Текст книги "Сын мага: заговор во дворце (СИ)"

Автор книги: Константин Мартов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

Центром притяжения Александровской Слободы, без сомнения, являлся дворец Императора, выстроенный на искусственном холме, но со временем появился и второй центр. Не такой формальный и великосветский, но оказывающий не меньшее влияние на дела Империи. Ресторан «Царская Охота». Любой вернувшийся из путешествия аристократ должен был появиться в «Охоте» – таков своеобразный ритуал. Таким образом аристократ, вернувшийся из странствия официально заявлял о своём возвращении в высший свет. Ровно так же обязательным было появление в «Охоте» хотя бы раз в месяц для членов постоянно проживающих в Слободе фамилий. Ну а приезжающие сюда провинциалы появиться в ресторане почитали делом чести, пускай оплата счёта и вставала им в полугодовой доход от их родового имения. Цены в ресторации кусались и были велики даже по меркам богатой сверх всякой меры Слободы, но Павел Плечеев имел весьма смутное представление о покупательной способности денег – так воспитывали всех людей его положения.

Он соскочил с подножки кареты и не замедляя шага вошёл в ресторан. Швейцар услужливо распахнул перед ним дверь. Слуга, одетый в богато украшенный костюм, достойный принца крови, вежливо склонившись указал ему на столик, тихо молвив:

– С возвращением, Павел Петрович. Вас ожидают.

Павел посмотрел в направлении, указанном слугой, и споткнулся об ослепительную улыбку матери, сидевшей за столиком в компании двух юных девушек.

Павел подошёл к ним.

– Разрешите присоединиться к вам, сударыни?

– Конечно садись, Паша, – низким, чуть хрипловатым голосом сказала мать, – добро пожаловать домой.

Глава 4

Её густые, темно – каштановые волосы, как обычно, были уложены в сложную причёску. Сторонний наблюдатель, не знакомый с ними обоими. запросто мог бы принять её за старшую сестру Павла. Она тщательно следила за своей внешностью. Слева от неё сидела, улыбаясь одними губами, болезненно бледная девушка с платиново белыми волосами. Она не была красавицей в классическом понимании этого слова: вокруг глаз её темнели круги, губы слишком тонкие. Глаза блеклого, водянистого серого цвета, но тем не менее, в ней чувствовалась порода. Десятки поколений благородных предков и воспитание, а главное – внушённая с самого раннего детства мысль о собственном превосходстве. Вторая девушка выглядела намного проще и симпатичнее: слегка вьющиеся светлые волосы, широко распахнутые синие глаза, румянец на щеках. Словно деревенская девчонка, которую умыли, причесали и нарядили в богатое платье, и вот она сидит за накрытым дорогими блюдами столом, держит в руках бокал, но при этом с трудом сдерживается, чтобы не прыснуть со смеху от натужной серьёзности своих соседок по столу.

– Княжна Валицына, княжна Друбецкая, – представила мать обеих.

– Наталья, – прибавила румяная.

– Александра, – полушепотом, словно бы нехотя, сказала беловолосая.

Павел уселся напротив матери. Слуга принес бокал воды и блюдо с легкими закусками, уведомил, что столь любимый князем бульон с гренками и рубленой зеленью будет готов через пять минут, и замер в ожидании дальнейших распоряжений. Князь кивком отпустил его, вопросительно уставился на мать.

– Как отец? – проворковала она.

– Думаю, ты знаешь.

Княгиня мелодично рассмеялась.

– Твоя подозрительность так очаровательна. Твой отец, наверное, в начале карьеры был таким же – видел повсюду заговоры.

– Мы в Александровской Слободе. Здесь интригуют все.

Мать снова рассмеялась, однако глаза у неё были холодны как зимнее утро.

– Ты прав, все интригуют и повсюду заговоры, но что с того? Разве все заговоры непременно нужно раскрыть, а заговорщиков осудить?

Павел молчал, выжидающе смотря на мать. Княжны молчали.

– Дурачок. Некоторые заговоры направлены к твоей вящей пользе, но коли хочешь искать и разоблачать – ищи и разоблачай. Юноше это полезно, если ты, конечно, хочешь и дальше оставаться юношей. Сыном Плечеева.

– Я и есть сын Плечеева.

– А не хочешь сам стать Плечеевым? Впрочем, выбора у тебя практически нет. Мой муж, как ты наверняка уже знаешь, скоро вынужден будет оставить дела. Так что или ты становишься главой семьи, или ей стану я.

Мать мило улыбнулась.

– Женщина не может быть главой семьи, – возразил Павел.

– Разумеется, не может. Я побуду немного вдовой, поношу траур положенное время. Чёрный цвет мне идёт. Ну а как приличествующий особе моего положения срок скорби по упокоившемуся муженьку пройдёт, я женю на себе какого-нибудь юнца, который будет гулять по кабакам, валять в постели молодых смазливых дур, а я тем временем приберу к рукам все дела Плечеевых. Всё их наследие. Конечно, мне надо будет родить наследника, но с этим можно и подождать. К тому же наследник будет долго расти, потом учиться в лицее…

Она сделала глоток вина, подмигнула сыну:

– Ты ведь не хочешь этого, правда? Можешь не отвечать, я знаю, что не хочешь. Так что придётся тебе стать главой семьи. Остаётся решить одну маленькую проблемку: ты, сын мой, досадно не женат. Надлежит это исправить, да побыстрее. Вот тебе две кандидатки: красивы, молоды, родовиты сверх всякой меры. Забирай обеих. Они согласны.

Девушки сидели, неподвижные словно манекены.

– Хоть я и долго пробыл на юге, среди дикарей, но не приобрел их привычек. Многожёнство по – прежнему мне не по вкусу.

– А кто говорит про многожёнство!? – вскричала мать, – я не предлагаю тебе брать в жёны обеих девочек, да это и невозможно по законам Империи. Женись на одной, вторую бери в любовницы. В конце концов, высокородному главе семейства не иметь любовницы попросту неприлично. Люди не поймут. К тому же, ты всё равно её заведёшь рано или поздно, и выберешь, как это мужчины делают обычно, совершенно неподходящую для той роли девицу. Доверься матери, я подобрала исключительных кандидаток!

Беловолосая княжна Друбецкая продолжила невозмутимо кушать паштет, а Валицына смущённо потупилась и вроде даже покраснела. Наверняка курсы актерского мастерства брала у режиссера императорского театра.

– Если мне не изменяет память, ваш род восходит к Витеню Великому? – спросил у неё Павел.

– Да, именно так. Я потомок Великого по прямой мужской линии.

Друбецкая поджала губы:

– Наследование по мужской линии – фикция. Кто следил за женами князей, пока те разъезжали по войнам, и кто может поручиться, что отцом наследника был именно князь, а не ушлый конюх? – она дёрнула точеным плечиком, – мой род восходит к Витеню по женской линии, а это родство неоспоримо!

– Успокойтесь, девочки, – сказала мать, – дайте мальчику подумать. В выборе невесты мужчины склонны руководствоваться скорее содержимым корсажа, нежели родословной.

Княжны одновременно фыркнули, как обиженные девчонки, и принялись есть, демонстративно не обращая на Павла ровным счётом никакого внимания. Он же принялся думать, притом, вопреки высказанному матерью мнению, вовсе не о грудях княжон. Хотя мельком взглянул – таки, не смог удержаться. Якобы не обращающие на него внимания девушки тут же расправили плечи.

Очевидно, что пока он был на юге, при дворе разгорелась очередная битва между двумя самыми знатными ветвями аристократии Империи: потомками Рарога Объединителя и Витеня Великого. Если верить словам одного его знакомого, встреченного по пути домой, на этот раз противостояние носит характер идеологический. Витеничи исторически доминировали в западных частях Империи, и склонны были ориентироваться на западные страны, а центральные земли и восток страны рассматривали как глухое захолустье. Рароговичи же, чьи родовые земли располагались в основном в центре, и темные семьи, властвовавшие на востоке, к заграничным аристократам относились в лучшем случае с прохладцей. Тёмные практически не покидали пределов Империи, разве что инкогнито, поскольку в других странах им грозила смертная казнь. Конечно, уже не те времена, и на кострах их жечь не станут…скорее всего. В общем, похоже, двор раскололся на две части, примерно равные по силе, и сейчас оба лагеря жаждут привлечь на свою сторону вернувшегося после долгого отсутствия Павла.

– Князь, вы взвешиваете варианты? – спросила Друбецкая.

– Признаюсь, я в замешательстве. Не могу решиться обидеть отказом кого-либо из вас.

– А вы не торопитесь, подумайте хорошенько. Сегодня вечером мы даём бал. Приходите и вы. Ваш таинственный спутник тоже может прийти.

– Спутник? – растерялся Павел. Он оглянулся вслед за взглядом княжны и увидел Дилмурода, стоявшего за его спиной подобно статуе, – действительно, спутник. Я подумаю над вашим предложением, мама.

Он встал, поклонился и направился к выходу.

На улице когда Дилмурод нацелился было вновь забраться на козлы, Павел пригласил его сесть внутрь.

– Мне надо посоветоваться с кем-нибудь, кто не варился долгое время в котле интриг этого города, – сказал он Дилмуроду. Тот понимающе кивнул.

– Итак, друг мой, моего отца отравили. Причём дважды, разными ядами – магическими ядами. А значит это сделал кто – то из моих знакомых. Мои знакомые разделились на два враждующих лагеря и требуют от меня сделать выбор. Что мне следует предпринять, по-твоему?

Дилмурод не медлил ни секунды:

– Если ты колеблешься в выборе на чью сторону встать, значит тебе не хватает сведений. Значит – нужно провести разведку. Надо понять, на чьей стороне правда и встать на праведную сторону.

– Как всё у тебя просто. Хотя ты прав, надо провести разведку, – Павел откинулся на спинку сиденья, прикрыл глаза и принялся проговаривать вслух, споря с самим собой – именно так он поступал всегда. И, как показала практика, Дилмурод не станет его перебивать. Он вообще идеальный слушатель. Павлу повезло встретить его. Да, он непременно выпутался бы с той передряги самостоятельно, но идти через пустыню в одиночку во второй раз ему не хотелось. Конечно, он мог бы и во второй раз в одиночку пересечь безводную местность, обходя оазисы и колодцы стороной, чтобы остаться незамеченным, но в компании это проходило намного легче. А то что Дилмурод после этого считает себя обязанным Павлу – приятный бонус. Островитяне с недавних пор ввели моду на экзотичных слуг, привезённых из заморских колоний, и Павел хоть и ненамеренно, но стал первым, кто привёз эту моду в Империю.

– Значит, что мы имеем: отец проклят одновременно тёмным и стихийным проклятиями. По странному совпадению, одновременно с этим при дворе сошлись в клинче две партии, одна из которых включает тёмные семьи, а вторая ставит на союз с теми, кто темных не так давно жёг на кострах. Похоже, отец, как обычно, встал над схваткой, ведь его присоединение к любой из сторон означает победу. Он ведь не только глава влиятельнейшего семейства Империи, но и руководитель тайной службы Его Величества, а к тому же этого самого Величества старый друг и постоянный собутыльник, если слухи не врут. А они не врут, я-то уж точно знаю. Получается, обеим сторонам конфликта одновременно пришло в голову что отца следует убрать с игрового поля, а его наследника, то есть меня, прибрать к рукам посредством женитьбы на представительнице своего лагеря. Матушка, кстати, оказалась щедрее. Предложила не одну, а сразу двух девиц. Ну и что же мне в такой ситуации следует сделать?

– Вам следует спасти жизнь отцу, молодой господин, – неожиданно произнес Дилмурод.

Павел уставился на него как на внезапно заговоривший предмет интерьера.

– Спасти отца? Даже лейб-медик не знает действенного способа. Или не хочет исцелять отца по каким – либо соображениям. Без разницы – результат будет один. Отец умрёт.

– Может быть, он не хочет вмешиваться, поскольку сам принадлежит к одному из лагерей?

– Он…Если это так, то получается что Император либо не возражает против смерти отца, либо не видит способа его спасти.

– И что это меняет?

Павел подумал и ответил:

– Ничего. Значит, ищем способ спасти отца. Тогда не придётся жениться ни на ведьме Домидова, ни на двух великосветских гадюках матери.

– А если не получится, кого выберете, молодой господин?

– Воронову, – не задумываясь ответил Павел, – с одной женой я ещё как-нибудь проживу. А вот две – это перебор.

Лицо Дилмурода, как всегда, осталось бесстрастным.

– В общем, я воспользуюсь приглашением Домидова, а ты поедешь на приём к сливкам общества. Благо тебя они пригласили, пускай и в шутку. Разузнаешь об их планах. Постарайся узнать кто и как проклял отца. Может быть найдём способ спасти его. Разрушим хотя бы одно проклятие – уже легче будет.

– Хорошо, молодой господин.

Павел не поехал к отцу, а направился в свой особняк, подаренный ему отцом на совершеннолетие. Павел, в отличие от большинства потомков аристократических семей, не воспитывался в лицее, находясь на домашнем обучении. Отец приглашал к нему лучших учителей, и сам принимал живейшее участие в воспитании сына. С малых лет юный князь присутствовал в рабочем кабинете отца во время самых ответственных переговоров. Конечно, присутствовал негласно, прячась в потайной комнате и наблюдая за происходящим через зеркало, прозрачное с одной стороны. После работы отец разбирал с ним каждый отдельный случай, объяснял, почему он поступил именно так, а не иначе. Интересовался его мнением, спрашивал, как бы поступил на его месте Павел и разбирал с ним возможные варианты развития событий. Отец называл эти занятия «прикладной историей».

Юному князю Плечееву с детства были знакомы как придворные, так и международные интриги, он чувствовал себя в них как рыба в воде, но когда достиг совершеннолетия, отец не допустил его до практической работы. Немалых усилий стоило убедить отца отпускать его хотя бы в малозначительные миссии, подобные недавней авантюре в пустыне.

Помимо политики, отец преподавал ему и экономику, так же делая упор на практическую составляющую. Подарив сыну особняк и поместье он велел самостоятельно вести хозяйство. Нет большой разницы между управлением усадьбой, имением или государством, говаривал он, и добавлял веско: политика неразрывно связана с экономикойи это следует не только помнить, это следует прочувствовать на своей шкуре. С тех пор каждое возвращение из путешествия для Павла проходило болезненно, поскольку к подаренному особняку прилагался Кузьма – эконом, управляющий и тиран, постоянно достающий Павла мелочными по мнению последнего заботами. Хуже того, Кузьма, несмотря на полное отсутствие врожденных магических способностей, неведомым образом ухитрялся в точности узнавать где сейчас находится его господин и заваливать его письмами с подробнейшими отчетами о состоянии дел в хозяйстве и настоятельными просьбами, порой переходящими в ультиматумы. Он требовал распоряжений хозяина и не желал слушать о предоставлении себе полномочий на доверительное управление хозяйством. Спорить с ним было решительно невозможно, и со временем Павел смирился. Но вот сейчас он с трудом сдерживал желание втянуть голову в плечи. За ним закрылись кованные ажурные ворота особняка. Кузьма стоял на крыльце, как и всегда смотря на него из – под кустистых бровей тяжелым взглядом и спрятав руки за спину.

Он молча отвесил хозяину поклон. Посторонился, освобождая проход. Дождался, пока господин переоденется, после чего вежливо постучался в дверь комнаты, служащей Павлу спальней и кабинетом.

Кузьма выложил на стол листок бумаги, испещренный колонками цифр и принялся за отчёт, который Павел как обычно пропустил мимо ушей:

– … ввиду того что доходность имений упала на полпроцента. Расходная же часть увеличилась на такую же величину.

Скорбное более обычного выражение физиономии Кузьмы свидетельствовало о том, что дела у Павла идут из рук вон плохо.

Князь вздохнул, оперся на стол и спросил:

– Вот меня ты чего хочешь, Кузьма?

– Поговорите с главой семьи Вихревых, чьи владения примыкают к вашим с северо-востока. По мнению старосты селения, лесные пожары провоцируют именно они. Точнее сказать – их юная дочь, приехавшая на лето к родителям из Верхне – Пышминского лицея.

Павел нахмурился, вспоминая, где ж такой лицей расположен.

– Хорошо, я что-нибудь придумаю, – ответил он, – Это всё? Я хочу вздремнуть, мне предстоит бессонная ночь.

– Мой свояк…Он служит в коллегии четвертый год. Служит исправно.

– Не понимаю, мне-то что с того?

– Не могли бы вы ходатайствовать о награждении его орденом Илии Ищущего третьей степени? Я, как полный кавалер данного ордена написал соответствующее отношение, но ходатайство потомственного аристократа окажет своё действие.

Павла осенило:

– Так вот как ты меня всегда находишь! А я-то недоумевал…

Кузьма поклонился:

– Батюшка ваш способствовал награждению меня орденом. Скорее всего – из практических соображений.

Павел сел в кресло, закинул ногу на ногу и уставился на Кузьму.

– А сколько же всего в Империи полных кавалеров сего полезного ордена?

– Двое, насколько мне известно.

– Кто второй?

– Некто Пожацкий.

– Дворянин?

– Из мелких.

– Какого свойства? Огненный, водяной, воздушный? Может быть, ледовый?

– Нет, хозяин. Из темных. Граф Домидов лично перед Императором ходатайствовал о награждении.

Павел жестом отпустил Кузьму. Получается, вот как Домидов узнал о его возвращении. Следил за ним через своего протеже. Всё подтверждает его догадку: отца прокляли Домидов и мать, им одновременно пришла в голову одна и та же мысль. Мать давно была врагом отца, она поддерживала партию Витеничей ещё до замужества.

Князь позвал слугу и затребовал к себе Дилмурода, для охраны своего сна.

Снилось ему, что стоит он на тоненькой досточке, перекинутой через пропасть. Позади него стоял палач в красном колпаке с занесённым над плахой топором, впереди – воин с мечом в руке, готовый пронзить сердце князя, как только он приблизится. Павел думал, с кем лучше схватиться, как вдруг доска исчезла и он полетел в пропасть.

Глава 5

Князь проснулся в холодном поту, пришлось идти в ванную, приводить себя в порядок. Дилмурод, хоть и заверял что не сомкнул глаз ни на минуту, выглядел свежим и отдохнувшим. Расторопный Кузьма успел соорудить для него парадный костюм в восточном стиле. По крайней мере, так он понимал восточный стиль – несколько карикатурно, надо признать. Дилмурод на секунду скривился, но без нареканий влез в шаровары и обмотал вокруг талии широкий парчовый пояс с подвешенной к нему бутафорской кривой саблей. Князь поколебавшись, отдал ему привезенного с юга скакуна, а сам поехал на приём к Домидову в вычурной парадной карете.

Особняк Домидова, в котором сегодняшней ночью давала бал партия тёмных семейств, выглядел своеобразно: фасад, изначально выстроенный в классическом стиле, был закрыт сколоченным из брёвен огромным щитом, изображавшим древний деревянный терем, в каких жили бояре древности. Разодетые в маскарадные костюмы гости с трудом выбирались из экипажей и вереницей шли к входу в особняк, путаясь в длиннополых кафтанах, стилизованных под старину. Князь, которого никто не удосужился предупредить о том, что бал будет костюмированный, чувствовал себя неловко в мундире. Однако ж, виду он не подавал, шагая уверенно и высоко держа голову, как и подобает высокородному князю, прибывшему на переговоры с неприятелем. А в том что это неприятель, князь не сомневался. В конце концов, Домидов, несмотря на давнее знакомство, вероломно проклял отца, жаловавшего его своей дружбой.

Войдя внутрь особняка князь обнаружил у входа сваленные в кучу кафтаны, гости скидывали их сразу как только входили в помещение. Женщины были одеты на грани приличий даже по вольным меркам аристократической элиты Империи. Мужчины, которым позволяло телосложение, красовались голым торсом, те же, которые были лишён телесных достоинств, были одеты в белые рубахи свободного покроя. В центре огромного зала к своему удивлению князь увидел огромный костёр, от которого подымались клубы дыма, высокий потолок из-за этого не было видно. Слугам завтра предстоит немало работы – копоть от лепнины на потолке отскребать, подумал князь и скинул мундир, оставшись в сорочке и форменных штанах.

– Прошу за мной, ваше сиятельство – склонился перед ним неведомо откуда взявшийся слуга с длинными волосами, перехваченными надо лбом тесемкой, – вас ожидают.

Он провел князя на балкон, нависающий над залом. Там его ожидал незнакомый мужчина средних лет, чем – то неуловимо напоминающий Воронову. Те же темные волосы, мягкие черты лица, разве только глаза другого цвета – карие. Князь остановился у входа на балкон. Согласно дворцовому этикету его с незнакомцем должен был представить кто-то третий, к тому же Павел ожидал, что его встретит Домидов. Вот же неловкая ситуация, подумал князь.

– Позвольте представиться, – прервал затянувшееся молчание черноволосый мужчина, – Тавичев Стислав.

Странное представление, отчества не назвал, фамилию поставил впереди имени, к тому же весьма странного имени. Да и титул забыл упомянуть.

Темноволосый мужчина очевидно забавлялся недоумением князя.

– Прошу вас, отбросьте вы эти светские условности. Здесь не великокняжеский или императорский бал. Всего лишь собрание единомышленников.

– Единомышленников? – поинтересовался князь. Представляться он не стал. Во-первых. потому что гость очевидно и так знал с кем имеет дело, а во-вторых, он сам предложил отбросить условности.

– Именно так, здесь скорее клуб по интересам, чем светское мероприятие.

– И какие же, позвольте спросить, интересы вас объединяют?

– История, – уклончиво ответил Стислав, – наш общий друг задерживается и он просил меня пока представить вам присутствующих. Отсюда, с балкона это делать удобно. Присаживайтесь. Вот лорнет. Считайте, что мы в новом для вас частном театре, а я – радушный хозяин и представляю вам моих актеров. Это не так уж далеко от истины.

Князь сел в кресло и приложил лорнет к глазам.

– А либретто мне не полагается? Иначе, боюсь, мне не разобраться в содержании разворачивающегося спектакля.

– Князь, – усмехнулся Стислав, – где же вы видели, чтобы главный герой пьесы носил с собой либретто?

– Так хоть роль дайте почитать, – князь решил придерживаться того же полушутливого тона, что и собеседник.

Тот вновь усмехнулся и уважительно склонил голову, и ответил:

– Я оценил по достоинству ваше красноречие, князь, так позвольте же мне перейти от увертюры к вступлению. Итак, начнём от дальнего угла зала. Видите гладко выбритого мужчину с длинными белыми волосами в сопровождении двух дам? Та что помоложе – его дочь, которая…

– Если вы мне сейчас предложите её в жёны, клянусь, я встану и уйду.

Темноволосый расхохотался:

– Что вы, князь, она бы, конечно не прочь, да и её отец с радостью вам в нагрузку свою жену отдаст. Но вам они не ровня. Да и практического смысла в таком браке мало. Это Ромотановы. Древний, славный род, но Империя не признаёт его княжеским. Однако ж, в своих землях они пользуются немалым уважением, магический талант традиционно сильный, сохранили своеобразную, лишь им присущую школу магии.

– Тёмные? – безразличным тоном поинтересовался князь.

– Разумеется. Большинство здесь присутствующих относятся к тёмным родам. Однако, есть и несколько исконно имперских. К примеру, вот эта пара, – Стислав указал лорнетом на мужчину и женщину, похожих словно брат с сестрой.

– Это супруги Поляничи. Их род известен с времён прихода на земли будущей Империи Рарога Объединителя.

– Я знаком с ними, – князь помедлил немного и решил пустить пробный шар. Спросил небрежным тоном, словно вскользь:

– Они разве тоже участвуют в заговоре? Вот уж не подумал бы. Их положению можно позавидовать. Император из уважения к древности титула не обременяет Степана Ивановича службой, живут себе в своё удовольствие.

Темноволосый бросил острый взгляд на князя и ответил:

– Разумеется, их всё устраивает. Потому они и здесь.

Он поднёс лорнет к глазам и продолжил представлять князю собравшихся в зале аристократов. Большую часть из них Павел знал. Тёмные роды в большом количестве селились в Александровской Слободе, и принимали активное участие в жизни Империи. Так же в зале присутствовали стихийные роды, причём все как на подбор водные и воздушные. Или, как сказал бы профессор из императорского Лицея – «телекинетические». Традиционно стихийная магия делилась на Водную, Воздушную, Огненную и Ледяную. Исторически первые две школы доминировали на территории, ныне являющейся центральными землями Империи, её ядром, из которого она зародилась. Огневики же и ледяные маги в основном происходили с западных земель, присоединенных к Империи очень давно, но всё же продолжавшими держаться наособицу. Разумеется, это деление не было абсолютным, благородные семейства на службе Императора частенько перебирались с места на место, и сейчас немудрено было встретить огневика в лесном захолустье центральных, а то и восточных губерний.

Развитие магической теории позволило установить парное сродство магических стилей. Учёные маги заявляли, что управление Водой и Воздухом суть одно и то же, и в основе своей имеет управление движением материи силой мысли. Огонь и Лёд же так же являлись однотипными стилями, основанными на управлении температурой. Однако ж, несмотря на логически безупречные доказательства ещё ни один маг не отказался от своей родной стихии в пользу другой, хотя, к примеру, охладить стакан воды в жаркий день огневик вполне мог.

Сейчас в особняке присутствовали лишь тёмные, водники и воздушники. Почти все знакомы Павлу и лояльны Императору. Отчего тогда они собираются тайно? И зачем так настойчиво пытаются затянуть к себе князя Плечеева? Возможно ли, что именно они, в конце концов, прокляли его отца? Слишком много вопросов, надо разбираться.

Пока князь думал, вполуха слушая Стислава, продолжающего представлять ему присутствующих, в зале началось какое – то движение. Стислав умолк, князь так же отбросил мысли и сосредоточился на происходящем.

Центр и ближняя к входу часть зала освободилась, гости выстроились вдоль стен. Двери неспешно отворились, вошёл Феофан Домидов. Он провозгласил низким голосом:

– Мы собрались здесь, дабы встретить наших гостей, долго и незаслуженно пребывавших в безвестности. Пришло время отдать дань древним традициям!

Сказав это он сделал два шага в сторону, освобождая проход. Через дверь попарно начали входить люди.

Князь пару раз моргнул, пытаясь отогнать наваждение. После ущипнул себя и только после этого уверился, что все происходит с ним наяву. А удивляться было чему.

Гости словно сошли с картинок древних летописей, описывающих заключение великого договора между Рарогом и теми, кто его призвал. Длинные плащи из звериных шкур. Вовсе не грубые, и уж точно не сшитые жилами. Нет, то были роскошные одеяния, достойные великих князей, просто резко отличающиеся от одежд, какие носили жители Александровской Слободы. У некоторых на лицах были маски, увенчанные ветвистыми оленьими рогами. Как мужчины, так и женщины носили украшения, но не из золота или серебра – только жемчуг, рог и янтарь. Они ступали мягко, практически беззвучно, князь поднёс лорнет к глазам и увидел, что на ногах у них обуты сапожки из кожи, лишённые твёрдых подошв.

Павел обернулся к Стиславу, но тот упредил готовящийся, как ему показалось, сорваться с губ князя вопрос:

– Они именно те, кем кажутся. Древние тёмные, не принявшие условий Рарога и отпущенные им с миром. Они всё это время тихо жили в глуши. И нет, они не сидели сычами в лесах и болотах много веков, они вполне себе служили Императору, отправляли своих детей учиться в лицеи и даже университеты. Просто хранили свои традиции, не выпячивая их, к тому же…

– Я не это хотел спросить, – оборвал его словоизлияния князь, – княжны Вороновой среди них нет? Где она?

Едва заметная улыбка скользнула по лицу Стислава и тут же улетучилась, стоило Павлу нахмуриться.

– Высокородной госпожи Вороновой здесь пока нет. Она занята решением очень важных вопросов и потому не смогла выделить время для посещения нашей встречи.

Тёмные шли по кругу, приветствуя всех присутствующих по очереди, шествие возглавлял человек в богато украшенной маске с развесистыми оленьими рогами. Он завершил обход как раз под балконом, где сидел Павел. Здесь он сбросил шубу медвежьего меха на руки подоспевшему лакею. Снял шапку, оказавшись во вполне официальном костюме, хоть сейчас на светский раут. Он слегка поклонился князю и пошёл к Домидову. Они обнялись и принялись что – то бурно обсуждать.

– Я хотел бы сойти вниз, – сказал князь.

– Воля ваша, Павел Петрович. Вы вольны делать всё что хотите. Это, кстати, одно из основных правил нашего клуба, – ответит Стислав.

Князь спустился по лестнице и направился к Домидову, твёрдо намереваясь выяснить, что тут вообще происходит.

Феофан широко улыбался, беседуя со стариком из тёмных и его женой – седовласой осанистой женщиной, явно в юности бывшей сногсшибательной красавицей. И, к своему стыду, князь вынужден был признаться самому себе, что способность нравиться мужчинам она утратила далеко не полностью.

– Клин Власич, хочу представить вам Павла Петровича Плечеева, – пробасил Домидов. Старик благожелательно посмотрел на князя, протянул для приветствия руку. Князь ответил на рукопожатие.

– Позвольте представить, – произнёс старик таким тоном, каким, должно быть говорил личный камергер Его Величества, – моя супруга, Берёза.

Князь не подал вида, что удивлён странным именем. Прикоснулся кончиком носа к протянутой руке, и был удостоен одобрительной улыбки. Хоть эти двое и не встречались ему ранее при дворе, но на диких лесовиков они вовсе не были похожи.

– К моему сожалению, мы не встречались раньше. Хотя я был уверен, что хотя бы единожды, но встречался со всеми главами благородных семей. Отец настаивал на этом.

– Знакомство с нами он, вероятно, приберегал на десерт. И вот, он, собственно, – добродушно сказал старик. Его жена мило улыбнулась.

– Я взял на себя смелость сделать это, раз князь Плечеев захворал, – сказал Домидов.

– А вы, насколько мне известно, граф, приходитесь князю кем – то вроде старшего брата? – заинтересованно спросила женщина.

– Это осталось в юности. Когда князю было десять лет, а мне – двадцать, разница в возрасте казалась огромной и я мог с высоты собственного опыта поучать юного князя. Теперь он взрослый, без пяти минут глава семьи, так что может судить обо всём сам и свободно высказывать личное мнение. К которому нам волей – неволей придётся прислушаться.

Окружающие заулыбались, Павлу показалось что не вполне добродушно, скорее – снисходительно.

– Что ж, предлагаю для начала перекусить и возможно даже выпить. На голодный желудок о делах говорить не стоит, – предложила Берёза.

Домидов с энтузиазмом согласился и все направились к высоким столикам с едой, установленным у дальней стены, возле горящего очага. Князь немного отстал от старика и домидова. Поравнялся с женщиной и как бы невзначай спросил: