Текст книги "Сын мага: заговор во дворце (СИ)"

Автор книги: Константин Мартов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

Он потер глаза, зевнул и принялся облачаться в принесенный Дилмуродом костюм. Одевшись, он разложил на столе карту Александровской Слободы, жестом подозвал Дилмурода и принялся излагать свой план:

– Из особняка выходим незаметно. За нами могут следить. Двигаемся три версты на северо – северо – восток, избегая хорошо освещенных участков и стараясь остаться незамеченными. Там будет большое здание, вот здесь, – он ткнул пальцем в большой парк на окраине Слободы, в центре которого располагался Лицей, – парк окружен оградой, но охрана скорее ориентирована на то чтобы не выпустить учащихся наружу, чем на то чтобы не впустить кого – либо внутрь. Проберемся незамеченными, пересечём парк, войдём в здание, спустимся в подвал, найдём хранилище, заберём необходимое и назад. Как тебе план?

Дилмурод не ответил, ограничившись выразительным взглядом.

– Да, я понимаю, что всё очень напоминает тот наш провал в крепости Аргаханак, но сейчас нам не придётся в случае провала сбегать с темницы. На кону не стоят наши жизни. Лишь жизнь моего отца.

– Значит, на этот раз ставки по – настоящему высоки, – веско сказал Дилмурод.

Павел молча кивнул и направился к выходу. Верный слуга последовал за ним.

Глава 8

Павлу в детстве не раз приходила в голову глупая мысль, что за пределами особняка отца и прилегающего к нему сада лежит большой мир, полный приключений и удовольствий. Сейчас он так не думал, предпочитая уют и лишь по необходимости покидая зону комфорта. Однако ж, в детстве он сбегал с дома. Так что опыт скрытного ухода из отцовского особняка у него имелся. Они с Дилмуродом открыли окно, ведущее в сад, скинули веревку и спустились по очереди, после чего Дилмурод хитрым трюком, которому Павел так и не смог научиться, забрал веревку, дабы не оставлять следов. Верёвку с крюком на конце он смотал и повесил на плечо. Стараясь держаться в тени они пробрались через сад, перемахнули через ограду и направились в нужном направлении, к окраине города. Улицы Слободы ярко освещены, а пользоваться орденом князь не хотел, в окрестностях императорского дворца это могло привлечь ненужное внимание тайной службы, так что пришлось действовать по – простому: держаться подальше от фонарей, скрываться за кустами, а когда не было другого выхода – идти открыто, делая вид что ходить по улицам столицы в маскирующем костюме – дело обычное. Им навстречу попалась пожилая пара, женщина вскрикнула от испуга, увидев закутанные в черное фигуры. Муж успокоил её, заверив что это трубочисты. Павел, собравшийся уже было оглушить его водяным кнутом, с облегчением выдохнул.

Вскоре они подошли к ограде парка. Днём ворота не запирались, и прогуливающаяся публика могла запросто посещать парк, разумеется, в том случае, если принадлежала к высшему сословию. На ночь же ворота надежно запирались, дабы оградить спокойный сон обитателей особняков от шалостей юношей и девушек, проходивших обучение. Лицеисты, разумеется, регулярно находили способ проникнуть через ограждение и учинить беспорядок. Существовало даже специальное отделение полиции, занимающееся именно этой проблемой. А проблема была, при этом трудноразрешимая. Лицеисты поголовно принадлежали к родовитейшим семействам Империи, а потому хранителям общественного порядка приходилось проявлять чудеса такта, дабы не навлечь на себя гнев представителей элиты Империи, к тому же только начинавшими постигать тайны магии и горящими желанием опробовать полученные знания на практике.

Дилмурод подсадил Павла. Тот уселся на каменную колонну верхом и протянул руку своему верному слуге. Подтянул его вверх и вскоре они оказались в парке. Лицейский парк более всего напоминал дикую чащу, лишь слегка облагороженную и пересеченную кое – где вымощенными тёсаным камнем дорожками. Павел и Дилмурод двинулись напрямую через чащу, стараясь шуметь как можно меньше. По дороге спугнули парочку, решившую предаться любви безлунной ночью. Девушка взвизгнула и бросилась бежать, а парень сверкнул гневным взглядом и побежал догонять подругу, придерживая одной рукой спадающие штаны. Дилмурод вопросительно глянул на Павла, блеснув кинжалом. Тот отрицательно мотнул головой. Болтать парень не станет, девушка тем более. А вот два трупа, которые неминуемо обнаружат служители Лицея, это повод для расследования и, с учетом происхождения молодых людей, Павла следователи точно найдут. Полиция ему ничего сделать не посмеет, всё – таки он сын самого Плечеева, но конфликта с другой влиятельной семьёй ему сейчас только не хватало. Так ведь вдобавок ещё и Его Величество о случившемся прознать может. Он к смертоубийству среди аристократов относится резко отрицательно, может и на крайний восток выслать, куда – нибудь на побережье Ледяного океана, а то и за пролив.

Они подобрались к зданию Лицея. Двухэтажный особняк в классическом стиле. Основное здание окаймлено с двух сторон длинными флигелями. С обратной стороны, насколько помнил Павел, пристроен зимний сад и галерея, ведущая к мастерским и спортивным площадкам. Им же нужно проникнуть в подвал. Ночью по коридорам ученики и преподаватели не ходят, ночной служитель сидит у входа, на первом этаже, лишь раз в час совершая обход. Павел присмотрелся к окнам, увидел свет фонаря, которым освещал себе путь служитель. Судя по всему, он возвращается к своему посту. Дилмурод по знаку Павла раскрутил веревку с крюком и забросил её на подоконник второго этажа. Дернул несколько раз, проверяя насколько прочно веревка зацепилась, а затем полез наверх, перебирая ногами по стене. Павел дождался, пока Дилмурод усядется на подоконнике и последовал за ним. Взобравшись, сел рядом, кивнул. Дилмурод вытащил из кармана небольшой алмаз, провёл круг на стекле. Просунул руку в образовавшееся отверстие и отпер защёлку. Они спрыгнули на пол, аккуратно прикрыв окно. Веревку с крюком Павел повесил на плечо.

По странному капризу архитектора, планировавшего постройку здания Лицея, вход в подвал располагался на втором этаже, возле кабинета директора. Они подошли к двери. Дилмурод достал отмычку, собрался было вскрыть замок. Павел остановил его:

– Дай-ка я попрактикуюсь, – прошептал он. Дилмурод пожал плечами, протянул ему инструмент. Павел приложил ухо к двери и вставил отмычку в замок. Он затаил дыхание, прислушиваясь к звукам, наконец, нащупал нужный зубчик. Надавил. Замок с тихим щелчком открылся. Они спустились по винтовой лестнице в подвал, где располагалась алхимическая лаборатория и склад ингредиентов. Павел достал список необходимых материалов и протянул Дилмуроду. Сам он помнил наизусть, что нужно найти. Они разошлись по разным сторонам и принялись прочёсывать полки. Терхамская селитра, толченые рожки дикого северного оленя, сушенный пещерный мох с южной части Путорского плато…у Павла разбегались глаза. Такой коллекции не было даже у отца, хотя уж он – то точно мог себе позволить купить что угодно, даже если вещество было запрещено к частному владению императорским указом. Для князя Плечеева Его Величество точно сделал бы исключение.

Порыскав по лаборатории, он нашёл почти всё нужное, оставалось лишь разыскать криокорень – чрезвычайно редко встречающееся реликтовое растение. Которое можно было отыскать на южной оконечности тундры, в местах, которые местные племена называли «тайбола». Пошарив взглядом, павел увидел небольшой коврик на полу. Он усмехнулся. Любители. Само собой, весь пол каменный. А в одном месте лежит уютный мохнатый коврик. Хоть бы кресло рядом поставили, выглядело бы правдоподобнее. Ещё столик рядом, на столе – бокальчик с остатками вина на дне, или даже полупустая бутыль. Тогда всё выглядело бы естественно: убежище профессора, в котором он прячется от надоевших школяров, чтобы причаститься божественного напитка…Но нет же – просто коврик. Павел собрался было отдёрнуть его, но вовремя осёкся. Он заметил тонкую полоску инея, выглянувшую из-под коврика. Да здесь поработал ледяной маг, установивший ловушку! Павел аккуратно подцепил край коврика крюком, отмотал веревку и с безопасного расстояния дёрнул. Коврик сдвинулся в сторону, открыв скрывавшийся под ним небольшой лючок. Тут же сработала магическая ловушка, вокруг люка мгновенно выросла небольшая окружность из ледяных сталактитов. Ледяная корона. Не смертельная, но неприятная штука. наверное, служит чтобы отвадить возможных похитителей редкого ингредиента. Элемент борьбы за ресурсы между преподавателями. Павел открыл лючок, обнаружил там пучок перехваченных бечёвкой криокорней и лежащую рядом бутылочку коллекционного шампанского. М-да, ловушка защищала вовсе не корни.

Встретившись с Дилмуродом в середине зала, он проверил, всё ли необходимое найдено. Убедившись что с этой частью плана они справились, направились к выходу.

Дальнейшая дорога к дому прошла без приключений. Остаток ночи князь посветил изготовлению снадобья для излечения отца. Утром, ещё до завтрака, он стоял у дверей особняка отца, прижимая к груди глиняный горшочек, завернутый в ткань. Не слушая возражений старухи – управляющей, Павел поднялся в спальню. Там он бесцеремонно растолкал отца и заставил его выпить содержимое горшочка. Отец с трудом удержался от того чтобы не извергнуть лекарство наружу, но уже через несколько минут откинулся на подушках и уснул. Павел, утомленный приключениями, сел в кресло у изголовья отца и тоже задремал.

Проснулся он от того что отец отчаянно спорил с кем – то своим звенящим голосом. Павел открыл глаза и обнаружил, что императорский лейб – медик стоит с противоположной стороны кровати и мешает отцу встать, уперев ему ладонь в грудь.

– Я прекрасно себя чувствую! – воскликнул отец и, судя по последовавшему усталому вздоху медика, сделал это не в первый раз.

– Хорошо. Попробуйте встать, Пётр Павлович. Ваш сын проснулся и сможет засвидетельствовать, что я вас предупреждал о том, что делать этого не надо. Вы слышали меня, Павел Петрович? – обратился он к князю. Тот подтвердил.

Отец сел на кровати. Спустил ноги на пол. Вздохнул, оперся руками о матрас и с трудом встал. Его зашатало. Он начал падать лицом вниз, медик тут же подхватил его и уложил обратно в кровать.

– Я предупреждал вас, князь и повторюсь ещё раз: если вы не дадите себе отдых на протяжении хотя бы двух десятков дней, последствия будут плачевными. Ваш рассудок ясен, уж не знаю каким чудом, но тело истерзано проклятьями. Требуется восстановление сил.

– Да как же тут отдохнёшь! Уже, небось, пронюхали все что я в себя приходить начал. Потянутся с прошениями. И ведь отказать в приёме решительно никому нельзя. Разобидятся! Придётся мне вместо работа на благо престола мириться с высокородными балбесами, – посетовал отец.

– Так уезжайте из слободы, – посоветовал врач.

– Куда? – скорбно вопросил отец, – я бы и сам не прочь спрятаться, в тиши и покое заняться приведением в порядок мыслей и документов. Так они ж наперечёт все мои имения знают!

– Если мне не изменяет память, Пётр Павлович, у вас есть брат, и он является настоятелем монастыря святителя Илии. Церковь неподсудна светским властям, и в стенах монастыря вас просители не достанут.

Отец задумался. Ненадолго, как он всегда это делает.

– Решено! Еду в монастырь, – провозгласил он.

Плечеевы, подобно многим другим высокородным семьям, предпочитали заводить одного ребёнка, если первенцем был мальчик. На этом, как правило, останавливались. Девочки наследовать не могли по старинному обычаю Империи, подтверждаемому каждым восходящим на трон Императором. Именно потому Павел был единственным ребёнком в семье. А вот его дед небезосновательно прослыл большим оригиналом. Он завёл двоих сыновей: Петра, отца Павла и Кирилла. Кирилл Павлович был много младше Петра, хотя сейчас разница в возрасте уже не чувствовалась. Павел уж точно никакой разницы в возрасте между отцом и дядей не замечал. Дядя хоть официально и приходился отцу братом, но у них были разные матери. Историю повторного брака деда Павел не знал в точности, об этом в семье предпочитали помалкивать, и ни одной из своих бабушек он не видел, но одно он знал доподлинно: Кирилл был магом воздуха, что было нехарактерно для рода Плечеевых. Кирилл, будучи младшим сыном, мог бы, подобно герою авантюрного романа, начать интриговать против старшего брата, в надежде занять его место и стать наследником, но он оказался не настолько амбициозен. Или, как думал Павел, дядя был достаточно умен. Он и сам был бы не против, что бы у него был старший брат, который взвалил бы на себя обязанности главы семьи и начальника имперской тайной службы, а сам Павел мог бы жить в своё удовольствие. Кирилл получил положенное отпрыску благородной семьи образование и по достижении совершеннолетия поступил на службу в церковь. Да, в Империи церковь даже формально не была отделена от государства, священники официально являлись имперскими чиновниками. Так что дядюшка Кирилл со временем стал лицом очень и очень важным даже в общеимперском масштабе. О характере его деятельности Павел практически ничего не знал. Даже не так: он знал, что Кирилл Плечеев является настоятелем крупного монастыря, расположенного неподалеку от Александровской Слободы. Такова была официальная информация. И, как положено официальной информации, она почти наверняка не соответствует действительности. Чем на самом деле занимается дядя, Павел не знал, хотя наверняка – чем – то очень важным. Недаром отец поддерживал с ним активную переписку. И вот сейчас, далеко не факт что он захотел поехать в гости к брату только для поправки здоровья. Хотя, знать об этом Павел не желал.

В доме отца царил ужасающий кавардак, в обязательном порядке сопровождавший отъезд столь значительной персоны. Так что старуха – домоправительница принялась проявлять свой организаторский талант в полной мере. Павел же потихоньку улизнул, намереваясь отоспаться. Он позаимствовал из отцовской конюшни пару скакунов и они с Дилмуродом двинулись домой.

Что ж, планам отдохнуть не суждено было сбыться. Павел испытал чувство дежавю. Как и в день возвращения с юга, в саду его поджидал Феофан Домидов. Естественно, он ел. Как обычно, ел он со вкусом и отменным аппетитом. Павел понимал, что его раздражение при виде уплетающего булочки графа обусловлено недосыпом и усталостью, но счёл что следует выплеснуть негатив. Он плюхнулся на стул рядом с графом и сказал:

– Я исцелил отца. Вашим планам не суждено было сбыться.

– Моим планам? – Феофан выгнул бровь.

– А чьим же ещё? Отца прокляли тёмные, а вы с ними заодно. Благо являетесь одним из них. Не пытайтесь меня убедить, что не знали о проклятии отца. Если вы замешаны в заговоре, значит знаете всё о его участниках, да и вообще – сами его, скорее всего, и составили.

– Не стану спорить, я знал об этой шалости, – спокойно сказал граф.

– Шалости? – князь готов был крикнуть слуг и велеть им вышвырнуть тучного графа вон.

– Князь, прекратите истерику. Это Александровская Слобода, здесь решаются судьбы доброй половины мира, вы даже не представляете себе что творится на уровне вашего отца. Голову даю на отсечение, он прекрасно осведомлён о том, что моя партия собиралась его проклясть – и прокляла. Так же он осведомлён о том, что именно я дал вам средство для его исцеления. Ведь этого вы не станете отрицать?

Князь задумался. А ведь верно, именно Домидов практически открыто дал ему ключ к спасению отца, когда отправил в свою библиотеку. Надо полагать, и книга оказалась на видном месте совсем не случайно. Князь несколько раз глубоко вдохнул и взял себя в руки. Однако, граф, похоже, тоже решил выпустить пар и метнул в князя ещё одну шпильку:

– Если же вам претит придворная жизнь, сделайте милость: уезжайте в имение и живите спокойно. Рыбку удите, гуляйте. Больницу для простолюдинов постройте. Многие так делают.

– Нет, – тряхнул головой князь, – я останусь здесь. Хоть мне и не нравится то, чем вы занимаетесь.

– А что же. Позвольте узнать, такого предосудительного в нашем занятии? – невинным тоном вопросил граф.

– Вы обращаетесь с людьми словно с шахматными фигурами.

– Во так, значит? Интересная точка зрения, – Домидов отложил очередное канапе, положил руки на стол ладонями вниз, внимательно посмотрел на князя и начал говорить, тщательно подбирая слова:

– Помните, когда мы встретились здесь недавно, я говорил о вашем коне? О том, что дабы получить такую вот мощную и выносливую зверюгу, понадобилось на протяжении тысячи лет выводить породу, скрещивая отборных коней?

– Помню, – ответил князь, пытаясь понять, чему клонит Домидов.

– А как, по – вашему, получилось, что аристократы владеют магией, а простолюдины нет?

– Почему же? Почти в каждой деревне есть бабка или дед, которые колдуют.

– Их колдовство детские игрушки по сравнению с нашим. Даже не беря в расчёт вас. А вы, князь, не сочтите за лесть, невероятно одарённый маг. Я вот в магическом смысле слабак, но запросто заткну за пояс пару десятков деревенских колдунов.

– Вы хотите сказать, что нас, как породистых скакунов, разводят какие – то селекционеры?

– Именно это я и хочу сказать.

– И кто же эти селекционеры?

– Слышал, папенька ваш в гости к Кириллу Павловичу собирается?

– Понятия не имею, откуда вам это известно, но – да. Отрицать не буду.

– Вы составьте ему компанию, – сказав это, Феофан вытер губы салфеткой и встал.

Глава 9

Он почти добрался до выхода из сада, повернулся и крикнул князю:

– Ваша маман, кстати говоря, спешно уехала на из Слободы.

Князь развёл руками, как бы вопрошая: ну и что? Феофан не ответил на безмолвный вопрос. Он покачал головой и ушёл.

– Ты что – нибудь понял? – спросил князь у Дилмурода.

– Надо ехать к вашему брату, – ответил он немного невпопад.

Князь встал, сложил руки за спиной, поднял голову и посмотрел на небо.

– Я пойду вздремну, а ты, братец, будь добр, съезди к отцу. Уведомь управляющую, что мы с тобой с ними поедем. Пускай нас дождутся. Как вернёшься, распорядись, чтобы собрали нас в дорогу.

Дилмурод невозмутимо кивнул головой и пошёл к коню. Князь поднялся к себе и повалился на кровать не раздеваясь.

Проснувшись, он потребовал ванну. Залез в горячую воду и чуть не захлебнулся, уснув там. Его разбудил слуга. Князь наскоро облился холодной водой, вытерся насухо, после оделся в свежую одежду и пошёл в столовую, велев позвать к столу Дилмурода. Тот спустился. Лицо его несло на себе следы усталости, но вслух никакого недовольства он не высказал. Павел рассказал несколько анекдотов, но успеха не имел. Дилмурод вежливо выслушал князя, после чего сказал, что выезд в монастырь назначен на завтра, с рассветом. Князь усмехнулся. Отец не признавал часов, и встречи назначал опираясь на движение солнца. Однако ж, никто в Александровской Слободе, да что там – во всей Империи и за её пределами, не мог бы сказать что отец хоть раз опоздал на встречу. Раз сказал что выезд на рассвете – значит на рассвете. Князь отпустил Дилмурода – тот лишь невероятным усилием воли не начинал клевать носом, а сам пошёл в кабинет, где наконец – то начал записывать подробности своего путешествия. Рано или поздно он попадёт на приём к Императору, и тот может попросить подробного отчёта, так что лучше иметь наготове рукопись. Придётся собственноручно написать два экземпляра. Один оставить в семейной библиотеке. В ней хранились личные записки множество поколений князей Плечеевых, описания их путешествий, размышления об устройстве мира и государства, а так же магических приёмов и природы магии. Последние представляли особенный интерес. Все семьи высшего ранга тщательно оберегали свои секреты. Вопреки политике императоров, требующих делиться знаниями, поскольку это позволяло наращивать совокупную мощь аристократии, никто не спешил делиться по – настоящему серьезными находками.

Благородные семьи до сих пор соперничали между собой, пускай теперь вражда не означает кровопролитных столкновений на поле боя и даже магические дуэли стали редкостью. В современную эпоху аристократы соперничали при дворе. Они интриговали, выслуживались перед Императором и его фаворитами, проталкивали на важные должности своих протеже и выбивали для них ордена с нужными свойствами. Ложь, обман и недомолвки были одними из важнейших орудий этой войны и Феофан Домидов был величайшим из ныне живущих мастеров Игры. Так что безоглядно верить ему относительно сознательной селекции среди благородных семей не стоит, однако съездить к дяде в гости всё же следует. И что там он говорил про отъезд матери? Это какой – то намёк, или просто отвлечение внимания? Князь почувствовал тяжесть в голове и решил отложить рассмотрение сих важных вопросов на завтра. Или на послезавтра.

Следующим утром князь смотрел на своё отражение в зеркале и недовольно хмурился. Поход на юг и последовавшее за ним долгое возвращение домой оставили свой след на его лице. Под глазами залегли мешки, уголки губ опустись внутрь. Он вздохнул, умылся. Позавтракал, без особого аппетита запихивая в себя еду, после чего отправился к отцу. У особняка Плечеевых уже выстроилась кавалькада экипажей и телег, нагруженных множеством предметов первой необходимости, таких как: концертный рояль, дубовый стол, за которым отец привык работать, и коллекция бюстов императоров прошлого. Павел велел кучеру пристроиться в хвост кавалькады и дожидаться отправления, а сам погрузился в чтение последнего выпуска «Императорского вестника». Надо наверстать упущенное за время путешествия время. Он долго пробыл на юге и, естественно, ему казалось что центр противостояния великих держав расположен именно там. Князь с ранних лет знал, что человеческий разум любит лениться и считать касающиеся его непосредственно проблемы самыми главными. Так же твёрдо Павел усвоил, что разум часто обманывает своего владельца. Потому надлежит узнать о других мировых проблемах, помимо происходящего на южных границах, и таким образом привести мысли в порядок. Помимо международных, его внимания требовали и проблемы внутриимперские. Таковые, как правило, концентрировались у подножия престола. Хотя в последние он успел влезть с головой сразу как прибыл в Александровскую Слободу.

Кавалькада тронулась и медленно покатила по улицам, направляясь к юго – восточному выезду из Слободы. Однажды ещё в детстве Павел случайно услышал разговор прислуги, из которого следовало, что вокруг Слободы оборудована едва ли не граница, не уступающая самым охраняемым рубежам Империи по защищенности. Караул на ней несли, со слов слуг, отборные части имперской гвардии. Однако ж, лично князь ни с какой охраной не сталкивался. Из чего следовало, что либо её нет и всё это досужие выдумки прислуги, либо же охрана периметра препятствовала всем, кроме постоянных обитателей Слободы. Последнее вполне вероятно.

Вскоре они пересекли невидимую границу между вылизанными до блеска и ухоженными улочками Слободы и обычными дорогами Империи. Карету начало ощутимо покачивать, и князя снова клонило в сон от чтения. Чтобы не уснуть, он начал рассматривать пейзажи. Это не принесло облегчения: однообразные всхолмленные равнины, перемежающиеся с казалось бы неподвижными речками и небольшими озерцами, навевали скуку. Князь вернулся к чтению. Барон Кайзердорф – Царский разразился очередной статьёй о заговоре против Империи, который он якобы доблестно раскрыл. Барон постоянно раскрывал выдуманные заговоры. Вот и в этот раз он расписывал в красках как разбогатевшие на торговле хлебом и углём купеческие гильдии, желая приобрести близкие к аристократическим права, тайно финансируют группы фанатиков – экстремистов, исповедующих причудливую идеологию. Сути же якобы присущих фанатикам взглядов князь так и не смог уяснить из путаных объяснений барона. С картинки, приложенной к статье на него глянула худая девица с аскетичным, чтобы не сказать – изможденным лицом и огромными, на пол-лица, глазами. Фотография вызвала в памяти князя Велемиру Воронову. Было в ней что-то, не дающее князю думать о ней безразлично, хотя и симпатией испытываемые им чувства назвать было нельзя. В конце концов, он видел-то её один раз, да и то посредством внушенной Домидовым иллюзии. К тому же, она тёмная, и не из последних, а значит умеет вторгаться в разум. Князь взмахнул рукой, словно отгоняя наваждение. Он высунулся в окно:

– Дилмурод, составь мне компанию, – бросил он скачущему рядом…кому? Пока они путешествовали на юге, вопрос о статусе Дилмурода не посещал князя ни разу. Он был попутчиком, с которым не раз приходилось совместно отбиваться от нападавших бандитов и спать, укрываясь одним плащом холодной пустынной ночью. Но после возвращения так дальше не могло продолжаться. В конце концов, он – наследник благородной семьи, а Дилмурод – бывший разбойник из диких краёв. Вряд ли он согласится на роль личного слуги, но ничего другого князь Плечеев безродному бродяге предложить не может. Разве что кошелёк с приличной суммой в качестве благодарности за оказанные услуги и пожелание счастливой дороги. Дилмурод без лишних слов соскочил с лошади, накинул уздечку на ручку дверцы и вскочил на ступеньку кареты. Он вопросительно взглянул на князя.

– Помнишь, мы пережидали песчаную бурю в пещере?

Дилчмурод сверкнул белозубой улыбкой из – под чёрной бороды.

– Ты меня тогда учил вашей игре, – продолжил князь, – может быть, напомнишь правила?

Дилмурод пожал плечами и влез в карету. Уселся напротив князя и вытащил из перекинутой через плечо сумки горсть камешков двух цветов и игровое поле, состоящее из шести углублений, по три расположенных напротив друг друга. Они погрузились в игру.

Ближе к вечеру они достигли монастыря. Вид на него с вершины ближайшего холма открывался шикарный. Остроконечные крыши церкви сияли позолотой, аккуратные, словно игрушечные белые дома расположились вокруг в живописном беспорядке. Вокруг комплекса зданий монастыря, окруженных невысокой стеной, зеленели поля, поделенные на ровные прямоугольники. Через небольшую речушку, на берегу которой и расположился монастырь, перекинут добротный мост, сложенный из крупных брёвен. На склонах окружающих холмов паслись во множестве стада коров. Слуха князя донеслись звуки пастушеской дудки.

– Благодать, – услышал он слова кучера. Действительно, картина была благостная, навевающая покой.

– Тут хозяина живо на ноги поставят, – вторил кучеру голос одного из слуг, – местечко-то намоленное, да и лекаря тут знатные, моего свояка от грыжи исцелили.

Кавалькада подъехала к мосту, где и остановилась. Въезд на мост преграждало толстое бревно, ощетинившееся заострёнными сучьями, по бокам от него стояли рослые широкоплечие монахи с окладистыми бородами. На груди у одного блестел орден. Князь создал у себя на глазу тонкую пленку из слезы, усилием воли придал ей форму линзы и рассмотрел орден. Ого, Егорий Змееборец. Орден очень сильный и чрезвычайно редко вручаемый. Монах, похоже, до пострига успел повоевать, и даже совершил на воинской службе подвиг, достойный такой высокой награды. Линза не удержалась, лопнула, стекла по щеке князя словно слезинка. Он поймал на себе удивлённый взгляд Дилмурода, но объяснять ничего не стал.

Из второй с начала колонны кареты высунулся отец, монах увидел его и тут же распорядился убрать препятствие с дороги. В считанные минуты монахи отодвинули бревно на обочину и кареты поочерёдно начали преодолевать мост. После того как на том берегу оказались вся процессия, экипажи вновь выстроились в колонну и направились к воротам монастыря. Впереди них бежал молодой монах. У ворот он выкрикнул что-то неразборчивое и створки тут же начали открываться. Карета Павла въехала в монастырский двор и остановилась. Он открыл дверцу, спрыгнул на землю и огляделся. Везде царил идеальный порядок, дома были аккуратно побелены, дорожки выложены полированным камнем, клумбы обихожены, люди деловиты и целеустремленны.

– Кхм, – услышал он деликатный кашель и обернулся на звук. В паре шагов от него в почтительном поклоне застыл человечек в монашеском одеянии, с зажатой под мышкой холщовой сумкой.

– Княжич Павел Плечеев, я полагаю, – вымолвил человечек.

– Князь, – автоматически поправил его Павел. Он давно перестал злиться на казавшееся ему в юности пренебрежительным обращение «княжич». Плечеевы с незапамятных времён пользовались пожалованной монархом привилегией именоваться князьями с самого рождения – при условии что сын был единственным.

– Нижайше прошу простить, – человечек склонился ещё ниже, – Если угодно, я покажу вам вашу комнату. Вашего слугу проводят в покои, соответствующие его званию.

Павел проследовал за человечком к высокому крыльцу, а после они долго шли длинными путаными коридорами. Если снаружи здания монастыря выглядели образцом порядка и предсказуемости линий, то внутри они напоминали клубок змей, приготовившихся к зимовке. Князь старался запомнить все повороты, но вскоре решил, что это не лучшая затея, и что надо бы вытребовать себе проводника, иначе он рискует заблудиться в хитросплетениях коридоров.

– Вот мы и пришли, – человечек услужливо распахнул перед князем дверь в комнатушку, обставленную более чем скромно.

– А как мне отсюда выбираться, если я решу погулять?

– Не стоит самостоятельно пытаться гулять по нашим коридорам, – монашек по – прежнему выглядел воплощением подобрастия, но тон его голоса не подразумевал дискуссии.

Словно дрессировщик говорит с норовистым жеребцом, мелькнула мысль в голове князя.

– Что ж, в чужой монастырь со своим уставом не суются, – сказал он.

– Ваша правда, князь, хотя этот монастырь вам не чужой. Я поблизости буду, на этой вот лавочке. Как захотите куда прогуляться – только скажите, я провожу.

Монашек уселся на лавочку у стены коридора, прикрыл глаза и принялся беззвучно шевелить губами, перебирая чётки. Князь пожал плечами и закрыл дверь.

В его распоряжении имелась узкая кровать, накрытая тонким матрасом, столик для умывания с тазиком и кувшином, а так же сундук. Сундук, как он сразу убедился, пустой и. похоже, предназначен для его вещей. Которые остались в карете, надо полагать.

– Эээ… – как же к нему обращаться?

– Братец, а где мой багаж? – сказал он в пустоту, надеясь что монашек услышит.

Ни звука в ответ. Князь растерялся. Ему не приходилось ранее иметь дела с монахами и он понятия не имел, как с ними следует обращаться. Они ему не ровня – это ясно, но допустимо ли с ними обращаться как с простолюдинами? Князь сел на кровать и погрузился в размышления. Он уже решил было, что следует прикрикнуть на нахально игнорирующего его монашка, как в коридоре послышалось сопение. Дверь распахнулась, на пороге показался дородный румяный монах. На плече он держал огромный мешок с вещами князя. Он аккуратно опустил мешок на пол и вопросительно посмотрел на Павла. На мгновение в его глазах мелькнуло странное выражение. Князь подождал, не скажет ли монах чего-нибудь, не дождался и отпустил его.