Текст книги "Сын мага: заговор во дворце (СИ)"

Автор книги: Константин Мартов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Посредине между двух враждующих воинств молодежи залегли их предводители. Валицын, с одной стороны, Кирилл Плечеев с другой, как могли гасили атаки, не позволяя молодежи поубивать друг друга. Только сейчас до Павла дошло, что же происходит в зале. Происходит самое значимое событие в Империи, если не во всем мире. Элита Империи, её основа, опора трона, само её будущее – разделилось на две части и пытается убить самоё себя. Это фактически начало гражданской войны. Даже если удастся сейчас утихомирить молодежь и не допустить кровопролития, вражда на этом не прекратится. Она лишь будет отложена. Если возьмет верх одна из сторон – вторую надо будет либо уничтожить физически, уменьшив таким образом магический потенциал Империи вполовину, либо они залижут раны и будут мстить. Ситуация не из приятных. И главное – это всё происходит здесь, в монастыре дяди Кирилла и в присутствии отца. А это означает неминуемую утрату доверия со стороны монарха. Тайная служба полностью завязана на личность отца. Ключевые посты в ней издавна занимают люди из родов, чьи представители лично верны Плечеевым. Никакого другого руководства они не примут. Следовательно, помимо распада магической мощи Империя вдобавок лишится своей тайной службы. Фактически, сейчас в монастырском зале умирает Империя, а Валицын и дядя Кирилл пытаются её спасти. И где, чёрт возьми, отец, когда он так нужен?

Пока князь от твердой уверенности в хорошем исходе переходил к унынию, на поле боя начало происходить что – то странное, чего бы он никогда не заметил, если бы не Егор Кочерыжки.

– Князь, вы этого, наверное, не видите? – он указал пальцем на пространство между занявшими центр зала, обратившегося в поле боя и позициями Витеничей.

Павел присмотрелся в указанном направлении, но ничего особенного не заметил.

– Не видите, значит. Я сейчас вам раскрою одну из величайших тайн короны, а вы будете действовать, и быстро.

– Вы о чем вообще?

– К князю Валицыну сзади подкрался Друбецкой. И он прямо сейчас плетёт водное заклинание.

– Я ничего такого не вижу, – ответил князь.

– И не должны. Друбецкой использует орден Алексея Тишайшего.

– А вы наблюдали за ним до активации ордена. Я понял…

– Эээ….да, именно так. Князь, Друбецкой сейчас ударит по Валицыну стихией воды и обвинит в его смерти вашего дядю. Поверьте мне, князь, надо ударить.

Павел смотрел на место, где, по словам Егора Кочерыжкина, засел подлец Друбецкой. Зачем ему убивать Валицына? Чтобы обвинить Кирилла в этом? Глупости. Вражда уже идёт. Смерть Валицына ничего не добавит к ней. Очень странно. Но Кочерыжкины, несмотря на глупую фамилию и слабые магические способности, славились тем, что никогда не врут. Павел вздохнул, сосредоточился, вспомнил памятное занятие с отцом и ударил. С потолка зала на то место где по словам Кочерыжкина притаился Друбецкой, сорвалась огромная сосулька. Павел наблюдал за ней. Время словно стало вязким как мёд. Он текло медленно и плавно. Сосулька, чуть не долетев до пола, окрасилась красным. Брызнула кровь и что – то ещё, склизкое и неприятное. Воздух подернулся дымкой и Павел увидел князя Друбецкого, скребущего пол скрюченными пальцами. От его левой ладони в сторону Павла катился кругляш ордена Алексея Тишайшего. Валицын обернулся на шум. Его глаза расширились. Он несколько раз мигнул, после чего поднялся на ноги, повернулся к своим и прокричал:

– Хватит!

Никто его не стал слушать. Огонь, вода, лёд и ветер продолжали хлестать со всё возрастающей яростью, князь был вынужден вновь залечь.

Некоторое время столкновение продолжалось. Павел отчаянно пытался сообразить, что предпринять. Наконец, взвесив все «против» и «за» он принял решение. Раз уж война неизбежна – войну надо выигрывать. Он занес руку, и начал стягивать огромную массу воды. Когда он почти был готов утопить Витеничей, он услышал крик, от которого у него упало сердце:

– Всем прекратить, здесь гвардия императора!

Воцарилась тишина. В дверь вошёл офицер гвардии, затянутый в чёрно – жёлтый мундир. Он осмотрелся, дёрнул плечом и сказал негромким голосом:

– Прошу всех встать.

Глава 14

Из – за наспех собранных баррикад начали подниматься люди с закопчёнными лицами, покрытыми инеем волосами и в вымокшей насквозь одежде. Павел и Кочерыжкин тоже встали. Вслед за офицером в комнату стали входить бойцы императорской гвардии. Как помнил Павел из уроков по внутреннему устройству Империи, среди императорской гвардии встречаются маги, но их не так много. В гвардию набирают с учетом всего двух качеств: гибкого ума и преданности Его Величеству. Способности же к магии или физическому бою в расчёт не берутся, По мере необходимости недостаток способностей компенсируют орденами. Если общепринятой нормой считается награждение одним – двумя орденами, императорские гвардейцы обвешаны ими буквально с головы до ног. Но и это было не самым главным. Главным было то, то оказание сопротивление гвардии приравнивается к оскорблению Его Императорского Величества. А это, в свою очередь, автоматически означало исторжение из – под защиты закона и состояние войны со всей Империей. С таким изгоем, будь он хоть сильнейший маг, дел не станет иметь никто. Даже иностранцы.

Гвардейцы распределились по залу, офицер медленно подошел к трупу Друбецкого и внимательно осмотрел начавшую таять сосульку. Увидел орден, наклонился, подобрал его, рассмотрел выгравированный номер и сунул в карман.

– Рад приветствовать, Аристарх Феофилактович, – услышал Павел голос отца. Он появился непонятно откуда, и сейчас шёл навстречу офицеру гвардии с распростертыми объятиями, – благодарю, что прибыли так быстро!

– Мы были неподалеку, – офицер обнялся с отцом, – Его Величество приказал, мы в вашем полном распоряжении.

– Приказ привезли? – на глаза отцу попался труп Друбецкого, он поморщился.

Вместо ответа офицер сделал знак, к нему подбежал адъютант, извлек из кожаного тубуса лист бумаги, развернул перед офицером.

– Приказ Его Императорского Величества! – провозгласил офицер. Все присутствующие мужчины вытянулись в струнку.

– «С прискорбием узнав о возникшей между благородными родами неприязни и желая лично разобраться в причинах оной, а так же во избежание смертоубийства и прочего вреда, коий может быть нанесен моим возлюбленным подданным в ходе разногласий, Мы повелеваем всем услышавшим это незамедлительно явиться в специально для этого случая подготовленные апартаменты и ожидать дальнейших Наших распоряжений. Безопасность лиц, коих Наша воля касается и исполнение указаний возлагаем на верную Нам гвардию». Ясна ли всем присутствующим воля Императора?

Нестройный хор голосов подтвердил что да, императорская воля ясна.

– Господин офицер, – послышался девичий голосок. Все посмотрели на говорящую юную деву с лицом ангела и закопчёнными до локтей руками, – сколько у нас есть времени чтобы привести себя в порядок?

– Пока Его Величество вас не вызовет, будете здесь. Думаю, времени вам хватит. Но прямо сейчас все в этом зале выходят и рассаживаются по каретам. По прибытии в апартаменты всё необходимое будет вам предоставлено. Вас, Пётр Павлович и вас, Кирилл Павлович, это так же касается. В ваше отсутствие за монастырем и его подопечными я прослежу лично. Так, господа и дамы, прошу!

Пока офицер говорил, гвардейцы образовали коридор от выхода из зала до карет. Отец, подавая всем пример, пошёл первым. Князь Валицын последовал за ним, а после потянулись остальные. Некоторые дамы кутались в мужские куртки, поскольку им, в отличие от кавалеров, появляться на публике в обгоревшей и потому не способной прикрыть тела одежде, либо же вымокшей и от этого излишне подчеркивающей округлости им было никак нельзя.

Павел вышел на улицу и задержался там немного. Погода испортилась, низкие тёмные вытянутые тучи неслись над горизонтом со скоростью курьерского поезда. Полная Луна сияла ярко, светло почти как днём. Похолодало. Стоящий рядом гвардеец деликатно кашлянул. Павел посмотрел на него. Тот молча указал глазами на ожидающую карету.

– Пошли, Паша, – подхватил его под локоть Кирилл. Павел подчинился и они сели в карету, неведомо откуда взявшийся Дилмурод запрыгнул на козлы рядом с гвардейцем, правившим лошадьми. Карета сразу тронулась, освобождая место следующей. Краем глаза Павел успел заметить, что на крыльце появились обе княжны, Друбецкая и Валицына. Он выглянул в окно. Хоть карета и успела отъехать, но он смог рассмотреть на щеке у бледнокожей Друбецкой свежую царапину. У Валицыной волосы растрепаны, на щеках играет румянец, а глаза метают молнии. Она нашла взглядом брата и бросилась к нему на шею. Что произошло дальше, князь рассмотреть не успел – их с дядей карета выехала из ворот.

– Да, весело получилось, – у Кирилла был такой вид, словно только хорошее воспитание мешало ему почесать в затылке.

– А что вообще случилось? Я как приехал с юга, так словно в водоворот попал. Раньше такого не бывало.

– Бывало, да ещё как, просто ты в этом не участвовал. Отец тебя ограждал от всего этого. Знаешь, ведь когда связь с тобой пропала после той заварушки в пустынном лагере повстанцев, мы решили что тебя вместе со всеми на кол посадили.

– На кол!? – Павел был поражен.

– Да. Обычно за такое у них принято отправлять на особо опасные миссии. Кто выживает, тот считается оправданным их богами. Но в этот раз островитяне настояли на поголовном колосажении. Несколько сотен человек посадили, даже, представь себе, колья по несколько раз приходилось использовать. С деревьями в пустыне туго.

– А зачем такие зверства?

– Они думали, ты под личиной одного из пустынников сбежал.

– Но они меня гнали до самой границы, да и после…Я довольно долго от преследования уходил, и с немалыми трудами.

– Знаю, я читал твой доклад, но у островитян борьба партий идет погорячее нашего. Запутанное дело вышло. Но это всё в прошлом, сейчас у нас есть множество других дел. Нам удалось привлечь внимание Императора. Правда не знаю, хорошо это или плохо.

– Раз гвардейцев вызвал отец, значит это хорошо.

– Далеко не факт. Я знаю твоего отца с рождения, но до сих пор не всегда понимаю, зачем он делает то или иное. Но я верю в него. Всегда как – то само собой получается, что всё оборачивается так, как он планировал, и к общей пользе Империи. Он не отделяет свою судьбу от судьбы Империи. И от своих людей ждет того же.

– Своих людей? То есть от тайной службы?

Кирилл посмотрел на Павла как то странно.

– Свои люди это ты и я.

Карета покачивалась на ухабах. По крыше забарабанил мелкий дождик. Кирилл посмотрел в окно и издал звук, более всего похожий на кряканье раздосадованной утки. Во всяком случае, именно такое сравнение Павел вычитал в одной из книг и сейчас оно показалось ему наиболее точно отражающим ситуацию. Сам же он с утками имел дело только в виде паштета или жаркого. Не очень птицы. Курицы много вкуснее.

– Что – то не так, дядя? – спросил он.

– Да. Если бы нас не взяла гвардия, я бы решил что везут нас на убой.

– Отчего так?

– Мы свернули со столбовой дороги и теперь едем окольным путем.

– Возможно, гвардейцы фальшивые?

– Нет, – немного подумав ответил Кирилл, – все ордена подлинные, такого количества более ни у кого нет. Думаю, мы свернули потому что гвардейцы повезут нас через императорские земли. Значит, смута зашла слишком далеко, если императорские слуги опасаются ехать через земли дворян.

Павел помолчал, переваривая информацию.

– А почему орденов ни у кого не может быть в таких больших количествах, кроме как у императорской гвардии? – спросил он. Если нечего делать – спи или образовывайся, учил его отец.

– Изготовление орденов это процесс, покрытый тайной, – начал рассказ дядя Кирилл, продолжая внимательно вглядываться в окно на проплывающие унылые поля и перелески, – им владеют очень ограниченное количество людей. Если говорить совсем уж откровенно, никто в точности и не знает, кем, каким образом, а главное – где производятся ордена. Все попытки изучить их и раскрыть секрет кончались весьма плачевно для тех, кто пытался это сделать. Возможно, об этом знает что – то твой отец, хотя я в этом совсем не уверен. Возможно, он говорил тебе, Паша, но я на всякий случай повторю: никогда не иди против Императора. Он не зря занимает свое место. Он знает все твои фокусы наперёд. Ты не придумаешь того, чего он не знает. И самое главное – он всегда и во всем прав. Потому он и Император.

– Но ведь…

– Замолчи, – резко сказал Кирилл. Он понял о чём хотел спросить Павел, и Павел понял, что о чем промолчал Кирилл.

Однажды, когда он был ещё ребенком, но уже достаточно подрос для того чтобы уметь отличать по – настоящему важные вещи от всего остального, отец спустился с ним в семейную усыпальницу, подвёл к саркофагу их прадеда и рассказал историю свержения тогдашнего Императора. Отец недвусмысленно дал понять, что они никогда более не будут говорить на эту тему. Заговор против Императора был делом столь немыслимым, что все сведения о нем являлись тайной короны.

Карета резко остановилась, Павел с трудом удержался чтобы не ткнуться дяде лбом в бороду. Кирилл открыл окно, высунул голову наружу, посмотреть в чём дело.

– Князь, у нас найдётся место для вас, прошу в гости! – выкрикнул он, и прибавил потише, обращаясь к кучеру:

– Давай в объезд. К лесу прижмись.

Карета двинулась в бок, сильно закачалась, Павел начал всерьёз опасаться, что экипаж завалится на бок. Возница проявил сноровку, и все обошлось благополучно. Они объехали другую карету. Увязшую в огромной луже. Князь Валицын преодолел водно – грязевую бригаду форсированным маршем, выбрался на твёрдую землю и поспешил воспользоваться приглашением Кирилла. Он вскочил на ступеньку, взглянул на свои сапоги, с которых продолжала ручейками стекать жидкая грязь. Кирилл рявкнул:

– Человек! Сними сапоги и отдай князю!

Возница на козлах забурчал что – то и принялся стягивать с ног сапоги. Валицын прервал его:

– Братец, это ни к чему.

Он вытащил из нагрудного кармана платок, протер им сапоги – ничуть, впрочем, не очистив их, а лишь размазав грязь – и влез в карету. Он сел рядом с Кириллом и сказал:

– Прошу прощения за беспокойство, господа.

У князя Валицына голос был хрипловатый. Волосы с проседью, а кожа покрыта сеточкой мелких морщин. Он выглядел намного старше своего возраста. Павел с ужасом подумал, что у него были все шансы превратиться в такого же уставшего человека. Если бы не получилось спасти отца, тогда бы Павел стал главой семьи и главой тайной службы.

Если Плечеевы традиционно возглавляли тайную службу, то Валицыны заведовали службой пресечения беспорядков. Дел у молодого князя было, вне всякого сомнения, невпроворот.

– Хорошая земля у Его Императорского Величества, – прервал затянувшееся неловкое молчание Валицын, – поля ухожены, стада тучны, крестьяне довольны.

– Возможно это потому что Император не выжимает со своих крестьян последние соки, подобно некоторым дворянам, – Павел постарался подпустить в свой голос немного желчи.

– Думаю, вы правы. Его Императорское Величество имеет возможность не слишком душить население своих земель налогами. Некоторые дворяне, как вы верно заметили, дерут со своих крестьян семь шкур, а мои полки потом наводят порядок, призывают бунтовщиков к порядку.

– На наших землях бунтов давненько не бывало. Я бы даже сказал – никогда.

– И снова соглашусь. Вас, Плечеевых щедро поддерживает Феофан Домидов, вот на его заводах волнения случаются регулярно. В позапрошлом году, помнится, мне лично пришлось выезжать на подавление.

– Отчего так? Войска не справились с бунтующими работниками?

– Среди смутьянов появился колдун. Точнее, прошёл такой слух. Ведь, как известно, церковь справляется с незаконной волшбой, не так ли? – Валицын в упор смотрел на Кирилла.

– Не ошибается лишь тот, кто ничего не делает, – спокойно ответил на выпад Кирилл.

Валицын вежливо улыбнулся.

– Да, это правда.

– Замечу лишь, что вы весьма жестко подавляли те беспорядки, – сказал Павел.

– Князь, а вы бывали на заводах своего друга? Или хотя бы в своих деревнях?

– Не до того как – то было.

Валицын ухмыльнулся.

– Эти люди…Вы плохо понимаете, как и чем живёт большинство населения Империи. Вы проезжаете мимо их поселений в карете, и не смотрите в окно. Тем более, что дворянские кареты часто ездят по тем дорогам, на которые крестьянам с их телегами проход с некоторых пор закрыт. Кстати, закрыт моим отцом. По соображениям безопасности, а вовсе не для того что бы не портить вам аппетит картинами крестьянского убогого быта.

– Я проехал почти всю центральную и южную части Империи по железной дороге, – возразил князь.

– Это тоже самое, что преодолеть её на новомодном дирижабле. Князь, вы живете в своем мире, а ваши крестьяне и рабочие Домидова – в своем. И знаете, что я вам скажу? Это очень хорошо. Наш мир, мир образованных людей не должен пересекаться с их миром.

Кирилл откашлялся и вставил:

– Помимо нашего мира и мира крестьян – а он не столь уж страшен, как вы его описываете, князь, уверяю вас. Я, знаете ли, бывал, как вы сами понимаете, в самых медвежьих углах Империи. Всякого повидал. Так что судить могу. Так вот, есть и третий мир. Тот самый, что породил дирижабли и поезда. Его тоже подавлять будете?

Валицын дёрнул подбородком.

– Да, буду, если понадобится. Теперь, после гибели Друбецкого это станет проще. Кстати, ваших рук дело?

– Моих, – сказал Павел. Валицын поблагодарил его кивком головы, – я скажу гвардейцам, что старик ошибся с заклинанием и сам уронил на себя ледяную стрелу.

Более они не разговаривали до самого прибытия в Александровскую слободу.

Рассвет застал их в дороге, но Павел его не увидел. Его убаюкало в раскачивающейся карете, и он уснул. Разбудил его неделикатный шлепок по колену. Он открыл глаза. Кирилл смотрел в одно окно, Валицын в другое.

– Глянь, Паша, – сказал Кирилл и немного подвинулся, освобождая место у окна.

Павел выпрямился, потер глаза и вгляделся, щурясь от неяркого, холодного света, пробивающегося через хмурую пелену облаков. Пейзаж в мертвенно – бледном освещении казался несколько потусторонним. Колонна экипажей стояла, ожидая проезда. В обычное время даже гвардейцы, охранявшие границы Александровской Слободы, не рискнули бы навлечь на себя гнев высшей аристократии, заставляя их ожидать проезда. Значит, происходит что – то из ряда вон выходящее. Князь осмотрелся, гвардейцев видно не было.

– Дилмурод, братец, ты здесь?

Слуга спрыгнул с козел, вопросительно уставился на князя.

– У тебя выпить не найдется? – спросил князь нарочито громко, знаками украдкой показывая, чтобы Дилмурод подошел поближе, – знаю тебя, мошенника, у тебя всегда есть!

– Да, барин, найдётся, – в тон ему ответил Дилмурод, запуская руку под рубаху и делая пару шагов вперёд.

– Что происходит? – шепнул князь. Громко же сказал:

– Да не беспокойся, не оставлю я тебя без выпивки!

Князь буквально спиной чувствовал напряженные взгляды Валицына и Кирилла.

– Слобода в плотном кольце охраны, – быстро шепнул Дилмурод.

– И мне дай, – басовито сказал Кирилл.

– На мою долю останется? – вопросил Валицын.

– К сожалению, нет, мой дядюшка пьёт как и положено монаху!

– Так отправьте своего слугу на поиски, – вскричал Валицын, столь умело играя роль избалованного аристократишки, что у свободолюбивого сына пустыни рука рефлекторно легла на рукоять кинжала. Павел жестом успокоил его.

– Братец, пока мы тут время теряем, поищи-ка в окрестностях чего-нибудь бодрящего.

Дилмурод наклонился поближе и тихо сказал:

– Будем стоять недолго, гонец уже выехал в императорский дворец за личным разрешением на въезд. Я не успею вернуться до того как вы отъедете. Нагоню позже. Разузнаю, что в народе говорят.

Глава 15

Князь кивнул. Это был их излюбленный приём, опробованный во многих городах юга. Пока князь сводил знакомство с местной верхушкой, Дилмурод исследовал настроения простого люда. После они обменивались полученными знаниями, и получали целостную картинку.

Дилмурод ушёл, Павел опустил на окно плотную штору. Валицын поступил так же.

– Что думаете, молодёжь? – вопросил Кирилл.

– Думаю, хорошо что мы сейчас не в Слободе, и что вчера там не были, – сказал Валицын.

– Согласен, – кивнул Кирилл. Павел смотрел на них непонимающе.

Кирилл снисходительно улыбнулся и пояснил:

– Если слобода окружена гвардейцами, значит случилось что – то выходящее из ряда вон. Ну а нас в это время там не было, а значит перед Его Величеством мы чисты.

Павел собрался было сказать что-нибудь глубокомысленное и ничего не значащее, но карета тронулась, и все трое приникли к окнам.

Слобода с давних времён была окружена изгородью. Чисто символической с виду, но на самом деле очень хорошо охраняемой. Никому и в голову не приходило даже пытаться пересекать её иначе кроме как через ворота. Считалось само собой разумеющимся, что периметр зачарован мощнейшими заклятиями. Наиболее достоверным свидетельством небывалой мощи заклятия считался тот факт, что ни один маг не мог учуять этих заклятий. Время от времени в какую – нибудь горячую молодую голову приходила мысль проверить магический барьер. Кончалось это неизбежно тем, что дурака ещё на подступах к ограде перехватывали гвардейцы.

Сейчас карета проезжала мимо полосы скошенной травы, глубиной в сотню шагов кольцом охватывающей ограду. Сама ограда была невысокой, меньше человеческого роста. Аккуратные каменные столбики, вкопанные через равные промежутки времени, между которыми натянуты сплетенные из неизвестного материала канаты. Глянуть со стороны, так ограду можно пересечь не снижая скорости шага. Ограда отделяла Империю, на территории которой действовали законы, от Слободы где всё управлялось волей Императора. Колонна карет, возглавляемая гвардейцем верхом на коне, проехала сквозь ворота и завернула во двор расположенной в непосредственной близости от ограды гостиницы «Приворот». Павел поморщился. Не по рангу гостинишка – то. Она подходит для провинциала, прибывшего в Александровскую Слободу, дабы показать детишкам ежегодный императорский бал, копивший для того денежку в течение нескольких лет. Или для купца, выслужившего себе право на малозначимый орден. Но уж никак не для высшей аристократии. Тем не менее, выбирать было особо не из чего. Гвардейцы ничего не делали по прихоти и без необходимости. Раз уж они решили, что передравшимся между собой родовитым господам и дамам следует ожидать императорского суда в низкопробной гостинице, значит, так тому и быть.

Кареты заняли весь двор гостиницы. Хозяин стоял на крыльце, пребывая в очевидном восторге от визита столь высоких гостей. Теперь – то его дело пойдёт на лад! Столько высокородных гостей за один раз! Да одного князя из столбовых Рароговичей или Витеничей хватило бы с головой, а тут! Забегали туда – сюда слуги, обряженные в ливреи, своей вычурностью долженствующие подчеркнуть фешенебельность заведения, но в действительности говорящие лишь о дурном вкусе владельца. Аристократы выходили из карет, не обращая ровным счётом никакого внимания на склонившихся слуг. Они игнорировали все попытки указать им, куда именно следует идти. Павел усмехнулся. Владелец гостиницы, подобно всем людям, не знакомым изнутри с жизнью высшей аристократии Империи, не имел ни малейшего представления о том, какие неписанные правила регулируют эту жизнь, а главное – насколько они её регламентируют. Эти правила нигде и никем не были не только записаны – их никто и никогда не проговаривал вслух. Большая часть аристократов очень удивилась бы, выскажи кто мысль о самом существовании каких – то правил. Они впитывались с молоком матери, вбивались в мозг воспитанием в монастырях, а после – в закрытых школах.

То, где кто из прибывших в гостиницу аристократов поселится было предопределено складывавшимися на протяжении столетий взаимоотношениями благородных семей, клубком союзов, обязательств, вражды и затаённых обид. Павел в силу специфического воспитания мог взглянуть на происходящее со стороны, в отличие от большинства, действовавших сейчас абсолютно неосознанно, практически инстинктивно. Он прекрасно знал как это происходило всегда и как будет происходит сейчас. Вот князь Валицын небрежно спрыгнул с кареты и заложив руки за спину принялся прохаживаться возле крыльца, но не поднимаясь на него. Из кареты Друбецких два молодых человека вынесли заключённое в глыбу льда тело старого князя, и понесли его ко входу в гостиницу. Юная княжна следовала за ними, отставая на полшага. Она уже успела раздобыть вуаль и прикрыть лицо. Традиционно считалась что жены и дочери благородных домов скрывают во время траура лицо вуалью, дабы никто не видел их слёз. Павел думал, что это делается ровно наоборот, чтобы никто не видел, что слёз нет. За княжной пристроилось несколько молодых и не очень людей. Это заявляют свои притязания кандидаты на руку и сердце княжны. Они же претендуют на место во главе могущественного Ледяного Дома. Павел выждал положенную паузу и тоже пошёл к крыльцу. За его правым плечом шествовал Кирилл, далее несколько менее значимых персон. Немного в стороне от процессии Плечеева, тактично отставая на пару шагов, шёл Валицын с сестрой. Подходя к крыльцу они ускорились на ступеньки вступили практически одновременно с Павлом. Это была серьёзная заявка. Если Друбецкие имели преимущество как дом, только что утративший предводителя, то Валицын никаких оснований для такой дерзости не имел. Он фактически заявляет права на равный с Плечеевым статус, то есть на главенство в ветви Витеня.

Павел вошёл в гостиницу, мысленно прикинул где находится восток и пошел в том направлении. Пройдя несколько дверей, он остановился у той, что выглядела более прилично, открыл её и вошёл. Друбецкой наверняка расположился в северном крыле, Валицын неподалеку. Остальные – согласно неофициальной табели о рангах. Как только дверь за спиной Павла закрылась, он упал в кресло и вытянул ноги. Ему совсем не хотелось участвовать в светской карусели. Отец, как назло, опять исчез, перевалив на его плечи эти заботы. Сам же, наверняка, занимается сверхважными делами.

Павел вызвал колокольчиком слугу, потребовал завтрак и ванну. С аппетитом поел, вымылся и прилег отдохнуть. Под гул голосов переполненного отеля он уснул. Ему снились ярко – зеленые глаза.

Разбудил его Дилмурод, сумевший пробраться в заблокированную гвардейцами Слободу одному ему известным способом.

– Всех собирают в обеденном зале. Прибыл какой – то важный человек.

– Как выглядит? – хриплым спросонья голосом спросил Павел.

– Рыжая борода.

– Домидов?

– Нет. Этот старый. Борода раздвоенная на конце. С ним ваш отец.

Сон как рукой сняло. Личный камергер Императора в компании отца. Неужели что – то случилось с Его Величеством?

Наскоро умывшись и одевшись, Павел быстрым шагом пошёл за Дилмуродом указывающим путь в обеденный зал.

Столы были убраны, как и стулья. Все присутствующие выстроились вдоль стен. Друбецкие даже своего замороженного патриарха притащили. Ну а что им остается делать, главы семьи по факту нет, а княжна руководить домом по закону не может. Вот и приходится делать вид, что старик Друбецкой не мертвая ледышка, а живой глава дома. Впрочем, среди высшего света и не такие кульбиты бывают.

Камергер Императора вошел в зал в сопровождении Петра Плечеева. Они встали у камина и рыжебородый камергер без предисловий произнес срывающимся от волнения голосом.:

– На Его Императорское Величество было совершено покушение.

Воцарилась тишина. Лица присутствующих замерли каменными масками. Сердце у Павла упало. Проблема в том, что у Императора нет наследника, имеющего полные права на престол. Его Величество слишком много уделял времени и сил государственным делам, и слишком мало вопросу престолонаследия. Да и был он относительно молод, в особенности по меркам Императорского Дома…

Тишина готова была взорваться от витавшего в воздухе напряжения. Отец цепким взглядом наблюдал за реакцией присутствующих. Старая ищейка выискивает возможных будущих заговорщиков уже видящих себя на троне. Плечеев готовится к неминуемой гражданской войне.

– Прошу не беспокоиться, жизнь и здоровье Его Величества вне опасности. Я лично говорил с ним, – сказал он неожиданно.

– Тогда я не понимаю, почему нас держат здесь! – воскликнул молодой человек, фамилию которого Павел никак не мог запомнить. Что – то связанное с лошадьми.

Пётр Плечеев смерил парня взглядом.

– Собравшиеся здесь не являются прямыми участниками покушения, ведь все присутствующие, включая меня, в момент покушения находились далеко за пределами Слободы. Мы все вне подозрений – в отличие от остального населения Слободы. Вызваны же мы сюда, позволю себе напомнить, по личному распоряжению Императора. Он примет решение сразу после того как будут установлены исполнители. И, самое главное – заказчики этого немыслимого злодеяния.

– Нельзя ли поподробнее о злодеянии? – подала голос княжна Друбецкая.

Отец посмотрел на гвардейца. Тот откашлялся и начал рассказ:

– Его Императорское Величество прогуливался по площади у дворца. Мои люди, естественно, сопровождали. Император изволит гулять всегда по одному и тому же маршруту, и в этот раз на него было совершено вероломное нападение.

Гвардеец прервал рассказ, всем своим видом демонстрируя, что подробностей от него ждать не стоит. Тем не менее, присутствующие пытались задавать ему вопросы, он решительно отказывался давать больше информации, в конце концов по – военному отдал честь и вышел, а сопровождавшие гвардейцы забрали с собой тело Друбецкого, что вызвало у его дочери вспышку ярости. В зале резко упала температура. Сухие острые снежинки принялись носиться со страшной скоростью. Надо отдать должное гвардейцам, дело они своё знали. Сопротивление княжны было подавлено быстро и без фатального ущерба для её чести. Последовавшие за этим несколько вызовов на дуэль они проигнорировали, ибо в гвардию дворян отродясь не брали.

Началась неразбериха. Все громогласно высказывали свое мнение, предлагали пути выхода. Кто – то порывался отправиться в город и незамедлительно найти, а после собственноручно покарать мерзавца. Однако ж, единственный кто решился не ограничиваться только словами, и выпрыгнул в окно был спустя совсем немного времени введён в зал двумя дюжими гвардейцами. Действовали они, надо сказать, без излишней обходительности. Перед уходом объявили, что любой, кто попытается покинуть гостиницу без разрешения, будет препровожден в темницу и выпущен лишь после личного распоряжения Императора, а оного ввиду сложившихся обстоятельств дожидаться придётся долго.