это из Америки и называется пицца. Похожа на хлеб, только в тысячу раз лучше!» Однажды попробовал воспроизвести нью-йоркскую пиццу дома, чтобы Телма попробовала. Приготовил тесто, натаскал банок с фасолью, сардинами, оливками и прочей дрянью и все высыпал наверх. Товару вбухал на пятнадцать целковых. Но через десять минут все начало растекаться в духовке, как будто кто-то там наблевал.

Телма смотрит и говорит:

– Мне, наверно, пицца не понравится, Джон.

Она никогда не назвала меня Оззи, моя первая жена. Ни разу, сколько ее знаю.

Другая обалденная вещь, с которой познакомился в Америке, был «Harvey Wallbanger»: коктейль из водки, ликера «Гальяно» и апельсинового сока. Эта херовина могла свалить меня с ног. Я выпил столько «волбэнгеров», что сейчас их на дух не переношу. Только понюхаю и со старта блюю.

Отдельная тема, это американские девушки, совсем не такие, как в Англии. Ну, скажем, вы познакомились с британской чиксой. Мило улыбаетесь, а потом все идет по накатанной: приглашаете ее в кабачок, покупаете подарки, а примерно через месяц спрашиваете, не хотела бы она немного пошалить.В Америке девушки сами подходят к вам и предлагают: «Пойдем трахнемся!» И пальцем не надо шевелить.

Мы узнали об этом в первую же ночь, когда остановились на ночлег в мотеле «Loew's Midtown Motor Inn» на углу 8 Авеню и 48 стрит, в довольно гадкой части города. Я не мог уснуть из-за смены часовых поясов, что так же являлось для меня новым, презабавным опытом. Ну, значит, лежу я с открытыми глазами, три часа ночи, кто-то стучит в дверь. Встаю, открываю, а там – тощая телка в тренче. Расстегивает пуговицы и я вижу, что под ним ничего нет, чувиха голая.

– Можно войти? – шепчет она сексуальным гортанным голосом.

И что я должен был ответить? «Нет, дорогая, спасибо. Я немного занят?»

Ну, значит, беру ее в оборот, а когда совсем рассвело, она поднимает с полу плащ, целует меня в щечку и отваливает.

Позже, когда все сидим за завтраком и пробуем понять, с чем едят кленовый сироп (Гизер полил им свои драники), я говорю:

– Вы не поверите, что со мною случилось ночью.

– А я поверю! – отвечает Билл и легко покашливает. Оказалось, что к каждому из нас ночью постучались. Со стороны устроителя гастролей это был акт гостеприимства по-американски.Хотя, судя по тому, как моя барышня выглядела при дневном свете – вполне могла разменять четвертый десяток – наверняка, он сделал оптовый заказ.

Во время двухмесячного путешествия по Америке нужно было преодолевать такие расстояния, которые в Англии даже представить трудно. Мы играли в «Филмор Ист» на Манхеттене, играли в «Филмор Вест» в Сан-Франциско, поехали даже во Флориду, где первый раз удалось поплавать в бассейне под открытым небом: дело было в полночь, я отправился плавать, предварительно взбодрившись алкоголем и травкой. Красота! Так же во Флориде в первый раз увидел настоящий бирюзовый океан.

Билл не переносил перелетов и на концерты чаще всего мы добирались на машине, что стало для нас своеобразным ритуалом. Героические путешествия в компании Билла принадлежали к самым светлым моментам моих американских гастролей. Мы проводили вместе столько времени в арендованных кемпинговых прицепах GMC, что сошлись так, как два бандюка. Спустя какое-то время, Билл нанял шофером своего зятя Дэйва, благодаря чему у нас было больше времени накачивать себя наркотой и бухлом. Невероятно, как хорошо можно узнать человека во время гастролей. Например, по утрам, Билл выпивал чашечку кофе, стакан апельсинового сока, стакан молока и пиво. Всегда именно в этой последовательности.

Когда-то я спросил, почему он так делает.

– Кофе ставит меня на ноги – ответил Билл. – В соке есть витамины, благодаря этому я не болею, молоко создает защитную оболочку в желудке на целый день, а пиво для того, чтобы снова заснуть.

– Ага. Тогда понятно.

Смешной кореш, этот Билл. Помню, когда-то конкретно затарили прицеп пивом и сигаретами, за рулем сидел Дэйв. Нам предстоял большой переезд из Нью-Йорка в какую-то местность на Восточном побережье.

Поэтому мы встали пораньше, несмотря на то, что нехило погудели ночью. Дэйв занудствовал, что перед сном съел хреновую пиццу. На вкус была как крысиное говно, так и сказал. В семь или в восемь утра я оказался на месте пассажира, меня мучило похмелье и клонило в сон. Дэйв с кислой миной рулит, а Билл давит на массу на заднем сиденье.

Я открываю окно и раскуриваю косячок, потом оборачиваюсь и вижу, что физиономия Дэйва зеленеет.

– Ты в порядке, Дэйв? – спрашиваю и выпускаю дым в кабину.

– Да, я…

И тут его прорвало. БЭЭЭЭЭ!

Он заблевал панель управления, а непереваренные кусочки сыра, теста вместе с томатным соусом начали стекать в вентиляционные отверстия и заляпали мне пачку сигарет. Одного вида и запаха хватило, чтобы мы начали блевать в два ствола.

– О, нет! – говорю. – Дэйв, я вроде сейчас. БЭЭЭЭЭ!

Значит так, имеем фургон, залитый содержимым двух желудков. Вонища – капец! Но Билл ничего не чувствует, знай себе храпит.

Въезжаем на первую же стоянку для грузовиков. Я бегу и спрашиваю у продавщицы в магазинчике, нет ли какого-нибудь освежителя воздуха. Вариант отмыть блевотину даже не рассматривался, но что-то надо было делать с вонизмом. Нам казалось, что даже водители обгонявших нас машин затыкали нос. Но продавщица, бля, не врубается, что я ей говорю. В конце концов, одуплилась:

– Ах, вот вы о чем! – и протягивает мне аэрозольную упаковку с запахом мяты. – Хотя я лично не советую.

– Хер с ним – думаю я и покупаю. Бегом возвращаюсь в машину, громко хлопаю дверью, а когда Дэйв выезжает с паркинга, распыляю эту хрень.

Вдруг с заднего сиденья послышался шорох и бормотанье. Оглядываюсь и вижу Билла, который уже сидит и выглядит исключительно паршиво. Он выдержал вонь блевотины, но запах мяты был за пределами его возможностей.

– Боже! – говорит он. – Что здесь, на хрен, так воняет.

…БЭЭЭЭЭ!

Наш первый американский концерт состоялся в клубе «Ungano's» на 70 West Street в Нью-Йорке. Сразу после этого выступали в «Филмор Ист» вместе с Родом Стюартом и «Faces». Мы обиделись на «Faces», потому что те не оставили нам времени на настройку звука. А Род держался от нас подальше. Вспоминая этот случай, думаю, что он не был в восторге от такого разогрева как «Black Sabbath». Мы были немытыми хулиганами, а Род Стюарт – голубоглазым пареньком. Но он был в порядке, этот Род. Всегда вежливый. Я считаю, что он феноменально пел.

Два месяца тянулись целую вечность, ведь мы были вдали от дома. Тосковали по Англии, как не знаю что. Особенно, когда говорили о том, как уже не можем дождаться того момента, когда пойдем в паб и расскажем всем про Америку. В те времена, полет в Штаты был как экспедиция на Марс. Из-за дорогих билетов редкий британец летал за океан.

Лучшим способом не думать о доме были приколы. Среди прочего, мы прикалывались над американским акцентом. Всякий раз, когда портье в отеле обращался ко мне «мистер Озз-бёрн», нас плющило от смеха. Потом в гостиничных ресторанах мы проделывали такой номер: во время завтрака один из нас мёлся к администратору и просил найти мистера Харри Боллокса. Ну, значит все сидят, поедают гамбургеры, а тут входит посыльный и кричит: «Я ищу господина Хэйри Боллокса! Здесь есть господин Хэйри Боллокс?» [35]35
  Имя Harry на британских островах произносят примерно так: «Hari», а в Америке – «Heri» как «hairy» – «волосатый». В свою очередь, слово Bollocks, означающее «яйца», по своему звучанию похоже на достаточно распространённую фамилию Bullocks. Выходит, что посыльный разыскивает некоего господина Волосатые Яйца.


[Закрыть].

Билл ржал так, что у него заболело пузо.

Но самый большой культурный шок мы испытали на концерте в Филадельфии. В зале в основном собралась черная публика, и можно сказать, что они ненавидели нашу музыку. Мы отыграли «War Pigs», а тишина стоит такая, можно услышать, как булавка упала. Один парень, громадный верзила с прической афро, сидит на подоконнике и каждые две минуты орет: «Эй, ты! «Black Sabbath!»». Я задумался, какого хера его заклинило? Чего ему надо? А он подумал, что меня зовут Black Sabbath. Во всяком случае, где-то в середине концерта и под конец на какой-то вещи, он опять за свое: «Эй, ты! «Black Sabbath!»». Мое терпение в тот момент лопнуло. Я подхожу на край сцены, смотрю на него и спрашиваю:

– Хорошо, старик, твоя взяла. Какого хрена тебе от меня нужно? Просто скажи! В чем дело?

Он смотрит на меня удивленно:

– Парни, никакие вы не черные!

По секрету скажу, это был наш единственный неудачный концерт.

Мы были потрясены тем, что в Америке так круто продается наша пластинка «Black Sabbath». Она просто улетала. Наша американская фирма грамзаписи «Warner Bros» так этому обрадовалась, что решила перенести премьеру «Paranoid» на январь следующего года.

Где бы мы не выступали, на концерты валили толпы, начали появляться группи.

Наше первое безумное приключение с поклонницами имело место в «Holiday Inn» где-то в Калифорнии. Патрик Миэн обычно бронировал для нас номера в самых говеных гостиницах. Зачастую мы жили все вместе в каком-то зачуханом мотеле на окраине города, к тому же, в одном номере за пять баксов. По нашим меркам, «Holiday Inn» был люксом. У меня в номере была ванная с душем, телефон и телевизор. Даже кровать с водяным матрацем, последний писк моды в то время. Я любил спать на таких кроватях – мне чудилось, будто я плаваю на матраце посреди океана.

Во всяком случае, мы заселились в «Holiday Inn», я только что закончил разговор с Телмой по телефону, как вдруг слышу стук. Открываю дверь, а там смазливая телочка в соблазнительном платьице.

– Оззи? – говорит. – Клевый концерт. Мы можем поговорить?

И только вошла, сбрасывает платье; трали-вали и отваливает, я даже не успел спросить как ее зовут. Через пять минут снова стук. Думаю: «Наверное, что-то забыла в номере». Ну, я встаю и открываю дверь. А там другая телка.

– Оззи? – говорит она. – Клевый концерт. Мы можем поговорить?

Ее платье уже лежит на полу, так же как мои брюки, потом пять минут мы плаваем на матраце, над ней колышется моя волосатая жопа, приятно познакомиться, покедова, она уходит.

«Эти гостиницы, бля, просто сказка!» – подумал я. И вдруг снова стук.

Вы, наверное, догадываетесь, что произошло дальше.

В ту ночь я уработал трех телок. Трех! Мне даже не нужно было выходить из номера. Скажу вам откровенно, на последней дуське я слегка подсел. Пришлось воспользоваться особым запасом.

В конце концов, решил проверить, откуда, на хрен, берутся все эти шмоньки. Спускаюсь в бар, а там никого. Я спрашиваю у парня в вестибюле:

– А куда все подевались?

– Ваши английские товарищи? Проверьте у бассейна.

Лифт доставляет меня на крышу, открываются двери и я глазам своим не верю. Сцены как из «Калигулы». Десятки офигенных девчонок, самых красивых, каких только можно представить, все голышом. Слева, справа и где угодно – отсосы, треугольники, что угодно. Я раскуриваю косячок, сажусь на лежак между двумя лесбиянками и начинаю петь «Боже, благослови Америку».

Но по Америке нас сопровождали не только поклонницы. Было множество придурков, которые к черной магии относились серьезно. Перед нашим вылетом в Штаты, кто-то прислал нам фильм, в котором показан парад сатанистов в Сан-Франциско, устроенный в нашу честь. Кент, который выглядел как Минг Беспощадный [36]36
  Ming the Merciless – отрицательный персонаж в комиксе «Flash Gordon».


[Закрыть], восседал в кабриолете «Роллс-Ройс», а на улице вокруг него танцевали полуголые девицы. Парня звали Антон ЛяВи, он был Верховным Жрецом Церкви Сатаны – что за хрень! – и даже написал книгу под названием «Библия Сатаны».

Мы подумали: «Да ну его на хер!»

Знаете ли, у меня есть такая теория, про людей, для которых эти бредни являются смыслом жизни: они занимаются этим, потому что так можно устраивать сексуальные оргии.

А это уже было похоже на правду.

Но мы не хотели иметь с этим ничего общего. Люди озаботились убийством Шарон Тэйт, а значит, мы не хотели прославиться в роли членов «Семьи» Чарлза Мэнсона. Только пару месяцев назад играли в «Henry's Blues House», развлекая десяток посетителей, а тут вдруг выступаем в лос-анжелесском «Форуме» перед двадцатью тысячами поклонников. Популярность в Штатах нас радовала и мы не хотели там облажаться.

По секрету, однажды вечером мы наткнулись на членов «Семьи» Чарлза Мэнсона в клубе «Whiskey A Go Go» на бульваре Сансет в Лос-Анжелесе.

Очень странные люди, не от мира сего, если вы меня понимаете. Не настроены на частоту нашего мира. Они нагнали на меня страху, в натуре. Но самое смешное в этом то, что Мэнсон часто выступал на музыкальной сцене Лос-Анжелеса, перед тем, как у него съехала крыша. Если бы он не сел в тюрягу, мы бы наверняка с ним потусовались. Я был потрясен, когда узнал, что с ним водил дружбу Деннис Уилсон из «Beach Boys». Они записали кавер-версию одной из песен Мэнсона – «Never Learn Not to Love». Из того, что я слышал, Деннис так испугался Мэнсона и его приятелей, что сбежал из собственного дома. Однажды проснулся и свалил. Потом Мэнсон приказал доставить пулю в новое пристанище Уилсона. Должно быть, паренек пересрал не на шутку.

В то время много было подобного свинства в мире.

В 1970 году Лос-Анжелес был сумасшедшим городом. Безумство цветов было еще на волне. Проезжая на машине, мы видели патлатых, босоногих людей, которые сидели на улице и, покуривая травку, бренчали на гитарах. А местные аборигены и нас считали придурками. Однажды, помню, вхожу в винный магазинчик на бульваре Сансет и заказываю двадцать сигарет. А баба за прилавком как разорется:

– А зачем тебе двадцать сигарет? Вали отсюда, извращенец долбанный!

Наверняка, приняла меня за секс-гиганта. Я конечно же не знал тогда, что в Америке «fags» означает нечто иное, чем сигареты [37]37
  Fag – педик.


[Закрыть].

Несмотря на то, что мы старались их избегать, сатанисты продолжали досаждать нам до сраной немочи.Примерно год спустя после нашего первого тура, даем концерт в Мемфисе. И тут на сцену выскакивает парень в черной мантии. Когда фанат выбегает на сцену, при нормальном раскладе я кладу ему руку на плечо и минуту мы вместе трясем патлами. Но этот похож на придурка-сатаниста, ну, я ему говорю, чтобы он проваливал и подталкиваю в направлении Тони. И тут внезапно один из техников влетает на сцену и со всей силы лупит сатаниста по морде металлическим прутом. Не верю своим глазам.

– Ты чего, сдурел, паря?! – ору я. – Тебя нельзя его бить!

Техник оборачивается ко мне:

– А я говорю, можно! Смотри, бля!

Сатанист лежит на сцене, мантия распахнута, а в правой руке он сжимает кинжал.

Я так испугался, что чуть не упал на колонки. Если бы не техник, Тони уже отправился бы к праотцам.

В тот вечер в мотель мы возвращались потрясенными. Сукины дети прознали, где мы живем и на стоянке перед мотелем собралась целая банда в черных рясах с капюшоном. Они пели какие-то песни. Мы были достаточно вымотаны, чтобы базарить с ними, а, значит, проигнорировали их и пошли прямиком в наши номера, окна которых выходили на улицу. Минуту спустя один из техников поднял хай. Оказалось, кто-то нарисовал кровью на двери перевернутый крест.

Не могу сказать, что нас это напугало, но после случившегося на сцене, не хотелось ковыряться в этом дерьме. Мы вызвали полицию. Понятное дело, полицейских это только повеселило.

Просто не могли от нас отстать, эти сатанисты. Утром выхожу из номера, а они уселись в кружок на половике у двери, все в черных накидках с капюшоном, вокруг расставлены свечи. Мне это порядком надоело. Однажды, вместо того, чтобы безмолвно разойтись с ними, я подошел поближе, присел на корточки, глубоко вдохнул, затушил свечи и пропел «C Днем Рождения!»

Поверьте мне, они не слишком-то обрадовались.

В течение двух лет с начала первого турне по Штатам, мы беспрерывно выступали. Между 1970 и 1972 годом около шести раз пересекали Атлантику. Проводили в воздухе столько времени, что были на короткой ноге со стюардессами из «PanAm» И хотя мы были измучены и больны от смены часовых поясов, алкоголя и наркотиков – это был настоящий прорыв. Чего мы только не делали и не видели, с кем только не познакомились.

Побывали даже на концерте Элвиса.

Дело было в лос-анжелесском «Форуме». Мы были под кайфом, пока расселись, король уже спел половину репертуара. Мы видели его издалека, маленького как муравей. Я никак не мог смириться с фактом, что его группа играла целую вечность, пока Король не соизволил выйти на сцену. А потом он выдал пару хитов и свалил. Мы сидели и думали: «И это все?» Затем из колонок раздался трубный глас: «Дамы и господа! Элвис покинул здание».

– Жирная, ленивая скотина – сказал я, позабыв, где нахожусь.

Этот концерт стал для нас наглядным примером. Я впервые увидел так классно отлаженную торговлю перед концертом. Можно было купить подстаканники с изображением Элвиса, крышки для унитаза, чашки и ложки с Элвисом, куклы, часы, сарафаны от Элвиса. На всем, что душа пожелает, делали надпись «ELVIS» и впаривали поклонникам вместе с Элвис-колой и Элвис хот-догом. А фаны были только рады за это платить.

Должно быть, он был самым богатым парнем на Земле.

Вскоре мы начали принимать наркоту посильнее. В Бирмингеме трудно было достать кокаин, я познакомился с ним только в начале 1971 года в Денвере, где мы выступали с «Mountain». Именно Лесли Вэст, гитарист и ведущий вокалист этой группы ввел меня в мир старого доброго дурь-порошка.Мы так называли смесь амфетамина и экстези, потому что после него не спишь всю ночь и несешь ахинею. Хотя Вэст до сих пор утверждает, что я принимал кокс задолго до этого случая. И слегка занудствовал по этому поводу. А я ему в ответ: «Послушай, Лесли, если ты родом из Астона, то абсолютно точно помнишь свое первое приключение с кокаином. Так же как первый секс».

Сидим в гостинице после выступления и Лесли делит дорожку:

– Хочешь немного?

Сперва я отвечаю:

– Ты чё, бля, старичок, ни в коем случае!

А он опять за свое:

– Чего ты ломаешься? Попробуй чуток, все будет зашибись!

Ну, меня долго уговаривать не надо.

А потом: нюх-нюх, ооо!

Я его полюбил, сразу же. Получилось как и с другими наркотиками: беру на пробу и мне уже хочется пребывать в этом состоянии до конца жизни. Но никогда ничего из этого не выходит. Хоть расшибись в лепешку, такого кайфа как в первый раз, уже никогда не будет.