Текст книги "1905-й год"

Автор книги: Корнелий Шацилло

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Большевики высоко оценивали роль Крестьянского союза (несмотря на его непоследовательность) как организации революционной, выражавшей интересы широкой крестьянской массы. «Пошлем же горячий привет Крестьянскому союзу, – писал В. И. Ленин, – принявшему решение бороться дружно и стойко, беззаветно и без колебаний за полную волю и за всю землю. Эти крестьяне – настоящие демократы. Их ошибки в понимании задач демократизма и социализма мы должны разъяснять терпеливо, выдержанно, как союзникам, с которыми нас соединяет общая великая борьба. Эти крестьяне – действительные революционные демократы, с которыми мы должны идти и пойдем вместе на борьбу за полную победу теперешней революции»^{301}.

Большевики активно участвовали в работе общероссийских, областных, губернских и уездных съездов, Всероссийского крестьянского союза, борясь с попытками либералов направить крестьянское движение в реформистское русло и разоблачая непоследовательность различных народнических партий и направлений. Усилия их не прошли даром. В период высшего революционного подъема, осенью 1905 г., характер крестьянской борьбы заметно изменился. Расширились не только ее географические рамки, стали Иными, более осознанными и организованными сами методы, стали иными и требования, среди них все чаще преобладали политические. Крестьяне не только громили помещичьи усадьбы, но отказывались платить налоги, поставлять рекрутов, выступали против царской администрации, захватывая в ряде мест власть в свои руки.

Архивы донесли до нас не так-то много сведений о подобных «крестьянских республиках», но факты эти весьма знаменательны. В октябре 1905 г. в Сумском уезде Харьковской губернии организация Всероссийского крестьянского союза сместила старую администрацию, выбрала из своей среды новую, создала народную милицию и даже наладила выпуск специальной крестьянской газеты. Делегат сумских крестьян 5 ноября принял участие в заседании Петербургского совета рабочих депутатов и рассказал о борьбе крестьян в уезде.

В селе Николаевский городок Саратовского уезда Саратовской губернии в октябре 1905 г. крестьяне, руководимые большевиками, вошли в контакт с соседними селами, сместили царскую администрацию и избрали революционный комитет. Конфискованное зерно помещиков было поделено между крестьянами, а захваченные казенные средства пошли на вооружение народной милиции. Построили баррикады, приобрели оружие, даже пушку! Учиненный правительственными войсками кровавый погром «республики» не ослабил, а еще более усилил крестьянское движение в губернии.

14 дней, с 13 по 26 ноября, существовала «Старо-Буянская республика» в Самарской губернии, созданная восставшими крестьянами сел Царевщина и Старый Буян.

Собравшись на «народный съезд», крестьяне этих сел постановили: «Настоящего правительства не признавать и не считаться с его законами, так как действия правительства съезд считает вредными для народа». Провозгласив «Старо-Буянскую республику», они выбрали свои законодательные и исполнительные органы («Народный съезд» и «Народное правление»), объявили все земли своей собственностью. Посланный для установления с рабочим классом Самары делегат «Старо-Буянской республики» заявил на организованном большевиками митинге самарских рабочих: «Если вы выступите, то помните, что мы вооружены и мы явимся по вашему требованию вам на помощь»^{302}.

Почти девять месяцев, с 31 октября 1905 г. по 18 июля 1906 г., просуществовала под боком «первопрестольной», «Марковская республика» в селе Маркове Волоколамского уезда Московской губернии. Восставшие избрали своего «президента» крестьянина П. А. Буршина, потребовали созыва Учредительного собрания, перестали платить налоги, поставлять рекрутов. «Марковская республика» стала центром крестьянского движения во всем Волоколамском уезде.

Характерным для высшего подъема революции было и другое: в ряде мест под прямым влиянием создававшихся в городе Советов рабочих депутатов начали избираться Советы крестьянских депутатов, которые вступали в прямые контакты С городскими органами власти рабочих. Так, Тверской комитет РСДРП образовал в Новинской волости первый в России волостной Совет крестьянских депутатов. В выборах его участвовали крестьяне 30 сел волости. Новинский совет крестьянских депутатов действовал до середины декабря и наладил самую тесную связь с Тверским Советом рабочих депутатов.

Интуитивное стремление крестьянства к установлению новой формы власти, ясно обнаружившееся в конце 1905 г., свидетельствовало о том, что в самые широкие массы народа России стала проникать мысль о необходимости изменения ее политического строя. Еще заметнее подобная тенденция проявилась в городе в среде рабочего класса.

«Товарищи! Выбирайте депутатов в Совет!»

«Советы, – писал Ленин, – не выдуманы какой-нибудь партией… Они вызваны к жизни революцией в 1905 году»^{303}. Прообразом их были рабочие организации, возникшие в первые месяцы революции на Урале, развившиеся в мае 1905 г. в первый общегородской Совет рабочих депутатов в Иваново-Вознесенске.

Пик рождения Советов приходится на период высшего подъема революции, когда в России сложились конкретные условия для захвата восставшим народом политической власти в – стране. Позже вождь большевиков писал, что Советы – «органы массовой непосредственной борьбы. Они возникли как органы борьбы стачечной. Они стали очень быстро, под давлением необходимости органами обще революционной борьбы с правительством. Они превратились неудержимо, в силу развития событий и перехода от стачки к восстанию, – в органы восстания… Сила и значение таких органов в боевое время зависит всецело от силы и успеха восстания»^{304}.

К концу 1905 г. Советы существовали в 55 городах и рабочих поселках страны. Большевики возглавляли или пользовались преобладающим влиянием в 44 Советах, меньшевики – в 10, эсеры только в одном. Это были подлинно массовые организации. Число депутатов в Петербурге составляло 562 человека, в Москве – свыше 200, в Ростове – около 400, в Воронеже – до 200, в Твери – около 200, в Костроме – 135, в Новороссийске – 72, в Самаре – более 40^{305}. В подавляющей своей части депутаты представляли промышленный пролетариат. Так, среди депутатов возникшего одним из первых (13 октября) Петербургского Совета насчитывались 351 металлист, 57 текстильщиков, по 30–40 представителей других производств. Заседания Совета происходили открыто. На одном из них, 17 октября, был сформирован руководящий орган Совета – Исполнительный комитет, в который вошли представители от районов, профессиональных союзов и партийных организаций (с совещательным голосом): от Центрального Комитета и Петербургского комитета большевиков, от меньшевиков и эсеров. О Петербургском Совете следует сказать особо.

Петербургский Совет рабочих депутатов, и как Совет столицы, и как крупнейший в стране, мог стать общероссийским центром борьбы с царизмом, своеобразным зародышем временного революционного правительства, органом революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства, о необходимости которой уже с начала революции говорили большевики. Но он им не стал. Почему? В значительной степени из-за меньшевистского руководства.

Как же это случилось? Главная причина состояла в отсутствии твердых норм представительства. «…Рабочие крупных предприятий, являвшиеся опорой большевистской партии, в наибольшей степени охваченные ее влиянием и составлявшие свыше 65 процентов всех рабочих Петербурга, в Совете получили лишь 30 процентов депутатских мест. Большинство в Совете составили рабочие мелких предприятий и разного рода мелкобуржуазные попутчики, вовлеченные в движение революционной бурей, еще не искушенные в политике. Они и помогли меньшевикам укрепиться в Совете»^{306}.

Меньшевики же рассматривали Советы не как органы вооруженного восстания, а всего лишь как органы «революционного местного самоуправления» или как органы профессиональной борьбы рабочих, чем крайне сужали использование потенциальных революционных возможностей, заложенных в Советах.

Понадобилась прозорливость Ленина, чтобы уже тогда, в первые дни жизни Советов, раскрыть их историческое значение как революционной власти, наметить правильные взаимоотношения между революционной партией пролетариата и Советами. Отвечая на вопрос, поставленный одним из петербургских большевиков, «Совет или партия?» (автор его склонялся к ответу «Партия!»)^{307}, Ленин писал: «…решение безусловно должно быть: и Совет рабочих депутатов и партия»^{308}.

Несмотря на преобладание меньшевиков в Петербургском Совете, под давлением революционно настроенных депутатов он все же осуществил ряд важных демократических мероприятий. На заседании 14 октября Совет принял постановление о вовлечении в стачку еще не бастующих предприятий, 18 октября потребовал полной амнистии политическим заключенным, на следующий день вынес решение об отмене цензуры для газет, затем об отсрочке уплаты за квартиру и за товары, взятые в магазинах в долг, так как забастовщики лишились заработной платы, способствовал введению явочным порядком 8-часового рабочего дня, введению свободы печати, собраний. 1 ноября вопреки меньшевистскому руководству Совет объявил всеобщую политическую забастовку в защиту участников Кронштадтского восстания, которым грозила смертная казнь, и т. д.

Возвратившись 8 ноября из эмиграции, В. И. Ленин активно включился в работу Петербургского Совета. «Вспоминаю выступление Ленина на заседании Исполнительного комитета Петербургского Совета рабочих депутатов 13(26) ноября 1905 года, – писала известная большевичка М. М. Эссен. – Это был день, когда правительство объявило локаут и 100 тысяч рабочих Петербурга оказались выброшены на улицу.

Как жалки были выступления по этому поводу Троцкого, Мартова и других лидеров меньшевиков! Какая растерянность, какое ничтожное содержание пустозвонной речи Балалайкина – Троцкого, прятавшего свое бессилие за громкими бессодержательными фразами! Какое капитулянтское настроение! Троцкий предлагал вступить в переговоры с военным министром и предпринимателями об условиях открытия заводов.

И вот выступил Ленин. Весь зал насторожился и притих. Повеяло настоящим воздухом революции, будто раздвинулись стены зала заседания и перед нашими глазами развернулся мир огромных революционных перспектив. Повеяло воздухом Коммуны…

Выступление Ленина, его насыщенная энтузиазмом речь наэлектризовала весь зал, а когда он развернул перед слушателями четкий, ясный план и программу дальнейшего развития революции, в зале пронесся гул одобрения, переросший в бурную овацию.

Предложенная Лениным резолюция была принята единодушно, под несмолкаемый гром аплодисментов, под восторженные крики собравшихся.

– Да, – говорили рабочие расходясь, – вот этот знает, что надо делать, как вести рабочий класс. А эти брехуны Хрусталев, Чернов, Троцкий – им бы только болтать да красоваться, а толку от них никакого, один вред»^{309}.

Со временем в него вошло до 250 депутатов, представлявших 100 тыс. пролетариев 184 фабрик и заводов. Важным по значению Советом рабочих депутатов являлся Московский Совет. В ноябре были организованы и первые районные Советы в Москве – Лефортовский и Пресненско-Хамовнический.

Первое заседание Московского Совета состоялось 22 ноября. На нем участники избрали Исполнительную комиссию по два представителя от каждого района и от социалистических партий. Действуя под руководством большевиков, Московский Совет рабочих депутатов превратился в подлинный орган народной власти. Именно он стал тем штабом, который осуществлял руководство восстанием в декабре 1905 г.

Советы рабочих депутатов возникли в крупнейших городах России (в Ростове, Новороссийске, Твери, Костроме, Орехово-Зуеве, Саратове, Смоленске), на Украине (в Екатеринославе, Луганске, Киеве, Одессе, Мариуполе, Николаеве), на Урале, в Закавказье, в Прибалтике. Они по-разному назывались, имели различные нормы представительства, неодинаковую меру влияния, но все обладали по меньшей мере тремя особенностями.

Во-первых, все Советы родились как антитеза старой царской власти, стали невиданной ранее политической организацией народных масс, доверием которых безраздельно пользовались. «Новая власть, – подчеркивал вождь большевиков, – как диктатура огромного большинства, могла держаться и держалась исключительно при помощи доверия огромной массы, исключительно тем, что привлекала самым свободным, самым широким и самым сильным образом всю массу к участию во власти. Ничего скрытого, ничего тайного, никаких регламентов, никаких формальностей. Ты – рабочий человек? Ты хочешь бороться за избавление России от горстки полицейских насильников? Ты – наш товарищ. Выбирай своего депутата. Сейчас же, немедленно выбирай, как считаешь удобным, – мы охотно и радостно примем его в полноправные члены нашего Совета рабочих депутатов, крестьянского комитета, Совета солдатских депутатов и пр., и т. п.»^{310}.

Во-вторых, Советы представляли собой конкретное воплощение в жизнь союза пролетариата и мелкобуржуазном демократии в борьбе с общим врагом – ненавистным всему народу царизмом (наглядный результат левоблокистской тактики большевиков).

И, наконец, третьей по счету (но не по важности!) особенностью Советов было то, что руководящая роль в них принадлежала рабочему классу – самому последовательному, стойкому и решительному борцу со всем и всяческим угнетением – политическим, экономическим, национальным и пр.

В конце 1905 г. Советы открывали забастовочную борьбу и превращали ее в восстание, брали в свои руки всю полноту власти в городе вплоть до выпуска собственных денежных знаков (бонн), проводили экономические реформы (8-часовой рабочий день, регламентация торговли, заработной платы, отмена налогов и т. д.), объявляли низложенной власть городских дум, присваивали себе функции народного суда, создавали свою вооруженную милицию и т. д. и т. п.

«Некоторые города России, – отмечал В. И. Ленин, – переживали в те дни (декабрь 1905 г. – К. Ш.) период различных местных маленьких «республик», в которых правительственная власть была смещена и Совет рабочих депутатов действительно функционировал в качестве новой государственной власти. К сожалению, эти периоды были слишком краткими, «победы» слишком слабыми, слишком изолированными»^{311}.

Но какими краткими ни были периоды существования небольших «республик», как бы ни были еще несовершенны методы руководства ими – трудно переоценить значение этих маленьких местных «генеральных репетиций». Как желудь хранит в себе все признаки будущего мощного многовекового дуба, так и Советы 1905 г. несли в себе зачатки того, из чего через 12 лет выросло колоссальное, никогда не существовавшее ранее государство, первое в мире государство рабочих и крестьян – Страна Советов.

Баррикады в Москве, баррикады в провинции

К концу осени – началу зимы 1905 г. Россия напоминала вулкан накануне извержения. Все чувствовали, что оно неизбежно, но когда начнется – никто не знал. «Время восстания? – писал В. И. Ленин. – Кто возьмется его определить? Я бы лично охотно оттянул его до весны и до возвращения маньчжурской армии, я склонен думать, что нам вообще выгодно оттянуть его»^{312}.

Однако царское правительство перешло в наступление, действуя в союзе с «капитанами» отечественной промышленности. В первых числах ноября в ответ на явочное введение 8-часового рабочего дня капиталисты объявили локаут и начали тысячами выбрасывать рабочих на улицу. Питерский пролетариат заволновался. Хотя только что, 7 ноября, закончилась всеобщая стачка протеста против военно-полевого суда над кронштадтцами, все чаще и чаще раздавались голоса о необходимости ответить на локаут новой всеобщей стачкой.

13 ноября собралось заседание Петербургского Совета для обсуждения вопроса о мерах борьбы с локаутом. С речью и проектом резолюции на нем выступил вождь большевиков. На следующий день Исполком принял предложенную В. И. Лениным резолюцию: «Правительство хочет вызвать пролетариат Петербурга на одиночные вспышки, – говорилось в пей. – Правительство хочет воспользоваться тем, что рабочие других городов еще недостаточно тесно сплотились с петербургскими, и разбить тех и других поодиночке… Но работав по попадутся на эту провокацию правительства. Рабочие но примут сражения в тех невыгодных условиях, в которых хочет навязать им сражение правительство». Предостерегая пролетариат от преждевременного выступления, резолюция указывала единственно верный путь: «Мы должны приложить и приложим все усилия, чтобы объединить всю борьбу и всероссийского пролетариата, и революционного крестьянства, и армии, и флота, которые геройски подымаются уже за свободу»^{313}.

На страницах большевистской газеты «Новая жизнь» В. И. Ленин изложил четкую программу завершения подготовки к вооруженному восстанию. Следовало «во-первых, преодолеть раскол в партии и тем самым консолидировать силы передового отряда пролетариата перед лицом решающих сражений, во-вторых, резко расширить и активизировать работу партии в массах, используя для этого завоеванные революцией легальные возможности, в-третьих, достичь заключения боевого союза пролетариата и крестьянства в борьбе против самодержавия, в-четвертых, добиться перехода армии на сторону революционного народа»^{314}.

Призывая готовиться к общенародной вооруженной борьбе с царизмом, к проведению в этой борьбе тактики левого блока, В. И. Ленин отчетливо понимал, что восстание может вспыхнуть неожиданно, до завершения полной подготовки, «что 99 % за то, что события застанут врасплох и соединяться придется при страшно трудных условиях»^{315}.

Именно так и произошло. Начатую большевиками подготовительную работу до конца завершить не удалось. Самодержавие продолжало наступать. 26 ноября оно нанесло пробный удар по революции: был арестован председатель Петербургского Совета рабочих депутатов Г. С. Хрусталев-Носарь. Затем последовали указы о применении местными властями без санкции правительства любых мер для подавления забастовок на железных дорогах, почте, телеграфе, об уголовном преследовании стачечников. Газеты пестрели сообщениями о призывах царя к погромщикам помочь правительству «водворить спокойствие и порядок».

Оставлять без ответа нападки правительства стало невозможным. В день опубликования указа об уголовной ответственности за стачки был принят «Финансовый манифест», подписанный Петербургским Советом рабочих депутатов, Главным комитетом Всероссийского крестьянского союза, Центральным Комитетом (большевики) и Организационной комиссией (меньшевики) РСДРП, ЦК партии эсеров и ЦК польской социал-демократической партии. Манифест явился конкретным воплощением тактики левого блока, проводившейся большевиками. Он резко осуждал правительство, которое «превратило страну в развалины и усеяло их трупами», призывал население не платить налогов и податей, забирать вклады из сберегательных касс, требовать во всех случаях расплаты золотом, а не кредитными бумажками, «не допускать уплаты долгов по всем тем займам, которые царское правительство заключило, когда явно и открыто вело войну со всем народом».

Царизм сразу почувствовал, чем грозит ему совместное выступление рабочего класса и крестьянства, всего народа. Газеты, опубликовавшие манифест, немедленно закрыли, а их издателей привлекли к судебной ответственности. «Наконец-то!» – со вздохом облегчения написал царь на полях поданного ему доклада^{316}.

Правительство приняло решение расправиться и с Петербургским Советом рабочих депутатов, который представлял для него серьезную опасность как орган революционной власти. 3 декабря «полиция и солдаты арестовали исполком и значительную часть депутатов Совета. Нанесен был чувствительный удар не только по столичному пролетариату. Настроение в Петербурге еще более снизилось, а обстановка в стране резко обострилась. Однако момент для восстания оставался неблагоприятным, а возможности маневрирования с целью накопления сил оказались исчерпаны»^{317}.

В начале декабря главные события революционной борьбы развернулись в Москве. И не только потому, что меньшевистское руководство Петербургского Совета вело соглашательскую политику: сказались и другие факторы. В течение всего 1905 г. питерский пролетариат проявлял колоссальную энергию. Каждый рабочий здесь бастовал в среднем более 4 раз в году, а на крупнейших предприятиях города – и того больше. Путиловцы в 1905 г. провели 8 стачек продолжительностью 63 дня, Невский завод – 6 стачек продолжительностью 110 дней, Металлический завод стоял 102 дня. «Общее число рабочих дней, «потерянных» в результате забастовок за 11 месяцев 1905 года, достигало по Петербургской губернии 4028817, по Московской – 2 060 406; общие потери рабочих в заработной плате составляли за это время по Петербургской губернии 4 736067 рублей, по Московской – 1854365 рублей»^{318}.

Кроме того, Петербург, где находились правительство и сам царь, был буквально нашпигован войсками, здесь располагалась гвардия, отборные казачьи части.

В таких условиях почин восстания взял на себя пролетариат Москвы, революционная энергия которого была исчерпана в меньшей мере, чем у питерцев. Один из руководителей Московского Совета, видный большевик М. И. Васильев-Южин вспоминал: «Что мы вплотную подходим к решительному моменту, было ясно для всех нас, было ясно для всех депутатов Совета, было ясно для всех мало-мальски сознательных рабочих Москвы. Мрачная, дикая, беспощадная контрреволюция начала и с каждым днем шире развертывала свое наглое наступление, грозя отнять и те ничтожные крохи уступок, которые с громадными жертвами и напряжением были добыты революцией в октябре. Что же делать революционному пролетариату? Отступить без боя перед этим наглым наступлением или дать ему жестокий отпор? Московский пролетариат решил не только дать отпор, но и самому броситься в наступление»^{319}. Решил именно сам пролетариат, которому предоставили полную возможность высказаться по этому вопросу.

Обстановка в Москве в то время предельно накалилась. 2 декабря вспыхнуло восстание в Ростовском полку Московского гарнизона. На следующий день образовался Московский Совет солдатских депутатов. Они единодушно заявили, что «все сочувствуют революционному движению, могут присоединиться к народному восстанию; и во всяком случае стрелять в своих братьев не будут»^{320}.

4 декабря состоялось заседание Московского комитета РСДРП. Большинство его членов высказалось за то, чтобы ответить на репрессии царизма всеобщей забастовкой, которую перевести затем в вооруженное восстание. Но прежде большевики считали необходимым выяснить настроение самих рабочих, для чего было решено назначить на следующий день общегородскую партийную конференцию.

В тот же день собрался Московский Совет. «Большинство депутатов высказалось в том смысле, что дальше ждать нечего, – писала большевистская газета «Вперед». – Довольно копить силы. Необходимо с завтрашнего же дня объявить всеобщую забастовку в Москве. Ряд депутатов указывал, что эта стачка уже не репетиция, а генеральный бой с самодержавием. Эта стачка должна перейти во всенародное вооруженное восстание. Надо взвесить всю возможность нашего решения, и потому прежде, чем объявлять забастовку, надо всем нашим избирателям разъяснить важность данной забастовки и той ответственности перед рабочим классом России, которую берет на себя МСРД, бросая первый лозунг всеобщего восстания»^{321}.

На следующий день на заводах и фабриках Москвы прошел подлинно народный референдум. Каждый имел возможность высказать свое отношение к последним мерам правительства и предложить свои методы борьбы. Итоги референдума были подведены вечером на общегородской конференции большевиков. В большом зале училища Фидлера на Чистых прудах собрались рабочие – делегаты большевистских фабрично-заводских ячеек. «Жуткое, напряженное ожидание. Сознание решительного момента, – вспоминала об этой конференции Р. С. Землячка. – На трибуне собрались мы, комитетчики, сознающие, какую ответственность берем мы на себя. На предварительном заседании мы не пришли ни к какому решению и постановили передать вопрос на разрешение конференции. Придя туда, мы все сознали неизбежность борьбы: это было написано на лицах рабочих»^{322}.

«Согласно заранее намеченному порядку дня, решено было в первую очередь заслушать доклады из районов, преимущественно фабрично-заводских рабочих, – вспоминал другой из руководителей Московского комитета. – И вот один за другим, по вызову районных организаторов, выходят на трибуну или говорят с мест непосредственные представители рабочей массы. И общий тон речей один: московские рабочие рвутся в бой.

– Рабочие нашей фабрики постановили, что дальше ждать нельзя!

– У вас на заводе рабочие давно уже наковали пик и кинжалов.

– У нас все говорят, что выступят сами, если Совет и партия будут молчать!

Вот что говорило на конференции большинство выступавших делегатов»^{323}.

Конференция, учтя выступления делегатов, постановила начать 7 декабря в 12 часов дня всеобщую политическую стачку и перевести ее в восстание. Аналогичное решение по предложению большевиков приняла в тот же вечер проходившая в Москве конференция делегатов 29 железных дорог.

Утром 6 декабря собрался Федеративный совет РСДРП – совместный орган Московского комитета РСДРП (большевики) и Московской группы РСДРП (меньшевики), организованный в конце октября для руководства «политическими выступлениями московского пролетариата в предстоящих событиях»^{324}. Решено было создать информационное бюро, в которое, кроме социал-демократов (и большевиков и меньшевиков), пригласить представителей эсеров, Всероссийского союза железнодорожников и Московского Совета.

Вечером того же 6 декабря состоялось заседание Московского Совета, на котором, кроме его депутатов, присутствовали представители конференции железнодорожников, съезда почтово-телеграфных служащих и польские рабочие, находившиеся в то время в Москве. «Это придало особое значение совещанию, так как решения его выходили за рамки собственно московских дел»^{325}.

Московский Совет единодушно постановил: начать с 12 часов 7 декабря всеобщую политическую забастовку. «Далее, принимается предложение партий, – сообщала газета московских большевиков «Борьба», – чтобы руководство в эти дни борьбой пролетариата и его дальнейшими решительными актами принадлежало всецело Исполнительному комитету Совета рабочих депутатов и революционным партиям. Исполнительный комитет решено пополнить представителями из городских организаций и некоторых рабочих союзов. По вопросу, каким предприятиям не бастовать, было принято следующее предложение Исполнительного комитета: «Водопровод на первое время забастовки работает. Булочные на окраинах могут быть открыты лишь по разрешению Совета рабочих депутатов в том случае, если они не повысят цену на хлеб». Решено также потребовать закрытия винных лавок. Воровство и грабеж в городе будут строго преследоваться в дни выступления пролетариата: к ворам будут применяться репрессивные меры. После кратких дебатов решено было, чтобы электричество не функционировало и чтобы газеты не выходили. Исполнительный комитет во все время забастовки будет выпускать «Известия Совета рабочих депутатов». Утром 7 декабря повсюду должны быть устроены митинги, и на них должны быть проведены решения Совета, для того чтобы к 12 ч. дня вся заводско-фабричная и промышленная жизнь в Москве остановилась»^{326}.

Постановление Московского Совета было проведено в жизнь. Единственная из издававшихся в то время в Москве газет – «Известия Московского Совета рабочих депутатов» – 8 декабря сообщала: «Остановились все дороги Московского узла, движения поездов нет. Стали все типографии: ни одна газета не выходит». За длинным списком забастовавших предприятий следовали строчки: «По приблизительному подсчету, бастует около 100 тыс. рабочих. Приведенные сведения составлены крайне спешно и не полны. Целый ряд забастовавших фабрик не приведен»^{327}.

«Вчерашний день будет великим днем в жизни Москвы… – продолжали «Известия». – Никогда еще московский пролетариат не выступал с таким единством, такой грозной и могучей армией. По постановлению Совета… с 12 часов дня стали почти все значительные заводы и фабрики Москвы, стали сами, без снимания, без угроз, не из страха, а потому, что сознал рабочий класс, почти весь целиком, что настало время решительной борьбы. С красными флагами, с пением революционных песен, с клятвенным обещанием бороться до конца расходились рабочие»^{328}.

Первые два дня, 7 и 8 декабря, забастовка носила мирный характер. Войско колебалось, не поддерживая демонстрантов, но и не выступая открыто против них. Этот период стачки очень ярко описал очевидец событий М. Горький. «Ну-с, приехали мы сюда, а здесь полная и всеобщая забастовка. Удивительно дружно встали здесь все рабочие, мастеровые и прислуга. Введена чрезвычайная охрана, а что она значит – никому не известно и как проявляется – не видно. Ездят по улицам пушки, конница страховидная, а пехоты не видно, столкновений нет пока. В отношениях войска к публике замечается некое юмористическое добродушие: «Чего же вы – стрелять в нас хотите?» – спрашивают солдаты, усмехаясь. – «А вы?» – «Нам не охота». – «Ну, и хорошо». – «А вы чего бунтуете?» – «Мы – смирно…». – «А может, кто из вас в казармы к нам ночью прилет поговорить, а?» – «Насчет чего?» – «Вообще… что делается и к чему…».

Такой разговор происходил вчера при разгоне митинга в Строгановском училище. Кончилось тем, что нашлись охотники ночевать в казармах и с успехом провели там время.

Митинг в Аквариуме, где было народу тысяч до 8, тоже разогнали, причем отбирали оружие. Публика, не желая оного отдавать, толпой свыше тысячи человек перелезла через забор и, спрятавшись в Комиссаровском училище, просидела там до 9 ч. утра, забаррикадировав все двери и окна. Ее не тронули. Вообще – пока никаких чрезвычайностей не происходит, если не считать мелких стычек, возможных и не при таком возбуждении, какое царит здесь на улицах. Горными ручьями всюду течет народище и распевает песни. На Страстной разгонят – у Думы поют; у Думы разгонят – против окна Дубасова поют. Разгоняют нагайками, но лениво. Вчера отряд боевой дружины какой-то провокатор навел на казацкую засаду. Казаки прицелились, дружинники тоже. Постояв друг против друга в полной боевой готовности несколько секунд, враждующие стороны мирно разошлись. Вообще – пока еще настроение не боевое, что, мне кажется, зависит главным образом от миролюбивого отношения солдат. Но их ужо начинают провоцировать: распускают среди них слухи, что кое-где в солдат уже стреляли, есть убитые, раненые. Это неверно, конечно».