Текст книги "Выполняя приказ (СИ)"

Автор книги: Константин Воронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

   Повар подал запеченную индейку политую лимонным соком. Туземцы с восторгом поглощали нежное мясо. Хоккинс старался есть умеренно, что давалось ему с трудом. Насытившись, он откинулся в кресле с бокалом бургундского в руке. Донован закурил сигару. Адамс потягивал виски со льдом. Я предпочел бокал вина. Разговор никак не завязывался. Наконец Хоккинс решил прервать затянувшееся молчание:

   – Очень вам признателен за прекрасный обед, господин майор, да и вино весьма и весьма недурно. Но больше всего я благодарен вам за то, что вы и ваши солдаты уничтожили этого еретика Альвареса вместе с его капищем.

   – Не стоит особой благодарности, святой отец, мы лишь исполняли свой солдатский долг,– любезно ответил Донован.

   Я про себя хихикнул. Любезный Папа – это что-то новенькое. Придется постараться, чтобы заманить Хоккинса на наш транспорт, если уж Папа с ним любезничает.

   – И, все-таки, я очень доволен, что зять прислал вас, иначе мне пришлось бы вести с Альваресом нешуточную войну. Много народу погибло бы на Ле ри.

   – Ле ри? – заинтересовался майор.

   – Да, так местное население называет свою планету. Переводится как " Прекрасная земля". И, действительно, стоит воткнуть в эту землю палку, как вскоре она превратится в цветущее дерево. Я привез с собой немного зерен кукурузы, бобов, ячменя. Они дали небывалый урожай. Нам удалось отковать пару плугов. Но работы еще непочатый край. Из-за Альвареса я потратил кучу времени на изготовление оружия и подготовку армии.

   – Я так думаю, что вам не по силам одному заниматься и земледелием, и ремеслами, да еще и вопросами веры на таких обширных территориях. А, если к вам присоединятся и южные земли..,– осторожно вступил я в разговор.

   – Вы правы, сын мой. Я нуждаюсь в помощниках. Вот, Та,– Хоккинс показал на одного из туземцев,– изучает богословие. Он уже довольно неплохо владеет нашим языком. А Ки,– указал на другого,– занимается армией. Но этих людей совершенно недостаточно. Я даже не всех северян успел привести в лоно святой церкви. А уж, если еще и южан...,– Хоккинс печально махнул рукой.

   – Видите ли, ваше святейшество... – но Хоккинс перебил меня:

   – Сын мой, "святейшество" – это титул папы римского.

   – Но ведь вы и являетесь для этой планеты кем-то, вроде папы.

   – Римский папа – глава всей католической церкви. Во всей Вселенной. Он – один. Грешно кому-либо именоваться так же.

   – Простите, я по незнанию сказал глупость. Но уж титул епископа лерийского по праву должен быть вашим,– подводил я психологическую мину.

   Глаза Хоккинса заблестели. Он, не сдержавшись, облизнул языком губы и поспешно сделал глоток вина, чтобы скрыть свое волнение. Я возликовал: "Вот она, струна на которой надо играть! Он честолюбив".

   – Что ж, ваше преосвященство...– и Хоккинс снова не дал мне договорить.

   – Я еще не рукоположен в епископский сан, так что обращайтесь ко мне – преподобный отец или ваше преподобие,– увещевал Хоккинс, накрыв мою руку своей пухлой ладошкой,– к тому же неизвестно, возведет меня папа в сан епископа или нет.

   – Как же так?! – мое возмущение было неподдельным,– вы обращаете в католическую веру целый народ, приносите к ногам папы такую цветущую планету, и вас не сделают епископом?! За значительно меньшие деяния, людей менее достойных, возводили в ранги более высокие!

   – Увы, сын мой, не все решают деяния. Как это не прискорбно, но интриги, зависть, злословие существуют и в Ватикане.

   – Я считаю, что вы должны вернуться с нами на базу, оттуда, первым же рейсом – на Землю, в Рим. Явитесь к папе, сообщите о своих подвигах во имя веры. Не думаю, что он настолько неблагодарен... И потом, сюда необходимо привезти хотя бы пять-шесть священников. Вам, как епископу, полагается целый штат: каноники, причетники, секретарь, ну, кто там... не знаю. Необходимо привезти кое-что из оборудования. Надо строить храмы, епископский дворец, собор. Это только по линии церкви, не говоря обо всем другом.

   – Но, как же я оставлю свою паству без пастыря? – спросил Хоккинс, которому мои слова сладким медом проникали в душу.

   – Мы сделаем очень просто: оставим здесь аппаратуру дальней связи. Вы с борта транспорта и с базы сможете общаться с тем же господином Та, который на время вашего отсутствия, будет ведать вопросами религии.

   Вы же сами сказали, что вам даже всех покрестить не под силу. Ну, поживут еще пару месяцев в мракобесии. А там вы вернетесь с десятком священников и быстренько всех обратите в истинную веру,– не давал я передышки "противнику". "Прессуй, прессуй, не давай опомниться! А когда мнение сложится и оформится окончательно, останется закрепить победу". И я продолжал:

   – Наш вылет не раньше, чем через неделю. За это время вы сумеете все подготовить к вашему отбытию. Мы же, со своей стороны, построим на этом холме временный храм. Точнее, не храм, а маленькую церковь. Внутри установим приемопередатчик. От Альвареса остались очень мощные динамики. Подсоединим к радиостанции. И вещайте всем верующим, кто собрался в церкви и вокруг нее.

   Мои сладкие речи прервало появление южных туземцев. Шесть вождей, в сопровождении охраны из сотни человек. Под началом каждого из этих вождей было от пяти до восьми деревень. Похоже, грозил этой планете феодальный строй, минуя рабовладельческий.

   Вожди прошли в лагерь, их охрана осталась у входа. Тотчас же я поставил полтора десятка десантников под командой Петерсона между северянами и южанами. И вовремя. Те и другие недружелюбно поглядывали друг на друга. Южан было больше, а северяне были лучше вооружены. Но вожди южан оказались настроены дружественно. Переговоры между Хоккинсом, Донованом и туземцами затянулись далеко за полдень. Спросив разрешения у Донована и извинившись перед Хоккинсом, я и Билли ушли из-под навеса. Перекурили, поболтали с ребятами, почистили оружие.

   Когда переговоры закончились, Хоккинс попросил меня проводить его до носилок.

   – Похоже, вы правы, сын мой,– устало вздохнул Хоккинс.– Южан около пятидесяти тысяч человек. Такое стадо одному пастуху не по силам. И, усаживаясь в носилки, добавил:

   – А вы не хотели бы, молодой человек, оставить военную службу и перейти под мое начало? Я обещаю вам блестящую карьеру.

   – Ваше предложение очень лестно, преподобный отец, но я солдат до мозга костей. Это моя судьба. И иной я себе не представляю.

   – Майор поведал мне, кто главный победитель Альвареса. Я вижу в вас многообещающие задатки. Подумайте о своем будущем. Здесь оно у вас будет великолепным. А десант... Немногие из вас доживают до моих лет.

   Ничего не ответив, я поцеловал протянутую мне руку.

   – Benedicticamus domino,– торжественно произнес Хоккинс.

   – Amen,– не раздумывая, откликнулся я. Еще раз мне улыбнувшись, Хоккинс опустил полог носилок.

   Тузики-северяне дружно прокричали: "Ха Ии!". Южане просто помахали руками по-международному. Два отряда разошлись в противоположные стороны.

   Донован долго тряс мою руку.

   – Я в тебя верю, Серега, как в папу римского. Не подвел!

   Я хохотнул. Папа верит в папу. Каламбурчик!

   – За то, что радиостанцию здесь оставим, холку мне, конечно, в штабе намылят. Ну, и черт с ним! Спишем как-нибудь. Значит, до отлета у нас неделя? С завтрашнего дня радист начнет обучать пару тузиков. А ты не оставляй без внимания Хоккинса. Чтобы он твердо верил, что лететь с нами ему необходимо, ну, никак без этого.

   – Все сделаем. Завтра с утра расчистим верхушку холма. Чанг нам бревен напилит. Петерсон – классный плотник. Будет руководить стройкой.

   – Отлично! Надо бы поужинать. Есть что-то захотелось. На нервной почве,– хмыкнул Донован. – Пойдем, Серега, пропустим по рюмочке коньяку за успех. Придется есть солдатский паек. Индейку тузики подчистую схарчили. Замучили они меня своей болтовней. Ладно, все хорошо, что хорошо кончается.

   – Рано говорить про "хорошо". Целая неделя впереди. Что все закончилось хорошо, скажем на базовом космодроме.

   Неделя выдалась нелегкой. Правильнее сказать – тяжелой. Работы хватало с избытком. Хоккинс обходил близкие к лагерю поселения южных туземцев. Его постоянно сопровождала сотня вооруженных северян и два десятка десантников под моим командованием. Я, по приказу Донована, неотлучно находился при Хоккинсе. В дальние походы Хоккинсу не позволял ходить его возраст. К далеким поселениям южан пошел отряд из пятисот воинов во главе с Та. Несли, так сказать, слово божие на кончиках копий и мечей.

   – А не хотелось бы вам, преподобный отец, стать королем на Ле ри? – как-то спросил я Хоккинса. – Хоккинс I-й – это звучит. Или – король Ричард.

   – Сын мой,– отвечал привязавшийся ко мне за последнее время священник,– как ты не хочешь расставаться с автоматом, так я – с крестом. Вся жизнь моя – служение Господу. В моем возрасте надо думать о спасении души, а не о светской власти. Нет уж, пусть выбирают короля из местных. И главой здешней церкви со временем станет кто-то из аборигенов. Благодаря нашей помощи, здешняя цивилизация будет развиваться быстрыми темпами. И, конечно же, они захотят самостоятельности.

   Так в разговорах коротали мы долгий путь до следующей деревни. В лагерь возвращались поздно вечером, без ног, на скорую руку ужинали и валились спать. БТР не мог проехать по узким лесным тропам, а танку некогда было заниматься дорогами. Чанг пилами танка валил деревья для построек. Под командой Петерсона было несчетное количество туземцев. Но все это была грубая рабочая сила: "Плоское катать, круглое таскать". На счастье, Пекконен и Суомалайнен оказались неплохими плотниками. Сруб церкви рос на глазах, потеснив лагерные палатки. Колючку пришлось снять. Туземцы тут же забрали ее себе, чтобы оградить посевы от набегов диких животных. Мир, дружба и трудовое братство царили в лагере. Не участвующие в строительстве и в походах десантники, обучали тузиков всяческим полезным навыкам – кто что умел. Туземцы брали с собой десантников на охоту и рыбалку. Доктор долечивал раненых, одновременно кое-чему обучая десяток местных знахарей. Повар суетился в поту и в мыле – вожди туземцев повадились незваными гостями являться к нашему столу. Понравилось им, видите ли.

   Неделя промелькнула. Плотники закончили крышу и водрузили сверху деревянный крест. Радиостанция стояла внутри, генератор тоже приходилось оставлять. Динамики подключили. Хоккинс перед огромной толпой туземцев, запрудивших всю поляну, произнес прощальную проповедь. И многоголосый хор громовым рокотом разнес над окрестностями: «Ха Ии!». Это в переводе с местного языка означало: «Хвала Иисусу!».

   На прощальный ужин лагерь не мог вместить всех желающих. Так что пришлось позвать только местную власть и элиту. Надувшись от важности, сидел за столом новоявленный радист. Ему предстояло "нести слово Хоккинса в массы". Радиста усадили рядом с вождями.

   – Вот и технократия у них появилась,– усмехнулся Донован.

   Туземцы пили местную бражку, десантники – пиво. Все было готово к отправке, оставалось только свернуть палатки. Хоккинс остался ночевать в лагере.

   Взлетели поздним утром, почти в обед. Хоккинс долго давал различные наставления и указания провожающим. Благословив всех толпившихся возле трапа туземцев, смахнул две слезинки и поднялся в капсулу. За ним нырнули в люк все десантники. Донован вошел последним, закрыл люк. Капсула бесшумно поднялась в воздух и, набирая скорость, понеслась на орбиту. Хоккинс, не отрываясь, смотрел в бортовой иллюминатор. Донован, плюхнувшись на сиденье рядом со мной, стиснул мне руку, кивнув на Хоккинса и поднял вверх большой палец.

   Полет до базы прошел обыденно, скучно. Отсыпались, резались в карты и домино, пили пиво, смотрели фильмы, читали книги, ходили в сауну и снова спали. Хоккинс оказался неплохим попутчиком. Не был ни занудой, ни ортодоксальным святошей. В офицерской кают-компании транспорта рекой лилось вино, рассказывали анекдоты, порой довольно неприличные. Хоккинс смеялся вместе со всеми и пил наравне со всеми. Не раз мне приходилось тащить преподобного отца в его каюту. Но ни одного сеанса радиосвязи с Ле ри Хоккинс не пропустил.

   Двенадцать дней пути позади. Без происшествий сели на космодром базы. Почти минута в минуту с нами пришел транспорт с Ледового пояса – привез очередную смену десантников. Две роты. По опущенной аппарели громадного старого транспорта спускались бледнолицые усталые десантники с сумками. Вот уж служба – не позавидуешь.

   Из люка нашего транспорта посыпались веселые, хорошо отдохнувшие парни, Все загорелые, как черти.

   – Ганс! – окликнул я одного прибывшего из "Холодильника".

   – Серега, здорово! На каком это курорте вы так загорели?

   – Да тут, недалеко, полторы недели пути.

   – Повезло вам. И транспорт у вас новехонький. А у нас – каюты на шестерых, один душ на три каюты. В Холодильнике вообще в бараке двухярусные койки – натуральная армейская казарма. Сейчас заберусь в свою комнату, да как залягу в ванну!..

   – Зато живые. А у нас потери – двадцать процентов личного состава.

   – Ого! За загар кровушкой заплачено? А соотношение с противником? Или авария какая была?

   – Да, нет. Был противник. Соотношение? Трудно сказать навскидку. Примерно один к тремстам.

   – Постреляли, значит?..

   Договорить не дали, объявили построение. Сменные роты встречал начальник штаба. А к нашим редким двум шеренгам подошел командир полка. Выслушав рапорт Донована, обратился к нам:

   – Благодарю за выполнение задания. Молодцы, ребята!

   " Рады стараться, господин генерал!",– проорали мы в ответ. Проходят столетия, а армейский лексикон остался таким же, как во времена древние.

   – Вольно. Все свободны. Майор Донован, пройдемте в штаб.

   – Разойдись,– скомандовал Донован, уходя. И добавил: – Дождитесь меня. Адамс за старшего.

   Стояли, курили. Экипаж нашего транспорта, попрощавшись с нами, ушел в гостиницу для летного состава. Ребята из "Холодильника", отпущенные по домам, подходили переброситься словечком. Впрочем, вечером в барах все равно пересечемся. Ганс Шнитке издали показал мне два пальца в виде латинского V. Это означало не победу, а место встречи – бар "Victory".

   К трапу транспорта подъехала штабная машина с двумя офицерами. Это за Хоккинсом, понял я. Но тут наше внимание отвлекла сверкающая роскошная космояхта, опустившаяся на летное поле невдалеке. На борту яхты переливалась перламутром эмблема Корпорации. По аппарели съехал шикарный лимузин и покатился прямиком к нам. Солдаты аж рты пораскрывали. Лимузин остановился возле штабной машины и из него вылез САМ ПРЕЗИДЕНТ КОРПОРАЦИИ. На летном поле началась тихая паника. Подполковник Бломберг, командовавший десантниками с Ледового пояса и начштаба полка, не успевшие уйти после построения, вытянувшись в струнку, "ели глазами начальство". Билли Адамс от волнения никак не мог застегнуть пояс, который он только что с облегчением снял с себя. Десантники побросали окурки, подтянулись. Посреди этой суеты только два человека оставались спокойны. Лимонадный Джо опирался на свой смертоносный авиационный пулемет и флегматично жевал жвачку. Я засунул большие пальцы обеих рук за поясной ремень, разведя локти в стороны. Команду "Смирно!" ведь никто не подавал.

   Вслед за главой Корпорации из лимузина выпорхнула...Мэри Хоккинс! Восторженно завизжав: "Дедушка!", она бросилась на шею Ричарду Хоккинсу, стоявшему возле штабной машины.

   Из штаба бежали Донован с "полканом", извещенные о прибытии яхты. Не успели они приблизиться, как Хоккинс, что-то говоривший зятю, показал на меня рукой.

   – Так это же Иванов! – громко воскликнула Мэри,– тот, который спас меня от чудовищ. Помнишь, дедушка, я тебе рассказывала?

   И, оторвавшись от деда, подскочила ко мне с детской непосредственностью.

   – Здравствуйте, господин Иванов. Сначала вы спасаете меня, а теперь спасли моего дедушку от людоедов.

   – Мэри,– строго окликнул девочку отец. Стоявшие рядом со мной десантники улыбались и президент не мог понять смысла этих улыбок.

   Я осторожно дотронулся до маленькой девчоночьей ладошки, протянутой мне.

   – Людоедов там не было. Вашего дедушку спасал не я, а все пятьдесят десантников, мисс Хоккинс.

   Смутившись, Мэри спряталась за отца. Наш генерал и Донован коротко переговорили с президентом, после чего Хоккинсы стали усаживаться в лимузин. Боковое стекло лимузина опустилось и оттуда выглянул священник.

   – Сергей, подойди сюда,– позвал он меня. Когда я подошел, Хоккинс спросил недоуменно:

   – Что ж ты мне про Мэри-то ничего не рассказывал?

   – А чего говорить? Работа у меня такая, ваше преподобие,– пожал я плечами.

   – Скромность – это не единственная твоя добродетель. Ты не передумал насчет моего предложения? Теперь я хотел бы этого еще больше. Ты заслуживаешь лучшей участи. Намного лучшей.

   Я опять пожал плечами.

   – Простите, преподобный отец, но я не сверну с выбранной дороги.

   Хоккинс что-то сказал зятю и, спустя несколько секунд, протянул мне картонный прямоугольничек.

   – Надумаешь, позвони. Будет нужна помощь – не стесняйся.

   – Спасибо. От всей души желаю вам быть хорошим епископом. А, может, и кардиналом. Всего наилучшего вам.

   – До свидания, капитан Иванов.

   – Я – сержант.

   – И я – не епископ.

   Лимузин умчался к яхте, влетел вовнутрь. Через пять минут яхта стартовала.

   Донован хлопнул меня по плечу:

   – Готовь капитанские погоны. Или я ничего не понял в Хоккинсе.

   – Лейтенантские.

   – Нет, капитанские. Сегодня вечером всем быть в "Виктори",– громко прокричал десантникам Папа. И тихо добавил одному мне,– а тебе поставлю персональный магарыч,-

  щегольнул он знанием русского языка.

   – Вот теперь скажу, что все закончилось хорошо. Хвала Иисусу,– усмехнулся я.

   – Ха Ии! – выкрикнул Адамс и все захохотали.

   А через пару дней началась раздача «сладких плюшек». Приказали наградить всех участников экспедиции на Ле ри. Солдаты получили премии – трехмесячный оклад. И бронзовые ПЗК (Почетный Знак Корпорации). Знак давал кое-какие блага. От прибавки к пенсии, до сокращения обязательного срока службы. Абрамсу достался серебряный Знак и звание капитана. Донована и меня наградили золотыми ПЗК. И, совершенно небывалое в истории десанта, повысили через звание. Обещание сделать разжалованного Донована опять полковником было исполнено.

   Моя третья встреча с Мэри Хоккинс произошла через шесть лет и получилась трагикомической.

   Меня вызвали в штаб-квартиру Корпорации для получения платинового ПЗК с бриллиантами. Кроме меня, такой знак отличия имели в Корпорации всего два человека. Наградили меня за то, что я подарил Корпорации целую планету, набитую редкоземельными металлами. Никто из высшего начальства не догадывался, что я мстил за погибшего на этой планете моего друга – молодого капитана-десантника. Да и никого это не волновало бы. Главное – планета покрылась рудниками и шахтами. А оставшиеся в живых гигантские насекомые – под надежной охраной в спецзаповедниках. Я был там со всем своим батальоном, но главные заслуги приписали мне. Не отбрыкиваться же от этого ПЗК? Так, побрякушка.

   Вместе со мной с нашей Базы летел в штаб-квартиру офицер отдела разведки. Окончив два общих курса академии, я выбрал узкую специализацию: "Разведка и сбор информации". Поэтому хорошо знал весь разведотдел нашей бригады – я там стажировался. Майор Корриганн должен был получить золотой ПЗК.

   Мы летели обычным гражданским рейсом. Военным транспортом быстрее и дешевле, но комфорт не тот. Вот почему мы с Эдди Корриганом стояли в зале шикарного космопорта. И тут Эдди толкнул меня локтем в бок:

   – Что б мне провалиться, но это – Симон Яковс!

   Я проследил за его взглядом и увидел лощеного франта в белом смокинге, с черной бабочкой на шее. В руке он держал огромный букет роскошных роз. С трудом можно было поверить, что это человек, ориентировка на которого разослана по всем военным разведкам и контрразведкам.

   – Может, двойник? Уж больно "прикид"...

   – Шрам. Шрам возле уха. Я про него помню, его мой друг из контрразведки поставил. Поможешь взять Симона? А то ускользнет, лови его потом.

   Мы, разойдясь в разные стороны, стали приближаться к щеголю с букетом. И тут ко мне подскочила Мэри Хоккинс, собственной персоной. Трое дюжих охранников переминались с ноги на ногу за ее спиной.

   – О, Иванов! Сержант Иванов! Как вам идет этот мундир! А я выхожу замуж!!! И стану графиней и герцогиней одновременно. Хотите, я познакомлю вас с моим женихом? Он должен здесь меня встречать. Оу! А вот и он! Хелло, Самюэль! Познакомься, это сержант Иванов. Он спас меня от чудовищ, когда я была маленькой девочкой. А это мой жених – герцог Эдинбургский, граф Кент.

   Что ж, "Мещанин во дворянстве" – это бессмертное творение.

   Симон видел, что я не сержант, на мне была форма подполковника десанта. Я знал, что он – не герцог Эдинбургский, а мошенник, аферист и военный преступник. Я позволил ему вручить мисс Хоккинс букет, взял протянутую мне узкую, холодную ладонь, пожал ее. Заворачивая руку "герцога" ему за спину, уже стоя сзади, резко ударил ногой в коленный сгиб. И очутился сидящим на спине "графа Кента", который уткнулся носом в пол. Эдди Корриган умел мгновенно оценивать ситуацию. И не полез ко мне на помощь, а, размахивая своим удостоверением, заорал: "Спокойно, без паники! Это военная разведка! Все под контролем!". Народ шарахнулся в стороны, что нам и требовалось. Задрав смокинг, я вытащил из-за пояса брюк Яковса пистолет. К нам приближались полицейские и я торопливо спрятал "ствол". Эти, с перепугу, на все способны. Эдди подошел к полицейским, показал документы.

   – Сейчас за этим господином приедут. А пока ему придется полежать на полу.

   – Мэри, боже, что тут происходит? – Завизжала дама весьма властного вида, вся обвешанная бриллиантами,– что тут вытворяют с Самюэлем? Куда смотрит наша охрана?!

   Но контрразведчики сработали быстро. Очевидно, здесь, в космопорте у них свое подразделение. Четверо автоматчиков в черной форме и офицер решительно протиснулись через толпу зевак.

   – Ага, ага. Он самый. Ну, коллеги, с меня выпивка,– радостно заявил "контрик", когда на Яковсе защелкнули наручники.

   Мы не стали разводить межведомственную склоку: "Контрразведка спит, разведка работает". Пусть парень получит свой новый ромбик на погон. Не стали обращать внимания на вопли дамы, увешанной драгоценностями.

   Мэри застыла каменным изваянием. В ней боролись два желания. Одно – броситься мне на грудь и зарыдать. Другое – проломить мне голову. Я не стал ждать, пока она сделает выбор. Толкнул Эдди и мы устремились к выходу, где нас ждала машина.

   После вручения наград – банкет вместе с влиятельными лицами из правления и директората Корпорации. Там ко мне и подошел отец Мэри. Его уже поставили в известность о случае в космопорте. Со вздохом, он поведал мне, что от второго брака у него двое сыновей. Крепкие финансисты, идущие по стопам отца. А Мэри – его первенец. Но все дело в ее мамаше, жаждущей выдать Мэри замуж за титулованную особу, что приводит, порой к казусам, вроде сегодняшнего. Сказал мне, что теперь знает мою истинную роль в спасении Мэри на научно-исследовательской базе.

   – И вот опять вы выступили в роли ее спасителя. Теперь от глупого мезальянса. Хорошо, хоть до свадьбы дело не дошло. Газеты, я думаю, пожужжат с пару дней и успокоятся. Конечно, Мэри – бестолковая девчонка, но она – моя дочь. Не знаю, как мне вас отблагодарить. Все возможные награды у вас есть. Хотите стать генералом?

   – Благодарю вас, мистер Хоккинс. Но в нашей среде меня не поймут. И кое-кто перестанет меня уважать. А мне бы этого не хотелось.

   – Понимаю, понимаю. Что ж, еще раз выражаю вам свою признательность...

   Вернувшись на базу, я увидел на своем компьютере сообщение из банка: " На Ваше имя поступил денежный перевод от Уильяма Хоккинса. В связи с чем, просим зайти в банк для получения платиновой кредитной карты Почетного Клиента". Деньги никогда лишними не бывают. Тем более, что теперь мне было на кого их тратить.

   С Ричардом Хоккинсом мне больше встретиться не довелось. Спустя много лет я узнал, что он, став лерийским епископом, прожил до девяноста шести лет. Просьбу Хоккинса похоронить его на Ле ри, лерийский король Эа повелел уважить. Роскошная гробница первого лерийского епископа является одной из главных туристических достопримечательностей на планете.

   И это последний из рассказов о сержанте Иванове. Потому что он стал капитаном Ивановым.

   История третья.

   КОРОЛЕВСКАЯ МИЛОСТЬ

   " Это было у моря, где ажурная пена,

   Где встречается редко городской экипаж...

   Королева играла – в башне замка – Шопена,

   И, внимая Шопену, полюбил ее паж..."

   И. Северянин.

   Два капитана-десантника сидели в пустом баре. Бар только что открылся. Кроме меня и Билли Адамса в самом углу бара засел пьянчужка. Получив от наших щедрот полный стакан «вискарика», он трясущимися руками бережно понес его к дальнему столику. Бармен Веня Петров, позевывая, протирал стаканы.

   Позавчера вернулись мы из экспедиций. И вчера весь день занимались писаниной. Рапорта, ведомости расхода боеприпасов, представления к наказаниям и поощрениям. И т.д. и т.п. Мне еще повезло. Моя рота вернулась без единой потери. У Адамса из четырех взводов осталось два с половиной. За такое не хвалят. Поэтому Билли был мрачным и невыспавшимся.

   – Днем глаза слипались, а ночью лег – все ворочаюсь и ворочаюсь,– жаловался мне Адамс. Я сочувственно поддакивал. Сам-то я прекрасно отоспался на транспорте. Дорога домой была долгой – три недели. А рота Билли назад возвращалась транзитом, с двумя пересадками.

   – Послушай, Билли,– попытался отвлечь я друга от невеселых мыслей,– вот, ты – Большой Билл; Донован – Папа; наш "полкан" – Чайник. А у меня среди наших какая кличка?

   – Счастливчик,– не задумываясь ответил Билли и пояснил: – ты самый молодой капитан в десанте. Ни одна экспедиция, в которую входил ты, не закончилась провалом. А ведь провалы случаются. Если ты идешь в экспедицию, то потери в ней минимальные. Некоторые уже начинают стараться попасть под твое начало.

   – Ну, да, на Ле ри одиннадцать человек из полусотни потеряли,– возразил я.

   – Не было бы тебя, вообще бы никто не вернулся,– загорячился Билли. Своего я достиг, Адамс перестал переживать неудачу.

   Дверь бара распахнулась. Быстрым шагом вошел рассыльный из штаба. Увидев меня и Адамса, он задумчиво почесал в затылке.

   – Чего надо? – хором спросили мы.

   – Велели явиться в штаб или Иванову, или Адамсу. Кого первого найду, тому и передать. А вы тут оба сидите.

   – Билли, тебе хочется идти в штаб?

   – Ни капельки. А тебе?

   – Аналогично. Веня, дай-ка монетку. Что выбираешь, Билли, орла или решку?

   – Конечно, орла.

   – Кто б сомневался,– я положил на ноготь большого пальца поданную Петровым монету. Вертикально запустил ее вверх щелчком. Несколько раз перевернувшись, монета звякнула об стойку бара. Я накрыл ее ладонью, чтобы не укатилась. Убрал ладонь. Вместо герба СОГ – Союза Объединенных (или Объединившихся ) Государств, мы увидели номинал – цифру два.

   – Решка! – радостно выкрикнул Билли.

   – А говоришь, Счастливчик. Брешет народная молва,– вздохнул я и бодренько потопал к выходу из бара, махнув Вене Петрову рукой на прощание. Адамс остался допивать водку.

   – Я знаю, Иванов, что вы только что вернулись на базу,– с притворным огорчением сказал начальник штаба полка.– Но у капитана Мертона – прободение язвы желудка, угодил в госпиталь. Лейтенант Листус умудрился ногу сломать на полигоне. Жанвье улетел на похороны матери. Больше офицеров в резерве нет. Вашу роту мы трогать не будем, пусть ребята отдыхают. Возьмете роту Мертона. Офицеры там совсем необстрелянные, так что пришлось вас потревожить. Вот вам отчет о предыдущей экспедиции на планету. Прочитаете, вернетесь ко мне.

   Документы из штаба выносить запрещено. Нашел свободный кабинет, уселся за стол, открыл папку с отчетом.

   Лететь нам предстояло не на самую поганую планету. Кислородная атмосфера имеется, а это огромный плюс. В предыдущей моей экспедиции пришлось ходить два месяца в скафандре. Шлюзы, компрессия, декомпрессия. И это по несколько раз в день.

   Середину планеты занимают гигантские болота, окруженные со всех сторон горами. И больше на планете ничего нет. Болота и горы. Болота питаются от подземных рек. В болотах полным-полно растительности и потихоньку зарождается животный мир. Пока на уровне инфузорий и пиявок всяких.

   Разведка Корпорации, наткнувшись на такой лакомый кусочек (ну, не может быть гор без полезных ископаемых!), сразу же помчалась докладывать начальству. Для начала, на планету прибыла небольшая геологоразведочная экспедиция, сопровождаемая отделением десантников под командой сержанта. С помощью роботов начали разведку. Первые же шаги принесли результаты. Полезные ресурсы в горах есть.

   На третий день двое геологов и четверо сопровождавших их десантников попали под камнепад. В живых остался только один десантник. Со сломанной ключицей. По его словам, камнепад начался неожиданно. Сразу же огромная масса камней сошла с горы.

   На следующий день еще пара геологов и четверо десантников наткнулись на пещеру. После этого связь с ними оборвалась. Прибежавшие к пещере сержант и двое десантников (двое остались в лагере), увидели у входа в пещеру тела геологов и десантников. Все были мертвы. Это попахивало чертовщиной какой-то. Ни следов насилия, ни ушибов на телах погибших. У десантников оружие в исправности, все патроны целы. И только на базе, при вскрытии врач обнаружил, что каждому из них в глаз попал очень мелкий, как обломок острия тонкой иглы, осколок кристалла. При этом осколок проник в мозг и, рикошетя от черепной коробки, превратил весь мозг в сито. Но это выяснилось только на базе. А тогда, оставшиеся в живых десантники перетащили тела в лагерь, погрузили в десантную капсулу и рванули на орбиту. Все четверо геологов экспедиции погибли. Десантников осталось пятеро, из них один – раненый. Единственное решение – вернуться на базу.

   На базе, разбирая вещи экспедиции, обнаружили в сумке одного из погибших геологов три кристалла. Два голубых и один розовый. Прозрачные, что называется, чистейшей воды. Один из голубых кристаллов – небольшой, второй – очень крупный. Исследовали на скорую руку. Хотя кристаллы и резали стекло, но алмазами не являлись. Тогда, что это? "Неизвестные науке кристаллы",– ответили в лаборатории Корпорации. Камни были чертовски красивыми. Маленький голубой камень отдали на исследования, а большой голубой и розовый камни решили огранить. А роту десанта с десятком геологов – отправить на планету за кристаллами.