Текст книги "Собирая реальность"

Автор книги: Константин Рогов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

26. Настоящее: заточение

Цвет тоски – синий, но мне это не подходит. День сменяет ночь, ночь сменяет день и так далее, присно во веки веков, аминь.

Мегги – умница. Она раздобыла, то что нам нужно и я прокручиваю голографические проекции технопарка Эй-Си, изменяя масштаб, рассматривая отдельные секции здания, планы жилых помещений, рабочих мест, системы коммуникаций, жизнеобеспечения и защиты. Любой конкурент Atropa Systems не задумываясь отдал бы за эту информацию правую руку. Мне повезло, отдавать ничего не пришлось, да и что я мог бы предложить?

С идеями везет меньше. Я заперт в комнате уже четыре дня – добровольное заточение для меня не ново – и все, чего удалось достичь – белый шум и помехи на том воображаемом экране, где обычно вспыхивают лампочки идей. Помните, как в старых мультфильмах? Забавная рисованная утка – Даффи Дак или какой-то другой Дак, вдруг замирает с ошарашенным видом и расплывается в торжествующей улыбке (попробуйте проделать это, если у вас клюв вместо рта; аниматоры – гении), а затем у него над головой с мелодичным "дзынь!" загорается электрическая лампочка. Она пришлась бы мне очень кстати, но Бог почему-то отказывается заниматься мультипликацией. Наверное, ему хватило великого спектакля с Адамом и Евой, а затем, получив вселенский "Оскар", режиссер ушел на покой.

Технопарк Эй-Си – это не обычный закрытый исследовательский городок с псевдокоммунистической экономикой и не тренировочная база Лэнгли. Боссы Atropa Systems, как я давно подозреваю, склонны пускать пыль в глаза. Лозунг "Добро пожаловать в следующее тысячелетие!" не украшает стены технопарка лишь по чистому недоразумению.

Громадное монолитное здание в Осаке построено по принципу life.lab. Работа и жилье в боксах по соседству, плюс кинотеатры, бассейны, супермаркеты с ошеломительными скидками, спортивные залы и так далее и тому подобное – полный комплект всего, что ухитрилась создать цивилизация, включая помещения для удовлетворения религиозных нужд и изящно спроектированный японцами парк на крыше.

В идеале никто из сотрудников не должен испытывать желания покидать технопарк годами, а если повезет, то и до самого увольнения. Если взять этот принцип за основу, совсем нетрудно отладить систему вход/выход до идеально работающего механизма. Из соображений техники безопасности – на случай пожара, землетрясения или появления Годзиллы – существует тридцать способов войти/выйти, включая вылет на вертолете, выезд на автомобиле из подземного гаража, станцию метро. (Я навел справки и выяснил, что с момента открытия технопарка поезд там останавливался только дважды: во время приезда больших шишек, пожелавших проинспектировать сие творение). Из соображений безопасности другого рода, на тот случай, если какой-нибудь урод решит продать информацию на сторону, большая часть вышеупомянутых тридцати способов блокирована, поскольку входы/выходы закрыты до момента возникновения чрезвычайной ситуации. В обычном режиме функционируют всего девять (включая личный вертолет Джуди), но охраняются они с такой тщательностью, что пронести/вынести что-либо запрещенное невозможно.

Слово "невозможно" приводит в ярость и, проглотив очередной кусок разогретой пиццы, я вновь принимаюсь изучать чертежи.

Белый шум, чистый лист, пустота вакуума.

А потом раздался звонок.

"Шон, это вы?"

"Да, Дмитрий".

Русский позвонил к исходу четвертого дня, когда я пришел к заключению о невозможности врубиться в пронизывающую здание систему оптоволокна. Все ремонтные работы проводились исключительно силами сотрудников Atropa Systems.

"Шон, возникла проблема. Павел исчез. Я, конечно, ничего не хочу сказать, но это не дело. Это бизнес, понимаете, но нельзя же вот так взять и пропасть!"

"Подробней, – сказал я тогда. – Надеюсь, вы уже начали работу?"

"О да, конечно! Я уже обработал двоих. Без сучка, без задоринки, хотя одна девица оказалась беременной. Знаете, это очень мешает работе. Секретарши для того и нужны, но зачем лишние хлопоты? Кстати, если хотите, я мог бы поработать с ее воспоминаниями об отце ребенка..."

"Дмитрий, это не мой ребенок, так что плевать. Что там у вас с Павлом?"

"Он сказал, что доставит мне следующего пациента к вечеру и вдруг – опа! – исчез, как в воду канул".

"Давно?"

"Два дня назад. Я потому и звоню, чтобы вы знали – это не моя вина, если график будет вдруг сорван. Я работаю, так быстро, как только могу, но я не могу работать, если у меня нет пациентов, понимаете?"

"Я понял. Собирай вещи и смени отель".

"О, в этом нет необходимости! Мы сняли милейшую квартирку в..."

"Заткнись. Немедленно убирайся из квартиры и сними номер в отеле. Не в каком-нибудь клоповнике, понял? Это должен быть хороший отель, служба безопасности которого заботится о клиентах. Ты должен быть на виду, ясно?"

"Да".

Я положил трубку и потер внезапно занывшие виски, пытаясь избавиться от боли и от дурных предчувствий разом. Мне следовало знать, что приглашать экспрессивных русских будет ошибкой. Вечно у них какие-то сумасшедшие идеи! С другой стороны, я принял меры предосторожности, верно ведь? Оплата на треть выше обычной и все, что я знаю о Красельникове должны гарантировать отсутствие сюрпризов. Поразмыслив, я решил, что беспокоиться еще рано. Два-три дня задержки ни на что не повлияют.

Все мы делаем ошибки, верно?

27. Прошлое: Алан

Стенд выполнен из ярко-красного псевдопластика, как раз той степени насыщенности, что заставляет вспомнить о божьих коровках с их угрожающей окраской. «Я невкусная, ядовитая и опасная. Не тронь, а то будет плохо!»

Огромный, белый слоган твердит то же самое: "Эта планета вам не подходит".

Пленки мониторов приклеенные справа и слева транслируют специфическую видеонарезку грязи, насилия, ужаса и страха.

Раз: рушится многоэтажный дом.

Два: язык волны облизывает побережье.

Три: солдат расстреливает демонстрацию.

И далее: четыре, пять, шесть – все ускоряясь и ускоряясь – семьвосемьдевятьдесять, до тех пор, пока происходящее не сливаются в череду ярких, отпечатывающихся на сетчатке, образов-фотографий. Башни-близнецы, зеленое знамя, разгромленный "Макдональдс", гора мертвых тел, рука ребенка, тряпичная кукла, тонущий корабль, полыхающие нефтяные скважины и гриб ядерного взрыва – апофеоз бессмысленного разрушения.

"Эта планета вам не походит".

Пластик меняет цвет на голубой и я понимаю, что стенд – это тоже всего лишь огромный пленочный монитор.

"i-House – надежное убежище в мире перемен".

Консультант Atropa Systems (белоснежная рубашка, галстук и черные брюки, очки в тонкой золотой оправе) пускается в пространные объяснения, изобилующие прилагательными превосходных степеней.

Я делаю шаг назад и наталкиваюсь на саркастически изогнувшего губы человека в белой футболке, синие буквы на которой кричат: "Expo – парад уродов!"

– Извините.

– Охотно прощаю, – говорит он. – Засмотрелись на шоу?

– В некотором роде.

– Депрессивное зрелище, не правда ли? Такой впечатляющий видеоряд!

Светлые волосы моего собеседника аккуратно зачесаны назад, подбородок горделиво вздернут, глаза взирают на окружающее с неприкрытым пренебрежением. Кажется, он, как и я, не в восторге от выставки.

– Самое печальное, что презентацию готовили люди ничего не понимающие в эстетике депрессии, – роняю я. – Вы читали дневники Ширли Мэнсон? "Вниз по реке медленно плыл труп собаки со вспоротым брюхом"... Это депрессия.

– Алан Смарт, – светловолосый протягивает мне руку. – Гейм-дизайнер, временно на вольных хлебах.

– Шон Купер, – отвечаю я на рукопожатие. – Временно в том же месте, что и вы.

– Это дело поправимое. – Смарт бросает острый взгляд на консультанта, расписывающего группе сосредоточенно-серьезных японцев прелести "разумного" дома. – Итак, Купер, вы интересуетесь проектом i-House? Быть может, даже подумываете приобрести такой?

– Нет, на мой взгляд, это затея плохо пахнет.

– Вот как? В таком случае, вы, наверное, убежденный традиционалист. Назад к природе, возьмем в руки лопаты и построим пасторальный Рай?

– Запах навоза мне тоже не по нраву. Я, как ни крути, городской парень. Помню как в детстве я гостил у родственников и мне пришлось доить корову. Незабываемые впечатления. Не из тех, что хотелось бы повторить.

– Что же так?

– Вы когда-нибудь пытались прицепить эти штуковины на коровье вымя?

– Признаться, нет. Моя семья жила в Нью-Йорке, а там не так уж много коров на улицах, как вы понимаете. Пока вы искали вымя, я увлекался архитектурой. Строил макеты из спичечных коробков, за что был неоднократно порот отцом, собиравшим эту коллекцию больше двадцати лет.

– Думаю, у всех возникают подобные проблемы. Наши родители хотят видеть нас известными спортсменами, адвокатами и врачами, а мы, в основном из чувства противоречия, сворачиваем на боковые тропки.

– Так значит вы здесь, чтобы отыскать свою тропку?

Я смеюсь и ослабляю узел галстука.

– Нет, нет, на самом деле, я здесь, в некотором роде, случайно. Моя знакомая попросила заскочить на презентацию и прихватить рекламные проспекты.

– А! – понимающе восклицает Сматр. – Она, видимо, миллионерша?

– Она тоже не у дел. Мы все товарищи по несчастью. Странно, правда? Безработные критикуют товары для миллионеров.

– Спад экономики оставил не у дел множество образованных людей. Именно это им следовало отразить в клипе.

– Не та аудитория. i-House минимальной комплектации со всеми его интеллектуальными, подключенными к сети унитазами, зеркалами-диагностами и прочей чепухой, которая приводит обывателей в священный восторг, обойдется в пятьсот тысяч.

Алан Смарт широко ухмыляется, глядя на малышку лет восьми, совершающую экскурсию по выставочному залу верхом на серебристом робопони.

– Изумительно, правда, Шон?

– Вы о нас, безработных, или робоживотных?

– Нет, я о священном восторге, который вы упомянули. Знаете, в чем заключаются причины кризиса веры?

– Я как-то не особенно об этом задумывался. Помню только тот момент когда мне сказали, что презервативы – это зло. Католическая церковь... Презервативы – это зло, аборты – зло, секс – тоже не слишком-то хорошо. Я был подростком, и все эти нравоучения вступали в противоречие, как с моим собственным, пусть и невеликим, жизненным опытом, так и с рекламой по телевизору. Поэтому я бросил ходить в церковь и, честно говоря, не очень-то об этом жалею.

– Отщепенец! Вам, наверное, пришлось нелегко.

– Наша семья праздновала Рождество, но в нем не было религиозной составляющей, как бы странно это не звучало. Просто день, когда Санта приносит подарки.

– Сначала Санта, потом родственники.

– Точно. Но вы говорили о кризисе веры...

– Ах да! Вы, безусловно, слышали о случаях чудесного исцеления, плачущих иконах и необъяснимых явлениях?

– Я так понимаю, вы не уфологию имеете в виду. Слышал, конечно.

– И что же? – Смарт испытующе смотрит на меня. – Душевный трепет?

Я отрицательно качаю головой:

– Не производит впечатления.

– Об этом я и говорю! Печально, но людям больше не нужны чудеса Божьи. Им давай автоматическую зубную щетку, которая наигрывает "Beautiful Morning", пока вы приводите себя в порядок по утрам. Их больше не трогает воскресная проповедь о братской любви, да и к чертям братскую любовь! Когда придет время "i – House" напомнит о дне рождения близкого человека, а если не хотите отвлекаться, то напишет поздравление и сам отошлет адресату. Автоматизированные забота, внимание, любовь... Осталось лишь придумать автоматический молитвенник, который делал бы это за вас.

– Что лучше – получить формальное поздравление или не получить его вообще? – спрашиваю я. – Как вы думаете?

– Скорее всего, вы правы, – соглашается Алан, – но по правде говоря мне все равно это кажется ужасно безвкусным.

– С тех пор как Билли выпустил новую "ось" ничто уже не может казаться ужасно безвкусным.

Мы громко смеемся, не обращая внимания на взгляды окружающих. Я чувствую симпатию к этому типу, отчасти из-за того, что его манера выражать мысли сходна с моей, отчасти же из-за мягкого обаяния, которое ему свойственно.

– Вы работаете с компьютерами? – отсмеявшись спрашивает Смарт.

– А кто в наши дни не работает с компьютерами? Нет, про "ось" – это старая шутка. При депрессии лучше шутить, чем закидываться флувоксамином.

– Простите?

– Это антидепрессант, Алан. Сразу видно, что повальная мода на депрессивные состояния вас счастливо миновала.

– Просто мне это все еще в новинку, Шон. Мой папа пользовался "Прозаком", но это все, что я помню о таких вещах.

– А что, есть предпосылки?

– Мог бы вам рассказать, но боюсь, ваша подруга будет недовольна столь длительной вашей задержкой.

– Моя подруга?..

– Та, что послала вас за рекламными проспектами. Или вы о ней уже забыли?

– Ах, Мегги! Она ждет меня в закусочной через дорогу.

– Вот как? – Алан удивленно приподнимает брови. – Почему же она просто не зашла сюда и не взяла то, что ей нужно?

– Это ее история, – говорю я. – Как насчет чашечки кофе и занимательного рассказа на десерт?

– Звучит восхитительно, Шон.

– Идем.

Я расталкиваю японцев и сую в карман выполненный в форме белоснежного домика мемо-брелок с презентацией "i-House".

– Надеемся вскоре увидеть вас снова, сэр, – улыбается консультант.

Бедняге жарко и душно, он устал и с удовольствием послал бы всех любопытствующих типов куда подальше, но мысль о премии во втором квартале не дает ему покоя.

Я молча демонстрирую ему отставленный средний палец и удаляюсь в сопровождении хохочущего Алана Смарта.

Тем же вечером Алан, Мегги и я, изрядно набравшись, сжигаем выставку до тла, открывая счет в матче с Atropa Systems.

28. Настоящее: мелочи

Катастрофа происходит на шестой день моего добровольного заключения, когда Мегги входит в комнату с распечатанным выпуском «Milenio» в руках.

– Двести пятьдесят тысяч долларов, – обвиняюще она, – чтобы спустить их в унитаз. Немного расточительно, тебе не кажется, Шон?

– Безусловно, – соглашаюсь я. – В чем дело?

– Читай, мистер я-подчищу-хвосты.

Обведенная жирным красным маркером заметка сообщает мне, что русский умник мертв. Он был размазан грузовиком напротив отеля, откуда вышел, чтобы купить травку. По крайней мере так посчитали полицейские, обнаружившие в карманах бедняги Дмитрия крошки марихуаны. Юнец, наверняка, сказал бы сейчас, что это неправильный подход к ведению бизнеса и был бы совершенно прав.

– Мы можем задействовать криозаморозку? – рассеянно спрашиваю я, отрываясь от чтения. – Может быть, еще не слишком поздно?

– Новость вчерашняя, – фыркает Мегги. – Я уже справлялась у белокурой бестии из "Криолаб 8" и она весьма язвительным тоном объяснила мне, что в таких случаях следует действовать немедленно.

– Вполне в духе доктора Оушен...

Я чувствую себя виноватым. Мне следовало не отмахиваться от звонка Дмитрия, обеспечить безопасность этого умника, и тут же приступить к розыску Красельникова... Я дочитываю заметку, не обращая внимания на ворчащую Мегги.

– Алан здесь?

– Разумеется, он здесь, – раздраженно отвечает Мег. – Собирает очередную вирт-реальность. Говорит, что это помогает ему сосредоточится над составлением плана.

– Идем, – я встаю. – Нам надо поговорить.

– Это уж точно...

Бледно-зеленое – это поверхность, на которой мы стоим, ровная и столь же неестественная, как искусственные покрытия футбольных полей. Бледно-серое – это вся остальная реальность, сфера небес над нами.

Мой желудок бунтует. Мозг не желает мириться с перспективой.

Мы молчим уже около часа, погруженные в раздумья. Главная надежда, разумеется, на Алана, шестеренки мозга которого вращаются – хотелось бы надеяться! – со скоростью, достаточной для того, чтобы вытащить нас за волосы из того дурнопахнущего озера, где мы оказались.

– Ты изучил проект, Шон? – спрашивает Алан.

– Вплоть до количества обеденных столиков в кафетерии блока 33-А, – говорю я. – Но это не слишком помогло.

– В чем наша основная проблема?

– У них три разных сети. Первая – для связи с внешним миром, входящая/исходящая почта и прочее. Вторая – для обмена личной информацией внутри самого здания. Третья – для передачи засекреченных разработок между исследовательскими отделами и рабочими группами. Первая и вторая частично пересекаются. Вторая и третья – тоже. Первая и третья – никогда.

– Поэтапно перегоним данные из третьей сети во вторую, а затем из второй – в первую и наружу, – предлагает Мегги.

– Там масса систем отсекающих подозрительные пакеты данных, – говорю я. – Даже если каким-то чудом их и удастся обмануть, то контроль объема трафика все равно не обойти. Я уже прикинул: если передавать данные раз в сутки пакетами максимальных размеров, то потребуется девять недель, чтобы перегнать все, что нам нужно. Каждую пятницу проводится выборочная проверка исходящего трафика. В самом лучшем случае нас засекут уже после третьей проверки.

– Беспроводная связь?

– В технопарке смартфоны работать не будут.

– Я так и думал, – заявляет Алан. – Это традиционная схема.

– Правда? И есть решение? По-моему легче все же ограбить какой-нибудь швейцарский банк. Я могу попробовать сделать это с перочинным ножиком. Спорю, что шансы на успех окажутся выше.

Алан пропускает мое предложение мимо ушей. Все, кто меня знают, рано или поздно обзаводятся иммунитетом к высказываниям определенного рода.

– Прежде всего, нам нужен человек. В крупных компаниях всегда найдется какой-нибудь недовольный.

– Четверо, – тут же сообщает Мегги. – Я нашла четверых потенциальных кандидатов. Один из них уже у нас на крючке, он и передал мне планы технопарка, но к данным исследований доступа не имеет.

– Как он это сделал?

– На вертолете твоей бывшей подружки, Шон. Надавил на механика, который ему задолжал, но вскоре вышел из игры. Перевелся в Калифорнию. Механик и вовсе предпочел исчезнуть. Я могу попробовать прощупать остальных, если нужно.

– Они смогут достать данные?

– Это очень рискованно, – Мег пожимает плечами. – Вся беда с копированием на физический носитель, если мы отказываемся от передачи по сети.

– Пока не отказываемся, – говорит Алан. – Шон, что с внутренней охраной?

– Она, скажем так, существует, но как уследишь за тысячами человек? К каждому надзирателя не поставишь, да и кто будет сторожить сторожей? После того, как человек попадает туда на работу, его свобода ограничена исключительно правами доступа. Есть системы наблюдения и авторизации, закрытые зоны, но по большей части это электроника. В идеале, нам потребуется кто-нибудь в службе внутренней охраны для подстраховки.

– У нас будет такой человек.

– Правда?

– Да. – Алан улыбается. – Ты. Тебе ведь уже предлагали эту работу.

Мегги хихикает.

– Не смешно, – говорю я. – Ты не знаешь Джуди. Меня распнут при малейшем подозрении.

– Именно этого мы и хотим.

– Что, правда? Я этого не хочу.

– Тебе и не обязательно. Мы с Мег все уладим. Позаботься лучше о своем свихнувшемся русском.

– Слушай, я понятия не имею...

– Можешь сам свернуть ему шею или потратить еще двести пятьдесят тысяч, чтобы это сделал кто-нибудь другой, но любитель устраивать массовые убийства нам не нужен.

– Кто бы спорил.

– Мегги, когда прилетает Даглас?

– Завтра. Я разговаривала с ним часа четыре назад. Напряжен, взвинчен, но согласился охотно.

– Еще бы не согласился! – замечает Алан.

– Вот кому я бы охотно свернул шею, – говорю я. – Нужно быть полным...

– Заткнись, Шон, – обрывает меня Мегги. – Просто заткнись.

29. Настоящее: чат

>У тебя серьезные проблемы, Шон.

Привет, ангел. А что случилось с "ты любишь меня?"

>Не думай, что я влюбленная пустоголовая дурочка.

И в мыслях не было.

>И никогда не лги мне.

А я и не лгу. Я думаю, что тебе просто нечем себя занять и ты придумала увлекательную игры.

>Как ты собираешься со всем этим разбираться?

С нашими отношениями?

>С проблемами.

Если ты о Мехико, то я не имею к этому отношения.

>Я не о Мехико. Там-то как раз все в порядке.

"Все в порядке" – не синоним определению "кровавая резня".

>Твой друг оказал тебе услугу.

Он мне не друг.

>И, тем не менее, оказал.

Убив своего напарника и половину людей из моего списка? Пресса просто воет от восторга.

>Полиция быстро найдет виновных. Как всегда.

Ему не стоило этого делать. Я просил подчистить воспоминания.

>Медикаментозное стирание памяти ничего не гарантирует.

Гарантия – это что-то из области бытовой техники, правда?

> Что ты собираешься делать с Джуди?

А разве я должен что-то с ней делать?

>Я дала тебе все ключи. Неужто, ты столь слеп?

Ты ничего мне не дала, кроме бесконечных вопросов.

>Подумай хорошенько. 1-8-2-1.

Да, у Джуди, с ее должностью в Эй-Си, была возможность запросить данные из индийского филиала и устроить автокатастрофы.

>Но ты в это, как я понимаю, не веришь, не так ли?

Не особенно. Она ничего не выигрывает.

>Даже после того, как ты ее оскорбил отказом?

Это было несколько лет назад... И потом, месть – это не в ее стиле.

>Ты ничего не знаешь о женщинах, Шон.

Ты говоришь прямо, как моя мама.

>Ты в опасности. Не верь никому.

Разыгралась паранойя?

>Я – твой ангел-хранитель, не забывай.

Спасибо, но я могу сам о себе позаботиться.

>Я не могу тобой рисковать.

А я не твоя собственность и сам принимаю решения.

>Ты ведь любишь меня, Шон.

Вовсе нет.