Текст книги "Собирая реальность"

Автор книги: Константин Рогов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

24. Прошлое: Токио

Мне нужно многое обдумать, взвесить, оценить. Что я скажу Джуди? Что она ответит мне? Поверим ли мы друг другу? Сделаем ли вид, что поверим? Как много она уже знает и что подозревает? Сколь прочно ее положение? Какую степень свободы передвижения и действий я получу в случае согласия?.. Вопросы накатывают словно волны, а у меня нет ни одного готового ответа.

Снова ломит виски и я тру их кончиками пальцев, вспоминая нашу последнюю встречу в залитом солнечным светом Токио, в холодном офисе филиала Эй-Си, на вершине мира.

– Привет.

– Привет.

Джуди неторопливо встает из-за стола, подходит и обнимает. Немного дольше, чем следовало бы и некоторая часть меня напрягается. У меня давно не было женщины. Терпкий аромат духов будит воспоминания.

– Я рада тебя видеть, – она заглядывает мне в глаза. – Как ты?

– Нормально, – я делаю неопределенный жест правой рукой. – Можно сказать, в поиске.

Джуди достаточно сообразительна, чтобы понять намек. А я достаточно повзрослел, чтобы не размякнуть от ее почти интимных объятий. Тактильный контакт очень важен, если хочешь установить доверительные отношения или, скажем, "жучок", да простится мне игра слов. Меня научили относиться к таким проявлением чувств с осторожностью.

Мы рассаживаемся друг напротив друга и молчим, жадно рассматривая друг друга.

Джуди, моя Джуди... Ты изменилась. Стала более уверенной, элегантной и властной. Мерцающее золото платья подчеркивает цвет медовых волос. Совсем не деловой костюм.

Я нарушаю молчание первым.

– Смотрю, ты подготовилась к этой встрече.

– А ты очень изменился, Шон, – спокойно говорит она. – Это заметно даже внешне.

– Я как раз думал о том же самом.

– Стал более... агрессивным, напряженным, замкнутым.

– Вряд ли такое возможно, – сухо отвечаю я. – Я нашел точку равновесия.

– Глядя на тебя в это сложно поверить. Кофе?..

– Черный, натуральный, с убийственной дозой кофеина и одним кусочком сахара... Когда удерживаешь равновесие, весь фокус в том, чтобы правильно рассчитать амплитуду динамических колебаний.

– Я, разумеется, помню, – говорит Джуди и касаясь кнопки интеркома, отдает распоряжения. – Печенье?..

– Нет, только кофе. Надеюсь, он у вас здесь хорош. По правде говоря, я уже года четыре как не пил хорошего кофе. Японцы со своими бесконечными чайными церемониями ни черта в этом не понимают.

– То же самое говорят об американцах в Бразилии.

– А англичане утверждают, что янки не способны даже правильно заварить чай, – дополняю я. – Нас часто называют варварами, так в какой же момент мы допустили ошибку и утратили уважение окружающих?

– Я думаю, это потому, что мы не ценили то уважение, что у нас было.

– Отчасти, полагаю, в этом есть доля правды.

Мы молчим пока не приносят кофе. Я размышляю о щедро разбросанных по тексту беседы намеках и недомолвках. После первого же глотка я понимаю, что кофе не просто хорош. Великолепен.

– Ты сумела произвести на меня впечатление.

– Вот как?

– Кофе изумителен.

– В моем положении можно себе позволить лучшее.

– Правильно. Ты теперь управляешься со всем этим хозяйством...

– Японский филиал Atropa Systems. Добро пожаловать, Шон.

– Спасибо за приглашение. Я бы несколько удивлен получив его, но потом подумал "почему бы и нет?"

– Я узнала, что ты все еще здесь и решила, что будет неплохо посидеть и вспомнить старые добрые деньки.

– Звучит почти сентиментально.

– Это были хорошие времена.

– Да, – коротко говорю я и делаю глоток.

– К сожалению, – Джуди вздыхает, – сейчас у меня почти не осталось времени на сентиментальность. Работа, работа, работа...

– И довольно большая ответственность.

– Пока что я справляюсь. Мы вышли на четвертое место по чистой прибыли и это при том, что открылись меньше двух лет назад.

– Твои таланты никогда не были для меня секретом.

– Правление они тоже впечатлилми. У нашей компании много недоброжелателей. Приходиться тратить значительную часть ресурсов на рекламные и спонсорские акции, разъяснять людям, чего мы хотим и как это улучшит их жизнь. – Джуди потягивает чай, не сводя с меня взгляда. – Но до некоторых все же никак не достучаться. Конечно, обычные демонстрации и все эти активисты-бедолаги с плакатами нас не слишком беспокоят, но радикалы готовы пойти на крайние меры. Не так давно один, несмотря на все принятые нами меры предосторожности, сумел пронести сюда взрывное устройство. Погиб один из сотрудников нашей службы безопасности.

Я пожимаю плечами. Стена за спиной Джуди сделана из стекла, покрытого защитным пласт-лаком. Синева неба расчерчена белыми полосками: непосвященному вроде меня воздушное движение над городом кажется хаосом.

– Судя по тому, что я видел, пока шел сюда, ваши биометрические системы устарели и их легко обмануть – говорю я. – Свяжитесь с NEC, у них есть потрясающие наработки в этой области. Обновите базы данных службы безопасности. Свяжитесь с ФБР, ЦРУ и Интерполом, они предоставляют компаниям подобную информацию.

– Я уже отдала соответствующие распоряжения. Системы будут заменены в течении двух недель. Осенью, с открытием полноценного технопарка филиал наконец заработает на полную мощность и мы избавимся от большей части наших проблем. К сожалению, есть основания считать, что нападения частично спонсируются нашими конкурентами.

– Это ужасно. – Я улыбаюсь. – Жестокий мир промышленного шпионажа и диверсий. Обыватели были бы в шоке, узнай они правду... Вам еще повезло, что это была простая бомба. Если бы за дело взялись биотеррористы, все могло обернуться худа хуже... Есть подозреваемые?

– Подозреваются все! – Джуди печально улыбается. – Скажи мне кто-нибудь об этом три года назад и я бы не поверила. А теперь жизнь, как в плохом детективе, Шон. Постоянно оглядываешься по сторонам и гадаешь, кто вонзит нож тебе в спину.

– Все равно не угадаешь, пока не станет слишком поздно. Вспомни того древнего римлянина.

– И ты, Шон!

Мы весело смеемся. Я начинаю понемногу расслабляться. Кажется, наше молчаливое перемирие все еще в силе.

– Насколько могу судить, все пока что не так плохо, – я указываю на зеленый маячок Limelight. – Это система Carnivor 2.0, верно? Отслеживает текущую обстановку в мире и докладывает, что война между Индией и Пакистаном все еще не началась, фундаменталисты никого сегодня не взорвали и вообще Апокалипсис откладывается. Можно жить дальше.

– Он настроен на данные о компании, вплоть до колебания курса акций. Многие наши работники заказывают себе такие безделушки. Психологи утверждают, что это помогает справиться со стрессом.

– Офисная версия одним словом. Мир – это мы, а все что за стенами нас не волнует?

– Думаю, ты хотел сказать "королевство – это я".

– Возможно. Кто это сказал?

– Какой-то французский король. За это революционеры отрубили ему голову. Кажется, именно так изобрели гильотину.

– Человечество движут вперед трагедии отдельных личностей.

– И в чем же твоя трагедия, Шон?

– Эксперимент провалился, Джуди, – прямо отвечаю я. – Отдел, в котором я работал, закрыт, члены группы разбрелись кто куда. Мы слишком дорого обходились. Головастый парень с терминалом и многофункциональной отверткой может проделать то же самое за гроши. Правда, сделанные успехи в области протезирования приносят неплохую прибыль, но в ближайшее десятилетие хирургия и клонирование сведут ее к нулю. На сумасшедших же нердах, мечтающих вживить в коленную чашечку тостер со встроенной GPS много не заработаешь.

– Мне жаль, Шон.

– Не стоит. При расчете мне заплатили достаточно. Думаю, я найду себе что-нибудь подходящее рано или поздно.

– Зачем искать? Ты же знаешь, что могли бы использовать твой уникальный опыт, знания и умения.

– Иначе говоря, ты хочешь, чтобы я продал Atropa Systems тот маленький набор корпоративных секретиков, который храниться у меня в голове, – безжалостно говорю я. – Ты поэтому меня пригласила?

– Не только поэтому, – отвечает Джуди. – Я и в самом деле очень рада снова тебя видеть.

– Хотелось бы верить.

– Рассмотри мое предложение с такой стороны: японцы выбросили тебя на улицу. Почему ты должен сидеть без дела, упуская хорошие шансы? Это не будет предательством.

– Я подписывал контракт о неразглашении. Юристы съедят меня с потрохами.

– Мы наймем вдвое больше юристов, если потребуется.

– Меня почему-то не привлекает перспектива оказаться в центре юридической тяжбы двух монстров. Слишком много внимания к моей скромной персоне не пойдет на пользу нервам.

– Atropa Systems будет платить тебе вдвое больше. Втрое. Назови сумму, Шон.

Я смеюсь, глядя на ее сосредоточенное лицо. Я подозревал, что за приглашением повидаться кроется нечто большее и куда более банальное, чем попытка извинения за прошлые грехи, но не знал, что Эй-Си так нуждается в моих услугах.

– Поверь, Джуди, моих сбережений вполне достаточно, чтобы прожить остаток жизнь в каком-нибудь райском уголке. Хорошо, пусть не всю жизнь, но я неприхотливый парень, так что денег мне хватит надолго... Да, и посмотри-ка самом на это с другой стороны: зачем мертвецу деньги? Когда на кону миллионы, то любой бизнес превращается в очень жестокий бизнес.

– Мы гарантируем безопасность. Ты сам будешь руководить этим направлением.

– Ладно, карты на стол, Джуди. Что у тебя есть?

– Я предлагаю тебе пост руководителя службы безопасности технопарка в Осаке или же всего японского филиала Atropa Systems. Выбирай.

– Заманчиво, но я пас.

– Это только первый заход. Я еще не выложила козыри.

– Правда?

– Ты можешь получить нечто большее, чем просто деньги, – говорит она и наклоняется вперед. – Мне не хватало тебя, Шон.

Вырез декольте достаточно глубок и других намеков не требуется. Я повторяю ее движение. Сердце бешено стучит.

– Ты уверена, Джуди?

– Да, – шепчет она, прикрывая глаза.

Наши губы соприкасаются и мы отбрасываем осторожность. Страсть – это не просто слово. Limelight летит на пол. Языки проделывают нечто невероятное. Резкая боль – это Джуди покусает мне губы, впиваясь чуть ли не до крови. Она задирает мою рубашку, проводит пальцами по груди, спускается ниже, воюя с застежкой ремня... Перед глазами плывут круги, я задыхюсь.

Я резко отталкиваю Джуди и хрипло смеюсь.

Она застывает в кресле, непонимающая, разочарованная и наливающаяся ненавистью, как перезрелый плод.

– Не выйдет, малышка, – говорю я, тяжело дыша. – Слишком уж я хорошо тебя знаю.

– Это не тот ответ, на который я рассчитывала.

– Извини, другого не припас. Я понимаю, что был бы хорошим приобретением для Atropa Systems. Вы – свора жадных ублюдков, но весь бизнес делают такие же жадные ублюдки, так что вы не хуже и не лучше остальных. Да, ты права, по большому счету нет разницы на кого работать. Я мог бы согласиться и даже не из-за денег, а только для того чтобы иметь возможность трахать тебя каждую ночь, притворяясь перед самим собой тем глупеньким, наивным и до невероятия счастливым Шоном, каким был когда-то. Я этого не сделаю, только потому что ты – расчетливая стерва и выкинешь меня, как ненужный хлам в тот же самый миг, как только я расскажу Atropa Systems все, что знаю. А еще – потому что я тебя ненавижу. Это достаточная причина для чего угодно, Джуди. Когда-то я даже мечтал о том, чтобы убить тебя, но тогда у меня кишка была тонка. Сегодня я уже не стал бы сомневаться.

– Убить? – Джуди поправляет одежду и прическу. – Так в чем же дело, Шон? Мы наедине, а тебя ведь учили убивать голыми руками, ой, извини, рукой и клешней, куском хайтековского дерьма, которым тебе не терпится сжать мне горло.

– Это было бы слишком легко для тебя, Джуди.

– Признаю, что я не идеальна, Шон, но я не чувствую за собой никакой вины. Трудно требовать от двадцатилетней девушки, чтобы она отказалась от планов на будущее ради хныкающего калеки.

– Трудно, но я и не требовал, если ты помнишь.

– И чего же ты хочешь?

– Знаешь, я пожалуй, не стану объяснять, чего я хочу. Я просто уйду, Джуди и не буду врать, что было приятно встретиться.

– Иди. Никто не держит. Молча уйти легче всего.

– Именно о том я и говорю.

– Я никогда не любила тебя, Шон.

– Я знаю.

25. Настоящее: русские

Дела не делаются подобным образом. Заказчик и исполнитель никогда не встречаются. Ниточка, связывающая их, представляет собой набор нулей и единиц, кратковременную вспышку в инфосфере. Если быть осторожным, то время ее существования можно свести к минимуму. Конечно, Echelon процеживает весь трафик сквозь сито анализаторов, но у кого есть время его сортировать? Так меня учили. Когда я успел об этом позабыть?..

Павел: худощавый, стремительно лысеющий, с крупными зубами, широкой улыбкой и пронзительно-черными глазами. Щеточка усов делает его похожим на ищущего развлечений плэйбоя. Черные потертые джинсы, серая футболка без рисунка, большие, волосатые руки. Он держит бокал пива кончиками пальцев.

Я киваю и сажусь, не утруждая себя рукопожатием.

– Гомосексуалист Джонатан, его друг Бобби и сексапильная Клер, – тягуче говорит Павел вместо приветствия, – у них что-то вроде семьи, потому что парни – друзья детства, а Клер слишком податлива и слаба, чтобы выбрать кого-нибудь одного. Не думай, я не осуждаю гомосеков. Если парню так больше нравится, он все равно может быть хорошим парнем, понимаешь меня? Настоящим мужиком.

– Потрясающе трогательно, – ровным голосом произношу я. – Не ожидал от тебя подобного участия.

– Участия? Да, я чувствительный парень. Я верю в то, что люди могут протягивать друг другу руки помощи и уважать интересы друг друга, даже если их пути пересекаются.

– Звучит разумно.

– Я только одного не могу понять, Шон... Пива?..

– Да, спасибо.

– Эй, ты там! – Павел оборачивается и машет рукой официантке. Его английский ничуть не лучше моего японского. – Три пива!.. Я не могу понять, что я делаю сейчас в вонючей закусочной грязного американского штата.

– Тебе не нравиться здешнее пиво?

– Американцы не умеют варить пиво. Демократия притупляет вкусовые ощущения. Всюду эта гребаная жвачка, чертовы гамбургеры и Дональд Макдональд. Ненавижу Америку.

– Это можно понять. Ты – русский, вам промывают мозги.

– Только не надо этого дерьма, Шон. Нам промывали мозги цари и генеральные секретари коммунистической партии, а вы промыли мозги сами себе, совершенно добровольно. Кто их нас более отвратителен, приятель?

– Не знаю, Павел. Ты мне скажи.

Щеточка усов поднимается. Русский довольно смеется.

– Вопрос на миллион долларов, верно?

– На двести пятьдесят тысяч. Ты все еще плохой мальчик, не так ли Павел?

– За такие деньги я готов быть плохим. Ты же меня знаешь, дружище Шон. Aliis inserviendo consumor...[19]

[Закрыть]

– Несомненно. Ты ничуть не изменился.

Улыбка Красельникова напоминает оскал. Он один из тех людей, для кого понятие "моральные принципы" лишено смысла. Именно поэтому я и отыскал его. По той же причине я забыл о вспышках в виртуальном пространстве, о нулях и единицах скользящих проводам меж континентов.

Во время опасности надпочечники вырабатывают адреналин: дыхание учащается, кровяное давление повышается, зрачки расширяются и так далее. Последнее также происходит при недостаточном освещении. Подробности можно найти в медицинском справочнике.

Вынырнув из туманного полумрака прокуренного бара официантка опускает на столешницу три кружки пива и удаляется, покачивая бедрами.

– Новенькая, – говорит Павел. – Через неделю она сотрет ноги в кровь и забудет об этих своих бабских замашках. Работа официантки – самая паршивая на всем белом свете.

– Кто третий?

– Какой ты прыткий!

– У меня мало времени.

– Он мой приятель, Шон. Молодой и энергичный русский парень. – Длинный, корявый палец указывает на меня. Павлу определенно не помешал бы визит в маникюрный салон. – Не выпендривайся, старый мой друг. Может Дмитрий и наивен в чем-то, но умник каких мало. Как вы это называете? Яйцеголовый. Голливуд любит снимать фильмы про безумных яйцеголовых. Маленькие заморыши в белых халатах. Не осуждай его. В конце концов все мы когда то были молоды и наивны, верили во что-то, влюблялись и оплакивали потери. Знаешь, в России у меня была жена. Красивая. Очень красивая. Пока я тренировал новобранцев в Российской армии она ушла к новому русскому. Я давно простил. Ее тоже не надо осуждать.

– И в мыслях не было, – говорю я. – Зачем нам твой Дмитрий?

– Я смотрю у тебя хороший загар, – игнорирует мой вопрос русский. – Знаешь, это ваши машины для загара тоже делают такой, но все равно он неправильный. Неестественность – вот беда человечества! Как там в Мексике, Шон?

– Она все на том же месте.

Павел подмигивает и закуривает.

– Как там мои зрачки? – спрашиваю я после паузы.

– Ты удивлен и напуган, – заявляет он.

– Безусловно.

– Не бойся! Я всего лишь, что называется, навел справки, поспрашивал у друзей – обычный сбор информации на подготовительном этапе, как нас учили, помнишь?

– Конечно, помню. Ты знаешь, Мишель теперь зарабатывает этим на жизнь.

– Этот картавый скот? Ненавижу французов!

– Я передам ему, что ты о нем беспокоишься.

– Передай мне, когда он сдохнет, я приду плюнуть на его могилу... Я сложил два и два. Ваша вендетта против Atorpa Systems основана на личной неприязни, Шон. Это не дело. Я, русский, и то понимаю в бизнесе больше, чем вы, американцы. Мы быстро учимся и вот увидишь, скоро снова вас перегоним. Когда дело доходит до денег, нужно научиться оставлять чувства в стороне. Бизнес – это бизнес.

– А разве кто-то с тобой спорит? Ты прав, Павел. Когда дело доходит до двухсот пятидесяти тысяч долларов, нужно научиться оставлять при себе сраные поучения.

Павел откидывается назад и равнодушно выпускает в потолок струйку дыма. Мы на нейтральной территории и он расслаблен. В забегаловке никого нет, кроме страдающего от лишнего веса дальнобойщика, который занят поглощением горы оладий.

– Тебя так легко вывести из себя, – замечает русский, – что даже не интересно этим заниматься.

– Ты получил список и деньги, отыскал умника в напарники. Работай.

– Кто сказал, что нельзя получить удовольствие в процессе?

– Кто сказал, что я не подыщу кого-нибудь другого для этой работы?

– Деньги уже у меня.

– Попробуй их снять и увидишь, что случится.

Красельников лихо размазывает сигарету в пепельнице и закуривает следующую. Задумчиво щуриться присматриваясь к выражению моего лица сквозь клубы табачного дыма.

– Ты блефуешь, приятель. Очень по-американски. Только вы придумали Лас-Вегас, а мы – русскую рулетку.

Я достаю из кармана рубашки сложенный вчетверо лист бумаги и отправляю его на противоположный край стола.

– Банк, номер счета и кодовое слово, – Павел дергает щекой, комкает записку и, положив в пепельницу, поджигает. – Вот и верь после этого в системы банковской безопасности. Твоя девчонка знает толк в хакерства, да? Но с русскими хакерами ей все равно не сравниться.

– Больше никаких игр, – говорю я. – Ты получил деньги авансом в знак доверия, но не надо испытывать мое терпение. Я обратился к тебе потому что знаю, что ты профессионал. Все должно быть сделано в срок и чисто.

– Дождемся Дмитрия. Он расскажет о чистоте.

Я потягиваю пиво, нехотя раздумывая о том, не было ли мое решение отыскать безумного русского ошибкой. Не угадаешь, когда ему взбредет в голову выкинуть очередной фортель, но по крайней мере я его знаю. Вряд ли ему придет в голову меня продать. К тому же сумма оплаты достаточно внушительна и должна гарантировать по крайней мере его заинтересованность в успешном завершении работы.

Напарник Красельникова появляется четверть часа спустя, стряхивая с ярко-желтой ветровки налипший снег.

– Хелло, парни, – говорит он, усаживаясь, и начинает протирать очки. – Плохая погода у вас в Америке.

Я разглядываю его. Костляв, бледен и развязен. Ничего особенного.

– Это Шон, – представляет Павел. – Это Дмитрий. Будьте хорошими друзьями.

– Ты знаешь, что от тебя потребуется? – спрашиваю я.

– Сразу к делу, верно? Это правильно. Деловой подход, – заявляет Дмтрий, сгребая со стола пивную кружку. – Я уважаю деловой подход! В прошлом году я работал в Майами с одной девицей. Ее бойфренд-кошелек застукал милашку с загорелым виндсерфером и она обратилась ко мне. Я уладил дело за два дня и все было бы о'кей, но девица не знала, что такое деловой подход. Решила выдать мне премиальные – затащила в постель и целый час вытворяла такое, что даже в порнухе не увидишь. Представьте себе мои чувства! Я почти на пике и готов спустить в четвертый раз, когда – опа! – входит ее бойфренд!

Русский умник говорит по-английски довольно бегло, хоть и с ужасающим акцентом. Сальные волосы до плеч и жадность с которой он глотает выпивку не внушают мне доверия.

– Подобрал балабола себе на пару, – говорю я. – Все русские такие болтливые?

– Дурость какая-то, – говорит Павел. – Какой хрен тебе вздумалось трахать клиентку? Что я тебе говорил про бизнес, пацан? Никаких личных отношений!

– Еще бы не дурость! – с готовностью восклицает Дмитрий. – Мне пришлось во второй раз выполнять работу бесплатно! Это совсем не по-деловому. Теперь я точно это знаю, но надо же было убедиться. И опыт, сын ошибок трудных и гений... гений... Не-а, дальше не помню.

– Это сказал великий русский поэт, – поясняет Красельников.

– Давайте о деле. Надеюсь, у нас не будет никаких осечек? – спрашиваю я. – Дмитрий, я хотел бы получить более ясное представление о ваших способностях.

Сутулый юнец делает попытку приосаниться и торжественно откашливается.

– Есть множество способов стереть память, – нравоучительно говорит он. – Среди них чаще всего применяются медикаментозные, гипноз, а также, в крайнем случае, прямое хирургическое вмешательство в мозг. Все это довольно сложные процедуры и бессрочной гарантии нет, если не считать последнего, довольно радикального и, как я понимаю, нежелательного в нашем случае способа.

– Понятно, – коротко говорю я. – И каков же твой способ?

– Сочетание определенных, не совсем легальных медикаментов и гипнотическим воздействием. Вы слышали историю про алхимика и хамелеона?

– Боюсь, что нет.

– Представьте средние века: крестовые походы, инквизиция, эпидемии и прочее феодальное мракобесие. Алхимики, предшественники наших химиков, ищут секрет превращения разных веществ в золото. И вот один из них, прямо скажем, не самый умный, но тщеславный, вызывает дьявола и заключает с ним сделку...

– Ты нам историю рассказываешь или сказку на ночь?

– Что?.. О, Шон, это легенда. Миф, сказание, понимаете? Сказка – ложь, да в ней намек, как говорят у нас в России... Дьявол обещает алхимику, что раскроет секрет превращения меди в золото в обмен на бессмертную душу. Как вы думаете, в чем подвох?

Павел снова закуривает. Кажется, он твердо решил умереть от рака в рекордные сроки.

– Алхимик стал вроде того царя, который не мог пожрать, потому что все, к чему прикасался, превращалось в золото?

– Нет, подвох был в граничном условии: во время превращения алхимик ни в коем случае не должен был думать о хамелеоне.

– Забавное условие, – замечаю я.

– О, ну это же невыполнимое условие! – радостно смеется Дмитрий. – Стоило алхимику все приготовить, начать опыт, когда – опа! – он тут же вспоминал, что надо не думать о хамелеоне и ему приходилось начинать все заново. Никак нельзя о чем-то не думать, если приходиться постоянно думать о том, что об этом думать нельзя, понимаете?.. Именно этим я и собираюсь заняться. Чтобы заставить не вспоминать о вас, наших пациентов надо заставить вспоминать о чем-нибудь еще.

– Я уже жалею, что спросил. И это все работает?

– Безусловно! На все сто процентов. Знаете, русское КГБ и ваше ЦРУ занимаются промывкой мозгов еще со времен холодной войны.

– Я тогда был еще слишком мал, – говорю я.

– Пуля в голову дешевле и проще, – небрежно роняет Павел, глядя в окно. Он складывает пальцы и наводит указательный на отъезжающий трейлер. – Паф! Паф!

Лоб юного русского медика покрывается испариной. Он неуверенно смотрит на Павла и переводит вопросительный взгляд на меня.

– Наверное, да, вы ведь не хотите никаких жертв, так ведь, мистер Шон?

– Определенно это именно так, Дмитрий, – успокаивающе говорю я. – Наш друг Павел просто пошутил.

– Да, конечно, – Красельников улыбается почти издевательски и хлопает умника по спине. – Расслабься, пацан! Мы не собираемся никого убивать, мне не какая-нибудь итальянская мафия. Мы – хорошие парни, которые пытаются мирно решить маленькую проблемку, ты понял?

– Да. Да, конечно.

– Запомни это. Запомни это, как следует. Пусть это станет твоей сраной ящерицей.

Совет на миллион долларов. Я передаю этой странной парочке список и, попрощавшись, уезжаю. Весь обратный путь меня мучит вопрос о том, почему циничный Красельников выбрал в напарники наивного юнца. Ответ я так и не нахожу.