Текст книги "Я — Оззи"

Автор книги: Крис Айрс

Соавторы: Оззи Осборн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

– М-да! Будьте здоровы!

Потом встаю и осушаю банку «Гиннесса».

Я вспомнил об этом, когда «Конкорд» был где-то посреди Атлантического океана. Помню, нажимаю кнопку вызова стюардессы, хочу, чтобы она принесла мне очередной коктейль, а та, с перепугу чуть не выронила поднос.

– О, Боже! – пищит. – С вами всё в порядке?

Оказалось, что давление на высоте 18 тысяч метров привело к тому, что все осколки стекла, вонзившиеся мне под кожу, выдавило на поверхность, а моё лицо будто взорвалось. Просто лопнуло как раздавленный помидор.

Когда Шарон обернулась, чтобы посмотреть на меня, чуть не упала в обморок.

Когда мы приземлились в аэропорту Джона Кеннеди, меня уже ожидала машина «скорой помощи». Мне не впервой покидать салон «Конкорда» таким образом. Я неоднократно упивался вдрызг, и Шарон была вынуждена перевозить моё тело через зону таможенного контроля на багажной тележке с паспортом, приклеенным скотчем на лбу. На вопрос, что вы будете декларировать, она указывала пальцем на меня и говорила:

– Его.

В нью-йоркской больнице я оказался на операционном столе, где с помощью пинцета из меня извлекли столько осколков стекла, сколько смогли. Потом наложили лекарства для уменьшения опухоли. Помню, просыпаюсь в белой комнате, стены белые, люди вокруг накрыты белыми простынями и я думаю: «Твою мать, я в морге!» Вдруг слышу какой-то шепот возле кровати.

– Пст! Пст!

Вижу мальчика, который протягивает мне фломастер и пластинку «Bark at the Moon».

– Подпишите для меня, пожалуйста! – просит он.

– Иди на хер! Не видишь, я мертвый.

Гастроли подошли к концу, все были живы, но моё предчувствие, что кто-то умрет, все-таки, оправдалось. Это произошло, когда Винс Нил вернулся к себе домой в Редондо Бич и нажрался вместе с барабанщиком из «Hanoi Rocks». В какой-то момент у них закончилось бухло и они решили поехать в магазин на машине Винса, нископосаженной, до безобразия быстрой, ярко-красной «De Tomaso Panteras». Винс по-пьяни вылетел на встречную полосу, где произошло лобовое столкновение с другой машиной. Парень из «Hanoi Rocks» умер по дороге в больницу.

После этого тура я практически не встречал ребят из «Motley Crue», хотя время от времени виделся с Томми. Помню, много лет спустя, пришел к нему домой с Джеком, моему сыну тогда было около тринадцати лет.

Звоню в дверь.

– О, чувак, заходи! – говорит Томми. – Глазам своим не верю, Оззи Осборн собственной персоной!

Были там еще какие-то люди и в конце обзорной экскурсии Томми заявляет:

– Эй, пипл, ну-ка, зацените!

Он нажал несколько кнопок на настенном кодовом замке, скрытые двери открылись и мы видим комнату секса, стены которой обиты поролоном. С потолка свисает какая-то крутая упряжь. Речь шла о том, чтобы запрячь туда телку и поиметь ее самым изощренным способом.

– А что, кровати тебе уже мало? – спрашиваю я. Вдруг оборачиваюсь и замечаю Джека, который вошел туда вместе со всеми. Стоит, вытаращив глаза. Мне было так неловко, что я не знал, куда, на хер, смотреть. После этого случая, я не брал его с собой к Томми.

Когда заканчивался тур в поддержку альбома «Bark at the Moon», ссоры между мной и Шарон вышли на качественно новый уровень напряжения. Отчасти потому, что над нами довлело бремя славы. Не поймите меня неправильно, я вовсе не жалуюсь: только в Америке три моих сольных альбома разошлись тиражом более десяти миллионов штук, что превзошло самые смелые ожидания. А когда продается столько пластинок, вы уже не можете ничего сделать нормально, публика постоянно у вас на хвосте. Помню, однажды я с Шарон остановился в «Holiday Inn», три или четыре часа утра, мы ещё лежим в постели, вдруг стук в дверь. Встаю, открываю дверь, какие-то люди в комбинезонах проходят мимо меня в комнату. Шарон, завидев их, спрашивает:

– А вы кто такие? Какого хера вы делаете у нас в номере?

А они в ответ:

– А мы просто хотели посмотреть, как вы живете.

Шарон чем-то бросает в них и тогда они снова проходят мимо меня, только на этот раз, в обратном направлении. Хотели только войти и посмотреть, ничего больше. С тех пор мы перестали останавливаться в дешевых гостиницах. Знаете, я люблю встречаться с поклонниками, но не в четыре часа утра, когда еще лежу в кровати с женой.

Или во время обеда. Меня выводит из себя, когда я сижу с Шарон в ресторане, и ко мне подходят какие-то люди. Хуже не придумаешь – как по мне. А еще хуже, если говорят:

– Вы вроде бы какая-то знаменитость? Дайте автограф!

В таких случаях всегда хочется ответить: «Знаешь что, иди вспомни, кто я такой, а потом проси автограф».

Но популярность не была самой большой проблемой для нас с Шарон. Нас больше беспокоило мое пьянство, ведь я бухал так, что мне невозможно было ничего доверить. Например, однажды, когда мы были на гастролях в Германии, я поехал на экскурсию в концлагерь Дахау и был оттуда выдворен, потому что был пьян и нарушал порядок. Наверняка, это единственный случай в истории, когда кого-то оттуда выперли.

На пьяную голову делал себе новые татуировки, а Шарон устраивала кипеж. В конце концов, заявила:

– Оззи, сделаешь себе еще одну татуировку, повешу тебя за яйца.

В тот же вечер я попросил наколоть слово «thanks» на правой ладони. Тогда мне показалось, что это классная мысль. Знаете, сколько раз за свою жизнь вы говорите «спасибо»? Наверное, десятки тысяч. А мне было достаточно поднять правую руку. Но Шарон не оценила мое изобретение по достоинству. Когда на следующий день она увидела мою ладонь – я держал руку под столом, пока женушка не попросила подать соль – и тотчас потащила меня к пластическому хирургу, чтобы он удалил татуировку. Однако врач сказал, что нужно отрезать пол руки, чтобы избавиться от нее и татуировка осталась.

Когда мы прощались, Шарон поблагодарила его за то, что нашел для нас время. Я же просто поднял ладонь.

В другой раз мы были в Альбукерке, середина зимы, сильный мороз, вокруг снег и лед. Я был пьян, накачан коксом и решил подняться на воздушном трамвайчике в горах Сандия на расположенный тремя тысячами метров выше ресторан и смотровую площадку. Но вагончик поломался и завис неподвижно на полпути.

– Что нужно сделать, если мы застряли? – спрашиваю парня за приборами, потому что болтаемся уже целую вечность.

– На крыше есть аварийный выход – говорит он и показывает на люк.

– Но как туда влезть? – не унимаюсь я.

– За вашей спиной висит лестница. Достаточно ее разложить. Это просто.

– Люк закрыт?

– Нет.

Зря он мне это сказал. Как только я узнал о существовании лестницы и незапертого люка, меня потянуло на приключения. И вот я раскладываю лестницу, начинаю подниматься к потолку. Парень начинает кипешить.

– Эй! Что вы себе позволяете? Это запрещено! Немедленно спускайтесь!

Но это меня только раззадорило еще больше. Открываю люк, чувствую, как в лицо ударяет ледяной ветер, и вылезаю на крышу. В это время парень и все присутствующие в вагончике верещат и умоляют меня спуститься. И только я поднялся на ноги, как вагончик трогается. Я чуть не поскользнулся и не разбился на скалах. Стараюсь держать равновесие, руки распростёрты, будто стою на доске для серфинга. Начинаю петь «Good Vibrations». И так доезжаю до самой вершины.

Самое смешное то, что я боюсь высоты. У меня начинается головокружение, когда поднимаюсь по ступенькам. Когда на следующий день увидел вагончик с земли – был трезв как стёклышко – я чуть не блеванул. Даже сегодня, от одной только мысли об этом, у меня мурашки по спине.

Мои безумные выходки всегда заканчивались очередным скандалом с Шарон. Однажды меня так занесло, что я схватил бутылку водки и запустил в неё. Но, как только снаряд вылетел из моей руки, до меня доходит, что бутылка попадёт ей прямо в голову. «Твою мать! – думаю я. – Только что убил свою жену!» Слава Богу, бутылка просвистела в миллиметрах от её головы. Вонзилась горлышком в стену и торчала оттуда как произведение современного искусства.

Имейте в виду, Шарон всегда находила способ как отомстить. Например, молотком разбивала мои золотые диски. Я в отместку заявил, что в тот вечер не выйду на сцену. Однажды, даже побрился наголо, только чтобы сорвать концерт. Я был с бодуна, опустошён и зол, подумал: «Да пошли они! Да пошли они все в жопу!» Но Шарон оказалась хитрее. Посмотрела на меня и говорит:

– Ничего, мы подберём тебе парик.

Затащила меня и двух техников в лавку с приколами, в которой на витрине висел парик Леди Годивы [70]70
  Lady Godiva – жена саксонского графа, которая по легенде XI века в замен на снижение её мужем налогов должна была проехать верхом через весь город абсолютно голой. Единственной одеждой служили длинные волосы.


[Закрыть]. Он пролежал там, наверное, лет пятьсот, в нем лежали дохлые мухи, пыль, перхоть и Бог знает, что ещё. Когда я напялил его, все обссыкались от смеха. Но, в конце концов, оказалось, что это было круто. Я прикрепил к парику капсулы, наполненные кровью. Посреди концерта притворялся, что рву на себе волосы и кровь заливала мое лицо. Эффект был ошеломительным. Но после инцидента с летучей мышью все думали, что это происходит на самом деле. Во время одного концерта телка из первого ряда чуть не грохнулась в обморок.

Она верещала, тыкала в меня пальцем, плакала и орала:

– Люди правду говорят! Он – псих!

* * *

– Послушай, дорогой! – обращается ко мне Шарон через несколько месяцев после тура «Bark at the Moon», когда узнала о том, что беременна Келли. – Я слышала о таком славном местечке в Палм Спрингс, ты мог бы там отдохнуть перед следующими гастролями. Это отель, где каждый день проводят занятия и научат тебя пить как джентльмена.

– Правда? – спрашиваю, а в моей голове уже вертится мысль: «Ну конечно! Я неправильно бухал. Наверно, поэтому у меня такие жуткие бодуны. Я должен научиться пить как Джеймс Бонд!». – Как называется это место?

– Центр Бетти Форд. Может, слышал?

– Не-а.

– Его недавно открыли. Центром руководит жена бывшего президента. Я думаю, там тебе понравится.

– Звучит заманчиво – говорю. – Запиши меня.

– В общем, я тебя уже записала – отвечает Шарон. – Поедешь туда через неделю после родов.

В конечном итоге, Келли родилась 28 октября 1984 года. Появилась на свет не без приключений, мягко говоря. Как-то необдуманно Шарон отказалась от эпидуральной анестезии, но как только начались схватки, заорала:

– Я передумала! Давайте анестезиолога!

И если она орала, значит, боль была нестерпимой, потому что моя жена умеет переносить боль, определенно намного лучше, чем я. Но медсестра не желала это слушать:

– Миссис Осборн! – говорит она. – Вы осознаёте, что в странах третьего мира некоторые женщины всегда рожают без «эпидуралки»?

Она допустила большую ошибку, сказав это. Шарон села на кровати и рявкнула:

– Слушай, ты, тупоголовая! Это тебе, блядь, не страна третьего мира, а значит, сейчас же зови мне анестезиолога, твою мать!

Через час с криками родилась Келли, и эти крики не смолкают до сих пор, благослави её Бог. Келли – наша кровинушка. Наверное, поэтому я так забочусь о ней. Мне было совсем непросто оставить мою очаровательную малышку с Шарон и медсестрами всего через несколько часов после её рождения, но я знал, что должен научиться пить разумно. «В любом случае – думал я – вернусь домой из Палм Спрингс другим человеком». На следующий день утром сел в самолет, выдул три бутылки шампанского в первом классе, через двенадцать часов приземлился в аэропорту Лос-Анжелеса, проблевался, махнул несколько дорожек кокса, а потом вырубился в лимузине, который довез меня в Центр Бетти Форд. Я надеялся там отдохнуть и расслабиться, потому что чертовски устал.

Я ничего не слышал про центры реабилитации и конечно не знал, что Бетти Форд, супруга президента Джеральда Форда, сама когда-то была алкоголичкой. На гастролях редко удавалось посмотреть телевизор или полистать газеты, поэтому я понятия не имел о том, что еду в известную клинику, которую в прессе окрестили «Лагерь Бетти». В голове уже рисовал картинку, как увижу отель – эдакий оазис посреди калифорнийской пустыни, сверкающий бассейн с водой, поле для гольфа и табуны аппетитных девушек в бикини. Парни, одетые а-ля Хью Хэфнер в бархатных смокингах с бабочками, стоят, опершись на барную стойку под открытым небом, а женщина средних лет голосом дрессировщицы Barbara Woodhouse [71]71
  Barbara Woodhouse – известная британская дрессировщица собак, автор книг и телепередач на эту тему.


[Закрыть]скажет: «Хорошо, джентльмены, повторяйте за мной. Взять оливку, помешать ею мартини, поднять стакан, держа пальцы вот так. Правильно, хорошо, хорошо. А теперь, один глоток, сосчитайте до трех, второй глоток. Медленнее, не торопитесь.»

И про себя думал: вот он, лучший отпуск в моей жизни! На поверку оказалось, что это – скорее больница, а не отель. По правде говоря, прилегающая территория производила впечатление: свежие газоны, повсюду высокие пальмы и рукотворные озера, а на горизонте – силуэты огромных коричневых гор, как будто с другой планеты.

Вхожу, а за дверью меня встречает лично Бетти Форд – женщина невысокого роста в свитере поло, огромной прической и, на первый взгляд, напрочь лишённая чувства юмора.

– Добро пожаловать, мистер Осборн! – начинает она. – Я миссис Форд. Несколько дней назад я говорила с вашей женой Шарон.

– Послушай, Бетти, ты не против, если мы оставим формальности на потом? Трубы горят! У меня был тяжелый перелет. Где у вас тут бар?

– Извините, что?

– Бар. Наверняка, где-то поблизости.

– Мистер Осборн, вы знаете, где вы находитесь?

– Ну… Да…

– Значит, вам надлежало бы знать, что здесь нет… бара.

– В таком случае, как же вы учите людей пить культурно?

– Я так думаю, мистер Осборн, что ваша супруга слегка ввела вас в заблуждение. Мы здесь не учим никого, как нужно пить.

– Ага. Ну, тогда я должен остановиться где-нибудь в другом месте.

– Боюсь, мистер Осборн, что это невозможно. Ваша жена… Как бы это сказать? Была довольно настойчива в этом смысле.

Трудно описать мое разочарование. Ну и скукотища! Уже через час мне показалось, что я сижу здесь тысячу лет. За всё время пребывания в центре я больше всего не любил говорить о своем пьянстве перед незнакомыми людьми во время групповой терапии. Хотя, довелось услышать несколько отпадных историй. Один тип был стоматологом в Лос-Анжелесе. Как только жена узнала о том, что её муж пьет, начала следить за ним двадцать четыре часа в сутки. Тогда он слил жидкость из бачка омывателя в своем BMW, наполнил его джин-тоником, отсоединил пластиковые трубки от контактов и завел их через отверстия для вентиляции в салон. Когда хотел выпить, садился в машину, вкладывал трубку в рот, включал дворники и промывал джин-тоником себе горлышко. Всё работало отлично до тех пор, пока однажды по дороге на работу он надолго застрял в пробке и нажрался как свинья, а потом случайно высверлил пациенту дыру в башке.

Говорю вам, изобретательность алкоголиков не знает границ. Жаль только, не служит благим целям. Попробуйте сказать алкоголику: «Послушай, получишь рюмашку при условии, что ты излечишься от рака» – и через пять минут болезнь исчезнет бесследно.

Кроме групповых занятий, были индивидуальные беседы с терапевтом. Как оказалось, трудно обсуждать на трезвую голову всё то, что было во мне не так. Взять хотя бы дислекс ию или синдром дефицита внимания (понятие «гиперактивность» вошло в обиход только несколько лет спустя). Я предполагаю: это объясняло многое. Психичка сказала, что комплекс незащищенности связан с дислексией. Я не мог смириться с отказами, неудачами, давлением и самостоятельно лечил это с помощью алкоголя. Она еще сказала, что из-за недостатка образования, и осознания данного факта, мне всегда кажется, что люди пытаются обвести меня вокруг пальца, и я никому не верю. Она была права, люди меня на самом деле кидали, пока в моей жизни не появилась Шарон. Скажу по секрету, порой после кокса, у меня бывала такая паранойя, что я не верил даже собственной жене.

Психичка также поведала, что у меня есть склонность к привыканию, а значит: что бы я ни делал, всё входит в привычку. И, в довершение всего, у меня наблюдались обсессивно-компульсивные расстройства [72]72
  Обсессивно-компульсивное расстройство (от англ. obsession – «одержимость идеей» и англ. compulsion – «принуждение») – невроз навязчивых состояний, психическое расстройство. Может иметь хронический, прогрессирующий или эпизодический характер. При ОКР у больного невольно появляются навязчивые, мешающие или пугающие мысли (обсессии). Он постоянно и безуспешно пытается избавиться от вызванной мыслями тревоги с помощью столь же навязчивых и утомительных действий (компульсий). Иногда отдельно выделяются обсессивное (преимущественно навязчивые мысли) и компульсивное (преимущественно навязчивые действия) расстройства. ОКР характеризуется развитием навязчивых мыслей, воспоминаний, движений и действий, а также разнообразными патологическими страхами (фобиями).


[Закрыть], благодаря чему любая ситуация в моих глазах представлялась в десять раз хуже, чем на самом деле. Я был ходячей энциклопедией психиатрических расстройств. Я был потрясен. Должно было пройти много времени, прежде чем я смог принять все это к сведению.

За всю свою взрослую жизнь я не был так надолго отрезан от алкоголя и наркоты, как тогда в «Лагере Бетти» и абстиненция меня добивала. Все проходили через такую ломку, но от этого мне не становилось легче. Сначала меня поселили в одну комнату с типом, который раньше был хозяином кегельбана, но он храпел как конь-астматик, и я попал в комнату к депрессивному гробовщику. Однажды говорю ему:

– Послушай, если у тебя депрессуха, какого хера ты сидишь в морге?

– Не знаю – отвечает. – Надо же что-то делать!

Похоронных дел мастер храпел еще громче, чем хозяин кегельбана, прямо как лось после трахеотомии [73]73
  Трахеотомия – хирургическое вмешательство, заключающееся во введении трубки в верхние дыхательные пути.


[Закрыть]. Вся комната ходила ходуном. Поэтому ночи я проводил на диване в холле, где дрожал и потел.

Наконец-то Шарон приехала меня забрать. Пробыл я там шесть недель. Выглядел лучше – немного похудел – но так и не понял, в чём заключалась эта реабилитация. Я думал, что меня там вылечат, но в центре узнал только чтосо мной не так и чтоможно сделать, чтобы изменить ситуацию. Какое-то время спустя до меня дошло, что никто не даст мне эффективного лекарства, и я начал ездить в клинику выпустить пар в особо критических ситуациях. Реабилитация принесёт эффект, нужно только захотеть. Если вы действительно хотите завязать, вы не можете сказать: «Хорошо, завязываю! Хотя, может так случиться, что через неделю на свадьбе друга я выпью рюмашку». Вы должны принять решение, а потом, ежедневно следовать этому принципу. Говорить себе каждое утро: «Сегодня будет очередной день без водки». Или: без сигареты, без таблетки, без косяка – без всего, что вас убивает.

Не на что больше рассчитывать, если вы зависимый.

Первый концерт после выхода из центра Бетти Форд состоялся в Рио де Жанейро. Не успел я сесть в самолет, а уже шатался. Пока летели в Рио, я выглушил бутылку «Курвуазье» и вырубился в проходе. Шарон пыталась меня сдвинуть с места, но я нажрался вусмерть. В конце концов, она так разозлилась, что начала колоть моё бездыханное тело взятой с подноса вилкой из нержавеющей стали. Это, бля, привело меня в чувство. Но, по крайней мере, я знал, что являюсь законченным хроническим алкоголиком. Не мог дальше прикидываться, что, мол, пью для настроения или, что все у кого водится бабло, конкретно поддают. Я был болен, и эта болезнь убивала меня. Я начал задумываться: «Даже животное не прикоснется к тому, от чего ему плохо, так почему же я снова и снова попадаю в это болото?»

Мое выступление было частью десятидневного фестиваля «Rock In Rio», в котором принимали участие так же «Queen», Rod Stewart, «AC/DC» и «Yes». Билеты купили полтора миллиона человек. Город меня разочаровал. До этого мне казалось, что на каждом углу смогу увидеть «Девушку из Ипанемы» [74]74
  Ipanema – район в южной части Рио де Жанейро, «Girl from Ipanema» – название популярного хита 60-х.


[Закрыть], но не встретил ни одной. Повсюду как крысы носились только истощенные бедные дети. Попадались или сказочно богатые люди, или бездомные. И ничего, кроме пропасти между ними, кажется, не было.

Никогда не забуду, как вовремя этой поездки познакомился с Ронни Биггсом, участником «величайшего ограбления поезда». В то время он жил в изгнании в Бразилии и вроде получал от этого кайф: Ронни утверждал, что трахнул в этой стране две с половиной тысячи девок. Но всё равно чувствовал себя, как в тюрьме, потому что тосковал по дому. Он пришел в отель в футболке с надписью: «Рио – отличное место для тех, кому нужно схорониться», но, то и дело расспрашивал меня, как выглядит Англия, есть ли еще тот или иной магазин, продается ли то или иное пиво.

Мне было жаль этого парня. Никто в здравом уме не брал его на работу, и он затягивал к себе домой английских туристов, брал с них по пятьдесят фунтов с носа, просил купить себе пива и пакетик травки, а потом рассказывал им историю величайшего ограбления поезда. Это называлось «Приключение Ронни Биггса». Думаю, так все же лучше, чем гнить в тюряге.

Он был в порядке, этот Ронни, знаете ли. Не был злодеем, и все знали, что его и близко не было в поезде, когда напали на машиниста, но, несмотря на это, ему влепили тридцать лет. Сегодня можно изнасиловать ребенка или убить старушку и получить за это меньше тридцатки. Люди полагали, что, в конце концов, парню удалось свалить. Не думаю! Дядька был глубоко несчастлив. Я не удивился, когда, в конце концов, он вернулся в Англию, хоть и догадывался, что его повяжут прямо в Хитроу и отправят в тюрягу.

Но дом есть дом, хоть и за решеткой. В итоге его освободили, правда, только потому, что он был одной ногой в могиле. Ронни любил повторять, что его последней волей будет «войти в паб Маргейт, как подобает англичанину, и купить себе бокал пива». Но, из того что я слышал, ему придется отложить это удовольствие до следующей жизни.

Летом, после выступления на фестивале «Rock In Rio», я согласился сыграть на «Live Aid» вместе с «Black Sabbath». Шарон снова была беременна, мы не хотели лететь самолетом в Филадельфию и решили поплыть в Нью-Йорк на корабле «Queen Elizabeth 2», а дальше поехать на машине.

О чем пожалели уже через час пребывания на море. Мы тогда летали в Нью-Йорк на «Конкорде» и привыкли к тому, что перелёт длился три часа. Корабль херачил по морю пять дней, хотя казалось, что проходят миллиарды лет. Ну и чем можно было заняться на борту? Разве что, блевать от морской болезни. К концу первого дня я надеялся, что мы столкнемся с айсбергом, может хоть тогда что-то начнет происходить. А потом тоска стала еще зеленее. Я пошел умолять судового врача, чтобы он прописал мне сильнодействующее снотворное, так не хотелось просыпаться до конца путешествия. Проснулся я только через сорок восемь часов, как раз в то время корабль входил в порт. Шарон сильно злилась на меня – она была предоставлена сама себе все это время, пока я мертвецки спал – и только каким-то чудом не выбросила меня за борт.

– Помнишь меня, засранец? – это были её первые слова, когда я открыл глаза.

Скажу вам правду, меня сильно напрягал весь этот «Live Aid». Сто лет не общался с Тони и ситуация была неловкая. К тому же, организаторы поставили нас между Билли Оушеном и сраным «Four Tops» на десять утра. Не знаю, чем они думали. Наверное, на фестиваль требовалось больше чёрных групп и они могли подумать, что мы – чёрные. Как тогда, в Филадельфии, во время наших первых гастролей.

Начало не сулило ничего хорошего.

Перед концертом регистрируюсь у администратора гостиницы, и тут ко мне подходит какой-то типок и говорит:

– Эй, Оззи, с тобой можно сфотографироваться?

Я ему в ответ:

– Да. Конечно!

А этот парень:

– Мне очень жаль, но я должен это сделать – и вручает мне судебный иск. От моего тестя. Блин, он решил затащить меня в суд перед началом благотворительного концерта!

Когда за кулисами все узнали об иске – не спрашивайте меня, в чем там дело, всем занялась Шарон – один из техников подходит ко мне и говорит:

– Странный какой-то человек, твой тесть.

– В смысле? – спрашиваю я.

– Сказал, что обложка пластинки «Born Again» напоминает ему внуков.

Для непосвященных объясню: «Born Again» – это третий альбом «Black Sabbath» после моего ухода, а на обложке изображен демонический выкидыш с когтями и клыками. Как можно нести такую чушь?!

С одной стороны, участие в «Live Aid» было фантастическим: благая цель это раз, а два – никто не сыграет старые «саббатовские» песни лучше, чем я, Тони, Гизер и Билл. С другой стороны, было и немного позора. Во-первых, у меня по-прежнему был избыточный вес, я едва помещался в кадре. За шесть лет после ухода из группы, я стал знаменитостью в Америке, в то время как «Black Sabbath» катились в противоположном направлении. Поэтому ко мне относились с особым пиететом, хотя я об этом не просил. Речь идет о мелочах, например, я получил куртку с логотипом фестиваля, а они – нет. Во всяком случае, мы все ощущали себя неловко. А я не пытался деликатно разрулить ситуацию, потому что мое накокаиненное эго рок-звезды вырвалось из-под контроля. В глубине души вертелись слова, готовые вырваться наружу: «Вы выгнали меня, а теперь вы мне не нужны и идите в жопу!» Теперь, когда я оцениваю это спустя годы, задаю себе только один вопрос: а стоило ли быть тогда таким козлом?

Сам концерт прошел гладко. Мы разместились в отеле, встретились на пробе звука, пробежались по списку песен, вышли на сцену, отбарабанили своё и разбежались по домам.

Что касается иска Дона Ардена, то он, в общем-то, не должен был стать для нас какой-то неожиданностью. Фирма «Jet Records» болезненно перенесла наш уход. Сюда стоит добавить и прочие проблемы. Примерно тогда, Дэвид, брат Шарон, должен был предстать перед английским судом по обвинению в похищении, шантаже и избиении бухгалтера, некого Харшада Патела. Весьма неприятная история. Дэвида приговорили к двум годам тюряги в Вэндсворт, но он отсидел там только несколько месяцев, после чего был переведен на общий режим в тюрьму Форд.

Взяли за задницу и Дона, который по-прежнему жил в доме Говарда Хьюза на вершине каньона Бенедикта. В конце концов, Дон понял, что ему грозит экстрадиция, вернулся добровольно в Англию, чтобы предстать перед судом. Нанял самых лучших адвокатов Лондона. Ему удалось избежать наказания, и он был оправдан по всем статьям.

Через несколько месяцев после «Live Aid», 8 ноября 1985 года, родился Джек. Я был пьян и мало что помню – часами просиживал в пабе напротив больницы – но помню, как Шарон захотела сделать малышу обрезание. Я не собирался ей перечить. Кстати, самое смешное то, что моя мама, будучи католичкой, в свое время сделала обрезание и мне. Никто из моих братьев не прошел через это, только я. Помню, спрашивал маму, что ей тогда пришло в голову, она ответила:

– Так было модно.

Я не верил собственным ушам. Накричал тогда на нее:

– Мне отрезали крайнюю плоть, потому что это было модно?!

Но я должен признать, мой член от этого стал чище. А так как Джек был наполовину евреем – принимая во внимание Дона Ардена, настоящее имя которого было Харри Леви – это казалось естественным.

Удивительно и то, что это был наш третий ребенок за три года. Мы этого не планировали, так получилось и всё тут. Всегда после окончания тура мы с Шарон залегали на матрацы – дело молодое – всё идет своим чередом, а через девять месяцев Шарон рожала очередного маленького Осборна.

Офигеть можно, я колесил по миру в роли Князя Тьмы с тремя детьми на плечах, что не совсем соответствовало моему имиджу. Несколько лет подряд почти все время в перерывах между концертами уходило на лихорадочные поиски «конверта для новорожденного» с нашитым жёлтым медвежонком по имени Ляля. Джек неистово капризничал, если не мог обнять или пососать свою Лялю. Но мы так часто переезжали, что Ляля постоянно где-то терялась. У меня самого начался бзик из-за этого долбаного медведя. Спускаюсь со сцены после исполнения «Diary of a Madman» и первым делом беспокоюсь:

– Где Ляля? Вы не видели Лялю? Не забудьте забрать Лялю!

Неоднократно мы посылали наш частный самолет через пол-Америки, чтобы забрать Лялю из отеля, где мы вчера ночевали. Тратили двадцать штук на топливо, чтобы спасти Лялю. Вы только не подумайте, что мы не пробовали купить Джеку взамен что-то другое. Малыша не проведешь – никаких замен и точка. Можно было найти одеяло с медвежонком, ну вылитый Ляля, однако Джек моментально его выбрасывал и заливался слезами, пока не получал назад настоящую Лялю. Время шло и Ляля подверглась хирургическому вмешательству, когда собака Шарон несколько раз пробовала сожрать одеяло, так что нашего мишку уже ни с чем нельзя было спутать.

Несмотря на то, что я частенько был пьян и меня подолгу не было дома, мне нравилось быть отцом. Это так классно, когда можно созерцать как малыши, которые появились на свет благодаря тебе, развиваются и подрастают. Шарон тоже нравилось быть мамой. Но хорошего понемногу.

После рождения Джека она заявила мне:

– Оззи, в следующий раз после гастролей, держись от меня подальше. Мне кажется, я всю жизнь беременна и мне это надоело.

Поэтому, я пошел на вазэктомию [75]75
  Вазэктомия – хирургическая операция, при которой производится перевязка или удаление фрагмента семявыносящих протоков у мужчин. Эта операция приводит к стерильности (неспособности иметь потомство) при сохранении половых функций. У мужчины после вазэктомии сохраняется половое поведение: либидо, эрекция, эякуляция. Но поскольку семявыносящие протоки становятся непроходимы, то в эякуляте отсутствуют сперматозоиды. Яички сохраняют свои функции. Вазэктомию применяют в качестве радикального средства контрацепции. В медицине обычно рекомендуется мужчинам, обладающим детьми и решившим отказаться от деторождения в будущем.


[Закрыть]. Та ещё процедура, скажу я вам.

– Мистер Осборн, вы знаете, что это необратимо? – спросил доктор.

– Да.

– Вы точно этого хотите?

– Да.

– Вы абсолютно в этом уверены?

– Вне всякого сомнения, доктор.

– Ну что ж, прошу подписать заявление.

После операции мои яйца опухли до размера двух арбузов. И к тому же страшно болели.

– Доктор! – говорю. – Вы можете что-нибудь сделать, чтобы размер остался, а боль прошла.

В общем, не рекомендую, исходя из предписаний элективной хирургии. После этой перетяжки, когда ты кончаешь, вылетает какая-то роса. Это больше похоже на сухой кашель. Весьма странное дело, чувак.

И вдруг, девять месяцев спустя, Шарон вновь захотелось ребенка. Ну, я снова иду к врачу и прошу, чтобы он вернул всё взад.

– Твою дивизию! – отвечает мне доктор. – Я же объяснял, что это необратимо! Хотя попробовать можно всегда.

Не получилось. Как сказал врач, очень трудно было провести обратную процедуру. Может, если бы я тогда вернулся, чтобы пробить протоки, из этого могло что-то выйти? Кто его знает? Во всяком случае, мы перестали пробовать завести еще одного ребенка. Как бы то ни было, а у меня пятеро детей и это неслабо, и я всех их люблю.

Ничего лучшего, чем они, в моей жизни не было, однозначно.

После вазэктомии появилась другая проблема. Мне взбрело в голову, что я могу делать все что угодно – по крайней мере, так мне казалось, когда я был бухой. Но моя жена воспитывалась в рок-н-ролльной среде, и враньё чуяла за версту. Да и врун из меня – никудышный. А значит, она сразу просекала, что у меня на уме. Понятно дело, злилась на меня, но смотрела на это сквозь пальцы. На первых порах.

Нельзя сказать, что у меня были романы. Я просто хотел хоть на час стать Робертом Редфордом. Но я был слаб в этом амплуа. В большинстве случаев, когда я кадрил чиксу, той приходилось вызывать мне скорую или везти моё тело на такси в гостиницу, в то время как я вовсю блевал. Я начинал рандеву как Джеймс Бонд, а заканчивал на земле, как куча дерьма. Чувство вины, которое приходило потом, меня, на хер, добивало. Я ненавидел сам себя. Чувствовал себя полным гандоном. Вдобавок, я – ипохондрик, а значит, меня всегда одолевал страх подхватить какой-нибудь редкий смертельный вирус. Могу заразиться через телевизор, такой уж я есть. Могу принимать снотворное, увидеть по телеку рекламу этих таблеток, где голос за кадром говорит о возможных побочных эффектах «в виде рвоты, кровотечения и – в редких случаях – смертельный исход», и всё – считайте, я одной ногой уже в морге. Дошло до того, что два раза в неделю, ко мне приходили врачи, так, на всякий случай, осмотреть мою «корягу».