Текст книги "Искатель. 1968. Выпуск №5"

Автор книги: Константин Паустовский

Соавторы: Джордж Генри Смит,Владимир Малов,Гюнтер Продёль,Орест Мальцев,Борис Смагин,В. Добкин,Юрий Тарский,Лев Константинов,Хуан Лопес
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

В.Добкин
Их профессия ― спасатели

Очерк

После двух часов разговора о профессии военного водолаза-глубоководника, после попыток проникнуть в «мир безмолвия», не выходя из теплой, солнечной комнаты гостиницы маленького прибалтийского городка, главстаршина Николай Бельчук поставил вопрос ребром: – А вы видели когда-нибудь спуск под воду, товарищ журналист?

Я вспомнил все, что читал о легендарном Эпроне, книги Кусто и даже своего школьного приятеля, работающего ныне водолазом, на пляже в городе Киеве, и ответил: – Не видел.

– А мы завтра уходим в море, на отработку спусков, – говорит Николай. – Понимаете, есть вещи, которые невозможно рассказать, это надо увидеть. Самому.

ТРИДЦАТКА

Тридцатка, затерявшись среди портовых буксиров, гидрологических судов, катеров, выглядела бы вполне гражданским судном, если бы не вахтенный с карабином у сходней и группа офицеров, собравшихся покурить на земле в последние минуты перед отходом.

А вообще-то корабль – спасатель экипажей подводных лодок – судно мирное. На нем не установлено никакого вооружения, и по международной конвенции он придет на помощь, если потребуется, любому надводному кораблю, терпящему бедствие.

На правом борту огромный колокол, стальная «комната», с помощью которой экипаж терпящей бедствие подводной лодки– выводится на корабль-спасатель.

На корме второй колокол, поменьше, для подъема водолазов с грунта. Сейчас он закреплен по-походному: ожидается шторм.

Но основное оружие корабля – группа водолазов-глубоководников, классных специалистов. Все они разные по возрасту, хотя основной костяк – молодые ребята срочной службы, комсомольцы, разные по характеру, но объединяет их всех любовь к своему делу, любовь искренняя и даже фанатичная. Ведь на эту нелегкую службу идут только добровольно.

Капитан-лейтенант Владимир Игнатьевич Солопко, ветеран водолазного дела и самый опытный специалист на судне (его знают на Балтике) очень точно характеризует своих воспитанников, некоторые из его характеристик я записал.

«МИЧМАН ВЛАДИМИР СОПОТ. Новички, в первый раз идущие на глубину, мечтают попасть к нему в пару, Говорят – «С Сопотом не вспотеешь!» Надежный товарищ. Выполняет самые сложные задания. Достал учебную торпеду с предельной глубины. На флоте служит с 19 лет. Под водой пробыл около 3 тысяч часов».

Мысленно прикидываю: 3 тысячи часов! 125 дней, более четырех месяцев. И не пробыл, а проработал, поднимая со дна мины и снаряды, устраняя аварии, рискуя жизнью.

«МИЧМАН ИВАН НАУМЕНКО, старшина команды водолазов Человек, который и минуты не., может, просидеть без работы Утверждает, что ему это противопоказано, организм так устроен. Служил на Тихом океане, на Севере. Но по-настоящему влюблен в Балтику. Десятки рапортов написал – добился, чтобы вернули в отряд, где: начинал свою водолазную карьеру. Служит на сверхсрочной».

«ЛЕЙТЕНАНТ ПЕТР ГАЕНКО, командир группы водолазов Человек, который понимает все с одного, слова – надо».

«ГЛАВСТАРШИНА НИКОЛАЙ БЕЛЬЧУК, комсорг корабля Под воду ходит всегда как на свидание. С удовольствием».

Эти люди и десятки других и есть главное оружие тридцатки. Завтра им предстоит очередное испытание: мужества, мастерства, смекалки. Мне действительно повезло. Я. увижу работу водолазов под водой.

В ПОХОДЕ

Просыпаюсь от внушительного толчка в бок. С трудом отыскиваю выключатель настольной лампы. Осматриваюсь. Ничего особенного, просто на меня свалилась килограммовая пепельница из литого стекла. В каюте все «плавает» – зубная щетка и мыльница, вылетевшие из своих гнезд, стул, пачка сигарет.

Мой сосед, – врач Саша Иванченко, тоже проснулся и. наводит порядок. Пепельница упрятана в стол, стул закреплен между шкафом и койкой.

– Баллов пять, – определяет Саша, водворяя на место портрет своей дочери Наташки, – тоже морячка, шторма не боится.

Ночь. Все иллюминаторы задраены по-походному, корабль упрямо пробирается сквозь ревущее море, тяжело зарываясь носом в волну. Бросает так, что кажется, на теле не остается живого места. Не до сна. И только мой второй сосед, лейтенант Гаенко, спит безмятежным сном. Он одним из первых пойдет на сто метров и считает, что главное перед этим делом отлично выспаться. На глубине 100 метров давление составляет 11 килограммов на квадратный сантиметр. Представляете, какие гигантские нагрузки испытывает водолаз на такой глубине! На каждый сантиметр… При таких глубинах водолаз может работать всего несколько минут. А потом продолжительный подъем и долгие часы одиночества в декомпрессионной камере с постепенным снижением давления: иначе кессонная болезнь, враг номер один для водолаза.

На точку пришли в полночь. Ветер утих. Корабль становится на якорь. На мачте загораются два зеленых огонька: «Внимание! Веду водолазные работы». Слева и справа по борту огни рыбацких судов. Ют, рабочее место группы водолазов, ярко освещен огнями прожекторов. Группы водолазов выстроились вдоль борта. Капитан-лейтенант Солопко ставит задачу – отработка спусков водолазов в ночных условиях. Первыми на 100 метров идут главстаршина сверхсрочной службы Николай Бельчук и лейтенант Гаедко. Водолазы надевают толстые костюмы из верблюжьей шерсти,мягкие собачьи унты. Это все, что водолаз может надеть сам. Дальше им занимаются товарищи: брезентовый костюм, шлем из кованой меди. Во всей этой амуниции водолаз весит 180 килограммов. Идёт проверка аппаратуры.

– Первый! Как меня слышите?

– Пять баллов слышимость.

– Вас понял.

Проверено крепление. Водолаз сидит в металлической беседке. Последние инструкций.

– Нарушена связь. Ваши действия?

– Один удар по колоколу.

– Самочувствие?

– Нормальное.

– Первого на трап.

Сотни раз они слушали эти инструкции. Но каждый раз все повторяется снова: ведь человек идет туда, где каждую минуту может произойти самое неожиданное. И тогда эти сигналы, его таблица умножения, спасут жизнь ему, а может, и жизнь товарищу.

Задраен иллюминатор. Заработали компрессоры, пошел воздух. Теперь вот эти шланги, что тянутся вслед за водолазом, – живая нить, связывающая его с кораблем. Первый – воздух. Второй кабель – связь. Третий – свет.

– Первый на трапе!

Первый – это Николай Бельчук, комсорг, корабля.

– Есть на трапе. Давайте второго! – команда с мостика.

На трапе стальной колокол. В нем водолазы будут подниматься на поверхность. В Днище колокола вмонтирована лампа. Яркий световой столб прорезает холодную неприветливую толщу воды.

– Первый! Проверить укупорку второго.

– Укупорка второго в порядке.

– Второй! Проверить укупорку первого.

– Порядок.

Водолазы один за другим уходят в глубину. Еще несколько минут видны их фигуры, потом все поглощает вода. Теперь за ними можно следить только по глубиномеру и радиосвязи. Остановка, еще остановка.

– Перевести водолазов на гелио-воздушную смесь!

– Есть перевести водолазов на смесь!

Голоса из глубины становятся неузнаваемыми. Вязкий гелий меняет артикуляцию. Команды становятся лаконичнее. Кажется, что человек говорит, набрав в рот камешков.

Медленно движутся стрелки глубиномера. 80, 90, 100…

– Приступить к работе!

А здесь, на борту, декомпрессионные камеры уже готовы принять водолазов. Отсек небольшой, с трудом вытянешь ноги. Одна койка. Горит неяркая лампочка. Матрос, дежурящий у камер, положил на койку журналы.

– Часов восемь сидеть будут, – объясняет он.

– Девять, – уточняет лейтенант Саша Иванченко. У него листок с графиком. По этому графику водолазов будут выводить на поверхность.

Первая пара водолазов уже на борту. Где-то на отметке 80 метров они перешли в колокол. Вот он покатился по рельсам. Теперь его горловину соединяют, с камерой. Заглядываю в глазок. Ребята уже перешли туда и помогают друг другу освободиться от костюмов. Усталые лица. Машу им рукой. Они улыбаются, показывают жестом: «Спать!» А ведь в камере сейчас такое же давление, как на глубине 80 метров! Просто невероятно, что человек может спать при такой нагрузке. Невероятно, но факт. Вот уже выпал из рук журнал. Лейтенант Гаенко закрыл глаза. Вспоминаю – «главное перед этим делом – выспаться». Значит, и после этого – тоже.

А на юте работа идет своим чередом. Команды, проверка аппаратуры. Даже свободные от вахты водолазы все собрались здесь. Ведь там, под водой, их товарищи. Скоро утро, а спуски продолжаются. И в репродукторе на командном посту время от времени раздается: – Я первый. Вижу грунт!

ЗА ЧТО ДАЮТ ОРДЕНА

Это было 25 лет тому назад, но в памяти, словно на внезапно застывшей киноленте, – весенний сад, цветущая яблоня и двое мальчишек лет по восьми, склонившиеся над каким-то ящиком. И вдруг – взрыв. Белые лепестки еще долго кружились в воздухе, опускаясь на дно воронки – все, что осталось на месте взрыва.

Много горя принесла война. И спустя десятки лет она напоминает время от времени о себе неразорвавшейся бомбой, ловко замаскированной миной. Война разбросала эту смерть замедленного действия не только по земле…

Николай Бельчук носит на кителе орден Красной Звезды рядом с Почетным знаком ВЛКСМ. Орденами Красной Звезды награждены мичман Сопот, лейтенант Гаенко и многие другие водолазы-глубоководники. Все эти награды – за разминирование портов Балтики, очистку фарватеров рек от мин и снарядов, награды за подвиг в мирные дни. У каждого из них на счету десятки поединков под водой, сотни обезвреженных мин, снарядов. И десятки историй, трагических и мужественных.

…Проверена герметизация – кажется, все в порядке, Бельчук опускается на грунт. Здесь не глубоко, катер стоит в устье реки. Для водолаза-глубоководника такой спуск – прогулка.

Но на этот раз тревожит не глубина. Где-то здесь обнаружен подводный склад боеприпасов. Нужно быть крайне осторожным. …Двенадцатикилограммовый ботинок нащупывает дно. Бельчук осторожно пристраивает вторую ногу. И даже через металлическую подошву ощущает: стоит на чем-то твердом. Камень? Николай стравливает воздух и почти ложится на дно. Сквозь толстое стекло иллюминатора он видит, наконец, на чем он стоял. Нет, это не камень. Это мина.

Лоб покрывается холодной испариной. Мучительно хочется провести рукой по лицу, сбросить вдруг навалившуюся тяжелым грузом усталость. Рука, закованная в негнущийся брезент, тянется к шлему. Стой! Спокойствие. Надо собрать в кулак всю волю, чтобы не волновать товарищей там, на борту катера. И спокойно доложить наверх обстановку:

– Вижу мину. Наполовину замыта песком. Разрешите приступить к осмотру…

Так начались большие работы по разминированию фарватера реки.

Готовились тщательно. Водолазов консультировали специалисты-саперы. Ботинки со свинцовыми подошвами обшили войлоком, соорудили ящик для укладки снарядов, дно с песком, бортики войлочные – все предусмотрено, никаких сюрпризов быть не может.

И пошли спуски. Пять-шесть часов утомительной, опасной работы под водой.

Только тогда на Даугаве водолаз Бельчук поднял со дна 435 авиабомб, мин, снарядов – почти половину подводного склада. В сводке все это называлось взрывоопасными предметами. 435 раз он держал в руках смерть, в течение месяца ежедневно спускаясь под воду.

Это было первое настоящее боевое крещение комсомольца Николая Бельчука – его первый большой экзамен на мастерство. И он выдержал этот экзамен.

А была зима. Порывистый ветер натягивал кабели, шланги, обеспечивающие водолазу воздух, связь. Легкий катерок болтало. Вместе с ледяной шугой пришла беда. Огромная льдина уперлась в катер, медленно подталкивая его в сторону моря. А под водой водолазы сейчас должны поднимать очередной опасный груз…

И тогда мичман Франчук, руководивший спусками, приказал всей команде скалывать лед. В воздух одна за другой ушли красные ракеты, извещающие о беде. Шланги, обеспечивающие водолазу жизнь, были уже на пределе, когда подоспел буксир и помог катеру устоять против бешеного напора льда…

Николай Бельчук и пятеро его товарищей были удостоены правительственных наград.

…Я никогда не забуду тех двух мальчишек в весеннем яблоневом саду. И каждый раз, встречаясь с человеком опасной и гуманной профессии – сапером, вспоминаю их и хочу пожать руку – за других мальчишек, за других людей, которым они спасли жизнь.

БУДНИ

Вторые сутки не проводятся спуски. Шторм. Корабль получил новое задание и перешел в другой район. Тридцатка стоит на обеспечении учений подводных лодок. Где-то там, под водой, лодки «охотятся» друг за другом, пускают торпеды в условного противника. Тридцатка дежурит на случай, если понадобится ее помощь.

И все равно обеспечение – это небольшой отдых. Свободные от вахты моряки смотрят кинофильмы, любителей не смущает никакой шторм. В одной из кают заседает комитет комсомола корабля. На тридцатке 55 комсомольцев, четыре первичные организации. Дел много. Необходимо обсудить, что нужно сделать к юбилею комсомола, решить, кого из ветеранов комсомола пригласить на встречу с моряками, подумать насчет очередной встречи с шефами – рабочими местного линолеумного завода, написать рекомендации ребятам, которые после службы идут в военно-морские училища.

На шкафуте целая армия рыболовов, вооруженная спиннингами. В случае удачи на ужин будет жареная треска. В каждой каюте неторопливый разговор о службе, о близких, о доме. Второй корабельный врач Валентин Кистанов прокручивает записанный на пленку с глубины разговор с Владимиром Игнатьевичем Солопко. Капитан-лейтенант спускался в подводной камере.

Кружится бобина.

– Что вы ощущаете, входя в воду?

– Смену впечатлений. Из солнечного дня – в безмолвие. Вода сначала голубая, потом зеленая, а вот сейчас черная.

– Владимир Игнатьевич! Вы решили бросить курить? Пообещайте хоть со дна!

– Брошу, доктор, но с первого апреля.

В каюте хохочут. Доктор – ярый враг курильщиков.

Можно часами слушать Владимира Игнатьевича Солопко – живую историю отечественного водолазного дела. Он начал службу еще до войны, в сорок первом, в училище штурманов морской авиации. Но в начале войны его взяли на флот. В боях за Невскую Дубровку был контужен и чудом спасен. В том сорок первом году защитник Ленинграда полтавчанин Володя Солопко получил комсомольский билет. В сорок третьем он впервые спустился под воду. В Ленинграде, на Неве, поднимали корабли, на плаву заделывали пробоины и возвращали суда в строй. И после войны принимал участие в подъеме десятков судов, испытывал новое подводное снаряжение, обучал молодежь. У него десятки учеников – на Северном, Тихоокеанском, Черноморском флотах и, конечно, здесь, на Балтике.

Как все настоящие люди, он скромный человек, и больше всего боится, когда у меня в руках появляются блокнот и карандаш.

– Ну зачем? – говорит он. – Вот вы бы про Жбанова написали – это человек.

Один из его рассказов я записал по памяти вечером у себя в каюте.

В МЫШЕЛОВКЕ

…Почти две недели подряд мы поднимали по частям старый корабль. Корпус его был в четырех местах пробит торпедами и годился только на металлолом. Работа монотонная, скучная для глубоководника. Каждый день несколько часов под водой. Закладываем заряд, откалываем «кусочек» в несколько тонн, подводим трос, и кран тащит очередную порцию лома на баржу. Вот и все.

Однажды вошел в дыру, оставленную торпедой. Быстро выполнил задание и возвращаюсь обратно. Снова плыву в пролом и вдруг чувствую – попал. Рваные края борта зацепились за груз на спине. Пытаюсь вернуться назад – тщетно. Сижу как на крючке. А наверху уже беспокоятся: в чем дело? Говорить пока не хочу, зачем беспокоить напрасно. Делаю еще попытку, еще. Может, отцепить груз? Невозможно, Все, думаю, труба. Связываюсь с кораблем.

«Застрял, освободиться не могу. Придется резать борт. Прошу помощи».

Знаете, три часа лежал в этой проклятой мышеловке. Вся жизнь прошла перед глазами раза три туда и обратно.

А выручил руководитель спусков. Говорит! «Подумай, Игнатьич, не может быть, чтобы ты не придумал».

И придумал. Раскачался вперед – назад, рванул. Вырвался, рубашку разорвал, вода попала внутрь, но глубина была небольшая – метров двенадцать, и в шлем не попала.

Я это на всю жизнь запомнил: «Подумай». Ведь растеряться на грунте – самое последнее дело.

ЕЩЕ ОДНА ЖИЗНЬ

Николай Бельчук родился в сорок втором в Белоруссии. Его родная деревня Страдичи находится в двенадцати километрах от легендарного Бреста. Менее чем за год до рождения Николая Бельчука эта земля стала свидетелем подвига. И первый урок героизма спустя много лет он получил у израненных стен Брестской крепости, куда привез их школьный учитель истории. Не знаю, о чем он думал на этом уроке, вглядываясь в мертвые глаза бойниц, израненные стены. Наверное, о людях, которые сложили здесь головы, чтобы он, Коля Бельчук, жил, чтобы он был счастлив, мечтал, выбрал себе любимую профессию и помнил, что счастье это нужно защищать.

После восьмилетки он поступил в строительное училище здесь же, в Бресте. А там при городском клубе ДОСААФ открылись курсы легких водолазов. На реке Муховец, притоке Буга, должно было совершиться его первое подводное крещение. Изучали снаряжение, отрабатывали спуски на суше, в учебном классе. Под воду спуститься, к сожалению, так и не пришлось – учеба закончилась, Бельчук получил диплом строителя и уехал работать в Мозырь.

Итак, первое знакомство с водолазным делом остановилось на теории. Но мечта осталась надолго. Николаю и сейчас еще трудно объяснить, почему его так увлекли тайны морских глубин. Можно понять мальчишек, родившихся в Керчи или Севастополе, в Риге или Владивостоке. А Бельчук и море-то впервые увидел, когда ехал к месту службы. И когда помкомвзвода перечислял морские специальности, Николай остановился на давно уже выбранной – водолаза.

Первый спуск запомнился на всю жизнь. Глубина всего шесть метров. Задраен иллюминатор. Трап ведет до самого грунта. Да и все это происходит в обычном бассейне, где дно выложено кафелем и периодически меняют воду. Но вот трап кончился.

Нужно отпустить руки и сделать несколько шагов. Но почему-то не хочется оторваться от этой надежной металлической лестницы. И когда все-таки первый шаг сделан и вода играет тобой, как рыба легким поплавком, раскачивая, разворачивая во все стороны, человек понимает: шаги для новичка-водолаза так же сложны, как первые шаги ребенка по земле.

Потом были задачи посложнее. На специальном полигоне на глубине 15 метров лежала подводная лодка. Водолаз должен с закрытыми глазами разбираться в аварийно-спасательных устройствах подлодки. Так их тренируют. С завязанными глазами, на ощупь он должен определить назначение каждого вентиля. Всю лодку прощупать руками. Только тогда в настоящей боевой обстановке водолаз сумеет быстро подвести системы жизнеобеспечения лодки и спасательный колокол. Ведь от водолаза в случае настоящей аварии зависит часто жизнь тех, кто находится в лодке.

Орест Мальцев
Обыкновенный парень Ариф Джавадов

Очерк

Я уже давно на берегу.

Но все помнится ревущая Балтика, два зеленых огонька на мачте, яркие вспышки ракет, светящееся тело колокола, всплывающего из темной пучины, голоса людей, скрип электролебедок и традиционное похлопывание по шлему: «Счастливо тебе там, на дне, товарищ:»

Родом он из Ленкорани. Ленкорань это там, на юго-востоке Азербайджана, где рис, чай и тунга, там, где, казалось бы, люди ласковой природой субтропиков изнежены, а вот поди же…

Каспий в объятиях зимы. Не лед, не снег, а ветер. Неописуемой ярости северный ветер – хазри. Массы холодного воздуха внезапно вторгаются на Апшерон и несут, несут обложные осадки.

Бакинские норды. Тогда отчаянно бушует древний Хазар, проявляет свой нрав.

В такую погоду Арифу часто вспоминается его отец Турбан Джавадов, погибший на фронте в Великую Отечественную войну.

Ветер, и льды, и волны, и снег гремят, и секут, и валят с ног, словно при яростном огневом налете. И тогда весь нефтепромысел похож на передовую. Вот, пригнувшись, пробегает по эстакаде за очередной пробой девушка-лаборантка. Борясь с ветром, устанавливают бурильщики, как орудие на боевую позицию, металлические блоки вышки. Все предельно собраны, все начеку – в этих условиях малейшая оплошность может обернуться бедой.

Вот так и сегодня. Ветер быстро набрал силу, потушил в море только что смеявшиеся солнечные блики, нагнал заряды взвихренного мокрого снега. И разразился очередной одиннадцатибалльный шторм со скоростью ветра около тридцати метров в секунду.

Волны вздыбились, вспенились. Бал за валом. Брызги вперемежку со снежными хлопьями.

В бурю и на суше невесело: человека чуть не с ног валит; эльдарские сосны гнутся, как тростинки, да так со временем и остаются расти наклонно, с кронами, будто распущенными по ветру флагами.

А каково-то в море, на Камушках?

«Камушки»… Так ласково бакинцы называют Нефтяные Камни – поселок, построенный на сваях в открытом море, где работают, учатся и отдыхают мужественные сильные люди, преимущественно такие же молодые, как Ариф. Они добывают веками нетронутую нефть, залегающую глубоко под морским дном.

– Каково на Камушках? – Георгий Заплетин улыбается, – Все нормально. Полный порядок.

Заплетин – секретарь комитета комсомола нефтепромыслового управления имени XXII съезда КПСС. Высокий, очень подвижный парень неистощимо жизнерадостного нрава.

Порядок, впрочем, не совсем полный – покорежена часть пирса. Но в общем действительно буря не снизила уровня добычи нефти. Танкеры и сквозь мглу кипящей ночи пробрались к промыслу и, приняв в свои отсеки десятки тысяч тонн «черного золота», благополучно доставили его в Баку.

Такие, как Ариф, выстояли, выдержали натиск стихии – им и шторм не помеха. Не просто выстояли и выдержали. Далеко не просто, не с легкостью. Опасность превозмогалась возросшей самоотверженностью. И все же, прекрасно зная это, Заплетин повторил:

– Нормально все. Ничего особенного.

На Нефтяных Камнях хороших людей много. И он назвал мне Арифа Джавадова, старшего оператора на первом промысле, групкомсорга, парня с в общем-то обычной биографией. Школа, служба в армии, после демобилизации – нефтепромысел. Начал с оператора второго разряда, теперь – пятого. Ростом Ариф невысок, зато широк в плечах, лицо открытое и приятное. Может показаться нерасторопным. До стеснительности скромный. А в работе – огонь. Подменить заболевшего товарища, постоять за него вторую вахту – он первый.

Мне довелось видеть Арифа в труде, когда жестокий норд раскачивал мачты буровых вышек, пригоршнями кидал в лицо иголки снега. Ариф пробирался сквозь ураган от одной скважины к другой, проверял давление, записывал, подходил к задвижкам, промывал скважину, а закончив свои дела, бросался помогать буровикам.

– Как люди в таких условиях добиваются перевыполнения плана? – продолжал Заплетин. – Откуда берутся лишние тонны? Вот, например, в прошлом году по предложению Джавадова нефтяники взяли обязательство добыть сверх плана десять тысяч тонн нефти. И, мало сказать, добились – выдали тридцать четыре тысячи! Чувство ответственности, трудолюбие? Да, конечно. Но еще и научная организация труда. Ариф – студент третьего курса Азербайджанского института нефти и химии имени Азизбекова. И не один он учится. Ребята на Камушках подкованные. Овладевать смежными профессиями им несложно. Теперь обычная картина: как кто заметит неполадки в работе другого, так спешит на помощь. Разные специальности у людей, а цель одна – нефть. Нефтяной горизонт капризен: увеличив сверх меры мощность одной скважины без учета положения на всем участке – можешь прогадать на других Какую скважину вовремя отключить или, наоборот, разбудить бездействующую, какую промыть, какую отрегулировать – глядишь, геологи позволят увеличить отбор нефти – насчет этого наши ребята мастаки, не прогадают. А посмотрите на участок. Красиво раскрашено оборудование? Но дело не только в красоте. Издали ясно: зеленая задвижка – нефть идет туда-то, красная туда-то. Коллектор серебристый – идет газ, зеленый – идет нефть. Опять же Ариф предложил. Это вообще у него, можно сказать, в крови: как новое интересное дело – раньше всех подхватывает».

Недавно в списки комсомольско-молодежной бригады Джавадова включили славного сына азербайджанского народа, героя-молодогвардейца Али Дадашева.

Об Али Дадашеве, расстрелянном гитлеровцами вместе сКошевым и Громовой, узнали совсем недавно из допросов бывших полицаев и обнаруженных документов. И теперь он, как живой, целый год будет числиться в составе бригады нефтяников Каспия, его норму отработают ребята.

Рисунок С.Прусова

– Когда я думаю об Арифе, – говорил мне еще на Камушках Заплетин, – то вспоминаю наших космонавтов. Я сидел с ними рядом на Пятнадцатом съезде ВЛКСМ. Комаров был делегатом от Азербайджана. Когда его хвалили, он краснел и смущался, человек и начинается герой? По-моему, нет такой грани. Все высокое начинается от земли,

Был у нас случай, – продолжал Георгий, – чепе. Две девушки шли по эстакаде. Навстречу – машина. Они посторонились, но одна поскользнулась на деревянном настиле у самого края эстакады. Падая, девушка схватилась за подругу, и обе оказались в море. А волнение – девять баллов. Январь. Случайно увидел их парень лет восемнадцати, Исмаил Сеидов. Телогрейку скинул и – в волны. За ним другой – Вагиф Керимов, постарше. Оба из той же бригады, где Ариф Джавадов. Подтянули девушек к свае. А дальше? Все четверо еле держатся на воде, а на эстакаду не поднимешься: сваи скользкие, одежда намокла. Как раз подоспел Ариф. На секунды счет шел. И Ариф единственно правильное решение принял. В море прыгать – пользы мало, наверх все равно тонущих не выбросишь. Джавадов мгновенно соскользнул по свае вниз, уцепился ногами з-а поперечную балку, по одному всех четверых к себе подтащил и держит. А там уж народ прибежал, канат бросили, подняли на эстакаду. Отогрелись они немного в медпункте – и опять на работу, осваивать скважину. И что же?

Когда я, вручая ему за трудовые успехи награду – Почетную грамоту ЦК ВЛКСМ, вспомнил об этом случае, Ариф удивился: «Да будь на нашем месте другие комсомольцы, они сделали бы то же самое». Смутился. В глазах Арифа – это было не геройство, а обыкновенная, законная вещь.

Законная… Может быть, и вправду нет ничего особенного, все типично в тех черточках, из которых составился у меня скупой портрет Арифа Джавадова, вожака молодых нефтяников на суровом морском промысле?.

Судите сами.