Текст книги "Роар (ЛП)"

Автор книги: Кора Кармак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

Два пути разошлись перед ним в его сознании. После поцелуя он был доволен тем, что преследовал её, не думая о последствиях. Но теперь он знал, что либо должен быть уверен, либо должен отпустить её. Он посмотрел на неё – на изгиб её щеки, на изгиб шеи, на изгиб губ – и понял, что последнее ему не под силу.

– Я дам тебе обещание, – сказал он. – Ты не обязана мне ничего говорить, если не хочешь. Я сделаю всё возможное, чтобы перестать давить на тебя. Но знай, что я тебе доверяю.

– Но…

– У тебя есть моё доверие. Ты была достаточно сильна во время торнадо, чтобы понять, что что-то не так. И мы будем работать, пока ты не станешь ещё сильнее. Пока не узнаем, как пройти через это. Ты спросила меня, не думаю ли я, что ты совершила ошибку, отправившись с нами, и мой ответ – нет. Ты находишься именно там, где ты должна быть. И я здесь, с тобой. Если у тебя есть вопросы, задавай их. Если у тебя есть страхи, избавься от них. Если у тебя есть сомнения, отдай их мне, и я раздавлю их каблуком. Если тебе нужна помощь, я её предоставлю. Даже если тебе нужно только на кого-то накричать, я могу быть тем человеком. И когда придёт время, когда тебе нужно будет кому-то доверять, я буду этим человеком. Я обещаю.

Слова хлынули из него, как поток, с которым он не мог бороться, и он был так сосредоточен на словах, на том, чтобы сказать именно то, что он имел в виду, что не заметил её слёз, пока не замолчал. Мокрые капли стекали по её ресницам, и с каждым морганием глаз всё больше слёз стекало по её щекам, как падающие звёзды. Он видел её расстроенной, видел её разъярённой, но никогда ещё не видел её такой печальной, такой разбитой.

– Ах, принцесса. Не плачь.

Она покачала головой, её губы задрожали, и он снова прикоснулся к ней, не в силах сопротивляться. Он вытер влагу с её щёк, обхватив её лицо своими руками.

– Я… я не могу… – она задохнулась от этих слов и прижала руку к груди, как будто её сердце испытывало физическую боль.

Он действовал только инстинктивно, подтянул её к себе и усадил её на колени. Она прижалась боком к его животу, всем дрожащим телом прильнув к нему. Он поцелуем смахнул слезинку в уголке её глаза, и она резко вдохнула, а потом снова расплакалась. Ветер бушевал вокруг них, и он притянул её ближе, зная, что шаль, которую она носила, давала мало тепла. Его губы скользнули по её щеке, не столько в поцелуе, сколько в ласке.

– Что я могу сделать? – в отчаянии спросил он. – Скажи мне, как помочь. Скажи мне.

Она не произнесла ни слова, но притянула его ближе, её гибкие руки обвились вокруг его шеи, пока её грудь не прижалась к его груди, и их лбы не встретились. Он почувствовал, как у неё перехватывает дыхание, и он ощутил отклик этого прикосновения, скользнувший вниз по его позвоночнику. Его руки блуждали по её спине, отчасти в попытке согреть её, а отчасти из-за потери того, что ещё можно было сделать. Он хотел понять её, хотел помочь, но ведь он только что пообещал ей, что не будет давить.

Поэтому он укачивал её и говорил всё, что, по его мнению, могло её успокоить. И когда он ничего не мог с собой поделать, то прижимался губами к её щеке, виску, подбородку. И с каждым разом её хватка становилась всё крепче, пока её пальцы не скользнули вверх по его шее и не запутались в его волосах.

Она издала низкий, пронзительный звук, который угрожал разорвать его сердце, и он снова взмолился:

– Скажи мне, как помочь. Скажи мне, что делать.

Он не понимал, что причиняло ей столько боли. Её прошлое, должно быть, было ещё более сложным, чем он думал, потому что теперь на её лице была написана мука, неразбавленная и подавляющая.

Она сжала губы, и слёзы хлынули по ним, падая в быстрой последовательности. Запустив руки в его волосы, она притянула его ближе, пока его рот не коснулся её скулы.

– Это помогает, – прошептала она прерывающимся голосом.

Она повернулась, и когда их губы встретились, небо разверзлось, и пошёл дождь.

* * *

Начавшийся дождь был шоком для их чувств, и Локи попытался отстраниться, но Роар крепко держала его и сильнее прижималась губами к его губам. Горе заливало её, наполняло лёгкие, пока она не начала захлебываться с каждым вдохом. Оно давило на неё снаружи и изнутри, пока она не почувствовала, что в любой момент может быть раздавлена или разорвана на части. Она едва могла дышать, не говоря уже о том, чтобы говорить.

Она знала, что это не её горе. Она познала печаль, но ничего подобного, ничего настолько гнетущего, она лишь чувствовала себя разбитой. Непоправимой. Она знала, что это из-за бури, но не понимала почему. Раньше эти чувства были гневом и яростью, а теперь это? Она была сбита с толку, но, по крайней мере, в этом она не представляла опасности для кого-либо ещё. Если она и собиралась когда-нибудь найти способ прорваться сквозь хватку бури, то только так.

Единственное, что помогало, это этот мужчина, чьи руки сейчас обнимали её. Боль не уходила, но чем ближе он был и чем больше пленил её мысли, тем больше она чувствовала себя самой собой. Когда его губы встретились с её губами, горе превратилось в глухой рёв в глубине её сознания. Когда его язык прошёлся по её губам, умоляя дать войти, она отдалась ему без лишних раздумий.

Даже под проливным дождём тепло лизнуло её кожу при первом прикосновении его языка к её. Это отличалось от их предыдущего поцелуя. Тогда было жестко, яростно. Теперь она не столько чувствовала жжение от его прикосновений, сколько то, что они горели вместе. Поцелуй начался медленно, взыскивающе, но менялся по мере того, как они реагировали друг на друга. Он застонал, когда она поглубже зарылась пальцами в его волосы, сжав пряди чуть крепче. Его зубы заскребли по её нижней губе, и всё её тело содрогнулось; поэтому он сделал это снова, успокаивая жжение языком.

Что-то среднее между отчаянием и голодом вспыхнуло в ней, и это заставило её прильнуть сильнее, задвигаться быстрее, прижаться ближе. Его волосы были влажными в её руках, а кожа его шеи была скользкой под её руками. Она сидела боком у него на коленях, повернувшись к нему всем телом, и он держал её в самых безобидных местах, пока она плакала. Но теперь одна рука тянулась от её колена вверх по бедру, и она жаждала, чтобы он продолжал движение. К чему именно, она точно не знала.

Когда он добрался до верхней части её бедра, его рука невинно скользнула по её бедру и сжала влажную ткань её туники на пояснице. Он держал её там, прижимаясь к её позвоночнику, как будто пытался задержать свою руку, чтобы она не могла блуждать.

Ей хотелось сказать ему, что в этом нет необходимости, но она боялась, что как только они отстранятся, горе снова охватит её. Поэтому вместо этого она позволила своим рукам блуждать. Она исследовала его плечо, но её пальцы скользили только по мокрой одежде из кожи, которая, вероятно, будет испорчена, чем дольше они будут сидеть здесь. Она потянула ремни на его груди, желая, чтобы он был ближе, желая почувствовать его кожу. Она потянулась к его щеке, единственному месту, где, как она знала, могла по-настоящему прикоснуться к нему, и щетина на его подбородке защекотала её ладонь. Он высвободил одну руку из-за её спины, чтобы зеркально отразить её прикосновение, только его ладонь была такой большой, что касалась её щеки и шеи, а кончики пальцев зарылись в её мокрые волосы.

Она подвигала бёдрами, изгибаясь, пока её колени не коснулись его бока, и она смогла полностью прислониться грудью к его груди. Он застонал, прерывая их поцелуй, и всё её тело напряглось, ожидая нападения. Его рот скользнул к её подбородку, пробуя дождь на вкус, и хотя она всё ещё чувствовала чужие эмоции, и слёзы всё ещё смешивались с дождём на её щеках, они оставались приглушёнными.

Его прерывистое дыхание между поцелуями коснулось её чувствительной кожи шеи, и она вздрогнула, когда сильный шок пробежал по её спине. Она откинулась назад, наклонив голову, и, наконец, рука на её спине ослабила хватку и скользнула под влажную ткань, обвиваясь вокруг рёбер. Кончики его пальцев были опаляющими тлеющими угольками на её обнажённой коже, и она приняла его прикосновение, поощряя его единственным доступным ей способом. Она снова запуталась руками в его волосах и задрожала под шквалом ощущений.

– Роар, – пробормотал он, его губы коснулись точки её пульса.

О небеса, это было хорошо. Такое лёгкое прикосновение, но она чувствовала его повсюду.

– Мы должны пойти внутрь.

Она только крепче сжала его и выгнулась навстречу его прикосновениям, желая большего. Она могла раствориться в этом мужчине. Она могла испытать больше, чем просто горе, которое пыталось задушить её. В его объятиях, она могла испытать всё. Он даже превзошёл тягу, которую она испытывала к своему дому, и ответственность, которая ждала её там. Для этого мужчины… она могла отпустить Аврору и быть только Роар.

– Ты простудишься здесь до смерти, – сказал он, сопротивляясь её притяжению и откидываясь назад, чтобы посмотреть ей в лицо. – Роар? – его брови нахмурились, а идеальные, соблазнительные губы сжались.

Она села, пытаясь отстраниться, пытаясь вернуть ту напряжённость, которая вытеснила всё из её головы. Но его руки нашли её щёки, и она поняла, что в тот момент он увидел, что в её глазах всё ещё стоят слёзы. Он открыл рот и отшатнулся назад в ужасе.

– П-пожалуйста, – пробормотала она, стараясь не подавиться нахлынувшими на неё фальшивыми эмоциями. Она всё ещё дрожала, но теперь это была дрожь агонии. – Больно, – прошептала она.

Он выругался, длинной чередой оскорблений, проклиная и себя и бурю. Он осторожно снял её с колен и опустил на мокрый песок. Ей было слишком больно, чтобы делать что-то ещё, кроме как лежать на спине и пытаться дышать. Дождь хлестал ей в лицо, поэтому она перекатилась на бок и зажмурилась. Она услышала крик Локи, дикий звук, который был гораздо больше похож на её прозвище, чем всё, что она когда-либо делала.

Она не знала, сколько пролежала так, дрожа и промокнув до костей. Но она слышала, как Локи тяжело дышит, находясь вне пределов досягаемости её зрения. Его затруднённое дыхание и ворчание сказали ей, что он боролся, чтобы победить бурю.

И через некоторое время она больше не слышала грома. Небесный огонь не освещал темноту за её веками. И стук дождя по её телу прекратился.

Она открыла глаза, и хотя небо всё ещё было чёрным, она знала, что буря прошла. Локи стоял в нескольких шагах, его плечи поднимались и опускались в такт тяжёлому дыханию, спина слегка выгнута. Она не видела его лица, только поникшие очертания его обычно сильной фигуры.

Горе ушло, но каждая частичка её тела болела так, словно что-то действительно давило на неё. Она чувствовала себя опустошённой, как будто печаль всей жизни прошла через неё за несколько мгновений. Она так и осталась лежать, свернувшись калачиком и дрожа от холода. Чем дольше Локи стоял к ней спиной, тем сильнее закрадывалось сомнение.

Когда он подошёл, то ничего не сказал. Он просто подхватил её на руки и понёс обратно в город. Она подавила инстинктивное желание сказать, что может идти сама, потому что не была уверена, что сможет. Она положила голову ему на плечо и крепко зажмурилась. Ей хотелось обвить руками его шею, но у неё не хватило смелости, она даже не знала, стоит ли этого хотеть.

Это была не её жизнь. Не совсем. Это был всего лишь крюк, прежде чем она вернётся в свой мир, независимо от того, что она думала в муках его поцелуя. Даже если она могла доверять ему, он не мог доверять ей. И это её выпотрошило.

Горечь пробежала по её языку, потому что теперь она ясно видела, что сделала с ним тоже, что Кассий сделал с ней. Она манипулировала, лгала и использовала его, чтобы получить то, что ей было нужно. Она обхватила голову руками и прижала ладони ко лбу, пытаясь отгородиться от этой мысли. По крайней мере, пока она не останется одна.

– Почти пришли, – сказал он низким и хриплым голосом.

Он заботился о ней, даже после того, что она только что сделала.

– Я могу идти, – её собственный голос был хриплым, едва ли выше шёпота.

– Не надо. Просто… пожалуйста, не надо, Роар.

Она не была уверена, имел ли он в виду «не надо идти», или «не надо говорить», или «не надо смотреть вверх» на его жёсткий подбородок и мрачную линию рта. Поэтому она решила, что он намекал на всё вместе взятое, положила голову ему на плечо и закрыла глаза от всего мира.

Первые люди Каэлиры жили там, где пустыня встречалась с морем. Они были горды, как и их создатели, и процветали в дикой стране, где было гораздо больше способов умереть, чем выжить. Но со временем они начали верить, что им не нужны создатели. И они стали брать то, что хотели, и вести себя как заблагорассудится.

– Мифы о происхождении Каэлиры

18

Он никогда себе этого не простит. Она промокла до нитки, её кожа была слишком бледной, тело съежилось, а руки прижаты к груди, словно она защищала своё сердце. Он должен был догадаться в тот момент, когда начался дождь. Она была не из тех, кто вот так просто расплачется, и уж точно не перед ним. Гори всё синим пламенем, он должен был понять. Она оттолкнула его после их последнего поцелуя. С чего бы ей вдруг броситься к нему сейчас?

Но когда её губы коснулись его губ, все остальные мысли вылетели у него из головы. Она так крепко вцепилась в него, что вероятней всего, как он теперь понимал, было из-за боли, которую принёс ей шторм. Она была не в себе, возможно, напугана, а он позволил своему влечению к ней взять верх над своими лучшими инстинктами. Ему потребовалось больше самообладания, чем он хотел бы признать, чтобы даже его поцелуй был нежным, а его желания под контролем. Он хотел поглотить её, прикоснуться и попробовать на вкус каждую частичку её тела, до которой мог дотянуться. И то, как мокрая ткань липла к её коже, только лишь сильнее воспламенило его.

Он проглотил подступившую к горлу желчь и ускорил шаг, когда они приблизились к гостинице. Было уже поздно, и во всём здании, казалось, не проснулась ни одна живая душа. Подойдя к её двери, он спросил, есть ли у неё ключ. Усталыми руками она стала шарить по карманам, движения были медленными и отрывистыми, и он задумался, не было ли ей всё ещё больно. Ему пришлось поставить её на пол, чтобы отпереть дверь, и она прислонилась к нему, ища поддержки. Он всё ещё хотел её, хотя явно не заслуживал. И инстинкт защищать и заботиться о ней был сильнее, чем когда-либо, хотя именно от него стоило её оберегать.

Он пинком распахнул дверь и, не теряя времени, снова подхватил её на руки. Он не хотел намочить её постель, зная, что ей нужно отдохнуть, поэтому отнёс её к деревянному стулу в углу комнаты. Её руки скользнули по его предплечьям, когда он посадил её, а затем опустились к ней на колени. Её голова поникла, а его сердце пустило трещину.

Он вёл себя с ней, как чудовище. Он так долго жил, думая только о себе. Выжить. Преуспеть. Каждое его действие было сосредоточено на этих целях, и всё, что им угрожало, он отталкивал. Чтобы вести такую жизнь, как у него, нужно быть немного эгоистичным. Он проглотил мрачный смешок, потому что впервые за долгое время Роар снова напомнила ему о сестре. Его эгоизм тоже причинил ей боль, привёл прямо к смерти.

– Я могу попытаться разбудить горничную, – сказал он. – Горячая ванна может унять холод. Или, может быть, еда? Ты хочешь выпить что-нибудь тёплое? Или я могу уйти. Ты, наверное, хочешь побыть одна.

Она схватила его за руку, когда он начал отворачиваться.

– Нет. Не уходи.

Она судорожно вздохнула и подняла подбородок, чтобы посмотреть ему в лицо.

– Нам нужно поговорить.

Конечно. Она заслужила право ругать его за то, что он сделал. Но сначала он хотел, чтобы она отдохнула. Он подошёл к её кровати, откинул одеяло и обильно выругался.

– Бейт, – прорычал он, увидев, что её постель была засыпана песком.

Он выругался. Мало того, что шутки новичка редко бывали забавными, он всегда выбирал самый неподходящий момент. На уборку уйдёт слишком много времени, а Роар практически засыпала в кресле позади него.

Смирившись, он собрал сумки Роар и подхватил её усталую фигуру и отвёл её в свою комнату, сделав мысленную пометку, что выскочка завтра поплатится за содеянное. Он снова усадил её в кресло и положил сумки у её ног. Он проверил свою кровать, с облегчением обнаружив, что Бейт не настолько глуп, чтобы разыграть и его.

– Переодевайся в сухую одежду, – сказал он Роар. – Я принесу тебе что-нибудь поесть и попить. А потом… мы поговорим.

Он оставил её в номере, испытав одновременно облегчение от побега и желание остаться. Он мог бы извиниться. Может быть, он и не до конца уничтожил шанс на доверие между ними, но с самого начала шансы были невелики. Кто-то причинил ей боль, а теперь он сделал то же самое. Все обещания, которые он дал ей совсем недавно, накрылись медным тазом.

Но он всё ещё был её наставником. Сейчас ему нужно было сосредоточиться на спасении её жизнедеятельности. Ему нужно было выяснить, что с ней происходит, и найти способ всё исправить. Или, по крайней мере, усмирить это. Иначе ему придётся отвезти её обратно в Паван, хочет он того или нет. Он не позволит ей страдать всякий раз, когда приближается шторм.

Он обыскал главную часть гостиницы и нашел дежурную ночную служанку. Она посмотрела на него широко раскрытыми нервными глазами, отчего он почувствовал себя ещё более виноватым. Он был высоким и широкоплечим, и более чем немного пугающим. Большую часть времени он склонялся к этому образу, но сегодня ему хотелось быть другим. Помягче что ли. С чашкой горячего чая и тарелкой тостов он отважился вернуться в свою комнату.

Он постучал, но Роар не ответила, поэтому он осторожно открыл дверь, не поднимая глаз на случай, если она ещё не закончила переодеваться. Не услышав возмущённого крика, он оглянулся и увидел, что Роар крепко спит. Она переоделась, последовав его совету. Но она лежала боком на его кровати, даже не укрывшись одеялом. Насколько сильной должна была быть боль, что теперь она была в таком состоянии?

Он стиснул зубы от досады и положил чай с тостами на шаткий столик рядом с кроватью, на случай, если она проснётся позже и захочет поесть. Затем как можно аккуратней, он поднял её спящую фигуру на руки. Она застонала и пробормотала что-то неразборчивое, прижавшись лицом к его груди. Он наклонился, откинул одеяло и осторожно положил её на простыни. Она снова свернулась калачиком на боку, точно также как и во время шторма. От этого зрелища его грудь пронзила острая боль, и он поспешил натянуть одеяло, чтобы скрыть воспоминания.

Он сделал выбор – заботиться о ней, и теперь он не мог отказаться от этого. На самом деле, он был уверен, что это было неизбежно с момента их встречи. Он уселся в кресло у стола, смирившись с тем, что всю ночь проспит в сидячем положении.

– Я разберусь с этим, – пообещал он шёпотом.

Ему придется это сделать. Это был единственный способ, дававший шансы сберечь её.

* * *

Холодная улыбка появилась на его губах при виде открывшегося перед ним зрелища.

Редко можно было увидеть такое количество людей, собравшихся на открытом воздухе в городке в дикой местности. Обычно люди проводили свои дни дома, а когда выходили на улицу, то шли быстрым шагом, как будто их присутствие могло соблазнить небеса высвободить свою ярость при одном только виде человека. Как снующие, ничтожные насекомые, прячущиеся в своих норах.

Но единственное, что всегда выманивало их на улицу, это сплетни, и он приносил их в изобилии. Всё ещё одетый в форму мёртвого солдата семьи Локи, он ввалился в город этим утром, задыхаясь и взывая о помощи. Люди поначалу насторожились – настолько суеверны были дикари. Но когда они увидели его форму, то бросились на помощь. В конце концов, их город находился всего в нескольких днях езды от Павана, и все знали, что солдаты принца Локи рыскали по окрестностям в поисках его невесты.

С дрожащим голосом и кровью, размазанной по одежде, он рассказывал всем, кто хотел слушать, о грозном Повелителе бурь, который одну за другой убивал роты солдат Локи. Он посеял легенды о способности Повелителя бурь вызывать бурю с неба одной лишь прихотью. Он говорил на языке бурь, и они следовали его приказу. Он даже носил на груди изображение одной из них, как будто само его сердце было бурей и билось только ради разрушения, ради кровавой бойни, ради смерти.

«Мы все в опасности, – сказал он им, скармливая маленькие кусочки сплетен разным группам то здесь, то там. – Вы должны сказать всем, чтобы были бдительны. Остерегайтесь Повелителя бурь. Ходят слухи, что он был послан богами для уничтожения горделивой чумы Бурерождённых. И он может это сделать. В конце концов, он уже опустошил Локи».

Он притворился расстроенным. «О нет. Я не должен этого говорить. Никто не должен был знать. Вы не можете это рассказать».

Каждый раз, когда он случайно позволял правде выплеснуться на новую группу, жители деревни требовали большего, визжа, как свиньи перед забоем. Но больше он им ничего не рассказывал.

«Сам король Локи поклялся мне хранить тайну. Я не могу. Но… остерегайтесь. Он идёт сюда, разрушая каждый город, который попадается ему на глаза. Он не успокоится, пока не уничтожит Паван, не уничтожит семейство Локи и всех Бурерождённых после этого».

Он разжигал искру, а затем устраивался поудобней и наблюдал, как поднимается пламя. Он проделывал это в каждом городе, мимо которого проходил с тех пор, как вышел из-под обломков Локи, и каждый раз получалось одно и то же. Люди не были глупы. Они довольно быстро сообразили, почему один из наследников Локи хотел жениться на королевской семье Павана, а король запретил солдатам говорить об уничтожении Локи. И тогда пришла ярость. Эти бедные люди, покинутые Бурерождёнными, отрезанные от своих городов и защиты, оттеснённые на самые задворки цивилизации, а затем забытые – они уже были разочарованы. Идеальная растопка для его костра.

Он скользнул в тень, довольствуясь тем, что наблюдал за хаосом, который сам же и создал. Истории рассказывались и пересказывались с каждым разом всё с большим гневом и страхом. И когда вся селение запылало в огне от этой новости, он ушёл, запихнув под руку солдатскую форму.

Затем он позвал поиграть друга – огненный смерч, который кипел ненавистью и жаждал кровопролития.

– Накажи, – прошептал он смерчу. – Мы накажем их всех.

И он позволил городу – гореть.

Поначалу не полностью. Он сдерживал жажду крови своего друга, пока несколько десятков насекомых не сбежали. А потом он обрушил дождь огня и ярости, пока не осталось ничего, кроме тлеющей кучи пепла и остатков, которые будут ходить по диким местам перед ним, неся его слова.

* * *

Роар проснулась от стука в дверь, и она резко выпрямилась, её сердце подскочило в груди. Она растерянно огляделась по сторонам, пытаясь понять, почему её тело чувствовало себя так, словно её избили, а глаза распухли. Она ещё больше растерялась… кровать была на противоположной стороне комнаты, в отличие от того, что она помнила.

Она заметила на столе чашку чая и тосты, уже давно остывшие, а потом к ней вернулись события вчерашней ночи. Локи ушёл за едой, а она осталась переодеться. Он привёл её в свою комнату, и она набралась смелости попросить его остаться с ней, действительно остаться. Ей хотелось утонуть в его объятиях и позволить ему обнимать её всю ночь. Но, очевидно, она заснула ещё до его возвращения. Если она была здесь, то где же он спал?

Настойчивый стук повторился, и она выскочила из постели, одновременно боясь и желая увидеть его на другой стороне постели. На Роар была вторая пара брюк, которые слишком плотно облегали её бёдра. Но её любимая пара сгорела во время огненного смерча и теперь лежала мокрой и сморщенной кучей на полу. Волосы у неё были волнистые, растрёпанные, но сейчас с этим ничего нельзя было поделать. Она пригладила их, как могла, пальцами. Да и какая разница, как она выглядит? Локи видел её и в гораздо худшем состоянии. Глубоко вздохнув, она распахнула дверь и едва не получила удар в лицо от нетерпеливой Джинкс. Засмеявшись, ведьма сказала:

– Прости за это. У нас намечено собрание за завтраком. Локи велел дать тебе поспать, но я решила, что ты не захочешь пропустить это.

Даже сквозь хаос других эмоций Роар уловила знакомое чувство раздражения. Он всегда старался не втягивать её, но, возможно, сегодня утром это было связано с тем, что он вообще не хотел её видеть.

– Дай мне умыться, и я сразу же спущусь, – сказала Роар.

Джинкс кивнула, но не двинулась с места. Напротив, девушка оглядела её с ног до головы и сказала:

– Нам всерьез нужно подумать о покупке тебе новой одежды, пока мы в цивилизации, – затем Джинкс вошла в номер и плюхнулась на неубранную постель. – До меня тут дошли вести, что мы обе стали жертвой одной из ужасных шалостей Бейта.

Роар смутно припомнила, что в её постели был песок.

– Мне нравится этот парень, но иногда мне хочется похоронить его заживо. Я могла бы это сделать. Неужели он не мог позволить нам хотя бы одну ночь поспать в настоящей постели, прежде чем попытаться всё испортить? Я пригрозила устроить землетрясение под его кроватью, если он не поменяется со мной комнатами. Мне даже не пришлось использовать своё устрашающее ведьмино выражение лица.

– А как выглядит твоё устрашающее ведьмино выражение лица?

Джинкс покачала головой.

– Не могу показать. Оно теряет свою силу, если я использую его слишком щедро. Только по особым случаям.

Роар рассмеялась, чувствуя себя немного лучше, чем после пробуждения. Роар быстро умыла лицо в тазу с водой в углу и, использовав пасту, почистила зубы.

– Знаешь, – сказала Джинкс у неё за спиной, – мне нравится цвет твоих волос. Эта темнота так бросается в глаза на фоне твоей бледной кожи.

Роар нервно пригладила пряди волос, почему-то беспокоясь, что Джинкс сможет догадаться, что это не её естественный цвет. Нова дала ей дополнительную банку краски, чтобы она смогла подкрасить волосы, когда они поблекнут, но что она будет делать, когда она закончится?

– Спасибо, – просто сказала она. – Мне нравится твоя… – вместо этих слов Роар указала на ту сторону головы Джинкс, где её волосы были коротко подстрижены с неровным рисунком. – Это очень выделяет тебя.

Джинкс фыркнула.

– В этом вся я. Всегда выделяюсь.

– Нет, я серьёзно. Мне очень понравилась твоя причёска ещё в тот первый вечер, когда мы встретились. Ясно, что ты знаешь, кто ты есть, и ты полностью владеешь этим.

– Ты тоже не так уж плоха, – Джинкс улыбнулась. – Готова?

– Конечно.

Рано или поздно она должна была увидеться с Локи, так почему же не сделать это прямо сейчас.

Джинкс бросилась к двери, и Роар последовала за ней. Роар услышала других охотников в пивной прежде, чем увидела их – раскатистый смех Рансу, сопровождаемый криками Бейта.

– Да ладно тебе! Это было забавно.

В помещении стояли четыре длинных стола со скамьями. Охотники были единственными в комнате. Роар была совершенно уверена, что они были единственными гостями в гостинице и, вероятно, единственными гостями этого города за долгое время. Локи нахмурился, увидев ухмыляющуюся Джинкс. Почему-то у Роар возникло ощущение, что Локи не просто предложил дать Роар поспать. Вероятно, он потребовал этого, а Джинкс явно не хотела подчиняться его приказам.

Ведьма села на левую сторону скамьи напротив Рансу и похлопала по сиденью рядом с собой, чтобы Роар заняла место напротив Локи. Она глубоко вздохнула и скользнула на место.

– Что мы пропустили?

Они с Джинкс принялись наполнять пустые тарелки завтраком, разложенным на столе. Глазированная выпечка, варенье, яйца и даже мясо. После нескольких недель в дороге и потребления только той еды, которую можно было приготовить на костре, желудок Роар заурчал от нетерпения.

– Мы как раз собирались обсудить наши планы на ближайшие несколько дней, – сказал Дьюк, а затем жестом пригласил Локи подменить его в разговоре.

Локи мельком взглянул на Роар, а потом сразу же перешёл к делу.

– Вчера вечером, когда мы приехали, я поговорил с кузнецом и договорился об использовании его кузницы и оборудования. На починку Скалы может уйти от нескольких дней до недели. После того, как я осмотрю повреждения, я смогу сказать точнее.

Роар не понравилась идея провести целую неделю в этом городе. Она уже боялась крови, которую ей снова придётся пролить этим утром.

– Поскольку мы с Рансу будем проводить большую часть времени в работе со Скалой, Джинкс возьмёт на себя обучение Роар.

Роар застыла с кусочком еды на полпути ко рту.

– Что?

Локи не встретился с ней взглядом, пока объяснял:

– С её земной магией, она может бросить тебе вызов способами, которыми я не могу. И теперь, когда мы знаем, что ты нормально реагируешь на магические бури, она может использовать их тоже.

Еда во рту была похожа на пепел, когда она проглотила её.

– И, – Локи бросил на Роар страдальческий, извиняющийся взгляд, и ей вдруг захотелось вернуться в постель, – вы все могли слышать грозу прошлой ночью. Прежде чем я разобрался с ней, гроза оказала на Роар такое же действие, как и торнадо.

– Она снова набросилась? – Слай сидела наискосок от Роар, и её взгляд был яростным. – И ты ничего не сказал?

Желудок Роар сжался, и неприятный горячий румянец распространился по её шее.

– Она не нападала на меня. И я сейчас кое-что скажу, – ответил Локи. – Как и в случае с торнадо, Роар была охвачена эмоциями, которые ей не принадлежали.

Он не стал вдаваться в подробности, и Роар была ему благодарна. Она чувствовала себя липкой и тошнотворной, просто думая о том, что случилось прошлой ночью.

– Думаю, что Роар чувствительна, но не к магии бурь. Я думаю, что она чувствительна к сердцам бурь, что объясняет, почему она не была затронута магией огненного смерча или грозой, которую я выпустил, чтобы управлять пламенем.

Такого не могло быть. Роар держала в руках сердца бурь. Даже сейчас она носила одно из них под тканью рубашки. Ни одно из них никогда не реагировало на неё. Она начала качать головой, но Локи оборвал её. Он сказал:

– Я знаю, что у всех нас разные представления о бурях. Я буду первым, кто признает, что хотя мы всегда осознавали, что у бурь есть сердца, я никогда не задумывался о них как о человеческих. Со способностью чувствовать, хотеть и причинять боль. Но другого объяснения я не вижу. Роар была охвачена неистовой яростью за мгновения до и во время торнадо. И снова… прошлой ночью, – он заколебался, и Роар приготовилась к тому, что он всё расскажет. – Прошлой ночью ты горевала, когда поднялась гроза. Я мог бы сказать, просто наблюдая, что ты испытывала сильную эмоциональную боль.