Текст книги "Мастер"
Автор книги: Кресли Коул
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)
– Объясни, – я колебалась, и он добавил, – я хочу это услышать.
– Ты сам напросился, – пробормотала я, прежде чем начать, – выбирая высоких развратных блондинок из эскорта, ты обозначаешь устойчивое предпочтение – способность покупателя полностью определять желаемые услуги. Хотя я могу возразить – основываясь на твоей реакции на меня – что высокие блондинки являются для тебя предметами роскоши и нужны только для повышения твоего статуса. Когда я появилась на пороге твоего номера, ты испытал кризис предложения, так как неожиданное явление вызвало перебои в поставке предметов потребления, что спровоцировало внезапное изменение цены. С тобой я могла использовать стратегию максимизации прибыли, поскольку обладала рыночной властью.
У него рот открылся.
– И в понедельник, когда гадал, почему я всё ещё в номере, хотя ты меня уже оттрахал, и смотрел так, как смотрят на использованный презик, ты достиг насыщения – то есть того уровня потребления, при котором покупатель полностью удовлетворён на рассматриваемый период времени.
Изумление на его лице проступило сильнее. Он, уставившись на меня, молчал.
Так что я, словно куколка, накрутила локон на палец, прошепелявив:
– Шла Шаша по шоссе.
Ничего.
– Про насыщение я пошутила. Практически.
– Blyad', – пробормотал он, и вновь воцарилось молчание. Его расслабленность совершенно исчезла, и я не понимала почему.
– Видишь, поэтому нам и не стоит вести диалоги. Общаться языком тел у нас выходит гораздо лучше, разве нет?
Он выглядел почти... подозрительным.
– У тебя высшее образование?
– Нет. – Тема становилась рискованной.
– Но в колледже ты училась?
Удар.
– Мой текущий работодатель не считает это перспективным.
Уклон.
Он хотел продолжить расспросы, но тут Тиффани принесла счёт и, тем самым, спасла положение.
– Пойду загляну в дамскую комнату, – я схватила сумочку и зашагала вперёд, чувствуя, как бахрома на юбке щекочет ляжки.
Когда я проходила мимо барной стойки, сидящие за ней парни вытаращились на меня, догадавшись о роде моих занятий. Или им так показалось.
В туалете я уставилась на своё отражение в зеркале. Кэт Марин, эскорт-девица.
Бледное подобие того, что было когда-то моей целью: Люсия Мартинез, магнат. С младых ногтей я развлекалась идеей мирового господства, планируя заняться, быть может, как отец, политикой. Даже не вылезая в средней школе из вечеринок, я умудрялась получать одни пятёрки, зарабатыввя одновременно кучу кредитов. Я собиралась закончить колледж в двадцать один год со средним баллом 4.0
Но всё же, чем упорнее я трудилась, тем сильнее отдалялась от своей мечты. Что, вообще-то, никак не стимулировало! Ну, хотя бы нужный средний балл был по-прежнему в пределах досягаемости. Оставалось сдать последний экзамен на «отлично».
Сколько я себя помню, мать всегда говорила, что школьное образование мне не пригодится, поскольку я выйду замуж и нарожаю детей. Но как только на горизонте появился Эдвард, она вдруг сменила пластинку: "Девушки твоего возраста должны упорно учиться, а не ходить по свиданиям! В этой стране принято сначала делать карьеру, а выходить замуж – после тридцати. Просто тут так заведено. Так что сначала доучись."
Она не слишком-то преуспела в приобщении меня к католицизму, однако концепцию искупления я усвоила. Моим искуплением была школа. Каждый заработанный кредит был чем-то вроде средневековой индульгенции, которую покупали, чтобы смыть грехи.
Вздохнув, я заправила локон за ухо и одёрнула платье.
Когда я снова проходила мимо бара, парни были уже подготовлены. Трое попытались сунуть мне свои визитки. Я вскинула руку.
– Спасибо, нет.
Все парни выглядели состоятельными и даже симпатичными, но никому из них я бы не позвонила. Моя карьера на этом поприще началась – и закончится – Севастьяновом.
Когда я вернулась, он был в ярости.
– Если ты со мной, не подбирай потенциальных клиентов.
– Я не подбирала! – возмущённо глянув на него, я села. – Эти визитки меня удивили.
– Ты носишь такое платье в баре Майями и удивляешься, что мужики хотят тебе заплатить, чтобы трахнуть? Они знают, кто ты такая – с одинаковым успехом можно было носить табличку.
На которой бы не значилось «магнат». Что меня просто взбесило. Я уже достаточно выпила, чтобы ляпнуть:
– Гениально. Табличку я спроектирую по примеру такси. "Свободна, не работаю, занята"
– Сегодня ты определённо занята, – обхватив мой затылок, он притянул меня для поцелуя. Губы у него были твёрдыми, и, Боже, он точно знал, как ими пользоваться.
Вскоре мы уже не отрывались друг от друга, целуясь у всех на виду. Мои соски почти болезненно упёрлись в ткань платья.
Я вздрогнула, ощутив его ладонь у себя на внутренней стороне бедра. Рука поднималась всё выше. И выше. Платье никак не могло этому препятствовать, край юбки находился почти на уровне трусов.
Наконец... контакт. Он прохрипел, не отрываясь от моих губ:
– Мокрая. Почти вибрируешь от возбуждения.
Я поёрзала на месте.
Он чуть отстранился, и наши губы оказались в нескольких сантиметрах друг от друга.
– Я сделаю вид, что с другими клиентами ты так себя не ведёшь. Что только я влияю на тебя таким образом. Его палец проник за шёлк трусиков и скользнул вдоль моих влажных губок. Бёдра и киска послушно раскрылись в ответ. – Промурлыкай своим акцентом, что это – правда, и тогда я, может быть, в это поверю.
Я приблизилась к нему.
– Я прошепчу тебе на ухо. – Он наклонил голову, и я прикусила его мочку, сильно. -Только ты так на меня влияешь, высокомерный pendejo.
– Чертовка. – Он улыбался, вновь овладевая моим ртом. Погружая в меня палец, он продолжал поцелуй, пока я практически не оседлала его руку. Я приближалась к точке невозврата, когда он внезапно отстранился.
Его глаза были полуприкрыты, волосы после моих рук – в беспорядке.
Можно было только догадываться, как выглядела я сама. Тяжело дыша, я сжала бёдра вокруг его руки.
– Почему ты остановился?
Он смотрел на меня проницательным взглядом своих голубых глаз. Цвета подсвеченного солнцем океана.
– Ты хочешь, чтобы я оказался внутри, Катя? – такой хриплый голос заставил меня задрожать.
Это казалось каким-то поворотным моментом. И я снова задала себе этот вопрос: «пересплю ли я с ним бесплатно?»
Мой ответ:
– Разумеется.
Глава 10
В лифте Максим прижал меня к стене, нависнув сверху.
Я повернулась, нарочно выставив грудь с торчащими сосками. Он поднял было руки, но тут же опустил, сжав кулаки.
– Камера, – процедил он, отступая. Потом зло на меня посмотрел, словно я была виновата в его неудобстве.
Как будто я не чувствовала то же самое. Если он не окажется во мне в ближайшее время, я просто на стену полезу.
Он вылетел из лифта. В лобби притянул меня к себе. Я подпрыгнула, чтобы обвить ногами его талию, и он поймал меня, издав одобрительный звук, поддерживая мой зад горячими ладонями.
Между поцелуями он произнёс:
– С момента твоего ухода я не переставал о тебе думать. Не мог сконцентрироваться на делах, вообще ни на чём, целых два ебучих дня.
Я застонала, впитывая эти слова. Врёт? Смутно я понимала, что у него нет намерения меня обманывать. Он стопудово займётся со мной сексом. И знал, что я ничего собой не представляю.
Ощущение дарило... свободу.
– Я тоже не могла перестать о тебе думать, Максим.
– Мне нравится, когда ты так меня называешь.
– Лучше на моих губах будешь ты, а не твоё имя.
Он застонал.
– Я поклялся, что никогда больше тебя не закажу. Твердил себе, что твоё тело не существует как факт.
Я произнесла прямо в его губы:
– Я поклялась, что буду вечно тебя ненавидеть.
Удерживая меня на весу, он открыл входную дверь и захлопнул её за собой. Потом вернулся к поцелую. Вскоре этот процесс вышел из-под контроля, наши тела двигались и толкались. Когда он отстранился, я жадно потянулась к нему, требуя продолжения.
– Стой! Я теряю контроль. Ты своим ртом такое вытворяешь...
Я подалась к нему и проделала своим ртом «такое». Издав очередной стон, он свободной рукой разорвал лиф платья, что меня уже не заботило. Я желала, чтобы он обнажил моё тело, готова была на всё, лишь бы вернуть его губы. Он ласкал мою грудь так, что я вонзила в его плечи ногти.
Но потом он вдруг отклонился, качая головой.
– Погоди, lapochka. Сейчас мы расслабимся, не будем торопиться. Нам надо кое-что обсудить.
Я едва его слышала. Соски скреблись о его рубашку, сводя меня с ума.
– Обсудим, после того как ты окажешься во мне.
Я плотнее обхватила его ногами.
– Я не собираюсь трахать тебя на диване.
– Тогда трахни меня у стены! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста.
– Чёрт, Катя, – прорычал он, вытаскивая из кармана презерватив. – Не хочу сделать тебе больно.
– Не сделаешь. Всё будет нормально. – Я вытянулась вперёд, дразня его рот, посасывая язык.
Как он умудрился натянуть презерватив, поддерживать меня и одновременно целоваться – я никогда не узнаю, но его головку я уже чувствовала у самого входа.
Когда он вошёл на пару сантиметров, мне пришлось чуть растянуться, чтобы принять его, но ощущения отличались от тех, что были в понедельник. Не было никакой боли, только совершенная наполненность, когда он погрузился глубже. Проникнув максимально глубоко, он заставил себя остановиться.
– Тебе больно?
– Нет, Максим!
– Я официально... заказываю тебя... на всю ночь, – выдавил он.
– Я официально умираю от желания вновь с тобой трахнуться. Это прекрасно. Так прекрасно чувствовать тебя внутри. Не сдерживайся!
Он распустил мои волосы, пропуская локоны сквозь пальцы свободной руки.
– Хочешь ещё?
– Por Dios, да! – Я, издав стон, впилась в его шею над пульсирующей жилкой.
– Тогда я хочу покрыть свой член твоим соком. Хочу погрузиться в тебя. – Только тогда он отвёл бёдра назад и сделал рассчитанный толчок вперёд.
От удовольствия у меня перехватило дыхание. От нового толчка я издала низкий стон. Он то подавал бёдра вперёд, то чуть покачивал ими из стороны в сторону.
Он погружался языком в мой рот одновременно с движениями члена. Мои ноги свободно свисали, икры покоились на его твёрдых ягодицах. Я чувствовала, как двигаются эти тугие мышцы, в то время как он трудился над моим телом.
Эти размеренные толчки приближали меня к оргазму.
– Сильнее, querido!
Пальцами стиснув мою задницу, он каждый раз с новой силой прижимал меня – так что с очередным ударом у меня начали клацать зубы.
Я вжалась в него, подгоняя каблуками. Он почти обезумел, яростно погружаясь.
– Кончи на мне, Катя! – На его лице была маска агонии, тело молило о разрядке. – Два дня я ждал, чтобы ты выдоила из меня сперму.
От этого мрачного голоса, акцента и грязных словечек я со свистом втянула воздух. В тот момент я хотела дать ему всё, о чём он просил.
– Я так близко!
Его ладонь полностью покрыла мой затылок, сильно стиснув.
– Вчера я дрочил, фантазируя о тебе. Даже в понедельник ночью я трахал кулак, вспоминая, что мы творили.
Когда в ответ у меня внутри сжались мышцы, его глаза округлились.
– Представляя, как я отсасываю тебе, я трахала себя пальцами. В моих фантазиях твой член двигался у меня между губ. Ты бурно кончил, а я выпила всё до капли.
Руки у него начали дрожать. Сведя брови, Максим прохрипел:
– Правда?
– Правда. Это была mi fantasia, только фантазия. Но, кончая, я облизывала губы, желая большего.
Максимо шокадо. В этот момент его член раздулся так, что он едва мог им двигать.
– Это и моя фантазия. Женщина, ты заставляешь меня думать о таком...
Глубоко внутри меня зарождалась дрожь.
– Ты забрал у меня свой член, и с тех пор я мечтала его вернуть. – Ещё один толчок и я улечу.
– Я буду возвращать его тебе всю ночь. – Он вышел до основания и со всего маху вонзился обратно...
– Да-да-да! – Оргазм прорвался сквозь меня, я запрокинула голову назад и выкрикнула его имя.
Он остановился и прохрипел мне прямо в шею:
– Твоя тугая маленькая киска – ммм! – горячая, влажная... жадная! – Он принялся насаживать меня на член, продлевая этот невероятный оргазм. – Ты примешь от меня... семя! – Кончая, он издал надломленный вскрик.
Русский сотрясался и стонал с каждым опустошающим толчком, ещё и ещё, до последней капли.
Пока мы переводили дух, он по-хозяйски обнял меня обеими руками.
– И снова я не добрался до кровати.
Я не переставала покрывать благодарными поцелуями его щёки, губы и шею.
– Ты жалеешь?
Прижавшись к моему лбу своим, он, казалось, наслаждался этим.
– Ни в коем случае.
Наши взгляды встретились, и он вновь начал напрягаться.
– Первая сытость долго не продлится. – Выругавшись, он вышел из меня и опустил на пол. Потом снял презерватив, застегнул брюки и направился в ванную, чтобы избавиться от резинки.
Слишком хорошо это было. Надо убираться отсюда – пока я окончательно не попала под чары.
К его возвращению я уже надела жакет, перехватывая его поясом поверх испорченного платья.
– Что ты делаешь, чёрт побери?
– Я же сказала, что не смогу надолго остаться.
– Ну, нет. Я имел в виду то, что сказал. Я заказываю тебя на всю ночь. – Командный голос. Так приказал король.
Он направился к бару и начал выбирать шампанское.
– Что-то празднуешь?
– Праздник будет у нас. Ты мне покажешь, как надо веселиться.
Я поколебалась. Можно остаться здесь, попивая шампанское, или же вернуться домой, прокравшись сквозь тёмную парковку в свою жалкую квартиру.
Целая ночь вместе? Границы. Я могу сделать это. Всё равно в следующий понедельник я уеду из города. Должна. Я никогда не нарушала третье правило, оставаясь дольше, чем нужно. Только по этой причине я всё ещё была жива.
К тому же, Севастьянов лишь облегчил мне задачу. После совместной ночи этот игрок устанет от меня и отправит собирать вещи.
– А, всё-таки решила остаться, – сказал он, легко меня разгадав.
– Да, хотя и беспокоюсь немного. Не знаю, выдержишь ли ты мои представления о веселье.
Его широкая открытая улыбка была сногсшибательна. Лучше, чем на фотках.
– Есть только один способ выяснить.
Я скинула туфли и жакет. Расстегнула то, что осталось от платья. Когда я выскальзывала из трусиков, он, как мне показалось, был очень увлечён этим зрелищем.
В чём мать родила, я продефилировала к нему, покачивая сиськами. Шагая к бассейну, я провела пальчиком по его груди.
– Вот-вот твоя жизнь изменится.
Потом разбежалась и прыгнула в воду.
Вынырнув на поверхность, я все ещё слышала, как он стонал.
Глава 11
– Ты почти не пьешь, – там, где я находилась, уровень воды был ниже. – Собираешь меня споить, что ли?
Одетый лишь в расстёгнутую рубашку и серые трусы-боксеры, подчёркивающие его сильные ноги и выпирающую эрекцию, он сидел рядом на краю бассейна, поставив ноги на верхнюю ступеньку. Почему-то, кроме штанов, он больше ничего с себя не снял.
– Плачу тысячу долларов, если расскажешь о себе ещё что-нибудь.
Я плыла, лёжа на спине, наслаждаясь подогретой солёной водой.
– Что, например?
– Чего ты хочешь от жизни?
Очень многого! Первая фаза – искупление, вторая – исчезновение. В третьей фазе – законно сделать карьеру, завести друзей и общественную жизнь. Может, если я получу новую личность, все эти вещи станут возможными. Мировое господство являлось отдалённой фазой номер четыре.
Я вновь повернулась к нему лицом, пригладив волосы.
– Дом. Садик. Бегающая в саду собака. Кухня с кучей приправ, расположенных так, как я люблю.
– Очень высокие запросы, правда?
– Ха. – Ежечасно я желала освободиться от Эдварда.
– План не подразумевает мужчину?
Я никогда не искала отношений, поскольку была занята выживанием. К тому же, обжёгшись на молоке, я дула на воду. Но даже до того, как Эдвард явил своё истинное лицо, я уже была разочарована в мужчинах – и поражена собственным дурным вкусом в их отношении.
Любовь, которую, как мне казалось, я чувствовала, исчезла настолько бесследно, что я сомневалась, любила ли вообще.
Я подплыла к Севастьянову, сидящему на ступеньках.
– Любой мужчина в моей жизни должен будет полюбить мой дом. А собака должна будет полюбить этого мужчину. У меня будет очень разборчивая собака.
Он прыснул. О, как мне нравился этот звук.
– Убедительные условия.
– А ты? – спросила я.
– Когда-то мне нужна была только власть. Сейчас я уже не уверен. Мой политический срок подходит к концу, и продолжать я не собираюсь.
– Почему?
– Из-за этого мне приходится находиться в России дольше, чем мне бы хотелось.
– Тебе там не нравится?
– Зимой? Ненавижу, – ответил он, и его слова, казалось, отразили то, что было у него на душе. – Я мог бы остаться в Майями, покупая и перепродавая этот город. Мне здесь нравится.
Он собирается остаться, когда я должна уехать? Нечестно. Притормози, Кэт!
– Ты могла бы научить меня испанскому.
Ладно, сейчас он просто меня подкалывает.
– Конечно. Скажи cállate la boca.
Он повторил выражение.
– Что это значит?
– Заткнись.
– Ты учишь меня, как приказать тебе заткнуться?
– Por Dios, нет. Но ты должен понять, когда я скажу об этом тебе.
Он громко рассмеялся и притянул меня к себе, так что я оказалась между его согнутых ног.
– Мне нравится твоё чувство юмора, твоя игривость. Ты как kotyonok...
У бассейна неожиданно появился Василий, держа руку на кобуре.
Максим развернулся, загораживая меня, я переместилась ему за спину. Раздался новый взрыв смеха.
– Он просто не привык к тому, что я веселюсь, вот и примчался проверить.
– Он нас слышал? – прошептала я.
– Наверное, делал обход. Для Василия и его команды я снял два этажа внизу. Так что он приглядывает сразу за тремя уровнями.
– О. – небольшая армия криминальных субъектов – это, наверное, мило. Всё, на что я могла полагаться – это постоянные переезды, засов и молитва. – Тебе действительно необходимо столько охраны? Или это больше для антуража?
– Не думаю, что сейчас есть реальная угроза. Но демонстрация силы отпугивает недоброжелателей, так что дополнительные люди могут быть полезны. – Севастьянов произнёс что-то по-русски и Василий ушёл. – Вид оружия тебя беспокоит?
– Не знаю, – мой собственный опыт с оружием был кошмарным.
Желая узнать, какого туза Эдвард прячет в рукаве, я достала наградной пистолет отца – подарок кубинского правительства. Зарядила его, собираясь стрелять в потолок, чтобы привлечь внимание Эдварда, как обычно это происходит в кино. Ещё для храбрости я схватила мамины чётки.
И на исходе той ночи, вся покрытая кровью, спасалась бегством от безумца.
Я сглотнула. Выбрось это из головы, Кэт. Севастьянову я сказала:
– Должно быть, такая защита внушает уверенность... – я осеклась. Намочив ткань Максимовой рубашки, я смогла разглядеть следы на его спине. Не в силах остановиться, я медленно стянула рубашку с одного плеча.
Пробормотав что-то вроде:
– Придётся с этим смириться, – он сдёрнул её совсем.
Я ахнула. Всю спину от шеи до талии покрывали шрамы – наслаиваясь друг на друга, будто его секли – и секли часто. Что, чёрт возьми, с ним случилось? Кто мог сделать такое? Неудивительно, что он не выносит прикосновений!
Он встал и повернулся, расправив плечи, глаза горели опасным огнём.
– Спроси, что случилось, – прорычал он.
Я последняя в этом мире могла бы задать столь личный вопрос.
– Это не моё дело. – Порой мне хотелось придушить тех, кто совал нос в мою жизнь. – Если захочешь, то сам расскажешь, а я послушаю.
Он прищурился.
– Лишь несколько человек видели мою спину. Если узнаешь, что скрывается за этими шрамами, то сможешь продать историю таблоидам. Получить уйму денег.
Я закатила глаза.
– Теперь ты меня просто бесишь, pendejo.
Он наклонил голову на бок. Наверное, ожидал, что я прижму ладони к груди и поклянусь, что никогда никому не продам его историю!
– Слушай, Севастьянов, я не против проблем – я с ними справляюсь – но терпеть не могу, когда их создают на ровном месте. Пожалуйста, не надо так со мной.
– Ты не планируешь делать умозаключения?
– Какие умозаключения?
– Что я люблю пороть женщин, потому что меня пороли.
– Причина не в этом…
Он поднял брови.
– Удиви меня предположением.
Я молчала.
Он запустил пальцы в шевелюру.
– Не знать, что происходит в твоей голове, сводит меня с ума.
Я не могла унять его боль, но вполне была способна её принять. Дать ему понять, что он по-прежнему для меня великолепен.
– Я лучше тебе покажу. – Выбравшись из бассейна, я подошла к нему. – Повернись, пожалуйста.
Он колебался. Когда, наконец, повернулся, то затаил дыхание, гадая, что же я буду делать.
Поднявшись на цыпочки, я нежно поцеловала самый верхний шрам, потом легко потёрлась о него щекой. Судорожно выдохнув, он пробормотал:
– Lapochka.
Я поцеловала и ткнулась носом в следующий шрам, и в то, что под ним, постепенно опускаясь к талии. Добравшись до мускулистых ягодиц, я стянула с него трусы. Куснула одну безупречно вылепленную половинку и начала обратную дорогу наверх.
Развернувшись, он глядел на меня, сведя на переносице брови.
Я сказала ему то, что всегда говорила себе, когда вина становилась невыносимой.
– Это случилось. Было больно. Но дальше всё будет только лучше.
– Что, например?
– Например, льющееся по моей груди шампанское, которое ты будешь пить прямо с сосков. Когда я буду сверху. Это ждёт тебя впереди, если захочешь.
Он сглотнул.
– По мне – прекрасная перспектива. Я и так слишком заждался.
Он достал из бара очередную бутылку.
Пока я скакала на нём в большом кресле, он всё пил и пил.
Ещё шампанское...
Мы чокались бокалами. Он меня щекотал. Когда я попыталась улизнуть, он прижал мои запястья над головой и играл с грудью, пока я не принялась извиваться.
– Если я ещё не говорил, – прохрипел он, – твой размер мне нравится так же сильно, как и тебе. – Потом он оседлал меня.
И снова шампанское...
В номер нам доставили обжаренные на сковороде гребешки, говяжьи стейки и чёрную икру. Пока мы друг друга кормили, он обвинял меня в том, что чуть не умер с голоду.
– Икра – это такое декадентство! – сообщила я.
– Не могу поверить, что ты её никогда не ела. – И добавил сердито, – я могу познакомить тебя со многими вещами.
А потом опять шампанское...
Я лежала животом на надувном матрасе, а он катал меня по всему бассейну, наши лица находились так близко друг к другу. В воде мы обсуждали книги и теорию бизнеса до тех пор, пока у меня на пальцах не сморщилась кожа.
И, конечно, шампанское...
Мы прислонились друг к другу плечами, лёжа под одним одеялом, и разглядывали звёзды и полную луну. Я реально захмелела. Но мне нравилось это лёгкое головокружение, казалось, что звёзды плывут по кругу.
– О себе я рассказал гораздо больше, чем ты, – голос звучал расслабленно. – Не могу описать, насколько это необычно.
– Спроси меня что-нибудь не слишком личное, и я отвечу.
– Ладно. Какой у тебя был первый домашний питомец? Собака?
– Золотая рыбка. У меня никогда не было собаки.
– Но если ты хотела её, то почему не завела?
Я вытянула руки над головой.
– Ах, стать бы Максимом Севастьяновым на денёк. Получишь всё, что захочешь.
– Я хочу от тебя ответов, но не получаю.
Увиливать и уклоняться.
– А кто был твоим первым питомцем?
– Мерин.
– А я никогда не ездила верхом. – На побережье было полно ферм, но особняк отца стоял в отдалении. До самых старших классов я росла в одиночестве. В итоге потом я могла думать только о вечеринках.
Он посмотрел так, будто у меня выросло две головы.
– Это неприемлемо. Ни один из клиентов тебя не брал покататься? Даже любовник?
Я вновь пожала плечами.
– Я тебя покатаю. Тебе понравится.
Уверена, что понравится. Хотя этого никогда не случится. Я осушила бокал и протянула его для новой порции. Эту штуку я могу пить вечно.
– А ты часто берёшь любовниц кататься?
– Любовниц? У меня их никогда не было. – От его слов повеяло холодом, – предыдущие отношения у меня были с блондинкой из эскорта и продлились ровно один час. Я пожелал ей всего самого наилучшего. – И уж совсем ледяным голосом он добавил, – я бы спросил, когда ты в последний раз с кем-то встречалась, но не сомневаюсь, что ты встречаешься с кем-то и сейчас.
– Что? Нет.
– Пару раз сегодня я замечал, что твой взгляд был устремлён в никуда. Обычно это означает, что женщина думает о мужчине.
Так и было. Я думала об Эдварде. Что если я не его видела в Майами? Что если я пожертвую такими же вечерами, как этот, сбежав просто так?
Или, что если он здесь, чтобы исполнить последнюю данную мне клятву?
– Я ни с кем не встречаюсь, Максим. – Разве смогу я снова поверить мужчине? Мне всегда будет казаться, что меня используют. Если только он сам не будет миллионером, в шутку подумала я. Пришлось себя одёрнуть. Притормози. БЫСТРО.
– А ты? Тебе нужны отношения?
– Всё зависит от того, удастся ли найти правильную женщину. – Он повернулся на бок, чтобы посмотреть на меня. – Какое у тебя самое первое воспоминание?
У меня осталось яркое воспоминание об отце. Он был кубинским атташе и человеком с прекрасным чувством юмора. Иногда у меня получалось вспомнить карие глаза с морщинками в уголках и запах сигар.
– Наиболее чёткое? Как я помогала маме и бабушке готовить паэлью. Мне поручили добавить в блюдо пригоршню приправ, и я улыбалась. Мама требовала поумерить мою гордость.
Если уж у неё не получилось с ней справиться, то у Эдварда за год его необъяснимого презрения – и подавно. Моя гордость лишь ненадолго уснула, чтобы вернуться с планами мести, взывая к жизни.
И всё равно я решила исчезнуть вместо того, чтобы нанести ответный удар – и с последствиями этого решения до сих пор борюсь. Было ли оно правильным?
Или я просто струсила?
Максим спросил:
– Ты близка со своими родителями?
– Мой отец давно умер. – Погиб в автокатастрофе на Кубе в безлюдной местности, где до больниц было непросто добраться. – И я бы хотела сблизиться с мамой перед тем, как она умерла.
Она не «умерла», Кэт.
Никогда не забуду, как всё сжалось в животе, когда я узнала, что её убили. Какую в тот миг почувствовала ярость...
– Ты уверен, что Ана-Люсия будет молчать? – спросила Эдварда Джулия. – Она импульсивна и приносит одни неприятности.
– Что она скажет в полиции? – спросил он. – Что подозревает, будто я как-то причастен к смерти старой карги? Больше года я был идеальным мужем, пуская пыль в глаза всякому, с кем она контактировала. Я играл в теннис с её юристом. Кто ей поверит? И даже если её мать эксгумируют, кейс лежит в банковской ячейке Аны-Люсии, которую она арендовала сама, на своё собственное имя.
Он попросил арендовать её для коллекции монет, которую он передал мне в запертом кейсе. Mierda, ведь ключ у него! Что там на самом деле? Что у него за туз в рукаве?
Эдвард продолжал:
– Никто не касался этой вещи, кроме неё, и на кейсе только её отпечатки. Она без конца ругалась с матерью и была единственной наследницей всего состояния. Намерения, мотив, возможность и орудие убийства. Одно лишь слово полиции – и с Аной-Люсией всё будет кончено.
Они убили мою мать и подставили меня.
Когда они прекратили разговаривать и начали целоваться, я решила получить ответы, так или иначе...
– Katya? – Максим изучал моё лицо, словно пытаясь прочесть мысли.
Я заставила себя улыбнуться.
– Просто задумалась. – Это случилось, было больно... Я стряхнула с себя воспоминания и сказала, – мама у меня была очень строгой.
– Так ты взбунтовалась? Поэтому пошла работать в эскорт?
Нет, поэтому я впустила в нашу жизнь монстра. Я прочистила горло:
– Это история для другого раза. А ты был близок с родителями?
Его взгляд скользнул в сторону.
– Оба они умерли, когда я был ещё ребёнком.
– Мне очень жаль, – сказала я. – Какое у тебя первое воспоминание?
– Как пела моя мама. Она редко это делала, но голос у неё был прекрасный. – Меняя тему, он спросил, – в школе ты хорошо училась?
– На одни пятёрки. Мне не хватало уроков математики, так что я для развлечения разгадывала ребусы. А ты? Какой был твой любимый предмет?
– Ораторское мастерство.
– Уже имел склонности к политике? – Я повернулась на бок, посмотрев ему в лицо. Теперь наша беседа казалась ещё более интимной.
– Больше меня это не интересует. Возможно, я займусь бизнесом вместе со старшим братом, если он согласится.
– А он может не согласиться?
– Мы друг для друга были почти чужими. Он ушёл из дома, когда я был ещё очень юн, и за это я его ненавидел. Долгие годы он подозревал, что я строю козни против него. И не скажу, что он был совсем уж неправ.
– Жалко. Но сейчас всё изменилось?
– Мы разговариваем, это уже достижение. У меня более близкие отношения с младшим братом, – сказал он. – А у тебя есть братья или сёстры?
Я поколебалась. Мне представлялось порой, как подробности моей жизни загружаются в поисковик. А на выходе он выдаёт моё имя, если набралось достаточно данных.
Севастьянов уже кое-что знал. Испано-говорящая женщина, около двадцати шести лет, без высшего образования, оба родителя умерли.
Могу ли я добавить тот факт, что была единственным ребёнком?
– Уверена, что моя семья совсем не интересна, если сравнивать её с твоей. Давай поговорим о чём-нибудь менее скучном. – Я снова подняла бокал. Неужели там уже пусто?
Он с готовностью его наполнил.
– О чём, например?
– О сексе?
– Я собираюсь сделать исчерпывающее заявление – наш секс мне нравится. Уверен, что и тебе тоже. Сегодня ты несколько раз прикасалась к моей спине. Даже царапала её.
– Perdón! – Прости меня! – Я сделала тебе больно? С тобой я просто забылась. – Полный отказ системы. – Но вдруг я снова так сделаю, Максим?
Левый уголок его рта пополз вверх .
– Я не сказал, что ты должна это прекратить. Я думал, меня это будет раздражать, но нет. Я знаю, что ты забылась, и я наслаждался в тот момент каждой секундой.
Я выдохнула.
– Ты меня напугал. Думала, заставишь меня носить перчатки.
– Этого ты боялась? – Под одеялом он положил ладонь на моё бедро, лениво поглаживая большим пальцем. – Я думал, шрамы тебе будут неприятны.
– Это не так. К твоей спине я привыкну, чего не могу сказать о твоей заднице.
Он одарил меня широкой победоносной улыбкой. Протянув руку, я обхватила ладонью его лицо.
– Мне нравится твоя улыбка.
– Все говорят, что я очарователен, но мой смех или улыбки неестественны. Я спрашиваю себя «уместно ли сейчас на моём месте выказать радость?» И заставляю себя отреагировать соответствующим образом, как делают люди, случайно попадающие в объектив видеокамеры. Но с тобой всё происходит непроизвольно. Я просто отвечаю.
– Правда? – в жизни его улыбка отличалась от фотографий. Там она никогда не затрагивала глаз. Я наклонилась, чтобы его поцеловать, но как только закрыла глаза, мир вокруг вдруг накренился. Я отодвинулась назад. – Ух, ты. Наверное, мне пора остыть. Я поднялась, пошатываясь, затем прыгнула в бассейн.
Вскоре он последовал за мной, заключив меня в кольцо своих рук, прижав спиной к краю бассейна. От воды поднимался пар, размывая огни, заставляя его глаза цвета морской волны сиять.
