Текст книги "100 великих монархов"
Автор книги: Константин Рыжов
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 44 (всего у книги 47 страниц)
КАРАКАЛЛА
По свидетельству Геродиана, оба сына императора Септимия Севера – Каракалла и Гета – были испорчены роскошью и столичным образом жизни, чрезмерной страстью к зрелищам, приверженностью к конным состязаниям и танцам. Братья постоянно ссорились между собой из ребяческого самолюбия, из-за перепелиных боёв и петушиных сражений или когда происходили драки между другими мальчиками. Их увлечения зрелищами или музыкой всегда приводили к ссорам; им никогда не нравилось что-нибудь общее: всё приятное одному, другому было ненавистно. С обеих сторон их подзадоривали льстецы и слуги, угождая их детским прихотям и сталкивая братьев между собой. Отец, зная об этом, пытался сблизить и образумить сыновей, но все его усилия были тщетны. Чтобы приучить детей к власти, он брал их с собой в походы: и в Парфянский, и в Британский. Каракаллу он рано женил на дочери префекта претория Плавтиана, рассчитывая, что в результате брака он образумится. Но не слишком довольный браком и женившийся более по принуждению, чем по своей воле, Каракалла враждебно относился к молодой женщине: не делил с ней ни ложа, ни трапезы, чувствовал к ней отвращение и часто грозил убить её, как только станет единственным обладателем власти. Говорят, что он даже не скрывал своего намерения занять престол любой ценой. В Британии, когда Септимий Север окончательно слёг в постель, сражённый тяжёлым недугом, Каракалла стал усиленно заискивать перед солдатами, а на брата клеветал самым недостойным образом. Тяжелобольной, немощный, отец казался ему тягостным и обременительным. Он уговаривал врачей и прислужников как-нибудь повредить старику во время лечения, чтобы скорее от него избавиться. Врачи отказались исполнить этот бесчеловечный приказ. Поэтому, когда Септимий в 211 году всё-таки умер, Каракалла первым делом велел перебить всех домочадцев и врачей, которые не послушались его указаний, а потом воспитателей, которые обучали их с братом, так как они надоели ему, настоятельно упрашивая жить в согласии. Наедине богатыми дарами и обещаниями он угождал военачальникам для того, чтобы они убедили войско провозгласить императором его одного. Воинов он, однако, не соблазнил: они оказывали одинаковое почтение и преданность обоим.
Вторая жена Септимия Севера императрица Юлия Домна, а также высокопоставленные лица пытались примирить братьев. Каракалла, поскольку все противодействовали ему в его желаниях, больше по необходимости, чем по доброй воле склонился к дружбе и согласию, скорее показному, нежели истинному. По возвращении в Рим братья, не доверяя друг другу, поспешили разделить дворец пополам. По их приказу были наглухо забиты все проходы между двумя частями дворца. Каждый делал всё что мог, лишь бы как-нибудь освободиться от брата и получить в свои руки всю власть. Перепробовав все виды коварства, Каракалла потерял терпение и решил действовать открыто. 26 февраля 212 года он внезапно напал на Гету в спальне Юлии Домны и заколол его мечом. Осуществив убийство, он выскочил из спальни мачехи и с громким криком бросился вон из дворца. Воинам дворцовой стражи он велел, чтобы они без промедления проводили его в преторианский лагерь, где под охраной у него будто бы есть ещё надежда спастись: оставаться здесь во дворце – значит идти на верную гибель. Не зная, что произошло внутри дворца, те поверили и, так как он бежал без оглядки, все выбежали вслед за ним. Оказавшись в лагере и в храме, где преклоняются перед войсковыми значками и статуями, Каракалла, бросившись на землю, стал давать благодарственные обеты и приносить жертвы за спасение. Когда об этом сообщили воинам, все они, поражённые, сбежались к нему. Каракалла выступил перед ними, но не стал прямо рассказывать, что, собственно, произошло, а кричал только, что избежал опасности и козней заклятого врага, что в тяжкой борьбе еле-еле осилил врагов, что под угрозой были они оба, и в его лице милостивая судьба сохранила хотя бы одного государя. Тут же он пообещал выдать каждому войну за своё спасение и единовластие по две тысячи пятьсот аттических драхм, а также в полтора раза увеличить получаемое ими довольствие. Закончив речь, он велел преторианцам разойтись и сразу получить эти деньги из храмов и казнохранилищ. Услыхав о таких суммах и сообразив, что произошло, воины объявили Каракаллу единственным императором, а Гету провозгласили врагом.
В скором времени были убиты все близкие и друзья брата, а также и те, кто жил во дворце на его половине; слуг перебили всех; возраст, хоть бы и младенческий, во внимание не принимался. Откровенно глумясь, трупы убитых сносили вместе, складывали на телеги и вывозили за город, где, сложив их в кучу, сжигали, а то и просто бросали как придётся. Вообще погибал всякий, кого Гета хоть немного знал. Уничтожали атлетов, возниц, исполнителей всякого рода музыкальных произведений – словом, всех, кто услаждал его зрение и слух. Сенаторов, кто родовит или побогаче, убивали по малейшему поводу или вовсе без повода – достаточно было для этого объявить их приверженцами Геты. Были перебиты все, кто происходил из императорского рода. Умерщвлён был и двоюродный брат самого Каракаллы, также носивший фамилию Севера, и некоторые другие. Из сенаторов погибли все представители патрицианских родов. Каракалла засылал своих людей и в провинции, чтобы истреблять тамошних правителей и наместников как друзей брата. Каждая ночь несла с собой убийства самых разных людей. Весталок он заживо зарыл в землю за то, что они якобы не соблюдают девственность. Рассказывают, что однажды император был на скачках, и случилось так, что народ чуть посмеялся над возницей, к которому он был особенно расположен; приняв это за оскорбление, он велел воинам броситься на народ, вывести и перебить всех, кто дурно говорил о его любимце. Поскольку невозможно было отделить виноватых от невиновных, воины беспощадно отводили и убивали первых попавшихся. Жена императора Плавтилла также была сослана и умерщвлена. После этого Каракалла взял в жёны свою мачеху Юлию Домну, которая была очень красива. Говорят, что она сама, для того чтобы соблазнить его, будто случайно обнажила перед ним большую часть своего тела. Каракалла сказал: «Я пожелал бы, если бы это было дозволено». На что она ответила: «Если угодно, то и дозволено». Когда он услышал это, его необузданная страсть усилилась. Вопреки всем законам он справил свадьбу, прибавив к братоубийству ещё и кровосмесительство.
После всех этих событий Каракалла весной 213 года отправился в Галлию. Прибыв туда, он немедленно убил нарбонского проконсула. Совершив вслед за тем множество других беззаконий, он отправился на Восток и остановился в Дакии. Здесь, чтобы упражнять своё тело, император много занимался ездой на колесницах и избиением разных зверей с близкого расстояния. Всех тамошних германцев он расположил к себе и вступил с ними в дружбу; кое-кого из них брал к себе в отряды и в личную свою охрану. Часто, сняв с себя римский плащ, он менял его на германскую одежду. Варвары радовались, глядя на это, и любили его чрезвычайно. Римские воины тоже не могли нарадоваться на него, особенно благодаря тем прибавкам к жалованью, на которые он не скупился, а ещё потому, что он вёл себя совсем как воин: первый копал, если нужно было копать, рвы, навести мост через реку или насыпать вал, и вообще первым брался за всякое дело, требующее рук и телесного усилия. У него был простой стол; случалось, что для еды и питья он пользовался деревянной посудой. Хлеб ему подавали своего изготовления: он собственноручно молол зерно – ровно столько, сколько нужно было на него одного, замешивал тесто и, испёкши на углях, ел. От всего дорогостоящего он воздерживался; пользовался только самым дешёвым, тем, что доступно и беднейшему воину. Он старался создать у солдат впечатление, что ему очень приятно, когда его называют не государем, а боевым товарищем. В походах он чаще всего шёл пешком, редко садился в повозку или на коня; своё оружие носил сам. Случалось, он на своих плечах нёс значки легиона, огромные, да ещё щедро украшенные золотом, так что самые сильные воины едва могли нести их. Благодаря этим и другим такого рода поступкам в нём полюбили воина; его выносливость вызывала восхищение; да и как было не восхищаться, видя, что такое маленькое тело приучено к столь тяжёлым трудам.
Из Фракии Каракалла переправился в Азию, пробыл некоторое время в Антиохии, а потом прибыл в Александрию. Александрийцы приняли его очень торжественно и с большой радостью. Никто из них не знал о тайной ненависти, которую император уже давно питает к их городу. Дело в том, что Каракалле несколько раз доносили о насмешках, которыми будто бы его осыпали горожане. Решив примерно наказать александрийцев, он велел самым цветущим юношам собраться за городом якобы для военного смотра, окружил их войсками и предал поголовному истреблению. Смертоубийство было такое, что кровь потоками текла по равнине, а огромное низовье Нила и всё побережье близ города было окрашено кровью. Поступив таким образом с городом, он вернулся в Антиохию и начал войну с парфянами.
Чтобы лучше скрыть свои замыслы, Каракалла посватался к дочери парфянского царя. Получив согласие на брак, он вступил в Месопотамию, беспрепятственно, как будущий зять, а затем внезапно напал на тех, кто вышел его приветствовать. Перебив множество людей и разграбив все встречные города и селения, римляне с большой добычей возвратились в Сирию. За этот позорный набег Каракалла получил от сената прозвание «Парфянский». Зиму он провёл в Эдессе, а весной 217 года прибыл в город Карры ради того, чтобы принести жертву богу Луны. В то время как он по дороге отошёл для отправления естественных надобностей, его неожиданно для всех убил центурион Марциалий. Известно, что сам Марциалий был подвигнут на это деяние префектом претория Макрином, который и был провозглашён императором после Каракаллы.
ГЕЛИОГАБАЛ
Антонин Гелиогабал по отцу принадлежал к сирийскому аристократическому роду Вариев и от рождения именовался Бассианом Варием Авитом. Его прадед, дед и отец были жрецами финикийского солнечного бога Эль-Габала, покровителя Эмеса. С материнской же стороны Бассиан состоял в родстве с императорской фамилией: его бабка Юлия Меса была родной сестрой Юлии Домны, супруги императоров Септимия Севера и Каракаллы. Но, возможно, его связь с родом Северов была ещё ближе и непосредственнее: мать будущего императора, Юлия Соэмия, в юности состояла в любовной связи с Каракаллой, и говорили, что сын её родился именно от младшего Севера, а не от законного супруга.
В 217 году, после убийства Каракаллы, император Макрин велел Месе возвратиться на родину и поселиться в своих имениях. С этого же времени Бассиану как старшему в роде Вариев было вверено отправление культа Эль-Габала. Он находился в цветущем возрасте и считался красивейшим из всех юношей своего времени. Когда Бассиан священнодействовал и плясал у алтарей под звуки флейт и свирелей, на него собирались смотреть толпы народа. Среди зевак были и воины, поскольку под Эмесом располагался лагерь Третьего Галльского легиона. Некоторые солдаты были клиентами Месы и находились под её покровительством. В то время азиатские легионы уже стали тяготиться властью Макрина и с сожалением вспоминали Каракаллу, всегда пользовавшегося горячей любовью воинов. Слух о том, что Бассиан – сын Каракаллы, разошёлся по всему войску. Поговаривали также, что у Месы груды денег и что она охотно отдаст их все солдатам, если те помогут вернуть власть её семейству. Много толкуя между собой об этих предметах, легионеры наконец согласились провозгласить Бассиана императором. Однажды ночью клиенты Месы впустили её в лагерь вместе с дочерьми и внуками, а сбежавшиеся воины сейчас же облачили Бассиана в пурпурный плащ и провозгласили его Антонином.
Когда об этом сообщили Макрину в Антиохию, он выслал против Галльского легиона войска, но те немедленно перешли на сторону Антонина. Тогда сам Макрин двинулся в Финикию и 8 июня 218 года встретился на её границах с мятежниками. Началось упорное сражение, однако ещё прежде, чем определился победитель, Макрин бежал. Легионы его перешли на сторону Антонина, а сам он вскоре был убит. Сенат утвердил выбор воинов, и в 219 году, покончив со всеми делами на Востоке, Меса привезла внука в Рим. Народ приветствовал нового императора с величайшим воодушевлением, возлагая на него все свои лучшие надежды. Но вскоре поведение его вызвало всеобщее недоумение, а потом и возмущение. С первого же дня Гелиогабал явно показал, что намерен, как и прежде, отдаваться служению своему богу. На Палатинском холме вблизи дворца для Эль-Габала был построен храм, который отныне должен был стать главной святыней Рима. Сюда перенесли и лепное изображение Матери богов, и огонь Весты, и Палладий, и священные щиты – словом, все реликвии, чтимые римлянами. Гелиогабал добивался, чтобы в столице почитался только один его бог. Он говорил, что сюда надо перенести и религиозные обряды иудеев, а равно и христианские богослужения, для того чтобы жречество Эль-Габала держало в своих руках все тайны культов. Всех остальных богов он называл служителями своего бога: его спальниками и рабами.
Вместе с тем император стал предаваться всяким неистовствам: он с упоением плясал около статуи бога, не признавал римские одежды, облачаясь по своему обыкновению в пышные варварские наряды, украшал себя золочёными пурпурными тканями, ожерельями и браслетами, а также румянился и красил глаза. Каждое утро он закалывал и возлагал на алтари гекатомбы быков и огромное число мелкого скота, нагромождая различные благовония и изливая перед алтарями множество амфор старого вина. Затем он пускался в бурный танец под звуки кимвалов и тимпанов, вместе с ним плясали женщины, а всадники и сенат стояли кругом как зрители. Не гнушался он и человеческими жертвами, заклав в честь Эль-Габала нескольких знатных и красивых мальчиков. Многих он принуждал участвовать в своих оргиях, возбуждавших в римлянах чувство омерзения и негодования. Своих любовников, людей самого низкого звания, он сделал потом консулами, префектами, наместниками и военачальниками. Префектом претория при нём был плясун Эвтихиан, префектом охраны – возница Кордий, префектом снабжения – цирюльник Клавдий.
Всё, что до него делали тайно, Гелиогабал стал совершать открыто, на глазах у многих людей. Любовникам он оказывал прилюдно интимные знаки внимания; своего любимчика Гиерокла он при встрече всегда целовал в пах. Сам он, говорят, не имел такой полости тела, которая не служила бы для похоти, и гордился тем, что к бесчисленным видам разврата прежних императоров сумел добавить несколько новых. Иногда он появлялся на пирах обнажённым в колеснице, влекомой голыми блудницами, которых он погонял бичом. В бане он обычно тоже мылся с женщинами и сам натирал их мазью для удаления волос. В 221 году он объявил своей женой девушку-весталку, хотя ей по священным законам положено было хранить девство. Это была уже вторая его жена, и с ней он поступил так же, как с первой – отослал от себя через короткое время для того, чтобы жениться на третьей. Однако и с ней брак его не был долгим. В конце концов Гелиогабал вышел замуж как женщина за своего любовника Зотика, пользовавшегося во всё время его правления огромным влиянием.
Роскошь и мотовство императора, по словам Лампридия, доходили до таких пределов, что он ни разу в жизни не надел дважды одну и ту же одежду и даже одни и те же драгоценности. А некоторые утверждали, что он ни разу не помылся дважды в одной и той же бане, приказывая после мытья ломать их и строить новые. Купался он исключительно в водоёмах, заполненных душистыми мазями или эссенцией шафрана, а для согревания своих апартаментов распорядился жечь индийские благовония без угольев. Роскошью своих пиров Гелиогабал затмил всё, что бывало прежде. Не раз горох у него подавали с золотыми шариками, бобы – с янтарём, рис – с белым жемчугом, а рыб вместо перца посыпали жемчугом и трюфелями. Собак он приказывал кормить гусиными печёнками, а в ясли лошадям сыпать анамейский виноград.
Видя всё это и подозревая, что воинам не нравится подобная жизнь государя, Меса убедила Гелиогабала объявить цезарем и соправителем Алексиана – другого своего внука от второй дочери Мамеи. В 221 году Гелиогабал усыновил своего двоюродного брата под именем Александра. Вскоре он, правда, раскаялся в этом, потому что вся знать и воины обратили свои мысли к Александру и стали возлагать лучшие надежды на этого мальчика, прекрасно и разумно воспитывавшегося. Гелиогабал попробовал было отобрать у Александра титул цезаря. Но, узнав об этом, воины возмутились, и Гелиогабал, объятый страхом, взял Александра в свои носилки и отправился с ним в преторианский лагерь. Он, очевидно, хотел примириться с войском, однако увидев, с каким воодушевлением легионеры приветствуют его соправителя, опять вспылил. Он распорядился схватить тех, кто особенно приветствовал Александра, и наказать их как зачинщиков мятежа. Возмущённые этим приказом воины набросились на императора, умертвили его и его мать. Тела их они позволили тащить и бесчестить каждому желающему: их долго таскали по всему городу, а потом, изуродованные, бросили в сточные воды, текущие в Тибр. Императором был провозглашён Александр.
ПЕДРО ЖЕСТОКИЙ
Педро получил кастильскую корону в 1350 году шестнадцатилетним юношей. Первое время он находился под влиянием матери, королевы Марии, и её фаворита Хуана Альбукерке, которое едва ли могло быть благотворно. Долгие годы королева должна была терпеть связь её мужа Альфонса XI с Леонорой де Гусман. Альфонс имел от этой любовницы семь сыновей, носивших громкие титулы и обладавших большим богатством. Теперь Мария потребовала, чтобы сын отомстил ненавистной фаворитке. Педро заманил Леонору в Севилью, арестовал её и через некоторое время велел казнить в Талавера-де-ла-Рейне.
Подобному началу соответствовало и всё дальнейшее правление Педро. От природы он имел горячий и жестокий характер. Мать ещё более возбуждала его свирепость, поэтому Педро рано привык к злодействам. Всё его царствование было отмечено кровавыми преступлениями, на которые он решался с удивительной лёгкостью и немедленно приводил в исполнение. Королева Мария и Альбукерке, приучавшие короля к разврату и жестокости, каждый на свой лад старались укрепить своё влияние. Альбукерке, заметив любовь Педро к Марии де Падилья, дочери одного кастильского гранда, свёл его с ней, стараясь этой услугой повысить своё значение. В то же время мать устроила брак Педро с Бланкой, дочерью герцога Бурбонского. Король с большой неохотой согласился на свадьбу и не скрывал своего отвращения к невесте. Едва принцесса приехала в Вальядолид, Педро ускакал в Андалусию и четыре месяца не показывался в столице под предлогом разных дел. Наконец он всё-таки обвенчался с Бланкой, но едва кончился свадебный пир, сел на коня и вернулся к Марии де Падилья в замок Монтальван. Молодая жена тотчас после свадьбы была отправлена в замок Аревало. Король держал её здесь под таким строгим надзором, что даже мать его не имела к ней доступа. Оскорблённые таким дурным обращением с королевой, вельможи сделали её центром всех последующих волнений.
Прежде всего несчастьем её воспользовался Альбукерке, для того чтобы вернуть своё прежнее влияние, отнятое у него родственниками фаворитки, и в особенности её дядей Фернандо де Гинестросою. Альбукерке вступил в заговор с гроссмейстером ордена Калатравы и многими другими грандами. Целью заговорщиков было восстановить королеву Бланку во всех её правах; но замысел их оказался открытым. Педро воспользовался этим случаем, чтобы прижать кастильскую знать. Альбукерке и гроссмейстеру удалось бежать за границу, но Педро выместил свою злобу на невинных вассалах первого, а последнего хитростью убедил вернуться в Кастилию и приехать к нему в замок Альмагро. Здесь гроссмейстера бросили в темницу, мучили до тех пор, пока он не согласился сложить с себя звание, а потом умертвили. Капитулу ордена было приказано передать сан гроссмейстера брату королевской любовницы Диего де Падилья. Новый гроссмейстер сделался правителем государства вместе со своим дядей Гинестросою. Другой брат Марии, несмотря на своё незаконное происхождение и на то, что он уже был женат, был избран по воле короля гроссмейстером ордена святого Иакова на место сына Леоноры Гусман дона Федериго, насильственно лишённого этого звания.
Папа Иннокентий VI стал угрожать королю и его фаворитке отлучением, если они не прекратят своё незаконное сожительство. На Марию де Падилья эти угрозы, казалось, произвели впечатление. По крайней мере, она неожиданно прервала сношения с королём и удалилась в монастырь. Тогда Педро стал ухаживать за Хуаной де Кастро, молодой вдовой бискайского владетеля Диего де Гаро. Она не согласилась быть любовницей короля, и, чтобы овладеть ею, Педро предложил ей вступить в формальное супружество. Двое епископов – Саламанки и Авилы – по приказу короля развели его с Бланкой, а затем он обвенчался с Хуаной. Проведя с молодой женой ночь, Педро на другой день бросил её и вернулся к де Падилья, которая вновь стала открыто жить с королём.
Наглость Педро возбудила в Кастилии всеобщее негодование. Оскорблённые им или опасавшиеся его злобы вельможи взялись за оружие и съехались в Сиудад-Родриго. Вождём восстания стал Альбукерке. К нему присоединились сыновья Леоноры Гусман, а также брат прогнанной Педро Хуаны – Перес Кастро, один из могущественнейших вельмож Галисии. Заговорщики потребовали, чтобы Педро восстановил Бланку в правах законной супруги, а де Падилья со всей её роднёй удалил от двора и всех должностей. Король французский и папа одобрили это намерение. Вся Северная Кастилия восстала. Педро опасался, что инсургенты овладеют Аревало, где он держал Бланку, потому он велел перевести её в толедский алькасар (укреплённый дворец) и отдал там под стражу Гинестросе. Граждане Толедо, решившие присоединиться к восстанию, вступились за несчастную королеву. Ей было позволено посещать соборный храм и, воспользовавшись этим, она ушла в убежище, находившееся возле него и пользовавшееся привилегией неприкосновенности. Граждане окружили этот азиль и не дозволили страже увести из него королеву.
Вслед за тем инсургенты стали одерживать одну победу за другой. Педро отступил в Тордесильяс; они осадили эту крепость. В разгар войны Альбукерке умер. По общему мнению, он был отравлен врачом-итальянцем, подкупленным Педро. Однако смерть главного вождя коалиции не расстроила её. Инсургенты, руководимые сыновьями Леоноры Гусман, инфантами Энрике и Федериго, продолжали осаду и взяли в плен Гинестросу. Педро увидел, что находится в безнадёжном положении и решился на переговоры с мятежниками. Но когда он приехал в Таро на свидание с вождями заговора, они взяли его под стражу и принудили согласиться на все требования. Братья Марии де Падилья, которых Педро сделал гроссмейстерами калатравским и сантьягским, были казнены. Педро притворился, что раскаивается во всех прежних поступках и так ловко играл свою роль, что ввёл врагов в заблуждение. Условия мира договорились представить на решение кортесов, которые соберутся в Бургосе. Кастильские инфанты и многие другие вожди коалиции, решив, что война кончена, уехали из Торо; там остались только решительные противники короля, а люди умеренные отправились в Бургас. Этот город был столицей Старой Кастилии. Жители его ревниво относились к Новой Кастилии и её столице Толедо. Поэтому на кортесах, собравшихся в Бургосе, мятежники оказались в меньшинстве и верх взяли сторонники короля. Было проведено решение о выделении королю денег на содержание войска. Сторонники Педро навербовали наёмников. Когда всё было готово, король во время охоты бежал из-под стражи и прискакал в Сеговию. Война возобновилась. Энрике и Федериго отступили в Толедо, который стал главным оплотом восставших. Но когда Педро со своей армией подошёл к столице, горожане оробели и впустили его внутрь. Это, впрочем, не спасло город от разгрома. Свирепый король велел казнить 22 человека без всякого суда, а затем отдал Толедо на разграбление своим наёмникам. Сотни христиан и евреев при этом были убиты. Королеву вывели из священного убежища и опять заключили в Алькасар. Отомстив толедцам, Педро пошёл на Торо, куда бежали его братья Энрике и Федериго. Инсургенты оборонялись, насколько хватало сил, но сдались в 1356 году после осады, продолжавшейся почти целый год. Правда, сыновья Леоноры опять ускользнули (Энрике бежал в Ла-Рошель и поступил на службу к французскому королю), но многие их сторонники были схвачены и убиты. Тогда же был захвачен один из сыновей Леоноры де Гусман, инфант Хуан. Педро, воспользовавшись этим, попытался завладеть его женой, славившейся своей красотой. Он послал звать её в Севилью, обещал передать ей мужа. Но она, предчувствуя намерения короля, скрылась в монастыре. Педро не оставил её в покое и там, и, чтобы не сделаться жертвой насилия, она страшно обезобразила себя. Король велел убить дона Хуана и отослал несчастной его труп.
Педро отпраздновал свою победу блестящими турнирами и пирами в Тордесильясе и уехал на юг. Он мирно занимался в Севилье рыбной ловлей, когда арагонский адмирал Перельиос, плывший с десятью галерами в Атлантический океан, захватил у Кадиса два генуэзских купеческих корабля. Педро рассердился на это самоуправство у берегов его государства. Он арестовал всех каталонских купцов, живших в Севилье, конфисковал их товары и потребовал от арагонского короля выдачи Перельиоса. Арагонский король отказал Педро в удовлетворении. Между двумя государствами началась упорная война. На стороне арагонского короля выступили король Наварры и правитель Марокко. К нему же приехал сражаться против своего брата инфант Энрике и другие бежавшие из Кастилии вельможи. Они бились очень отважно и захватили несколько кастильских крепостей. В отместку Педро конфисковал их владения и сурово преследовал их родных. Своего брата, инфанта Федериго, помирившегося с ним, Педро пригласил во дворец и велел забить до смерти палками на своих глазах В 1359 году, после того как в одном из сражений погиб Гинестроса, Педро приказал казнить двоих младших сыновей Леоноры Гусман, которых уже давно держал в заключении. В 1361 году по его приказу была задушена в тюрьме королева Бланка.
Мария де Падилья ненадолго пережила свою соперницу и умерла через несколько месяцев после неё. В 1362 году Педро публично и торжественно объявил, что он был повенчан с Марией до брака с Бланкой, и это объявление было подтверждено под присягой многими епископами и другими свидетелями брака. Вслед за тем Педро представил кортесам сына де Падилья. Он был признан законнорождённым инфантом и наследником престола. В случае если бы он умер прежде отца, право наследования должно было перейти к дочери Падильи Беатрисе. Её сосватали за сына и наследника короля арагонского. Однако этот брак не состоялся, так как Педро нарушил мир, вторгся в Арагон, взял несколько крепостей и осадил Калатаюд. Эта крепость упорно сопротивлялась и сдалась лишь после долгой борьбы. В 1364 году король арагонский заключил союз с инфантом Энрике. Энрике был признан законным претендентом на кастильский престол и в награду за помощь должен был уступить Арагону Мурсию и несколько других важных крепостей на кастильской границе.
Навербовав множество наёмников, союзники возобновили войну с Кастилией. Дела Педро на этот раз пошли плохо, и в 1365 году он был вынужден уйти из арагонских владений. В марте 1366 года в Калагоре Энрике провозгласили королём Кастилии. Вскоре он короновался в монастыре Лас-Гуэльгас близ Бургоса. Советники предлагали Педро переманить к себе всех наёмников брата, пообещав им более высокое жалованье, но он из скупости не принял этого предложения. Между тем вся Кастилия встретила Энрике как законного государя. Города, опираясь на принадлежащее им ещё со времён вестготов право избирать королей, выбрали Энрике на место Педро. Покинутый всеми Педро бежал сначала в Португалию, а потом в Галисию. Вначале дворянство этой провинции изъявило готовность вступиться за него, но когда Педро велел умертвить галисийского архиепископа и его деканов, чтобы овладеть их сокровищами, его прогнали и из Галисии.
Педро бежал в Гиень, бывшую тогда английским владением, к Эдуарду Чёрному Принцу, сыну английского короля. Он смог захватить с собой самую незначительную часть своих несметных сокровищ; остальные он припрятал в Кастилии или перенёс на корабли, которые предались потом его сводному брату. Энрике завладел престолом брата, но власть его ещё не была прочна. Король арагонский требовал, чтобы он по договору, заключённому с ним раньше, отдал Мурсию. Энрике не соглашался на это, и между союзниками произошёл разрыв. Тем временем Педро заключил в Либурне договор с Чёрным Принцем. Он обещал выплатить ему 500 тысяч флоринов и отдать под власть англичан Бискайю, если они помогут ему возвратить престол. Педро обещал также огромное жалованье всем рыцарям и баронам, собравшимся под его знамёна. Чёрный Принц согласился помочь кастильскому королю и двинул свою армию в Испанию. Под его началом были тогда лучшие в Европе войска, а сам он был выдающимся полководцем. Энрике мог противопоставить ему только 12 тысяч своих кастильских сторонников (наёмников он уже распустил). Решительная битва произошла в апреле 1367 года при Наваррете на юге от Эбро и завершилась полным разгромом Энрике. Он сам по чистой случайности избежал смерти и спасся бегством, но его брат Санчо, а также множество его друзей и сторонников оказались в плену у англичан. Педро утвердился у власти, но принцу этот поход не принёс ничего, кроме разочарования. Множество воинов его погибло в сражениях и от болезней, он сам получил в Испании тяжёлый недуг, навсегда подорвавший его силы. Педро, обещавший ему несметные сокровища, не смог сдержать своего обещания. Английское войско стало во всём терпеть недостаток. Принц не только не приобрёл никаких денег, но истратил собственную казну и залез в огромные долги. Печальный и больной, он возвратился в Гиень, оставив вероломного Педро наедине со своим народом.
Через пять месяцев после ухода англичан Энрике возобновил войну, при содействии французского короля собрал новое войско и опять напал на Кастилию. Педро был всем ненавистен. Когда Энрике пришёл на Эбро, Старая Кастилия восстала и поддержала его. В сентябре он вступил в Калаорру и Бургос. Кордова тоже была на стороне Энрике. Но Толедо и Севилья сохранили верность Педро. В течение года в Андалусии и Новой Кастилии свирепствовала опустошительная война. В 1369 году сдался Толедо. Педро оставалось прибегнуть к крайним средствам. Он считал спасение Толедо вопросом чести и в то же время понимал, что этот город является ключом ко всей Кастилии. Поэтому Педро, несмотря на малочисленность своего войска, решил сразиться с соперником в открытом поле. Решительная битва произошла близ Монтьеля. Хотя король и проявил личное мужество, армия его была наголову разбита и рассеяна. Только с четырьмя спутниками он ускакал в замок, стоявший по соседству. Энрике осадил его здесь. Пробиться сквозь заслон осаждавших не было никакой возможности, и Педро решил прибегнуть к последнему средству: он вступил в тайные переговоры с командиром наёмников брата дю Гекленом и стал склонять его на свою сторону обещанием большой награды. Дю Геклен пригласил Педро ночью на свидание в свою палатку и дал знать об этом Энрике. Таким образом, ничего не подозревавший король встретил в палатке своего брата. Между ними завязалась потасовка, в которой Энрике нанёс сопернику несколько ударов кинжалом. От этих ран Педро скончался на месте. Никто не жалел о его смерти, и большая часть страны незамедлительно признала королём Энрике.