Текст книги "Выполняя приказ (СИ)"

Автор книги: Константин Воронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

   Пилот заложил такой резкий вираж вправо, что десантники, сидевшие по левому борту, судорожно ухватились за сиденья, упираясь ногами в пол.

   – Есть! – торжествующе выкрикнул пилот,– сейчас сделаю разворот и садимся.

   Удивительно, как во время многочасового облета планеты, пилот не заметил такой замечательной площадки. Около километра в диаметре огромная поляна, в самом центре которой возвышался небольшой холм.

   Капсула приземлилась возле холма. Десантники посыпались в люк с оружием наизготовку, окружили капсулу кольцом, настороженно осматривая окрестности.

   Адамс с пятью людьми взобрался короткими перебежками на холм. Одна пара

  _________________________________________________________________________

  *Слова А. Хайта.

  десантников прикрывала другую, третья под прикрытием второй, выбегала вперед,

  готовясь прикрывать перебежку первой пары. Вокруг все было спокойно. Ни одной

  посторонней души. Донован, выставив боевое охранение, приказал устроить лагерь на холме. Грузовая аппарель капсулы опустилась, выехавший оттуда "крот", споро принялся рыть окопы, стрелковые ячейки и укрытия для установки палаток. Десантники разгружали боеприпасы, продукты, бочки с водой, различное оборудование.

   К тому времени, как начало темнеть и капсула взмыла в небо, возвращаясь к транспортному кораблю, находящемуся на орбите, лагерь был почти готов. Три ряда колючей проволоки окружали холм. На проход в колючей проволоке был направлен прожектор, палатки установили, затянув маскировочными сетками, четыре станковых пулемета держали под прицелом весь периметр колючки. На самой вершине холма располагались два станковых автоматических гранатомета и автоматическое тридцатимиллиметровое орудие

   Люди, получив первые сто граммов "боевых", поглощали хлеб с консервами. Горячее питание наладят с завтрашнего дня. Яркое оранжевое солнце закатилось за деревья и на лагерь наползла густющая тьма. Тихонько зажужжал генератор, вспыхнул прожектор, освещая проход в заграждениях. На этот яркий свет роем понеслись насекомые. Кроме часовых, все расползлись по палаткам. Надо отсыпаться, что будет завтра – неизвестно. Пока что все идиллически тихо, но какая-то тревога была разлита в воздухе. Уж не мотыльков ловить нас сюда послали.

   Едва забрезжил рассвет, Донован усадил операторов за работу. Операторы – это элита десанта. Если простого десантника готовят в тренировочном лагере за три месяца, то операторов готовят полгода, а затем еще год стажировки в условиях, приближенных к боевым. Только после этого их ставят на самостоятельную работу. В нашей экспедиции было два оператора, каждый из которых управлял четырьмя «паучками». Экран монитора у каждого оператора делился на четыре части. «Паучки» побежали на восемь частей света: на север, юг, восток, запад, юго-восток, юго-запад, северо-восток и северо-запад. Еще операторы могли управлять беспилотными летательными аппаратами – «осами», но из-за густой растительности, применить их здесь не удавалось. В каждого паучка была встроена видеокамера передававшая изображение окружающей действительности на экран монитора оператора. Не прошло и получаса, как один из паучков был раздавлен каким-то местным животным. Камера успела показать волосатое брюхо и огромное копыто, занесенное над объективом. Соседнему, «южному» паучку повезло больше – он вышел к поселению туземцев. Хижины были сооружены из ветвей и накиданной на них травы. Между хижинами бродили почти голые туземцы небольшого росточка. Среди них встречались воины, вооруженные копьями и луками.

   – Лучники,– бормотнул Донован, стоя за спиной оператора,– значит могут стрелять на расстоянии.

   – Да, какое там расстояние, шагов двадцать-тридцать,– хмыкнул Билли Адамс,– вот в Ледовом поясе циклопы на триста метров ледяные глыбы бросали, вот это – расстояние.

   И тут объектив видеокамеры "паучка" показал середину поселения, где посреди вытоптанной площадки возвышалось распятие с привязанным к кресту человеком.

  Он явно был мертв, безжалостное солнце высушило его труп почти до костей, но болтавшаяся на ветру длинная седая борода выдавала его принадлежность к белой расе.

   – Он? – встревожено спросил оператора Донован.

   – Вряд ли,– ответил оператор. – У того борода круглая. Да и роста он небольшого. А в этом не меньше метра восьмидесяти. Вот, юго-западный паучок вышел на еще одно поселение.

   И тут же другой оператор доложил о двух поселениях. Одно находилось на севере, одно – на северо-востоке.

   – Построить людей при оружии,– приказал Донован.

   Через полчаса четыре отряда выступили из лагеря. Перед выходом Донован разъяснил нам задачу.

   Четыре месяца назад три религиозных миссионера тайком наняли корабль, высадивший их на эту планету. На двух миссионеров было наплевать, но третий являлся тестем президента нашей Корпорации. И было приказано, во что бы-то ни стало, доставить его назад живым и здоровым. В самом крайнем случае, привезти домой его тело, поскольку было известно, что местное население людоедством не занимается.

   Во главе отряда из десяти человек я продирался сквозь густые джунгли на юг. Нас готовили и к худшему. Ни запах гниющей листвы, пружинящей под ногами, ни насекомые, вьющиеся вокруг роем, ни рык каких-то местных хищников, таящихся среди зарослей – ничто не могло остановить десантников. Нам приказано найти Ричарда Хоккинса, шестидесяти трех лет отроду. И мы это сделаем.

   Бронежилеты одеты на всех. А вот в шлеме-сфере никто в такое пекло не потащился. На большинстве были камуфляжные панамы с накомарниками. Лимонадный Джо, вооруженный тяжеленным авиационным пулеметом, красовался в самом настоящем тропическом пробковом белом шлеме. Друг Джо – Малыш Жюль, вообще был без головного убора, в его густой курчавой шевелюре застревали и местные мошки и листья, падавшие иногда с деревьев. Каждый из десантников пел в пути свой рефрен, кто вслух, кто про себя. Я слышал, как идущий позади меня Самамба напевает:

   – Мы идем по Африке,

  Да по жаркой Африке,

  Все идем по Африке,

  Раз, два, три...

   Популярны были строчки:

   – Вот идут десантники,

  Все идут десантники,

  Вот идут десантники,

  Раз, два, три...

   Смысл особого значения не имел, важен был ритм, помогавший поддерживать высокую скорость движения. Я напевал про себя старинную песню:

   "...Группа крови – на рукаве,

  Мой порядковый номер – на рукаве,

  Пожелай мне удачи в бою, пожелай мне:

  Не остаться в этой траве,

  Не остаться в этой траве.

  Пожелай мне удачи, пожелай мне удачи!"*

   Когда я впервые дал послушать эту песню своим ребятам, с подстрочным переводом на английский язык, они решили, что эту песню написал кто-то из десанта. Я объяснил им, что автор этой песни погиб еще двести с лишним лет назад. Десантники долго не могли поверить. А потом песня "Группа крови" стала своеобразным гимном нашего взвода. А вот наша рота выбрала в качестве гимна песню того же автора "Звезда по имени Солнце".

   – Нет, пусть он не служил в десанте, пусть он жил давным-давно, но эти песни про нас и для нас. Этот парень для нас – свой,– говорили все десантники. И, слегка подвыпив, кто на русском языке с акцентом, кто без акцента, кто на английском (перевели с русского, но оригинал считался более близким сердцам десантников), дружно орали хором: "...Он не помнит слово "да" и слово "нет", Он не помнит ни чинов, ни имен. И способен дотянуться до звезд, Не считая, что это сон, И упасть, опаленным Звездой По имени Солнце..." **

   До поселения оставалось немного пути, когда в наушнике, торчавшем в моем правом

   * Слова В. Цоя.

   ** Слова В. Цоя

  ухе, раздался голос оператора:

   – Вы приближаетесь к сторожевому посту туземцев.

   Я поднял вверх ладонь левой руки, чуть выше головы. Отряд, послушавшись приказа, остановился.

   – Как их лучше обойти? – тихо спросил я оператора в микрофон, прикрепленный к моему воротнику.

   – Отойдите чуть назад, возьмите вправо,– ответил оператор. Но, видимо, он был не слишком опытен, так как предупредил нас слишком поздно.

   Я только успел отдать жестами приказ, как из самой гущи окружавшей нас зелени вылетело копье с деревянным наконечником и, стукнувшись об бронежилет одного из десантников, заставило парня покачнуться от сильного удара. Не будь бронежилета, этот острый кол торчал бы у него из груди. В тот же самый момент из зелёнки выпорхнула стрела с оперением, но она даже не смогла воткнуться в левую руку Малыша Жюля, а лишь поцарапала ее. Тем не менее Жюль Дюбуа вдруг сделал шаг вперед и рухнул лицом вниз в прелую листву. Десяток автоматных стволов одновременно выплюнули свинцовую смерть в густые заросли, решетя листья и всех, кто за ними прятался. Спасения не было никому. Даже приникшим к земле, потому что двое десантников грамотно "поливали" нижний уровень.

   – Жюль, Малыш, да, вставай же! – склонился над телом Лимонадный Джо. Приложил пальцы к шее друга, нащупывая пульс. И вдруг, страшно заревев звериным рыком, вскочил и принялся непрерывным огнем крупнокалиберного пулемета крушить тропическую зелень, сметая листья и ветки, откалывая щепки от стволов деревьев. Остатком ленты прошелся по верхнему ярусу растительности, так что, если кто и затаился на ветках деревьев, это его не спасло.

   – Серега, он мертв,– голос великана был спокойным, хотя руки его тряслись, когда он заправлял в пулемет новую ленту.

   – Хомич, Ли, берите Малыша Жюля,– приказал я, и услышав в наушнике голос Донована, добавил,– отходим, ребята. Джо идешь последним, прикрываешь. Тритенко, помогаешь Джо.

   – Есть,– ответил бравый хохол, вооруженный помимо автомата ручным гранатометом.

   Через час, без всяких помех и происшествий, мы вернулись в лагерь.

   Донован, выслушав мой рапорт, вздохнул:

   – Вы потеряли одного Малыша Жюля, а капрал Петерсон, который шел на юго-запад – троих. Но я отозвал в лагерь все четыре отряда, хотя Абрамс, шедший на север, и Холидей на северо-востоке никого не встретили и вернулись без потерь. Похоже, нужна более глубокая разведка и другая тактика.

   Подошел врач, который только что обследовал погибших.

   – У всех четверых остановка сердца. Скорее всего от яда, которым были смазаны стрелы и копья. Мне необходимо сделать анализ крови, возможно, вскрытие.

   – Поскорее, доктор,– попросил Донован,– на такой жаре трупы долго не продержишь. Надо их замуровывать в гробы. Пойду вызову грузовую капсулу с транспорта, пусть забирают "двухсотых" и доставят бронетехнику. Операторы, за работу! Мне нужны от вас подробнейшие отчеты к вечеру. Часовых удвоить. Остальным – чистить оружие и отдыхать.

   День пролетел незаметно. Незадолго до заката солнца попрощались с погибшими, выстроившись в каре, в центре которого стояли четыре стеклопластиковых гроба, накрытых флагами. Капсула с транспорта задерживалась из-за неполадки с аппарелью, не позволявшей погрузить бронетранспортер и танк. Но Донован приказал устроить прощание сегодня. И салют приказал не давать, чтобы не демаскировать стрельбой лагерь.

  Все построились и помолчали минуту, отдавая честь погибшим. И это было еще не самое худшее прощание. Иногда приходилось бросать тела десантников и непогребенными на

  чужих планетах. В штабе равнодушный писарь отправлял диск с личным делом в архив, внося в компьютер запись: "Убыл по причине смерти".

   Все разошлись, оставив гробы стоять посреди лагеря до прибытия капсулы. И только Лимонадный Джо задержался возле крайнего гроба, достал из кармана фляжку и осушил ее. Во фляжке, кажется, был не лимонад, потому что лицо Джо побагровело, на глаза навернулись слезы. Он не пил спиртного, отдавая свои "боевые" любому, кто захочет хлебнуть сверх нормы. С Жюлем Дюбуа Джо служил со времен индо-китайской войны, вместе они пришли в охрану Корпорации, вместе оказались в десанте. Это больше, чем потерять родного брата. Сантименты как-то в нашей среде не приживаются. Все знали, что Джо сейчас нелегко, но его оставили наедине со своим горем. Считали, что так легче.

   Доновану же особо скорбеть было некогда. Обругав по дальней связи капитана транспорта, он сосредоточенно слушал доклады операторов. Потом позвал меня и Адамса в свою палатку.

   – Капитан транспорта обещает к утру починить аппарель. Как только прибудут танк и транспортер, я с Ивановым выступаю к поселению, где операторы видели труп распятого миссионера. Адамс со своим взводом остается в лагере.

   – Есть, есть,– ответили я и Билли. А что мы могли еще сказать? Приказ есть приказ.

   – Парни погибли из-за какого-то яда растительного происхождения, который попал в царапины от стрел,– информировал нас Донован,– достаточно самой маленькой раны, чтобы сердце моментально остановилось. Правда, Борисов погиб по собственной дурости, расстегнул бронежилет нараспашку, ему и вогнали копье в грудь. Но сердце у него остановилось еще до того, как копье проткнуло его насквозь. Так что все, кто поедет со мной будут в тяжелых костюмах.

   Да, это известие было не подарком. В тяжелом костюме ты неуязвим почти для любого личного оружия, кроме бластера, плазмомета и станнера, но в нем ты неуклюж и неповоротлив. Даже пуля из крупнокалиберного пулемета, всего лишь, сбивает тебя с ног. Но поднимаешься ты долго и медленно, против того, что без костюма, упав, отскакиваешь от земли как резиновый мячик. Кроме неуязвимости у тяжелого костюма есть еще одно достоинство – внутри него смонтирован кондиционер. В холод можешь включить обогрев, а в жару устроить себе прохладу.

   После разговора с Донованом, я пошел в большую палатку, служившую нам каптеркой, среди ряда ящиков, стоявших у стены, нашел свой тяжелый костюм и приволок ящик в свою палатку.

   – Завтра с утра не мог? – спросил Адамс, собиравшийся ложиться спать.

   – Надо сейчас,– равнодушно ответил я. Не объяснять же Билли, что мною руководит какое-то "шестое чувство".

   – Ну, как знаешь,– сказал Билли, укладываясь спать не раздетым и в берцах. Автомат и шлем он положил на надувную тумбочку возле кровати. Кобуру с пистолетом и нож в ножнах с себя не снял. По этому поводу я не задавал ему вопросов, потому что лег спать точно в таком же виде. Позже узнал, что многие ветераны легли в эту ночь спать не раздеваясь и не разуваясь. А некоторые и в бронежилетах. Спать в них, конечно, неудобно. "Неудобно быть покойником", – гласит поговорка десанта. Шестое чувство сработало не только у меня. Силен инстинкт самосохранения.

   Лагерь лежал во тьме. Прожектор равнодушно освещал периметр колючей проволоки, задерживаясь на проходе, скользил лучом дальше, давая возможность часовым отслеживать обстановку вокруг «колючки». Хуже нет этих минут, когда сидишь, весь в напряжении, сжимая потными ладонями автомат, убирая палец со спускового крючка на скобу, чтобы нечаянно не нажать на спуск. Нет, ничего не произошло, и вот идет смена, и ты падаешь на свой лежак в палатке, забываясь тяжелым, некрепким, тревожным сном.

   Едва первые лучи солнца прорезали предрассветные сумерки, часовой Мика Суомалайнен толкнул Фернандо Лопеса;

   – Фер, там люди.

   Они вдвоем стояли на посту возле прохода в лагерь.

   От опушки леса шли к лагерю две девушки с огромными охапками цветов. Лопес, протерев заспанные глаза, аж взвизгнул:

   – Мика, черт меня подери, они же почти нагишом!

   Действительно, на девушках были только коротенькие юбочки из листьев. При небольшом росточке, были они сложены очень пропорционально, внешность имели довольно миловидную.

   – Мика, это какие-то местные богини! – Шептал на ухо спокойному финну Лопес. Горячая латиноамериканская кровь забурлила в жилах.

   – Ах, какие крошки,– истекал слюной Фернандо.

   – Стой, стрелять буду! – Хладнокровно приказал туземкам Суомалайнен.

   Они остановились у прохода в "колючке" и, улыбаясь, пропели нежными голосами:

   – Ни то, го те, си мо.

   – Понял что-нибудь? – спросил Суомалайнен у Лопеса.

   – Да ты посмотри на их мордашки, на их тела! Какая разница, что они там лопочут,– ответил ему Фернандо, шагнув к девицам и делая им приглашающий, зовущий жест рукой, не нуждающийся в переводе.

   – Идите сюда, лапочки мои милые,– позвал Лопес красоток, буквально пританцовывая на месте.

   Много тестов проходят десантники, но вот теста на соблазнение нет. Суомалайнена спас его финский темперамент.

   – Фер, надо вызывать капрала.

   Но обе туземки уже прошли через проход и приблизились к часовым. Мика сделал пару шагов назад, а Лопес – пару шагов вперед. Эти четыре шага и решили ситуацию.

   Одна из туземок, по-видимому, не выдержав нервного напряжения, отбросила охапку цветов, взвизгнула: " Са бо!" и воткнула нож, спрятанный в цветах, в лицо Лопесу. Любвеобильный Фернандо тут же рухнул мертвым – яд сделал свое дело.

   Вторая метнулась к Суомалайнену, но громадный финн, как и положено десантнику, был ловок. Отпрыгнув в сторону, он распорол меткой очередью прекрасную грудь туземки. И в ту же секунду разрядил остаток магазина в голову убийцы Лопеса.

   Наступил краткий миг тишины. Еще робкие, лучи солнца окрашивали верхушки деревьев.

   Из палаток выскакивали ветераны, на ходу передергивая затворы, загоняя патроны в патронники. Бежало к Суомалайнену караульное отделение при оружии наизготовку.

  В палатках "молодняк", матерясь, натягивал штаны и берцы. Донован стоял у своей палатки, готовый ко всему. От опушки леса к лагерю катился коричневый вал. Донован, Адамс и я видели в бинокли, что этот вал состоит из размахивающих копьями, дубинами, топорами, луками, и что-то орущих, туземцев. Их было не много. Их было очень много.

  Слово "очень" мы осознали чуть позднее – еще не все туземцы вышли из леса. Не тысяча, несколько тысяч.

   – Капрал Петерсон, командуйте взводом,– выкрикнул я, бросаясь к своей палатке. Старый вояка-капрал не должен был подвести.

   – Огонь на поражение,– проорал во весь голос Донован. Звонко захлопала "тридцатимиллиметровка", заухали АГСы. Спустя несколько секунд, застрекотали станковые пулеметы. Автоматчики-десантники выжидали приближения противника на эффективную дистанцию поражения. Но Донован уже оценил, сколько туземцев несется на полсотни его солдат.

   – Огонь из всех видов! Подствольники в дело! Огонь, огонь, огонь!!! – рявкнул в мегафон Донован, одновременно помогая открывать ящики с обоймами для "тридцатки".

   А я, словно дезертир, нырнул в палатку. Открыл ящик с тяжелым костюмом и торопливо принялся облачаться в «рыцарские доспехи». Выскочив из палатки, я поднес к глазам бинокль и стал пристально оглядывать опушку зарослей.

   Зеленое, коричневое, зеленое, коричневое, зеленое, коричневое, зеленое, коричневое... Стоп! Вот оно, белое! Засек направление и бросился к колючке...

   А вокруг лагеря творилось что-то невообразимое. Горы трупов в набедренных повязках высились и на дальних, и на ближних подступах. Снайперская стрельба была не нужна. Каждая пуля, выпущенная из ствола, находила цель. По трупам вверх карабкались осатаневшие туземцы с диким воплем: " Са бо!". Возле прохода в колючей проволоке возвышалась пирамида из мертвых тел, по которой пытались пробраться живые. Но уже ломились через ряды колючей проволоки, заваливая ее трупами. В ход пошли ручные гранаты. Попробуй, сдержи натиск моря! Перекрывая визг туземцев и грохот стрельбы над полем сражения гудело: "Са бо! Са бо!".

   Выбрал я подходящее место в заграждении, где достаточно навалили покойников, чтобы можно было пересечь «колючку». И, ступая по мягким телам, перелез за периметр лагеря.

   Несколько пуль ударили меня в спину, но это были не крупнокалиберные пули. Лимонадный Джо стоял во весь рост напротив прохода в проволоке, "поливая" из своего авиационного пулемета, громко крича: "Это вам за Малыша!". Один из десантников, оценив огневую мощь Джо, подтаскивал к нему ящики с лентами к пулемету, который заглатывал их с неимоверной быстротой.

   Я побежал по полю к опушке леса, наступая и перешагивая через трупы туземцев, убивая всех перед собой огнем своего автомата. Копья и стрелы бессильно стукались об мою "броню", отскакивая от нее, не причиняя мне никакого вреда. На бегу я забирал все левее и левее, чтобы уйти из поля зрения интересующего меня объекта. Туземцы продолжали двигаться на лагерь неостановимой толпой. Меня спасал огонь тридцатимиллиметровки, сеявшей осколочные снаряды веером, и гранаты АГСов, при этом, то один, то другой осколок иногда ударял в меня. Расстреляв второй магазин, прикрепленный скотчем к первому, отбросил в сторону ненужный автомат и понесся вперед безоружным. Патроны в пистолете были мне еще нужны.

   "Дыхалки" не хватало, сердце колотилось в груди как ударник пулемета. "Только бы не упасть! Только бы не упасть!".

   Я понимал, что, если споткнусь и упаду, а сверху на меня рухнет пара трупов туземцев, то мне уже не подняться. И я бежал. Сил уже не было. Ни физических, ни душевных. Если бы меня сейчас протестировали на медицинском оборудовании, то поставили бы диагноз: "покойник".

   Таким живым трупом я подбежал к опушке леса. И тут споткнулся, и упал. Покатился вперед, сбивая с ног выбегающих из зарослей туземцев. Но везение меня не оставило. Ноги попали в глубокую яму и я, почти автоматически, принял вертикальное положение. Невдалеке рванула граната АГСа. Вышагнув из ямы, я бросился вправо. Нет, уже не побежал, а зашагал, на каждом шагу говоря себе: " Иди, сука! Беги, сволочь! Беги, беги, гаденыш!". И перешел на вялый бег. Очередная порция адреналина все-таки пришла. Резким рывком я преодолел сотню метров. Громовой голос "Са бо!" слышался уже где-то совсем рядом. Вот оно, место куда я стремился.

   В белом одеянии, почти до пят, внимательно смотрел в бинокль белый, хотя и загорелый дочерна, человек с редкой бороденкой, с длинными волосами, худощавый, среднего роста. Позади него, в почтительной позе стояли четыре крепких туземца, вооруженные копьями. Иногда человек в белом подносил руку ко рту и тогда из мощных динамиков, спрятанных в кустах, раздавалось: "Са бо!".

   Я мог бы расстрелять охранников сзади, но боялся ненароком задеть самого главного. "Пуля – дура". Пришлось зайти сбоку. Старый добрый "Кольт" хлопнул четыре раза. Не дожидаясь пока "белый" опомнится, я прыгнул на него, хорошо зная, что позади небольшой откос, и мы скатимся вниз. Главное, оказаться сверху. Ну, кое-чему меня учили. Он еще пытался барахтаться, когда я воткнул пистолет ему в зубы и, откинув забрало шлема, сказал:

   – Так, похоже на поясе у тебя мощный мегафон. Прикажи своим коричневым друзьям отойти назад от нашего лагеря к опушке леса. Иначе, умрешь.

   – Убивай меня, поганый язычник. Я готов умереть во славу божию,– и крепко зажмурил глаза. Значит, боится.

   – Я не просто убью тебя. Сначала отстрелю то, что болтается у тебя между ног, а затем всажу пулю в печень. Умирать ты будешь долго и мучительно. И некому станет проповедовать слово божье местным фанатикам. Давай ори в мегафон, да поскорей.

  Стреляю на счет "три". Раз... Два...

   Он чуть поколебался и поднес мегафон ко рту. В эту секунду меня сзади стукнули дубиной по голове. Но шлем тяжелого костюма имеет амортизаторы и, даже упав с высоты затылком на камни, голову не повредишь. Не оборачиваясь, я выстрелил назад и услышал звук падения тела.

   – Пусть отходят назад, бегом! – приказал я проповеднику.

   – Го ро, ни ла, би ва, со то! – торопливо проорал он в мегафон.

   – Повтори еще раз.

   И снова загремели динамики.

   Встав с проповедника, я подождал, пока он поднимется и упер дуло пистолета ему в правый бок.

   – Прикажи им всем быстро возвращаться в свои поселения.

   – Го ро, ни ла, со то, те ка! – послушно выкрикнул в мегафон мой пленник.

   – К нам не приближаться, нас не трогать. Даже, если меня попытаются нейтрализовать, шлепнуть тебя я успею.

   – Ли то, ко те, ра до! – крикнул проповедник.

   И коричневые тела, замелькавшие в кустах, послушно исчезли в чаще леса, двигаясь в направлении противоположном нашему лагерю. Уф, можно чуть-чуть перевести дух, не расслабляясь, однако, полностью.

   – Двигай вперед,– велел я.

   – Никуда не пойду. Я выполнил все ваши требования и теперь вы должны отпустить меня.

   Хмыкнув, я вырвал у него из рук мегафон, сунул пистолет в кобуру и достал из ножен нож.

   – Сейчас, когда ситуация изменилась, ты не отделаешься такой легкой смертью, которую я тебе недавно обещал. Теперь я тебя, в лучшем случае, мелко пошинкую или наверчу в тебе дырок ножом. Ты – военнопленный. Тебя взяли в плен в ходе боевых действий. И самое разумное для тебя – не кочевряжиться, а выполнять то, что велят. Шагай, падла, а то даже и до трех считать не буду!

   Он покорно вышел на опушку леса. Я поднес мегафон ко рту:

   – Майор Донован, говорит сержант Иванов. Вышлите ко мне двух солдат, чтобы отконвоировать пленного в лагерь,– и поднял руку с мегафоном вверх, обозначая свое место. Впрочем, белый балахон моего спутника служил лучшим ориентиром на фоне тропической растительности.

   От лагеря к нам бежали не двое, а шестеро солдат. Глядя, как они спотыкаются о тела убитых, я еще раз похвалил себя за предусмотрительность. Упасть по дороге к лагерю в моем снаряжении было проще простого. Одно дело – нестись, сломя голову, чтобы победить или умереть. Другое – ползти, конвоируя пленного, который менее стеснен в движениях. От пули, конечно, не убежишь, но убивать его вовсе не входило в мои планы.

   Приказав двоим солдатам взять за руки и вести в лагерь "мессию", я велел остальным тащить к холму колонки, через которые отдавались приказы туземцам.

   С трудом перебравшись через мертвых, подошел к колючей проволоке, которой почти и не было видно из-за наваленных на нее тел. Навстречу мне выскочил Билли Адамс, горячо обнял меня, чуть не танцуя.

   – Серега, ты нас спас! Еще бы пару минут и нам пришел "капец".

   Обнявшись, мы вошли в периметр лагеря. Повсюду валялись трупы туземцев, кучи стрел, дубин, копий. К нам упругой походкой подошел Донован. Так же как и все перемазаный грязью и пороховой гарью.

   – Адамс, вы оставили свое подразделение. Тревогу никто не отменял. Двое суток ареста.

   – Есть, сэр! – вытянулся в струнку Билли.

   – Майор, есть такая русская поговорка: "Победителей не судят",– вмешался я.

   – Это ты победитель, Иванов,– сварливо сказал Донован. Позже наводчик трдцатимиллиметровки рассказал мне, что Папа-Донован, увидев мой "маневр", скинул наводчика с кресла, уселся сам за орудие и, ювелирно владея любым оружием, прикрывал меня осколочными снарядами метров на пятнадцать впереди до тех пор, пока туземцы не ворвались в лагерь. Когда началась рукопашная схватка, тут уж...

   Вот и сейчас Папа, похоже, напустил на себя строгость, чтобы скрыть свое волнение и хоть как-то снять стресс. Еще бы, все его люди чуть не полегли под натиском дикарей.

   – Разрешите мне отсидеть арест за Адамса, сэр? Пока я там бегал по полю, оставив свое подразделение, он здесь героически сражался.

   – Да, ну вас к черту! – выругался Донован. – Адамс, арест отменяю. Давайте сюда этого пророка Иону.

   Отдыха не было никому. Хлебнув из фляжек, оставшиеся в живых, трудились не покладая рук. Скинули шлемы и бронежилеты. Таскали трупы, освобождая место для посадки грузовой капсулы с транспорта, болтавшегося на орбите. Раненных туземцев тащили к холму, где доктор вкалывал анаболики, а санитары бинтовали раны. Легкораненых среди них не было, а тяжелораненые находились без сознания. В основном, это были совсем молоденькие юноши. На глазах у десантников, тяжелораненый туземец, увидев их приближение, вспорол себе живот деревянным ножом. В плен сдаваться они не хотели. Такой достойный противник вызывал уважение.

   Среди десантников тоже имелись раненные. Не все копья и стрелы были смазаны ядом. Одному из десантников проткнули копьем бедро, но сердце у него не остановилось. Врач сделал укол, наскоро заштопал и забинтовал рану. На Лимонадного Джо насело два десятка туземцев. Кто-то из них сорвал с него шлем и тут же Джо огрели по затылку дубиной. Теперь он сидел с мрачным видом, приложив к голове тряпку со льдом.

   В рукопашной участвовали все. Одному из операторов перерезали горло деревянным ножом. Семеро десантников полегли: кто от яда; кого задушили; кого ткнули копьем под бронежилет...

   Весь лагерь уже знал, что "тузики" ушли из лагеря благодаря мне. А ведь прорвали периметр и были готовы затоптать бравых десантников. Не умением, а числом. Оторвавшись от дел, подходили ко мне ребята. Смотря по чину и по выслуге лет, то одобрительно хлопали по плечу, то уважительно пожимали руку. Но я работал так же, как и все: носил раненых, растаскивал трупы.

   Место расчистили и капсула прилетела. Из нее выполз "крот". Управляемый одним из саперов, стал рыть на опушке леса огромный котлован. Туда и сгребали трупы туземцев, в эту братскую могилу. Стояла адская жара и к вечеру покойники начали бы разлагаться.

   Тяжелораненых туземцев разместили в резервных палатках, а то и под открытым небом на одеялах. Некоторые протянут совсем недолго. Ну, чем можно помочь в полевых условиях, если вся печень разворочена осколком снаряда. На доктора и двоих санитаров было жалко смотреть и им помогали, кто чем мог.

   Погибших уложили в гробы, торопливо дали троекратный залп. Перенесли гробы в капсулу. Она ушла в темнеющее небо, возвращаясь на транспорт. "Крот" заваливал землей третий котлован с трупами туземцев. Возле прохода в восстановленной колючке стояли танк и бронетранспортер. Один прожектор подсвечивал "кроту", второй скользил лучом по опушке леса, третий освещал проход в лагерь. В лагере шла работа. Солдаты чистили оружие, набивали патронами магазины и пулеметные ленты. Возле колючки ходили часовые. И хотели бы все расслабиться после тяжелого дня, да никак. Донован приказал выдать двойную норму спиртного, но ни одного пьяного я не увидел. Или приберегли на потом, или все ушло на снятие стресса. Мы – солдаты, но не каждый день смерть так явственно смотрит тебе в глаза.

   За полночь Донован вызвал меня и Абрамса к своей палатке.

   – Завтра выступаем согласно прежней диспозиции: Абрамс охраняет лагерь, а я с Ивановым на БТРе, в сопровождении танка, еду в поселение. "Пророк" едет с нами. Все – в тяжелых костюмах. Если вас интересуют подробности: пророк – бывший штабной офицер. Когда ему надоело таскать по штабу бумажки, он подался в секту бога Куга, где приобрел немалый вес. Он сумел прорваться в эту экспедицию из трех миссионеров разных вер.

   – Так они не все в одного бога верят? – перебил я Донована.