Текст книги "Семь печатей тайны (главы из романа)"

Автор книги: Константин Мзареулов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

Американец ничего путного не рассказал – это было ясно по настроению вернувшихся из Первопрестольной охотников за феноменами.. Увидев встречавшего их на перроне Лапушева, князь первым делом осведомился, нет ли новостей. – Как не быть,– радостно сообщил профессор.– Садков был у адмирала Андриевича, и тот вспомнил адрес его сестры. – Чьей сестры – Садкова или Гудини? – весело переспросил Сабуров.– И при чем тут адмирал? – Забудьте про этого циркового акробата,– нетерпеливо потребовал Лапушев.– Дело "Русалки" – вот настоящая работа для нашего ведомства. В пролетке профессор подробно изложил обстоятельства, которые они с Садковым выяснили за эти два дня. Сабуров в конце концов проникся важностью загадочного происшествия, однако наотрез отказался прямо с дороги отправляться с визитом. Барбашин также был измотан и мечтал только о ванне и кровати. Так что к сестре Бельгарда пришлось ехать самому Тихону Мироновичу.

Потеряв мужа в Цусиме, Елизавета Карловна Губенина (урожденная Бельгард) проживала одна в большой квартире. Визит незнакомца несказанно удивил вдову. Еще сильней она удивилась, когда услышала, что профессор был знаком с ее покойным братом. – У Мавра никогда не было друзей,– сухо сказал Губенина. – Я и не говорил о дружбе,– деликатно уточнил Тихон Миронович. Он заговорил о необходимости пролить свет на обстоятельства гибели "Русалки", но Губенину этот вопрос совершенно не взволновал. Елизавета Карловна безразлично пробурчала, что ничем не в силах помочь. – Вы могли бы поведать о личности вашего брата,– настаивал Лапушев.Помнится, он говорил о своей тайной связи с Вотаном, древним богом германцев. – О, да! Мавр обожал мистику, чуть не стал настоящим чернокнижником,язвительно скривилась Губенина.– Уверял, что с помощью волшебства сумел потопить два турецких корабля. Конечно, ему никто не поверил, и тогда брат замкнулся в себе. Жил отшельником – ни семьи, ни близких приятелей. Его интересовали только морская служба и книги. Матушка, царство ей небесное, рассказывала, что впервые заметила в нем странности сразу после путешествия... – Это случилось в детстве? – быстро спросил Лапушев. – Очень давно. Мне было тогда лет пять, а брат родился на девять лет раньше меня. Мои впечатления стерлись из памяти, помню только страшный шторм, корабль ужасно качался. – Вы путешествовали на пароходе? – Нет, наш отец был владельцем океанского парусника. В тот раз его зафрахтовали доставить какой-то выгодный груз в Нью-Йорк, и отец решил прокатить всю семью, показать нам Америку. Хорошо помню, как поразили меня универмаги... Воспоминания явно уводили в сторону от сути дела, поэтому Тихон Миронович поспешил задать наводящий вопрос: – И что же стряслось тогда с вашим братом? – Кажется, на обратном пути, во время урагана у Маврикия случился эпилептический припадок – так говорила матушка. А сам он однажды – уже через много лет – сказал, будто стоял на мостике и увидел какую-то дикую охоту – уж не знаю, что она такое. – Неважно,– тихо сказал профессор и погрузился в раздумья.– Очень любопытный факт... У вашего брата, наверное, время от времени бывали приступы необъяснимого бешенства? На моей памяти такое происходило примерно раз в месяц. – Чаще, почти что каждую неделю случались припадки,– Елизавета Карловна вздохнула.– Это было ужасно, сударь. Только тот кусок коралла его и выручал. Лапушев насторожился, почуяв приближение к разгадке. Коралл вполне мог оказаться пресловутым "каменным деревом, которое растет на дне морском". Профессор мягко, чтобы не спугнуть удачу, спросил: – Какой коралл? Как он попал к Маврикию Карловичу? Губенина наморщила лоб, пытаясь восстановить в памяти давние события. Ее ответ прозвучал не слишком убежденно: – Он показывал мне обломок коралла размером с кошачью голову. Очень красивый – из множества веточек розового цвета. Веточки причудливо переплетались, образуя сложные геометрические узоры – словно шар или многогранник, составленный из пятиугольников. Брат говорил, что волна выбросила коралл к его ногам в ту самую ночь, когда он увидел дикую охоту... Впрочем, для вас это, конечно, не важно. – Напротив, сударыня! – с жаром вскричал профессор.– Вы сами не представляете, как сильно помогли своим рассказом. Его собеседница была, несомненно, удивлена и, очаровательно развеселившись, осведомилась: – Неужели вас интересовали именно эти семейные предания? Разводя руками, Лапушев сказал: дескать, она могла бы оказать большую любезность лишь в одном случае – если бы сообщила, что в соседней комнате хранится дневник Маврикия Бельгарда. Елизавета Карловна поглядела на него безумными глазами и вдруг расхохоталась.

Страницы дневника пожелтели от времени, чернила выцвели и кое-где расплывались. Хорошо, хоть почерк у Бельгарда был разборчивый. Тихон Миронович всю ночь провел над старой тетрадью, выписывая немногие заинтересовавшие его эпизоды. Запись без даты: "Мы спаслись из страшного приключения. Все было против нас – и погода, и превосходящие силы врага. Только магический подарок океанской бездны помог уйти от верной гибели. Попытаюсь по порядку рассказать, как это было. С началом этой войны я получил назначение строевым офицером на корвет "Ястреб". На рассвете 1 ноября 1877 года мы приблизились к турецкому побережью для обстрела пехотных казарм в районе Ризе. Снаряды легли отлично, однако внезапно на горизонте показались дымы неприятельских пароходов. "Ястреб" лег на курс норд-норд-ост, чтобы добежать к своим берегам, но сильнейший встречный ветер вынуждал двигаться галсами, и пароходы вскоре настигли наш парусник. В подзорную трубу были видны их названия – "Истанбул" и "Султан Махмуд I". Каждый из этих винтовых фрегатов имел вдвое больше пушек, чем наш крохотный "Ястреб", и вдобавок их ход не зависел от капризов погоды. Когда противник открыл огонь, и упали с недолетом первые ядра, я вдруг остро почувствовал, что остается единственная надежда – на чудо. Заглянув в свою каюту, я с облегчением увидел, что Талисман ярко сверкает – совсем как в тот день, когда был дарован мне демонами бездны. Не помню, о чем молил Его, словно опять помутился рассудок. Потом с палубы донеслись крики, полные торжества. Я выбежал из каюты и увидел упоительную картину: "Истанбул" врезался своим тараном точно в середину левого борта "Султана". Вражеские корабли не могли расцепиться, "Махмуд" медленно погружался, увлекая в пучину собрата. Мы промчались мимо на всех парусах, послав в беспомощные пароходы несколько точных выстрелов. Последнее, что я видел, был пожар, разгоравшийся в носовой части "Истанбула". Не сомневаюсь, эта победа была одержана лишь благодаря Талисману. Но люди слишком тупы и ограничены, чтобы поверить правде, выходящей за рамки их повседневных представлений". "24/II-79. Вчера "Ястреб" был застигнут внезапным штормом в двух десятках миль от Одессы. Я был в каюте, и увидел, как Талисман снова начинает светиться. Яркость была совсем слабой – как будто от тлеющей лучины. Взяв его в руки, я почувствовал знакомое покалывание. Такое впечатление, будто держишь провод, присоединенный к гальванической батарее. Я произнес вслух приказание передвинуть чернильницу на другой край стола. Говорил четко, правильно выговаривая слова на нескольких языках. Однако, Талисман отказался выполнить неоднократно повторяемые приказы. Вероятно, я что-то сделал неверно. Через три часа мы вошли в порт, и меня вызвали на палубу. Когда вернулся в каюту, Он больше не светился". "9/XI-80. Большое преимущество С-Петербурга перед Севастополем – обилие образованных людей. Шпехенглас – неглуп. Его лекция навела на мысль. Если верить учению Мессмера, каждый живой организм является источником "животного магнетизма". Природу этого явления последователи Мессмера за сотню лет так и не поняли. Тем не менее, совершенно понятно, что живое вещество источает невидимую силу, способную влиять на другие организмы. Ш. полагает, что с помощью животного магнетизма можно лечить любые болезни. Является ли коралл живым организмом, то есть источником мессмерической силы? Не знаю. В работах Авиценны кораллы упоминаются очень часто, они входят в целый ряд различных лекарств. Авторы средневековых медицинских трактатов считали, что кораллы полезны всем, особенно гадалкам и прорицателям. Однако на протяжении многих лет подобные утверждения относили к разряду мистики. В журнале британского королевского общества за позапрошлый год я вычитал, будто доказано огромное влияние кораллов на организм. Допустим, коралл, составленный из пентаграмм, является своего рода волшебной линзой, концентрирующей энергию животного магнетизма. Но тогда почему эта энергия появляется только в море и только во время непогоды? Есть и другая необъяснимая зависимость – чем глубже дно под килем корабля, тем сильнее светится Талисман". "Ночь после Рождества. Почти по Гоголю. У Ш. появился любимчик, проводит с ним большую часть времени. Это – некто Роксанский, студент-медик. Носится с идеей оживлять трупы при помощи магнетических флюидов. Не без труда убедил Ш. поговорить о кораллах. Пришлось схитрить: сказал, будто слышал эту историю от старого английского шкипера, отцовского приятеля. Ш. заинтересовался. По его мнению, следует говорить не о "животном", но о "природном" магнетизме. Природа вокруг нас насыщена неизвестными видами энергии. Море – множество капелек воды, каждая из которых несет крохотный электрический заряд. Там, где большая глубина – больше толща воды, и, стало быть, накоплено больше энергии. Когда океан волнуется, эта неизвестная энергия освобождается, и заряжает мой Талисман, словно лейденскую банку. Коралл – таинственная форма материи. С одной стороны животное, с другой – камень". "13/VII-84 г. Не могу понять, была ли попытка удачной. Я испытал силу и легкость, в мой разум вливались непривычные слова и мысли. Словно я соединился с резервуаром, где сосредоточено множество соображений из самых разных сфер жизни. Помню, как через мой рассудок текли откровения о самых головоломных явлениях природы. Текли, но не задерживались. Внезапно магнетическое соединение прервалось, и я снова оказался в своей каюте с пустой памятью и опустошенной душой. Эта волшебная субстанция ведет себя точно живая, не подпуская к своим сокровищам. Одно я понял: приказы следует произносить не вслух, но мысленно – как бы внутренним голосом". "20/X-89 г. Полный успех! Никогда еще я не испытывал такого безумного всепоглощающего восторга и такого безмерного страха. Я стал ничтожной каплей исполинского тела астральной энергии. Я растворялся в этой массе, как брошенная в озеро крупица соли. Меня окружали незримые духи или души постичь их сущность более точно смертный вряд ли способен, ибо слишком грандиозна сила, которой я дерзнул бросить вызов. Но я впитывал знания, я мог наблюдать одновременно прошлое и будущее. Я снова увидел тот вечер в Саргассовом море, когда по небу мчались, приплясывая, участники дикой охоты, и волна мягко положила к моим ногам бесценный Талисман. И я отчетливо увидел крейсер, чья носовая пушка сыграет ужасную роль, сути которой я так и не понял. Потом какая-то сила вышвырнула меня обратно в тусклый мир смертных, где я обречен влачить свою жалкую участь, пока божественная смерть не сделает мою душу тем самым кристалликом соли. Знать бы только – бессмертна ли душа? Одно я знаю наверняка – Вотан избрал меня для великой миссии. Он обещал явиться еще, и тогда... " Следующие несколько листов дневника были вырваны. Осталась лишь страничка, помеченная концом июня 1893 года. Бельгард записал, что на следующий день "Русалка" отправится из Гельсингфорса в Ревель для участия в эскадренных стрельбах.

– Думаю, выражу общее мнение, господа, ежели скажу, что нам удалось прояснить основные обстоятельства этого дела,– сказал Сабуров.– Однако, все еще остаются кое-какие непонятные моменты. Например, я не уразумел, что такое дикая охота. Профессор прочитал короткую, но содержательную лекцию. Дикая охота, сказал он, была одной из самых таинственных составных частей нордической мифологии: в буре и вихре по небу несется толпа мертвецов. Это явление связывают с именем Вотана или, как его называли скандинавские народы, Одина. Древние германцы считали Вотана богом бури, мудрым волшебником, знатоком магических рун. – Обратите внимание, господа,– говорил, увлекшись рассказом, Лапушев.Мифы называют Вотана богом бешенства, неистовства... Вы понимаете, что я имею в виду? – Ну, разумеется! – вскричал Барбашин.– Неистовство – признак способности управлять магическими силами. – Вот именно. Несомненно, Бельгард имел задатки чародея, но Мавру не повезло: он родился не вовремя.– Тихон Миронович грустно улыбнулся.– В средние века он мог бы стать волшебником, но сейчас это почти невозможно, ибо не осталось учителей... И он не дожил до наших дней, а потому не знал о радиосвязи – потому и не мог понять, как происходит контакт с бхагой. – Вы полагаете, коралловый талисман и бхага как-то связаны между собой? Сабуров удивленно поднял брови.– По-вашему, Бельгард научился, подобно Махатмам, проникать на этот слой мироздания? – Несомненно. Мир духов, о котором идет речь в дневнике, мог быть только бхагой или кереметью. Потому что только бхага может быть одновременно хранилищем знаний, средством для управления природными феноменами нашего мира и вдобавок – окном в грядущее. А коралл – всего лишь антенна, создающая канал связи между обеими формами бытия – материальной и астральной. Профессор ответил еще на ряд вопросов, имевших отношение к магии. Садкова эти соображения не слишком интересовали, и мичман отвлекся, погрузившись в свои мысли. Он вдруг очень образно представил себе последние мгновения перед гибелью "Русалки". ...Порывы ветра угрожающе раскачивают дряхлый низкобортный корабль. Волны захлестывают палубу, вода неотвратимо заполняет трюмные отсеки, уменьшив остойчивость броненосца ниже всех недопустимых норм. А тем временем коралловый Талисман наливается нереальным свечением, впитав энергию бушующего моря. Наконец наступает роковой миг – очередная волна кладет "Русалку" на борт, и корабль опрокидывается кверху килем. И тогда Бельгард обращается к бхаге с просьбой или приказом... Волны бурно перекатываются через место, где только что находился броненосец, но самого корабля там уже нет – "Русалка" стала частью призрачного мира... Он снова обратился к разговору коллег и услышал, как Лапушев признавался, что поставлен в тупик вычитанной из дневника фразой. Профессор не был уверен, насколько важно, что коралл достался Бельгарду именно в Саргассовом море. – Это очень странная часть Атлантики в районе Бермудских островов,пришел на помощь Садков.– Временами там бесследно исчезают корабли. Например, знаменитая "Мария Селеста". – Помню ту историю,– Сабуров задумчиво кивнул.– Какие глубины в Саргассовом море? – До трех тысяч саженей,– сказал моряк.– Полагаете, это – одно из мест, где фокусируется мессмерическая энергия океана? – Можно полагать все, что в голову взбредет,– князь нервно дернул плечом.– Расследовать надо. Для того вас, кстати, и принимали на службу. ...Утром мичман был искренне удивлен, узнав, что зачислен в штат IX отделения. Еще сильнее Садкова потрясло известие о прозвучавшем в Шамбале пророчестве – дескать, его судьба будет связана с изучением астральных феноменов. Впрочем, возражать или отказываться Антон Петрович не стал больно уж по душе пришлась ему такая работа... – Ну, главное мы выяснили,– подвел итог Сабуров.– Пожалуй, остаются только два непонятных вопроса. – Какие еще непонятные вопросы? – возмутился Тихон Миронович.– Нет ничего непонятного. Мы объяснили абсолютно всё. – Отнюдь,– князь отрицательно помахал указательным пальцем.– Во-первых, до сих пор почему-то не найден затонувший остов "Русалки". Во-вторых, я не понимаю, чем так провинилась "Аврора". Обратите внимание, призрачный корабль упорно преследовал этот крейсер, завлекал под обстрел собственной эскадры и, что весьма вероятно, даже наводил вражеские снаряды в носовую часть. Если верить дневнику Бельгарда, в будущем именно носовое орудие "Авроры" должно сыграть роковую роль в истории... Ума не приложу, что он имел в виду...

Дети гор

Лондон. 6 января 1917 года.

Грузный моложавый лорд пропыхтел сквозь зубы, сжимавшие длинную толстую "хабану": – Вам повезло дважды, принц Сабуров. Вы избавили Россию от злого гения и сумели спасти себя самого. Вы – настоящий волшебник. Слегка склонив голову, Сабуров произнес положенные слова благодарности. Про себя же подумал не без горечи: "Полтора десятка лет изучаю колдовство, а волшебником так и не стал". Он уже давно до боли в висках завидовал счастливцам, которым судьба подарила способность управлять астральными энергиями. Англичанин безусловно собирался сказать нечто важное, однако никак не переходил к сути дела. Князь всерьез опасался, что тема сегодняшней беседы связана с его судьбой. Желая поторопить события, он задал вопрос в лоб: – Петроград просил выдать меня? – Пока нет,– сэр Уинстон помахал рукой, в которой держал наполовину выкуренную сигару.– Вам не следует беспокоиться об этом. Правительство его величества не выдает верных союзников. "Не выдает, пока эти союзники нужны Альбиону,– мысленно продолжил Павел Кириллович.– Как верно сказано: у Британии нет друзей, нет врагов, а есть только интересы". Его собеседник больше не возглавлял Адмиралтейство и военную разведку, однако оставался в числе самых влиятельных персон Лондона. Медленно шевеля бульдожьей челюстью, он без обиняков заявил, что англичане хотели бы побольше узнать о магическом оружии. – Нам известно, чем занимается Девятое Отделение,– сказал сэр Уинстон.Ваш департамент накопил немало сведений. Вы продвинулись в этой области дальше, чем наши медиумы. – Я не думаю, что смогу оказать серьезную помощь,– неискренне ответил Сабуров.– Мое бегство было поспешным, поэтому я не имею при себе важных документов. – Допустим, хотя в это трудно поверить,– флегматично изрек островитянин.Думаю, многое вы сумеете рассказать по памяти. Впрочем, мы найдем время для беседы на эту тему. Однако сейчас правительство его величества надеется на вашу помощь в другой области. Мы опасаемся скорого выхода России из состояния войны с немцами. – Ваши опасения напрасны,– Павел Кириллович рассмеялся.– Главный из придворных сторонников мира с Германией убит. – Дело вовсе не в Распутине,– мрачно проговорил сэр Уинстон, тяжело вдыхая сигарный дым.

Мысль о побеге навещала его уже давно. Еще в день, когда он принял предложение великого князя Дмитрия Павловича, Сабуров понимал, что августейшие супруги не простят убийц своего любимца. Верный Барбашин, помогая затолкать в прорубь дьявольски живучего "старца", не догадывался, что начальник IX Отделения накануне отправил семью в Лондон, да и сам предусмотрительно обзавелся билетом до британской столицы. Нашпигованный ядом и пулями Гришка еще дышал под невским льдом, а Сабуров уже мчался в автомобиле на вокзал. Пока царскосельские затворники ломали головы на исчезновением Распутина, с архангельского рейда отправился в путь английский пароход, в одной из кают которого метался, раздираемый тяжкими предчувствиями, князь Павел Кириллович. Удача снова улыбнулась, и худшего – отряда жандармов с приказом об его аресте – не случилось. Спокойно прошло и путешествие. После Ютландского сражения британский Гранд-Флит безраздельно господствовал на море, так что субмарины кайзера Вилли не рисковали проникать в северные широты. Помучившись положенное время качкой, князь с облегчением ступил на английскую землю, где его дожидались домочадцы. Здесь он узнал, что мог бы и не спешить с отъездом: полиция обнаружила труп Распутина лишь на третий день, 19 декабря. Народ в Питере ликовал, Дмитрия Павловича и Феликса Юсупова посадили под домашний арест, а соучастники-офицеры вроде того же Барбашина сумели отбрехаться: дескать были пьяны и только прислуживали князьям, а Гришку кончали Юсупов с Пуришкевичем. Сабуров беспокойно прожил в Лондоне больше недели, ежечасно ожидая звонка или курьера из посольства, а то из самого Петрограда, однако ничего подобного не происходило. Россия словно забыла о его существовании. Вспомнили про беглого князя лишь сегодня. В письме от молодого лорда Мальбрука говорилось о необходимости обсудить очень важные вопросы.

– Вам известно такое имя – граф Иероним Вельт-Корда? – Венский Оракул...– Сабуров покивал.– Разумеется, известно. – Вот именно, оракул,– сэр Уинстон раздавил об дно пепельницы сильно укоротившийся огрызок сигары.– Профессору Вельт-Корда повезло больше, чем Кассандре. К его пророчествам внимательно прислушивались. Более того, кое-кто постарался воплотить некоторые пророчества Черного Иеронима. – Вы имеете в виду Джона Пирпонта Моргана? – спросил князь, сохраняя на лице светскую улыбку. Намек явно не понравился англичанину, однако крыть было нечем. Лорд сделал неопределенный жест, после чего продолжал: – Мы были обеспокоены сообщениями о предсказателе из Вены, а потому окружили профессора надежными людьми... Он выжидательно поглядел на собеседника, но Павел Кириллович хранил молчание. Слова о шпионе, приставленном к Венскому Оракулу, не были новостью – еще в четырнадцатом году IX Отделение установило, что англичанин, умело сблизившийся с графом Иеронимом, является знаменитым агентом Интеллидженс Сервис по имени Сидней Рейли. Не дождавшись отклика, сэр Уинстон произнес: – В прошлом году с небольшим промежутком погибли два новейших боевых корабля, носящие почти одинаковые названия. Не кажется ли вам, принц, странным такое совпадение? – Что вы имеете в виду? – насторожился Сабуров. Англичанин был несомненно доволен, что сумел удивить заморского полковника. Нарочито медлительно раскурив следующую сигару, он напомнил некоторые факты. В разгар Ютландского сражения, а именно 31 мая, взорвался английский линейный крейсер "Куин Мэри". Спустя несколько месяцев, 20 октября, на рейде Севастополя без всякой видимой причины взорвался русский дредноут "Императрица Мария". Поначалу Сабуров собирался уточнить, что севастопольский взрыв случился двумя неделями раньше – 7 октября, как раз накануне их румынской экспедиции. Однако, он быстро спохватился – по европейскому календарю эта дата соответствовала именно двадцатому числу. – Простите, сэр, я не вижу связи между Оракулом и гибелью двух линкоров,осторожно сказал князь. – Очень жаль. Тут очевидна прямая связь. Лорд обратил его внимание, что взрывы на обеих "Мариях" – и "королеве", и "императрице" – разделены весьма многозначительной дистанцией в 143 дня. Потомок Мальбруков напомнил, что каббалисты относят число 143 к зловещим, поскольку оно представляет собой произведение двух простых чисел. – Да, действительно, одиннадцать раз по чертовой дюжине,– согласился Сабуров.– Вы правы, здесь может быть скрытый смысл. Скорее всего... Нетерпеливо поморщившись, сэр Уинстон сказал: – Нам точно известно, что взрывы на кораблях вызваны магическим ритуалом. Кроме того, существуют максимально тревожные подозрения о том, каким окажется следующий шаг колдуна. – Вы знаете его имя? – Вы тоже его знаете,– фыркнул лорд.– У графа Иеронима был любимый ученик родом из Восточной Анатолии. Сабуров задумался, потом неуверенно проговорил: – Кажется, припоминаю. В докладах агентуры упоминался какой-то турецкий студент. Наверняка все данные пылятся в архиве. – Хотел бы я заглянуть в ваш архив,– пошутил англичанин, но тут же снова стал серьезным.– Сэр, вам разрешено прочитать один документ, составленный в Интеллидженс Сервис. Затем мы вместе решим, какие шаги можно предпринять.

Черное море. 8 января 1917 года.

Накануне парусник вышел из порта сразу после четвертого намаза, чтобы незаметно пройти мимо берега, занятого вражеской армией. За ночь попутный ветер унес судно далеко на север, но все понимали: опасность все еще велика. Примерно до обеда казалось, что удача не отступилась от них. Лишь дважды на горизонте появлялись дымы русских кораблей, однако неверные не обращали внимания на крохотную рыбацкую шхуну. – Если так будет продолжаться, завтра около полуночи мы будем возле Батума,– сказал гауптман Хартунг. Покосившись на него, чародей ответил уверенным голосом: – Мы будем на месте. Я отчетливо видел эту картину. Немец еле заметно пожал плечами. Его коллеги по отделу III b генерального штаба, работавшие с этим человеком, заполняли свои отчеты восторженными отзывами о чудесах, которые творил ясновидящий или, как его называли турки, гёруджу. Поверить в такие сказки было сложно, однако приказ есть приказ – он должен был сопровождать мага до места назначения. – Вы считаете, что экспедиция пройдет успешно? – спросил он на всякий случай. – Этого я не утверждал,– гёруджу странно улыбнулся.– Вы все не желаете понять, что мы видим не само будущее, а то, каком оно может оказаться. Слишком много разных причин оказывают действие на ход событий. Если этот корабль действительно там, то мы имеем шанс пробраться к нему. – Корабль должен быть там,– сказал гауптман.– Наш человек в русском штабе сам видел телеграмму. – Значит, мы его найдем,– турок был по-прежнему спокоен.– Я видел эту сцену ясно: мы с вами стоим около деревянного борта, а снизу приближаются преследователи. – Вы ничего не говорили о погоне,– встревожился разведчик. Эрхакан пожал плечами. Его не волновали смертные. Чародей, владеющий амулетом, был безгранично сильнее жалких людишек. Если кто-то попытается помешать, он уничтожит их и выполнит свой план. Снаружи послышались крики о вражеском аэроплане. Гауптман снова занервничал, и турок подумал, что союзники допустили ошибку: в такую экспедицию следовало посылать не сухопутного офицера-разведчика, а моряка. Впрочем, сожалеть об этом было поздно – изменять можно только будущее. Натянув бушлат, Эрхакан достал из сундучка футляр с амулетом и вышел на палубу вслед за немцем. Биплан несомненно обнаружил парусное судно и теперь снижался кругами. Капитан прокричал команду, и двое матросов бросились к пулемету, но очереди не достигали цели. Русский пилот заложил вираж и зашел с кормы – с этой стороны парусник был не защищен. Самолет промчался метрах в пятидесяти над мачтами, и две бомбы разорвались, ударившись о поверхность воды. Осколки поразили кого-то из команды, не причинив серьезных повреждений судну. Затем самолет развернулся и вторично пошел в атаку, расстреливая кораблик из пулемета. Очереди буквально поливали палубу, оставляя строчки пробоин в парусах. Отовсюду раздавались стоны раненных матросов. Гауптман, стоявший в трех шагах от Эрхакана, без единого звука свалился за борт, сраженный наповал трехлинейными пулями "льюиса". Вот теперь Эрхакан забеспокоился всерьез: астральные видения предсказывали, что на вершине горы немец будет стоять около него, но глупая случайность полностью изменила эту картину будущего. Нервничая все сильнее, гёруджу открыл футляр и застыл с закрытыми глазами, стараясь сосредоточиться и слиться мыслью с магическим амулетом. Он плохо запомнил, что именно удалось сделать, но вдруг понял, что цель достигнута. Открыв глаза, Эрхакан увидел, как аэроплан, покачиваясь, улетает на восток, к берегу. – Эффенди, вы спасли нас,– вскричал Сулейман. – Ерунда, это было совсем просто,– чародей вернул лицу безразличное выражение.– Много раненных? – Человек шесть, эффенди...– Сулейман опустил глаз.– Убит немецкий офицер, но плохо другое... Капитан тоже убит. Эрхакан снова ударился в панику и даже не стал скрывать своего волнения. Между тем попутный ветер продолжал наполнять паруса и гнал потерявший управление корабль на север, во вражеские воды.

Петроград. 9 января 1917 года.

– Нашли время уезжать,– свирепо прошипел Садков.– На курорт их потянуло... – Они сейчас, наверное, уже на Кавказе,– предположил Кавун.– Утром из Ростова телеграмму прислали. Антон Петрович прикинул, что по нынешним временам, когда на дорогах творится бардак и все ветки забиты воинскими эшелонами, пассажирский поезд может тащиться от Ростова до Тифлиса еще трое суток. Капитан второго ранга мысленно выругался, сознавая собственное бессилие что-либо исправить. Перед самым Новым Годом из штаба Кавказского фронта поступила очередная бумага, рожденная неукротимой графоманией армейских чиновников. Фронтовая контрразведка информировала вышестоящий орган, то бишь отдел второго генерал-квартирмейстера, о завершении следствия по делу младшего офицера из числа местных горцев. Офицер обвинялся по двум статьям: в убийстве на почве кровной мести и, как ни странно, в колдовстве. По ту сторону Эльбруса и Казбека подобные анекдоты случались два с половиной раза в неделю, однако некоторые обстоятельства дела привлекли внимание Лапушева. Четвертого дня неугомонный профессор отбыл на юг, прихватив с собою опального Барбашина и оставив "на хозяйстве" Антона Петровича. По случаю сабуровского бегства и профессорской экспедиции Девятое отделение оказалось, если не обезглавленным, то обескровленным. И вот вчера к ним на Фонтанку неожиданно нагрянул сам 2-й генерал квартирмейстер. Узнав, что из обер-офицеров на месте наличествует один лишь Садков, генерал Рябиков печально повздыхал и передал кавторангу шифрованную телеграмму, присланную из Лондона князем Павлом Кирилловичем. Сие пространное послание Антон Петрович прочитал дважды и, пребывая в прострации, едва уяснил смысл фразы, сказанной генералом на прощание: "Займитесь, сударь. И не дай вам Бог его упустить". Спустя два часа курьер доставил из генерального штаба приказ о назначении капитана II ранга А.П.Садкова исполняющим должность делопроизводителя Девятого отделения. И вот уже битые сутки весь наличный состав занимался исключительно этим делом... Появился побледневший от переживаний Тростенцов. Нервно подергивая усом, поручик положил на стол перед начальником толстую книгу. – Еле нашел,– сказал он, тяжело переводя дыхание, словно бежал по лестнице.– В заднем ряду стояла. – Ты бы поменьше нервничал,– по-отечески посоветовал Садков.– Может быть, обычная утка, яйца выеденного не стоит. Тростенцов пожал плечами. Он слишком верил в материальные явления, атомную энергию и междупланетные путешествия. Впервые столкнувшись с могуществом Безликой Силы, инженер был потрясен и подавлен. Ободряюще подмигнув молодому коллеге, Антон Петрович раскрыл оглавление лапушевской монографии. Понадобилось совсем немного времени, чтобы найти нужные разделы. Книжные абзацы удивительным образом дополняли факты, известные по архивным досье.