Текст книги "Искатель. 1968. Выпуск №5"

Автор книги: Константин Паустовский

Соавторы: Джордж Генри Смит,Владимир Малов,Гюнтер Продёль,Орест Мальцев,Борис Смагин,В. Добкин,Юрий Тарский,Лев Константинов,Хуан Лопес
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

Лавриненко продолжал размышлять вслух. «Чушь, братец, живая чушь! Пристрелят тебя, как только вылезешь со всеми твоими бумагами, если они и будут… А может, их и нет, никаких бумаг? Но рискнуть нужно».

Он пробрался в подвал и затем еще раз обдумал свое дерзкое предприятие. А почему дерзкое? Он уже подкопался к комнате полковника весьма основательно. Оставалось прорезать пол. А там – «по обстановке». «Настоящий разведчик обладает интуицией, – часто повторял майор, – и действует так, что потом операцию можно расписать по секундам». Угол комнаты приходился как раз около кирпичной трубы, пересекавшей здание. Здесь стояла кровать. Лавриненко отлично слышал, как скрипели пружины. Старшина осмотрел доски пола, полностью очищенные им самим от земли. Они, видно, не очень толстые. Правда, местные сорта деревьев со временем становятся такими крепкими, что могут соперничать с железом. Справится ли с ними золингеновская сталь?

Алексей приступил к работе. Дом спал. Спал и сам «оберст», и его телефоны, и его денщик.

Прежде всего Лавриненко решил соорудить себе подобие смотрового отверстия. Он начал ковырять ножом в толстой доске. Наконец лезвие перестало ощущать упругое сопротивление дерева. Алексей вытащил нож и приник к щели. Он долго щурился и вдруг увидел совсем рядом грязноватый низ кровати. Одна из пружин выскочила, и острый конец ее висел прямо над отверстием. Потом Лавриненко различил полоску света в отдалении. Это горела лампа… Он еще раз прикинул, насколько нужно расширить дыру в полу и величину предполагаемого лаза, и, по возможности соблюдая тишину, продолжал резать доску.

Лавриненко действовал ножом, пока пальцы не превратились в деревяшки. Они уже совеем не слушались его… Да и забрезжил рассвет.

Поспал часа два, опять полез к своему наблюдательному пункту. Наблюдал, записывал, передавал… Только о своем новом проекте ни гугу! Еще засмеет майор.

Так прошел этот день. Снова угомонились фрицы. И снова полез Алексей наверх, под потолок, уже основательно затупившимся ножом резать неподатливые доски. Мысли текли спокойно, в такт движениям рук. Время исчезло. Он пристроился работать, лежа на спине. Так было удобнее, но так больше хотелось спать. Лавриненко отполз в сторону, повернулся на живот, с удовольствием потянулся и пополз к окошку. На улице светало. Издалека доносилось пение моторов. В коляске штабного мотоцикла дремал наполовину прикрытый брезентом водитель. Часовой стоял, покуривал в компании низенького солдата. Они оживленно беседовали, помогая себе руками. Воздух был чистый, легкий, мягкий, как обычно в горах на рассвете. Эх, вдохнуть бы его как следует!

Вдруг Алексей почувствовал, что нестерпимо хочется пить. И надо поспать хоть пару часов.

Лавриненко снял доски, закрывавшие отверстие – вход в его тайник, – спустился, закрыл отверстие и в привычной темноте полез к ведру. Но пить было нечего. За ночь ведро опустело. Где-то его проела ржавчина. Медленно, капля за каплей уходила вода. Забыв об осторожности, Лавриненко со всего маху ударил ведро ногой. Оно жалобно зазвенело и откатилось в сторону, обнажив мокрую глину. Глина намокла – вода ушла навсегда. Лавриненко лег на кровать, тщательно облизал сухие губы и стал дышать размеренно, спокойно, глубоко вдыхая воздух.

В голове гудело. Он лежал и думал, все ли сделал, как надо. Опыта нет. Только рассказы других разведчиков.

Надо ждать вечера и наблюдать.

В этот день Лавриненко, наконец, воочию увидел своего «оберста». Полковник вышел на крыльцо, отдал распоряжение мотоциклисту и снова исчез внутри дома. Алексей запомнил узкое лицо с угрюмо нависшими бровями и железный крест, блестевший ниже острого кадыка.

Алексей лежал на земляном полу, а в окошко заглядывали лучи солнца, и совсем рядом, за окошком был колодец.

Старшина вытирал капли пота и глотал слюну. Вода эта пока была для него такой же недосягаемой, как солнце, дом, река, свои.

К вечеру, когда все стихло, Лавриненко спустился в погреб. Он уже привык к пожару во рту. Ему казалось, Что всегда так было. Но он понимал, что долго не протянет.

Наверху раздался сильный грохот. Здорово гремит. Даже сквозь подушки слышно. Сердце тревожно билось. Может быть, наши наступают? Алексей прислушался и понял, что ошибся. Всего лишь гроза, ливень! Сколько капель, стаканов, кружек, ведер воды падало, пропадало зря!..

Он передал очередное донесение по радио. Майор сказал, что, если сможет, пусть уходит. Даже без рации. Алексей порезал все провода, снял лампы и старательно раздавил их, сжег бумажки. Надел ватник, забрал консервы, гранаты, две запасные обоймы, перекинул через плечо автомат и полез в подвал. На улице все еще погромыхивало. И тут Лавриненко понял, что вот сейчас он вылезет под этот дождь и прежде всего напьется. И будет пить до тех пор, пока вода лезет в глотку.

Он уже подползал к окошку, когда раздался еще один удар грома. И здание зашаталось, будто схватили его железные руки и трясут. Гроза? Черта с два! Это бомбят, это наши бомбят! А может быть, от него, от Лавриненко, и узнали, что тут штаб? Так вот почему майор приказал уходить!

Взрыв раздался совсем близко. Ослепительная вспышка ворвалась в подвал. Она быстро погасла, обернувшись устрашающей темнотой.

«Пора действовать», – подумал Лавриненко. И уже не боясь, что шум выдаст его, отломал доски, которыми было забито окно. И пока очередная вспышка разрыва сменялась тьмой, он вылез на волю. В двух шагах, невидимая из погреба, оказалась большая кадка, доверху наполненная водой. И, забыв об опасности, Лавриненко стал жадно пить эту изумительную воду. Он перевел дыхание и оглянулся. Рядом возникла фигура часового, того самого солдата, которого он видел все эти дни: коренастого немца с большими ушами. Ушастый повернулся и остолбенело уставился на старшину. В следующее мгновенье Лавриненко прыгнул на часового. Наконец-то сослужил настоящую службу трофейный нож! Часовой не успел крикнуть.

Надо было убираться, пока никто ничего не заметил. И тут старшина сообразил: одежда! Переодеться, конечно, переодеться! А потом действовать. В общей суматохе. Не сумел добраться до полковника из подвала, надо использовать самый простой способ – дверь. Алексей змеей скользнул в подвал, подтянул к себе убитого. Скинул с себя ватник, гимнастерку и брюки, засунул их в глубину кирпичного лаза, забросал глиной. Быстро переоделся, взял свой автомат, благо он тоже был немецким, переложил в карман гранаты и преобразился в ефрейтора танковых войск СС. А во дворе началась отчаянная суматоха. «Ищут», – подумал Лавриненко.

Но фашистов занимало что-то другое. Подъехала машина, на нее начали грузить ящики, чемоданы. За первой машиной стремительно подскочила другая. «Russische Panzer!» – крикнул кто-то. «Так, так, – сообразил Алексей. – Наши прорвались, панцер – это же танки. Что, сволочи, запрыгали? Драпают. Хорошо. Спокойно! Вот сейчас как раз и нужно использовать суматоху».

Лавриненко пробрался к крыльцу, откуда торопливо выносили вещи. Он действовал так, как будто давно уже обдумал эту операцию, продумал все детали, учел все неожиданности. Действовал уверенно, даже, может быть, нахально, действовал, как настоящий, опытный разведчик, обостренная интуиция которого подсказывает выход из самых трудных ситуаций.

И сердце, словно почуяв и оценив эту уверенность, вдруг замедлило сумасшедший темп своей работы и застучало в такт мыслям спокойно и монотонно.

В дом быстрыми шагами вошел рослый блондин, солдат отборных войск. Никто не удивился, все были заняты своими срочными делами. Лишь на крыльце Алексея встретили вопросом:

– Wer ist da? Heinrich?

Алексей повернул голову. Давясь гласными, как учил переводчик Борька Подольский, ответил:

– Нет, я к господину полковнику.

Спросивший не заметил погрешностей произношения (вот где пригодилась учеба!) и показал в глубь дома. Алексей быстро проскочил комнату, где двое солдат лихорадочно упаковывали большой сундук. Третий, в погонах фельдфебеля, перелистывал большой блокнот, показывая, что именно паковать. Через комнату стремительно прошел офицер в черном плаще. Солдаты вытянулись, вытянулся и Лавриненко. Офицер вяло махнул рукой. Путь был свободен. Лавриненко крупным шагом, почти по-строевому, вступил в соседнюю комнату, тщательно закрыв за собой дверь. Полковник передавал какие-то бумаги рослому танкисту в расстегнутом кителе. Кое-что полковник рвал и бросал на пол. А на диване покоился большой желтый портфель, набитый так, что с трудом сходились застежки. Танкист как раз пытался всунуть туда очередную порцию документов. Полковник повернулся на стуле и встретился глазами с Лавриненко.

– Что вам нужно? – спросил полковник быстро.

Старшина угадал лишь смысл сказанного. Автоматная очередь слилась с грохотом очередного разрыва, упавшего рядом с домом снаряда. «Спасибо нашим, к месту ударили», – подумал старшина, хватая портфель. Полковник рухнул, зарывшись лицом в бумаги. Упал и танкист.

Лавриненко рывком открыл дверь в соседнюю комнату, швырнул туда гранату, захлопнул дверь и отскочил к стене.

Взрыв потряс воздух. Путь назад был отрезан.

Алексей бросился к окну, дернул на себя маскировочную штору и… уперся руками в металлическую решетку. «Успели поставить. Как же – штаб!» – подумал он. Лавриненко рванул на себя диван, пододвинул его к двери, бросил на него кресло, другое…

В дверь ломились. Алексей дал очередь из автомата. Вторую. Все патроны туда, к фрицам, один – последний – для себя. Другого пути не было. Вдруг он почувствовал, как под ногами зашатались доски. Лаз! Значит, еще не все потеряно! Несколько ударов, и доски провалились, обнажив темное отверстие. В подвал, в родной подвал!

Лавриненко бросил в дыру драгоценный портфель. В этот момент рухнула его баррикада, фрицы ворвались в комнату. Автоматная очередь настигла Лавриненко. Что-то ударило в плечо и в ногу, но он успел спрыгнуть вниз.

Никто из фашистов не отваживался спуститься в подвал. Они стреляли в лаз. Лавриненко полз к дальнему окну. Может быть, удастся уйти через него, скатившись с горы к своим, которые, наверное, уже где-то близко. Нога его онемела, сапог наполнился кровью. Левой руки он не чувствовал. Уже не было сил оторвать доски забитого окна.

А выстрелы гулким эхом отдавались в подвале. Лавриненко лежал в дальнем углу и ждал. Надо экономить патроны – вторая обойма на исходе, правда, еще остается пистолет. И тут автоматные очереди стихли. Видно, фрицам уже не до него. Во дворе раздавались громкие голоса, шум поспешно отъезжающих машин. Артналет усиливался.

– Что с господином полковником? – разобрал старшина.

– Ermordet!

«Убит», – перевел про себя Лавриненко. Все-таки добил он этого своего «знакомого».

– Франц, машина уходит.

«Сейчас убегут, – понял Алексей, – и придут наши».

– Брось в подвал парочку гранат, – раздался вдруг голос.

Лавриненко сжался, стараясь слиться с землей, инстинктивно закрыл голову портфелем. Грохот наполнил подвал. Вдруг стало нестерпимо тихо. И больше он уже ничего не слышал.

…Майор Каленов нервно ходил по двору. Сияло солнце, все как будто было очень хорошо. Операцию провели успешно. Не зря сидел в подвале старшина Лавриненко! Уже звонили из соседней части, что нашли двух пропавших разведчиков; оба они ранены, один из них тяжело, уже помчался туда молоденький лейтенант Панкин, чтобы узнать, что и как, и вообще помочь ребятам. Но Алексея нигде не могли найти. И все подвалы в окрестности облазили и кругом все осмотрели – нет старшины Лавриненко.

– Искать, искать, – приказал майор Каленов. – Переверните весь дом, а старшину найдите. Он наш герой сегодня.

…Сквозь очередной кровавый сон услышал Алексей далекие голоса. «По-нашему говорят. Во сне всегда говорят по-нашему». Алексей приподнял голову. Голова отчаянно болела, ногой он не мог шевельнуть. «Портфель, где портфель? – подумал он. – Ага, вот он. Здорово его покромсала граната. Ну, да кое-что, наверное, осталось. Спас меня портфель». В разбитое, уже без досок, окошко лезло веселое солнце. Оттуда доносились крики. Лавриненко прислушался. Там кричали по-русски, он ясно слышал, и пополз к свету, к окну. Полз долго…

С трудом Лавриненко перекатил свое тело через подоконник.

– Смотрите, фриц ползет! – закричал рыжий парень.

Он вдруг замолчал. Раненый приподнялся на руках и глядел прямо на Петьку Бублейникова.

– Сам ты фриц, рыжий черт, – прошептал старшина, – а я – разведчик Лавриненко.

Юрий Тарский
Высадка главных сил

Репортаж с военно-морских учений

Которые уже сутки корабли десантного отряда пашут форштевнями серо-желтые волны Балтики. Они держат курс к берегам «противника».

Знакомым путем, переходя с трапа на трап, спускаюсь глубину корабля. Здесь стоят бронетранспортеры и танки. От каждого к палубе тянутся цепи штормовых креплений. Хожу с опаской, высоко поднимая ноги. Десантники бегают – хоть бы что. Они тут хозяева. Парни в черных беретах с золотыми якорями чистят оружие, копаются в моторах бронетранспортеров. За эти дни я пригляделся к ним, к их необычной форме. Здесь на корабле подружился с ними. А знакомство наше началось еще на берегу. Незадолго до выхода в море.

Я в подразделении морской пехоты. Напротив меня – майор Николай Семенович Нестеренко, заместитель командира подразделения по политической части. На его широкой груди несколько рядов орденских планок. Войну он начал рядовым пехотинцем-пулеметчиком 22 июня 1941 года. Последнюю пулеметную ленту израсходовал по фашистскому доту в истекающей кровью Праге. А последний орден – Красной Звезды – был вручен ему к пятидесятилетию Великого Октября.

Рисунки П.Павлинова

– Что за войска наша морская пехота? – отвечает на мой вопрос Николай Семенович. – Это войска особые. Непременно подчеркните это. Морские пехотинцы могут делать все. Взрывать мосты и разминировать гавани. Если надо, вдвоем устраивать тарарам на целый взвод в тылу противника. И лазать по скалам, как альпинисты. И бесшумно снимать вражеских часовых. И снайперов среди них набрать проще простого.

Морская пехота! С ее боевой историей мы знакомы. В тяжелые для страны военные годы всегда создавались отряды морской пехоты. Так было в Отечественную войну 1812 года, при обороне Порт-Артура. Революционные моряки прославили себя на полях сражений в годы гражданской войны. И в дни битвы с гитлеровцами парни в черных бушлатах, сойдя на сушу с палуб родных кораблей, бились сврагом насмерть. Их легендарные штурмы наводили страх на фашистов. Недаром враг называл их «черной тучей».

– Морская пехота, – раздумчиво говорит майор, – сегодня уже не ходит пешком. И «черной тучей» ее не назовешь. Если уж говорить образно, это скорее «черная молния». И по стремительности и по силе огневых ударов. Время изменило тактику и вооружение морской пехоты. И форма у морских пехотинцев ныне уже не та. Черная куртка, перетянутая матроским ремнем, заправленные в сапоги брюки, лихо сдвинутый набок берет с золотым якорьком. Но, как и прежде – на груди треугольник полосатой тельняшки – «морской души».

Зазвонил телефон. Недолго поговорив, майор повернулся ко мне:

– Десантники начали погрузку на корабли. Уверен, увидите много интересного…

В помещении, где стоят бронетранспортеры и танки, полумрак. Только в круге прожекторного луча на стене театральная тень амфибии с расчехленным пулеметом. В дальнем углу группа офицеров. Разложили на броне карту, что-то обсуждают. Неподалеку от меня устроился на ящике с инструментом белокурый сержант. Это Виктор Немонихин, механик-водитель танка. Он только что вылез из люка своей машины. Видно, проверял что-то перед боем; известно, у механика всегда избыток забот. Сейчас сидит успокоенный, разминает сигарету. Пальцы у него Тонкие, гибкие, как у музыканта.

Недавно я видел танк Виктора среди прибрежных валунов, на бешеной скорости проскакивающий через широкие траншеи, с ходу берущий сыпучие дюны приморского пляжа… А после завершения учений встретил и его самого возле горячего танка, заляпанного болотной жижей. Кончится день, танковый экипаж погрузит опять на корабль умытую и ухоженную машину, и никогда не скажешь, что тремя часами раньше она пронесла десантников через штормовой прибой, лесные чащи и топи. Ей приходилось испытывать и не такое.

– Тяжелая, говорите, машина? Это – точно, – улыбается Виктор и ласково пришлепывает ладонью по броне. – А плавает, как рыба. Машины у нас что надо.

Все о машине, о себе почти ничего. От товарищей Виктора я знаю, что он рос в подмосковном городе Воскресенске. После школы работал на заводе вулканизаторщиком. Вот и все мои сведения. Пытаюсь расспросить его поподробней, а он в ответ лишь улыбается: «Нет еще у меня никакой биографии, а значит, и рассказывать нечего». А потом с лукавинкой советует:

– Вы лучше Сашу Волошина порасспросите. Вот у кого замечательный экипаж! Наши парни прозвали его «шахтерским». Это потому, что все в нем горняки. Крепкие хлопцы… А теперь насчет вашего вопроса: трудно ли служить в морской пехоте? Если честно, – трудно. Мы – гвардейцы, и спрос с нас большой. Иной раз на долгом учении каждая жилочка, каждый мускул ноет. Но поглядишь на ребят и дивишься: откуда у них только силы берутся! И у самого их будто прибавляется. И уже стыдишься своей минутной слабости…

Завтра «бой». Отданы последние приказы. Штурманы проложили кратчайший курс в точку намеченного удара. На полевых картах офицеров-десантников стремительные карандашные стрелы, уже вгрызлись в берег, взяли в клещи голубое полукружье бухты.

Последние часы перед высадкой. В кубрике десантников тишина и спокойный синий свет ночников. За переборкой однотонно гудят машины. Десантники спят. Только два офицера в полутьме торопливо скребут бритвами щеки. Говорят: «Морская традиция. Бреемся перед боем…»

Корабли с морской пехотой идут в первом броске. Но и среди них есть один – ему штурмовать берег самым первым. Остальные следуют ему в кильватер.

Пять часов утра. На востоке вдоль горизонта пролегла бледно-палевая полоса. Светает. В дымке вырисовываются силуэты кораблей с десантом. Перед ними идут «пахари моря» – тральщики. Очищают путь от мин.

В далекой дали, наконец, возникает берег: едва возвышающаяся над водой темная полоса. Поднятые по тревоге десантники торопливо одеваются. Их командир приказывает: «Греть моторы!» Водители бросаются к машинам. Проходят считанные секунды, и начинают реветь двигатели. Все вокруг заволакивает едким сизым дымом, берег быстро надвигается. Уже можно рассмотреть желтую линию песчаного пляжа, на которую обрушивается прибой. Сразу за ней посадка молодых деревьев. Позади нее черная стена леса. Над кораблем проносятся самолеты. Они летят в сторону берега. Миг – и их уже нет, а воздух долго еще сотрясается от бешеного рева двигателей.

Над лесом– тучи бомбовых разрывов. Авиация наносит массированный удар. Раскатисто ухают орудия кораблей огневой поддержки десанта.

Берег опоясывается ослепительными вспышками выстрелов. Вперед выдвигаются ракетные катера. Они обгоняют нас. Кажется, мы стоим, а они летят над водой.

Ракетный залп. Огненные стрелы уходят в серое небо. Резко повернув, катера мчатся вдоль берега. За ними тянутся густые шлейфы дымовых завес. Получено донесение: на берег сброшен воздушный десант «противника».

Мы идем в первом броске. Наша задача – стремительным ударом захватить плацдарм на берегу и удерживать его до подхода главных сил десанта. Задача трудная: «противник» располагает крупными силами, у него было время, чтобы хорошо подготовить свою оборону. Морские пехотинцы в касках и в оранжевых спасательных жилетах, надетых поверх курток, уже сидят в боевых машинах. Бесшумно расползаются в стороны массивные створки ворот в носу десантного корабля. Плавно опускается аппарель – штурмовой мост для схода техники на воду. В прямоугольнике гигантских ворот кусок зеленого моря и, как занавес, белая полоса дымовой завесы. Берега не видно. Он угадывается по ярким пульсирующим огонькам выстрелов.

Командир десантников рубит воздух ладонью. Быстро шевелящиеся губы произносят лишь короткую фразу. За грохотом моторов голос не слышен. Но команда может быть только одна: «Вперед!»

Лязгая гусеницами, танк срывается с места. Вот он вкатывается на аппарель, тяжело переваливается и ныряет в воду. За ним устремляются остальные машины. Берег совсем близко. Мы идем к нему строем фронта. Впереди танки. Они огнем расчищают дорогу бронетранспортерам.

Берег рядом. Под колесами машин песчаная отмель. Огонь с берега заметно усиливается. «Противник» хочет во что бы то ни стало остановить десантников и снова сбросить в море. Бойцы покидают амфибии и устремляются через молодую посадку к далекому лесу. Саперы с миноискателями словно пылесосами «чистят», прощупывают каждый метр земли.

Справа и слева от небольшого плацдарма, захваченного морскими пехотинцами, непрерывно бьют пушки и тяжелые пулеметы. Командир десантников и радист засели в штабном блиндаже, отрытом на окраине леса.

– Как меня слышите? – вызывает корабли радист. – На берегу закрепились. Проходы через минные поля сделаны. Начинайте высадку главных сил…

Стрельба постепенно отдаляется, глохнет. Морская пехота выполнила боевую задачу – стремительным штурмовым ударом захватила и расширила плацдарм.

Десантные корабли выплывают из клубов дымовой завесы. Над ними самолеты прикрытия. По опущенным аппарелям в море сползают боевые машины. На броне каждой эмблема морской гвардии.

Начинается высадка главных сил морского десанта…