Текст книги "Собирая реальность"
Автор книги: Константин Рогов
Жанр:
Киберпанк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)
Константин Рогов
Собирая реальность
Константин Рогов (С) 2005
Предуведомление
Все события и персонажи вымышлены.
Мнения главных героев не всегда совпадают с точкой зрения автора.
Большая часть пересказанных историй апокрифична.
1. Настоящее: Майк
Пустыня перед нами раскрашена оттенками красного, коричневого и желтого. Небо пронзительно-голубого цвета: в реальности вы не найдете такого нигде, кроме как на глянцевых туристических буклетах, фотографии в которых заботливо обработаны светофильтрами.
– Египет? – спрашиваю я, вглядываясь в ряды ветряных электростанций вдоль дороги. Они похожи на диковинных птиц, расправивших крылья и безуспешно пытающихся взлететь. – Нет, скорее, Невада.
– Я чувствую себя долбанной Патрисией Каас, – бормочет Мегги, скрючившись в желто-белом шезлонге. Личико цвета мела, зубной пасты и сливочного мороженного кажется неуместным под палящим солнцем. Мег предпочитает мертвый свет галогеновых ламп, минималистский дизайн компьютеров Аpple и тщательно отфильтрованный кондиционерами воздух.
– Я говорю о том, что высокий уровень технической подготовки не имеет решающего значения, – продолжает рассуждать Алан. – Мы можем сколько угодно гордиться своими знаниями, конструировать реальности и с презрением относиться к тем, кто по три раза на дню скачивает патчи для программного обеспечения от Microsoft, но это не делает нас лучше.
– Лучше – неверное определение. – Чувства Мегги явно задеты. Она нервным жестом поправляет очки, почти полностью закрывающие верхнюю часть лица. – Ты не можешь спорить – мы лучше подготовлены к тому, что когда-нибудь случится.
Мегги истово верит в наступление эры хай-тековского золотого века. Вид Алана, пользующегося в качестве органайзера потрепанным Casio Cassiopea A11 (монохромный дисплей, о Господи!) приводит ее в ярость.
Красный – зубцы гор. Коричневый – земля. Желтый – пучки жесткой на вид травы. По дороге, поднимая пыль, неторопливо ползет додж.
– Аризона? – спрашиваю я все еще не оставляя надежды угадать.
Алан отрицательно качает головой и возвращается к спору.
– Парня звали Калин Матеяш. Венгр или румыном, в общем, кто-то там из Восточной Европы. Знаете, после того, как они избавились от коммунистов, то быстро наверстали упущенное. Может быть в мировых рейтингах восточноевропейцы и не котируются, но знаний Матеяша хватило, чтобы взломать онлайновый магазин и два года чистить его закорма, заказывая товары для себя и дружков. Когда их повязали ребята из Интерпола, оказалось, что общая стоимость украденного превысила десять миллионов.
– Румын! – Мегги презрительно фыркает. – Папа всегда повторял мне одну присказку. "Умей вовремя остановиться, дочка, – твердил он. – Спихни этого парня, пока он не кончил в тебя".
– И что это значит? – озадаченно спрашиваю я. – В то время не было противозачаточных таблеток?
– Спирали и презервативы. А те, кто глотал таблетки, получали лошадиную дозу гормонов и прочей дряни.
Я протягиваю руку, открывая белый ящичек портативного холодильника. Наружу вырывается обжигающе-ледяное облако. Две банки пива переходят из рук в руки, третью я оставляю себе.
– Возьмем другой пример, – продолжает Алан, с наслаждением делая несколько глотков. – Парень заходит в небольшой магазин. Выбирает музыкальный компакт-диск, духи для подружки, батарейки для плеера и ножницы – не знаю уж зачем они ему могли понадобиться. Спокойно распихивает все по карманам и направляется в туалет. Магазин утыкан камерами видеонаблюдения и парня сразу берут на заметку. Вслед за ним направляются охранники...
– Парни, у которых полно мускулов, но нет мозгов, – вставляет Мегги. – Какая прелесть!
– ...и как только они заходят в туалет, парень выпускает пчел.
– Пчел?
– Пчел?!
– Целый рой пчел, – с удовольствием говорит Алан. – Или быть может ос, которые еще злее. Они набрасываются на охранников, покупателей, кассирш, поднимается паника, все кричат «Вашу мать, уберите их!» и «О, Господи, нет!» или что там еще кричат в подобных случаях...
– Я вас засужу! – подсказываю я.
– ...и, разумеется, в поднявшейся суматохе, парню удается скрыться. Это наглядный пример того, о чем я говорю: не факт, что грабитель умел пользоваться кредитной карточкой, но это не помешало ему обчистить магазин.
Мы молчим, обдумывая услышанное. Мегги не требуется много времени, чтобы возразить:
– Украсть ножницы – не то же самое, что скажем...
– Ограбить банк, – подсказываю я.
– Спасибо, Шон... Какой смысл воровать духи, си-ди и ножницы? Это удел тех, кто не в состоянии сложить дважды два и шарахается при виде людей с MARS[1]
[Закрыть].
Алан игнорирует возражение, как несущественное. Он закидывает ногу на ногу, с победоносным видом оглядывая окрестности. Отсюда, с вершины водонапорной башни, хорошо видно на мили вокруг. Пахнет деревом и раскаленным на солнце железом. Воздух горяч и неподвижен.
– Я смошенничал, – признается, наконец, Алан, – это не Египет, не Аризона и даже не Невада. Просто сконструировал реальность под настроение.
Нечестно, но мне все равно нравится.
Алану уже за тридцать, он светловолос, три раза в неделю посещает спортзал, носит белые шорты выше колен и цветастую рубаху, беззаботно распахнутую на груди. Как и все мы он наслаждается моментом.
– Я знала, что здесь что-то неправильно, – говорит Мегги. – И башня эта твоя сделана неправильно и вообще...
– Я взял за основу общую форму, силуэт так сказать, – отвечает Алан. – И приделал к ней видовую площадку. Странно, что раньше никто до этого не додумался.
Кажется, он и в самом деле удивлен этим фактом. Я мог бы объяснить ему, но сейчас мне не хочется об этом говорить. И, быть может, я никогда не скажу. Мы друзья.
– Вы когда-нибудь работали с банковскими счетами в общественных местах? – вдруг спрашивает Мегги.
Алан делает небрежный жест рукой, едва не расплескав пиво.
– Сетевые закусочные? Никогда! Они недостаточно защищены.
– Туалет в токийском аэропорту, – вспоминаю я. – Однажды, в ожидании вылета, я заказал через тамошний терминал раритетный Famicom. В Акибе он обошелся бы немного дешевле, но у меня тогда не было времени туда заглянуть.
– Какого черта тебе понадобился Famicom?
– Тогда я их еще коллекционировал.
– Что?
– Устаревшие игровые приставки, компьютеры... Между двумя моделями PC нет особой разницы на какой бы ОС они не работали, но возьмем к примеру Timex и Atari ST или, допустим, ту же Лизу[2]
[Закрыть]... – Я умолкаю, подыскивая слова, – они уникальны.
Алану не хочется углубляться в историю вычислительной техники.
– Мне кажется, только японцы могли додуматься установить терминалы в туалетных кабинках, – бросает он. – Что дальше? Мы оборудем ими гробы?..
– Почему бы тебе не спросить у того, кто это придумал, а? Я всего лишь заказал там чертов Famicom.
– Это лишь подтверждение тому, что в некоторых областях ты потрясающе беспечен, Шон, – замечает Мегги. – Статистика утверждает, что каждый двадцатый пользователь оставляет на терминале данные о своем пользовательском счете. Один из самых легких способов заработать деньги в наши дни. Просто проверяешь все терминалы подряд пока не найдешь тот, на котором какой-нибудь чайник не выйти из системы.
– Эту проблему уже решили. Все точки общественного доступа находятся под видеонаблюдением, их слишком легко отследить.
– Но только не кабинки в туалетах, верно?
– Ты права...
Разговор угасает, как угасает и день по мере неспешного движения солнца к линии горизонта. К чему все это?
Ну, с этого-то и началось. С пустыни, которая никогда не существовала.
Обмотанный изолентой радиоприемник наигрывает "Let It Be"...
– – -
А здесь пространство режут на части разноцветными лучами: неоново-синими, ядовито-зелеными, кроваво-красными, ослепительно белыми. Звуки, несущиеся из колонок, больше подошли бы для гонок «Формула-1», но в них есть и своя прелесть: при кажущейся хаотичности, у них есть определенный ритм, а кроме того, они избавляют присутствующих от утомительной необходимости общаться. Толпа беснуется, закидывая в себя сотни крошащихся белых таблеток, большинство из которых украшено китайскими иероглифами.
– Раньше было веселее, – замечаю я, вдыхая воздух, пропитанный запахами духов, одеколонов и дезодорантов. – Мы курили травку, запивали ее любой дрянью, в которой была хоть капля спирта, и не думали о том, что завтра настанет новый день. Посмотрите-ка теперь на них: назавтра не будет ни похмелья, ни ломки. Они чисты до той поры, пока химикалии не пропитают тела насквозь, превратив их в фармацевтические хранилища.
– Тела в могилах перестали разлагаться еще в конце прошлого века, – сообщает Алан, оглядывая танцующих. – Консерванты, которые добавляют в еду, действуют не хуже, чем бальзамирующая жидкость древних египтян. Какой-нибудь мистер Джонсон, скончавшийся на прошлой неделе от внезапного сердечного приступа, через восемьдесят лет будет выглядеть посвежее Владимира Ульянова-Ленина. И это совершенно бесплатно – без засекреченных русских научных институтов, Мавзолея у стен Красного Кремля и косметических кремов.
– А еще мне не нравятся дезодоранты, – продолжаю я. – Где честный, запах пота, подтверждающий, что ты выложился на полную катушку? Они мажут себя под мышками и в паху, выливают на себя тонны дряни, нарушающей естественный процесс потовыделения и все то дерьмо, которому положено выйти наружу остается внутри. Вы только подумайте об этом!
– Ты пользуешься дезодорантом, Шон? – спрашивает Мегги.
– Ну... Да, когда иду в общественное место. Но я не пользуюсь им дома. Не постоянно. Понимаешь, в чем разница? Держи дерьмо при себе и не выставляй напоказ, но и не забывай избавляться от него – вот в чем мудрость.
– Когда ты пытаешься соорудить афоризм, Шон, – замечает Мег. – Неважно на какую тему и с каким старанием, у тебя почему-то непременно получается что-то не очень пристойное.
– Интересное наблюдение. Спасибо, Мег.
Мы медленно пробираемся к бару.
– Я думаю о другом, – говорит Алан, получив порцию немецкого пива. Он отпивает, не обращая внимания на любопытные взгляды окружающих. – О жизненном цикле этих людей. Кто они?
– Мелкие служащие? Клерки?
– Наши клоны десятилетней давности?
– Фармацевтические хранилища?
– Это уже было.
– Ты прав. Ладно, тогда, пусть они будут персонажами газетных заметок прошлого века.
Мегги это заинтересовало.
– Почему? – спрашивает она, аккуратно поднимая кончиками пальцев рюмку с зеленой жидкостью.
– Вам никогда не приходилось копаться в архивах старой прессы?
– Нет.
– Никогда.
– Я заметил одну странную вещь, – говорю я, принимая порцию мартини. – Это было в Библиотеке Конгресса, полтора года назад. Помню, я зашел туда по пустяковому делу, пытаясь найти кое-что о релизах начала семидесятых. Шел проливной дождь и я решил переждать его, потому что не догадался захватить с собой зонт. Так вот я сидел там и листал подшивки... На самом деле, конечно, не листал, потому что они их не хранят. Старые газеты давно оцифрованы, а библиотеку обслуживает один из этих суперкомпьютеров собранных по cell-технологии. Скучая я просматривал статьи, где было написано "Мистер Смит покончил с собой" или "Трагическая случайность оборвала жизнь мисс Ричардс" или, еще один пример, "Профессор Нью-Йоркского университета миз Хелен Ханна получила грант международного фонда"...
– Ей повезло, – вставляет Мегги.
– В какой-то момент я поймал себя на том, что не воспринимаю этих людей, как реальность. Их имена ничего для меня не значили, как вероятно, не значат сейчас ни для кого в мире, за исключением разве что десятка человек, смутно подозревающих, что жизнь их прапрадедушки мистера Смита была полным дерьмом. Смит, Ханна и старушка Ричардс реальны лишь постольку, поскольку мы признаем за ними право как-то вмешиваться в наши жизни.
– Ты имеешь в виду, что все вот эти, – Алан поднимает бутылку и намеено небрежным жестом указывает на танцующих, расплескивая выпивку по полу, – нереальны, потому что ты не дашь им право вмешиваться в твою жизнь?
– Будь я проклят, если дам.
– Разумная позиция.
– Засекла его, – говорит Мегги. – Вон он. Направился отлить, если не ошибаюсь.
– За ним увязался какой-то черный парень, – замечаю я.
– Хочет отсосать? – без тени издевки спрашивает Алан.
– Майк – торчок, но он не би.
– Уверена?
– Я бы знала.
Я и Алан поднимаемся. Мегги аккуратно выпивает абсент и осторожно ставит пустую рюмку на стойку. Часто моргает, стараясь скрыть выступившие слезы.
– Ты в порядке?
– Идем.
Клуб полон и очередь возле туалета не иссякает. Далеко не все из них ставят перед собой цель облегчиться. Здесь упаковки чудотворных ("Это улет за который торчок Джон продал бы душу! Всего полсотни, приятель!") пилюль и порошков переходят из рук в руки под утробный рев сливных бачков. Зеркала отражают одутловатые лица "белых воротничков", измученных бессонницей, еженедельными отчетами и борьбой за место на парковке.
Старина Майк пользуется привилегией менеджера, с помощью секьюрити очищая сортир от нежелательных свидетелей своего грехопадения. Недовольные юнцы переминаются с ноги на ногу у дверей, громко обсуждая котировки акций на бирже. Их премиальные пакеты смехотворно малы, но само обладание дает повод, "ведь у Стива есть такой же". Размер не имеет значения.
Охранник по имени Гэри замечает нас за четверть мили. Пушистые гусиницы бровей медленно ползут к переносице. Тревога. Код "оранжевый".
Мегги, решительно направляющаяся к заветной двери, вызывает оживленные пересуды. "Как думаешь, Том, это трансвестит?" "Да нет же, Джек, это соска менеджера". Замечая меня и Аланом юнцы на время умолкают, но за нашими спинами шепотки переходят в оживленный гомон. Мег терпеть не может подобного отношения, но сейчас она слишком занята.
– Привет, Гэри. Майк уже здесь?
Лицо бочкообразного охранника разглаживается. Гусеницы расползаются по своим местам. Отбой тревоги. Код "зеленый".
Я восхищаюсь Мегги. Слово "уже" расставило все по своим местам.
– Добрый вечер, миз. Да, он.., – Гэри бросает взгляд на закрытую дверь, -...здесь.
– Отлично. Проследи, чтобы нам никто не мешал.
Мегги входит. Мы следуем за ней. Алан хлопает охранника по плечу. Гэри смотрит на отражение в зеркальных стеклах моих очков. Я улыбаюсь, поправляя перчатку на правой руке и охранник отворачивается, выплескивая недовольство на бритого паренька в давно вышедшей из моды кожаной куртке.
– Сюр-р-рприз, Майкл! – кричит наша подруга.
А он и в самом деле не "би". Черный паренек, завидев нас, тщетно пытается спрятать товар в карман. Таблетки рассыпаются по полу. Алан демонстративно растирает одну из них по холодному кафелю пола. Подошва лакированной туфли омерзительно скрипит.
– Эй! Это что еще?! – Негр поворачивается к Майку. – Что за подстава, приятель?!
– Прошу вас на выход, сэр, – галантно намекает Алан.
– Чё? Чё ты сказал?
Мегги подходит к Майку так близко, что почти наступает носками бело-голубых кроссовок на черные, начищенные до блеска, полуботинки. Майк делает шаг назад, левой рукой распуская внезапно ставший слишком тугим узел галстука. Ему не хватает воздуха.
Наркоторговец разглядывает Алана. На легкомысленной футболке того застыла в воинственной позе девушка-киборг Алита. Такие футболки носят только сумасшедшие ретрофилы, но у моего друга телосложение профессионального игрока в регби. Решив не лезть в бутылку, негр молча наклоняется, чтобы собрать с заплеванного кафельного пола белые кругляши.
Я касаюсь его плеча и отрицательно качаю головой.
– Мой товар, – раздраженно огрызается он. – Слушай, твою мать, если ты думаешь, что я оставлю здесь...
Я стягиваю с правой руки перчатку и легкими мазками рисую в воздухе глиф. Бледно-голубые линии мерцают в воздухе несколько секунд прежде чем осыпаться дождем искр и исчезнуть. Голографическая проекция – самый простой из доступных мне фокусов.
– Заведение платит.
Паренек испаряется. Я натягиваю перчатку и подпираю спиной дверь, чтобы нас никто больше не беспокоил.
– Ммм... Привет, Мегги, – с усилием выдавливает Майк. Взгляд его метается от Алана ко мне, потом к Мегги, оценивая выражения лиц. – Привет, ребята. Какими судьбами?
– Неожиданно холодный прием. Ты что, не рад меня видеть? – вкрадчиво спрашивает Мегги.
На лбу менеджера поблескивают кислые капельки пота.
– Нет, что ты, голуба, конечно же, рад! Просто, я не ожидал, что... Ты ведь не предупредила, а я мог бы устроить вам бесплатный вход, как обычно, ребята, за счет заведения.
Заискивающая улыбка на веснушчатом лице оставляет меня равнодушным. Я охотно размазал бы этого человека по стене. Алан приглаживает ладонью соломенные волосы. Мой друг не большой поклонник бессмысленного насилия, но на этот раз он тоже не прочь принять участие.
– Просто хотела сделать сюрприз, – говорит Мегги. – И, кажется, у меня это получилось.
– Слушай, Шон, я что, похож, на человека, который не может заплатить двадцать баксов за вход? – спрашивает Алан, не сводя глаз с Майка.
– Не похож, Алан, – отвечаю я, – и от себя добавлю, что брать двадцать баксов за вход в этот сральник – преступление. Оно не стоит и пятерки.
– Вы что, ребята? Вам не понравилось обслуживание? Я поговорю с барменом и будьте уверены, что этот...
Мегги бьет его остреньким кулачком в солнечное сплетение. Майк охает и пытается сложиться пополам, но Алан, быстро шагнув вперед, удерживает его. Мегги бьет еще раз.
– Обслуживание?! Обслуживание, ты, мразь?! – кричит Мегги и, ухватив Майка за шиворот, направляет в сторону раковины. Разбег невелик, всего два шага. Громкий треск. Майк оседает.
Они только начали, а лицо и рубашка уже в крови. Очень эффектно, но непрофессионально.
– Я просила тебя быть осторожнее, сукин сын! Я ведь просила тебя вовремя его вытащить?!
Без сомнения это риторический вопрос. Мегги пускает в ход кроссовки и я смотрю на часы. Девять сорок четыре. Раздается противный хруст сломанного ребра. Мы не вмешиваемся, пока Мегги не выпускает пар.
– Мразь, мразь, – тяжело дыша повторяет она и сплевывает. – Ублюдок.
Майк корчится на полу, тихо поскуливая. На большее он уже не способен. Пол и стены залиты кровью. Темные капли застыли на зеркалах, дверцах кабинок, писсуарах и потолке. Галогеновая лампа громко трещит, помаргивая.
– Девять сорок пять, – объявляю я. – Нам пора.
Рейс назначен на десять тридцать и нужно еще успеть пройти контроль. Дом на берегу Онтарио продан вместе с мебелью еще утром. То, что мы решили взять с собой, доверено доставить в наш новый дом компании сотрудникам American Hound. Зубные щетки и прочие мелочи сложены в багажник взятой напрокат тачки.
Мы выходим.
Взгляд Гэри останавливается на измазанных кровью кроссовках Мегги. Алан обнимает охранника за плечи и сует в нагрудный карман сложенную вдвое купюру.
– Майк не хочет, чтобы его беспокоили в ближайшие полчаса. Бедняга только что узнал, что станет отцом. Это весьма важное событие в жизни любого человека не так ли, друг?
– Ммм... Да, – говорит Гэри.
Я знаю, что у этого здоровенного бугая тоже есть дети. Это очень весомый не лезть в чужие дела. Репутация профессионального вышибалы дорога, но старина Гэри слышал о нас кое-какие нехорошие вещи и не собирается рисковать здоровьем из-за того, что обдолбанный босс поссроился с подружкой.
– Все это очень волнительно, – говорю я. – Майк решил, что ему теперь надо, как никогда заботиться о себе. Дети отнимают очень много сил и энергии, не говоря уж о нервах. Впрочем, положительные эмоции все искупают. Проследи, чтобы он побольше радовался жизни, Гэри. В мире так мало веселья.
Охранник покрепче стискивает зубы и я одобрительно улыбаюсь. Он принял правильное решение.
2. Настоящее: порнокомиксы и Cassiopea А11
– Авиапутешествия, – говорит Алан, – сродни использованию машины времени или, скажем, телепортации.
– Телепортация материи невозможна, – говорит Мегги не отрываясь от монитора излюбленного iBook. – Они научились проделывать эти фокусы с электронами, но не более того.
– Со свойствами электронов, – поправляет Алан.
– Cначала были фотоны, – говорю я. – Потом парни из NIST [3]
[Закрыть] заставили скакать атомные ядра.
Алан разбраженно качает головой. Он немного не в духе после дотошной таможенной проверки в аэропорту и пытается поднять себе настроение теоретизируя о пустяках.
– Их свойства, Шон. Речь не идет о передаче материи. Они делают это с квантовым состоянием. Волновые функции и все такое прочее. Ты ведь изучал квантовую физику.
Я неопределенно хмыкаю, не желая вдаваться в детали. Ну да, теорию относительности еще можно понять, но когда дело доходит, до кошек в ящиках, мой мозг отказывается работать.
– Тем убедительнее, – говорит Мегги. – Этим разговорам уже больше сотни лет и что же? Это как болтовня о "червоточинах" в пространстве. Эйнштейн доказал, что путешествия со скоростью большей чем скорость света невозможны. Все эти эксперименты с квантовой телепортацией лишь подтверждают теорию относительности и к чему мы пришли? Люди тут же выдумали "червоточины". Пространство-время, мол, похоже на смятый конфетный фантик и если его прогрызть, то можно запросто попасть в другую точку, до которой по прямой нам ни за что не добраться. Но это фантазии. Никто так и не сумел сказать, как нам это сделать.
– Ты сильно упрощаешь. Дай им время. Когда-то и сотовые телефоны казались фантастикой, а в следующем году IBM намерена представить первую рабочую модель квантового компьютера.
Мегги смотрит в иллюминатор, словно надеясь узреть в ночном небе подходящий довод.
– Я понимаю, о чем ты говоришь, но не верю в то, что это произойдет, – говорит она. – Это сродни обратной стороны веры.
– И, тем не менее, уже сейчас мы на себе можем почувствовать каково это. Мы садимся в самолет. Замкнутое пространство, консервная банка, напичканная дорогостоящей электроникой и что дальше?
– Поднимаемся в воздух?
– Объективно – да. Субъективно – мы проводим в том же замкнутом пространстве несколько часов...
– Относительно самолета.
– ...и, спускаясь по трапу, обнаруживаем, что оказались в совершенно другом месте и, учитывая смену часовых поясов, в другом времени!
– Поразительно, – ворчит Мегги. Она не любит самолеты, считая их слишком примитивными. К тому же ее уже дважды тошнило и она все еще злится из-за испорченных кроссовок. – Я в полном восторге!
Я не испытываю перед воздушными путешествиями ни того восторга, что Алан, ни того скепсиса, что Мегги. Для меня это не более чем способ попасть из одного места в другое, не вдаваясь в дебри квантовой физики.
– Мне кажется даже к лучшему, что телепортацию так и не изобрели, – говорю я. – Представьте себе побочные эффекты.
– Ты говоришь о крахе транспортной системы? – подхватывает Мегги. – Автомобильная промышленность, авиационная, электропоезда, бензиновые короли...
– Нет, я говорю о физиологии. Любой перелет сопровождается сильным стрессом, физиологический дискомфорт, психические расстройства... Я далек от знания медицинских деталей происходящего, но нам всем не по себе, верно? И это при том, что максимально доступное расстояние, на которое мы можем переместиться по прямой составляет э-э-э.. помогите мне...
– Экваториальный диаметр Земли двенадцать тысяч семьсот пятьдесят шесть километров, – подсказывает Мегги, сверившись с ноутбуком. -
– Точно. А телепортация может в один миг забросить нас на Луну и это...
Щелканье клавиш.
– Грубо говоря около четырехсот тысяч.
– Разница в тридцать раз! Каковы будут побочные эффекты в этом случае? Лично я не решился бы проверять на себе.
Разговор на некоторое время угасает. Мегги упорно продолжает изучать ночное небо за бортом. Я развлекаюсь, разглядывая буклеты "Как вести себя в случае непредвиденной ситуации" и, вооружившись маркером, начинаю превращать их в порнографические комиксы.
– Когда я думаю о пионерах авиации, я не перестаю восхищаться тем, сколько сил, мужества, отваги и дерзости требовалось, чтобы воплотить дерзкие мечты в жизнь, – высказывается заскучавший Алан. – Икар, Леонардо да Винчи, братья Райт...
– Бэтмен и Карл Маркс, – вставляю я.
– Нет, это другое. – Он заглядывает в буклет. – Что это?
– Где? Это?
– О!
– Извращенец, – замечает Мегги, заинтересовавшись. – Ребята, а эта позиция возможна с точки зрения физиологии?
– Если ты гимнастка, то вполне, – решаю я. – Дело в том, что это логично.
– Неужели? Во время авиакатастрофы?
– Допустим, тебе осталось жить несколько минут. Самолет падает, и, быть может, ты разобьешься насмерть, а быть может, нет. Что советует этот буклет? "Наклонитесь вперед и обхватите руками колени"! Да, и еще – молитесь, если вы веруете. Я не знаю. Если мне предстоит скоро отдать концы, то я предпочел бы скорее отдать свой конец в надежные руки, чем прожить последние минуты скорчившись в три погибели и бормоча покаянные речи.
– Ты попадешь в Ад, Шон, – говорит Алан.
– Но со счастливой улыбкой на лице, – отвечаю я. – Разве не прелесть? Мне, хотя бы, будет, о чем вспомнить, а вот чем утешишься ты?..
– Начать стоит с того, что я собираюсь в Рай. Очень уж хочется посмотреть, каково там. Знаете, если бы Бог дал людям возможность побывать на экскурсии и сравнить оба заведения, то, уверен, этот мир был бы намного лучше.
– Знание убивает веру, – говорю я.
– Ты вычитал это в газете?
– Как-то раз я летел в Нью-Йорк и моим соседом оказался телепроповедник. Прежде чем я заснул, он мне много чего порассказал.
– Он не упомянул о том, что верна и обратная концепция? Вера убивает знания, Шон.
– Думаю, он ответил бы в том духе, что все необходимое знание, нам уже дано Богом. Десять заповедей и все такое.
– Мы зашлем это в сеть, – говорит Мегги, просмотрев рисунки. – Альтернативная памятка авиапассажиру.
Она отбирает у меня буклет, извлекает из кармана карандаш ручного сканера и принимается за дело. Это развлечет ее на некоторое время и я не возражаю.
– Я связался с ребятами в Мехико. – Алан понижает голос. – Atropa Systems строит в пригороде научно-исследовательский центр. Они собираются продемонстрировать возможности технологии i-house, так что мы будем иметь дело не с обычным городком-технопарком, а с технопарком полностью размещенном в одном-единственном здании. Весьма непродуманная концепция с их стороны.
– В Мексике ограбить банк – плевое дело, – быстро говорю я. – Это обычный бизнес, что-то вроде прачечной или автомастерской. Помню, как эти парни...
Алан не обращает на меня внимания.
– Сорок пять минут от аэропорта. На следующей неделе у нас будут планы здания. Мегги, ты проработаешь пути отхода?
– Займусь этим, как только распакую вещи.
– Я предпочел бы ограбить банк.
Алан смеется. Ему за тридцать. Он отдал девять лет жизни работе в игровой индустрии, став одним из самых известных и преуспевающих дизайнеров современности. В один прекрасный день, не поладив с боссами, Алан отправился в свободное плаванье, создал собственную студию и всего лишь после года работы выпустил хит десятилетия. Тридцать четыре недели в десятке самых продаваемых игр Америки. Это увеличило его банковский счет до астрономической величины, расширило список недвижимости, акций, облигаций и т.д. и т.п. Ни Мегги, ни я никогда не достигали ничего подобного.
– – -
Горячий воздух дрожит, заставляя реальность плавиться под лучами нестерпимо яркого солнца. Широкополая шляпа и очки-хамелеоны в комплекте с коричневыми штанами и клетчатой рубахой делают меня похожим на туриста, вырядившегося ковбоем. Мегги тоже это замечает, нашептывая в наушник безобидную колкость.
Я устало ворчу что-то невнятное и прислоняюсь к стене дома – всего на мгновение – она раскалена, как разогнанный процессор. По спине стекают липкие струйки пота.
– Это Мансанильо, друг, – замечает Алан, выходя из ремонтной мастерской, и мы идем по безлюдной улице. Я жалею, что в отличие от моего друга не догадался сменить пижонские кроссовки Nike на простые сандалии. – Мексика любит туристов. Страна солнца, курортов, текилы и равных возможностей... для всех у кого есть деньги.
– Страна солнца – это Япония, – возражаю я.
– Страна восходящего солнца, Шон, – поправляет Мегги.
– Страна восходящего солнца, Шон, – говорит Алан, не слышавший ее реплику.
Его дешевый смарт-made-in-India-фон не выдержал жары, так же как и старичок Casio. Мы блуждаем по городку, стараясь разыскать человека, способного их реанимировать. Я думаю, нам повезло, что это произошло здесь, а не где-нибудь в Чикаго. Мексиканцы – крупнейшие в мире специалисты по устаревшему оборудованию. Сломайся мой комм и они оказались бы бессильны.
– Я заметил одну вещь, – говорю я. – Это было в прошлом году супермаркете Сеула. Я на нуле, кредитка заблокирована, наличные подходят к концу, а мне нужно как-то протянуть два дня питаясь манной небесной.
Мегги ворчит что-то нелестное о моих умственных способностях.
– Ты мог ограбить банкомат, – говорит она. – Это проще простого.
– Вовсе нет. После ерунды с экскаваторами в Японии, они теперь встраивают в банкоматы слепящие вспышки, сирены и все прочее. Кроме того, корейцы работают день и ночь в три смены, так что угнать экскаватор довольно сложно. Южная Корея населена трудоголиками, хотя сама страна и не такая закрытая, как Япония. Полным-полно китайцев и русских, которые приезжают на заработки.
– О каких экскаваторах вы говорите? – интересуется Алан.
– В Японии некоторое время выпускали экскаваторы, – поясняю я. – И, поскольку никому в голову не приходило, что они кому-то могут понадобиться, ко всем экскаваторам делались одинаковые ключи. Ушлые ребята быстро додумались, что с помощью экскаваторов можно потрошить банкоматы.
– Банкоматы... Ладно. Так что там с супермаркетом?
– Сублимированная лапша. Пузатые желто-зеленые картонные ведерки с сублимированной лапшой, которой, как уверяет реклама, питаются успешные менеджеры или кто-то там еще. Похоже на японский "Top Ramen", но дешевле и не такая вкусная, даже если ты и не жрешь ее день за днем. Я купил две порции, залил кипятком, съел и только потом заметил эту полоску.
– Какую еще полоску?
– Желтую полоску на боку ведерка. А на ней надпись: "Метка для кипятка". Она была снаружи, понимаешь и когда ты наливаешь кипяток, ее не видно. Чтобы увидеть полоску тебе нужно наклониться, но в этом случае ты уже не видишь до какого уровня заполнено ведерко.
– И что ты сделал?
– На следующий день я пришел в магазин и на своем ломаном корейском спросил у продавца, как мне поступить. Это поставило беднягу в тупик и он вызвал менеджера. Я объяснил проблему и ему, и мы провели эксперимент. Менеджер едва не поседел, пытаясь сообразить, как решить эту проблему. Вскоре вокруг нас собралось человек десять, которые шумели, размахивали руками и выдвигали разные идеи. Эти люди привыкли следовать указаниям "от производителя" и не знали что делать, если эти указания оказывались невыполнимыми... Я рассказываю все это потому, что все мы, в некотором роде беспомощны перед подобными ситуациями.
