Текст книги "100 великих монархов"

Автор книги: Константин Рыжов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 47 страниц)

ФРИДРИХ II ВЕЛИКИЙ

Фридрих родился в январе 1712 года. Первой его воспитательницей была французская эмигрантка мадемуазель де Рокуль, которая зародила в нём любовь к французской литературе. Это пристрастие Фридрих сохранил потом до самой смерти, несмотря на явное неодобрение его отца Фридриха Вильгельма I, который хотел сделать из сына примерного солдата. Увы, характер Фридриха развивался совсем не в том направлении, о котором мечтал отец. Во множестве важных и мелочных обстоятельств скоро обнаружилось совершенное различие между ними. Беспрерывные воинские упражнения вызывали у принца скуку. Грубая забава охотой была ему противна. С ранних лет Фридрих почувствовал склонность к наукам и искусству. В свободное время он читал французские книги и играл на флейте. Королю это не нравилось: он делал сыну частые и строгие выговоры, не разбирая ни места, ни времени. «Нет! – говорил он. – Фриц повеса и поэт: в нём не будет проку! Он не любит солдатской жизни, он испортит всё дело, над которым я так долго грудился!» К несчастью, король принимал слишком строгие меры, стараясь искоренить недостатки сына, и это приводило ко многим размолвкам между ними. В 1730 году Фридрих решил бежать в Англию. Уже были заготовлены лошадь и деньги, но в последнюю минуту всё открылось. Принца арестовали и заключили в замок Кистрин, где он провёл несколько месяцев без мебели, без книг и свечей. Для развлечения ему была дана одна Библия.

Несколько остыв, Фридрих Вильгельм выпустил сына из заточения, но окончательно примирился с ним лишь после того, как тот согласился на устроенный королём брак с Елизаветой Христиной Брауншвейгской. Впрочем, семейная жизнь Фридриха явно не сложилась. Утверждают, что первые любовные опыты наследника оказались очень неудачными и оставили неизгладимые следы в его характере. По крайней мере, он всю жизнь терпеть не мог женщин, обращался с ними очень резко и желал, чтобы приближённые его не были женаты. С собственной женой Елизаветой он ни разу не имел супружеского общения. В первую брачную ночь он подговорил друзей поднять тревогу и кричать во всё горло: «Пожар!» Когда началась суматоха, Фридрих бежал от новобрачной и с тех пор больше никогда не спал с ней. В мае 1740 года умер старый король, и престол перешёл к Фридриху.

Получив от отца цветущее государство и полную казну, Фридрих почти ничего не изменил в придворных порядках: сохранил ту же простоту и умеренность, которая установилась при Фридрихе Вильгельме. Подобно старому королю он любил порядок и труд, был бережлив до скупости, самовластен и раздражителен. Но в отличие от него Фридрих не собирался ограничивать свою деятельность только внутригосударственными делами. Пруссия, превратившаяся при Фридрихе Вильгельме в сильное военное государство, должна была, по его мнению, потеснить старые европейские державы, и прежде всего Австрию, чтобы занять среди них подобающее ей место. Обстоятельства благоприятствовали завоевательным планам Фридриха. В октябре 1740 года скончался, не оставив мужского потомства, император Карл VI. Ему наследовала дочь Мария Терезия. В декабре Фридрих объявил австрийскому посланнику, что Австрия незаконно удерживает Силезию, хотя эта провинция по праву принадлежит Пруссии. Не дожидаясь ответа из Вены, король двинул в Силезию свою армию. Удар был нанесён так неожиданно, что почти вся область отдалась пруссакам без сопротивления. Упорная война (в истории она получила название Войны за австрийское наследство) продолжалась до 1748 года. Несмотря на все усилия, австрийцам так и не удалось отбить Силезию. По Ахенскому миру 1748 года эта богатая провинция осталась за Пруссией.

После успешного окончания войны Фридрих вернулся к государственным заботам и своим любимым литературным занятиям. Ратные дела не истребили в нём любви к искусству и философии. В 1750 году король уговорил поселиться в Потсдаме кумира своей юности Вольтера, пожаловав ему камергерский ключ и 5 тысяч талеров годового содержания. Вся должность выписанной знаменитости состояла в поправлении королевских стихов. Первое время Вольтеру очень нравилась такая жизнь, но потом он начал тяготиться ею, и чем дальше, тем больше. От природы Фридрих имел язвительный нрав. Даже самые близкие друзья вынуждены были сносить от него едкие насмешки. При таком характере он, конечно, не мог привлечь к себе искренней любви. Вольтер, который тоже был злой насмешник, не привык оставаться в долгу. Шутки, которыми обменивались король и его гость, становились всё злее. В конце концов Вольтер уехал из Потсдама с такой поспешностью, что его отъезд очень походил на бегство.

Как все великие люди, Фридрих имел свои странности. В еде он был невоздержан: ел много и жадно, вилок не употреблял и брал еду руками, от чего соус тёк у него по мундиру. Мясо для любимой собаки он клал для остужения прямо на скатерть. Нередко проливал он вино, сыпал табак, так что место, на котором сидел король, всегда было легко отличить от других. Свою одежду он занашивал до неприличия. Штаны его были с дырами, рубаха – порвана. Когда он умер, не могли найти в его гардеробе ни одной порядочной рубашки, чтобы прилично положить его в гроб. У короля не было ни ночного колпака, ни туфель, ни халата. Вместо колпака он употреблял подушку, обвязывая её косынкой вокруг головы. Мундира и сапог он не снимал даже дома. Халат заменяло полукафтанье. Спал Фридрих обычно на очень худой короткой постели с тонким тюфяком и вставал в пять или шесть часов утра.

Тотчас после завтрака к нему являлся министр с большими связками бумаг. Просматривая их, король делал пометки двумя-тремя словами. По этим пометкам секретари составляли потом полные ответы и резолюции. В 11 часов Фридрих шёл на плац и осматривал свой полк. В этот час по всей Пруссии полковники делали смотр своим полкам. Затем король отправлялся обедать вместе с братьями, двумя генералами и камергерами и вновь уходил в свой кабинет. До пяти-шести часов он трудился над своими литературными сочинениями.

Если король уставал, он звал чтеца, который до семи читал какую-нибудь книгу. День обычно завершался небольшим концертом, причём король сам играл на флейте и часто вещицы собственного сочинения. Он был большим охотником до музыки. Вечерний стол сервировался в небольшой зале, украшенной картиной Пеона, писанной по рисунку короля. Она имела такое фривольное содержание, что казалась почти непристойной. В этот час король иногда начинал с гостями философский разговор, и, по словам злоязычного Вольтера, постороннему наблюдателю могло показаться, что он слышит беседу семи греческих мудрецов, сидящих в борделе. Ни женщины, ни священники никогда не допускались ко двору. Король жил без придворных, без совета и без богослужения. Праздники устраивались только несколько раз в году.

Спокойное течение жизни было прервано в 1756 году ожесточённой Семилетней войной. Основную тяжесть её вынесла на себе Пруссия, которой пришлось одновременно воевать против Франции, Австрии, Саксонии, Польши, Швеции и России. Соединившись все вместе, они могли выставить против Фридриха около 500 тысяч солдат. Однако союзники действовали несогласованно, порознь друг от друга на широком фронте. Быстро перебрасывая войска из одного места в другое и нанося стремительные удары, Фридрих не только поначалу отражал все их нападения, но и сумел одержать целую серию блистательных побед, которые повергли в изумление всю Европу.

В 1757 году король во главе 56-тысячной армии вступил в Саксонию и без труда занял Лейпциг. Саксонская армия Августа III была окружена пруссаками в её лагере. Сделав несколько бесплодных попыток прорваться, саксонцы сдались на милость победителя. Вслед за тем Фридрих двинулся против Австрии, в мае подступил к Праге и в упорном сражении у её стен нанёс австрийцам полное поражение. Однако новая битва в июне при Колине закончилась для пруссаков неудачей. Фридрих потерял до 14 тысяч своих лучших солдат и принуждён был прекратить осаду Праги. Поражение было отчасти сглажено блестящей победой над французами, которую король одержал в ноябре при Росбахе, и не менее замечательным успехом в бою с австрийцами у деревни Лейтен в декабре того же года. Французы потеряли 17 тысяч убитыми, австрийцы – 6 тысяч убитыми, а также 21 тысячу пленными и всю артиллерию. Вскоре был захвачен Бреславль, где сдалось в плен ещё 18 тысяч австрийцев.

Оставив австрийский фронт, Фридрих поспешил в Восточную Пруссию, в которой разворачивалась русская армия. В августе 1758 года произошло кровопролитное сражение у Цорндорфа. Русские были разбиты во многих местах, но упорно не желали отступать. Только темнота положила конец сражению. Пруссаки потеряли до 13 тысяч человек, русские – около 19 тысяч. Год спустя, в августе 1759 года, у деревни Кунерсдорф состоялось новая битва, завершившаяся на этот раз полным поражением Фридриха. На поле боя осталось 20 тысяч его солдат. В октябре 1760 года русские внезапным ударом захватили Берлин. Впрочем, они даже не думали удерживать за собой этот город. Через несколько дней, взяв 2 миллиона талеров контрибуции, русский отряд отступил. Фридрих в это время вёл тяжёлую войну в Саксонии против австрийцев и одержал над ними очень трудную победу на берегах Эльбы.

В 1761 году король с 50-тысячным корпусом отступил к укреплённому лагерю у Бунцельвица. 135-тысячная русско-австрийская армия со всех сторон окружила прусский лагерь, стараясь пресечь подвоз продовольствия. Положение пруссаков было очень тяжёлым, но Фридрих упорно оборонялся. Чтобы поднять дух войска, он день и ночь был со своими солдатами, ел одну с ними пищу и часто спал у бивуачного костра. К счастью для него, союзники постоянно ссорились друг с другом и не смогли сделать ничего замечательного. Между тем в январе 1761 года умерла русская императрица Елизавета Петровна. На российский престол взошёл Пётр III, который никогда не скрывал своих горячих симпатий к Пруссии и её королю. Едва приняв власть, он поспешил заключить перемирие. В апреле был подписан и самый мир. В следующем месяце примеру России последовала Швеция. Фридрих стянул все свои силы против австрийцев и вытеснил их из Силезии. Осенью заключили между собой мир Великобритания и Франция. Мария Терезия не в силах была продолжать войну в одиночку и тоже склонилась на переговоры. 16 февраля 1763 года был подписан Губертусбургский мир, положивший конец Семилетней войне. Все державы согласились сохранить в Европе довоенные границы. Силезия осталась за Пруссией. Хотя война не принесла Фридриху территориальных приобретений, она создала ему громкую славу по всей Европе. Даже во Франции и в Австрии у него было множество восторженных сторонников, заслуженно считавших прусского короля лучшим полководцем своего времени.

Последние четверть века своего правления Фридрих провёл в мире. Ему предстояло много трудиться, чтобы водворить порядок и благосостояние в королевстве, расстроенном войной. За эти семь лет народонаселение уменьшилось на полмиллиона человек, многие города и сёла лежали в развалинах. Король деятельно взялся за восстановление страны. Разорённые провинции получили денежную помощь, всё зерно из армейских магазинов было роздано крестьянам, им же он велел отдать 35 тысяч обозных лошадей. Для укрепления финансов король в три года изъял из обращения всю порченую монету, которую принуждён был выпускать в годы войны, и велел перечеканить её в полновесные талеры. Убыль населения была частично пополнена за счёт привлечения колонистов из других земель. Во внешних сношениях Фридрих старался сохранить дружественный союз с Россией, поддерживал её в войне с Польшей, но при этом не забывал и о своих интересах. В 1772 году он очень ловко возбудил вопрос о разделе Польши, предлагая Екатерине II вознаградить себя таким образом за издержки в турецкой войне. Сам он при первом разделе получил Западную Пруссию с устьем Вислы. Умер великий король в августе 1786 года.

АЛЕКСАНДР I

Александр I, несомненно, был одной из самых сложных и противоречивых фигур, когда-либо занимавших русский престол. Воспитанием его занималась сама Екатерина II, избравшая главным наставником для внука полковника Лагарпа – швейцарского республиканца, восторженного, хотя и осторожного поклонника отвлечённых идей французской просветительной философии. Взявшись за обучение великих князей Александра и Константина, Лагарп начал читать и в духе своих республиканских убеждений объяснять им латинских и греческих классиков – Демосфена, Плутарха и Тацита, английских и французских философов и историков. Во всём, что он говорил и читал своим питомцам, шла речь о могуществе разума, о благе человечества, о договорном происхождении государства, о природном равенстве людей, о справедливости, но более и настойчивее всего о природной свободе человека, о нелепости и вреде деспотизма, о гнусности рабства. Все эти идеи были рано усвоены будущим наследником русского престола. Когда, спустя несколько лет, судьба свела Александра с польским аристократом князем Чарторижским, тот был изумлён его свободомыслием. «Великий князь сказал мне, – вспоминал позже Чарторижский в своих мемуарах, – что он нисколько не разделяет воззрений и правил кабинета двора… Он сознался мне, что ненавидит деспотизм повсюду, во всех его проявлениях, что он любит свободу, на которую имеют одинаковое право все люди; что он с живым участием следил за французской революцией; что, не одобряя этих ужасных заблуждений, он всё же желает успеха республике и радуется ему… Он утверждал, между прочим, что наследственность престола была несправедливым и бессмысленным установлением, что передача верховной власти должна зависеть не от случайностей рождения, а от голосования народа, который сумеет выбрать наиболее способного правителя». Наблюдая с разных сторон придворную и государственную жизнь в России, молодой Александр положительно не одобрял течения дел. «Мне думалось, – писал он Лагарпу, – что если когда-либо придёт и мой черёд царствовать, то, вместо добровольного изгнания себя, я сделаю несравненно лучше, посвятив себя задаче даровать стране свободу и тем не допустить её сделаться в будущем игрушкой в руках каких-нибудь безумцев. Это заставило меня передумать о многом, и мне кажется, что это было бы лучшим образцом революции, так как она была бы произведена законной властью, которая перестала бы существовать, как только конституция была бы закончена и нация избрала бы своих представителей».

Вскоре у Александра появилась возможность воплотить свои смутные идеи в жизнь. К этому времени недовольство его отцом Павлом I охватило самые высшие круги столичного общества. Весной 1801 года сложился обширный заговор, в котором участвовали многие гвардейские офицеры и во главе которого стоял один из самых близких и доверенных императору людей – граф Пален. Александр был в курсе всего предприятия. Надо думать, он вступил в заговор не из жажды власти (напротив, Александр всегда тяготился ею), а с искренним намерением провести в России либеральные преобразования. При этом он до самого конца надеялся, что низложенному Павлу будет сохранена жизнь. Между тем в ночь с 11 на 12 марта 1801 года заговорщики проникли в Михайловский замок и задушили императора в его кабинете. Когда Александр услыхал о смерти отца, с ним сделалось дурно. К немалому ужасу заговорщиков он вдруг объявил, что не может быть императором. «Ведь все скажут, – стонал Александр, – что убийца это я!» Палену пришлось употребить всю свою энергию, чтобы привести молодого государя в себя. «Перестаньте ребячиться, – сказал он наконец, – и идите царствовать».

Первым шагом Александра в качестве правителя была отмена наиболее одиозных запретов его отца. Вслед за тем началась реформа центрального управления. Манифестом от 8 сентября 1802 года петровские коллегии были преобразованы в восемь министерств с комитетом министров для обсуждения дел, требующих общих соображений. Дело реорганизации продвигалось медленно из-за недостатка дельных помощников, а потом и вовсе встало на несколько лет, так как император был отвлечён войной с Наполеоном. Аустерлиц, а затем Фридланд стали тяжёлыми разочарованиями для Александра. Правда, неудачи французской войны ему удалось компенсировать за счёт территориальных приобретений в других местах.

Ещё в 1801 году царь Картли-Кахетии Георгий XII, умирая, завещал своё царство Александру I. Другие грузинские князья, спасаясь от турецкого порабощения, последовали его примеру. В 1802 году в состав России вошла Имеретия, в 1803 году – Мегрелия, в 1804 году – Гурия, в 1810 году – Абхазия. В то же время русское подданство приняли некоторые из азербайджанских ханов, находившихся под властью Ирана. В 1804 году в состав России вошло Гянджинское ханство, в 1805 году – Карабахское, Шекинское и Ширванское, в 1806 году – Дербентское, Кубинское и Бакинское. Таким образом, Россия твёрдой ногой стала в Закавказье. Расширение русских владений привело к столкновению с Ираном и Турцией. Иранская война началась в 1804 году и завершилась в 1813 году поражением шаха. Россия не только удержала все приобретения, но и несколько расширила свои владения за Кавказским хребтом. Одновременно в 1806–1812 годах на Дунае шла русско-турецкая война. В 1811 году турки понесли тяжёлое поражение от Кутузова под Рущуком и должны были уступить России Бессарабию. Короткая война 1808–1809 годов со Швецией принесла России Финляндию.

После продолжительного перерыва Александр вернулся к реформе центрального управления. Возобновлению работы над его переустройством способствовало сближение императора с Михаилом Сперанским – самым гениальным и разносторонним деятелем русской бюрократии за всё долгое время её существования. В январе 1810 года Сперанский преобразовал Государственный совет, ставший с тех пор главным совещательным органом при всех последующих государях. Вслед за Государственным советом по плану Сперанского прошла реорганизация всех министерств. В 1810 году был обнародован манифест «О разделении государственных дел по министерствам», где строго определялся круг вопросов, передаваемых в ведение каждого из них. В 1811 году появилось «Общее учреждение министерств», обозначившее состав, делопроизводство и подробности министерского управления. Оба акта были настолько хорошо продуманы Сперанским, что порядок, ими установленный, продолжал действовать более ста лет, вплоть до революции 1917 года. Всё это стало основательным заделом для будущих реформ, но затем дело преобразований опять затормозилось, так как между Александром и Сперанским наступило охлаждение. В марте 1812 года последний получил отставку. В том же году Наполеон вторгся в пределы России и после нескольких кровопролитных сражений захватил Москву.

В первые дни войны Александр находился среди войск, но затем, поняв, что сковывает своим присутствием стоявшего во главе армии Барклая де Толли, оставил её. 8 августа он назначил верховным командующим фельдмаршала Кутузова, после чего вполне сознательно удалился на второй план, уступив другому дело спасения Отечества. Но после изгнания Наполеона за пределы России Александр вышел из затворничества, для того чтобы сыграть в мировой истории уготованную ему роль. В новой европейской войне, которая началась в 1813 году, значение его было столь же велико, как значение Кутузова в Отечественной. Со времён грандиозной битвы под Лейпцигом Александр фактически стал главой шестой антифранцузской коалиции, а его главная квартира сделалась центром всей европейской политики. Короли и герцоги толпились в его приёмной, волнуясь за свои короны и владения. Слово русского императора приобрело в это время очень большой вес.

После капитуляции Парижа и отречения Наполеона союзные монархи отправились в сентябре 1814 года в Вену, чтобы обсудить послевоенное устройство мира. Александр продолжал играть на этом конгрессе одну из самых видных ролей. Без его участия не решался ни один вопрос. Одним из первых постановлений государей стала передача России Польши, которая вошла в её состав под именем Царства (Королевства) Польского, причём император волен был ввести здесь конституцию по своему желанию. Территориальные приобретения получили и другие участники коалиции. По завершении переговоров Александр предложил прусскому королю и австрийскому императору подписать между собой ещё одно соглашение, которое он назвал «Священным союзом» государей. Суть его заключалась в том, что государи взаимно обязались пребывать в вечном мире и всегда «подавать друг другу пособие, подкрепление и помощь, а подданными своими управлять, как отцы семейств» в том же духе братства. Союз, по мысли Александра, должен был стать для Европы началом новой эпохи – эры вечного мира и единения. «Не может быть более политики английской, французской, русской, австрийской, – говорил он позже, – существует только одна политика – общая, которая должна быть принята народами и государями для общего счастья…»

В 1815 году, когда Александр вернулся в Россию и вновь приступил к внутренним преобразованиям, он был уже не тем человеком, что четыре года назад. Император сделался осторожным, даже мнительным, в его политике большое значение получили охранительные тенденции. И это было неудивительно: Александр ясно осознал, что любимые им просветительские идеи могут обращаться в устах демагогов-революционеров в страшную разрушительную силу, способную ниспровергнуть современное общество. С годами в нём окрепло убеждение, что сами по себе идеи равенства и законности, свободы и конституции есть вещи опасные, если ради них забыты идеалы христианства и когда сами эти идеи попадают в среду общества тёмного и незрелого. Тем не менее преобразования продолжались и коснулись прежде всего северо-западных окраин России: Эстляндии, Лифляндии, Курляндии и Польши, которые, по мнению императора, уже готовы были к принятию новых учреждений. В 1815 году Александр даровал конституцию Польше. В 1816 году он утвердил Положение об освобождении эстляндских крестьян. В 1817 году были освобождены крестьяне в Курляндии. В 1819 году получили свободу крестьяне Лифляндии.

Передовое русское общество с нетерпением ожидало сходных перемен в самой России. Оснований для этого было больше, чем достаточно. Широко известны были слова, сказанные Александром прусскому генералу Мезону: «Наконец все народы должны освободиться от самовластия. Вы видите, что я делаю в Польше. То же я хочу сделать и в других моих владениях». Вскоре император поручил группе своих советников во главе с Новосильцевым составить конституцию для России. Первый в русской истории конституционный проект предусматривал введение в стране двухпалатного парламента, местных представительных органов – «сеймов», разделение законодательной и исполнительной власти между императором и выборными органами. Конституция декларировала свободу слова, печати, свободу вероисповеданий, равенство всех граждан империи перед законом, неприкосновенность личности. Параллельно шла разработка Положения об освобождении крестьян. Таким образом, всё, казалось бы, шло к тому, чтобы в 1820 году в России начались глубокие преобразования. К этому готовы были и правительство, и общество. Но этого не случилось.

1820 год стал во многих отношениях переломным для Александра. Первая половина его была ознаменована революцией в Испании. В июле революционный пожар переметнулся на юг Апеннинского полуострова, в Королевство обеих Сицилий. Встревоженный император Франц I пригласил русского императора и короля прусского на свидание для совещания о мерах против революции. По пути в Троппау Александр заехал в Варшаву, где проходил второй польский сейм. Здесь он был не на шутку огорчён и раздражён поведением депутатов. Вместо того чтобы мирно решать текущие дела польские, патриоты стали требовать от императора новых свобод, в том числе отмены цензуры и реформы судов. Они не скрывали и того, что конечной целью их деятельности является независимость Польши в её прежних границах. Александр покинул сейм мрачный и разочарованный. В самом деле – польская конституция была одним из любимейших его детищ и плодом длительных размышлений. Тяжело было видеть неблагодарность поляков и их явное желание подражать примеру испанцев и неаполитанцев. Сразу вслед за тем пришло известие о бунте в гвардейском Семёновском полку. Быть может, в череде потрясений этого года оно было самым роковым. Видимо, как раз в эти дни всё происходящее в Европе и в России предстало перед Александром в других тонах. Да и могло ли быть по-другому? Коль скоро призрак солдатской революции замаячил уже и над Россией, нельзя было более терять время. 19 ноября в Троппау Александр подписал протокол конференции, в котором между прочим говорилось, что союзные государи обязываются друг перед другом не признавать перемен государственного строя, происходящих незаконным путём, и считают для себя возможным употреблять против таких попыток принудительные меры. Судьба сыграла с Александром злую шутку. «Священный союз», задуманный им с самыми благородными и величественными целями, как прообраз будущей Европы, обратился на деле в обычный политический сговор монархов против революции. И ради сохранения этого союза Александру пришлось пожертвовать своими либеральными принципами. Однако он сознательно пошёл на это. Как прежде он чувствовал себя призванным спасти Европу от тирании Наполеона, так и теперь он почёл своим долгом встать на пути европейской революции.

Приехав из-за границы, Александр больше не возвратился к проектам конституции и освобождения крестьян, хотя ему и было очень нелегко расстаться со своими мечтами. Давил груз невыполненных дел и несбывшихся надежд. «Когда я подумаю, – признавался Александр незадолго до смерти, – как мало ещё сделано внутри государства, то эта мысль ложится мне на сердце как десятипудовая гиря; от этого устаю». Положение, в котором оказался император после 1820 года нельзя назвать иначе как трагическое. Он не смог провести реформ, о которых мечтал всю жизнь, он понимал, что неизбежный ход событий ведёт его в лагерь реакции, и чувствовал всё более и более возраставшее отвращение к власти. В конце концов Александр перестал заниматься внутренними делами, перепоручив их графу Аракчееву. Чувства честного человека с каждым годом брали в нём верх над чувствами государя. Он то и дело возвращался к мысли об отречении. Однако и это его намерение также не было осуществлено. В ноябре 1825 года, во время поездки в южные губернии, Александр подхватил лихорадку и внезапно скончался в Таганроге.