Текст книги "100 великих монархов"

Автор книги: Константин Рыжов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 47 страниц)

В 305 году до Р.Х. Агафокл выступил против Динократа. Сражение между ними произошло под Горгием. Часть изгнанников из ненависти к Динократу изменили ему и перешли на сторону Агафокла. Остальные бежали. 7 тысяч человек, поверив обещаниям Агафокла, сдались ему в плен. Он велел их разоружить, а затем перебить всех до последнего. Динократ запросил мира и признал над собой власть Агафокла. Изменника Пасифила казнили в Геле.

О последних годах правления Агафокла нам известно очень мало. Заключив мир с карфагенянами, он покорил некоторые города, отложившиеся от него в надежде на собственные силы. Затем он переправился в Италию (300 до Р.Х.). Здесь ему пришлось столкнуться с бруттиями, которые считались в то время самыми храбрыми и самыми богатыми из южных италиков, и к тому же всегда были готовы напасть на соседей. Бруттии, испуганные слухами о его приготовлениях, отправили в Сицилию послов просить о союзе и дружбе. Агафокл пригласил послов на обед, чтобы они не увидели, как переправляется его войско, а назавтра, вместо того чтобы начать назначенные на этот день переговоры, сел на корабль и переправился в Италию, обманув таким образом послов. Но это коварство не принесло ему радости: уже через несколько дней тяжёлая болезнь заставила Агафокла возвратиться в Сицилию. Видя безнадёжность его положения, сын тирана Агафокл Младший и его внук Архагант, сын Архаганта, вступили в междоусобную войну, оспаривая друг у друга царство, как будто Агафокл был уже мёртв. Сын был убит, а внук захватил царскую власть. Перед смертью Агафокл отправил в Египет свою жену Феоксену вместе с малолетними детьми и сразу после этого скончался (289 до Р.Х.). Его держава распалась. Узнав об этом, карфагеняне переправились в Сицилию и подчинили себе многие города.

ЦИНЬ ШИ-ХУАНДИ

Первый император Цинь, Ши-хуанди, был сыном циньского Чжуан Сян-вана от его любимой наложницы. При рождении он получил имя Чжэн («первый»). Ему исполнилось 13 лет, когда умер его отец, и Чжэн стал у власти, сделавшись правителем Цинь. К этому времени царство Цинь уже было одним из крупнейших и сильнейших китайских государств. Чжэн-вану оставалось сделать последнее усилие для того, чтобы объединить под своей властью всю страну. Политическая ситуация в Поднебесной тогда была следующей – на востоке циньцам противостояли пять царств: Чу, Хань, Вэй, Чжао и Янь; за ними на берегу океана располагалось Ци, в котором все они искали опоры. Каждое из шести восточных царств в отдельности было намного слабее Цинь, но вместе они представляли серьёзную силу. Дабы разрушить их союз, Чжэн-ван истратил огромное количество золота на подкуп высших сановников Ци. В результате большая часть их стала агентами Цинь и проводила его политику. Советники уговорили цийского Цзянь-вана заключить союз с Цинь и отказаться от поддержки своих восточных соседей. В результате циньцы получили возможность разгромить их всех поодиночке. В 234 году до Р.Х. циньский полководец Хуань Ци разбил под Пинъяном армию Чжао, казнил 100 тысяч человек и овладел этим городом. В 230 году до Р.Х. циньцы взяли в плен ханьского вана Аня, заняли все принадлежавшие ему земли и ликвидировали царство Хань. В 229 году до Р.Х. Чжэн-ван вновь двинул крупные силы против Чжао. В следующем году чжаоский Ю-мяо-ван сдался циньским военачальникам Ван Цзяню и Цян Хую. Но его брат Дай-ван Дзя ещё шесть лет правил в Дае. В 227 году до Р.Х. циньская армия напала на царство Янь. В 226 году до Р.Х. она заняла яньский Цзичэн. Яньский ван бежал на восток, в Ляодун и стал править там. В 225 году до Р.Х. циньский полководец Ван Бэнь напал на княжество Вэй. Он провёл от Хуанхэ канал и затопил Далян водой. Стены города рухнули, и вэйский ван сдался. После этого Цинь полностью овладело землями Вэй. В 224 году до Р.Х. Ван Цзянь напал на Чу и дошёл до Пинъюя. В 223 году до Р.Х. чуский ван Фу-чу был взят в плен, а все его владения присоединены к Цинь. В 222 году до Р.Х. Чжэн-ван послал большую армию во главе с Вань Бэнем против яньского Ляодуна. Яньский ван Си был взят в плен. На обратном пути Вань Бэнь напал на Дай и взял в плен дайского вана Цзя. После всех этих побед царство Ци оказалось с трёх сторон охвачено владениями Цинь. В 221 году до Р.Х. последний циньский ван Цзянь без боя сдался Ван Бэню. Объединение Китая было завершено. Чжэн-ван принял титул Ши-хуанди (буквально «первый властитель-император»).

Жители шести восточных царств стали подданными Цинь. Для них это означало не просто смену властелина, но и во многом перемену всего образа их жизни. Основной идеологией в Цинь, в отличие от других царств, где распространилось конфуцианство, было учение фацзя, или легизм. Вопреки взглядам конфуцианцев легисты считали, что процветание государства зависит не от добродетелей государя, а от строгого и неуклонного исполнения законов. Логика закона служила для Ши-хуанди и его сановников основным руководством в их политической деятельности. В связи с этим всякое отступление от закона по мотивам доброты или гуманности считалось недозволенной слабостью. Суровая справедливость напрямую отождествлялась с волей Неба, и служение ей, по понятиям Ши-хуанди, составляло главную добродетель государя. Он был человеком железной воли и не терпел никакого сопротивления. Вскоре всё население Поднебесной почувствовало жёсткую руку нового императора. Сыма Цянь так характеризует порядки, установившиеся в империи Цинь: «Преобладали твёрдость, решительность и крайняя суровость, все дела решались на основании законов; считалось, что только жестокость и угнетение без проявления человеколюбия, милосердия, доброты и справедливости могут соответствовать пяти добродетельным силам. До крайности усердствовали в применении законов и долго никого не миловали».

Своей внутренней организацией Цинь также не походила ни на одно из чжоуских царств. Вместо иерархии феодальных владетелей здесь строго проводилась идея централизации. Вскоре после присоединения Ци возник вопрос о том, как быть с завоёванными царствами. Некоторые сановники советовали Ши-хуанди отправить туда правителями своих сыновей. Однако глава судебного приказа Ли Сы не согласился с таким решением и, ссылаясь на печальный пример династии Чжоу, заявил: «Чжоуские Вэнь-ван и У-ван жаловали владения во множестве сыновьям, младшим братьям и членам своей фамилии, но впоследствии их потомки стали отчуждёнными и сражались друг с другом как заклятые враги, владетельные князья всё чаще нападали и убивали друг друга, а чжоуский Сын Неба был не в состоянии прекратить эти междоусобицы. Ныне, благодаря вашим необыкновенным дарованиям, вся земля среди морей объединена в одно целое и разделена на области и уезды. Если теперь всех сыновей ваших и заслуженных чиновников щедро одарить доходами от поступающих податей, то этого будет вполне достаточно, и Поднебесной станет легче управлять. Отсутствие различных мнений о Поднебесной – вот средство к установлению спокойствия и мира. Если же снова поставить в княжествах владетельных князей, будет плохо». Ши-хуанди последовал этому совету. Он разделил империю на 36 областей, в каждой области поставил начальника – шоу, воеводу – вэя и инспектора – цзяня. Области делились на уезды, уезды – на районы, а районы – на волости. Для прекращения распрей, междоусобий и мятежей всему гражданскому населению было предписано сдать оружие. (В Сяньяне из него выплавили колокола, а также 12 металлических статуй, весом в 1000 дань каждая – около 30 тонн). Для пресечения всякого сепаратизма знать бывших княжеств в количестве 120 тысяч человек была насильно переселена в столицу Цинь Сяньян. Во всех завоёванных царствах Ши-хуанди велел разрушить городские стены, срыть оборонительные дамбы на реках и устранить все препятствия и преграды для свободного передвижения. Повсюду развернулось строительство новых дорог, которые необходимы были для налаживания быстрого сообщения между различными частями империи. В 212 году до Р.Х. началось сооружение стратегической дороги длиной 1800 ли (около 900 километров), которая должна была соединить Цзююань и Юньян. Император ввёл единую систему законов и измерений, мер веса, ёмкости и длины. Для всех повозок была установлена единая длина оси, а в письме введено единое начертание иероглифов.

В то же время, умиротворив Поднебесную, Ши-хуанди развернул наступление на окрестных варваров. В 215 году до Р.Х. он послал 300-тысячную армию на север против племени ху и захватил земли Хэнани (северную излучину Хуанхэ в нынешнем Автономном районе Внутренняя Монголия). Одновременно шла усиленная колонизация южных районов, заселённых варварскими племенами юэ. Здесь были образованы четыре новые области, куда Ши-хуанди велел ссылать всякого рода правонарушителей и преступников, а также людей, бежавших от наказаний, укрывавшихся от уплаты повинностей или отданных за долги в чужие дома. На северо-востоке император начал борьбу с воинственными сюну (хунну). От Юйчжуна вдоль реки Хуанхэ и на восток вплоть до гор Иньшань он учредил 34 новых уезда и велел построить стену вдоль Хуанхэ в качестве заслона от кочевников. Насильно переселяя и ссылая, он заполнил населением вновь учреждённые уезды.

Жестокие порядки, установившиеся в Циньской империи, встретили порицание со стороны конфуцианцев. Поскольку примеры для своих проповедей те прежде всего искали в прошлом и потому старались идеализировать старину, Ши-хуанди в 213 году до Р.Х. издал указ о сожжении всех старинных хроник, за исключением циньских анналов. Всем частным лицам было приказано сдать и уничтожить хранившиеся у них списки Шицзин и Шуцзин, а также сочинения школ нелегистского толка (прежде всего конфуцианцев). Было приказано подвергать публичной казни всех тех, кто на примерах древности осмелится порицать современность. Всех, у кого обнаруживали запрещённые книги, предписывалось отправлять на принудительные работы по постройке Великой стены. На основании этого указа только в столице было казнено 460 видных конфуцианцев. Ещё большее их число было сослано на каторжные работы.

Имея вследствие жестокого законодательства большое число каторжников, Ши-хуанди развернул широкомасштабное строительство. Помимо значительной части Великой китайской стены и новых дорог в его царствование было построено множество дворцов. Символизировать мощь империи Цинь должен был новый императорский дворец Эпан, сооружение которого началось неподалёку от Сяньяна. Предполагалось, что он будет иметь размеры 170 на 800 метров и превзойдёт величиной все остальные сооружения в Поднебесной. На эту грандиозную стройку было пригнано, по словам Сыма Цяня, более 700 тысяч преступников, осуждённых на кастрацию и каторжные работы. Помимо Эпана в окрестностях Сяньяна было построено 270 небольших дворцов. Все комнаты в них были украшены занавесками и пологами, и всюду жили красивые наложницы. Никто, кроме ближайших к императору людей, не знал в каком из дворцов находится в данный момент Ши-хуанди. (Вообще всё касающееся частной жизни императора хранилось в строгой тайне. Он очень не любил болтунов и сурово карал любого, заподозренного в этой слабости. Сыма Цянь пишет, что как-то Ши-хуанди находился во дворце Ляншань и с горы увидел, что его первого советника сопровождает множество колесниц и всадников. Это ему не понравилось. Кто-то из свиты поведал о недовольстве императора первому советнику, и тот сократил число сопровождающих. Ши-хуанди разгневался и сказал: «Кто-то из окружающих разгласил мои слова!» Устроили допрос, но никто не признался. Тогда император приказал казнить всех, кто находился в тот момент около него.)

Впрочем, несмотря на всё вышесказанное, нельзя рисовать правление Ши-хуанди только чёрными красками. Он много сделал для развития земледелия, так как понимал, что богатое, лояльное к власти крестьянство есть главный залог процветания его империи. Современники пишут, что всё своё время без остатка Ши-хуанди посвящал делам. За своё недолгое правление он успел объехать всю империю вдоль и поперёк и вникал буквально во все мелочи управления. (Как говорилось в одной из официальных надписей, «Наш властитель-император… одновременно решает тысячи дел, поэтому далёкое и близкое – всё становится до конца ясным».) Каждый день он отвешивал на весах 1 дань поступивших к нему донесений (то есть около 30 килограмм бамбуковых дощечек) и не позволял себе отдыхать, пока не просматривал их все и не отдавал соответствующих распоряжений.

Но, как это обычно бывает, положительную сторону проведённых им глубоких преобразований население страны сумело оценить гораздо позже, в то время как отрицательная сразу бросалась в глаза. В воспоминаниях потомков первый император династии Цинь остался прежде всего как жестокий и самовлюблённый деспот, безжалостно угнетавший свой народ. Действительно, надписи Ши-хуанди свидетельствуют о том, что он имел колоссальное самомнение и в какой-то мере считал себя даже причастным к божественным силам. (Например, в надписи на горе Гуйцзи кроме всего прочего говорилось: «Император распутывает законы, присущие всему сущему, проверяет и испытывает суть всех дел… Исправляя ошибки людей, он осуществляет справедливость… Потомки с почтением воспримут его законы, неизменное управление будет вечным, и ничто – ни колесницы, ни лодки – не опрокинется».) Официально провозглашалось, что миропорядок, установленный Ши-хуанди, просуществует «десять тысяч поколений». Казалось вполне естественным, что «вечная империя» должна иметь и вечного властелина. Император израсходовал огромные средства на поиски снадобья, дарующего бессмертие, но так и не смог его найти. Видимо, сама мысль о том, что, несмотря на всё своё величие и безграничное могущество, он так же подвластен смерти, как и последний из его подданных, была оскорбительна для него. Сыма Цянь пишет, что Ши-хуанди не переносил разговоров о смерти, и никто из приближённых не смел даже затрагивать эту тему. Поэтому в 210 году до Р.Х., когда Ши-хуанди тяжело заболел во время объезда восточных приморских областей, никаких приготовлений к похоронам не делалось. Он сам, осознав наконец, что дни его сочтены, отправил старшему сыну Фу Су короткую записку следующего содержания: «Встречай траурную колесницу в Сяньяне и похорони меня». Это было его последнее повеление.

Когда Ши-хуанди умер, приближённые, опасаясь волнений, скрыли его смерть. Только после того как его тело прибыло в столицу, был объявлен официальный траур. Ещё задолго до своей кончины Ши-хуанди стал сооружать в горе Лишань огромный склеп. Сыма Цянь пишет: «Склеп наполнили привезённые и спущенные туда копии дворцов, фигуры чиновников всех рангов, редкие вещи и необыкновенные драгоценности. Мастерам приказали сделать луки-самострелы, чтобы, установленные там, они стреляли в тех, кто попытается прорыть ход и пробраться в усыпальницу. Из ртути сделали большие и малые реки и моря, причём ртуть самопроизвольно переливалась в них. На потолке изобразили картину неба, на полу – очертания земли. Светильники наполнили жиром жэнь-юев в расчёте, что огонь долго не потухнет. Во время похорон принявший власть наследник Эр-ши сказал: „Всех бездетных обитательниц задних покоев дворца покойного императора прогонять не должно“ и приказал всех их захоронить вместе с покойником. Погибших было множество. Когда гроб императора уже опустили вниз, кто-то сказал, что мастера, делавшие всё устройство и прятавшие ценности, могут проболтаться о скрытых сокровищах. Поэтому когда церемония похорон завершилась и всё было укрыто, заложили среднюю дверь прохода. После чего, опустив наружную дверь, наглухо замуровали всех мастеровых и тех, кто наполнял могилу ценностями, так что никто оттуда не вышел. Сверху посадили траву и деревья, чтобы могила приняла вид обычной горы».

ОКТАВИАН АВГУСТ

Октавиан, или, как его звали в детстве и юности, Октавий приходился внучатым племянником знаменитому римскому полководцу Гаю Юлию Цезарю (его бабка с материнской стороны, Юлия, была родной сестрой императора). Цезарь, не имевший мужского потомства, объявил в завещании об усыновлении Октавиана, к которому должны были перейти его родовое имя и три четверти имущества. Мать советовала юноше отказаться от наследства и от усыновления, но Октавиан решительно возразил, что поступить так было бы постыдной трусостью. Прибыв в Рим, он прежде всего обратился за поддержкой к Антонию, старому боевому соратнику его приёмного отца и сотоварищу его по последнему консульству. Антоний, находившийся в то время на вершине своего могущества и почти единолично распоряжавшийся всеми делами, встретил Октавиана с пренебрежением и посоветовал ему поскорее забыть об усыновлении. Он заметил, что юноша просто не в своём уме, если всерьёз намерен принять на свои плечи такую непосильную ношу, как наследство Цезаря. Октавиан ушёл от него в сильнейшем гневе.

Убедившись, что Антоний цепко держит в руках столицу, Октавиан отправился в Кампанию и начал готовиться к вооружённой борьбе. Со всех сторон под его знамёна стали стекаться ветераны Цезаря, и вскоре он имел под своим началом пять легионов. Антоний увидел, что дело принимает нешуточный оборот, поспешно уехал в Брундизий и вызвал сюда македонские войска. Всего ему удалось собрать четыре легиона. Однако в начале 43 года до Р.Х. истёк срок его консульства. Консулами стали Авл Гирций и Гай Панса. При их поддержке сенаторы обвинили Антония в превышении своих полномочий, а также в том, что войско, данное ему для войны во Фракии, он направил против Италии. Ему предложили ехать проконсулом в Македонию, а когда Антоний отказался, объявили его врагом отечества. После этого сенат позаботился о двух главных вдохновителях покушения на Цезаря – Кассии и Бруте. Македония была передана Марку Бруту, а Кассию поручили Сирию. Все провинции, находившиеся восточнее Ионийского моря, обязаны были снабжать их деньгами и припасами. Таким образом, они в короткое время сумели собрать большое войско и превратились в грозную силу.

В этих условиях Октавиан счёл для себя выгодным сохранить лояльность к сенату и добровольно подчинился его распоряжениям. Собранные им легионы были поставлены на государственное довольствие, а ему самому в звании пропретора поручили вместе с консулами выступить против мятежников, осадивших в Мутине одного из убийц Цезаря, Децима Брута. Война против Антония завершилась в два месяца и была очень удачна для Октавиана. В первом сражении, в котором был ранен Панса, он не принимал участия. Зато во втором, развернувшемся у стен Мутины, ему пришлось не только быть полководцем, но и биться как солдату. Когда в гуще боя был ранен знаменосец его легиона, он долго носил его орла на собственных плечах. Консул Гирций, преследуя врага, ворвался в лагерь Антония и пал у палатки полководца.

Разбитый Антоний отступил с остатками своего войска за Альпы. Сенат был очень доволен его разгромом, а ещё больше тем, что расправился с ним руками Октавиана. Теперь, когда прямая угроза государству миновала, многие считали, что пришла пора поставить на место и этого честолюбивого юношу. Дело повернули так, что победителем при Мутине был объявлен Децим Брут. Имя Октавиана вовсе не было упомянуто в распоряжениях сената. Оскорблённый всем этим, Октавиан потребовал триумфа за военные подвиги. В ответ сенаторы отправили ему презрительный отказ, объяснив его тем, что он ещё слишком молод и ему надо дорасти до триумфа. Столкнувшись с таким пренебрежением к себе, Октавиан затаил обиду и стал искать пути для сближения с Антонием. Вскоре стало известно, что Марк Эмилий Лепид, которому сенат вместе с Децимом Брутом поручил вести войну против Антония, перешёл на сторону последнего с семью своими легионами, многими другими частями и ценным снаряжением. После этого Антоний вновь превратился в грозного противника. Чтобы противостоять ему, сенат вызвал два легиона из Африки и послал за поддержкой к Кассию и Бруту. Октавиана тоже призвали выступить против Антония, но он вместо этого стал подстрекать своих солдат к недовольству. Он указал им на то, что пока в сенате господствуют родственники убийц Цезаря, земельные наделы ветеранов-цезарианцев могут быть отобраны в любой момент. Только он, наследник Цезаря, может гарантировать их безопасность, а для этого они должны требовать для него консульской власти. Войско дружно приветствовало Октавиана и тотчас отправило центурионов с требованием для него консульской власти. Когда же сенаторы снова отказали в этом дерзком и прямо незаконном требовании, Октавиан поднял свои войска, перешёл Рубикон и повёл на Рим восемь легионов.

Едва в столицу пришло известие о приближении армии Октавиана, возникла страшная паника и смятение; все в беспорядке стали разбегаться в разные стороны. Сенат был в беспримерном ужасе, так как три африканских легиона, на которые у него была последняя надежда, немедленно по прибытии в Рим перешли на сторону мятежников. Город был окружён солдатами. Ожидали репрессий, но Октавиан пока никого не тронул, он только захватил казну и выплатил каждому легионеру по 2500 драхм. Затем он провёл выборы и был избран консулом вместе со своим ставленником Квинтом Педием. Вслед за тем он возбудил против убийц Цезаря уголовное преследование за умерщвление без суда первого из должностных лиц в государстве. Все они были осуждены и заочно приговорены к смерти, причём судьи подавали голоса, подчиняясь угрозам и принуждению под личным наблюдением Октавиана.

Свершив всё это, он стал подумывать о примирении с Антонием. Поступили известия, что Брут и Кассий собрали двадцать легионов и множество других вспомогательных отрядов. Перед лицом такой грозной опасности все цезарианцы должны были объединиться и действовать сообща. Поэтому враждебные постановления против Антония и Лепида были отменены сенатом, и Октавиан в письме поздравил их с этим. Антоний и Лепид тотчас дружески ответили ему. К этому времени на их сторону перешли все заальпийские войска, в том числе все десять легионов Децима Брута.

Когда было покончено с междоусобными войнами среди цезарианцев и все европейские провинции признали их власть, Октавиан, Антоний и Лепид сошлись вместе вблизи города Мутины на небольшом и плоском островке, находящемся на реке Лавинии. Каждый из них имел при себе по пять легионов. Расположив их друг против друга, полководцы встретились в середине островка на обозримом со всех сторон месте и начали переговоры. После двухдневных совещаний было принято решение, что для приведения в порядок государства, расстроенного гражданскими войнами, необходимо учредить новую магистратуру, равную по значению консульской должности – триумвират. Триумвирами на ближайшие пять лет должны были стать Лепид, Антоний и Октавиан. Каждый из них должен был получить под свою власть часть западных провинций: Антоний – всю Галлию, Лепид – Испанию, Октавиан – Африку, Сардинию и Сицилию. Италия оставалась в общем управлении. Вопрос о восточных провинциях был отложен до окончания войны с Кассием и Брутом.

Решено было также расправиться с личными врагами, чтобы они не мешали в осуществлении планов ведения ими дальнего похода. Списки имён лиц, предназначавшихся к смерти, триумвиры составили наедине, подозревая при этом всех влиятельных людей. При этом они жертвовали друг другу своими родственниками и друзьями. Один за другим, пишет древний историк Аппиан, вносились в список кто по вражде, кто из-за простой обиды, кто из-за дружбы с врагами или вражды к друзьям, а кто по причине выдающегося богатства. Всего было приговорено к смерти и конфискации имущества 300 сенаторов и 2 тысячи всадников. Договорившись обо всём, триумвиры вступили в Рим. Окружив народное собрание войсками, они провели через него все свои решения, придав им, таким образом, видимость закона. Ночью во многих местах города были выставлены проскрипционные списки с именами лиц, подлежащих уничтожению. Головы всех казнённых выставлялись на форуме. За каждую голову платили 250 тысяч драхм, а рабам – 10 тысяч (им также давались свобода и римское гражданство).

В начале 42 года до Р.Х. Октавиан отправился в Брундизий и отплыл с войском в Эпидамн. Тут он вынужден был остановиться из-за болезни. Антоний один повёл армию к Филиппам, где стояли со своими легионами Брут и Кассий. Октавиан прибыл позже, ещё не оправившись от недуга, – его несли на носилках перед рядами войск. Обе стороны имели по 19 легионов тяжеловооружённых, но конницы у Кассия и Брута было больше. Антоний первым напал на врагов и разгромил Кассия, в то время как Брут обратил в бегство легионы Октавиана. Разбитый Кассий покончил с собой, а Брут, возглавил оба войска. Вскоре началась новая битва. Тот фланг, что находился под прямым начальством Брута, взял верх над легионами Антония и обратил в бегство левое крыло врага. Но на другом фланге легионы Октавиана прорвали вражеский строй и немедленно ударили в тыл Бруту, после чего всё его войско обратилось в бегство. Сам Брут укрылся в ближайший лес. Этой же ночью он простился с друзьями и, бросившись на меч, покончил с собой.

Отпраздновав победу над врагом, Октавиан отправился в Италию, чтобы раздать воинам обещанные им земли и распределить их по колониям. Антоний двинулся в восточные провинции для сбора обещанных солдатам денег. Там он и оставался в дальнейшем. Спустя некоторое время, в 40 году до Р.Х., триумвиры встретились в Брундизии и заключили между собой новый договор. Римское государство они поделили на три части, так что Октавиану достались все провинции западнее иллирийского города Скодра, а Антонию – все находящиеся на востоке от него. Африка осталась за Лепидом. Октавиану предназначена была война с Секстом Помпеем, который захватил Сицилию и предпринял настоящую блокаду италийских берегов, а Антонию – с парфянами. Поскольку Фульвия, жена Антония, недавно умерла, договорились, что Антоний женится на Октавии, сестре Октавиана. После этого оба триумвира отправились в Рим и отпраздновали там свадьбу.

В последующие годы Октавиан был всецело поглощён тяжёлой войной с Помпеем. Он не раз терпел в ней поражения, но сумел всё же в 36 году до Р.Х. благополучно завершить её. Сразу вслед за тем против Октавиана выступил Лепид – его соратник по триумвирату, который хотел присоединить Сицилию к своим владениям. Правда, скоро выяснилось, что Лепид не рассчитал своих сил. Даже его собственные солдаты не одобряли распри с Октавианом. Они стали уходить от Лепида сначала поодиночке, потом группами и наконец целыми легионами. Октавиан принял их всех. Когда его спросили, что делать с покинутым всеми Лепидом, он велел сохранить ему жизнь, однако лишил его всех полномочий. Лепид уехал в Рим и жил там до смерти как частный человек.

Покончив с Помпеем и Лепидом, Октавиан обратился к делам государства. Однако полностью сосредоточиться на мирных проблемах он не мог из-за назревавшей войны с Антонием. Тот жил в Александрии и, охваченный любовью к египетской царице Клеопатре, совершенно потерял голову. Мало того, что он наносил оскорбление своей жене – сестре Октавиана, открыто сожительствуя с другой женщиной, он вызвал к себе волну ненависти со стороны римлян ещё и тем, что поделил восточные провинции Римской державы между своими детьми от Клеопатры. Донося об этом сенату и часто выступая перед народом, Октавиан постепенно ожесточил римлян против Антония. Наконец последовал открытый разрыв. В 32 году до Р.Х. Антоний послал в Рим своих людей с приказанием выдворить Октавию из своего дома и стал готовиться к войне. К этому времени он имел не менее 500 боевых кораблей, 100 тысяч пехоты и 12 тысяч конницы. У Октавиана было 250 судов, 80 тысяч пехотинцев и 12 тысяч конницы. Зная о своём двойном преимуществе на море, Антоний предполагал решить войну морским сражением. Хотя ему и указывали на то, что для такого большого количества кораблей нельзя собрать достаточного количества гребцов и потому они будут медлительны и неповоротливы, Антоний в угоду Клеопатре не изменил своего мнения. Между тем флот Октавиана был безупречно оснащён.

В сентябре 31 года до Р.Х. оба флота встретились в Греции у мыса Акциум. Сам Октавиан распоряжался на правом фланге, а левый поручил своему полководцу Марку Випсанию Агриппе. Как многие и предвидели, суда Антония оказались никуда не годными. Из-за недостатка гребцов они не могли набрать разгона, от которого главным образом и зависит сила тарана. Корабли Октавиана легко избегали ударов, обходили врага с борта и нападали с тыла. Исход битвы ещё далеко не был решён, когда шестьдесят египетских кораблей, руководимых Клеопатрой, вдруг разом обратились в бегство. Едва Антоний увидел это, он, словно обезумев, бросил сражение и кинулся догонять царицу. Флот его ещё продолжал сражаться некоторое время, но к вечеру прекратил сопротивление. Через неделю сдалось и всё сухопутное войско – 19 легионов и массы конницы.

Весной 30 года до Р.Х. Октавиан двинулся в Египет. Сам он шёл через Сирию, а его полководцы – через Африку. Пелусий сдался римлянам без боя. Октавиан подошёл к Александрии, и здесь возле Конского ристалища конница Антония имела с ним удачное сражение. Но эта незначительная победа не могла уже изменить судьбы Антония. Остатки его флота перешли на сторону Октавиана, затем перекинулась конница, только пехота вступила в бой, но потерпела поражение. Покинутый всеми Антоний покончил с собой, заколовшись мечом. Клеопатру Октавиан хотел провести по Риму во время триумфа как пленницу, но она, несмотря на строгий надзор, отравилась. Египет был обращён в римскую провинцию.

Победив Антония, Октавиан сделался единоличным правителем огромного римского государства, хотя официально его особое положение ничем не было закреплено. Провозглашать монархию он не пожелал, а от имени государя (которое ему неоднократно предлагали льстецы) отказался наотрез. В 27 году до Р.Х. он принял от сената почётное имя Августа, но в официальных документах предпочитал называть себя принцепсом (буквально «первый в списке сенаторов»). Ни внешностью, ни образом жизни Август старался не выделяться среди других. Выступая свидетелем в суде, он, как обычный гражданин, с редким спокойствием терпел допросы и возражения. Дом его был скромный, не примечательный ни размером, ни убранством, в комнатах не было ни мрамора, ни штучных полов. Столы и ложа, которыми он обычно пользовался, едва ли могли удовлетворить даже простого обывателя. Одежду он носил только домашнего изготовления, сработанную сестрой, женой, дочкой или внучками. Несмотря на слабое здоровье, Август дожил до глубокой старости и умер неожиданно в 14 году. Перед смертью, пишет Светоний, он велел причесать себя и поправить отвисшую челюсть. А когда вошли друзья, он спросил их, как им кажется, хорошо ли он сыграл комедию жизни? И произнёс: