Текст книги "Сын мага: заговор во дворце (СИ)"

Автор книги: Константин Мартов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Тем временем двор наполнился каретами. Вздумай незваные гости въехать все вместе во двор, в нем попросту не хватило бы места, так что внутри монастырских стен остановились только кареты с гербами. Все сопровождающие остались снаружи. Они должны будут искать приюта в расположенном подле монастыря селении.

Карета с гербом Друбецких остановилась у ступеней крыльца, с козел соскочил сидевщий рядом с кучером слуга, облаченный в ливрею фамильных цветов дома Друбецких, открыл дверцу и переломился в низком поклоне. Из кареты, величественно ступая, вышел глубокий старик. Он оглядел землю у ступенек, брезгливо поморщился. Пока его сапог опускался на землю, грязь успела замерзнуть. Он встал на схватившуюся льдом землю, оперся обеими руками на трость, украшенную крупным сапфиром, посмотрел на отца. Тот приложил руку к левой стороне груди сказал радушным тоном:

– Добро пожаловать, старый друг, милости просим!

Старик, медленно ступая, поднялся по ступенькам, снял белую перчатку и протянул руку для рукопожатия. Отец ответил рукопожатием, всё так же молча. Старик прошествовал внутрь, не удостоив Кирилла, Павла и уж тем более слуг даже взгляда.

– Друбецкие разговаривают только с Плечеевыми, а Плечеевы только с Императором, – прошептал Кирилл и заговорщически подмигнул Павлу. Князь же пребывал в легком замешательстве. Александр Друбецкой покидал свой особняк редко, и только для того что бы почтить своим присутствием самые фешенебельные собрания или императорский дворец. Самый могущественный из ныне живущих магов льда, и одновременно один из наиболее могущественных магов в истории. Ледяной царь, как называют его за глаза. Уж если он счёл нужным лично посетить монастырь, значит сегодня намечается что – то очень и очень серьезное.

Из кареты показалась следующая фигура. Это была уже знакомая князю Александра Друбецкая. Дом Друбецких всегда был чрезвычайно консервативен в вопросе выбора имён. Бледнокожая красавица с уложенными в замысловатую причёску ослепительно белыми, практически седыми, волосами легко поднялась по ступенькам, неожиданно тепло улыбнулась князю, протянула для поцелуя руку сначала отцу, после сыну. Прощебетала вежливое приветствие и последовала за отцом. Павел неожиданно для самого себя задумался, о том, какую же проблему гости подкинули обитателям монастыря, их всех ведь надо приютить. И ведь не согласятся высокородные гости на монашеские кельи. Им требуются роскошные апартаменты…Он отогнал от себя эти плебейские мысли. Слуги, в конце концов, для того и существуют, чтобы решать приземленные задачи, о которых благородным людям думать не следует.

Глава 12

К крыльцу подъехала следующая карета, из которой вышел князь Михаил Валицын. Рано начавший седеть моложавый крепко сложенный мужчина. Маг огня, что традиционно для этой семьи. Довольно сильный и чрезвычайно хорошо подготовленный. Будь у него достаточно времени для развития таланта и тренировок, мог бы стать великим, но трагическая гибель родителей заставила его взять в свои руки бразды правления делами дома раньше, чем планировалось. Сразу за ним из кареты вышла его сестра, Наталья, та сама девушка кукольной внешности, что составляла пару с Друбецкой, когда мать в ресторане «Царская охоте» предлагала их Павлу на роль жены и любовницы. Она ослепительно улыбнулась князю, взяла брата под руку и они поднялись по ступенькам.

– Князь, – кивнул Валицын Плечееву – старшему. После он удостоил лёгкого поклона Павла и Кирилла. Княжна присела в новомодном реверансе. Павел не понял, имело ли то какое – то значение, или было просто данью моде.

Из третьей кареты показалась княгиня Вероника Плечеева. Она по – хозяйски поправила плед на коленях своего мужа, потрепал Павла по щеке и осведомилась у Кирилла, где тут можно принять ванну. Тот ответил что к его великому сожалению сам он не может проводить многоуважаемую родственницу, но поручает её заботам своего личного помощника. Стоявший за спиной Кирилла монах повел княгиню вглубь монастыря.

После были ещё несколько карет с менее значимыми аристократическими гербами, Павел уже не старался их запоминать. Он лихорадочно пытался придумать, как в случае чего бежать из монастыря. А в том что бежать придётся, князь уже не сомневался. Когда прием гостей окончился, он вернулся на веранду и окинул взглядом окрестности монастыря. Гости расположились вокруг ограды подобно осаждающей замок армии. Бежать было некуда. Он вернулся в комнату и распорядился вызвать Дилмурода к себе. Когда слуга явился, князь объявил ему что сегодня ночью Дилмурод не должен отходить от него ни на шаг и постоянно держать кинжалы наготове.

В ответ тот сказал:

– Ваш дядя велел передать что сегодня в главном зале будет бал. Вам надлежит явиться.

Князь опустился на кровать.

– А может быть, хватит с нас балов, а, Дилмурод? Сбежим на юг, будем разбойничать в пустыне. Как тебе такой план?

Дилмурод тщательно обдумал предложение и отрицательно помотал головой.

– Найдут нас. Хуже будет.

Князь сокрушенно вздохнул.

– Твоя правда. Ну что ж, будем готовиться к балу. Надеюсь, на этот раз обойдётся без мрачных ритуалов и разнузданных оргий.

При словах об оргиях на лице Дилмурода на мгновение промелькнуло мечтательное выражение. Князь хмыкнул и Дилмурод тут же принял свой обычный невозмутимый вид.

Ближе к вечеру в дверь занимаемой князем кельи постучал Василёк и сообщил, что примерно через час гости начнут собираться в большом зале. Князь умылся, переоделся в свежий костюм. Дилмурод нарядился с варварской пышностью. И где только сумел раздобыть всё необходимое? Как бы то ни было, выглядел он экзотично и внушительно. Один кинжал прицепил на пояс, ещё два спрятал в сапог и рукав. В сопровождении Василька они проследовали в главный зал.

В ожидании важных гостей монахи расстарались. Деревянные столы покрыли богато вышитыми скатертями, выставили серебряную посуду. Стены украсили картинами и коврами, при виде которых Дилмурод восхищенно цокнул языком. В углу растопили камин, окна открыли нараспашку и даже соорудили небольшой помост, на котором бренчали и дудели музыканты, настраивающие свои инструменты перед выступлением. Князя проводили к его месту – по правую руку от главы стола, второе место. Садиться он не спешил, сначала, согласно придворным правилам этикета, надлежало дождаться гостей. Поэтому он встал у стены, напротив своего места.

Вскоре по лестнице слева от горящего камина начали спускаться поочередно гости. Их имена и титулы оглашал голосистый монах, играющий роль церемониймейстера.

Наконец, все разошлись по местам, Кирилл, как и положено хозяину застолья, предложил всех садиться за стол. Дождавшись когда гости усядутся и слуги разольют по бокалам вино. Он произнес небольшую речь:

– Империя стоит на нас, благородных семействах. Наши предки её создали, скроили из лоскутов владений различных племен. Распространили её влияние по половину континента и дальше, за пролив. Это не могло не вызвать недовольства соседей, и они мощью своей магии и силой войск пытались оспорить наше право на землю. Мы победили всех их. Империя выстояла, когда казалось бы ей уже пришел конец, и враг уже праздновал победу. Однако ж, верх всегда в конце концов брали мы. Мы побеждали за счет нашего единства. В бой шли не потомки Рарога, Витеня или иных великих героев прошлого, в бой шла Империя. Нас нельзя покорить, пока мы едины. За единство я выпью.

Он несколькими крупными глотками осушил бокал. Брат последовал его примеру, Павел тоже. Остальные в большинстве своем отпили по небольшому глоточку, а некоторое даже не пытались сделать вид, что им по нраву воодушевляющий спич Кирилла – такие не брали в руки бокал совсем. Старый князь Друбецкой и вовсе отставил вино после окончания речи, давая понять, что ему тост не по вкусу. Павел почувствовал, как вдоль позвоночника скользнула капелька пота. Сделать такое в присутствии главы тайной службы это практически открытый бунт. Он решил, что надо немного уменьшить градус напряженности, встал с бокалом вина в руке и провозгласил казенным голосом:

– За здоровье Его Императорского Величества!

Этот тост поддержали все, значит, на открытый бунт против Императора пока не готовы, либо таковой вовсе не входит в планы Витеничей.

Угощение подали не столь обильное, как это принято традициями Империи, и оно довольно быстро закончилось. Кирилл предложил от традиционного застолья перейти к новомодному свободному общению, его предложение было с энтузиазмом поддержано молодежью. Столы были тут же убраны, оркестр заиграл веселее. Молодые люди начали приглашать девушек на танец, взрослые же разбились на несколько кружков и принялись беседовать. Прелюдия закончена, сейчас начнется игра, подумал князь. Он осмотрелся, думая, с чего бы начать. Здесь и сейчас, вне всякого сомнения, разворачивается генеральное сражение между двумя придворными партиями. Либо, в крайнем случае, происходят последние приготовления перед финальной битвой. Противники уверены в своих силах и выдвигают последние условия. Старик Друбецкой и отец Павла со стороны кажутся двумя мирно беседующими стариками. Может быть, обсуждают виды на урожай в своих поместьях или же вспоминают времена славной молодости, сетуя на павшую ниже низшего современную молодёжь. На самом же деле беседа двух придворных тяжеловесов наверняка имеет значительно более серьезное содержание. Она полна скрытых и явных угроз, предложений и намёков. Так же не стоит забывать о тонких издёвках и завуалированных оскорблениях, призванных выбить собеседника из равновесия и спровоцировать на слова и действия, продиктованные не хладнокровным расчётом, а эмоциями.

– Сын, что же ты стоишь один, скучаешь сам и позволяешь скучать гостям?

Павел обернулся на мурлыкающий голос матери. Рядом с ней стоял дядя Кирилл, имеющий чрезвычайно несчастный вид. Он никогда не любил Веронику, и вскоре после того как его брат на ней женился. перестал бывать в доме Плечеевых, ссылаясь на занятость делами монастыря. По другую сторону от Вероники Плечеевой ослепительно улыбаясь стояли княжны Валицына и Друбецкая. Князь, если уж быть совсем честным с самим собой, должен был признать, что предложение взять в жены одну из них, а второй отвести роль любовницы, казалось сейчас очень и очень соблазнительным. Обе княжны, словно прочитав мысли Павла, заулыбались ещё шире и принялись стрелять в него глазками. Вероника заметила это, тоже улыбнулась, очевидно наслаждаясь неудобством Кирилла и Павла.

– Они так похожи, не правда ли? – обратилась она к Валицыной, указав наклоном головы на Кирилла, – немного больше, чем положено дяде и племяннику.

– Вы правы, Вероника Евгеньевна, слишком похожи. Но раз кровь всё равно семейная, то что с того?

– Да и кто нам запретит? – вторила ей Друбецкая.

Павел не без труда сумел покраснеть. Он ещё в раннем детстве понял что у приличных людей принято краснеть и смущаться в определенных ситуациях. Ему оказалось сложнее понять, когда именно следует смутиться, чем научиться правдоподобно симулировать внешние признаки смущения. Похоже, покраснеть удалось, раз все три барышни рассмеялись. Кирилл, пробормотав что – то невразумительное о долге хозяина, ухватил проходящего мимо мужчину средних лет за предплечье и удалился, навязав тому беседу.

– Что ж, – сказала Вероника, – раз уж мы вновь остались втроем, я, как и положено хорошей матери, вновь попытаюсь наставить любимого сына, который искренне считает себя единственным, на путь добродетели. Итак, Паша, ты уже сделал выбор?

Княжны просто сияли. Они как по команде положили руки на пояс и повернулись вполоборота к князю. Представили, так сказать, товар лицом.

– Девочки, вы что, обе в любовницы метите? Жена прежде всего должна быть добродетельной! – с нарочитым возмущением вскричала Вероника. Княжны переглянулись и прыснули со смеху.

Павел почувствовал, что пора покидать эту компанию. Они ведь прекрасно знают, что отец уже выздоровел, опасности для его жизни больше нет. Так что никакой необходимости Павлу выбирать невесту нет. Они просто издеваются.

– Прошу прощения, мне надо отлучиться в мужскую комнату. Монастырская пища слишком груба для меня. Вам так же рекомендую не злоупотреблять, особенно предостерегаю от рыбной кулебяки.

С этими словами он отошёл с максимально допустимой этикетом скоростью. Пусть считают что у него сдали нервы и он сорвался на грубость.

Князь немного пофланировал по залу, перекидываясь вежливыми фразами с дамами и колкостями с мужчинами, и наконец, высмотрел неприметный уголок, до сих пор не занятый никем из тех тяготящихся обществом мизантропов, которые всегда присутствуют на любом балу. Этот угол залы был удобен тем, что на стене его висел особо древний и от того особо ценный гобелен. Судя по технике исполнения и изображенному сюжету – привезенный с запада еще до присоединения тех земель. Кирилл не смог удержаться от шпильки в адрес пожаловавших незваными Витеничей. Гобелен был военным трофеем, взятым у их предков его предками.

Гобелен изображал битву дружины Рароговичей с войском Витеничей. Хотя битва людей была чем – то вроде рамки, охватывающей небольшое пространство в нижней части гобелена. Основное полотно занимали пять магов. Двое с правой стороны, мечущие потоки огня и глыбы льда, с левой же трое мужчин разгоняли воздушные вихри и обрушивали на противника потоки воды.

– Забавная картинка, не так ли? – услышал князь тихий голос. Он обернулся, не переставая сжимать орден тишайшего, который активировал сразу как подошёл к гобелену и убедился, что на него никто не смотрит. Кроме него сейчас в углу никого не было видно.

– Я здесь.

В шаге от князя из воздуха материализовался мужчина средних лет с аккуратной чёрной с проседью бородкой.

– Вы чуть не наткнулись на меня когда вторглись в этот оазис спокойствия. Полагаю, вы так же как и я, искали уединения?

– Как вы увидели меня сквозь морок ордена Тишайшего?

– Сквозь морок я не увидел бы. Это очень сильное колдовство. Дело в том что я смотрел на вас до того как вы активировали орден. На прямо смотрящего подобные чары не действуют. Они не делают вас невидимым, лишь отводит взгляд.

Князь посмотрел на сжимаемый в руке орден.

– А вы разбираетесь в темной магии.

– Происхождение обязывает.

– Так вы тёмный?

– Вольдемар Прутский, барон Зехкендорф. К вашим услугам.

– Князь Павел Петрович Плечеев. Рад знакомству.

– Что ж, князь. Раз уж мы здесь оба оказались, и вы не намерены биться со мной за право занять сие убежище, давайте как – нибудь уживаться.

– Я не мизантроп, просто…

– Не стоит утруждать себя объяснениями, князь. Я поднаторел в искусстве оставаться невидимым на дворянских собраниях. Как я уже говорил, происхождение обязывает.

Князь понимающе кивнул. Темным с запада всегда жилось несладко, потому многие и покидали родовые поместья и шли на службу императору. Этот же тёмный, похоже, служил Витеничам. Не позавидуешь.

– Вы, должно быть, много наблюдали за аристократическими балами и умеете видеть суть происходящего, скрытую под доброжелательными улыбками и светскими беседами?

– Разумеется, – блеснул очками барон, – желаете выслушать мои соображения по поводу происходящего здесь и сейчас?

– С удовольствием.

– Извольте. Сейчас мы можем наблюдать собрание глав двух враждующих партий – но это вам и без меня известно. Тем более, что вы принадлежите к одной из них.

– Как и вы, – отметил князь. Барон поклонился.

– Вы бывали на войне, князь?

– Приходилось. На юге.

– О, варварские места. Я же говорил о цивилизованной войне в Европе. На такой вам бывать не доводилось, я это знаю. Но, возможно, вы слышали о том, как главы армий иногда велят войскам сделать перерыв в сражении и в это время запросто ездят друг к другу в гости.

– Отец рассказывал о таких случаях. Однажды боевые действия приостановили на три дня – князь Багратиани принимал поздравления с рождением сына.

– Припоминаю, интересный был случай, и вина подавали прекрасные. Так вот сейчас происходит нечто совсем иное. К примеру, взгляните на своего отца и его старого во всех смыслах этого слова соперника князя Друбецкого. Они, казалось бы, мирно беседуют, но старик непременно вцепится вашему батюшке в глотку. Этого не избежать. Пётр Павлович, к сожалению, этого не понимает.

– Друбецкой настолько ослеплен ненавистью, что останется глух к доводам разума?

– Ненависть, хоть она и имеет место быть, не играет сейчас определяющей роли. Да, он ненавидит вашего отца, потому что завидует ему, но на него давят долги. Князь Друбецкой истинный аристократ, и, как таковой, совершенно не думает о деньгах.

– Он и не должен, – возразил князь.

– Разумеется, не должен. Вы, столбовые дворяне, даже понятия не имеете, сколько составляет ваш капитал и на чём зиждется ваше благосостояние. Вот вы, князь, сколько земли имеете во владении? Что за люди на ней живут, чем занимаются? С каких доходов, в конце концов, они платят вам ренту?

Князь нахмурился. Что за вопросы?

– Этим занимается Данила, мой управляющий.

– И он, к вашему счастью, честный человек. Да и ваш батюшка сумел привить вам чувство меры. Вы, Плечеевы, наслаждаетесь властью, а не роскошью, и именно в этом ваша сила, а вовсе не в магии. Друбецкой же, страдая от чёрной зависти, пытался перещеголять вас в роскоши. Ему это, безусловно, удалось, но невозможно жить не по средствам бесконечно. Всегда приходит пора платить по счетам. Когда пришла его пора, ему как нельзя кстати встретился один весьма состоятельный человек, предложивший свою помощь. Потом это случилось ещё раз. Балы Друбецких становились всё роскошнее, наряды дочери князя всё дороже…неприметный друг князя оплачивал это. И как – то так получилось, что князь не смог однажды отказать ему в маленькой просьбе.

– Вы хотите сказать, что настоящий глава враждебной отцу придворной партии вовсе не князь Друбецкой?

– Павел Петрович, вы умны, но вследствие юного возраста чрезмерно горячи. Прошу простить, я вынужден откланяться.

Барон сделал шаг в тень и исчез. Князь немного растерялся. Сделал несколько вздохов, считая удары сердца, как учил отец. Ему на глаза попался Дилмурод. Верный слуга рыскал по залу, высматривая кого – то. Судя по тому как нервно он сжимал в руке рукоять кинжала, Дилмурод был готов к самым решительным действиям. Князь опустил орден в карман. Пошёл к Дилмуроду. Тот увидел хозяина, лицо его просветлело. Рука отпустила кинжал.

– Молодой господин, вас ждет отец. Он хочет поговорить.

Князь подошел к отцу. Пётр Павлович к тому моменту прекратил переговоры с Друбецким и теперь беседовал с тремя мелкими дворянами из клиентских родов. Как только он увидел сына, отпустил своих слушателей, те поклонились и отправились восвояси.

– Ну что, Павлуша, побеседовал с этим скользким хорьком Зенкендорфом?

– Да, поговорили немного.

– И как он тебе глянулся?

– Скрытный. Неглупый. Говорит много, но тщательно дозирует информацию. Он не по вашему ведомству проходит, отец?

Глава 13

Отец улыбнулся и не ответил. Павел понял, что разговор окончен – пока. Он частенько так делал, обрывал разговор в неожиданном месте, давая Павлу время поразмыслить, а чуть позже возвращался к беседе.

Бал шёл своим чередом, непринужденно беседовали между собой представители враждующих партий. Павел почувствовал скуку и уже принялся искать глазами Дилмурода, дабы отправить того на поиски Василька, как его тронул за локоть слуга.

– Вас ожидает отец для разговора. Извольте следовать за мной.

Павел удивился немного, ведь отец редко вот так сразу переходил ко второй части беседы, но послушно проследовал за слугой. Тот провел его относительно недалеко от зала, открыл перед князем дверь и склонился:

– Извольте, князь. Вас ожидают.

Павел вошел в комнату. Окно было завешено плотной шторой, в помещении царил полумрак. Павел призвал и сжал в руке водяной кнут. Предосторожность не помешает, особенно когда находишься в клубке ядовитых змей, а дядюшкин монастырь сейчас превратился именно в это. Он почувствовал укол в шею. Рассудок резко помутился. Пол заходил ходуном. Темнота навалилась на него стеной плотного бархата и он потерял сознание.

Придя в себя князь подумал, что ему на голову накинули мешок, так как не видно было ничегошеньки. Левая штанина вымокла – это кнут, лишившись поддержки воли мага, пролился. Когда князь лишился сознания, он призвал его вновь. Осторожно пошевелил головой. Нет, мешка не было. Просто очень темно. Князь ощутил движение воздуха. Куда бы его не принесли злоумышленники, пока он был без сознания, по крайней мере один из них был рядом с князем. Павел весь обратился в слух, приготовившись ударить на звук.

Загорелся огонёк, осветив кукольное личико Наташи Валицыной. Миловидная княжна улыбалась. Из – за её плеча выдвинулась из темноты фигура княжны Друбецкой. На её бледном лице плясали тени, придавая ему немного пугающее выражение. Ей бы вампирш играть в любительском театре, подумал князь.

– О, – выдохнула Александра, – да вы, я вижу, затейник.

Она подошла к князю почти вплотную и обхватила ладонью водяной кнут.

– Мы собрались было предложить вам проверить наши женские качества, и решить наконец, на ком из нас вы женитесь. Но, похоже, нам не придётся спорить об очередности. Наташа, ты не можешь подогреть этот…инструмент до нормальной температуры? Вы же способны удержать его в в таком плотном состоянии, князь? Было б неплохо ёще и немного потолще его сделать…

Павел про себя усмехнулся. Похоже, юные девицы всерьез вознамерились его соблазнить. Что ж. в такой игре можно и поучаствовать.

– Нет, Аликс, так не пойдёт, – капризным тоном произнесла Валицына, – будем действовать как договаривались.

– Хорошо, – ответила Друбецкая. Она извлекла из – за корсажа монетку и подкинула её в воздух. Пока монета крутилась, она сказала:

– Мой реверс.

Она подставила ладошку, намереваясь поймать монету, но подружка шлепнула её по руке, и монета звякнула о пол.

– Неужели ты всерьез решила, что я доверю тебе бросать жребий?

– Выпал бы аверс, ты выиграла бы. Я все для тебя сделаю, ты же моя лучшая подруга! – воскликнула Друбецкая.

– Ну конечно! Я была бы первой, князь бы, как и все юнцы, продержался бы секунд десять от силы. А тебе бы достался второй раз. который всегда длится намного дольше!

Хорошо что тут темно, не придётся краснеть, чтобы поддержать имидж, подумал князь. Слушать перепалку подруг становилось интересно.

– Хорошо, что ты предлагаешь?

– Князь, – обратилась к нему Валицына. Она сделала пламя немного поярче. Глаза её засияли как звезды, – Кого вы выберете?

– Я? Эээ, – князь запнулся на мгновение и перешёл на деревянно – вежливый тон, – Сударыни, вы ставите меня перед невозможным выбором, и я попросту вынужден отказаться его делать. Ибо ни одну из вас не могу оскорбить, предпочтя ей другую.

Валицына наморщила носик.

– Понятно. Мы сами решим.

– П – простите, сударыня…

– Чего вам, князь? – в голосе Валицыной послышалось раздражение.

– Вы предлагаете мне вступить в связь с вами обеими и после выбрать, кто из вас двоих мне милей? – его голос пару раз споткнулся, а в конце фразы он подпустил петуха. Честно говоря, не намеренно. Ситуация действительно доставляла ему неудобство. Княжны же, похоже, ничего подобного не чувствовали.

– Ну, окажись я на вашем месте, я бы ту, что вам более по душе, сделала любовницей. Так она вам дольше не надоест, – вставила Друбецкая. Валицына бросила на неё возмущенный взгляд. Та резко сменила тему:

– А может быть, вина? Мы подготовились. Ната, сделай свет поярче, будь любезна.

Огонек порхнул с руки княжны вверх, разгорелся. В комнате стало немного теплее, чем требовалось. Наталья тут же скинула меховую накидку, обнажив прелестные округлые плечики.

Князь осмотрелся. В комнате имелась кровать под балдахином, причем кровать того сорта, каковому ну совсем нечего делать в монастыре. Так же имелась лежанка восточного стиля, покрытая цветастым одеялом, два кресла и столик, сервированный фруктами и вином. Один угол комнаты был отгорожен ширмой, разрисованной тем же узором, что и лежанка.

Друбецкая уселась в кресло и горделиво вскинула голову. Валицына осталась стоять, демонстрируя князю изящную осанку. А князь тем временем наконец осознал, что он сидит прямо на полу, опершись спиной о дверь. Он тут же встал, расправил плечи, подошел к столу, сел в кресло, сохраняя жесткую осанку. Валицына тут же положила руки ему на плечи и принялась их массировать:

– Расслабьтесь, князь, мы ведь практически семья. Может, мне приглушить свет, или вовсе его выключить?

Друбецкая тем временем разлила по бокалам вино. Пренебрегая всеми правилами этикета, пошевелила пальцами над своим бокалом и в него упали несколько кубиков льда. Вопросительно посмотрела на князя, тот кивнул и она повторила свой фокус над его бокалом. Валицына ото льда отказалась:

– Я предпочитаю огонь, а не лёд, – сказала она. Надо признаться, её невинные синие глаза и кукольное личико так разительно контрастировали с поведением, что князь почувствовал, что ему начинает нравиться происходящее в комнате. Друбецкая это заметила и пошла в атаку:

– Ну что же, князь, вы достаточно тянули, делайте уже выбор. Мы не выйдем отсюда, пока вы не вынесете вердикт, – она продемонстрировала князю ключ от двери и сунула его глубоко за корсаж.

Пол ощутимо вздрогнул.

– Что это было? – удивился князь. Девицы переглянулись и синхронно непонимающе развели руками.

Валицына прикоснулась своим бокалом к бокалу князя. Раздался тихонький мелодичный звон. Павел понял намёк, поднял бокал и провозгласил:

– За сегодняшнюю безумную ночь!

– Другое дело! – воскликнула Друбецкая и все трое выпили.

Князь поставил бокал и спросил:

– Надеюсь, в этом вине не содержится ничего такого, отчего я во второй раз за сегодня потеряю сознание?

– Ну что вы, князь, – замахала руками Аалицына.

– Неужели вы на нас обижаетесь за такую невинную уловку?

– Что вы, княжна, если бы каждый раз после того как меня оглушали, опаивали зельями или иным способов усыпляли, я оказывался в таком прекрасном месте и прекрасной компании, я был бы просто счастлив!

– И часто вас опаивали? – спросила Друбецкая, надкусывая сливу и облизывая стекающий по губам сок.

– Доводилось.

– Ах, князь, вы ведь сын самого Плечеева, вы переживали такие восхитительные приключения! Расскажите, прошу!

Павлу даже показалось, что Валицына говорит искренне.

Он прикинул, что бы им рассказать интересного и при этом не слишком секретного.

Пол снова качнуло, послышался глухой тягостный звук.

– Да что это такое?

Лица у обеих княжон одновременно приняли избыточно чрезмерно равнодушное выражение. Князь отставил бокал, поднялся и прошёл к двери.

– Куда же вы, князь? – хором спросили девицы.

Он не обернулся. Пусть хоть через голову с себя платья стаскивают, надо идти.

– В монастыре явно что – то происходит. Я так или иначе выйду отсюда и выясню всё. Лучше бы вам мне помочь.

– Вы хотите напугать Лёд? – спросила Друбецкая. Тон её соответствовал стилю магии, который использовала её семья, – чём же, Водой?

Князь не обернулся, продолжая разбираться с замком. Наконец он накачал достаточный объём воды и выбил сердцевину замка. За спиной послышалась какая – то возня, зашипел пар. Он вышел. Не до капризных княжон ему сейчас.

За дверью он обнаружил темный коридор. Стены не были выложены кирпичом, как в тех помещениях, что он видел в монастыре раньше. Этот коридор проложен прямо в скальном основании, а значит, это подземелье. Получается, князю надо искать лестницу и двигаться наверх. Снова земля дрогнула, на этот раз ещё сильнее. Князь перешёл на бег. Через два десятка шагов коридор начал подниматься, сворачиваться восходящую спираль. Ещё через сотню шагов скалы сменились кирпичными стенами и князь с разбегу налетел на проход, перегороженный плотной портьерой. Он запутался в куске ткани. Ухватился руками, рванул что есть сил. Ткань треснула и князь понял, что попал в большой зал.

А в зале идёт самая настоящая война.

Князя сходу сбил с ног сильнейший порыв ветра, в падении кожу посекло мелкими осколками льда. Павел откатился в сторону, увидел краем глаза опрокинутый стол и укрылся за ним. Там же скорчился в три погибели крупный мужчина. Князь узнал его – это один из некрупных помещиков, они встречались на службе у отца. Значит, свой.

– Что тут происходит? – спросил князь.

– Кто – то из молодежи между собой повздорил, завязалась драка. Начали бросаться огненными шарами. Кое – кто из дам не по своей воле предстал в неприличном виде. Ну, женщины, само собой, обозлились, и дело мгновенно перешло от шуточек к более серьёзным делам.

Речь помещика прервалась из за того что воздух куда – то пропал на мгновение, после восстановился. Князь жадно принялся хватать ртом воздух. Помещик сипел, хватаясь за сердце.

– Попейте, – Павел протянул ему сложенные лодочкой ладони. Вода переливалась через край. Помещик сделал пару глотков, успокоился и поблагодарил князя.

– Кажется, конец нам всем. Глупо – то как. Цвет Империи погибнет из – за дурости подростков, – горестно произнес помещик. Князь вспомнил его имя, Егор Кочерыжкин. Глупейшая фамилия служила её носителям источником постоянных унижений. Если даже церемониймейстер на ежегодном большом императорском балу, провозглашая их прибытие ухитрялся вложить в свой голос малую, но заметную толику издевки, что уж говорить про учеников в закрытых аристократических школах…

– Не переживайте, Егор Егорович, – сказал князь, осторожно выглядывая из – за края опрокинутого стола, – жертвы если и будут, то лишь по глупости.

Он окинул взглядом поле боя. Активные участники противостояния сосредоточились на противоположных концах зала и вели активную перестрелку. Юность вообще предсказуема, а выпускники магических школ предсказуемы вдвойне. Они свято верят в своё могущество, и, что наиболее вредно при столкновении с реальностью, они верят в превосходство своей магической школы. Любой более – менее опытный маг, успевший пропустить несколько болезненных ударов от жизни, прекрасно знает, что следует изучать несвойственную ему по крови магию, и, хотя бы на любительском уровне, но уметь её применять. Да, урожденный маг воздуха не сможет овладеть стихией льда на должном уровне, но хотя бы сможет понимать как она работает и будет способен нанести удар, которого от него не ждут.

Однако, юность об этом не знает, да и знать не хочет, и потому сейчас с одной стороны зала летели огненные шары и глыбы льда, а противник отвечал порывами ураганного ветра и потоками воды. Зал окутывали клубы пара. Князь почти сразу понял, что ни одна из сторон не может нанести другой хоть сколько – нибудь серьезного урона. Вот один из Витеничей ударил сжатым до толщины нити лучом раскалённого добела металла. Скорее всего имел при себе кусок тугоплавкого железа специально на тот случай. Казалось бы, столь мощная атака не может не прожечь баррикаду из столов, за которой укрылся противник, но этого не произошло. Перед самым ударом металл резко остыл. Витенич не мог этого видеть, а князь со своей позиции наблюдал то более чем отчетливо. Он прищурился, пытаясь рассмотреть, в чём же дело. А, вот оно что.