Текст книги "Сын мага: заговор во дворце (СИ)"

Автор книги: Константин Мартов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

Глава 17

Покушался маг воздуха, то есть это был кто – то из Рароговичей. Можно было бы предположить, что это один из многочисленного клана Витеничей применил чуждую его роду магию. Подобно самому Павлу, но есть один момент. Неродовая магия, применяемая магом, всегда слабее родовой. Намного слабее. Недостаточно сильный удар Император попросту бы отбил, даже усилия воли не потребовалось бы. Значит, действительно Императора атаковал кто – то из союзных Плечеевым семей. Так, а что если в деле замешаны купцы? Друбецкой был им должен. Возможно, для него заговор был попыткой расплатиться с долгами. Возможно даже, в должниках у богачей ходит кто – нибудь из воздушных магов первого сорта? Павел быстро в уме перебрал всех известных ему воздушных магов, обладающих достаточной мощью. Таковых немного, по пальцам одной руки пересчитать. Никто из имеющих достаточно сил чтобы представить угрозу Императору, не имел долгов, проблем с азартом или слишком дорого обходящихся любовниц. К тому же, по большей части они все были в монастыре во время столкновения. Остаётся один вариант…

– Любезный мой Иван! – услышал он манерный голос, каким разговаривали юные модники при дворе в прошлом году. Павел повернул голову в направлении голоса. Его обладатель, молодой человек даже младше с виду чем сам Павел, был закутан в плащ, а лицо его скрывала широкополая шляпа. Князь чуть было не расхохотался, до того у манерного парня был потешный вид. Однако, окружающие похоже придерживались совершенно другого мнения. Стоящий за стойкой стянул с головы шапку и заискивающе улыбнулся:

– Чего изволите, господин?

– Вино достал, которое я заказывал?

Кабатчик мелко закивал, скрылся на мгновение под стойкой и вынырнул оттуда с бутылкой темного стекла, закутанной паутиной, которую он начал тут же счищать грязной тряпкой:

– Простите, господин, сам не понимаю. как мои дураки ухитрились испачкать паутиной и пылью сей драгоценный продукт! – он нервно хохотнул.

Закутанная в плащ фигура угрожающе склонила голову. Воцарилась тишина, сидящие за столиками люди втянули головы в плечи.

– Я прощаю тебе твоё невежество, дурак, – парень забрал бутылку у кабатчика. Бросил на стойку монету и обернулся к залу:

– Хорошей вино, да будет вам, невежам, известно, всегда хранится столь долго, что пауки успевают сплести на них паутину. Это не грязь, дурачьё, а признак благородства напитка.

Он презрительно вздернул подбородок и прошествовал к выходу, нарочито громко топая.

– Дилмурод, у меня появилась кое – какая догадка, – сказал Павел. Дилмурод посмотрел на него вопросительно. Павел не удостоил его ответом. Он смотрел вниз. Закутанный в плащ юноша всё так же вышагивая, направился в сторону центра Гнилушки.

– За мной, – бросил Павел и двинулся к выходу. Дилмурод последовал за ним, походя бросив кабатчику монетку.

Они спустились по лестнице и двинулись следом за молодым парнем.

– Павел, чего тебе этот парень?

Они лавировали между идущими по своим делам пешеходами, стараясь не упустить из виду манерного парня. Благо, тот никуда не торопился, а шагал размеренным шагом, исполненным того, что должно было по его задумке изображать благородство.

– Это ж сынок какого – нибудь местного бандита или скупщика уворованного слугами благородных домов золотишка.

– И серебришка, – метнул на Дилмурода недовольный взгляд Павел.

– Ложки ваш отец разрешил взять. А вот к старухе – управляющей советую присмотреться повнимательнее. Она нечиста на руку.

Павел встал как вкопанный и уставился на Дилмурода.

– Слушай, а ты кто такой вообще?

– Павел, мы так парня упустим.

– Значит, не тяни время, а отвечай.

– Ладно. Можно на ходу это делать?

Вместо ответа Павел продолжил преследование.

– Я давно работаю на вашего отца. Князь умный человек. Он, в отличие от большинства знатных господ, понимает что вокруг вас, благородных, существует целый мир слуг, лакеев, управляющих и так далее.

– И он выстроил среди простолюдинов свою сеть, – продолжил мысль Павел.

– Пытался. Подземные головорезы быстро расшифровали его агентов. Один я и выжил, да и то, пришлось на юг бежать. Там занимался…всяким. Потом вас встретил. Морда у меня чёрная, наверняка у мамаши в чулане прятался торговец с юга. Акцент подделать нетрудно. Встреча в яме была случайной, князь и велел мне с вами дальше идти.

– Понятно. И как тебя зовут на самом деле?

– Дилмурод. Другого имени больше нет.

Павел помолчал.

– Так что такого в этом пареньке? Чего мы за ним увязались?

– Увидишь, – князь ускорил шаг.

Парень, которого они преследовали внезапно нырнул в малозаметный переулок. Дилмурод хотел сказать что – то, но Павел, не слушая его, пошел следом, не замедляя шага. Он увидел парня в плаще, выходящего из другого конца переулка и сворачивающего за угол, но пойти за ним не смог – путь ему преградили трое здоровых мужиков самого разбойничьего вида. Сзади послышалась возня, болезненный вскрик и серия глухих ударов. Князь не стал оборачиваться. Дилмурод похоже, тёртый калач, может сам о себе позаботиться.

Павел создал тоненькую пленку воды на уровне глаз, чуть левее головы. Глянул на отражение – сзади него стояли ещё двое громил. Третий лежал на земле, рядом вытянулся Дилмурод. Ну, хорошо хоть одного вырубить успел.

С неприятным металлическим звоном из рукава одного из бандитов выскользнула цепь с шипастым грузиком на конце. Остальные поблескивали кастетами, сжимали в огромных мозолистых кулачищах короткие толстые дубинки, покрытые неприятно выглядящими темными пятнами.

– Стоим мы значит тут с приятелями, дожидаемся гостей нашего городка. Местные – то к нам не заходят почти, подношения у переулка оставляют. Уважают нас, – неожиданно приятным баритоном проговорил один из бандитов, тот что с кистенем.

– А мы, – вторил ему гнусавый голос из – за спины Павла, – скучаем тут. Никаких развлечений. Как нашу деревню пожаром пожгло, мы сюдой на заработки подались. Тута, прямо в переулке и поселились.

– Комнаты – то дорого в Гнилухе снимать, – вступил третий. Они двигались по кругу, словно волки, сжимающие кольцо вокруг жертвы.

– Да, дорого, мы в переулке и поселились. Иногда вот заглядывает к нам дурак.

Павел слушал их вполуха, сосредоточившись на волшбе. Сзади свистнула дубинка. Удар должен был прийтись не по затылку, а в плечо. Похоже, обитателям переулка действительно хотелось поразвлечься. Удар дубинкой не достиг цели. Бандит взвыл от боли в отшибленной руке. Да, блок водяным кнутом штука болезненная. Павел крутнулся на пятках и раскинул руки со струящимися от ладоней водными кнутами. Они, словно щупальца морского чудовища, острыми кончиками слегка касались лиц бандитов. Кровь брызнула на стены. Кнуты окрасились красным. Один оборот вокруг своей оси и лишь двое бандитов остались на ногах. Главарь сделал шаг назад, в его глазах на мгновенье появился испуг, но он быстро совладал со страхом.

– А, так ты из этих…Что молчал? Мы уговор чтим.

Он посторонился, уступая дорогу. Павел не тронулся с места. Главарь кивнул:

– Понимаю. Слугу твоего, как в себя придёт, куда отвести?

– Он как в себя придёт, сам скажет.

– Лады.

Мордовороты отступили, давая Павлу пройти. Он вышел из переулка и двинулся направо, туда повернул преследуемый им парень в плаще. Прошло слишком много времени и отыскать его в уличной суете Гнилушки не представлялось возможным. Что удивительно, он не испытывал брезгливости, ступая по грязи. Не содрогался от омерзения, ощущая вонь из придорожных канав. Он даже думал как – то по – другому. Например, ловил себя на мысли, что вот у этого бородатого крестьянина рубашка на груди слишком сильно оттопырена, наверняка выгодно продал зерно или сало и сейчас решил поглазеть на городскую жизнь, перед возвращением к скучной однообразной жизни в деревне, наполненной тяжким трудом и бедной на развлечения. Можно подойти к нему, дружески поздороваться, улыбнуться располагающе. Лопух уши и развесит…Князь с брезгливостью одернул себя. Похоже, наложенное на него при помощи отца темное заклинание не только меняло его речь, но изменило само мышление. Внутренне он оставался прежним, но поверх его личности словно накинули тонкую вуаль чужих мыслей. Он мог без труда подавлять их, но мог и позволить им помогать ему с расследованием. Воспользоваться чужим чутьём.

Оно и подсказало ему следующий ход: Павел направился в район, даже по меркам разудалой и не слишком чтящей императорские законы Гнилушки считавшийся опасным. Хоть князь и не был знаком с внутренним устройством поселения, но выработал метод. Метод заключался в бесцельном брожении, и на каждом перекрестке он спрашивал себя: в какой из поворотов следует войти? Слушал внутренний голос и поступал ему вопреки. Таким образом он вскоре оказался в местах, куда по доброй воле не пошел бы. Они ничуть не напоминали то, что он читал о трущобах в авантюрных романах, не так давно пользовавшихся популярностью среди молодежи Александровской Слободы.

В том, что он видел вокруг себя, не было и тени романтического флёра. С одной стороны, даже описание красноречивейшего из авторов не может передать жутких запахов улиц, населенных людьми, для которых вода это лишь средство для утоления жажды, не более. С другой, в проститутках и уличных бандитах нет ничего красивого и интересного при ближайшем рассмотрении. Совсем ничего.

Павел вышел на что – то вроде местной площади и, повинуясь наитию, поднёс правую ладонь к лицу, демонстрируя всем окружающим перстень с гербом Друбецкого. Большинство тут же отвело глаза, многие даже начали бочком двигаться к выходам с площади. Из – под навеса, защищавшего от дождя ил слишком яркого света, выдвинулся сутулый тип угрожающего вида. Он прокашлялся, сплюнул. Посмотрел в глаза князю тяжелым взглядом. Пожевал губами. Павел терпеливо дожидался, когда мужчина отыграет все необходимые согласно местному этикету действия. Мужик сделал ещё шаг в его сторону, мотнул головой в сторону, развернулся и пошёл к тяжелой двери. Павел последовал за ним через опустевшую площадь.

За дверью он обнаружил зал с низким потолком, скупо освещенный свечами и пробивавшимися через окна лучами солнца. Зал был в хаотическом порядке заставлен столами и скамейками. Создавалось впечатление, что они регулярно играли роль баррикад при драках, а после того как бои завершались, столы ставили на ножки там где они застали воцарение мира. Проводник Павла скрылся в глубинах кабака. Князь сел за один из столов спиной к стене. Ждать пришлось недолго. К его столу подошли трое, их лица оставались скрыты тенью, непонятно умышленно это сделано или нет.

– Могу я рассчитывать на приглашение присесть? – один из них изобразил церемонный поклон. Придворные манеры, которым он пытался подражать, бандит явно изучал по устаревшим на несколько десятилетий учебникам. Ему, похоже, было невдомек, что актуальный этикет никогда не имеет письменного изложения. Лишь когда он из дворцов Александровской Слободы приносится в провинцию возвращающимися с императорских балов дебютантами, этикет становится известен широкому кругу мелкого дворянства. А вот когда дебютанты становятся почтенными отцами семейств и уездными предводителями, тогда они наконец, от скуки принимаются за написание автобиографий, пособий по охоте и сводов бального этикета. Именно одно из таких сочинений и служило источником манер, демонстрируемых сейчас таинственным незнакомцем. Павел напрягся, припоминая, каким образом отвечали на сказанное собеседником во времена его детства.

– Благородному не требуется разрешение, – наконец процедил он сквозь зубы.

Похоже, и с формой и с подачей он угадал. Все трое уселись за столом, дружно приняв немного развязанные позы. Услужливый служка трусцой принёс корзину с запылёнными бутылками и поднос с серебряными стаканами. Весьма неплохой работы, отметил про себя князь. Похоже, хищения слугами предметов роскоши из особняков знати и последующая их перепродажа в Гнилушку имела гораздо более широкий размах, чем Павел мог предположить.

Похоже, его гость правильно догадался о мыслях князя:

– Вы не представляете себе, каким спросом пользуется такая утварь среди провинциального дворянства. Александровская Слобода паразитирует на простом народе, а Гнилушка паразитирует на Александровской Слободе. Небольшая компенсация получается, в некотором роде.

Он хохотнул. Его спутники тоже пару раз подхалимски хихикнули. Павел не изменился в лице. Он протянул руку к корзине, взял бутылку и резким ударом о край стола отбил горлышко. Налил себе в стакан, взял его и начал цедить.

– Так что ж вы за персонаж такой? Не припомню я, чтобы о вас что – то слышал раньше, – произнес второй. Крепко сбитый, невысокого роста. Голос ровный, как и дыхание. Говорит бесцветно. Ничем не примечательный – именно таков каким и должен быть лихой человек, промышляющий в трущобах. Незапоминающийся. Жертва, коли в живых останется, и тогда не сможет вспомнить каких – либо отличительных черт злоумышленника. Не по причине аффекта или плохой памяти, а потому что таковых черт не имеется.

Вместо ответа князь положил на стол ладонь печаткой вверх.

– Немногословен ты, – сказал третий, – дай как я на тебя посмотрю, – с этими словами он вытянул ладонь. На ней расцвело пламя, осветив лица собравшихся за столом людей.

Павел криво улыбнулся, стараясь скрыть удивление. Уже второй встреченный за сегодня в Гнилушке маг. Либо их здесь очень много, либо он на верном пути. Маги без роду – племени. Небывалое дело, и ведь не слишком – то они и скрываются.

– Знаешь, чем мы тут занимаемся? – спросил у Павла третий. Угрожающим его тон не сочла бы даже юная впечатлительная дева. Незнакомец своим видом внушал доверие и прямо – таки излучал доброжелательность.

– Боретесь, – коротко ответил князь.

Доброжелательный расплылся в улыбке. Крепыш повернулся к нему и посмотрел безразличным взглядом.

– А с чем и за что боремся, знаешь? – продолжил незнакомец.

Павел вместо ответа слегка шлепнул по столу. Перстень издал звонкий стук.

– Намек понял, – склонил голову добряк, – проводите его.

Манерный и крепыш поднялись из – за стола. Павел последовал их примеру. Добряк заглянул ему в глаза и сказал:

– На досуге подумай над смыслом слова «справедливость», и над тем, стоит ли она принесённых жертв.

Как только он договорил, крепыш бесцеремонно сгреб Павла за плечо и потащил в сторону барной стойки. Обогнув её, они попали в темный чулан, из которого имелся выход в грязный и захламленный даже по местным меркам переулок. Павел дернул плечом, сбрасывая руку крепыша. Они обменялись угрожающими взглядами.

– Хватит, – пресек грозившую вот – вот разразиться ссору манерный. На солнечном свете стала заметна его жуткая бледность и тёмно – красные круги вокруг глаз. Да он болен, подумал Павел, смертельно болен. Любопытная компания: незаконный маг, профессиональный бандит и умирающий от чахотки псевдоаристократ. С кем же связался старик Друбецкой для совершения покушения на Его Величество? Нет, персонажам, подобным этим, решимости не занимать, а возможно и способностей им хватает, но для такого серьезного дела, как нападение на самого Императора, нужна организация.

Он по – прежнему хранил молчание, поскольку не был уверен, за кого его принимают: за заговорщика из высшего света – тогда ему следует говорить так как он привык, или же его считают подобным себе. В сложившейся ситуации лучше помолчать, дабы не навлекать подозрений.

Глава 18

Они вышли за пределы Гнилушки и отошли достаточно далеко, почти к самому лесу.

– Обожди, – бросил ему крепыш и осмотрелся. Он сунул руку под куртку и князь, повинуясь инстинкту, нырнул вправо, стремясь уйти от удара. Метательный нож прошёл над самой его головой, задел волосы. Он с шипением втянул воздух. Для быстрого применения заклятий не стоит использовать высшие мыслительные функции, боевые заклинания следует оттачивать до автоматизма и привязывать к жесту, или ещё чему – нибудь, что будет служить спусковым крючком. Резкий вдох сквозь зубы для князя Павла Плечеева означал водяной взрыв. Трудное в исполнении и тяжкое с точки зрения затрат энергии заклинание. Стоило немалых трудов всю последовательность мыслеформ запаковать в подсознание, сделать их воспроизведение лёгким и быстрым. Но всё равно, ощущалось это примерно как вывернуться наизнанку и ударить по врагам собственными кишками. Удар получается чрезвычайно мощный – но не избирательный. Применяется такое только в полном окружении, как крайнее средство. Сейчас был именно такой случай. Неясно, где князь допустил ошибку. Возможно, он должен был назвать пароль или иметь оговоренную заранее особенность в одежде. Это уже неважно. Его раскололи и собирались убить. Хотя куда им до прирожденного мага. Он – Плечеев, сын Плечеева, в конце концов.

Никто его сейчас не видел, потому скрывать торжествующую улыбку Павел не счёл нужным. Глянул на грязно – красное пятно, в которое превратился крепыш и повернулся к мокрому месту, которое должно было остаться от второго мерзавца.

– Силён, ничего не скажешь, – встретил его звериным оскалом анемичный молодой человек, – судя по силе и характеру заклинания, я имею честь оппонировать самому князю Плечееву?

Сила аристократа не в происхождении и силе, а в умении владеть собой, вспомнил наставления отца князь и ответил:

– Рад знакомству. С кем имею честь?

Бледная кожа, круги под глазами и обвисшие мокрые лохмотья придавали молодому человеку инфернальный вид. В его глазах разгоралось оранжевое пламя:

– Мне повезло не попасть в лапы вашему многоуважаемому дядюшке, князь. Я был похищен и воспитан в духе свободы, равенства и братства!

Князь выгнул бровь. Где – то он раньше уже слышал этот лозунг, или читал…Впрочем, не важно.

– En garde! – воскликнул он, словно на тренировке, и ударил.

Самым сильным из имеющихся в твоём арсенале бить можно только в самом крайнем случае. Когда совсем уж край и скрывать своих возможностей больше не имеет смысла. Сейчас явно не этот случай. Поэтому Павел применил простейший шар из сжатой до плотности камня воды. Создать такой быстро практически невозможно, потому любой водяной маг хранит его внутри своего тела. Не постоянно, разумеется, поскольку природа создала человеческое тело очень компактным, и хотя в нем есть полости, но они предназначены для всяческих поддерживающих жизнедеятельность процессов. Но когда собираешься идти навстречу приключениям, следует подготовиться к возможным неприятностям. Например, припрятать в желудке водяной шар.

Удар водяным шаром со стороны выглядит вовсе не как…ну, не как удар шаром, состоящим из воды. Точнее, у большинства водяных магов он именно так и выглядит, однако, Павел обучался не в лицее, потому его атака хоть и выглядела как обычный водяной шар, но урон наносила способом, отличным от общеупотребительного. Стандартный шар применялся совершенно таким же образом, как обычный камень. Спрессованная вода, удерживаемая в ограниченном объёме волей мага, использовалась как метательный снаряд. Такова инерция человеческого мышления, любил говаривать его учитель по теоретическим основам магических воздействий. Человеческий разум пытается всё новое свести к уже известному – включая магию. Если мальчишка с детства привык бросаться камнями, он и огненными или водяными шарами будет бросаться точно так же. Девочки, что интересно, гораздо меньше склонны придавать своим атакам геометрически правильные форму.

Водяной шар Павла был не камнем. Он не ударялся о тело противника, ломая кости. За мгновение до удара Павел создавал в непроницаемой оболочке шара маленькое отверстие, через которое в сторону противника вырывалась тонкая, но чрезвычайно мощная струя воды. Она прошибала даже толстые листы железа. Вот и сейчас, атакуя смахивающего на упыря огненного мага, князь рассчитывал именно на такой эффект. К сожалению, ничего не вышло: огневик выдал мощный сполох пламени, но направил его не на Павла, а в сторону. Его самого отдачей отшвырнуло в сторону, таким образом он ушел с линии атаки. Павел тут же призвал водный кокон, намереваясь если не утопить противника, то хотя бы заставить того закашляться. Такая атака была бы успешнее, если бы Павел создал воду прямо в дыхательных путях врага, но точно прицелиться в боевых условиях было невозможно.

Бледнокожий успел задержать дыхание и поджёг воздух вокруг Павла. Пламя опалило брови князя, он закрыл глаза и припал на одно колено. Сильно закашлялся. Изо рта у него вылетело несколько капель крови.

– Ха! Я не ожидал, что это будет так просто! – воскликнул огненный маг, – князь, да вы, оказывается, слабак!

Он сплюнул в пыль.

– Я знаю, что заклинания, применяемые против мага, становятся намного слабее, чем обычно, но против вас моя магия работает весьма неплохо.

Он опустился возле отплевывающего кровью князя на корточки. В руке его пылало ярко – оранжевое бездымное пламя.

– Вы подобны цветку, выращенному в оранжерее, князь. За вами ухаживали, вас пестовали.

Он опустил руку к лицу Павла. Тот ощутил боль в и без того обожженном лице.

– Вам, тепличная вы орхидея, не приходилось выживать зимой на улице. Ваши нежные лепестки не обжигал мороз, и потому вы слабее меня! Гххх…

Павел сел на задницу и осмотрелся. Только что толкавший триумфальную речь огневик лежал в пыли. Вокруг его головы расплывалось кровавое пятно. Он хрипел, ноги подергивались в агонии, от руки пахло палёным мясом – вырвавшийся из – под контроля огонь принялся жадно пожирать своего поработителя. Павел с кряхтением поднялся, опрокинул на огонь содержимое тяжёлой кадки, разбившей голову его противнику. Он заприметил её в самом начале, выдолбленная из цельного куска бадья стояла возле угла дома. В неё, похоже, собрали дождевую воду.

Павел потер щёку. Поморщился от боли. Пришлось надкусить её, чтобы начать правдоподобно харкать кровью.

– Тебя научили магии, но тебя не научили тактике, – сказал он, обращаясь к трупу.

– А ещё, – он склонился над ним, вытаскивая из кармана орден, – тебе не приходилось драться на дуэлях с лучшими магами этого мира, и уж тем более, у тебя нет доступа к ресурсам тайной службы Его Императорского Величества.

С этими словами он всунул трупу в рот пятиконечную звезду из темного металла. Орден Скалига. Очень непростая штука. Мало кто про её существование знает, а уж чтобы заполучить такую, надо быть очень непростым человеком. Например, сыном главы тайной службы Его Величества и другом самого могущественного тёмного мага в Империи, который имеет проблемы с азартом.

Павел осмотрелся. Убедился что его никто не видит, ухватил труп за ноги и оттащил в ближайшие кусты. После вернулся за вторым. Если за ним кто – нибудь наблюдает, он не увидит применения запретного колдовства. Павел уложил огневика на спину. Сел рядом. Несколько раз глубоко вдохнул. Нервишки всё же пошаливали. До этого момента некромантия для него оставалась делом сугубо теоретическим. Даже тёмные практиковали её редко, и не только потому что к этой части их искусства даже терпимые имперские чиновники относились с плохо скрываемым неодобрением. Разговоры с мёртвыми были делом малополезным. Да, этот вид колдовства в древности сослужил темным немалую службу. Трудно обычному человеку не испугаться, когда убитые противники встают и продолжают бой, пускай и весьма неуклюже. А уж когда на тебя нападает только что убитый врагами товарищ по оружию…Потому семей, практикующих это искусство осталось мало. Когда началось истребление темных, некромантов преследовали особенно жестоко. Даже в Империи они предпочитали отсиживаться по медвежьим углам.

Павел засунул орден трупу в рот, не без труда преодолев отвращение. Орден сменил цвет, став светло – серым. Пора действовать, понял князь. Он с размаху хлопнул мертвого огневика по груди, метясь в то место, где располагается сердце. Потом ещё. И ещё раз. Стандартный протокол ритуала требовал так же несколько раз выдохнуть трупу в рот, но этого князь делать не собирался. Во – первых это противно и негигиенично. Даже живому юноше он эту услугу оказывать бы не стал, коли б тот захлебнулся. Чахотка хоть и излечима, н о неприятна. А уж рта трупа князь касаться губами точно не собирался. К тому же, как шепнул ему по секрету Домидов, данная процедура была придумана нарочно для того, чтобы решившийся на неё подумал трижды прежде чем приступить к воскрешению.

Мертвый огневик судорожно дёрнулся. Открыл глаза, повернул голову к князю и посмотрел на него.

– Где я найду того кто может распоряжаться твоими действиями?

Говорить с мертвым как с живым не имеет смысла. Он не оживает в прямом смысле того слова. Разум к нему не возвращается, но знания, хранившиеся в голове при жизни. какое – то время сохраняются. Но обращаться к мертвецам следует как можно более буквально.

Труп со свистом втянул в себя воздух и ответил:

– На Цветочной площади.

– Где расположена Цветочная площадь?

– На пересечении улиц Третьей и Оранжевой.

– В Александровской Слободе? – недоуменно спросил князь.

– Да.

– В каком здании на Цветочной площади живёт тот, кто может распоряжаться твоими действиями?

Труп принялся часто дышать. Прекратившая было течь из головы кровь потекла снова.

Он не может ответить на это вопрос. понял Павел. Наверное, начальник огневика работает слугой.

– Как зовут того кто может распоряжаться твоими действиями и где этот человек спит?

– Человека зовут Мария. Она спит в шестом доме от начала Гряной улицы.

– В Гнилушке? – уточнил Павел, косясь на вытекающую из трупа кровь. Времени для расспросов оставалось совсем немного.

– Да.

– Как давно она стала руководить твоими действиями?

– С тех пор как я её увидел.

Речь трупа с каждой секундой становилась всё тише и всё менее разборчивой. Павел сглотнул. Он с самого начала задавал неправильные вопросы. Похоже, парень при жизни был влюблен в служанку, живущую в Гнилушке, но работающую в одном из особняков на Цветочной площади. Хотя, слуги живут в домах хозяев, значит, она просто торговка цветами.

– Где я могу найти сегодня того, кому бы ты сказал о том что убил меня, если бы убил?

– Пустырь за кабаком Страшного Пуркаса. На закате они будут там говорит с…

Он обмяк и закрыл глаза. Павел двумя пальцами вытащил у него изо рта орден, обтер о траву и зашвырнул подальше в кусты.

Что ж, на закате он продолжит свое расследование.

Он вернулся в тот кабак, где впервые увидел босяка, говорившего как аристократ, и не без удивления нашёл там Дилмурода. Тот выглядел заправским обитателем опасных закоулков Гнилушки: перевязанная окровавленной тряпкой голова, кривой нож на поясе, вызывающий взгляд и полупустая бутылка на столе перед ним. Павел сел напротив.

– Я нашел зацепку. Ты в порядке, драться сможешь?

Дилмурод кивнул.

– Парни из переулка тебя не обижали?

– Похоже, у меня теперь есть друзья в Гнилушке. Хотя на обед к ним я ходит не советовал бы.

– Не думал, что ты такой брезгливый. Запечённых в горячем песке ящериц, помнится мне, ты ел с удовольствием.

– В пустыне грязи нет.

Павел усмехнулся.

– Ладно, ближе к делу. Сегодня на закате на пустыре за кабаком некоего Страшного Пуркаса состоится важная встреча. Мы не приглашены, но присутствовать будем. Инкогнито.

– А где это находится?

– Где находится инкогнито? – попытался пошутить Павел, но под серьезным взглядом Дилмурода осекся.

– Я не знаю, – сказал он серьезным тоном.

Дилмурод сделал небрежный жест рукой. К нему тут же подскочил мальчишка, сидевший на низкой скамеечке в углу.

– Где тут у вас обретается человек, именуемый Страшным Пуркасом? – тоном скучающего аристократа осведомился у мальчишки Дилмурод.

Мальчишка, явно подражая аристократическим манерам, как их понимали в Гнилушке, ответил:

– Шагов триста отсюда, встречь солнцу, – он сопроводил свою речь столь потешным жестом, что Павел с трудом удержался от усмешки. Дилмурод же был серьезен как похоронный служитель:

– Благодарю, – он кивнул парню, и тот вернулся на свой пост.

Дилмурод посмотрел на солнце, с трудом пробивающееся сквозь низкие, заволокшие всё небо тучи.

– Закат скоро. Ты понимаешь, куда надо идти?

– Что? – ответил Павел. Ему так резануло слух это панибратское «ты», что он не уяснил, что там сказал Дилмурод.

– Я хочу сказать, понимает ли молодой господин, где расположено место, которое указал мальчик?

Иногда Дилмурод мог быть донельзя догадливым и при этом крайне неприятным типом. Павел кивнул ему.

– Тогда я, пожалуй, пойду. На месте буду к закату, а пока немного запутаю следы, на случай если за нами следят. Вы сможете уйти от слежки при помощи талисмана.

– Ордена, – машинально поправил его Павел.

– Прошу простить. Я слишком долго пробыл на юге.

Дилмурод встал и направился к выходу. Павел немного посидел за столом. Тоже встал, подошёл к стойке. Спросил:

– Где тут отлить можно. Хозяин?

– А там вот, на заднем дворе.

Князь проследовал в указанном направлении, немного поплутал в хаотичном нагромождении надворных построек, наконец нашел искомое. Сделал глубокий вдох и вошёл в покосившийся от времени и непогоды храм задумчивости. Там он быстро активировал орден Алексея Тишайшего и неспешно направился на свое место. На него, как и должно было произойти, совершенно никто не обращал ни малейшего внимания. Даже случайно столкнувшийся с ним слуга не извинился, подумав что споткнулся на ровном месте. Павел сел на своё место. Перед тем как пойти на тайную встречу, следует убедиться, не следит ли за ним кто – нибудь. Дилмурод же скинет с хвоста любого преследователя безо всякой магии. Павел во время совместных странствий пытался перенять у него это весьма полезное при его роде занятий умение, но тщетно. Дилмурод как – то в приступе откровенности высказался на эту тему в том духе, что с детства привитая привычка получать желаемое посредством магии и права крови сделало Павла плохим учеником. Чушь, конечно. Просто этот полудикарь обладает врожденным чутьём, вроде того, что имеется у зверей.

К стойке подошел какой – то тип, с лицом, укрытом капюшоном. Он принялся расспрашивать кабатчика о чём – то. Тот в ответ указал на столик, за которым сидел Павел. Тип уставился на него неузнавающим взглядом. Мотнул головой и сделал знак стоящим неподалеку мужикам. Те начали обходить зал, заглядывая каждому в лицо. Они осмотрели и Павла, но само собой, не узнали его. Следят за ним, значит. Что ж, пускай ищут. Сейчас они выяснят, что он зашёл в туалет и не вышел. Небось, подумают, что ушел преодолев брезгливость. Через задний, так сказать, ход. Что ж, кому – то из них не повезёт. Главарь определенно отправит туда одного из своих людей на розыск беглеца.

Павел встал и двинулся к месту встречи. К вечеру на улице похолодало, но народу меньше не стало, скорее напротив. Повсюду зажигались лампады и свечи. Начал накрапывать мелкий дождь, и тусклый свет многочисленных светильников, отражающийся в каплях, превратил Гнилушку из жутковатых трущоб в немного таинственный городок. Если не знать, где находишься, и какие тайны скрывают эти декорации, можно даже счесть его симпатичным.