Текст книги "Наперекор старухе (СИ)"

Автор книги: Константин Калбазов (Калбанов)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Глава 21

Сангарским проливом

Опять поднялась волна. Не шторм, но «Скат» постоянно зарывается в воду, и потоки то и дело перекатываются по палубе, разбиваясь об орудийную площадку и ходовую рубку, хорошо хоть, я додумался устроить опускающееся ветровое стекло, иначе брызги летели бы в лицо. Спокойной погоды хватило ровно на сутки, и вот теперь мы опять в плену сильной качки.

Хуже всего приходится матросам. На палубу не подняться, на ходовом мостике делать им нечего, а потому и свежим воздухом не подышать. То ли дело вчера, когда можно было воспользоваться носовым и кормовым люками, чтобы выбраться на свежий воздух и покурить вволю. Вот уж что под строжайшим запретом внутри лодки.

Впрочем, за вчерашний день не только матросы надышались от души. Нам удалось досмотреть ещё одно судно, которое мы вынуждены были отпустить из-за ограничений. Вообще-то, пора бы пересмотреть правила, так как судовладельцы быстро сориентировались и теперь доставляют грузы, перемежая явную контрабанду с неявной, как это было на давешнем американце. Не окажись у него в трюме запасных частей для машины, и он показал бы нам палец.

Вот и задумался я над предложением Колчака. Теперь уж точно укреплю палубу, смонтирую на ней рельсы и займусь постановкой мин у японских портов. Им-то уж точно не нужно производить досмотр и выяснять, чего больше на борту судна – разрешённого груза или контрабанды. А то чёрт знает что. Мало того, ещё и японские торговые суда приходится отпускать, потому что они везут груз в нейтральные страны.

Хм. С другой стороны, я могу и не проявлять излишнюю активность. Как бы то ни было, а старуха уже подвинулась. Ну хотя бы потому, что мне однозначно удалось спасти три броненосца и два крейсера, разоружившиеся в Чифу. Эти точно уже не погибнут и после войны встанут в строй. А вот по отношению к кораблям, ушедшим во Владивосток, такой уверенности нет. С ними ещё имеются варианты.

Не то чтобы я теперь могу отойти в сторону, но появилась возможность вплотную заняться модернизацией подводных лодок. На фоне моих успехов и дальнего похода, послужившего достойными ходовыми и боевыми испытаниями, теперь казна наверняка раскошелится на переделку как минимум трёх подводных лодок.

В крайнем случае можно обратиться за протекцией к великому князю. Хотя, скорее всего, хватит и авторитета Скрыдлова. Нужно же старичку примазаться к моим успехам. Объявит, что всё производилось по его приказу и под непосредственным патронажем. Выкатит в качестве доказательств впечатляющий поход «Ската». Вернее, я и сам этим уже озаботился, отсняв несколько часов видеоматериалов. А картинка выглядит куда наглядней и убедительней.

Мастерские Суворова вполне управятся с модернизацией до мая. Нужно только закупить и доставить всё необходимое из Америки до апреля, что вполне возможно, причём сначала на Балтику, а после по железной дороге. Времени для этого более чем достаточно, и рабочие купца уже успели набить руку, а заказы ему сейчас как нельзя кстати. Глядишь, всё сложится удачно, и мы сумеем вывести лодки к Цусимскому сражению. Но главное – получим неслабый шанс сорвать японскую десантную операцию на Сахалин.

– Ваш бродь, право двадцать, неизвестное судно, – внезапно доложил Казарцев.

Я посмотрел в указанном направлении и у самого горизонта увидел слабо различимые очертания какого-то корабля. Из-за пасмурной погоды заранее обнаружить дымы не получилось, опять же, их прибивает к воде, и чёрный шлейф низко стелется практически над самыми волнами.

– Вижу. Вроде бы не военный корабль, – с сомнением произнёс я.

Современные военные корабли всё больше походят на утюги, этот же имел плавные очертания и высокие борта. Но, с другой стороны, он вполне мог оказаться вспомогательным крейсером. А это как бы тоже вполне себе серьёзный противник. В среднем вооружение таких кораблей состоит из парочки пяти или шестидюймовых орудий и шести трёхдюймовок. С нас и последних за глаза.

Впрочем, я задаюсь этими вопросами при обнаружении любого судна. Пока не появится возможность рассмотреть его в подробностях, всякий раз исхожу из того, что это военный корабль. И всякий раз порядок действий остаётся неизменным.

– Внимание! Приготовиться к погружению! – вооружившись телефоном, отдал я команду на центральный пост.

После чего сигнальщики поспешили спуститься вниз, а следом проследовал и я, не забыв задраить люк. Все уже разошлись по боевым постам, двигатель заглох, и послышалось басовито гудение электромоторов.

– Олег Николаевич, лодка к погружению готова, – доложил Налимов.

– Погружаемся на перископную глубину.

– Есть погрузиться на перископную глубину, – отозвался старший офицер.

– Курс триста тридцать.

– Есть курс триста тридцать, – это уже рулевой.

– Поднять перископ, – скомандовал я.

И тут же послышалось гудение электромотора.

Процедура неизменная при любой встрече. Сначала установить, что за судно перед нами, после чего следует принятие решения – атака, досмотр или демонстрация флага, в зависимости от погодных условий.

Я приник к окулярам, всматриваясь в представшую панораму, которую с завидным постоянством забрасывало брызгами и заливало водой. Картинка всё время раскачивалась, да и саму лодку качало на незначительной глубине. Мне долгое время не удавалось обнаружить судно, но вскоре при очередном подъёме на волне я увидел силуэт приближающегося корабля. Орудие на носу, три по левому борту, развивающийся на мачте флаг военно-морского флота Японии.

Я увеличил кратность, благодаря чему удалось рассмотреть название. «Киншу-Мару». Мне это ни о чём не говорит. Помню название в перечне вспомогательных крейсеров, но его тоннаж и вооружение там не указывались. По виду где-то трёх или четырёхтысячник, точнее сказать не могу. Да и бог бы с ним.

– Внимание! Боевая тревога! Минная атака! – отдал я приказ.

По отсекам тут же прогудел ревун, взбадривая членов команды, поспешивших занять места согласно боевому расписанию.

– Курс двести сорок один.

– Есть курс двести сорок один, – отрепетовал рулевой.

И тут же я ощутил, как «Скат» начал разворачиваться почти на девяносто градусов, чтобы начать сближаться под углом к направлению движения крейсера.

– Четыре минных аппарата товьсь, – приказал я, когда мы наконец вышли на атакующий курс. – Первый – пуск!..

Я выпустил все четыре торпеды и, несмотря на отсутствие сомнений в моих способностях, уверенности в том, что удастся попасть, никакой. Слишком уж неблагоприятные погодные условия. Налимов не отводит взгляда от секундомера. Я отсчитываю время на основе своего внутреннего хронометра. По мере того, как поочерёдно истекает время, отведённое на ход торпед до цели, на лице старшего офицера всё явственней проявляется выражение разочарования.

Японец идёт как ни в чём не бывало, не проявляя никакой активности, на палубе не видно ни одного матроса. Они наверняка не видят торпеды, и ничто их не пугает. Иначе была бы хоть какая-то суета. Но нет, чешут по прямой, разрезая накатывающие волны и взбивая мириады брызг. Интересно, а может, все наши мины окончательно и бесповоротно сбиты с курса волнами? Всё же лёгкие они тут пока.

Перископ снова ухнул вниз, и передо мной возник очередной водяной вал. А в следующее мгновение до меня донёсся гулкий звук разрыва. Панорама вновь поднялась на очередном гребне, и я увидел, как у носа корабля опадает высокий водяной столб.

– Попадание в нос японского вспомогательного крейсера «Киншу-Мару»! – возвестил я по внутреннему переговорному устройству.

Мы ещё какое-то время наблюдали за кораблём. Он остаётся на плаву и держится довольно уверенно, взяв курс к берегу. Увы, но добить его нечем, минные аппараты пусты. Даже если вплыть и активировать дымогенератор, толку от этого никакого. Из-за высокой волны и, как результат, сильной качки две ещё имеющиеся в запасе торпеды нам попросту не зарядить.

Таранить? Ну, такая возможность вроде как предусмотрена, и даже таран имеется. Но я всё же воздержусь от подобного опыта. И вообще, если это не дань существующей концепции строительства военных кораблей, то цель для нас должна быть не больше миноносца с его тонкостенными бортами, но никак не крупный пароход.

Практически сразу после атаки наш радист услышал передачу в эфире незнакомым кодом. Наверняка японец сообщает о том, что подвергся торпедной атаке подводной лодки. Жаль, прежние коды уже не актуальны, а то бы знали, о чём именно вещает. Ну и пусть его передаёт.

У нас, конечно, достаточно мощная радиостанция, но я не вижу смысла в том, чтобы ставить помехи. Во-первых, незачем самураям знать о том, что у нас серьёзный беспроволочный телеграф. Во-вторых, нам ведь на руку шумиха, и чем громче, тем лучше. Пусть сейчас вопят военные моряки, но шила в мешке не утаишь, и слухи расползутся сами собой. И хорошо, что недостоверная информация, а людская молва, имеющая свойство обрастать пугающими подробностями и раздуваться до размеров слона…

За два часа до рассвета обогнули мыс Сирия, а с первыми лучами солнца уже были у входа в Санграский пролив. Вообще-то, опасно проходить через территориальные воды Японии, мы ведь одни, а не в составе отряда крейсеров. Идти ночью проливом с довольно быстрым течением чревато, может и на скалы снести. После рейдов владивостокцев маяки не включают, а всё судоходство в ночную пору тут прекращается.

Поэтому я решил пройти его днём. Было бы неплохо, окажись течение попутным. Однако тут нам не везёт, оно встречное, и имеет скорость в три узла, что ставит крест на возможности преодолеть пролив в подводном положении. У нас не хватит заряда батарей, чтобы достаточно долго выдерживать полный подводный ход. Поэтому пойдём в полупогруженном положении, рискуя быть обнаруженными.

Можно, конечно, вернуться в Шанхай, пополнить топливо и пройти уже Корейским проливом. Но меня не отпускает ощущение, что запас прочности нашей лодки подошёл к своему пределу, и будет большой удачей, если мы сможем без происшествий дойти до Владивостока. Тьфу. Тьфу. Тьфу.

Три часа мы шли, уверенно выдерживая десять узлов, на деле выдавая против течения не более семи. Но это нормально. Зато и шанс, что заметят едва выглядывающую из-под воды рубку, не так велик.

– Пожар!!! – раздался крик, полный паники.

– Охолонь! – рыкнул Харьковский на заметавшегося матроса.

– Горим!!! – не унимался тот.

Боцман, больше не произнеся ни слова, врезал паникёру в челюсть так, что его отбросило на переборку. У второго матроса паника только заплескалась во взоре, но Харьковский не стал дожидаться выплеска эмоций, коротким замахом отправил в отключку и его.

– Огнетушители! Едрить вашу в качель!

Следующего матроса, пытающегося выскочить из носового отсека, он пинком отправил обратно. Потом сорвал с переборки порошковый огнетушитель и скользнул в проём, откуда уже валил едкий чёрный дым, сквозь который были заметны всполохи пламени.

Я сделал шаг вперёд и захлопнул дверь, через которую Налимов едва успел закинуть внутрь ещё один огнетушитель. Провернул запоры, отрезая отсек. Больше десятка человек. Либо они, либо все вместе. Тяжкая арифметика подводников.

– Как же так, ваш бродь, – растерянно произнёс Казарцев, сжимающий в руках ещё один огнетушитель.

Конструкция достаточно простая. Разве только вместо химического порошка я использую песок. Ничего умнее придумать попросту не было времени, слишком поздно спохватился. Но и так вполне нормально получается. На безрыбье…

Электромоторы остановились, я приказал отрубить всё электричество и включить аварийное освещение от независимых аккумуляторов. Если активно расходовать, то надолго их не хватит, но это ведь временная мера.

– Продуть балласт, всплываем.

Не успели мы подняться на поверхность, как в запертую дверь постучали. Без паники, размеренно так, деловито. Я отчего-то не усомнился, что это Харьковский. Сразу понял, что с пожаром они управились, а вот дышать там наверняка нечем.

– Казарцев, открой, – приказал я.

– Есть, – с готовностью отозвался тот.

Едва появилась щель, как в неё тут же повалили клубы дыма, а наружу начали вываливаться надсадно кашляющие матросы. Нам тоже сразу стало несладко, объём у «Ската» небольшой, так что задымление быстро добралось до самых дальних уголков.

– Как там, Андрей Степанович? – борясь с резью в глазах и першением, спросил я.

– Н-гхы-рмальнхы. Не хгорит, – пытаясь справиться с кашлем, с трудом выдал боцман.

Ещё минута и мы открыли люки, благо качка уже не такая серьёзная, и я погнал наружу сигнальщиков. Как ни крути, а мы в территориальных водах Японии. Одновременно с этим приставил пару матросов к вороту ручного редуктора крыльчатки вентиляции. Подключать электрооборудование у меня сейчас никакого желания.

– Иванов, отруби электромоторы от сети, запускай двигатели и самый полный вперёд, – приказал я бывшему машинисту, а ныне кондуктору мотористу.

– Есть отключить электромоторы, запустить двигатели и самый полный вперёд.

А как только двигатели бодро заревели, уже к рулевому:

– Курс двести тридцать.

– Есть гкхы курс двести тридцать, – кашлянув, хрипло отозвался тот.

– Андрей Степанович, ты как?

– Нормально, ваше благородие. Горло пёрхает, обжёгся малость, а так в порядке.

– Разберись с людьми.

– Есть.

– Дубовский, – позвал я ныне уже кондуктора гальванёра.

– Я ваше благородие, – отозвался тот из носового отсека.

– Как понимаю, электрощитовая полыхнула? – пройдя в провонявшее гарью помещение, спросил я.

– Так точно, ваше благородие, – копошась в щитовой, ответил тот.

– Сколько нужно времени на починку? – не стал я акцентировать внимание на встрече командира не во фрунт, а откляченным задом.

– Пока не знаю.

– А ты узнай, братец. Мы тут, как буй, торчим посреди японских вод. Так что поспешай.

– Есть поспешать, – отозвался тот, с помощью фонаря рассматривая внутренности ящика.

– Ваше благородие, вас на мостик кличут, – сообщил прибежавший матрос.

– Иду.

Едва поднялся в ходовую рубку, как Казарцев указал мне на приближающийся миноносец. На носу которого вспухло облачко, а через считанные секунды в полукабельтове от нас рванула граната, взметнув столб воды.

– Здрасти, гости понаехали, – в сердцах выдал Казарцев.

– Боевая тревога! Комендоры, к орудиям! Ложкин, к кормовой пушке! – бросаясь к площадке с носовым орудием, приказал я.

– Есть, – коротко отозвался тот.

– Пётр Ильич, на вас управление кораблём. Маневрируйте.

– Есть, – не менее лаконично отозвался старший офицер.

Ну а что делать-то. Я самый лучший наводчик… да, пожалуй, что и во всём мире. А потому мне сам бог велел встать к основному нашему оружию. Увы, но минные аппараты сейчас не зарядить. А вообще, хорошо хоть, пожар случился не в кормовом отсеке, и двигатели исправны. Иначе мы превратились бы в неподвижную мишень.

Не успел снять орудие со стопора, как загрохотала кормовая револьверная пушка. Дистанция для неё великовата, снаряды долетают на пределе, да ещё и нас качает. Так что строчка снарядов пробежалась по воде слева от миноносца и далеко в стороне. Но Ложкин и не думал отчаиваться, отправив в противника очередную очередь на десяток снарядов. На этот раз перечеркнув японцу курс. Наверняка попал, отсюда не рассмотреть. Наши гранаты закончились, а стандартные болванки они и есть болванки. Впрочем, гулкий удар по металлу наверняка пройдётся по нервам самураев.

Японцы успели сделать ещё по два выстрела из носовой трёхдюймовки и двух баковых малокалиберок. Заодно сократили разрыв между нами минимум на кабельтов. Если так пойдёт и дальше, вскоре они окажутся в весьма комфортных для себя условиях. Вот уж чего я никак не могу допустить.

– В стволе, – доложил Будко, тронув меня за плечо.

Я приник к прицелу, поймал момент и нажал на педаль. Орудие гулко громыхнуло, выметнув назад струю газов, а из ствола сноп огня и гранату, ушедшую к цели. Скорость у неё небольшая, но японец всё же не успел среагировать. Похоже, стремился как можно быстрее сократить дистанцию.

А вот как тебе полтора кило ружейного пороха на бак? Одно– единственное попадание, и все три орудия вышли из строя, как и миноносец лишился управления. Ну, потому что на таком кораблике всё рядом. Да, это ненадолго. Но кто сказал, что я собираюсь почивать на лаврах. Едва отгремел взрыв, как меня вновь легонько толкнул в плечо Будко.

– В стволе.

Опять грохнуло. Орудие снова лязгает затвором с соплом, звенит выпавшая в корзину гильза, шуршит очередной снаряд, загоняемый в казённик. А я наблюдаю через прицел за тем, как следующий снаряд рванул на этот раз на ходовом мостике. Похоже, кораблик какое-то время без управления. А вот и очередная строчка снарядов простучала по надстройкам и дымовым трубам.

– В стволе.

Б-бах!

Я нажал на педаль спуска, едва пальцы комендора коснулись моего плеча. И снова в цель! Да я сегодня в ударе! Нет, в себе-то не сомневаюсь, но у орудия ведь есть эллипс рассеивания, и никуда-то ты от него не денешься. А тут третий выстрел и третье попадание. На этот раз прилетело в основание передней трубы, разорвав её кожух в лоскуты, отчего палубу заволокло чёрным дымом. В разлуку ещё парочку гранат.

А вот теперь можно и оставить его в покое. Позади появились дымы на горизонте, наверняка кто-то быстрый и смертоносный поспешает по наши души. Но до нас они доберутся ещё нескоро. А ведь, похоже, получив сообщение от подбитого нами крейсера, японцы решили перекрыть Сангарский пролив, справедливо полагая, что иного пути у нас нет.

– Право сорок пять! – выкрикнул Казарцев.

«Скат» повело в сторону в очередном манёвре, я сорвал орудие со стопора и начал спешно разворачивать в сторону появившегося очередного миноносца, выскочившего из-за скал. Дистанция двадцать пять кабельтовых. Не то чтобы в упор, но и не так уж далеко. Впрочем, японцы не спешат открывать огонь.

– Будко, шрапнель, трубка десять.

– Есть шрапнель, трубка десять, – отозвался тот и кинулся извлекать из ствола уже заряженную гранату.

Не факт, что получится попасть, как в прошлого, перевшего напролом, как бык на случку. Всё же снаряды у этого орудия летят медленно. А вот у шрапнели с моим замедлителем есть все шансы накрыть этого торопыгу, который идёт как раз зигзагами.

Как и предполагал, накрыл роем чугунных пуль первым же выстрелом. Вторым добавил хаоса. А уж третьим отправил уже гранату. Четыре попадания, и на борту занялся пожар. И тут неподалёку от нас рванула очередная граната от пришедшего в себя первого миноносца, взметнув водяной столб. Я сноровисто развернул орудие и выстрелил в ответ, но на этот раз промахнулся. В смысле снаряд упал рядом с корабликом, но взять под накрытие не равно попаданию.

К этому времени выхлопные трубы достаточно прогрелись, чтобы активировать дымогенератор. Ну вот не входит в мои планы артиллерийская дуэль. А скорость у японца сильно просела, глядишь, и оторвёмся.

Так и уходили, время от времени вырубая завесу, чтобы понять, насколько далеко от нас противник. Ну и пока тот нас не успевал рассмотреть, я отправлял в самураев шрапнель. С гранатами как-то не задалось, да и сами японцы активно маневрировали. Так что теперь пошли промахи, и в цель попадал хорошо как каждый четвёртый снаряд. Впрочем, главное, что по нам ни разу не прилетело. А вот наша шрапнель отрабатывала на раз. Правда, под удар теперь попадала только артиллерийская прислуга, командир и рулевой укрылись в боевой рубке.

– Олег Николаевич, Дубовский докладывает, что неисправность устранена, электропроводка восстановлена, – сообщил Налимов, всё это время управлявший кораблём с ходового мостика.

– Вот и славно. Задробить стрельбу! Орудия по-походному! Приготовиться к погружению!

Всё, хватит с нас. Слава богу, пока играли в кошки-мышки, успели выйти из пролива, и теперь сильного течения можно не опасаться, а до глубинных бомб тут ещё не додумались. Поэтому ныряем и тихой сапой под водой подальше от этих кровожадных коротышек.

Глава 22

Большие планы

Я плеснул на камни немного пива, и парную тут же заполнил аромат свежеиспечённого хлеба. Ч-чёрт, аж голова кругом. Вообще по жизни я мясоед, но если, учуяв запах жареного мяса, сразу просыпается аппетит, то едва почуяв вот это благоухание, ощущаю головокружение. Ну чисто пьяный и счастливый.

Опустился на полок и, откинувшись на горячую бревенчатую стену, с наслаждением вдохнул разогретый воздух. Спину обжигает, но я терплю, и вскоре боль сменяется теплом, которое словно ввинчивается в тело, прогревая его до самых косточек. Хорошо-о-о.

– Я гляжу, ты прям блаженствуешь, Олег Николаевич. Любишь, поди, баньку-то, – не спрашивая, а утверждая, произнёс Суворов.

Крепко скроенный мужик сорока пяти лет, аккуратная посеребрённая ранней сединой борода клином, несвойственная купеческому сословию. Им полагается иметь окладистую, эдакую лопату, красу и гордость. Но Михаил Иванович разительно выделяется из общего ряда. И одеваться предпочитает в костюм, а не расхаживать в кафтане. Впрочем, купец он неправильный, потому что не менее половины его активов это различное производство. Причём поставленное на широкую ногу, с использованием самого современного оборудования. Если мои планы осуществятся, то вскоре он и вовсе превратится в настоящего промышленника.

– Не поверишь, Михаил Иванович, но баньку я не жалую. Мне куда ближе горячий душ, потому как от помывки мне нужна только помывка и ничего больше.

На «вы» с Суворовым бесполезно. Я пытался, но тот только разозлился. Нет, если с кем иным, то не вопрос, проявит себя как получивший достойное воспитание и образование, будет вежлив и обходителен. Но если кого принял за своего, так сказать, допустил к сердцу, то тут уж только на «ты», как с близким. Но и без панибратства, непременно по имени-отчеству. И как нетрудно догадаться, я попал в число таких вот счастливчиков.

К слову, у него с этими обращениями вообще целая система. К обычным работягам он просто по имени. Если бестолочь, то в пренебрежительной манере, если толковый, то в уважительной. Захочет кого выделить и выказать ему особый авторитет, то по батюшке, но без имени. Тот ещё хитрован психолог. Но что самое примечательное, это работает, и люди к нему со всем уважением.

– А по тебе и не скажешь, что баньку не жалуешь, – недоверчиво хмыкнул купец, утирая пот, лезущий в глаза.

– Это всё лодка, Михаил Иванович. Вроде и отопление имеется, но от корпуса так и тянет стылостью. Как в море выходим, так и не помню, чтобы холодно не было. Мы там всё время в свитерах да тёплом исподнем. Офицеры, матросы, без разницы, одеты кто во что горазд, чисто пираты. Я об этом как-то сразу не подумал, но теперь озабочусь. Не то узнает командование о такой разбойничьей вольнице, не сносить мне головы, – хмыкнув, заметил я.

– Ага. Так это ты, стало быть, отогреваешься.

– Именно.

– Ну тогда… – Он склонился к ковшу в кадке с водой.

– Побойся бога, Михаил Иванович. Хорошо же сидим. Ты, может, и любишь крепкий пар, но если ещё плеснёшь, так меня разом вынесет в предбанник. Не выдержу.

– Хм. Ну тут, наверное, твоя правда. Тепло в тело постепенно входить должно, а так-то только обожжёт. Ладно. Ложись, Олег Николаевич. Парить тебя буду. Ты не сомневайся, я по молодости этим делом пробавлялся. Перед кем только не приходилось гнуться и лебезить за науку, за поддержку, за заступничество. Даже губернатора пару раз парить этими руками приходилось. Так что то честь тебе будет.

– Надеюсь, не истязать станешь, – укладываясь на полке, заметил я.

В ответ купец только хмыкнул с хитринкой и вынул из кадки размоченный веник. Стряхнул с него лишнюю влагу, потом прошёлся вдоль тела, потрясая им и нагоняя горячий воздух. Ну что хочу сказать, если у Суворова всё пойдёт ну очень плохо, он всегда сможет работать банщиком. Я, конечно, не любитель париться, но если даже мне это доставило истинное блаженство, то что уж говорить о ценителях.

– Хорошо-о-о, – с наслаждением выдохнул я, оторвавшись от кружки с холодным квасом.

Пиво в наличии, но желания его пить никакого. А вот квас совсем другое дело. Да ещё когда от него не разит химией. Как вспомню, так сразу оскомина появляется.

– Поговорим, Михаил Иванович? Или банька святое? – глянув на купца, спросил я.

– Банька отличное место для переговоров, Олег Николаевич. Тут душа размякает, и будущего компаньона можно крутить и мять, как тебе угодно, – с хитринкой подмигнул купец и отпил пива.

– Вот я и собираюсь взять тебя в оборот, – вернул я ему хитрый взгляд.

– Коли открыто о том говоришь, то у тебя ничего не получится. Я ведь уже готов к тому, что меня поиметь хотят.

– Не поиметь, Михаил Иванович, а склонить к деловому соглашению к обоюдной выгоде, – воздев указательный палец, со значением произнёс я.

– Ну что же, давай тогда поговорим. Только ты уж потом не куксись, что, мол, был не в себе.

– Не буду.

– Вот и ладно. Тогда вопрос у меня к тебе имеется. Ты Скрыдлову-то доложился по походу? Как ему глянулся переделанный тобою подводный миноносец?

– Скажем так, он под впечатлением и обещался самым внимательным образом изучить мой отчёт. Время у меня было, так что написал я там много чего, с расчётами и выкладками. Полагаю, пара-тройка дней на осмысление ему понадобятся. Это ведь не просто взять и начать переделывать все подводные лодки по новому образцу и подобию. А ты, поди, уже ждёшь заказ?

– Толкунов готов принять в мастерские сразу две лодки. Расписал порядок выполнения работ, распределил под это дело четыре артели рабочих. Я уж в Америке заказал всё то, что заказывали под твоего «Ската», в куда большем количестве.

– А ну как заказ не получишь? В трубу не вылетишь?

– Я в тебя верю. А так-то, чтобы заказ получить, нужно малость вперёд глядеть. Коли всё под рукой будет, то вроде как и причин никаких отказываться от очевидной выгоды. А коли нужно заказывать да ждать, когда заказ исполнят и через океан доставят, да и доставят ли. А так оно уже в пути.

– Как в пути?

– А вот так. Твой «Скат» ещё в работе был, когда я поговорил с Евгением Климовичем, и он заверил меня в том, что толк из твоей затеи получится непременно. Он же у меня башковитый, ну чисто как я в купеческих делах, только по своей, механической части. Ну я и решил, чего ерундой страдать, нужно ковать железо, пока горячо. В долги влез, не без того. Но верю, что и расплачусь, и заработаю.

– А как прогоришь? Рисково оно как-то играть в азартные игры с государством. Откажут в заказе, не гляди, что война, и плакали твои денежки. Вот мои затраты на модернизацию катера, к примеру, возмещать никто не стал.

– Кабы я не рисковал, то по сей день трудился бы строительным десятником. А риск, он того стоит, коли не как в омут с головой, а хорошенько подумав. И я подумал, не сомневайся. Даже маслица припас, чтобы шестерёночки смазать, ежели само не закрутится.

– А есть подходы к Скрыдлову?

– Был бы человек, подход найдётся. Опять же, ты у нас не пальцем деланный, у самого великого князя под рукой. А если и ему губы смочить… правда, не хотелось бы. Аппетиты у царской семьи куда как серьёзные.

– Не хочешь делиться?

– За возможность привлечь к делам члена императорской семьи и руку отдать не жалко. Да только предложить мне ему пока нечего. Сейчас я в долг не то что живу, но и дышу. А вот как малость поднимусь с колен… – Он многозначительно посмотрел на меня.

– Будет время, Михаил Иванович, будет и пища. А пока завтра поутру отправимся с тобой к моему поверенному и займёмся регистрацией нашего с тобой концерна… скажем, «Росич».

– А почему «Росич»? – удивился купец, не проявляя ни капли сомнений в самом факте сотрудничества.

– То есть это единственное, что тебя смущает, Михаил Иванович? Ладно. Есть такая речка Рось, откуда русичи и пошли.

– Я, конечно, гимназию не заканчивал, но отчего-то даже мне это кажется ерундой.

– Да без разницы. Хочешь, назовём «Кумпанство»?

– Не. Мне нравится. «Р-росич»! Звучит.

– Ну, значит, с названием определились.

– Погоди, название это так, мелочи. Как ты в концерн этот войдёшь, коли состоишь на службе государевой?

– Временно меня будет представлять мой поверенный.

– Ладно. Давай дальше.

– После регистрации посетим банк, где откроем счёт концерна, которым ты сможешь пользоваться безраздельно, и куда я единовременно внесу триста тысяч рублей.

– Сколько? – опешил купец.

– Ты не ослышался, Михаил Иванович. Только ты не станешь тратить эти деньги на погашение своих долгов. Уже сейчас начнёшь подбирать персонал, а по весне строительство станкостроительного завода. По месту сам определишься.

– На кой нужен станкостроительный завод в этих краях? Ладно ещё на западе, но тут-то к чему?

– А к тому, что строить нам предстоит много. Уже на будущий год я думаю начать строительство двух предприятий. Моторостроительного и «Владивостокского автомобильного завода», сокращённо «ВАЗ». Для начала линию под пассажирские авто и развозные грузовички грузоподъёмностью пудов эдак в сорок. Сначала опробуем и подготовим специалистов тут, во Владивостоке откроем две транспортные компании. Ещё через год в столице, после в первопрестольной, далее в губернских городах.

– И что это за компании такие будут?

– А сам не догадываешься?

– Я-то догадываюсь, но чего в угадайку играть, коли ты можешь прямо сказать.

– Согласен. Первая – таксомотор, это такие автомобильные извозчики. Вторая – под перевозку грузов, чтобы любой лавочник или горожанин мог сделать заказ на эту услугу. Ну и, конечно же, откроем станции по техническому обслуживанию, сиречь ремонту и заправке. Чтобы всяк желающий мог купить наши автомобили.

– Эк-к тебя занесло, – уважительно, но с явным недоверием произнёс Суворов.

– Пока не занесло, Михаил Иванович. Ты дальше слушай. В седьмом году мы начнём строительство второй очереди «ВАЗа» по производству грузовиков грузоподъёмностью уже в сто пудов. Ещё через год – в двести, а там и в триста. Так что у станкостроительного завода работы будет на годы вперёд. Тем паче что это далеко не все предприятия, что появятся у концерна. А пока суд да дело, мы уже сейчас начнём строить минный катер, проект которого я успел закончить.

– Это в литейно-механической мастерской, что ли? – догадался купец.

– Именно. В эту войну катер принять участие не успеет, но если сумеем быть первыми и выдадим готовый проект, то заказы на годы вперёд нам обеспечены.

– Это что-то вроде твоего «Варяга»?

– Так и есть. Только лучше. Мой катер пусть и был сырым и в ремонте больше торчал, чем в море, зато успел себя проявить. Точно знаю, что много кто уже занялся разработкой таких катеров. Так что казна от них отмахиваться не станет. Главное, чтобы сам катер получился удачным.

– А он получится?

– Даже не сомневайся. А вообще у меня планов громадьё, и поверь, они тебе точно понравятся. Поэтому заводы нужно располагать с одной стороны компактно, а с другой, с перспективой на будущий рост. А ещё развернуть строительство рабочего городка, так чтобы со школой и ремесленным училищем. Потому как рабочие кадры нам ох как будут нужны. Ещё и с запада сманивать станем. А работяге оно надо – одну рабочую казарму менять на другую, да ещё и за тридевять земель.